Category: Краткие содержания

АМЕРИКАНСКАЯ ЛИТЕРАТУРА

Айзек Азимов (Isaac Asimov)

Сами боги

(The Gods Themselves)

Роман (1972)

Земля. Вторая половина XXI в. Довольно заурядный молодой радиохимик Фредерик Хэллем случайно обнаруживает, что в запыленной колбе с этикеткой “Вольфрам” вдруг оказалось какое-то другое вещество. Спектрометрический анализ показывает, что это изотоп плутония, который теоретически не может существовать, вдобавок выясняется, что радиоактивность вещества постоянно возрастает и оно испускает позитроны, несущие необычно высокую энергию. Хэллем предлагает единственно возможную гипотезу: если вещество, которое не может существовать согласно физическим законам нашей вселенной, все-таки существует, следовательно, прежде оно находилось в параллельной вселенной, где эти законы иные. Через некоторое время становится ясно, что жители параллельной вселенной – пара-люди – сознательно осуществляют обмен веществом между вселенными, который может происходить бесконечно с выделением энергии в обеих вселенных. Таким образом, Земля получает источник необыкновенно дешевой, безопасной и экологически чистой энергии, получивший название Электронного Насоса, и Хэллем становится благодетелем человечества, которое и не подозревает, что основная часть как теоретической, так и практической работы была проделана другими учеными.

Но через несколько десятков лет молодой историк науки Питер Ламонт приходит к выводу, что работа Электронного Насоса представляет колоссальную угрозу для нашей вселенной. Подобно тому как температуры двух тел выравниваются вследствие второго закона термодинамики, работа Электронного Насоса ведет к выравниванию свойств двух вселенных, основное отличие которых состоит в величине сильных ядерных взаимодействий: в нашей вселенной они гораздо слабее, чем в параллельной, и постепенное их возрастание в конечном счете должно привести к взрыву Солнца и всей нашей ветви галактики. Ламонт бросается со своими идеями от Отца Электронного Насоса, который, в сущности, вышвыривает его за дверь, к высокопоставленным чиновникам, но никто не хочет видеть того, чего видеть не хочет.

Тогда Ламонт пытается вступить в контакт с паралюдьми и убедить их остановить Насос. Из паравселенной несколько раз поступали куски фольги с символами и чертежами, которые не поддавались расшифровке – слишком различны способы мышления землян и пара-людей. Ламонту помогает Майрон Броновский, известный переводом этрусских надписей. Они отправляют в паравселенную послания на земном языке, надеясь отыскать ключ к парасимволам, и в конце концов Броновский получает ответ – написанное корявыми земными буквами слово “страх”, а вскоре вслед за этим два других послания, из которых следует, что Насос действительно несет в себе опасность, но паравселенная не может его остановить. Ламонт, который уже сам не понимает, что для него важнее – спасти человечество или просто доказать свою правоту, доказать, что Отец Электронного Насоса – дутая величина, не может использовать эти послания как свидетельства – его неминуемо обвинят в подделке. Его единственный союзник выходит из игры, подытожив все происходящее цитатой из Шиллера: “Против глупости сами боги бессильны”.

На одной из планет паравселенной, в мире, непредставимом для землянина, обитают два типа живых существ – Жесткие и Мягкие.

Жесткие имеют постоянную форму тела, состоящего из плотного вещества, и непрозрачную оболочку. Ткани Мягких сильно разрежены, форма тела изменчива, они умеют струиться, выбрасывать протуберанцы, расстилаться и утолщаться – все это потому, что они живут в мире с большой величиной межатомного взаимодействия, поэтому атомы, составляющие их тело, могут находиться на большом расстоянии друг от друга. Мягкие непременно должны существовать триадами, в которых каждая из составляющих – рационал, пестун и эмоциональ – обладает определенными качествами, обеспечивающими гармонию и функцию триады. Рационал (левник) – носитель интеллекта, эмоциональ (серединка) – чувств, пестун (правник) – инстинкта заботы о потомстве. Части триады периодически вступают в процесс, называемый синтезом, в котором их тела разреживаются, материя перемешивается, происходит обмен энергией и сознанием. Все трое при этом становятся единым целым, чувства и сознание растворяются в чистой радости бытия. Синтез длится много суток, потом каждый из троих снова становится самим собой. В некоторых случаях во время синтеза происходит размножение – завязывается почка. Каждая триада должна произвести на свет троих детей, которые почти не отличаются друг от друга в раннем возрасте, но потом приобретают свойства рационала, пестуна и эмоционали. Повзрослевшие дети расстаются с родителями (до этого момента они находятся под неусыпным наблюдением пестуна), а потом комбинируются в новые триады. Триада кончает свое существование в процессе, который называют “переходом”.

И Мягкие и Жесткие живут в пещерах и питаются, поглощая энергию в форме теплового излучения. Жесткие, у которых есть машины, приборы и библиотеки, обучают рационалов, а пестуны и эмоционали в обучении не нуждаются.

В отличие от остальных эмоционалей Дуа, серединка триады Уна (рационала) и Тритта (пестуна), умеет по-настоящему мыслить, ее интересует то, что эмоционалей интересовать не должно – это даже считается неприличным. Необыкновенно развитая интуиция помогает ей понять многое, недоступное аналитическому разуму рационалов. Она узнает от Уна, что Насос, дающий энергию ее миру, грозит гибелью другой вселенной. Но Жесткие не собираются останавливать Насос, планете не хватает энергии, а Насос представляет опасность только для Земли, а для их мира работа Насоса ведет лишь к ускорению остывания и без того давно остывающего солнца. Дуа не может смириться с этой мыслью. Она ненавидит Жестких еще и потому, что приходит к ужасному выводу: Мягкие – это просто самовоспроизводящиеся машины, созданные Жесткими для развлечения, а переход означает смерть. Она проникает в пещеры Жестких, неуловимая, поскольку может проникать в камень, растворяться в его материи, и находит послания с Земли. Она так же неспособна расшифровать их, как и Жесткие, но она улавливает заключенные в символах эмоции. Именно Дуа и отправляет на Землю те послания, которые получают Ламонт и Броновский. Она едва не гибнет от истощения, но ee спасают, и тут она узнает, что ошибалась – Мягкие не машины, а начальная стадия развития Жестких. Переход – это последний синтез, в результате которого формируется триединая особь Жесткого, и чем незаурядней составляющие, тем более выдающаяся личность получается в процессе синтеза. ун, Тритт и Дуа синтезируются в последний раз.

С группой туристов на Луну прилетает Бен Деннисон, который когда-то подавал большие надежды как ученый, но имел неосторожность пренебрежительно высказаться о будущем Отце Электронного Насоса, чем и обрек себя на безвестность. Так же как и Ламонт, он пришел к мысли об опасности Насоса. Деннисон летит на Луну в надежде возобновить исследования в области паратеории. Он знакомится с Селеной Линдстрем, которая оказывается не просто гидом, а интуисткой – человеком с необычайно развитой интуицией, – работающей вместе с известным физиком-лунянином Невиллом. Селена дает идеи, а Невилл разрабатывает их и держит уникальные способности Селены в тайне, потому что страдает паранойей и боится землян. Несмотря на то что лунная колония образовалась сравнительно недавно, между Луной и Землей существует некоторый антагонизм. У жителей Луны уже сформировался определенный физический тип, они стареют гораздо медленнее, чем земляне, которых они презрительно называют “земляшками”. Большинство лунян не испытывают ни ностальгии, ни почтения к прародине и стремятся к полной независимости от Земли – ведь Луна способна полностью обеспечить себя всем необходимым.

Деннисон с помощью Селены начинает эксперименты, результаты которых избавляют человечество от нависшей над ним опасности, подтверждают блестящую идею и заодно реабилитируют опального Ламонта. Суть идеи Деннисона в том, что существует бесчисленное множество вселенных, поэтому среди них нетрудно найти такую, которая противоположна по свойствам пара-вселенной. Эта антипаравселенная должна представлять собой то, что называют “космическом яйцом” с очень слабыми ядерными взаимодействиями и неимоверной плотностью. Деннисону удается, изменяя массу пи-мезонов, “просверлить дыру” в космовселенную, из которой тут же начинает просачиваться вещество, несущее энергию, которую можно использовать. И если Земля начнет получать энергию двойным способом – с помощью Электронного Насоса и протечек из космо-вселенной, то физические законы в земной вселенной останутся неизменными, они будут меняться только в паравселенной и кос-мовселенной. Причем и для той и для другой это не представляет опасности, потому что паралюди будут получать энергию от Насоса, компенсируя ускорение остывания их солнца, а в космовселенной жизни быть не может.

Итак, человечество преодолевает очередной кризис. Питер Ламонт наконец обретает заслуженную славу, Деннисону предлагают любое место в любом земном университете или учреждении, но он остается на Луне и принимает предложение Селены стать отцом ее ребенка.

И. А. Москвина-Тарханова

Петр Дмитриевич Боборыкин

Жертва вечерняя

Роман в четырех книгах (1867)

Дождливым ноябрьским вечером 186* г. в Петербурге Марья Михайловна – двадцатитрехлетняя богатая вдова гвардейского адъютанта – начинает вести интимный дневник, чтобы разобраться в причинах своего постоянно дурного настроения. Выясняется, что мужа она никогда не любила, что с сыном, трехлетним “кислым” Во-лодькой, ей скучно, а столичный свет не предоставляет никаких развлечений, кроме выездов в Михайловский театр на спектакли с канканами. Хандры не развеивает ни письмо, полученное Марьей Михайловной из Парижа от двоюродного брата Степы Лабазина, ставшего за время их разлуки “философом” и “физикусом”, ни ее визит к замужней светской приятельнице Софи. Застав Софи с любовником, рассказчица делает ей строгий выговор, хотя и догадывается сама, что скорее завидует чужому, пусть прошлому, но все-таки счастью.

