Category: Краткие содержания

ФРАНЦУЗСКАЯ ЛИТЕРАТУРА

Жан де Лабрюйер (Jean de La Bruyère)

Характеры, или Нравы нынешнего века

(Les Caractères)

Сатирические афоризмы (1688)

В предисловии к своим “Характерам” автор признается, что целью книги является попытка обратить внимание на недостатки общества, “сделанные с натуры”, с целью их исправления.

В каждой из 16 глаз он в строгой последовательности излагает свои “характеры”, где пишет следующее:

“Все давно сказано”. Убедить других в непогрешимости своих вкусов крайне трудно, чаще всего получается собрание “благоглупостей”.

“Более всего невыносима посредственность в “поэзии, музыке, живописи и ораторском искусстве”.

“Пока еще не существует великих произведений, сочиненных коллективно.”

“Чаще всего люди руководствуются “не вкусом, а пристрастием”.

“Не упустите случая высказать похвальное мнение о достоинствах рукописи, и не стройте его только на чужом мнении.”

“Автор должен спокойно воспринимать “злобную критику”, и тем более не вычеркивать раскритикованных мест.”

“Высокий стиль газетчика – это болтовня о политике”.

“Напрасно сочинитель хочет стяжать восхищенные похвалы своему труду. Глупцы восхищаются. Умные одобряют сдержанно.”

“Высокий стиль раскрывает ту или иную истину при условии, что тема выдержана в благородном тоне.”

“Критика – это порою не столько наука, сколько ремесло, требующее скорей выносливости, чем ума”.

“Неблагодарно создавать громкое имя, жизнь подходит к концу, а работа едва начата”.

“Внешняя простота – чудесный убор для выдающихся людей.”

“Хорошо быть человеком, “о котором никто не спрашивает, знатен ли он?”

“В каждом поступке человека сказывается характер.”

“Ложное величие надменно, но сознает свою слабость и показывает себя чуть-чуть.”

“Мнение мужчины о женщинах редко совпадает с мнением женщин.”

“Женщин надо разглядывать, “не обращая внимания на их прическу и башмаки”.

“Нет зрелища прекраснее, “чем прекрасное лицо, и нет музыки слаще звука любимого голоса”.

“Женское вероломство полезно тем, “что излечивает мужчин от ревности”.

“Если две женщины, твои приятельницы, рассорились, “то приходится выбирать между ними, или терять обеих”.

“Женщины умеют любить сильнее мужчин, “но мужчины более способны к дружбе”.

“Мужчина соблюдает чужую тайну, женщина же свою”.

“Сердце воспаляется внезапно, дружба требует времени.”

“Мы любим тех, кому делаем добро, и ненавидим тех, кого обидим.”

“Нет излишества прекраснее, чем излишество благодарности”.

“Нет ничего бесцветнее характера бесцветного человека”.

“Умный человек не бывает назойлив.”

“Быть в восторге от самого себя и своего ума – несчастье.”

“Талантом собеседника отличается “не тот, кто говорит сам, а тот, с кем охотно говорят другие”.

“Не отвергай похвалу – прослывешь грубым”.

“Тесть не любит зятя, свекор любит невестку; теща любит зятя, свекровь не любит невестку: все в мире уравновешивается”.

“Легче и полезнее приладиться к чужому нраву, чем приладить чужой нрав к своему”.

“Склонность к осмеиванию говорит о скудости ума”.

“Друзья взаимно укрепляют друг друга во взглядах и прощают друг другу мелкие недостатки.”

“Не подавай советов в светском обществе, только себе навредишь.”

“Догматический тон всегда является следствием глубокого невежества”.

“Не старайтесь выставить богатого глупца на осмеяние – все насмешки на его стороне”.

“Богатство иных людей приобретено ценой покоя, здоровья, чести, совести – не завидуй им.”

“В любом деле можно разбогатеть, притворяясь честным.”

“Тот, кого возвысила удача в игре, “не желает знаться с равными себе и льнет только к вельможам”.

“Не удивительно, что существует много игорных домов, удивительно, как много людей, которые дают этим домам средства к существованию.”

“Порядочному человеку непростительно играть, рисковать большим проигрышем – слишком опасное мальчишество”.

“Упадок людей судейских и военного звания состоит в том, что свои расходы они соразмеряют не с доходами, а со своим положением”.

“Столичное общество делится на кружки, “подобные маленьким государствам: у них свои законы, обычаи, жаргон. Но век этих кружков недолог – от силы два года”.

“Тщеславие столичных жительниц противнее грубости простолюдинок.”

“Вы нашли преданного друга, если, возвысившись, он не раззнакомился с вами”.

“Высокую и трудную должность легче занять, чем сохранить.”

“Давать обещания при дворе столь же опасно, сколь трудно их не давать”.

“Наглость – свойство характера, врожденный порок.”

“К высокому положению ведут два пути: протоптанная прямая дорога и окольная тропа в обход, которая гораздо короче”,

“Не ждите искренности, справедливости, помощи и постоянства от человека, который явился ко двору с тайным намерением возвыситься. “У нового министра за одну ночь появляется множество друзей и родственников”.

“Придворная жизнь – это серьезная, холодная и напряженная игра. И выигрывает ее самый удачливый.”

“Раб зависит только от своего господина, честолюбец – от всех, кто способен помочь его возвышению”.

“Хороший острослов – дурной человек”.

“От хитрости до плутовства – один шаг, стоит прибавить к хитрости ложь, и получится плутовство.”

“Вельможи признают совершенство только за собой, однако единственное, что у них не отнимешь, это большие владения и длинный ряд предков. Они не желают ничему учиться – не только управлению государством, но и управлению своим домом”.

“Швейцар, камердинер, лакей судят о себе по знатности и богатству тех, кому служат.”

“Участвовать в сомнительной затее опасно, еще опасней оказаться при этом с вельможей. Он выпутается за твой счет.”

“Храбрость – это особый настрой ума и сердца, который передается от предков к потомкам.”

“Не уповай на вельмож, они редко пользуются возможностью сделать нам добро. “Они руководствуются только велениями чувства, поддаваясь первому впечатлению”.

“О сильных мира сего лучше всего молчать. Говорить хорошо – почти всегда значит льстить, говорить дурно – опасно, пока они живы, и подло, когда они мертвы”.

“Самое разумное – примириться с тем образом правления, при котором ты родился.”

“У подданных деспота нет родины. Мысль о ней вытеснена корыстью, честолюбием, раболепством.”

“Министр или посол – это хамелеон. Он прячет свой истинный нрав и одевает нужную в данный момент личину. Все его замыслы, нравственные правила, политические хитрости служат одной задаче – не даться в обман самому и обмануть других”.

“Монарху не хватает лишь одного – радостей частной жизни.”

“Фаворит всегда одинок, у него нет ни привязанностей, ни друзей.”

“Все процветает в стране, где никто не делает различия между интересами государства и государя”.

“В одном отношении люди постоянны: они злы, порочны, равнодушны к добродетели.”

“Стоицизм – пустая игра ума, выдумка”. Человек в действительности выходит из себя, отчаивается, надсаживается криком.”

“Плуты склонны думать, что все остальные подобны им; они не вдаются в обман, но и сами не обманывают других подолгу”.

“Гербовая бумага – позор человечества: она изобретена, дабы напоминать людям, что они дали обещания, и уличать их, когда они отрицают это”.

“Жизнь – это то, что люди больше всего стремятся сохранить и меньше всего берегут”.

“Нет такого изъяна или телесного несовершенства, которого не подметили бы дети, стоит им его обнаружить, как они берут верх над взрослыми и перестают с ними считаться.”

“Люди живут слишком недолго, чтобы извлечь урок из собственных ошибок”.

“Предвзятость низводит самого великого человека до уровня самого ограниченного простолюдина”.

“Здоровье и богатство, избавляя человека от горького опыта, делают его равнодушным; люди же, сами удрученные горестями, гораздо сострадательнее к ближнему.”

“Человек посредственного ума словно вырублен из одного куска: он постоянно серьезен, не умеет шутить”.

“Высокие должности делают людей великих еще более великими, ничтожных – еще более ничтожными.”

“Влюбленный старик – одно из величайших уродств в природе”.

“Найти тщеславного человека, считающего себя счастливым, так же трудно, как найти человека скромного, который считал бы себя чересчур несчастным”.

“Манерность жестов, речи и поведения нередко бывает следствием праздности или равнодушия; большое чувство и серьезное дело возвращают человеку его естественный облик”.

“Великое удивляет нас, ничтожное отталкивает, а привычка “примиряет и с теми и с другими”.

“Звание комедианта считалось позорным у римлян и почетным у греков. Каково положение актеров у нас? Мы смотрим на них, как римляне, а обходимся с ними, как греки”.

