Category: Краткие содержания

  • Краткое содержание Улетающий Монахов

    А. Г. Битов

    Улетающий Монахов

    Дверь

    Поздним вечером мальчик ждет любимую женщину – то в арке двора, то в парадном дома, куда она должна прийти к своей подруге. Он боится разминуться с нею. Мама не знает, куда он пошел: сказал, что идет за циркулем к приятелю. Наконец он поднимается в квартиру подруги, но та говорит, что его любимая так и не приходила. Мальчик уверен, что его обманывают. Он представляет, как будет умирать – бледный, худой – и как любимая женщина станет плакать над ним. Или как он придет к ней много лет спустя – седые кудри будут падать на лоб, не скрывая глубокого шрама, – и скажет: “Поздно, все поздно”.

    Мальчик слышит за закрытой дверью голос любимой и какого-то мужчины и видит ее саму, когда дверь на мгновение приоткрывается. Мужчина уходит. Мальчик ждет, когда выйдет она. Она выходит, спокойная и красивая, объясняет мальчику, что они просто разминулись, и обещает встретиться с ним завтра. Мальчик идет домой, чувствуя невесомость своего тела и мыслей, и думает о том, что все так и было, как сказала она.

    Сад

    В последние предновогодние дни Алексей ожидает звонка от Аси. Ася разошлась с мужем и снимает угол в квартире Нины, своей подруги, которая живет у отца. Чаще всего Алексей и Ася встречаются в саду на скамейке. Алексей хочет встречать Новый год вместе. Ася говорит, что ей надо выкупить платье из ломбарда, что она любит Алексея, хочет поехать с ним летом на юг, но денег ему достать будет негде, и поэтому она поедет не с ним. Возвращаясь домой по Фонтанке, Алексей вдруг понимает, что чувствует жизнь неостро и лениво – совсем не так, как полгода назад, когда все у них с Асей только начиналось и он ревновал ее, часами ожидая в подъездах и на лестницах. Тогда он думал, что любовь требует правды и ясности, а теперь любовь стала для него выше ясности, он готов к неведению.

    Алексей должен дописать последнюю контрольную, чтобы его допустили к институтским экзаменам. Мама следит за тем, чтобы он занимался делом; она не любит Асю. Оставшись один в коммунальной квартире, Алексей ворует из комнаты соседа облигации и, продав их, выкупает Асино платье из ломбарда. Он идет к Асе встречать Новый год и думает, заходила ли она в “Асторию”, в которой встречает Новый год ее бывший муж.

    Встреча Нового года наедине не удается: неожиданно приходит Нина с подругами. Алексей и Ася уходят из дома и сидят на лестнице, а потом расходятся по домам. На следующий день они пытаются найти пристанище за городом, у друзей, но тех не оказывается дома. Раскрывается кража облигаций, и Алексею приходится пережить стыд их возвращения. Закрывшись в своей комнате, он читает старую книгу о любви. Его поражает мысль о том, что любовь появляется не из любимой, случайной и крохотной, и не из самого человека, тоже чрезвычайно небольшого. Тогда откуда же?

    Образ

    Жена Монахова ожидает ребенка, ее положили в больницу на сохранение. Стоя под окном больницы, Монахов каждый раз испытывает неловкость из-за трогательности этой сценки. Однажды по дороге в больницу в автобусе он встречает Асю. Они не виделись много лет, и теперь Монахов сличает с оригиналом образ Аси, сохраненный им в мучении разрыва. Ничего не совпадает, происходит распадение образа, и Монахов чувствует облегчение и любопытство. Ася расходится с очередным мужем, снова собирается замуж. На улице она показывает Монахову своего жениха. Монахов заходит в детский сад, где она работает заведующей. Потом они ездят по Асиным подругам в поисках свободной квартиры. Им опять, как и десять лет назад, негде уединиться. Из Асиного детского сада, где они пытаются найти пристанище ночью, Монахову приходится спасаться бегством. Он чувствует вялость своих желаний, растерянность перед мутностью и неясностью собственных ощущений, мучительную нечистоту жизненного опыта. Возвращаясь домой, он радуется тому, что ничего не произошло. Дома мать сообщает ему о рождении сына и целует в бесчувственную, устраняющуюся щеку.