Определенную новизну в жизнь Марьи Михайловны вносит, правда, знакомство с “умничающей” Плавиковой, в чьем салоне по четвергам собираются разные “сочинители”, и в их числе сорокалетний (т. е. сильно немолодой уже) романист Домбрович. Поддавшись праздному любопытству, рассказчица тоже начинает читать европейские журналы, пытается поддерживать разговоры о философии Б. Спинозы и вообще об “умном”, но жгучий интерес у нее вызывает только образ жизни содержанок-француженок, к которым, напрочь забывая о светских дамах, так тянутся мужчины. Для того чтобы познакомиться с Clemence, самой блистательной из этих куртизанок, она ездит по рождественским маскарадам, всюду встречая Домбровича. Даже Clemence, когда их знакомство наконец состоялось, говорит по преимуществу о Домбровиче, подчеркивая, что он намного выше всех светских франтов. Домбрович, с которым рассказчица видится все чаще, действительно не обманывает ожиданий: он обаятелен, тактичен, остроумен, способен часами увлекательно рассуждать и о писателях, и о людях света, и о самом себе. “Поговоривши с ним, как-то успокаиваешься и миришься с жизнью”, – заносит рассказчица в дневник, замечая, что о многом она начинает судить так же, как ее новый знакомый. Дневник заполняют размышления о женщинах – “синих чулках” и “нигилистках”, рассказы о спиритических сеансах, светские сплетни, но с каждой новой записью центральным героем все более и более становится Домбрович. Он вспоминает о своих встречах с Лермонтовым, сурово оценивает Тургенева и других современных беллетристов, доказывает, сколь вредны умным женщинам узы брака, и исподволь учит Марью Михайловну искусству “срывать цветы удовольствия” так, чтобы “овцы были целы и волки сыты”.

Спустя два месяца после знакомства происходит неизбежное: оказавшись впервые в квартире Домбровича и позволив себе шампанского за завтраком, рассказчица отдается своему учителю. Сначала она, разумеется, чувствует себя обесчещенной и едва ли не изнасилованной: “И это делается среди белого дня… Тонкий, цивилизованный человек поступает с вами, как с падшею женщиною”, – но довольно быстро успокаивается, поскольку “ничего уже воротить нельзя”, а еще через несколько дней записывает в дневнике: “Что тут жеманничать? Скажем сразу: я не могу без него! Так должно было случиться!” Не раскрывая своей тайны, Марья Михайловна и Домбрович почти каждовечерне видятся в светском обществе, причем, следуя толковым советам своего наставника, наша рассказчица пользуется отныне и у “молокососов”, и у сановников несравненно большим успехом, чем прежде. В ее жизни наконец-то появился смысл, а неделя теперь так набита делами, что время летит точно с экстренным поездом: заботы об эффектных нарядах, визиты, хлопоты по патронированию сиротского приюта, театр. Но самое главное: дважды в неделю встречаясь с любовником у себя дома, в остальные дни Марья Михайловна, заявив прислуге, что ей нужно в Гостиный двор за покупками, украдкой спешит в Толмазов переулок, где Домбрович специально для интимных свиданий снимает комнатку с мебелью.

Обучение “по части клубнички”, как выражается Домбрович, идет полным ходом: опытный соблазнитель сначала знакомит свою ученицу с романом Ш. де Лакло “Опасные связи”, “Исповедью” Ж. Ж. Руссо, другими скандальными книжками, а затем уговаривает ее принять участие в тайных вечеринках, где пятеро распутных аристократок, слывущих в свете жеманницами и самыми неприступными женщинами столицы, встречаются со своими любовниками. Шампанское, соблазнительные туалеты, канкан, сочинение акростихов на разные неприличные слова, застольные рассказы о том, кто как и когда потерял невинность, – вот мир сладкого порока, в который стала погружаться Марья Михайловна. И, наверное, погрузилась бы с головой, если бы в один из вечеров, когда ужин столичных сатиров и вакханок перешел в настоящую оргию, среди пирующих не появился вдруг добродетельный Степа Лабазин. Оказывается, он только что вернулся из заграничных странствий и, узнав от горничной Ариши, что Марья Михайловна очутилась в пучине разврата, незамедлительно помчался ее спасать. Пробужденной стыдливости и раскаянью нашей рассказчицы нет предела. В присутствии Степы она раз и навсегда разрывает свои отношения с Домбровичем – человеком, вне всякого сомнения, ярким, талантливым, но, как и все люди сороковых годов, изолгавшимся, развращенным и до крайности эгоистичным. Теперь Марье Михайловне, проведшей несколько дней в беседах с резонером Степой, хочется обрести “цельное мировоззрение” и, забыв о том, что существуют на свете мужчины, встать на стезю подвижничества и заботы о ближних.

По совету Степы она знакомится с некоей Лизаве-той Петровной, которая раздала бедным все свое состояние и посвятила себя перевоспитанию падших девушек. Вместе с новой наставницей рассказчица посещает больницы, ночлежки, солдатские и, напротив, шикарные увеселительные дома, скандаля всюду с прито-носодержательницами и словом любви пытаясь возродить проституток к новой, честной жизни. Глазам Марьи Михайловны открываются и несчастные русские девушки, которых, как ей кажется, на путь порока толкнула только ужасающая бедность, и целая галерея француженок, немок, англичанок, приехавших в петербургские бордели специально за тем, чтобы заработать себе приданое или деньги на обеспеченную старость. С патриотическим желанием спасать именно заблудших Матреш, Аннушек, Палаш рассказчица создает что-то вроде исправительного дома, учит девушек грамоте и азам добродетели, но вскоре убеждается, что ее подопечные либо вновь норовят пуститься в загул, либо всякими правдами и неправдами вымогают у нее деньги. Разочаровавшись в перспективах подвижничества и обстоятельно поговорив с неизменным советником Степой, Марья Михайловна приходит к выводу, что многие женщины промышляют собою вовсе не из-за нищеты, а ради наслаждения, ради веселой жизни и что свою любовь ей лучше обратить не на них, а на своего родного сына.

Планам уехать из Петербурга за границу мешает неожиданная болезнь ребенка. Марья Михайловна, даже и не ожидавшая от себя, что она так сильно полюбит своего “кислого” Володьку, решает провести лето на даче под Ораниенбаумом, подальше от столичной “ярмарки тщеславия”. Степа поселяется с ними под одной кровлей, продолжая работу по просвещению двоюродной сестрицы в духе позитивизма шестидесятых годов. Марья Михайловна, признающаяся, что она была всегда равнодушна к природе, к музыке и к стихам, под воздействием бесед со Степой развивается и эмоционально, и интеллектуально. Читает она уже не французские романы, а “Накануне” И. Тургенева, “Басни” Лафонтена, “Гамлет” В. Шекспира, прочие умные книги. Но чуть-чуть все-таки страдает от того, что вокруг нет никого, кто смог бы оценить ее как женщину. Перемену в добропорядочную и пресноватую жизнь вносит знакомство с Александром Петровичем Кротковым. Этот двадцатишестилетний ученый, знакомец Степы по заграничной жизни, тоже поселился на лето у своей кузины под Ораниенбаумом. Он презирает женщин, что поначалу задевает, а затем раззадоривает нашу рассказчицу. Ее дневник заполняется пересказом рассуждений Кроткова о науке, космополитизме, женской эмансипации и других важных вещах. Марья Михайловна теряет обретенное с трудом равновесие. Она вновь влюблена и бесится при одной только мысли: “Этот человек ходит теперь по Петербургу, курит свои сигары, читает книжки и столько же думает обо мне, как о китайском императоре”. Впрочем, Александр Петрович, кажется, вполне готов соединить свою судьбу с судьбою рассказчицы, но…

Итогом будет брак скорее по расчету, в лучшем случае, по сердечной склонности, а никак не по страсти, и эта эмоциональная снисходительность избранника решительно не устраивает Марью Михайловну. Она то мечтает о союзе равных, то сходит с ума от страсти, и дневник превращается в череду горячечных признаний, обвинений и самообвинений, мыслей о том, что вся жизнь рассказчицы “одно блуждание, одна беспомощная и безысходная слабость духа”, а во всех ее “поступках, мыслях, словах, увлечениях одни только инстинкты”. Жить больше явно незачем. Поэтому, решив покончить с собою, Марья Михайловна делает прощальные визиты, прощается со святой в ее самообмане Лизаветой Петровной, объезжает напоследок все петербургские театры, в том числе и Александринку, где шла “Гроза” А. Островского, и… В очередной раз отвернувшись от кротковских признаний в любви, отказавшись выслушать все привычные резоны Степы, Марья Михайловна целует спящего в кроватке сына и заново перечитывает завещание, записанное под ее диктовку верным Степой. Судьба Володьки вверена в этом завещании Александру Петровичу Кроткову. Дневник должен быть передан сыну, “когда он в состоянии будет понимать его. В нем он найдет объяснение и, быть может, добрый житейский урок”. А сама рассказчица принимает яд, уходя из жизни с улыбкой на губах и шекспировским двустишием из “Гамлета”: “Как такой развязки не жаждать? Умереть, уснуть”.

С. И. Чупринин

И. С. Шмелев

Человек из ресторана

По прошествии времени Яков Софроныч понял: все началось с самоубийства Кривого, их жильца. Перед тем он рассорился со Скороходовым и обещал донести, что Колюшка с Кириллом Северьянычем про политику спорят. Он же, Кривой, в сыскном отделении служит. А удавился-то он оттого, что выгнали его отовсюду и жить ему стало не на что. Как раз после этого Колюшкин директор вызвал к себе Якова Софроныча, и Наташа с офицером встречаться стала, и квартиру сменить пришлось, и новые жильцы появились, от которых Колина жизнь пошла прахом.

В училище требовали, чтобы сын (он и вправду резок, даже с отцом) извинился перед преподавателем. Только Колюшка стоял на своем: тот первым унизил его и с первого класса издевался, оборвышем звал и не Скороходовым, а Скомороховым. Одним словом, исключили за полгода до окончания. На беду, еще подружился с жильцами. Бедные, молодые, живут как муж с женой, а не венчаны. Вдруг исчезли. Явилась полиция, сделали обыск и Колю забрали – до выяснения обстоятельств забрали, – а потом выслали.