“Языки – это всего лишь ключ, открывающий доступ к науке, но презрение к ним бросает тень и на нее”.

“Не следует судить о человеке по лицу – оно позволяет лишь строить предположения”.

“Человек, чей ум и способности всеми признаны, не кажется безобразным, даже если он уродлив – его уродства никто не замечает”.

“Человек самовлюбленный – это тот, в ком глупцы усматривают бездну достоинств. Это нечто среднее между глупцом и нахалом, в нем есть кое-что от того и от другого”.

“Словоохотливость – один из признаков ограниченности”.

“Чем больше наши ближние похожи на нас, тем больше они нам нравятся.”

“Льстец равно невысокого мнения и о себе, и о других”.

“Свобода – это не праздность, а возможность свободно располагать своим временем и выбирать себе род занятий”. Кто не умеет с толком употребить свое время, тот первый жалуется на его нехватку.

“Любителю редкостей дорого не то, что добротно или прекрасно, а то, что необычно и диковинно и есть у него одного.”

“Женщина, вошедшая в моду, похожа на тот безымянный синий цветок, который растет на нивах, глушит колосья, губит урожай и занимает место полезных злаков”.

“Разумный человек носит то, что советует ему портной; презирать моду так же неразумно, как слишком следовать ей”.

“Даже прекрасное перестает быть прекрасным, когда оно неуместно”.

“За бракосочетание с прихожан берут больше, чем за крестины, а крестины стоят дороже, чем исповедь; таким образом, с таинств взимается налог, который как бы определяет их относительное достоинство”.

“Пытка – это удивительное изобретение, которое безотказно губит невиновного, если он слаб здоровьем, и спасает преступника, если он крепок и вынослив”.

“К распоряжениям, сделанным умирающими в завещаниях, люди относятся как к словам оракулов: каждый понимает и толкует их по-своему, согласно собственным желаниям и выгоде”.

“Люди никогда не доверяли врачам, и всегда пользовались их услугами”. Пока люди не перестанут умирать, врачей будут осыпать насмешками и деньгами.”

“Шарлатаны обманывают тех, кто хочет быть обманут.”

“Христианская проповедь превратилась ныне в спектакль”, никто не вдумывается в смысл слова божьего, “ибо проповедь стала прежде всего забавой, азартной игрой, где одни состязаются, а другие держат пари”.

“Ораторы в одном отношении похожи на военных: они идут на больший риск, чем люди других профессий, зато быстрее возвышаются”.

“Как велико преимущество живого слова перед писаным.”

“Наслаждаясь здоровьем, люди сомневаются в существовании бога, равно как не видят греха в близости с особой легких нравов; стоит им заболеть, как они бросают наложницу и начинают верить в творца.”

“Невозможность доказать, что бога нет, убеждает меня в том, что он есть”.

“Если исчезнет нужда в чем-либо, исчезнут искусства, науки, изобретения, механика”.

Заканчивает книгу Лабрюйер словами: “Если читатель не одобрит эти “Характеры”, я буду удивлен; если одобрит, я все равно буду удивляться”.

Р. М. Кирсанова

Л. Н. Толстой

Холстомер

На заре с барского конного двора выгоняют на луг лошадей. Из всего табуна выделяется серьезным, задумчивым видом старый пегий мерин. Он не выказывает нетерпения, как все остальные лошади, покорно ждет, пока его оседлает старик Нестер, и с грустью наблюдает происходящее, зная наперед каждую минуту. Пригнав табун к реке, Нестер расседлывает мерина и чешет его под шеей, считая, что лошади это приятно. Мерин же не любит этого чесанья, но из деликатности притворяется благодарным человеку, закрывает глаза и мотает головой. И вдруг, безо всякой причины, Нестер больно бьет мерина пряжкой узды по сухой ноге. Этот непонятный злой поступок огорчает мерина, но он не подает вида. В отличие от человека, поведение старой лошади исполнено достоинства и спокойной мудрости. Когда молодые лошади дразнят мерина и делают ему неприятности – бурая кобылка мутит воду перед самым носом, другие толкают и не дают проходу, – он прощает своих обидчиков с неизменным достоинством и молчаливой гордостью.

Несмотря на отталкивающие признаки дряхлости, фигура пегого мерина хранит в себе спокойствие былой красоты и силы. Его старость – величественная и гадкая одновременно. И это вызывает у лошадей негодование и презрение. “Лошади жалеют только самих себя и изредка только тех, в шкуре кого они себя легко могут представить”. И всю ночь на конном дворе, повинуясь стадному инстинкту, весь табун гоняет старого мерина, слышатся удары копыт о худые бока и тяжелое кряхтение. И мерин не выдерживает, останавливается в бессильном отчаянии и начинает рассказ о своей жизни. Рассказ длится пять ночей, а в перерывах, днем, лошади уже почтительно обращаются с мерином.

Он рожден от Любезного первого и Бабы. По родословной его имя – Мужик первый, а по-уличному – Холстомер. Так люди называют его за длинный и размашистый ход. С первых дней жизни он чувствует любовь матери и то удивление, которое вызывает у окружающих. Он пегий, необычный, не такой, как все. Первое горе в жизни – потеря любви матери, которая уже носит в себе меньшого брата. Первая любовь к красивой кобылке Вязопурихе обрывается, закончившись самой важной переменой в жизни Холстомера – его выхолащивают, чтобы не продолжать в роду пегости. Его отличие от всех порождает склонность к серьезности и глубокомыслию. Молодой мерин замечает, что люди руководствуются в жизни не делами, а словами. И главное среди слов – “мое”. Это слово изменяет поведение людей, заставляет их часто лгать, притворяться и не быть тем, чем они являются на самом деле. Это слово было виной тому, что мерина передают из рук в руки. Хотя он обходит знаменитого рысака Лебедя, Холстомера все-таки продают барышнику: из-за того, что он пегий и принадлежит не графу, а конюшему.

Его покупает гусарский офицер, у которого мерин проводит лучшее время своей жизни. Хозяин красив, богат, холоден и жесток – и зависимость от такого человека делает любовь к нему Холстомера особенно сильной. Хозяину нужна именно необьиная лошадь, чтобы еще больше выделяться в свете, ездить к любовнице, нестись по Кузнецкому, чтобы все сторонились и оглядывались. И Холстомер служит беззаветно, думая: “Убей, загони меня, я тем буду счастливее”. Он любуется хозяином и собой рядом с ним. Но в один черный день любовница бросает офицера, уезжает с другим. Гусар, в погоне за ней, загоняет Холстомера. Тот дрожит всю ночь и не может есть. Наутро ему дают воды, и он навек перестает быть той лошадью, какою был. Холстомера продают барышнику, потом старушке, краснорядцу, мужику, цыгану и, наконец, здешнему приказчику.

Когда табун в следующий вечер возвращается с луга, хозяин показывает лучших, самых дорогих лошадей приехавшему гостю. Гость нехотя хвалит. Проходя мимо Холстомера, он хлопает его по крупу и говорит, что такой же “расписной” мерин был и у него когда-то. Холстомер узнает в обрюзгшем старике своего бывшего любимого хозяина-гусара.

В барском доме, в роскошной гостиной, за чаем сидят хозяин, хозяйка и гость. Бывшему гусару Никите Серпуховскому теперь за сорок. Когда-то очень красивый, сейчас он опустился “физически, и морально, и денежно”. Он промотал состояние в два миллиона и еще должен сто двадцать тысяч. И поэтому вид счастья молодого хозяина унижает Серпуховского. Он старается вести разговор о своем прошлом, когда был красив, богат, счастлив. Хозяин перебивает его и говорит о своей нынешней жизни, хвастая тем, что имеет. Этот скучный для обоих разговор, в котором они не слышат друг друга, продолжается до утра, пока Серпуховской не напивается и, шатаясь, не уходит спать. У него не хватает сил даже раздеться до конца – в одном неснятом сапоге он валится на кровать и храпит, наполняя комнату запахом табака, вина и грязной старости.

Ночью табунщик Васька на Холстомере едет в кабак и держит его до утра на привязи рядом с мужицкой лошадью, от которой к мерину переходит короста. Через пять дней Холстомера не гонят в поле, а ведут за сарай. Когда ему перерезают горло, ему кажется, что вместе с большой струей крови выходит из него вся тяжесть жизни. С него снимают шкуру. Собаки, воронье и коршуны растаскивают конину, ночью приходит и волчица; через неделю у сарая валяются только кости. Но и эти кости уносит потом мужик и пускает их в дело.