    Лес

    Монахов приезжает в командировку в Ташкент, где живут теперь его родители. Отца он не видел три года. Он рассказывает родителям про свою чуждую жизнь: про столицу, про карьеру, про молодую жену и новую квартиру. Идя по улице, он встречает Наташу, которую любил три года назад и с которой расстался. Наташа по-прежнему любит его, и неожиданно Монахов понимает, что, будь он самим собою, именно она была бы его единственной женщиной. Он решает уехать от родителей пораньше и провести последние ташкентские дни с Наташей. У нее он знакомится с ее ухажерами. Один из них, восемнадцатилетний Ленечка, пишет стихи, которые восхищают Монахова. Глядя на Ленечку, Монахов вспоминает себя в годы любви к Асе и ужасается тому, что совсем не понимал тогда, какой страшной и нищей жизнью жила его любимая. Сидя в аэропорту, Монахов мучается тем, что раньше времени уехал от родителей, и пытается понять, что же он представляет собою сам по себе – без своих званий, успехов, работы и семьи. На его глазах случайно погибает на летном поле молодой солдат.

    Дома его ждет ссора с женой. Монахов чувствует, что за неделю в Ташкенте прожил целую жизнь, и понимает, к чему ревнует жена. И вдруг ему кажется, что отец его мог умереть за то время, что он провел у Наташи. Его душа обмывается живым током последних сил немощного отца и впускает в себя всю окружающую боль. Смерть солдата, которую он видел недавно, отдает Монахову последнюю каплю жизни, которой ему так недоставало.

    Вкус

    Монахов едет в поезде и думает о смерти. Потом эта мысль уходит, уходит и пейзаж за окном, и остается только длинный вкус пирожка во рту. В поезде Монахов знакомится с хорошей, простой и умной девушкой, которую не хотел бы обмануть. Девушка похожа на женщину, которую он любил когда-то, только имя другое – Света. Монахов вдруг пугается, потрясенный этим сходством, хотя прежде его не занимала похожесть людей и обстоятельств.

    Монахов решает начать новую жизнь. Он берет отпуск и снимает комнату в поселке, напротив могилы Пастернака. Ему кажется, что окрестный пейзаж дотла высмотрен умершим поэтом, и он пытается понять, стоили ли стихи Пастернака того, чтобы ликвидировать небольшую местность. На могилу он не ходит, опасаясь повторения “рифмы” времени – то есть напоминаний жизни о том, что она существует независимо от существования его, Монахова. Монахов боится этих намеков бытия, он не пытается ухватиться за мелькнувший тайный смысл жизни, чтобы не повредить ветхую жизненную ткань. Но ему все-таки приходится пойти на могилу, чтобы показать ее приехавшей Свете. На кладбище его поражает, как похожи памятники на тех, кому они поставлены. Ему кажется, что именитые покойнички вцепились в жизнь, что их положение, вкусы, тщеславие не ушли со смертью. Вернувшись домой, он встречает там однокашника, который рассказывает, что Ася, которую Монахов когда-то любил, умерла от рака груди.

    Монахову приходится уехать из поселка, чтобы хоронить умершую бабушку жены. Отпевание происходит в церкви, стоящей в пустом и тихом московском переулке. Монахову кажется, что все вокруг уцелело благодаря этой церкви. После отпевания он целует безразличную ему покойницу в лоб, и вдруг ему кажется, будто вкус – последнее живое чувство, еще доступное его ороговевшему сознанию. На кладбище он сознает, что Ася действительно умерла. Он вспоминает вчерашнюю идиллию мертвецов, похожих на свои памятники, и чувствует, что в душе его кипит спокойная, здоровая, живая ненависть. “Он видел зло. Он не ведал сомнения. Он понимал, что за свои грехи он вполне готов ответить”.

    Лестница

    “Видно, все же подкосила меня жизненная сила, видно, духу не хватило – меня ждут… Видно, впрямь дорога к Богу – слишком длинная дорога, слишком дорого и много… Господи, прости!”