Не радовала и Наталья. Зачастила на каток, стала еще более дерзкой, приходила поздно. Черепахин, влюбленный в нее жилец, предупредил, что за ней ухаживает офицер. Дома стоял крик и рекой лились оскорбления. Дочь заговорила о самостоятельной жизни. Вот скоро выпускные экзамены, и она будет жить отдельно. Ее берут в приличный универмаг кассиршей на сорок рублей. Так и произошло. Только жила она теперь, невенчанная, с человеком, обещавшим жениться, но лишь когда умрет его бабушка, завещавшая миллион. Конечно, не женился, требовал избавиться от беременности, совершил растрату и подсылал Наташу просить денег у отца. А тут как раз директор г-н Штосе оповестил об увольнении Скороходова. В ресторане им очень довольны, и работает он уже двадцать лет, все умеет и знает до тонкости, но… арест сына, а у них правило… Вынуждены уволить. Тем более сын-то к этому времени бежал из ссылки. Это была правда. Яков Софроныч уже виделся с Колюшкой. Был – не как раньше, а ласков и добр с ним. Мамаше передал письмо и снова скрылся.

Луша, как прочитала весточку от сына, плакать начала, а потом за сердце схватилась и умерла. Остался Яков Софроныч один. Тут, правда, Наталья, не послушав сожителя, дочку Юленьку родила и отдала отцу. Он уже работал приходящим официантом, тоскуя по белым залам, зеркалам и солидной публике.

Конечно, на прежнем месте бывали обиды, предостаточно было безобразий и несправедливостей, было, однако, и своего рода искусство, доведенное до совершенства, и Яков Софроныч этим искусством владел вполне. Пришлось научиться держать язык за зубами. Почтенные отцы семейств просаживали здесь с девицами тысячи; уважаемые старцы приводили в кабинет пятнадцатилетних; тайком подрабатывали мужние жены из хороших фамилий. Самое страшное воспоминание оставили кабинеты, обитые плюшем. Можно сколько угодно кричать и звать на помощь – никто не услышит. Прав все же был Колюшка. Какое в нашем деле благородство жизни?! На что уж Карп, приставленный к этим комнатам человек, – так и тот раз не вытерпел и постучал в дверь: так одна кричала и билась.

А то вот еще играл при ресторане дамский оркестр, состоявший из строгих барышень, окончивших консерваторию. Была там красавица, тоненькая и легкая, как девочка, и глаза – большие и печальные. И вот стал заглядываться на нее коммерции советник Карасев, чье состояние невозможно было прожить, потому что каждую минуту оно прибывало на пять рублей. Посидит он в ресторане три часа – вот и тысяча. Но барышня даже не глядит, и букет из роз в сотни рублей не приняла, и на шикарный ужин, заказанный для всего оркестра Карасевым, не осталась. Якову Софронычу на утро наряжено было отнести букет ей на квартиру. Букет приняла старушка. Потом вышла сама тоненькая и захлопнула дверь: “Ответа не будет”. Много времени прошло, но в ресторане все-таки сыграли свадьбу господина Карасева. Тоненькая от него с другим миллионером за границу укатила из-за того, что господин Карасев все от брака с ней отказывался. Так нагнал он их на экстренном поезде и силой привез. Колю все-таки нашли и арестовали. В письме писал: “Прощайте, папаша, и простите за все, что причинил”. Но перед самым судом двенадцать арестантов убежали, и Коля с ними, а спасся чудом. Спасался от погони и оказался в тупике. Бросился в лавочку: “Спасите и не выдавайте”. Старик лавочник отвел его в подвал. Яков Софроныч ездил к этому человеку. Благодарил, но тот в ответ только и сказал, что без Господа не проживешь, а верно сказал, будто глаза ему на мир открыл.

Через месяц пришел неизвестный и передал, что Колюшка в безопасности. После этого стало все понемножку налаживаться. Лето Яков Софроныч проработал в летнем саду, управлял кухней и буфетом у Игнатия Елисеича, из того же ресторана, где он когда-то работал. Тот очень был доволен и пообещал похлопотать. А тут еще профсоюз (с ним директору пришлось теперь считаться) потребовал восстановить незаконно уволенного.

И вот Яков Софроныч снова в том же ресторане за привычным делом. Только детей нет рядом.

Действие первого из сохранившихся греческих романов относится к V в. до н. э. – времени наивысшего могущества Персидского царства, Пелопоннесского конфликта, греко-персидских войн и многих других исторических событий.

Прекрасная Каллироя, дочь знаменитого сиракузского стратега Гермократа, и юный Херей полюбили друг друга. И хотя отец Каллирои был против этого брака, сторону влюбленных приняло… Народное собрание Сиракуз и свадьба состоялась.

Но счастье молодоженов было недолгим. Интриги отвергнутых женихов привели к тому, что ревнивый по природе Херей заподозрил жену в измене. Вспыхивает ссора, закончившаяся трагически. Надолго потерявшую сознание Каллирою родные принимают за умершую и хоронят заживо…

Богатым погребением соблазнился морской разбойник Ферон. Уже очнувшаяся к тому времени от глубокого обморока Каллироя попадает в плен к пиратам, которые отвозят ее в малоазийский город Милет и там продают в рабство. Ее господин – недавно овдовевший, знатный и богатый Дионисий.

Дионисий не только богат, но и благороден. Он страстно влюбляется в Каллирою и просит прекрасную рабыню стать его женой.

Но плененной сиракузянке противна даже мысль об этом, ибо она по-прежнему любит только Херея и к тому же ждет ребенка.

В этой критической ситуации умная Каллироя после долгих колебаний притворно соглашается, но под разными благовидными предлогами свадьбу просит отложить…

Тем временем в Сиракузах обнаружена ограбленная гробница, в которой нет Каллирои. И на розыски ее отправляются экспедиции в Ливию, Италию, Ионию…

И вот в море задержана лодка с траурными предметами – украшениями из ограбленной гробницы. Тут же лежит полумертвый Ферон – главарь пиратов. Привезенный в Сиракузы, он под пытками признается в содеянном. Народное собрание единодушно приговаривает его к смертной казни: “За Фероном, когда его уводили, шла большая толпа народа. Распят он был перед могилой Каллирои: с креста смотрел он на море, по которому вез он пленницей дочь Гермократа…”

И тогда из Сиракуз в Милет направляется посольство во главе с Хереем – вызволять Каллирою из рабства. Достигнув берегов Ионии и сойдя с корабля, Херей приходит в храм Афродиты – виновницы и счастья его и несчастий. И тут он вдруг видит изображение Каллирои. Младшая жрица сообщает: Каллироя стала женой ионийского владыки и общей их госпожой.

…Внезапно многочисленный отряд варваров нападает на мирный корабль сиракузян. Почти все они погибли. Лишь Херей со своим верным другом Полихармом взяты в плен и проданы в рабство.

Все это не случайное стечение обстоятельств. Фока, преданный эконом Дионисия, увидав сиракузский корабль с посольством, сообразил, чем это грозит его хозяину. И направил сторожевой отряд на прибывшее судно.

…А Каллироя видит во сне плененного мужа. И, не в силах больше сдерживаться, рассказывает Дионисию, что у нее был супруг, который, вероятно, погиб.

В конце концов эконом Фока признается в содеянном: трупы сиракузян еще долго качались на кровавых волнах. Думая, что ее любимый тоже мертв, Каллироя горестно восклицает: “Гнусное море! В Милет привело ты Херея на смерть, а меня на продажу!”

…Деликатный и благородный Дионисий советует Каллирое устроить Херею погребение. И на высоком берегу близ гавани Милета воздвигается могила…

Но Каллироя не может прийти в себя и хоть немного успокоиться. А тем временем от ее небесной красоты мужчины даже падают в обморок. Так случилось, например, с карийским сатрапом Митридатом, который увидел Каллирою, будучи в гостях у Дионисия.

А именно к Митридату попадают в рабство Херей и Полихарм. И – новый поворот судьбы: за мнимое участие в бунте рабов им грозит распятие на кресте. Но по счастливому стечению обстоятельств верный Полихарм получает возможность поговорить с Митридатом, и Херея буквально в последнее мгновение снимают с креста…

Сатрап подтверждает то, что им уже известно: Каллироя – супруга Дионисия и у них даже родился сын. Но он не знает, что ребенок – не от ионийского владыки, а от Херея. Неизвестно это и несчастному отцу, который восклицает, обращаясь к сатрапу: “УМОЛЯЮ тебя, владыка, верни мне обратно мой крест. Вынуждая меня после такого сообщения жить, ты меня подвергаешь еще более жестокой пытке, чем крест!”

…Херей пишет Каллирое письмо, но попадает оно прямо в руки Дионисию. Тот не верит, что Херей жив: это, мол, коварный Митридат хочет смутить покой Каллирои ложными вестями о муже.

Но обстоятельства складываются так, что сам Артаксеркс, великий царь Персии, вызывает к себе Дионисия с Каллироей и Митридата для справедливого суда…

Итак, Дионисий с Каллироей едут в Вавилон к Артаксерксу в ставку царя. Туда же более кратким путем, через Армению, мчится Митридат.

По дороге сатрапы всех царских областей с почетом встречают и провожают Дионисия и его прекрасную спутницу, молва о непревзойденной красоте которой летит впереди нее.

Взволнованы, естественно, и персидские красавицы. И отнюдь не без оснований. Ибо и сам Артаксеркс с первого взгляда влюбляется в Каллирою…

Настает день царского суда. И Митридат выкладывает свой главный козырь – живого Херея, которого он привез с собой. И получается, что Дионисий хочет жениться на мужней жене?! Или рабыне?!

Но царь медлит с решением, откладывая судебное заседание со дня на день, так как все больше влюбляется в Каллирою. И его главный евнух сообщает об этом сиракузянке. Но та делает вид, что не поняла, не верит в возможность подобного святотатства: при живой царице Сострате царь делает ей такое неприличное предложение?! Нет, евнух определенно что-то путает: он неправильно понял Артаксеркса.