“Ходившее по свету, евшее и пившее мертвое тело Серпуховского убрали в землю гораздо после”. И спрятать туда гниющее, кишащее червями тело в новом мундире и вычищенных сапогах, – было лишним, ненужным затруднением для людей.

Часть 1. Юбиляры и триумфаторы

“Бывали хуже времена, / Но не было подлей”, – читает автор о 70-х гг. XIX в. Для того чтобы убедиться в этом, ему достаточно заглянуть в один из дорогих ресторанов. В зале № 1 собрались сановники: празднуется юбилей администратора. В числе главных достоинств юбиляра называется то, что он не довел до разоренья население вверенного ему края. “Подвижник” не воровал казенное добро, и за это собравшиеся выражают ему глубокую благодарность.

В зале № 2 чествуют деятеля просвещения. Ему подносят портрет Магницкого – знаменитого попечителя Казанского учебного округа, который прославился как “гаситель наук”, предлагавший закрыть Казанский университет.

В зале № 3 чествуют князя Ивана. Дед юбиляра был шутом царицы Елизаветы, “сам он – ровно ничего”. Князь Иван увлечен водевилями и опереттой, его единственная утеха – заехать в Буфф.

В зале № 4 что-то говорят о сенате, но главное место принадлежит здесь осетру. В зале № 5 “агрономический обед” совмещен с заседанием. Юбиляр посвятил свой досуг скотоводству, думая быть полезным крестьянству. Но в результате своей многолетней деятельности он решил, что русский народ следует оставить “судьбам его и Богу”. К юбилею скотовод Коленов награжден медалью “За ревность и старанье”, вручение которой и празднуется теперь в ресторане.

В зале № 6 чествуют изобретателя броненосцев и гранат. Собравшиеся прекрасно знают, что смертоносное оружие оказалось никуда не годным, и даже говорят об этом прямо в поздравительных речах. Но – что нужды им в этом? Они празднуют юбилей изобретателя…

В зале № 7 собрались библиофилы, и оттуда сразу “мертвечиной понесло”. Господин Ветхозаветный зачитывает отрывок из недавно найденных путевых заметок юноши Тяпушкина, который, “прибыв в Ирбит, дядей был прибит”. Собравшиеся восторгаются шедевром, разглядывают рукопись в лупу и размышляют о том, что следует восстановить в России двоеточие над i. Зосим Ветхозаветный признается, что мертвые писатели куда милее ему, чем живые. Празднество в этом зале напоминает “пир гробовскрывателей”.

Из зала № 8 слышны лобызанья и возгласы “ура!”. В зале № 9 напутствуют в самостоятельную жизнь студентов, увещевая их не предаваться анархическим мечтам,

В зале № 10 вездесущий князь Иван поднимает тост за “царя вселенной – куш”. В зале № 11 собравшиеся умиляются деятельностью благотворительницы Марьи Львовны, призвание которой – “служить народу”. Но самая увлекательная беседа идет в зале № 12: здесь собралось общество гастрономов, здесь “поросенку ставят баллы, рассуждая о вине”, здесь можно без риска подать мнение о салате.

Часть 2. Герои времени

Во всех залах продолжается бесконечное празднование и чествование, приобретающее все более фантасмагорический характер. Савва Антихристов произносит спич в честь производителя работ акционерной компании Федора Шкурина. В молодости “самородок-русак” дергал щетину у свиней, впоследствии откупил у помещика угодья “до последнего лещика” и, упорно трудясь, стал железнодорожным магнатом. Чествовать Шкурина пришли “почетные лица” в чинах и с орденами, имеющие пай в коммерческих фирмах; “плебеи”, поднявшиеся из низов и достигшие денег и крестов; погрязшие в долгах дворяне, готовые поставить свое имя на любой бумаге; менялы, “тузы-иноземцы” и “столпы-воротилы” по прозвищу Зацепа и Савва.

Новый оратор – меняла – высказывает мысль о необходимости учредить Центральный дом терпимости и надеется дать этой мысли грандиозное развитие. Зацепа-столп соглашается с мыслью оратора: “Что сегодня постыдным считается, / Удостоится завтра венца…”

Вскоре речи становятся менее связными, и празднование перерастает в заурядную пьянку. Князь Иван провожает взглядом одного из “современных Митрофанов”, в котором виден дух времени: “Он по трусости – скупец, / По невежеству – бесстыден, / И по глупости – подлец!”

Собравшиеся осуждают прессу, адвокатов, австрийцев, судебное следствие… Суетливый коммерсант горячо убеждает еврея-процентщика в том, что брошюрой “О процентах” тот заявил свою связь с литературой и теперь должен направить свой талант на служение капиталу. Процентщик сомневается в своем даровании, ему не хочется прослыть “подставным в литературе”. Но коммерсант уверен в том, что “ныне – царство подставных” и “прессой правит капитал”.

Князь Иван высмеивает Берку-еврея, разбогатевшего на выгодном подряде. Он убежден в том, что “жидовине” нипочем христианские души, когда он добивается генеральства.

Среди “плутократов” особенно заметны ренегаты-профессора. История их проста: до тридцати лет они были честными тружениками науки, громили плутократию, и казалось, что их невозможно сбить с пути никакими деньгами. Вдруг они пустились в биржевые спекуляции, используя для этого свои ораторские способности – “машинное красноречье”. Бывшие деятели науки стали говорильными машинами, “предпочтя ученой славе соблазнительный металл”; они могут говорить, не смущаясь противоречиями в собственных фразах. Эти люди принесли силу своего знания на помощь аферистам, они готовы утверждать “всякий план, в основе шаткий”, а гуманные идеи их давно не беспокоят.

Среди собравшихся заметен и Эдуард Иваныч Грош, которого вообще можно встретить в любом собрании, с которым не надо ни телеграфа, ни газетных новостей. Этот человек может куда угодно протиснуть взятку и выхлопотать все: закладную, моську, мужа, дачу, дом, капитал, даже португальский орден.

В самый разгар веселого пира пьяный Зацепа-столп вдруг начинает рыдать, называя себя вором. Но у собравшихся его откровения вызывают то же чувство, что плач гетеры, которая на склоне блудных дней страдает о потере добродетели. Князь Иван уверен, что “ныне тоскует лишь тот, кто не украл миллиона”. Он напоминает об университетском преподавателе Швабсе, который внушал студентам презрение к процентам, и капиталу, а потом стал директором ссудной кассы. Вспоминает он и о графе Твердышове, который всегда страдал о голодных мужичках, а кончил тем, что проложил по пустырям ненужную дорогу, отяготив крестьян новыми налогами.

Жиды тоже успокаивают Зацепу, убеждая его в том, что при наличии денег никакой беды и опасности быть не может. Их обрывает оратор-философ, поднимающий тост за “русскую незыблемую честь”, которая, по его мнению, заключается в том, чтобы “целый мир остричь вплотную разом”.

Вдоволь нарыдавшись и нафилософствовавшись, герои времени садятся за карточный стол.

В Петрограде по улицам ходит Крокодил. Он курит папиросы и говорит по-турецки. А народ ходит за ним, насмехается, дразнит и обижает. А тут еще и собачка выражает свое презрение к нему – кусает его в нос. И Крокодил проглатывает песика. Народ возмущается, сердится: “Эй, держите его, / Да вяжите его, / Да ведите скорее в полицию!” На шум прибегает городовой и говорит, что “крокодилам тут гулять воспрещается”. В ответ на это Крокодил проглатывает городового. Тут уже все приходят в ужас. Люди в панике. Только один не боится страшного зверя – это доблестный Ваня Васильчиков. Он размахивает игрушечной сабелькой и объявляет Крокодилу, что тот злодей и за это он, Ваня, отрубит ему, Крокодилу, голову. Тогда Крокодил возвращает народу живого и здорового городового и кусачего барбоса. Все восхищаются Ванечкой и за спасение столицы “от яростного гада” награждают огромным количеством сладостей. А Крокодил улетает в Африку, где воды Нила омывают его жилище. Жена рассказывает, как в отсутствие строгого папы шалили дети: один выпил бутылку чернил, другой проглотил самовар и т. д. В этот момент вваливаются родные и знакомые – жирафы и бегемоты, слоны и гиены, удавы и страусы. Крокодил, обрадованный встречей, раздает всем подарки, не забывая и собственных детей, – им папа привез пушистую зеленую елочку, всю увешанную игрушками, хлопушками и свечками. Все на радостях берутся за руки и пляшут вокруг елочки. Тут вбегают обезьяны, несущие радостную новость: к Крокодилу в гости едет сам царь – Гиппопотам. Тут же поднимается суматоха. И вот на пороге – царь. Крокодил его радушно принимает и спрашивает, чему он обязан такой честью. Тот говорит, что слышал о поездке Крокодила в Россию и пришел послушать чудесные истории о далекой стране. Крокодил рассказывает о том, как мучаются звери в страшной тюрьме – зоологическом саду. Он рассказывает о смерти своего племянника, который, умирая, проклинал не палачей, а своих неверных собратьев, своих сильных друзей, которые не пришли разбить оковы несчастных. И тогда Крокодил поклялся отомстить людям за мучение животных. Тут и все звери поднимаются грозною толпою и идут на Петроград, желая сожрать всех мучителей, искоренить их род и выпустить бедных зверей на волю…