  • “Кто боится Вирджинии Вулф?” Олби в кратком содержании

    Каждый акт здесь имеет свой подзаголовок: “Игры и забавы”, “Вальпургиева ночь”, “Изгнание беса”.

    Сорокашестилетний Джордж, доктор философии, преподаватель некоего колледжа в Новой Англии, и его жена Марта возвращаются поздно вечером домой после приема у отца Марты, ректора того же колледжа. Уже на пороге они начинают вести между собой привычную перепалку, которая непрерывно длится уже много лет.

    За эти годы Марта и Джордж научились изрядно мучить друг друга, каждый знает уязвимые места другого и “бьет без промаха”. Муж не оправдал ожиданий Марты: она и ее отец когда-то надеялись, что Джордж станет деканом исторического факультета, а позднее – преемником отца, то есть ректором. Собственно, Марта так и подбирала мужа – с прицелом, чтобы сначала пристроить его на первую иерархическую ступеньку, а потом лепить по образу и подобию тестя и со временем торжественно возвести его в высший пре подавательский ранг. Но Джордж оказался не столь покладист, как ожидали, – этот живой человек имел собственное представление о своей судьбе, однако был не настолько сильным, чтобы противопоставить свою волю прагматическому честолюбию Марты. Впрочем, сил у него хватило, чтобы спутать все планы ректорского семейства и даже осмелиться написать роман, который вызвал у ректора столь сильное отвращение, что тот вырвал у зятя обещание ни в коем случае не печатать его. Тогда-то Марта и объявила мужу войну, которая отнимает у супругов все силы, истощает и иссушает их.

    Джордж и Марта – незаурядные люди, блестяще владеют словом, и их словесная дуэль – неистощимый источник язвительных острот, блестящих парадоксов и метких афоризмов. После очередной пикировки Марта объявляет мужу, что ждет гостей, – отец просил “приголубить” молодое поколение колледжа.

    Вскоре появляются и гости – преподаватель биологии Ник, прагматичный и холодный молодой человек, с женой Хани, невзрачной худышкой. Рядом с вошедшими в кураж Джорджем и Мартой эта пара выглядит несколько замороженной: молодые супруги явно не владеют ситуацией. Ник – красивый молодой человек, и Джордж быстро смекает, что Марта не прочь развлечься с новым преподавателем, отсюда и столь поспешное приглашение в гости. Джорджу, привыкшему к постоянным шашням супруги, такое открытие только забавно; единственная его просьба к жене – ни словом не упоминать об их сыне.

    Однако Марта, вышедшая ненадолго с Хани, успевает не только нарядиться в свое лучшее вечернее платье, но и проинформировать молодую женщину, что у них с Джорджем есть сын, которому завтра исполняется двадцать один год. Джордж в ярости. Начинается новая серия взаимных уколов и открытых оскорблений. Подвыпившей Хани от всего этого становится дурно, и Марта волочит ее в ванную.

    Оставшись наедине с Ником, Джордж избирает того новым объектом для нападок, рисуя перспективы продвижения Ника по службе и пророчески заявляя, что он может достичь многого, заискивая перед профессорами и валяясь в постели с их женами. Ник не отрицает, что такое приходило ему в голову. Он толком не понимает, что происходит в этом доме, каковы на самом деле отношения между супругами, и то хохочет над остротами Джорджа, то готов драться с ним на кулаках. В минуту откровенности Ник рассказывает, что женился на Хани без любви, только потому, что думал, будто она забеременела. А беременность была мнимой, истерической – живот быстро опал. Но ведь есть и другие причины, предполагает Джордж. Наверное, деньги? Ник не отрицает: отец Хани возглавлял некую секту, и после его смерти состояние, нажитое им на чувствах верующих, оказалось весьма внушительным.

    Пока пьяная Хани отдыхает на кафельном полу ванной, Марта уводит Ника в свою спальню. Хотя до этого Джордж изображал полное равнодушие к интрижке, но теперь в ярости швыряет книгу, которую перед этим держал в руке, она задевает дверные колокольчики, и те ударяются один о другой с отчаянным дребезгом. Звон будит Хани, и та, еще не совсем оправившаяся от дурноты, появляется в гостиной. “Кто звонил?” – спрашивает она, Джордж объявляет ей, что принесли телеграмму о гибели их с Мартой сына. Марте он еще не говорил – та ничего не знает.