Кстати, именно Сострате поручено царем опекать Каллирою и, благодаря мудрому и тактичному поведению последней, женщины успели даже подружиться.

…А отчаявшийся Херей уже не раз собирался покончить счеты с жизнью. Но всякий раз его спасает верный Полихарм.

Тем временем старший евнух Артаксеркса уже открыто начинает угрожать Каллирое, так и не соглашающейся ответить на чувство великого царя…

“Но все расчеты и всяческие любезные разговоры быстро изменила Судьба, нашедшая повод к развитию совершенно новых событий. Царем было получено донесение о том, что отпал от него Египет, собравший огромную военную силу…”

Войска персидского царя, срочно выступив из Вавилона, переходят Евфрат и идут навстречу египтянам. В составе персидского войска и отряд Дионисия, который хочет на поле боя заслужить благосклонность Артаксеркса.

Каллироя тоже едет в многочисленной царской свите, тогда как Херей уверен, что она осталась в Вавилоне, и разыскивает ее именно там.

Но нет предела коварству влюбленных в Каллирою мужчин. Специально подученный человек сообщил Херею, что в награду за верную службу царь уже отдал Каллирою в жены Дионисию. Хотя такого не было, царь сам все же надеялся завоевать благосклонность сиракузской красавицы.

…А в это время Египтянин брал город за городом. И впавший в отчаяние Херей, которому была возвращена свобода, собрав отряд преданных соотечественников, переходит на египетскую сторону. В результате блистательной военной операции он овладевает неприступным до того финикийским городом Тир…

Артаксеркс решает ускорить движение своего огромного войска и, чтобы дальше двигаться налегке, всю свиту с Состратой во главе оставляет в крепости на острове Арад.

А победоносный Египтянин, покоренный военными талантами Херея, назначает его навархом, поставив во главе всего флота.

…Но военное счастье переменчиво. Персидский царь бросает в бой новые и новые войска. И все решил молниеносный удар отряда Дионисия, который убивает Египтянина и подносит его голову Артаксерксу. В награду за это царь разрешает ему наконец стать мужем Каллирои…

А Херей тем временем разгромил персов на море. Но ни те, ни другие не знают о взаимных успехах и поражениях и каждый считает себя полным победителем.

…Наварх Херей со своим флотом осадил Арад, еще не зная, что там – его Каллироя. И Афродита наконец смилостивилась над ними: многострадальные супруги встречаются.

Всю ночь проводят они в жарких объятиях и рассказывают друг другу обо всем, что приключилось с ними за время разлуки. И Херей начинает жалеть, что изменил благородному персидскому царю. Но что ж делать дальше?! И, посовещавшись с соратниками, Херей принимает оптимальное решение: плыть домой в родные Сиракузы! А царицу Сострату со всей свитой Херей с почетом отправляет на корабле к царю Артаксерксу с письмом, где все объясняет и за все благодарит. И Каллироя пишет слова признательности благородному Дионисию, чтобы хоть как-то его утешить.

…С берега Сиракузской гавани жители с тревогой следят за приближением неизвестного флота. Среди молчаливых наблюдателей – и стратег Гермократ.

На палубе флагманского корабля стоит роскошный шатер, И когда полог его наконец поднимается, стоящие на пристани вдруг видят Херея и Каллирою!

Радость уже отчаявшихся за долгие месяцы неизвестности родителей и всех сограждан беспредельна. И Народное собрание требует, чтобы Херей рассказал обо всем, что пережили они с Каллироей вместе и поодиночке. Его рассказ вызывает у присутствующих самые разноречивые чувства – и слезы, и радость. Но в итоге – радости оказывается больше…

Три сотни греческих воинов, самоотверженно сражавшихся под началом Херея, получают почетное право стать гражданами Сиракуз.

А Херей и Каллироя публично благодарят верного Полихарма за безграничную преданность и поддержку в тяжких испытаниях. Печалит лишь то, что сын их остался в Милете у Дионисия. Но все верят:

Со временем мальчик с почетом прибудет в Сиракузы.

Каллироя идет в храм Афродиты и, обняв ноги богини и целуя их, говорит: “Благодарю тебя, Афродита! Ты вновь дала мне узреть Херея в Сиракузах, где и девушкой увидела я его по твоей же воле. Не ропщу на тебя за испытанные мною страдания, владычица: суждены мне были они Судьбою. УМОЛЯЮ тебя я: никогда меня больше не разлучай с Хереем, но даруй нам счастливо вместе жить и умереть обоим нам одновременно”.

Название романа перекликается с названием известного трактата французского философа XVII в. Рене Декарта “Рассуждение о методе”. Карпентьер как бы осуществляет обратное толкование концепции Декарта, проводя мысль о несовместимости латиноамериканской действительности с рациональной логикой, здравым смыслом.

Действие начинается в 1913 г., перед первой мировой войной, а кончается в 1927 г., когда в Брюсселе проходит Первая всемирная конференция против колониальной политики империализма.

Глава Нации – президент одной из латиноамериканских республик – беззаботно проводит время в Париже: никаких важных дел, аудиенций, приемов, можно отдохнуть и развлечься.

Любит он Францию, культурную и цивилизованную страну, где даже надписи в вагонах метро звучат как александрийский стих. Президент – человек образованный, он весьма начитан и при случае не прочь щегольнуть броской цитатой, разбирается в живописи, ценит оперное искусство, любит окружать себя интеллектуальной элитой, не чужд меценатства.

В Париже он предпочитает предаваться разнообразным удовольствиям, наслаждаться жизнью. Любитель выпить и частый посетитель фешенебельных парижских борделей, на родине, в своих дворцовых покоях он являет образец воздержания, сурово порицая рост числа публичных домов и питейных заведений. Его супруга донья Эрменехильда скончалась три года назад.

В Париже отца сопровождает его любимица дочь Офелия, прелестная креолка, вспыльчивая и упрямая, своевольная и легкомысленная. Она занята коллекционированием старинных камей, музыкальных шкатулок и скаковых лошадей. Ее брат Ариэль – посол в США.

Еще один сын президента, Радамес, провалившись на экзаменах в Вест-Пойнтскую военную академию, увлекся автомобильными гонками и погиб в аварии, а младший, Марк Антоний, никчемный и экзальтированный франт, помешанный на генеалогии, – странствует по Европе.

Приятное времяпрепровождение нарушает появление взволнованного посла Чоло Мендосы с известием о том, что генерал Атаульфо Гальван поднял мятеж, почти весь север страны в руках восставших, а у правительственных войск не хватает оружия.

Глава Нации в ярости: он отыскал этого офицера в захолустном гарнизоне, взял его под свою опеку, вывел в люди, сделал военным министром, а теперь предатель попытался воспользоваться его отсутствием, чтобы отнять власть, выставляя себя защитником Конституции, на которую с эпохи войны за независимость плевать хотели все правители.

Президент срочно отбывает в Нью-Йорк, рассчитывая закупить необходимое вооружение, а за это уступить по сходной цене североамериканской компании “Юнайтед фрут” банановые плантации на Тихоокеанском побережье.

Давно уже следовало это сделать, но все противились всякие профессора и прочие интеллигенты, обличая экспансию империализма янки, а что тут поделаешь, если это фатальная неизбежность, обусловленная и географически, и исторически. Со сделкой проблем не возникает: компания при любом ходе событий ничего не теряет, благоразумный Гальван еще до начала вооруженного выступления против правительства сделал заявление представителям прессы, что капитал, земли и концессии североамериканцев останутся в неприкосновенности.

Вернувшись в страну, Глава Нации принимается железной рукой наводить порядок.

Его гнев вызывает имеющий широкое хождение манифест, где объявляется, что он захватил власть путем военного переворота, утвердился на посту с помощью фальсифицированных выборов, а полномочия свои продлил на основе самовольного пересмотра Конституции.

По мнению оппозиции, человеком, который мог бы восстановить конституционный порядок и демократию, является Луис Леонсио Мартинес. уж этого Глава Нации никак не может взять в толк: почему их выбор пал на университетского профессора философии, сугубо кабинетного ученого, сочетавшего пристрастие к свободомыслию с влечением к теософии, воинствующего вегетарианца и поклонника Прудона, Бакунина и Кропоткина.

Войска брошены против студентов, укрывшихся в университете и митингующих против правительства. Глава Нации самолично возглавляет поход против мятежного генерала Гальвана, одерживает верх и казнит его.

Приходится учинить кровавую бойню в Нуэва Кордобе, где вокруг Мартинеса объединились тысячи противников режима. Президент вынужден поторопиться с этим, испытывая нажим со стороны посла США, который намекает о намерении своей страны вмешаться и покончить со всеми анархиствующими и социалиствующими элементами.

Глава Нации ранен в самое сердце черной неблагодарностью тех, ради кого трудился день и ночь. Раз народ не верит в его честность, бескорыстие и патриотизм, он намерен оставить свой пост и возложить свои обязанности на главу сената до ближайших выборов, но следует вынести этот вопрос на референдум, пусть люди решат. В обстановке террора и всеобщего страха результаты голосования свидетельствуют о поразительном единодушии. Главу Нации начинает беспокоить артрит, и он отправляется на лечение сначала в США, а потом в любимую Францию.

Снова Париж, где можно подчиниться знакомому ритму беспечной жизни.

Однако президент сразу же понимает, что отношение к нему изменилось. В газетах прошли репортажи об учиненных им жестоких репрессиях, его заклеймили тираном. Надо попробовать исправить дело.

Французская пресса легко идет на подкуп, и вот уже на ее страницах публикуется серия хвалебных статей о его стране и его правительстве. Но все же реноме восстановить не удается. Он испытывает жгучее возмущение людьми, которые унизили и оскорбили его, захлопнув перед ним двери своего дома. Весьма кстати, на его взгляд, оказывается прозвучавший в Сараево выстрел, на таком фоне события в его стране быстро забудутся.

И снова приходит телеграмма с родины – поднял восстание генерал Вальтер Хофман, возглавлявший Совет Министров.