Маленькую Лялечку, гуляющую по Таврической улице, похищает дикая горилла. Но никто не хочет спасти ребенка. Люди в ужасе залезают под кровати, прячутся в сундуки. Никто не поможет малышке. Никто, кроме Вани Васильчикова. Он смело идет к стану страшных озлобленных животных, взяв с собой игрушечный пистолет. Он так грозен, что звери в ужасе разбегаются. Ваня снова герой, он снова спас свой город, и город снова дарит ему шоколад. Но где же Лялечка? Ваня кидается за злыми зверями, чтобы они отдали ему сестру. Но звери отвечают, что их милые звериные дети, родители, братья и сестры томятся в клетках. Они, звери, отпустят девочку только тогда, когда всех мучеников зоосада отправят домой. Но сбежавшиеся Ванины друзья объявляют войну зверям. И грянул бой! И вот уж Ляля спасена. Но доброму Ванюше жаль зверей, и он договаривается с ними, что дарует всем питомцам зоосада свободу. Пусть они живут в Петрограде, но пусть сначала спилят рога и копыта, пусть ни на кого не нападают и никого не едят. Звери соглашаются. И наступает благодать. Звери и люди дружат и любят друг друга. Звери балуют Ваню, даровавшего им свободу. И вот – каникулы! Сегодня все едут на елку к Волку. И всех с собой приглашают.

ДАИСИ

Опера в трех актах

Либретто В. Гуния (перевод М. К. Квалиашвили и Р. Ивнева)

Действующие лица:

Сельская молодежь, воины, богомольцы.

Действие происходит и Грузин в XVIII веке.

ИСТОРИЯ СОЗДАНИЯ

Идея оперы “Даиси” (“Сумерки”) была подсказана Палиашвили известным грузинским драматургом и актером В. Гуния (1862-1938). Ему же принадлежат сюжет и либретто, в котором широко использованы стихи выдающихся поэтов Грузии – Ш. Руставели, Н. Бараташвили, А. Церетели и Важа Пшавела. Палиашвили начал работать над оперой в 1921 году. Премьера состоялась 19 декабря 1923 года в Тбилиси; ее успеху немало способствовало выступление в заглавной роли известного грузинского певца Вано Сараджашвили. Несмотря на это, автор подверг свою оперу некоторой переработке, добавив ряд номеров (арию Малхаза в первом акте, танцы и плясовые песни во втором). Начиная с первого представления и по сей день “Даиси” пользуется широкой популярностью и не сходит со сцены Тбилисского оперного театра.

СЮЖЕТ

Сумерки окутали грузинское село. Вдали виднеется церковь. Скоро туда сойдется сельская молодежь, чтобы веселыми песнями и плясками отметить традиционный храмовый праздник “хатоба”. В этот праздничный вечер Маро особенно грустно. Ее возлюбленный Малхаз уехал в дальние страны, и девушку насильно обручили с военачальником Киазо. Теперь Малхаз вернулся, но радость встречи влюбленных омрачена: ведь Маро невеста Киазо. Слышны звуки пения – то шествуют на праздник богомольцы. К ним присоединяются крестьяне. Затеваются игры, танцы. Шутливый спор между молодым крестьянином Тито и пожилым волынщиком Цангалой перерастает в ссору. Цангала не может простить Тито того, что тот выиграл соревнование в шуточных песнях. Молодежь, в том числе Малхаз, потешается над стариком, и он, затаив обиду, решает отомстить. Все отправляются к храму. Малхаз просит Маро остаться, но, боясь вызвать подозрения Киазо, она уходит. Малхаз дает себе клятву вернуть возлюбленную.

Ночь. Луна освещает площадь перед церковью, заполненную крестьянами. Праздник в самом разгаре. Тем временем Цангала успел уже поведать Киазо о встречах его невесты с Малхазом. Киазо поражен. Гнев, горечь разочарования терзают его сердце. Нет, он не отдаст Малхазу свою невесту! Маро преследует предчувствие беды. Напрасно говорит ей Малхаз о любви, девушка не видит впереди ничего радостного. Неожиданно приходит грозное известие: с гор спустился враг и громит грузинские села. На площадь спешит Киазо. Он призывает народ подняться на борьбу и отстоять свободу. “Лучше смерть, чем позор рабства!” – провозглашает он, и все в едином порыве подхватывают его слова. На площадь сходятся вооруженные воины. Звучит молитва, народ просит бога послать победу над врагом.

Светает. На опустевшей площади – Киазо и Маро. Киазо упрекает невесту в нарушении клятвы. Маро взывает к его рыцарскому благородству: ведь Киазо знал, что ее сердце отдано Малхазу. Девушка возвращает обручальное кольцо. Гнев закипает в душе Киазо: теперь он навеки опозорен. Появившийся Малхаз говорит, что не хочет становиться его врагом, но свою возлюбленную ему не уступит. Соперники берутся за сабли: только оружие теперь может решить их спор. Начинается поединок, но Маро бросает между дерущимися свой шарф: по обычаю поединок должен прекратиться. Девушка пытается уговорить Киазо отказаться от мести, но тот непреклонен. В схватке он смертельно ранит Малхаза. На крики Маро сбегается народ. Все стыдят Киазо, покинувшего в грозный час поле битвы ради личной мести. Умирающий Малхаз утешает Маро: ведь он защищал их любовь! С плачем падает девушка на тело мертвого Малхаза.

НОРВЕЖСКАЯ ЛИТЕРАТУРА

Кнут Гамсун (Knut Hamsun)

Виктория (Victoria)

Роман (1898)

Действие происходит в современной писателю Норвегии.

Время от времени, когда затевается какая-нибудь прогулка или игра, дети владельца помещичьей усадьбы, которую в народе прозвали Замком, – Виктория и Дитлеф – приглашают сына соседа-мельника, Юханнеса, составить им компанию. Мальчик тянется к общению со сверстниками, но всякий раз его больно ранит, что молодые господа относятся к нему свысока, всячески подчеркивая, что он им неровня. Особенно ему досаждает Отто, сын богача-камергера, который часто гостит у хозяев поместья. Только Виктория дружески к нему расположена, ей нравится слушать занимательные истории о троллях и великанах, сочиненные склонным к выдумкам Юханнесом. Десятилетняя девочка, которая четырьмя годами младше неуемного фантазера, умоляет его не жениться на принцессе – никто не будет любить его так, как она.

Юханнес уезжает в город учиться и возвращается в родные места, когда ему исполняется двадцать лет. На пристани он видит владельца Замка, его жену и Викторию, встречающих прибывшего домой на каникулы тем же пароходом Дитлефа. Виктория не узнает товарища детских игр. Как же она выросла и похорошела!

Не желая себе в том признаться, Юханнес ищет встречи с Викторией. И вот они сталкиваются в лесу. Оба чувствуют неловкость, и разговор не клеится. Юноша обескуражен: Виктория кажется чужой и далекой, она холодно обращается к нему на вы. Только прикидывается любезной, а сама потешается над ним, роняет высокомерные слова, думает Юханнес. А ведь ей одной посвящены все написанные им стихи!

Юханнес с Дитлефом собираются плыть на лодке на остров. С парохода падает в воду девочка, и Юханнесу удается спасти тонувшую, он становится героем дня, все его хвалят и восторженно приветствуют. Он счастлив, что Виктория видела, как он совершил этот поступок, этот подвиг. Однако же его постоянно сбивает с толку поведение девушки, оба они горды и самолюбивы, и их отношения складываются трудно.

Юноша снова уезжает в город и пишет, пишет… Его стихи начинают печатать, потом выходит сборник, он приобретает известность как поэт. А творчество его питает любовь, любовь к Виктории. Это чувство наполняет смыслом и содержанием его существование. Он знает, что Виктория тоже в городе, но не встречает ее, поскольку не вхож в тот круг, где она бывает. Виктория сама его находит. Юханнес неприятно поражен, заметив у нее на руке кольцо. Да, она помолвлена, что из того? К тому же на то были особые причины. А разве он не помолвлен с Камиллой Сейер, которую когда-то вытащил из воды? Виктория видела ее, та выросла и стала прехорошенькой девушкой. Говорят, он бывает у них в доме. Юханнес подтверждает, что бывает, только у него и в мыслях не было ничего подобного. Виктория твердит, что ей пора домой (она живет в семье камергера), но сама не очень-то торопится. Они долго гуляют по парку, и Юханнес наконец решается открыть ей свое сердце. Его слова дышат страстью и волнением. Ах, если бы она сказала, что он хоть немножко дорог ей, это бы придало ему силы, он добился бы в жизни многого, почти недостижимого. Выясняется, что Виктория отвечает ему взаимностью.