    Это известие производит впечатление даже на ко всему равнодушную Хани, на ее глазах выступают пьяные слезы.

    Джордж же торжественно улыбается: он подготовил следующий ход: Марте – мат…

    Уже почти рассвело. Марта в гостиной. Она с трудом превозмогает отвращение от близости с Ником. С печальной грустью говорит Марта об их отношениях с Джорджем, говорит не Нику, а – в пространство: “Джордж и Марта – грустно, грустно, грустно… Он может осчастливить меня, а я не хочу счастья и все-таки жду счастья”. Тут даже Ник с его туповатой прямолинейностью смекает, что не все так просто в этой домашней войне, – видимо, когда-то этих двоих соединяло чувство значительно более возвышенное, чем у них с Хани.

    Появившийся Джордж паясничает, дурачится, дразнит Марту, изо всех сил скрывая, что ее неверность ранит его. А потом предлагает сыграть в игру “Расти ребенка”, предлагая гостям послушать, как они с Мартой воспитывали сына. Не ожидающая подвоха Марта теряет бдительность и, присоединившись к Джорджу, вспоминает, какой сын был здоровый бутуз, какие у него были прекрасные игрушки и т. д. И тут внезапно Джордж наносит сокрушительный удар, объявив о смерти сына. “Ты не имеешь права, – кричит Марта, – он наш общий ребенок”. – “Ну и что, – парирует Джордж, – а я взял и его убил”. До Ника наконец доходит, что за чудовищную и жестокую игру ведут новые знакомые. Эти двое выдумали ребенка, на самом деле того нет и никогда не было. Марта выболтала их тайну, а Джордж отомстил, положив конец их давней игре. Затянувшаяся вечеринка подошла к концу. Ник и Хани наконец уходят. Притихшая Марта неподвижно сидит в кресле.

    Джордж с неожиданной теплотой спрашивает, не налить ли ей чего-нибудь выпить. И впервые Марта отказывается от алкоголя.

    Долгое время выдумка о сыне помогала Марте и Джорджу коротать жизнь вдвоем, заполнять пустоту их существования. Решительный поступок Джорджа выбил привычную почву из-под ног. Иллюзия разбита вдребезги, и им поневоле придется иметь дело с реальностью. Теперь они – просто бездетная пара, без идеалов и высоких стремлений, они пошли в прошлом на сделку с собственной совестью и потом громоздили обман на обман. Но теперь у них появился шанс увидеть себя такими, какие они есть, ужаснуться и, может, попробовать начать все сначала. Ведь в отличие от Хани и Ника они еще горячие, полные эмоциональных сил люди. “Так будет лучше”, – уверенно говорит Джордж. В самом деле, зачем им “бояться Вирджинии Вулф”? Но нет, зябко кутаясь, Марта тоскливо произносит: “Боюсь… Джордж… я боюсь”.

  • Краткое содержание Метаморфозы

    Овидий

    Метаморфозы

    Слово “метаморфозы” значит “превращения”. Было очень много древних мифов, которые кончались превращениями героев – в реку, в гору, в животное, в растение, в созвездие. Поэт Овидий попробовал собрать все такие мифы о превращениях, которые он знал; их оказалось больше двухсот. Он пересказал их один за другим, подхватывая, переплетая, вставляя друг в друга; получилась длинная поэма под заглавием “Метаморфозы”. Начинается она с сотворения мира – ведь когда Хаос разделился на Небо и Землю, это уже было первое в мире превращение. А кончается она буквально вчерашним днем: за год до рождения Овидия в Риме был убит Юлий Цезарь, в небе явилась большая комета, и все говорили, что это вознеслась на небеса душа Цезаря, который стал богом, – а это тоже не что иное, как превращение.