Глава Нации спешит вернуться в страну.

Но на этот раз он не просто действует по привычным правилам – преследовать, схватить, расстрелять, а в соответствии с моментом пытается сформировать общественное мнение, в своих публичных выступлениях, как обычно отличающихся витиеватостью речевых оборотов, языковой напыщенностью, он называет Хофмана, имеющего германские корни, олицетворением прусского варварства, которое расползается по Европе. “Мы – метисы, и гордимся этим!” – беспрестанно повторяет Глава Нации.

Наконец мятежники оттеснены в район гнилых трясин, где Хофман и находит свою погибель.

Официальная пропаганда провозглашает победителя Миротворцем и Благодетелем Отечества.

Европейская война взвинтила цены на бананы, сахар, кофе, гуттаперчу. Никогда еще государство не знало такого благоденствия и процветания. Захолустный городишко превращается в полноправную столицу.

К празднованию столетия независимости Глава Нации счел нужным преподнести стране Национальный Капитолий, сооруженный по американскому образцу. Однако жизнь дорожает, нищета углубляется и тайная оппозиция набирает силу. Покушение на Главу Нации вызывает очередную волну террора и преследований, но с силами сопротивления справиться не удается. Полиции приходится иметь дело с весьма подвижным, осведомленным, инициативным и коварным противником.

По стекающейся информации выходит, что во главе зачинщиков находится Студент, выдвинувшийся во время прошлых волнений в университете, народная молва представляет его защитником бедных, врагом богачей, бичом лихоимцев, патриотом, возрождающим подавленный капитализмом дух нации. Полиция с ног сбилась, разыскивая столь легендарную личность.

Наконец Студент схвачен, и Глава Нации хочет лично встретиться с тем, о ком столько говорят.

Он несколько разочарован: перед ним худой, хилый, бледнолицый юноша, но в глазах видна сила характера и решимость. Президент настроен благодушно: до чего же наивны эти молодые люди, да если они будут насаждать социализм, то через сорок восемь часов увидят на улицах североамериканскую морскую пехоту. Впрочем, можно даже позавидовать высоким порывам, в юности он тоже подумывал о подобных вещах.

Глава Нации приказывает беспрепятственно выпустить пленника из дворца.

Окончание войны в Европе Глава Нации воспринимает как подлинное бедствие, эпоха процветания сменяется экономическим спадом, ширится стачечная борьба.

Когда вспыхивает народное восстание, Главу Нации тайком вывозят из города в карете “скорой помощи” и при содействии консула США переправляют за границу.

Самым большим потрясением для свергнутого диктатора становится то, что его секретарь и доверенное лицо доктор Перальта оказался в стане противника.

Экс-президент коротает дни в мансарде парижского дома, полноправной хозяйкой которого стала Офелия, богатая сумасбродка, ушедшая в богему.

Он воспринимает себя выпавшим из окружающей жизни, его тяготит безделье, слабеет здоровье. Его скромное жилище благодаря усилиям верной мажордомши Эльмиры превращено в утолок родины: висит любимый гамак, звучат записанные на патефонные пластинки народные песни, на плите, переделанной в креольский очаг, готовятся национальные блюда.

Когда нападает тоска, Офелия любит забегать к отцу, а еще сюда часто наведывается Чоло Мендоса. За время дипломатической службы бывший посол путем мошенничества и воровства сумел сколотить себе состояние, да и у экс-президента очень даже солидный счет в швейцарском банке. С мстительным удовлетворением экс-президент следит за деятельностью своего преемника доктора Луиса Леонсио Мартинеса, тот не в состоянии решить ни одного вопроса, растет недовольство тех, кто возвел его к власти. “Скоро военный переворот, – злорадствует экс-президент, – сюрпризом это не будет”. Но жизненные силы его угасают, и вот уже старый диктатор находит успокоение в могильном склепе на кладбище Монпарнас.

Л. Фейхтвангер

Еврей Зюсс

Действие происходит в первой половине XVIII в. в немецком герцогстве Вюртембергском. Исаак Симон Аандауер, придворный банкир герцога Эбергарда-Людвига и его фаворитки графини фон Вюрбен, человек богатый и весьма влиятельный, давно уже присматривается к Иозефу Зюссу Оппенгеймеру, подвизающемуся в качестве финансиста при различных немецких дворах и заслужившему репутацию толкового человека. Ландауеру импонирует деловая хватка Зюсса, уверенная напористость и предприимчивость, пусть даже несколько авантюрного свойства. Однако старику не по душе подчеркнутая щеголеватость молодого коллеги, его претензии на аристократизм, страсть к показной роскоши. Зюсс из нового поколения дельцов, и ему кажется нелепой приверженность Ландауера старозаветным еврейским повадкам, его непрезентабельный внешний вид – эти вечные лапсердак, ермолка, пейсы. На что нужны деньги, если не обращать их в почет, роскошь, дома, богатые наряды, лошадей, женщин. А старый банкир испытывает торжество, когда входит в таком виде в кабинет любого государя и самого императора, которые нуждаются в его советах и услугах. Молодому коллеге неведомо тончайшее удовольствие таить власть, обладать ею и не выставлять на всеобщее обозрение. Именно Ландауер познакомил Зюсса с принцем Карлом-Александром Вюртембергским, правителем Сербии и имперским генерал-фельдмаршалом, но теперь пребывает в недоумении, отчего обычно расчетливый Зюсс берет на себя управление его финансовыми делами, теряя время и деньги, ведь принц – голоштанник, да и в политическом отношении – полный нуль. Но внутреннее чутье подсказывает Зюссу, что нужно сделать ставку именно на эту фигуру, в нем живет необъяснимая уверенность, что дело сулит выгоду.

Эбергард-Людвиг наконец-то решается дать отставку графине фон Вюртен, их связь длилась около тридцати лет и стала совершенно определенным фактом германской и общеевропейской политики. Графиня все эти годы бесцеремонно вмешивалась в дела правления и отличалась непомерной алчностью, чем снискала всеобщую ненависть. Придворные и члены парламента, министры различных европейских дворов, сам прусский король увещевали герцога порвать с ней, примириться с Иоганной-Элизабетой, подарить стране и себе второго наследника. Но хоть опальная графиня и неистовствует, будущее ее вполне застраховано – благодаря стараниям Ландауера ее финансы в лучшем состоянии, чем у любого владетельного князя.

Карл-Александр обращается с Зюссом дружелюбно, но, случается, и грубо потешается над ним. Огромное впечатление производит на принца встреча с дядей Зюсса, рабби Габриелем, каббалистом, вещуном. Тот предсказывает, что Карл-Александр станет обладателем княжеской короны, но пророчество кажется невероятным, ведь живы кузен и его старший сын.

Рабби Габриель привозит в Вюртемберг дочь Зюсса – четырнадцатилетнюю Ноэми и поселяется с ней в уединенном маленьком домике в Гирсау. На жизненном пути Зюсса было много женщин, но лишь одна оставила щемящий след в его душе. В том голландском городке он узнал настоящее чувство, но возлюбленная вскоре умерла, подарив ему дочь.

Происходит бракосочетание Карла-Александра с принцессой Марией-Августой, которая выказывает благосклонность приятному и галантному придворному еврею.- Карл-Александр переходит в католическую веру, что вызывает потрясение в Вюртемберге – оплоте протестантизма. А вскоре сбывается предсказание рабби Габриеля, он становится правителем герцогства. Доставшуюся власть он рассматривает как источник удовлетворения собственных эгоистических помыслов. Зюсс, когда надо, умеет проявить низкопоклонство и угодливость, он боек на язык, отличается остротой ума. Финансовый советник герцога, его первое доверенное лицо, он умело раздувает честолюбие своего повелителя, потакает его прихотям и вожделениям. Он с готовностью уступает сластолюбцу-герцогу дочь гирсауского прелата Вайсензе Магдален-Сибиллу, хотя знает, что девушка без памяти влюблена в него. И напрасно она столь трагично воспринимает случившееся – отныне перед глупенькой провинциалкой открывается широкая дорога. Зюсс добывает средства на содержание двора, армии, княжеские затеи и развлечения, держит в своих руках нити государственных и частных интересов. Вводятся все новые налоги, идет бесстыдная торговля должностями и титулами, страна задыхается от бесконечных поборов и пошлин.

Ослепительную карьеру совершает Зюсс, а ведь отец у него был комедиант, мать – певица, но вот дед – благочестивый, уважаемый всеми кантор. Теперь Зюсс во что бы то ни стало хочет получить дворянство. Сосредоточенная в его руках полнота власти уже не удовлетворяет его, он желает официально занять место первого министра. Конечно, если бы он крестился, все бы уладилось в один день. Но для него вопрос чести получить самый высокий в герцогстве пост, оставаясь евреем. К тому же он намеревается жениться на португальской даме, весьма состоятельной вдове, которая поставила условием получение им дворянства. Но на пути к этому имеются препоны.

Восхождению к богатству и власти сопутствуют ненависть и отвращение. “При прежнем герцоге страной правила шлюха, – говорят в народе, – а при нынешнем правит жид”. Озлобленность, невежество, суеверия создают почву для вспышки гонений на евреев. Поводом становится процесс над Иезекиилем Зелигманом, ложно обвиненным в детоубийстве. Исаак Ландауер, а затем депутация еврейской общины просят Зюсса помочь, дабы не пролилась невинная кровь. Зюсс же предпочитает не вмешиваться, хранить строгий нейтралитет, чем вызывает их неодобрение. Неблагодарные, думает Зюсс о единоверцах, ведь он всюду и везде добивался для них послаблений, к тому же и так уже принес жертву тем, что не отрекся от еврейства. Но уж очень ему хочется оправдаться в глазах дочери, до которой дошли злые, тягостные слухи об отце, и он умоляет герцога о содействии. Карл-Александр просит не докучать ему, он и так уже прослыл на всю империю еврейским приспешником, но все же по его указанию подсудимого освобождают. Зюсс кичится, как будут его превозносить и восхвалять в еврейском мире, но тут узнает от матери, что отцом его был вовсе не комедиант Иссахар Зюсс, а Георг-Эбергард фон Гейдерсдорф, барон и фельдмаршал. Он по рождению христианин и вельможа, хотя и незаконнорожденный.