Юханнес чувствует, что он счастлив, ему хочется снова и снова видеть Викторию, он ищет встреч, но рядом с ней постоянно ее жених – лейтенант Отто. Юханнес прохаживается возле дома камергера, и наконец через два дня Виктория выходит на свидание. То, что она сказала, – правда, подтверждает девушка, но им не суждено быть вместе, слишком многое их разделяет. Отец никогда бы не дал согласия на их брак. И пусть Юханнес прекратит неотступно следовать за ней.

Юханнес растерян и подавлен. Получив приглашение на званый вечер к супругам Сейер и узнав, что там будет Виктория, он посылает записку с вежливым отказом: не надо больше встреч с ней.

Всю осень и зиму он проводит затворником, почти нигде не бывая, и работает над большой книгой. Закончив ее, он относит свое сочинение издателю и уезжает за границу. К осени выходит его новая книга, написанная на чужбине. Приходит признание, известность, его имя у всех на устах.

Однажды в доме мельника появляется Виктория, ей хочется узнать, нет ли от Юханнеса каких-либо вестей. Но родители ничего не знают о нем, он им не пишет. Два дня спустя приходит письмо, что Юханнес приедет через месяц, и мельник спешит с этой вестью в имение. Виктория воспринимает его сообщение с полным равнодушием, мельник обескуражен: напрасно жена утверждала, будто ей ведомо, что на душе у помещичьей дочки.

Юханнес снова на родине, он обходит места, с которыми связаны воспоминания детства. В лесу он встречает Викторию, та собирает цветы, в Замке ждут гостей и надо украсить дом. Молодые люди не виделись два года, любовь влечет их друг к Другу, но оба борются с собой, подавляя это чувство.

Юханнес получает приглашение к хозяевам поместья на званый вечер. Он впервые переступает порог этого дома, где встречает довольно теплый прием – ведь теперь он знаменитый писатель. В качестве обещанного сюрприза Виктория подводит к нему Камиллу, которую специально пригласила в гости, теперь это очаровательная семнадцатилетняя девушка. По доброте душевной нашла себе заместительницу, думает Юханнес. Выясняется, что прием организован по случаю оглашения помолвки. Из разговора гостей Юханнес узнает, что владелец имения находится на грани разорения, а жених – богат, выгодная партия. Юханнеса задевают колкости Виктории, ее причуды. Только Камилла скрашивает ему пребывание там. Поведение Виктории выглядит вообще довольно странным, что замечает жених. Почуяв неладное, Отто, такой же спесивый и заносчивый, как в детстве, задирается и как бы невзначай задевает Юханнеса по лицу, тот тут же покидает дом.

Камилла заходит на мельницу проведать Юханнеса. Они отправляются гулять по лесу. Юханнесу кажется, что он знает выход из тупиковой ситуации – он делает предложение Камилле. Девушка признается, что давно любит его.

На следующий день Юханнес приходит на пристань проводить Камиллу и узнает от нее, что Отто убит. Оказалось, что после произошедшего инцидента, он в один миг собрался и уехал с соседом-помещиком на охоту на вальдшнепов, где и попал под шальную пулю. Юханнес хочет выразить соболезнование Виктории, но слышит от нее обидные слова. Позже она просит извинения за свою выходку, объясняет ситуацию. К браку с Отто вынуждал отец, чтобы не допустить разорения семьи. Она была против, заявив, что пусть лучше родители застрахуют ее жизнь, а потом она утопится в заливе или у плотины, но вынуждена была уступить, испросив трехлетнюю отсрочку. Завтра они с матерью должны перебраться в город, в усадьбе останется только отец. Она ожидает услышать от Юханнеса слова любви и поддержки, но он мнется, а потом смущенно признается, что у него есть невеста.

Наутро мельник помогает доставить тело Отто на пароход и, выполняя поручение Виктории и ее матери, возвращается в имение. Там он становится свидетелем, как помещик тщательно и обдуманно устраивает поджог и погибает. Когда соседи сбегаются, уже ничего нельзя поделать, усадьба сгорает дотла.

Юханнес работает над очередной книгой, когда к нему заходит Камилла. Она восторженно рассказывает о бале, на котором ей довелось быть, и о знакомстве с англичанином Ричмондом. Кстати, родители устраивают званый вечер, приглашены и Виктория с матерью. Бедняжка так исхудала. Юханнес припоминает, сколько же они не виделись, где-то около года. Нет, он не пойдет, не хочет этой встречи. Явившись в следующий раз, Камилла сообщает, что Виктория танцевала весь вечер, а потом ей стало плохо, ее отправили домой. Постоянный предмет ее разговоров – новый знакомый, Ричмонд. Она не может разобраться в душевной сумятице, ей кажется, что, принимая его ухаживания, она предает своего жениха. Юханнес догадывается, что в ней проснулось большое настоящее чувство. Он не собирается препятствовать ее счастью с другим, но на душе у него становится пусто и холодно.

Юханнесу сообщают, что Виктория умерла, у нее была чахотка. Он читает ее предсмертное письмо, полное нежности и грусти, где она сожалеет о несостоявшейся любви, неудавшейся жизни.

А. М. Бурмистрова

Ю. В. Давыдов

Глухая пора листопада

Яблонский (тайный агент секретной полиции) приезжает в Петербург; он встречается с Судейкиным, инспектором секретной полиции. Недавно в Харькове Яблонский выдал полиции Веру Фигнер (ее арестовали, привезли в Петербург и “показывали” директору департамента полиции Плеве, командиру корпуса жандармов Оржевскому и министру внутренних дел Д. А. Толстому). Яблонский требует аудиенции у министра (Толстого) и государя; Судейкин ожидает для себя разных наград.

Сергей Дегаев, революционер, приезжает в Петербург; он вспоминает свое московское детство, младшего брата Володю (сейчас он живет в Саратове), сестру Лизу (она учится в консерватории), жену Любу. Когда Дегаев приходит к сестре, он знакомится с ее другом Николаем Блиновым, студентом горного института. Блинов тоже занят революционной работой – он показывает Дегаеву “голубя” – унтер-офицера, который переносит записки осужденных из Петропавловской крепости на волю. Дегаев бывает на конспиративных сходках у братьев Карауловых, где встречается с поэтом Якубовичем и другими революционерами – Флеровым, Куницким, Ювачевым. Прапорщик Ювачев вспомнил свои встречи с Дегаевым в Одессе – тот призывал к террору, что вызывало протест у Ювачева; кроме того, прапорщика настораживали аресты “по следам Дегаева”. Дегаев отправляет сестру в Москву, а Блинова в путешествие по России с конспиративными поручениями.

Директор департамента полиции Плеве принимает агента Яблонского; тайно, за шторами, присутствует обер-прокурор Победоносцев, которого заинтересовал агент Яблонский. Агент уверяет директора Плеве, что руководствуется не карьерными и не меркантильными соображениями; он считает, что следует пресечь действия террористической фракции. Плеве напоминает о практических заботах – скоро коронация, следует предупредить возможность покушения на государя. Яблонский “не может дать гарантий”, Плеве прощается с ним.

Судейкин в Москве – проверяет готовность к коронации; Лиза Дегаева в Москве ищет рабочего Нила Сизова (к нему у нее записка от брата Сергея), но, не застав его, отдает письмо его матери; коронация проходит без эксцессов.

Нил Сизов живет под Москвой у отца своей невесты Саши. Он был умелым слесарем и токарем, раньше вместе со своим старшим братом Дмитрием работал в железнодорожных мастерских. Сизовы начали вступаться за обиженных рабочих, их арестовали – Нилу удалось бежать, а Дмитрия начальник московского розыска Скандраков начал склонять к сотрудничеству. Доведенный до отчаяния, Дмитрий бросается на Скандракова с ножом, а сам выпрыгивает в окно; Скандраков через некоторое время оправился от ранения, а Дмитрий, сломавший позвоночник, умирает в тюремной больнице. После долгих скитаний по московским ночлежкам Нил поселяется у путевого обходчика Федора, отца Саши.

Володя Дегаев служит в Саратове, находится под секретным надзором полиции; в Саратов приезжает Блинов, знакомится с Володей.