    Так движется поэма от древнейших к новейшим временам. Чем древнее – тем величавее, тем космичнее описываемые превращения: мировой потоп, мировой пожар. Потоп был наказанием первым людям за их грехи – суша стала морем, прибой бил в маковки гор, рыбы плавали меж древесных ветвей, люди на утлых плотах умирали от голода. Только двое праведников спаслись на двухвершинной горе Парнасе – праотец Девкалион и жена его Пирра. Схлынула вода, открылся пустынный и безмолвный мир; со слезами они взмолились богам и услышали ответ: “Материнские кости мечите себе за спину!” С трудом они поняли: общая мать – Земля, кости ее – камни; они стали метать каменья через свои плечи, и за спиною Девкалиона из этих камней вырастали мужчины, а за спиною Пирры – женщины. Так явился на земле новый человеческий род.

    А пожар был не по воле богов, а по дерзости неразумного подростка. Юный Фаэтон, сын Солнца, попросил отца: “Мне не верят, что я твой сын: дай же мне проскакать по небу в твоей золотой колеснице от востока до закатав “Будь по-твоему, – ответил отец, – но берегись: не правь ни вверх, ни вниз, держись середины, иначе быть беде!” И пришла беда: на высоте у юноши закружилась голова, дрогнула рука, кони сбились с пути, в небе шарахнулись от них и Рак и Скорпион, на земле запылали горные леса от Кавказа до Атласа, закипели реки от Рейна до Ганга, ссохлось море, треснула почва, свет пробился в черное царство Аида, – и тогда сама старая Земля, вскинув голову, взмолилась Зевсу: “Хочешь сжечь – сожги, но помилуй мир, да не будет нового Хаоса!” Зевс грянул молнией, колесница рухнула, а над останками Фаэтона написали стих: “Здесь сражен Фаэтон: дерзнув на великое, пал он”.

    Начинается век героев, боги сходят к смертным, смертные впадают в гордыню. Ткачиха Арахна вызывает на состязание богиню Афину, изобретательницу тканья, У Афины на ткани – олимпийские боги, Посейдон творит для людей коня, сама Афина – оливу, а по краям – наказания тех, кто посмел равняться с богами: те обращены в горы, те в птиц, те в ступени храма. А у Арахны на ткани – как Зевс обернулся быком, чтоб похитить одну красавицу, золотым дождем для другой, лебедем для третьей, змеем для четвертой; как Посейдон превращался и в барана, и в коня, и в дельфина; как Аполлон принимал вид пастуха, а Дионис – виноградаря, и еще, и еще. Ткань Арахны не хуже, чем ткань Афины, и Афина казнит ее не за работу, а за кощунство: превращает ее в паука, который висит в углу и вечно ткет паутину. “Паук” по-гречески – “арахна”.

    Зевсов сын, Дионис-виноградарь, чудотворцем идет по свету и дарит людям вино. Врагов своих он наказывает: корабельщики, перевозившие его через море, решили похитить такого красавца и продать в рабство – но корабль их останавливается, пускает корни в дно, плющ обвивает мачту, с парусов повисают гроздья, а разбойники изгибаются телом, покрываются чешуей и дельфинами прыгают в море. А друзей своих он одаряет чем угодно, но не всегда они просят разумного. Жадный царь Мидас попросил: “Пусть все, чего я коснусь, становится золотом!” – и вот золотой хлеб и мясо ломают ему зубы, а золотая вода льется в горло расплавленным металлом. Простирая чудотворные руки, он молит: “Ах, избавь меня от пагубного дара!” – и Дионис с улыбкой велит: “Вымой руки в реке Пактоле”. Сила уходит в воду, царь снова ест и пьет, а река Пактол с тех пор катит золотой песок.

    Не только юный Дионис, но и старшие боги появляются меж людей. Сам Зевс с Гермесом в облике странников обходят людские села, но грубые хозяева гонят их от порогов. Только в одной бедной хижине приняли их старик и старуха, Филемон и Бавкида. Гости входят, пригнув головы, присаживаются на рогожу, перед ними столик с хромой ножкой, подпертой черепком, вместо скатерти его доску натирают мятой, в глиняных мисках – яйца, творог, овощи, сушеные ягоды. Вот и вино, смешанное с водой, – и вдруг хозяева видят: чудо – сколько ни пьешь, оно не убывает в чашах. Тут они догадываются, кто перед ними, и в страхе молят: “Простите нас, боги, за убогий прием”. В ответ им хижина преображается, глинобитный пол становится мраморным, кровля вздымается на колоннах, стены блещут золотом, а могучий Зевс говорит: “Просите, чего хотите!” “Хотим остаться в этом вашем храме жрецом и жрицею, и как жили вместе, так и умереть вместе”. Так и стало; а когда пришел срок, Филемон и Бавкида на глазах друг у друга обратились в дуб и липу, только и успев молвить друг другу “Прощай!”.