При дворе закручиваются интриги, разрабатывается план подчинения Вюртемберга католическому влиянию. Активизируются враги Зюсса, намереваясь начать против него уголовное дело по обвинению в жульнических аферах, но доказательств не находится. Нелепый наговор, подсказанный бессильной завистью и оголтелой злобой, негодует Карл-Александр. Пока Зюсс в отъезде, Вайсензе, мечтающий осадить зарвавшегося еврея, привозит герцога в Гирсау, обещая приятный сюрприз. Он показывает дом, где Зюсс прячет от посторонних глаз красавицу дочь. Пытаясь избежать сластолюбивых домогательств герцога, Ноэми бросается с крыши и разбивается. Ее смерть становится страшным ударом для Зюсса, он замышляет утонченную месть для герцога. Когда тот пытается организовать абсолютистский заговор, Зюсс предает его, и, не в силах пережить крушение надежд и далеко идущих планов, герцог умирает от удара. Но Зюсс не испытывает ожидаемого удовлетворения, его счеты с герцогом, искусно возведенное здание мести и торжества – все ложь и заблуждение. Он предлагает главарям заговора арестовать его, чтобы самим избежать преследований и возможной расплаты. И вот уже бывшие сподвижники, еще недавно почтительные и угодливые, рьяно выгораживают себя, представляя дело так, что был только один преступник и угнетатель, зачинщик всей смуты, причина всех бед, вдохновитель всего дурного.

Почти год проводит Зюсс в заключении, пока тянется следствие по его делу. Он становится седым, сгорбленным, похожим на старого раввина. Преображенный личным горем, он приходит к отрицанию действия, за время страданий он познал мудрость созерцания, важность нравственного совершенствования. Честный и справедливый юрист Иоганн-Даниэль Гарпрехг, несмотря на всю неприязнь к Зюссу, докладывает герцогу-регенту Карлу-Рудольфу Нейенштадтскому, что следственной комиссии важно было осудить не мошенника, а еврея. Пусть лучше еврей будет незаконно повешен, чем по закону останется в живых и по-прежнему будет будоражить страну, считает герцог. Под радостные крики и улюлюканье толпы Зюсса в железной клетке вздергивают на виселицу.

Николай Георгиевич Гарин-Михайловский

Студенты

Повесть (1895)

Приготовлениями к отъезду в столицу начинается третья часть трилогии. Главный герой – Тема Карташев полон мечтаний о том, как он “станет серьезным, будет заниматься, будет ученым”, а для его близких это время сожалений о том идеальном Теме, которого они хотели видеть и которого они любили. После месячною пребывания в деревне, после тщательных месячных сборов в Петербург уезжают учиться Карташев, Корнев, Ларио, Дарсье и присоединившийся к компании во время сдачи выпускных экзаменов Шацкий. Для Темы отъезд в Петербург означает “сведенье счетов с прошлой жизнью”, со всем, что “пошлило, делало ее будничной”. Приехав в Петербург, компания разбрелась – все поступали в разные учебные заведения: Тема – на юридический факультет университета, Корнев – в медико-хирургическую академию, Шацкий – в институт путей сообщения.

Первое впечатление Темы от Петербурга было сильное и приятное, но затем оно сменилось чувством одиночества, скуки и отчуждения. Ожидание начала учебного года в университете становится для Карташева томительным, но еще более тягостным оказывается впечатление от “бездонного хаоса первой лекции”. Карташев, читавший Бойля, Чернышевского, Добролюбова и, по собственным представлениям, достигший невероятных высот учености, не понимает то, о чем говорится на лекциях. Не имея регулярного и равноправного общения, Карташев находится в подавленном состоянии из-за нахлынувших на него новых ощущений и переживаний. В отличие от Карташева Корнев, несмотря даже на первую неудачу на вступительном экзамене, оказывается более приспособленным к самостоятельной жизни.

Поступив в академию с большим трудом, он разумно устраивает свой быт, “абонируется на чтение книг”, заводит определенный круг знакомств из числа тех студентов, с которыми он регулярно встречается в кухмистерской, где обедает. Позднее Корнев познакомит и Карташева с участниками этого кружка, среди которых окажется давний гимназический друг Карташева Иванов. Но в первое время пребывания в Петербурге старые друзья общаются довольно редко.

Это и становится причиной сближения Темы с Шацким. Планы Карташева наверстать упущенное, усиленно заниматься – читать Гегеля и прочих – остаются нереализованными, а все ученые занятия заканчиваются совместным с Шацким чтением Рокамболя, автора популярных авантюрных романов, и участием в разнообразных развлечениях и мистификациях Шацкого, прославившегося ими еще в гимназическую пору.

Приключения петербургского периода Шацкого, а вместе с ним и его нового приятеля Карташева, оказываются менее безобидными. Финансовые дела друзей из-за частого посещения театра оперетты и прочих увеселительных заведений вскоре приходят в плачевное состояние. После продажи всех мало-мальски ценных вещей как Шацкого и Карташева, так и совсем бедствующего Ларио, после неоднократных обращений за помощью к родственникам у Карташева образуется довольно значительный долг, с которым он не в состоянии расплатиться самостоятельно. Но постепенно развлечения надоедают Теме; Шацкий превращается для него в “прежнего “идиота” (его гимназическое прозвище), а после крупной ссоры между приятелями Карташев переезжает на новую квартиру, решает кардинально изменить свой образ жизни, больше общается с Корневым. Поездки в оперетту сменяются оперными спектаклями (опера – давнее увлечение Корнева), а на столе Карташева вместо Рокамболя появляется томик Гете. После длительного перерыва Тема пишет письмо родным, где рассказывает о своих похождениях с Шацким, при этом испытав настоящий творческий подъем, Карташев задумывается о том, “не писатель ли он”.

Он много работает и, хотя мучим сомнениями относительно собственного таланта и ценности своих “писаний”, решается показать написанное Корневу. Друг высказывает взвешенное и ответственное суждение. Он считает, что Тема уже “разобрался в сумбуре жизни”, но еще не имеет “философского основания” для творчества, и называет его “мозольных дел мастером”. Смущенный оценками друга, Тема все-таки возвращается к писательским опытам в период сдачи экзаменов. У него рождается замысел повести о нуждающемся студенте, который, не выдержав своего бедственного положения, на Пасху выбрасывается из окна. Закончив повесть, он относит ее в журнал “Дело”, а через две недели узнает об отказе редакции печатать ее.

Кроме того, Тема, не сдав первый же экзамен, подает прошение об увольнении из университета. Вновь сближается с Шацким. Разделяя его “теорию практики жизни”, подает документы в институт, где учится его друг, также решив стать инженером. Накупив гимназических учебников по математике, Карташев занялся тем, что “считал уже сданным навсегда в архив жизни”. Беспорядочный образ жизни Шацкого приводит к тому, что он тяжело заболевает. Только благодаря усилиям Карташева Шацкий получает медицинскую помощь, а Ларио, с которым приятели в это время довольно активно общаются, – место гувернера, что, однако, не способствует улучшению его материального положения.

Вскоре после исключения из технологического института, произошедшего вследствие студенческих беспорядков и стоивших Ларио и прочим студентам заключения в пересыльной тюрьме, его выдворяют из Петербурга. А Карташев и Шацкий сдают экзамены: Тема – вступительный, а Шацкий – на второй курс. Карташев отправляется на несколько дней к родным, где все оказываются довольны его решительным поступком и хором пророчат блестящее будущее. По возвращении в Петербург Тему ожидала обычная институтская жизнь: лекции, работы в чертежных. Не примкнув однозначно ни к одному из институтских кружков, которые были более склонны “в сторону брожения сердечного, чем умственного”, Карташев отдает предпочтение так называемым “охолощенным” – фатоватому институтскому большинству. Несмотря на свою еще гимназическую репутацию “красного”, Тема переходит на сторону “воспитанных мальчиков”, по выражению Корнева, выступив против провоцирования беспорядков на институтском балу. Впрочем, вскоре все институтские дела отходят на второй план. Карташев узнает, что все его многочисленные любовные похождения не прошли даром и он болен сифилисом. Он находится в состоянии, близком к самоубийству, но из дома приходит спасительная помощь. Приезжает брат матери – “добрейший дядя Митя”, – который, заплатив все долги племянника, изрядно наспорившись с ним о Боге и различии взглядов “отцов” и “детей”, увозит его домой на лечение. “Норовистый спутник” приезжает в родной дом с ощущением арестованного. Подавленное состояние усугубляется тем, что Карташев, готовый к любым материнским упрекам, оказывается абсолютно растерянным перед чувством физического отвращения, которое он вызвал у Аглаиды Васильевны, При этом острое желание жить сочетается у Карташева с полным отчаянием и “тупым равнодушием” ко всему происходящему и особенно к дальнейшей своей судьбе. Именно в таком состоянии автор оставляет своего героя в конце третьей части тетралогии.

АРМЯНСКАЯ ЛИТЕРАТУРА

Григор Нарекаци вторая половина Х в.

Книга скорбных песнопений – Лирико-мистическая поэма (ок. 1002)

Вардапет Григор, ученый монах Нарекского монастыря, поэт и мистик, автор толкования библейской “Песни песней”, а также гимнографических сочинений и похвальных слов Кресту, Деве Марии и святым, в “Книге скорбных песнопений” смиренно обращается к Богу “…вместе с угнетенными – и с укрепившимися, вместе с оступившимися – и с поднявшимися, вместе с отверженными – и с воспринятыми”. В книге 95 глав, каждая из которых охарактеризована как “Слово к Богу из глубин сердца”. Нарекаци предназначает свое поэтическое творение, вдохновленное глубочайшей христианской верой всем: “…рабам и невольникам, знатным и высокородным, средним и вельможам, крестьянам и господам, мужчинам и женщинам”.