В разговоре Судейкина и Плеве возникает идея покушения на министра Толстого. Этим планом Судейкин делится с Яблонским. Готовится покушение на Толстого; Нил Сизов делает снаряды: ему помогает Володя Дегаев, которого перевели в Петербург.

Дегаев приезжает за границу, встречается с Тихомировым и Ошаниной – революционерами старой гвардии. Перед этим Тихомирову одна из революционерок, приехавших в Париж, сказала о своих подозрениях по поводу Дегаева. На очной ставке с Дегаевым она подтвердила свои обвинения, и Тихомиров убедился в ее правоте. В Петербург нелегально, под видом англичанина Норриса, приезжает революционер Герман Лопатин. Он узнает, что везде, где побывал Блинов, эмиссар Дегаева, прошли аресты. Только один дерптский приятель Блинова, о котором тот не сказал Дегаеву, остался на свободе. В разговоре с Дегаевым Лопатин выяснил всю правду: Дегаев и секретный агент Яблонский – одно лицо.

Чтобы отчасти оправдать себя в глазах революционеров, Дегаев-Яблонский устраивает убийство Судейкина. После этого он уезжает за границу – революционеры обещали ему сохранить жизнь. Там же, в Лондоне, оказывается Володя Дегаев, братья плывут в Америку. Блинов, не выдержав подозрений в предательстве (он не знает о разоблачении Дегаева), бросается с моста в Неву и гибнет.

На место Судейкина приглашен из Москвы майор Скандраков – ему предстоит расследовать убийство инспектора полиции. Постепенно арестовывают нескольких подозреваемых – Степана Росси, Конашевича, Стародворского. В Москве арестовывают Флерова и Сизова. Провокатор в камере подговаривает Сизова убить московского прокурора Муравьева и даже вручает ему пистолет; покушение подстроил сам Муравьев, в собственных целях. Скандраков убеждает Степана Росси назвать имена тех двоих, кто участвовал в убийстве Судейкина. Вернувшийся в Россию Лопатин выслежен и арестован. Арестован Петр Якубович.

Плеве поручает Скандракову разузнать о связях бывшего министра внутренних дел Лорис-Меликова и морганатической супруги Александра II княгини Юрьевской с революционной эмиграцией, в частности с Тихомировым. Второе поручение состоит в том, чтобы выкрасть или выманить Тихомирова к германской границе, где он будет выдан русскому правительству. Скандраков приезжает в Париж, где встречается с агентами русской полиции Ландезеном и Рачковским.

Тихомиров устал и разочарован – революционное движение разгромлено, все кончено. Тяжело заболел его сын Саша, у него менингит; врач предупреждает, что восемь из десяти больных этой болезнью умирают. Но Саша постепенно поправляется, и прежде не веровавший Тихомиров отправляется в православную церковь, где с умилением молится. После выздоровления сына семья Тихомировых поселяется в предместье Парижа Ла-Рэнси.

Скандраков перлюстрирует письма Тихомирова и обнаруживает, что Тихомиров разочаровался в революционной деятельности. После письменного доклада Скандракова в департамент полиции и письма Тихомирова на имя В. К. Плеве с просьбой разрешить вернуться в Россию бывшему революционеру даровано высочайшее прошение и разрешение вернуться, впрочем, под пятилетний надзор полиции. Тихомиров публикует брошюру “Почему я перестал быть революционером”; умный Скандраков понимает, как важны мысли Тихомирова и его отказ от прежних убеждений, но у русского правительства искренность бывшего революционера вызывает подозрения.

На заседании военного суда Лопатин произносит последнее слово; приговор предрешен – смертная казнь через повешение. К повешению приговорены и его товарищи – Якубович, Стародворский и др. Но император Александр III проявляет милость – смертная казнь заменена пожизненным заключением в Шлиссельбурге.

Нил Сизов осужден на десять лет каторги. Чтобы “уберечь от тлетворного воздействия государственных преступников”, его поместили среди уголовных преступников, с партией которых он в поезде доставлен в Одессу, а оттуда морем – на Сахалин. Пароход едва не потонул у берегов Сахалина – спас его “Камень Опасности”, на котором пароход застрял. Людей погрузили на шлюпки и перевезли на берег. Нилу скоро открылось, что порядки на каторге – сколок с “мира вольного” – то же всесилие взятки, та же иерархия, тот же обман, та же национальная рознь…

Лопатина поначалу оглушило известие об отмене смертной казни для него и его подельников; в Шлиссельбурге он чувствовал себя как в безмолвной могиле. Смотритель Соколов по кличке Ирод не по службе, а из садистского удовольствия мучает арестантов. Кроме того, у него инструкции. Кажется, что выхода нет и не будет, власть иродов и инструкций над всей Россией бесконечна. “Но прислушайся… Ты слышишь, как гудят и плещут Ладога с Невою? Слушай! Услышишь такое, чего не дано подслушать иродам. И такое, пред чем не властны инструкции”.

В предисловии автор сообщает, что единственная цель его жизни – написать историю пингвинов. Для этого он изучил множество источников, и прежде всего хронику величайшего пингвинского летописца Иоанна Тальпы. Подобно другим странам, Пингвиния пережила несколько эпох: древние времена, средние века и Возрождение, новые и новейшие века. А началась ее история с того момента, когда святой старец Маэль, перенесенный кознями дьявола на остров Альку, окрестил арктических птиц из семейства лапчатоногих, приняв их за людей по причине глухоты и почти полной слепоты. Весть о крещении пингвинов вызвала в раю крайнее удивление. Виднейшие теологи и богословы разошлись во мнении: одни предлагали даровать пингвинам бессмертную душу, другие советовали сразу отправить их в ад. Но Господь Бог повелел святому Маэлю исправить свою ошибку – обратить пингвинов в людей. Исполнив это, старец перетащил остров к бретонским берегам. Дьявол был посрамлен.

Стараниями святого обитатели острова получили одежду, но это отнюдь не способствовало укоренению нравственности. Тогда же пингвины начали убивать друг друга из-за земли, утверждая тем самым права собственности, что означало несомненный прогресс. Затем была произведена перепись населения и созваны первые Генеральные Штаты, которые постановили избавить благородных пингвинов от налогов, возложив их на чернь.

Уже в древние времена Пингвиния обрела святую заступницу – Орберозу. Вместе со своим сожителем Кракеном она избавила страну от лютого дракона. Произошло это следующим образом. Могучий Кракен, водрузив на голову шлем с рогами, грабил по ночам соплеменников и похищал их детей. Святому Маэлю явилось знамение, что спасти пингвинов могут только непорочная дева и бесстрашный рыцарь. Узнав об этом, прекрасная Орбероза вызвалась совершить подвиг, ссылаясь на свою девственную чистоту. Кракен соорудил деревянный каркас и обшил его кожей. Пятерых мальчиков научили влезать в это сооружение, двигать им и жечь паклю, чтобы из пасти вырывалось пламя. На глазах у восхищенных пингвинов Орбероза повела дракона на поводке, как покорную собачку. Затем появился Кракен со сверкающим мечом и вспорол чудовищу брюхо, откуда выскочили исчезнувшие прежде дети. В благодарность за это героическое деяние пингвины обязались платить Кракену ежегодную дань. Желая внушить народу благотворный страх, он украсил себя гребнем дракона. Любвеобильная Орбероза еще долго утешала пастухов и волопасов, а затем посвятила жизнь свою Господу. После смерти ее причислили к лику святых, а Кракен стал родоначальником первой королевской династии – Драконидов. Среди них было много замечательных правителей: так, Бриан Благочестивый стяжал славу хитростью и отвагой на войне, а Боско Великодушный настолько заботился о судьбах престола, что перебил всю свою родню. Великолепная королева Крюша прославилась щедростью – правда, по словам Иоанна Тальпы, она не всегда умела смирять свои желания доводами рассудка. Конец средневекового периода был ознаменован столетней войной пингвинов с дельфинами.

Искусство этой эпохи заслуживает всяческого внимания. К несчастью, о пингвинской живописи можно судить лишь по примитивам других народов, поскольку пингвины начали восхищаться творениями своих ранних художников лишь после того, как полностью их уничтожили. Из литературы XV в. до нас дошел драгоценный памятник – повесть о схождении в преисподнюю, сочиненная монахом Марбодом, пламенным поклонником Вергилия. Когда вся страна еще коснела во мраке невежества и варварства, некий Жиль Луазелье с неугасимым пылом изучал естественные и гуманитарные науки, уповая на их неизбежное возрождение, которое смягчит нравы и утвердит принцип свободы совести. Эти благие времена наступили, но последствия оказались не совсем такими, как представлялось пингвинскому Эразму: католики и протестанты занялись взаимоистреблением, а среди философов распространился скептицизм. Век разума завершился крушением старого режима: королю отрубили голову, и Пингвиния была провозглашена республикой. Охваченная смутами и изнуренная войнами, она вынесла в собственном чреве своего убийцу – генерала Тринко. Этот великий полководец завоевал полмира, а потом потерял его, принеся бессмертную славу Пингвинии.