    А меж тем век героев идет своим чередом. Персей убивает Горгону, превращающую в камень взглядом, и когда кладет ее отсеченную голову ниц на листья, то листья обращаются в кораллы. Ясон привозит из Колхиды Медею, и та превращает его дряхлого отца из старика в молодого. Геракл бьется за жену с речным богом Ахелоем, тот оборачивается то змеем, то быком – и все-таки побежден. Тесей входит в критский Лабиринт и убивает там чудовищного Минотавра; царевна Ариадна дала ему нить, он протянул ее за собою по путаным коридорам от входа до середины, а потом нашел по ней дорогу обратно. Эту Ариадну отнял у Тесея и сделал своею женою бог Дионис, а венчик с ее головы он вскинул в небо, и там он засветился созвездием Северной Короны.

    Строителем критского Лабиринта был умелец афинянин Дедал, пленник грозного царя Миноса, сына Зевса и отца Минотавра. Дедал томился на его острове, но бежать не мог: все моря были во власти Миноса. Тогда он решил улететь по небу: “Всем владеет Минос, но воздухом он не владеет!” Собрав птичьи перья, он скрепляет их воском, вымеряет длину, выверяет изгиб крыла; а мальчик его Икар рядом то лепит комочки воска, то ловит отлетающие перышки. Вот уже готовы большие крылья для отца, маленькие для сына, и Дедал учит Икара: “Лети мне вслед, держись середины: ниже возьмешь – от брызг моря отяжелеют перья; выше возьмешь – от жара солнца размякнет воск”. Они летят; рыбаки на берегах и пахари на пашнях вскидывают взгляды в небо и замирают, думая, что это вышние боги. Но опять повторяется участь Фаэтона: Икар радостно забирает ввысь, тает воск, рассыпаются перья, голыми руками он хватает воздух, и вот уже море захлестывает его губы, взывающие к отцу. С тех пор это море называется Икарийским.

    Как на Крите был умельцем Дедал, так на Кипре был умельцем Пигмалион. Оба они были ваятелями: про Дедала говорили, что его статуи умели ходить, про Пигмалиона – будто его статуя ожила и стала ему женой. Это была каменная девушка по имени Галатея, такая прекрасная, что Пигмалион сам в нее влюбился: ласкал каменное тело, одевал, украшал, томился и наконец взмолился к богам:

    “Дайте мне такую жену, как моя статуя!” И богиня любви Афродита откликнулась: он касается статуи и чувствует мягкость и тепло, он целует ее, Галатея раскрывает глаза и разом видит белый свет и лицо влюбленного. Пигмалион был счастлив, но несчастны оказались его потомки. У него родился сын Кинир, а у Кинира дочь Мирра, и эта Мирра кровосмесительной любовью влюбилась в своего отца. Боги в ужасе обратили ее в дерево, из коры которого, как слезы, сочится душистая смола, до сих пор называемая миррою. А когда настало время родить, дерево треснуло, и из трещины явился младенец по имени Адонис. Он вырос таким прекрасным, что сама Афродита взяла его себе в любовники. Но не к добру: ревнивый бог войны Арес наслал на него на охоте дикого вепря, Адонис погиб, и из крови его вырос недолговечный цветок анемон.