Поэт, “кающийся” и бичующий себя “грешник” – это человек с высокими идеалами, ратующий за совершенствование личности, несущий бремя ответственности за род человеческий, которому присуще беспокойство и множество противоречий.

О чем скорбит поэт? О своей духовной слабости, о бессилии перед мирской суетой.

Он ощущает себя связанным с человечеством круговой порукой вины и совести и просит у Бога прощения не для одного себя, но вместе с собою – для всех людей.

Обращаясь к Богу с молитвой и раскрывая перед Ним тайники сердца, поэт черпает вдохновение в устремленности своей души к ее создателю и неустанно испрашивает у Творца помощи в написании книги: “Даруй же, о попечитель, горящий уголь невещественной силы слова твоего устам моим говорящим, дабы стали они причиною очищения всех орудий чувств, распределенных во мне”.

Однако Нарекаци сознает, что он со своим поэтическим даром является лишь совершенным инструментом в руках Творца, исполнителем Его божественной воли.

Поэтому его мольбы проникнуты смирением: “Не отнимай у меня, злополучного, дарованные тобой милости, не возбраняй дуновение благословеннейшего Духа твоего, не лишай меня искусства всесилия, чтобы язык мог нужное сказать”.

Но христианское смирение поэта отнюдь не означает для него принижения своих творческих способностей и своего таланта, источник которого – Бог и Творец всего сущего.

В “Памятной записи”, которой завершается книга, Нарекаци говорит о том, что он, “иерей и чернец Григор, последний среди сочинителей и младший среди наставников, заложил основы, соорудил, воздвиг на них и сочинил эту полезную книгу, соединив созвездие глав в единое дивное творение”.

Владыка всего сотворенного милостив к своим созданиям: “Коль и согрешат – все ж они твои, поелику числятся в твоих списках”. Причисляя себя к грешникам, Нарекаци никого не осуждает.

Все человеческое служит поэту напоминанием о Боге, даже если человек погружен в хаос мирской жизни и в заботах о земном не помышляет о небесном: “Во всем, что хоть единожды отразилось в чувствах у нас – будь то приятно или неприятно, и даже на подмостках зрелищных, а также в многолюдных сборищах простонародья, или же в плясках, неугодных воле твоей, о Всемогущий, Ты не позабыт”.

Ощущая в душе нескончаемую борьбу противоборствующих стремлений и страстей, которые увлекают в бездну сомнения, греха и отчаяния, поэт не перестает надеяться на целительное действие благодати Божьей и милосердие Творца.

Сетуя на то, что его душа, вопреки тому, что он принял постриг, еще не совсем умерла для мира и не сделалась подлинно живой для Бога, Нарекаци прибегает к заступничеству благой матери Иисуса и молит ее об избавлении от душевных и плотских скорбей.

Поэт не устает обвинять себя в том, что “раскрыл объятия любви к миру, а к Тебе не лицом, а спиной повернулся и в доме молитвы окружил себя заботами жизни земной”.

Мучимый телесными недугами, которые, как он убежден, являются неизбежным и законным воздаянием за духовную немощность и маловерие, поэт ощущает свои душу и тело как ристалище непримиримой борьбы.

Он описывает свое помраченное и болезненное состояние как жестокую схватку: “…все множество частиц, что составляют мое естество, как враги вступили друг с другом в бой, им, одержимым страхом сомнений, повсюду мерещится угроза”.

Однако само сознание собственной греховности становится для страждущего источником надежды: искреннее покаяние не будет отвергнуто, все грехи кающегося отпустит Владыка благостынь, Христос-Царь, ибо милости Его “превосходят меру возможностей мыслей человеческих”.

Размышляя о “божественном залоге в Никее определенного символа веры” и осуждая ересь тондракитов, этих “новых манихейцев”, Нарекаци воспевает Церковь, которая “превыше человека, как жезл победный выше избранника Моисея”.

Церковь Христова, строящаяся повелением Творца, спасет от погибели “не только множество бессловесных сонмов звериных и малое число людей, но вместе с земными соберет к себе и жителей вышних”.

Церковь – это не дом из земного вещества, а “тело небесное из света Божьего”.

Без нее невозможно ни монаху, ни мирянину идти по пути совершенства. Того же, кто дерзновенно станет считать ее “неким вымыслом вещественным, либо хитростью людскою”, Отец-Вседержитель “отринет от лица своего через посредство слова, единосущного с Ним”.

В. В. Рынкевич

Чингиз Торекулович Айтматов (кирг. Чынгыз Торэкулович Айтматов) (12 декабря 1928, село Шекер, Киргизия – 10 июня 2008, Нюрнберг, Германия) – киргизский советский писатель, писавший на киргизском и русском языках, народный писатель Киргизской ССР (1974), Герой Социалистического Труда (1978). Член КПСС с 1959 года.

Родился в 1928 году в селе Шекер, ныне Таласской области Киргизии. Его отец Торекул Айтматов был видным государственным деятелем Киргизской ССР, но в 1937 году был арестован, а в 1938 расстрелян. Мать, Нагима Хамзиевна Абдулвалиева, татарка по национальности, была актрисой в местном театре. Окончив восемь классов, поступил в Джамбульский зоотехникум, который окончил с отличием. В 1948 Айтматов поступил в сельскохозяйственный институт во Фрунзе, который окончил в 1953. В 1952 начал публиковать в периодической печати рассказы на киргизском языке. По окончании института в течение трех лет работал в НИИ скотоводства, одновременно продолжая писать и печатать рассказы. В 1956 поступил на Высшие литературные курсы в Москве (окончил в 1958). В год окончания курсов в журнале “Октябрь” был опубликован его рассказ “Лицом к лицу” (перевод с киргизского). В том же году были опубликованы его рассказы в журнале “Новый мир”, а также вышла в свет повесть “Джамиля”, принесшая Айтматову мировую известность. В 1990-1994 работал послом СССР и России в странах Бенилюкса. До марта 2008 года был послом Киргизии во Франции, Бельгии, Люксембурге и Нидерландах. С 6 января 1994 на пенсии. В 2006 г. участвовал в выпуске книги “Автограф века”. Депутат Верховного Совета СССР, народный депутат СССР, член Президентского совета СССР, член ЦК Компартии Киргизии, член секретариата Союза писателей и Союза кинематографистов, один из руководителей Советского комитета солидарности со странами Азии и Африки, главный редактор журнала “Иностранная литература”, инициатор международного интеллектуального движения “Иссыккульский форум”. Умер 10 июня 2008 года в больнице немецкого города Нюрнберг в клинике, где находился на лечении. Похоронен 14 июня в историко-мемориальном комплексе “Ата-Бейит” в пригороде Бишкека.

Тирсо Молина

Дон Хиль Зеленые штаны

Донья Хуана в мужском костюме – зеленых штанах и камзоле – приезжает из родного Вальядолида в Мадрид. Кинтана, ее старый верный слуга, сопровождает ее. Он спрашивает госпожу, почему она покинула отчий дом и путешествует в мужском обличье. Хуана рассказывает, что на Пасху, в апреле, вышла погулять и встретила прекрасного незнакомца, которого полюбила с первого взгляда. Ночью ей не спалось, и, открыв дверь на балкон, она увидела внизу давешнего красавца. Дон Мартин де Гусман по ночам пел ей серенады, днем посылал письма и подарки. Не прошло и двух месяцев, как Хуана сдалась. Но когда об их любви узнал отец Мартина дон Андрес, разразился страшный скандал. Хуана происходит из знатной, но обедневшей семьи, а старик ценит только золото. Он хочет женить сына на Инес, дочери своего друга дона Педро, но боится, что Хуана подаст в суд на соблазнителя и клятвопреступника. Поэтому Андрес решил послать Мартина в Мадрид под чужим именем. Он написал Педро, что его сын связал себя с Хуаной, но он нашел для Инеc подходящего жениха – дона Хиля де Альборнос, который не только родовит и богат, но еще и молод и хорош собой. Мартин покорно отправился в Мадрид под именем дона Хиля. Проведав об этом, Хуана едет за ним вслед. Чтобы Мартин не узнал, ее, она отсылает Кинтану в Вальекас, обещая прислать ему письмецо, и нанимает себе нового слугу – Караманчеля. Караманчель сменил много хозяев: служил у врача, который прописывал всем одни и те же лекарства, у продажного адвоката, у обжоры-священника. Караманчель удивляется немужественной наружности своего нового господина и говорит, что тот похож на кастрата. Хуана называет себя доном Хилем.

Мартин является к Педро и вручает ему письмо от Андреса, где тот расхваливает “дона Хиля” на все лады. Мартин говорит, что хочет поскорее обвенчаться с Инес, потому что отец выбрал ему другую невесту: если отец узнает о желании сына взять в жены Инес, он лишит его наследства, Педро готов поторопиться со свадьбой: он полностью доверяет Андресу и не будет тратить время на проверку сведений о женихе. Педро обещает сегодня же поговорить с дочерью. Он пока не будет называть ей имя жениха, а тот вечером в Герцогском саду украдкой признается ей в любви. Мартин в восторге от собственной хитрости.

Хуан, влюбленный в Инес, умоляет ее не ездить в Герцогский сад: его томит дурное предчувствие. Но Инес уже обещала кузине поехать туда с ней. Инес заверяет Хуана в своей любви и приглашает его тоже прийти в сад.

Педро заговаривает с Инес о женихе, утверждая, что Хуан ему в подметки не годится. Инес недовольна, что ей прочат в мужья человека, которого она даже не видела. Узнав, что жениха зовут дон Хиль, она восклицает: “Дон Хиль? Помилуй Боже! Какое имя! Мой супруг – Рождественский пастух в рогоже Или овчине!” Узнав, что Хиль ждет ее в Герцогском саду. Инес боится, как бы он не встретился там с Хуаном.