Затем наступило торжество демократии – была избрана Ассамблея, полностью контролируемая финансовой олигархией. Пингвиния задыхалась под тяжестью расходов на огромную армию и флот. Многие надеялись, что с развитием цивилизации войны прекратятся. Желая доказать это утверждение, профессор Обнюбиль посетил Новую Атлантиду и обнаружил, что богатейшая республика уничтожила половину жителей Третьей Зеландии с целью заставить остальных покупать у нее зонтики и подтяжки. Тогда мудрец с горечью сказал себе, что единственное средство улучшить мир – это взорвать всю планету с помощью динамита.

Республиканский строй в Пингвинии породил множество злоупотреблений. Финансисты сделались подлинным бичом страны из-за своей наглости и жадности. Мелкие торговцы не могли прокормиться, а дворяне все чаще вспоминали о прежних привилегиях. Недовольные с надеждой взирали на принца Крюшо, последнего представителя династии Драконидов, вкушавшего горький хлеб изгнания в Дельфинии. Душой заговора стал монах Агарик, который привлек на свою сторону отца Корнемюза, разбогатевшего на производстве ликера святой Орберозы. Роялисты решили использовать для свержения режима одного из его защитников – Шатильона. Но дело дракофилов было подорвано внутренними разногласиями. Несмотря на захват палаты депутатов, переворот закончился крахом. Шатильону позволили бежать в Дельфинию, зато у Корнемюза конфисковали виногонку.

Вскоре после этого Пингвинию потрясло дело о краже восьмидесяти тысяч копен сена, запасенных для кавалерии. Офицера-еврея Пиро обвинили в том, что он будто бы продал чудесное пингвинское сено коварным дельфинам. Несмотря на полное отсутствие улик, Пиро был осужден и водворен в клетку. Пингвины прониклись к нему единодушной ненавистью, но нашелся отщепенец по имени Коломбан, выступивший в защиту презренного вора. Поначалу Коломбан не мог выйти из дома без того, чтобы его не побили каменьями. Постепенно число пиротистов стало возрастать и достигло нескольких тысяч. Тогда Коломбана схватили и приговорили к высшей мере наказания. Разъяренная толпа бросила его в реку, и он выплыл с большим трудом. В конце концов Пиро получил свободу: его невиновность была доказана стараниями судебного советника Шоспье.

Новейшие века начались ужасающей войной. Роман между женой министра Цереса и премьером Визиром имел катастрофические последствия: решившись на все, чтобы погубить своего врага, Церес заказал преданным людям статьи, в которых излагались воинственные взгляды главы правительства. Это вызвало самые резкие отклики за границей. Биржевые махинации министра финансов довершили дело: в день падения министерства Визира соседняя враждебная империя отозвала своего посланника и бросила на Пингвинию восемь миллионов солдат. Мир захлебнулся в потоках крови. Полвека спустя госпожа Церес скончалась, окруженная всеобщим уважением. Все свое имущество она завещала обществу святой Орберозы. Наступил апогей пингвинской цивилизации: прогресс выражался в смертоносных изобретениях, в гнусных спекуляциях и отвратительной роскоши.

Будущие времена и история без конца. В гигантском городе работало пятнадцать миллионов человек. Людям не хватало кислорода и естественной пищи. Росло число сумасшедших и самоубийц. Анархисты полностью уничтожили столицу взрывами. Провинция пришла в запустение. Столетия словно бы канули в вечность: охотники вновь убивали диких зверей и одевались в их шкуры. Цивилизация проходила свой новый круг, и в гигантском городе опять работало пятнадцать миллионов человек.

Иван Сергеевич Шмелев

Лето Господне

ПРАЗДНИКИ – РАДОСТИ – СКОРБИ

Автобиографическая повесть (1934-1944)

Чистый понедельник. Ваня просыпается в родном замоскворецком доме. Начинается Великий пост, и все уже готово к нему.

Мальчик слышит, как отец ругает старшего приказчика, Василь Василича: вчера его люди провожали Масленицу, пьяные, катали народ с горок и “чуть не изувечили публику”. Отец Вани, Сергей Иваныч, хорошо известен в Москве: он подрядчик, хозяин добрый и энергичный. После обеда отец прощает Василь Василича. Вечером Ваня с Горкиным идут в церковь: начались особенные великопостные службы. Горкин – бывший плотник. Он уже старенький, потому и не работает, а просто живет “при доме”, опекает Ваню.

Весеннее утро. Ваня смотрит в окно, как набивают льдом погреба, едет с Горкиным на Постный рынок за припасами.

Приходит Благовещение – в этот день “каждый должен обрадовать кого-то”. Отец прощает Дениса, пропившего хозяйскую выручку. Приходит торговец певчими птицами Солодовкин. Все вместе, по обычаю, выпускают птиц. Вечером узнают, что из-за ледохода “срезало” отцовские барки. Отцу с помощниками удается их поймать.

Пасха. Отец устраивает иллюминацию в своей приходской церкви и, главное, в Кремле. Праздничный обед – во дворе, хозяева обедают вместе со своими работниками. После праздников приходят наниматься новые рабочие. В дом торжественно вносят Иверскую икону Богородицы – помолиться ей перед началом работы.

На Троицу Ваня с Горкиным едет на Воробьевы горы за березками, потом с отцом – за цветами. В день праздника церковь, украшенная цветами и зеленью, превращается в “священный сад”.

Приближается Преображение – яблочный Спас. В саду трясут яблоню, а потом Ваня и Горкин отправляются на Болото к торговцу яблоками Крапивкину. Яблок нужно много: для себя, для рабочих, для причта, для прихожан.

Морозная, снежная зима. Рождество. В дом приходит сапожник с мальчишками “славить Христа”. Они дают маленькое представление про царя Ирода. Приходят нищие-убогие, им подают “на Праздник”. Кроме того, как всегда, устраивают обед “для разных”, то есть для нищих. Ване всегда любопытно посмотреть на диковинных “разных” людей.

Наступили Святки. Родители уехали в театр, и Ваня идет на кухню, к людям. Горкин предлагает погадать “по кругу царя Соломона”. Читает каждому изречение – кому какое выпадет. Правда, эти изречения он выбирает сам, пользуясь тем, что остальные – неграмотные. Только Ваня замечает лукавство Горкина. А дело в том, что Горкин хочет для каждого прочесть самое подходящее и поучительное.

На Крещение в Москве-реке освящают воду, и многие, в том числе Горкин, купаются в проруби. Василь Василич состязается с немцем “Ледовиком”, кто дольше просидит в воде. Они исхитряются: немец натирается свиным салом, Василь Василич – гусиным. С ними состязается солдат, причем без всяких хитростей. Побеждает Василь Василич. А солдата отец берет в сторожа.

Масленица. Рабочие пекут блины. Приезжает архиерей, для приготовления праздничного угощения приглашают повара Гараньку. В субботу лихо катаются с гор. А в воскресенье все просят друг у друга прощения перед началом Великого поста.

Горкин и Ваня едут на ледокольню “навести порядок”: Василь Василич все пьет, а нужно успеть свезти лед заказчику. Однако выясняется, что поденные рабочие все делают быстро и хорошо: Василь Василич “проникся в них” и поит каждый день пивом.

Летний Петровский пост. Горничная Маша, белошвейка Глаша, Горкин и Ваня едут на Москву-реку полоскать белье. Там на портомойне живет Денис. Он хочет жениться на Маше, просит Горкина поговорить с ней.

Праздник Донской иконы, торжественный крестный ход. Несут хоругви из всех московских церквей. Скоро наступит Покров. Дома солят огурцы, рубят капусту, мочат антоновку. Денис и Маша перебрасываются колкостями. В самый праздник появляется на свет Ванина сестренка Катюша. А Денис с Машей, наконец, сосватались.

Рабочие спешат подарить Сергею Ивановичу на именины невиданных размеров крендель с надписью: “Хозяину благому”. Василь Василич, в нарушение правил, устраивает церковный звон, пока несут крендель. Именины удаются на славу. Больше сотни поздравлений, пирогов со всей Москвы. Прибывает сам архиерей. Когда он благословляет Василь Василича, тот плачет тоненьким голоском…

Настает Михайлов день, именины Горкина. Его тоже все любят. Ванин отец жалует ему богатые подарки.