Донья Хуана в мужском костюме появляется в Герцогском саду. Подкупив слуг, она знает о каждом шаге своей соперницы. Увидев Инес, ее кузину Клару и Хуана, она заговаривает с ними и своей учтивостью и красотой пленяет дам. Хуан страдает от ревности. Услышав, что Хуана прибыла из Вальядолида, Инес расспрашивает ее о Хиле. Хуана говорит, что ее тоже зовут Хиль. Инес решает, что это и есть жених, которого прочит ей отец. Пригожий юноша ей по душе, и Инес готова отдать ему свою руку. Хуана обещает ночью прийти под окно к Инес, и Инес с нетерпением ждет встречи. Инес заявляет отцу, что с радостью выйдет замуж за Хиля. Но увидев Мартина, которого Педро представляет ей как Хиля, понимает, что это вовсе не тот Хиль, в которого она влюблена. У ее избранника “Речь медовой речкой льется, Ярче звезд глаза сверкают” и зеленые штаны. Мартин обещает завтра же явиться к ней в зеленых штанах.

Донья Хуана рассказывает Кинтане о своих успехах: Инес от нее без ума, а Мартин в ярости повсюду ищет соперника-двойника, чтобы проткнуть его шпагой.

Назвавшись Эльвирой, Хуана снимает дом по соседству с домом Инес. Встретившись в саду, дамы знакомятся и становятся подругами. Хуана напоминает Инес исчезнувшего возлюбленного, и Инес поверяет ей все свои горести – таким образом, Хуане известен каждый шаг Мартина. Хуана боится, как бы Мартин не заподозрил, что Хиль – вовсе не Хиль, а переодетая Хуана. Она посылает Кинтану к Мартину с известием, что после его отъезда Хуана, которая носит под сердцем плод его любви, удалилась в монастырь и там день и ночь льет слезы. Если Мартин не вернется к ней, она предпочтет смерть бесчестью. Хуана уверена, что, получив такое письмо, Мартин поверит в существование дона Хиля.

Дон Хуан страдает от ревности. Инес признается, что милый ее сердцу Хиль исчез, зато появился другой, самозваный Хиль, и отец принуждает ее выйти за него. Она просит Хуана убить соперника. Ради Инес Хуан готов сегодня же расправиться с самозванцем. Инес надеется, что, избавившись от лже-Хиля, сможет выйти замуж за Хиля Зеленые штаны.

Инес навещает свою новую подругу Эльвиру. “Эльвира” рассказывает ей, что прибыла из Кастилии. Она с детских лет любит дона Мигеля де Рибера, который отвечал ей взаимностью. Но когда она отдалась ему, он вскоре забыл все свои клятвы и покинул ее. Узнав, что Мигель поехал в Вальядолид, “Эльвира” поехала за ним. Друг Мигеля дон Хиль де Альборнос похвастался, что его ждет в Мадриде богатая и красивая невеста, и Мигель, выкрав у Хиля письмо дона Андреса, назвался Хилем, чтобы самому жениться на Инес. Судьба свела “Эльвиру” с Хилем Зеленые штаны, похожим на нее как две капли воды, и юноша в нее влюбился. Но “Эльвира” говорит, что любит только ветреника Мигеля, и всеми силами пытается вернуть его. Дамы выясняют, что Инес не любит Мигеля, а “Эльвира” не любит Хиля.

Кинтана передает Мартину записку от Хуаны, которая якобы находится в монастыре. Мартин, подозревавший, что Хуана в Мадриде и преследует его, успокаивается. Прочитав письмо Хуаны, он преисполняется к ней нежностью. Мартин уверяет Кинтану, что приехал в Мадрид лишь для того, чтобы подать королю прошение, и через несколько дней вернется к Хуане. Он хочет написать Хуане ответ и обещает на следующий день принести его Кинтане. Оставшись один, Мартин размышляет о том, что недостойно дворянина обманывать женщину, которая ждет от него ребенка, и решает вернуться домой.

Хуан вызывает Мартина на поединок. Мартин предлагает уладить дело миром: пусть Инес сама сделает выбор. Хуан говорит, что Инес не может отказать Мартину, ибо не смеет ослушаться отца, она плачет, но готова смириться и отдать свою руку Мартину. Мартину жаль упускать из рук верную добычу, и, забыв о своей любви к Хуане, он решает жениться на Инес. Мартин не принимает вызов Хуана, считая, что глупо драться до свадьбы – вот через месяц он готов сразиться с соперником. Слуга приносит Мартину пакет от отца на имя дона Хиля де Альборнос: в нем три письма – Мартину, дону Педро и купцу Агустину Сольеру, который должен выдать деньги посланцу дона Хиля де Альборнос. Спеша к Инес, Мартин теряет письма. Их находит Караманчель, который отдает их Хуане, уверенный, что она и есть Хиль. Хуана посылает Кинтану за деньгами.

Инес заявляет отцу, что жених, которого он ей представил, вовсе не Хиль, а Мигель. Дон Педро совершенно сбит с толку. Инес рассказывает ему все, что поведала ей “Эльвира”. Дон Педро возмущен наглостью самозванца. Инес обещает представить ему настоящего дона Хиля. Появляется Хуана в зеленых штанах. Она рассказывает, как Мигель обманул ее доверие и выкрал письма. Но теперь она получила новые письма от отца и может уличить самозванца во лжи. Педро читает письмо Андреса и проникается уверенностью, что Хуана и есть истинный дон Хиль. Когда появляется Мартин, Педро и Инес разоблачают его как лжеца и самозванца. Слуга, посланный к купцу Сольеру, возвращается с пустыми руками: дон Хиль уже забрал предназначенные ему деньги. Мартин в ярости: неведомый двойник разрушил все его планы.

Кинтана приносит Мартину известие о смерти Хуаны. Мартин решает, что дон Хиль – это Хуана, восставшая из гроба, чтобы покарать его. Кинтана подхватывает эту мысль и рассказывает, что Хуана после смерти приходит в отчий дом под видом некоего Хиля и клянет Мартина, забывшего свое настоящее имя. Мартин хочет заказать пять сотен месс, чтобы дух Хуаны смирился и успокоился. Инес спрашивает Караманчеля, где его хозяин. Караманчель отвечает, что его хозяин дон Хиль Зеленые штаны часто бывает у Эльвиры и уходит от нее на рассвете. Инес не верит, но Караманчель показывает ей любовное письмо дона Хиля к Эльвире. Инес готова отдать свою руку Хуану, если тот убьет неверного Хиля Зеленые штаны.

Хуана, узнав от Кинтаны, что Мартин так и не оставил мысли жениться на Инес, пишет своему отцу, что лежит на смертном одре, а ее убийца – Мартин скрывается под именем Хиля, чтобы избежать мести ее родных. Прочитав ее письмо, отец немедленно отправится в Мадрид, и Мартину придется туго.

Случайно встретив кузину Инес Клару, тоже влюбленную в Хиля Зеленые штаны, Хуана в мужском костюме объясняется в любви и ей. Инес, которая слышит их разговор и нелестный отзыв Хиля о себе, решает с горя выйти за Мигеля. Она призывает Мигеля проткнуть шпагой изменника Хиля, но Хуана, боясь встречи с Мигелем, говорит, что она – переодетая Эльвира: мучимая ревностью, она хотела узнать, действительно ли Инес любит Хиля, а не ее Мигеля, и сама написала любовное письмо от имени Хиля к Эльвире. Мужской костюм Эльвира якобы одолжила у Хиля, который любит только Инес.

Караманчелю ведено передать письмо Эльвире. Увидев ее, он поражается ее сходству с его хозяином: “Чур, чур меня! Дон Хиль в мантилье! Я вроде трезв и не в бреду… Обоим место им в аду – И Хилю этому и Хилье!” Эльвира обещает Караманчелю, что через час он увидит вместе и ее, и своего хозяина. Но Караманчель не верит и считает, что Эльвира – переодетый Хиль.

Дон Хуан ищет своих соперников, носящих одно и то же имя Хиль. “Их двое, и к ее окну Явиться оба соизволят: Так пусть они меня заколют Иль их обоих я проткну”. Он спешит под окно к Инес. Инес в темноте принимает его за своего возлюбленного – Хиля Зеленые штаны. Хуан не разубеждает ее. Вскоре появляется Мартин, который также надел зеленые штаны. Увидев Хуана, беседующего с Инес, он решает, что это и есть его неуловимый двойник, но мысль, что это может оказаться призрак покойной Хуаны, вселяет в него страх. Дон Хуан признает в Мартине лже-Хиля, которого Инес ненавидит. Хуан вызывает его на поединок. Инес, видя двух молодых людей в зеленых штанах, не может понять, в чем дело. “Эльвира” выглядывает из своего окна и говорит Инес, что сюда явился изменник Мигель. Мартин, принимающий Хуана за дух доньи Хуаны, в страхе исчезает. Появляется Клара в мужском костюме. Она пришла проверить, не встречается ли Хиль тайком с Инес. Выдавая себя за Хиля, она говорит Инес нежные слова. Наблюдающий всю сцену со стороны Караманчель восклицает: “Не то я стоя вижу сны, Не то здесь ливень был из Хилей”. Хуан грозится убить Клару. Хуана переодевается в мужское платье, спускается вниз и также подходит к окну Инес. Хуана, Хуан и Клара спорят, кто из них настоящий Хиль. Хуан бросается на Хуану со шпагой. Вместо нее с ним дерется Кинтана. Хуан ранен.

Отец Хуаны дон Дьего, получив письмо от дочери, приезжает в Мадрид, чтоб отомстить ее убийце Мартину. Мартин клянется, что не убивал Хуану, призывая в свидетели Кинтану, но тот утверждает, что Мартин зарезал Хуану. Альгвасил берет Мартина под стражу. Появляются Хуана, Хуан, Инес, Клара и дон Педро. Хуана рассказывает всю правду, раскрывает все хитрости, на которые она пустилась ради того, чтобы вернуть Мартина, Мартин счастлив, что избежал опасности. Он просит прощения у Хуаны и ее руки у дона Педро. Инес дает согласие дону Хуану, а Клара готова стать женой своего давнего поклонника дона Антоньо.