Все заговляются перед Рождественским постом. Приезжает тетка отца, Пелагея Ивановна. Она – “вроде юродная”, и в ее прибаутках таятся предсказания.

Приходит Рождество. Отец взялся выстроить в Зоологическом саду “ледяной дом”. Денис и Андрюшка-плотник подсказывают, как это нужно сделать. Выходит – просто чудо. Отцу – слава на всю Москву (правда, никакой прибыли).

Ваня идет поздравлять с днем ангела крестного Кашина, “гордеца-богача”.

На крестопоклонной неделе Ваня с Горкиным говеют, причем Ваня впервые. В этом году в доме множество дурных предзнаменований: отец и Горкин видят зловещие сны, расцветает страшный цветок “змеиный цвет”.

Скоро Вербное воскресенье. Старики угольщики привозят из леса вербу. Пасха. Дворника Гришку, который не побывал на службе, окатывают холодной водой. На Святой неделе Ваня с Горкиным едут в Кремль, ходят по соборам.

Егорьев день. Ваня слушает пастушеские песни. Снова дурные предзнаменования: воет собака Бушуй, не прилетели скворцы, скорняку вместо святой картинки подсунули кощунственную.

Радуница – пасхальное поминовение усопших. Горкин и Ваня ездят по кладбищам. На обратном пути, заехав в трактир, слышат страшную весть: Ваниного отца “лошадь убила”.

Отец остался жив, но все болеет с тех пор, как разбил голову, упав с норовистой лошади. Ему становится лучше, он едет в бани – окачиваться холодной водой. После этого чувствует себя совсем здоровым, отправляется на Воробьевку – любоваться на Москву. Начинает ездить и на стройки… но тут возвращается болезнь.

В дом приглашают икону целителя Пантелеймона, служат молебен. Больному ненадолго становится лучше. Доктора говорят, что надежды нет. Сергей Иванович на прощание благословляет детей;

Ваню – иконой Троицы. Уже всем ясно, что он умирает. Его соборуют.

Наступают отцовские именины. Снова отовсюду присылают поздравления и пироги. Но семье умирающего все это кажется горькой насмешкой.

Приходит батюшка – читать отходную. Ваня засыпает, ему снится радостный сон, а наутро он узнает, что отец скончался. У гроба Ване становится дурно. Он заболевает, не может идти на похороны и только в окно видит вынос гроба.

О. В. Буткова

АРГЕНТИНСКАЯ ЛИТЕРАТУРА

Хулио Кортасар (Julio Cortazar)

Игра в классики (Rayuela)

Роман (1963)

Произведение предваряет указание автора о возможном двояком прочтении его произведения: один вариант – последовательное чтение пятидесяти шести глав, образующих первые две части романа, оставив без внимания третью, объединившую “необязательные главы”; другой вариант – прихотливый порядок движения по главам в соответствии с составленной писателем таблицей.

Действие происходит в 1950-е гг.

Орасио Оливейра, сорокалетний аргентинец без определенных занятий, живет в Париже весьма скромно на деньги, изредка пересылаемые из Буэнос-Айреса богатыми родственниками. Его любимое занятие – бесцельно блуждать по городу. Орасио уже довольно давно приехал сюда по примеру соотечественников, у которых принято отправляться в Париж, как говорится, за воспитанием чувств. Погруженный в себя, беспрестанно анализирующий свои мысли, переживания, поступки, он убежден в своей “инаковости” и намеренно противопоставляет себя окружающей действительности, которую решительно не приемлет. Ему кажется, что подлинное бытие находится за пределами территории повседневности, и он все время ожидает извне разрешения своих внутренних проблем. Он вновь и вновь приходит к выводу, что ему “гораздо легче думать, чем быть и действовать”, а его попытки найти себя в этой жизни – “топтание в кругу, центр которого – повсюду, а окружность – нигде”. Орасио ощущает абсолютное одиночество, такое, когда невозможно рассчитывать даже на общение с самим собой, и тогда он запихивает себя в кино, или на концерт, или в гости к друзьям. Он не может разобраться во взаимоотношениях с женщинами – француженкой Полой и уругвайкой Магой. Узнав, что Пола больна – у нее рак груди, – он прекращает встречаться с ней, сделав наконец, таким образом, свой выбор. Мага хочет стать певицей и берет уроки музыки. Своего маленького сына Рокамадура она вынуждена оставить в деревне у кормилицы. Для экономии довольно скудных средств Орасио и Мага решают поселиться вместе. “Мы не были влюблены друг в друга, просто предавались любви с отстраненностью и критической изощренностью”, – будет вспоминать Орасио. Порой Мага даже раздражает его, поскольку она не очень образованна, не столь начитана, он не находит в ней утонченной духовности, к которой стремится. Но Мага естественна, непосредственна, она – воплощенное всепонимание.

У Орасио есть компания друзей, куда входят художники Этьен и Перико, писатели Вонг, Ги Моно, Осип Грегоровиус, музыкант Рональд, керамистка Бэпс. Свое интеллектуальное сообщество они нарекают Клубом Змеи и еженедельно собираются в мансарде Рональда и Бэпс в Латинском квартале, где курят, пьют, при свете зеленых свечей слушают джаз со старых, заигранных пластинок. Они часами беседуют о живописи, литературе, философии, привычно пикируются, и их общение скорее напоминает не разговор друзей, а состязание снобов. Изучение архива старого, умирающего писателя Морелли, когда-то задумавшего книгу, так и оставшуюся в виде разрозненных записей, дает обильный материал для обсуждения современной манеры письма, авангардной литературы, которая по самой своей сути является подстрекательством, развенчанием и насмешкой. Мага чувствует себя серенькой и незначительной рядом с такими умниками, блестящими фанфаронами словопрения. Но даже с этими близкими по духу и образу мыслей людьми Орасио порой бывает тягостно, он не испытывает глубокой привязанности к тем, с кем “по чистой случайности пересекся во времени и пространстве”.

Когда Рокамадур заболевает и Маге приходится забрать малыша и ухаживать за ним, Орасио не в силах побороть досаду и раздражение. Равнодушным оставляет его и смерть ребенка. Друзья, устроившие своеобразный суд чести, не могут простить Орасио ни его “устранения” в трудный для Маги момент, ни проявленной им в этой ситуации бесчувственности. Мага уезжает, и Орасио только теперь осознает, что любил эту девушку и, потеряв ее, лишился жизненного стержня. Он оказывается по-настоящему одинок и, выбившись из уже привычного круга, ищет “братства” в обществе бродяг, но попадает в полицию и приговорен к высылке из страны.

И вот спустя много лет после отъезда с родины Орасио снова оказывается в Буэнос-Айресе. Он влачит растительное существование в комнатушке гостиницы и снисходительно терпит трогательную мещанскую заботливость Хекрептен. Он поддерживает тесное общение с другом юности Тревелером и его женой Талитой, работающими в цирке. Орасио приятно их общество, но всегда испытывающий по отношению к друзьям манию духовных захватов, он на этот раз всерьез опасается “посеять сомнения и нарушить покой добрых людей”. Талита чем-то напоминает ему Магу, и он невольно тянется к ней. Тревелер несколько обеспокоен, замечая это, но он дорожит дружбой с Орасио, в беседах с которым находит отдушину после того, как долгое время страдал от отсутствия интеллектуального общения. И все же Орасио чуть было мимоходом не разрушает счастливую любовь друзей.

Хозяин цирка Феррагуто покупает психиатрическую клинику, и все трое устраиваются туда на работу. В непривычной обстановке им поначалу приходится трудно, а у Орасио все чаще наблюдаются странности в психике, его мучает раскаяние, все больше подступает уверенность, что Мага умерла по его вине. Убедив себя, что Тревелер из ревности намеревается разобраться с ним, Орасио угрожает выброситься из окна на плиты мощеного двора. Доверительный тон и верное поведение Тревелера заставляют его отложить задуманное. Запершись один в палате и глядя из окна, Орасио раздумывает о возможном для себя выходе: “Ужасно сладостный миг, когда лучше всего чуть наклониться вниз и дать себе уйти – хлоп! И конец!” Но внизу стоят любящие, сочувствующие, обеспокоенные, тревожащиеся за него Тревелер и Талита.

Финал романа остается открытым. Сделал ли Орасио свой последний шаг в пустоту или раздумал – это предстоит решать читателю. Чередование эпизодов, когда Орасио после неосуществленного намерения свести счеты с жизнью снова оказывается у себя дома, могут быть просто предсмертным видением. И все же кажется, что, ощутив надежную подлинность человеческих отношений, Орасио согласится с тем, что “единственно возможный способ уйти от территории – это влезть в нее по самую макушку”.

В. С. Кулагина-Ярцева