    А еще у Пигмалиона был то ли правнук, то ли правнучка, по имени то ли Кенида, то ли Кеней. Родилась она девушкой, в нее влюбился морской Посейдон, овладел ею и сказал: “Проси у меня чего угодной Она ответила: “Чтоб никто меня больше не мог обесчестить, как ты, – хочу быть мужчиной!” Начала эти слова женским голосом, кончила мужским. А в придачу, радуясь такому желанию Кениды, бог дал ее мужскому телу неуязвимость от ран. В это время справлял многолюдную свадьбу царь племени лапифов, друг Тесея. Гостями на свадьбе были кентавры, полулюди-полулошади с соседних гор, дикие и буйные. Непривычные к вину, они опьянели и набросились на женщин, лапифы стали защищать жен, началась знаменитая битва лапифов с кентаврами, которую любили изображать греческие скульпторы. Сперва в свадебном дворце, потом под открытым небом, сперва метали друг в друга литыми чашами и алтарными головнями, потом вырванными соснами и глыбами скал. Тут-то и показал себя Кеней – ничто его не брало, камни отскакивали от него, как град от крыши, копья и мечи ломались, как о гранит. Тогда кентавры стали забрасывать его стволами деревьев: “Пусть раны заменятся грузом!” – целая гора стволов выросла над его телом и сперва колебалась, как в землетрясении, а потом утихла. И когда битва кончилась и стволы разобрали, то под ними лежала мертвая девушка Кенида,

    Поэма близится к концу: про битву лалифов с кентаврами рассказывает уже старый Нестор в греческом лагере под Троей. Даже Троянская война не обходится без превращений. Пал Ахилл, и тело его вынесли из битвы двое: мощный Аякс нес его на плечах, ловкий Одиссей отражал наседающих троянцев. От Ахилла остался знаменитый доспех, кованный Гефестом: кому он достанется? Аякс говорит: “Я первый пошел на войну; я сильнейший после Ахилла; я лучший в открытом бою, а Одиссей – лишь в тайных хитростях; доспех – мне!” Одиссей говорит: “Зато лишь я собрал греков на войну; лишь я привлек самого Ахилла; лишь я удержал войско от возврата на десятый год; ум важней, чем сила; доспех – мне!” Греки присуждают доспех Одиссею, оскорбленный Аякс бросается на меч, и из крови его вырастает цветок гиацинт, на котором пятнышки складываются в буквы “AI” – скорбный крик и начало Аяксова имени.

    Троя пала, Эней плывет с троянскими святынями на запад, на каждой своей стоянке он слышит рассказы о превращениях, памятные в этих дальних краях. Он ведет войну за Лаций, потомки его правят в Альбе, и оказывается, что окрестная Италия не менее богата сказаниями о превращениях, чем Греция. Ромул основывает Рим и возносится в небеса – сам превращается в бога; семь столетий спустя Юлий Цезарь спасет Рим в гражданских войнах и тоже вознесется кометою – сам превратится в бога. А покамест преемник Ромула, Нума Помпилий, самый мудрый из древних римских царей, слушает речи Пифагора, самого мудрого из греческих философов, и Пифагор объясняет ему и читателям, что же такое превращения, о которых сплетались рассказы в столь длинной поэме.

    Ничто не вечно, – говорит Пифагор, – кроме одной лишь души. Она живет, неизменная, меняя телесные оболочки, радуясь новым, забывая о прежних. Душа Пифагора жила когда-то в троянском герое Евфорбе; он, Пифагор, это помнит, а люди обычно не помнят. Из людских тел душа может перейти и в тела животных, и птиц, и опять людей; поэтому мудрый не станет питаться мясною пищей. “Словно податливый воск, что в новые лепится формы, Не пребывает одним, не имеет единого вида, Но остается собой, – так точно душа, оставаясь Тою же, – так говорю! – переходит в различные плоти”.

    А всякая плоть, всякое тело, всякое вещество изменчиво. Все течет: сменяются мгновенья, часы, дни, времена года, возрасты человека. Земля истончается в воду, вода в воздух, воздух в огонь, и снова огонь уплотняется в грозовые тучи, тучи проливаются дождем, от дождя тучнеет земля. Горы были морем, и в них находят морские раковины, а море заливает когда-то сухие равнины; иссыхают реки и пробиваются новые, острова откалываются от материка и срастаются с материком. Троя была могуча, а нынче в прахе, Рим сейчас мал и слаб, а будет всесилен: “В мире ничто не стоит, но все обновляется вечно”.

    Вот об этих вечных переменах всего, что мы видим в мире, и напоминают нам старинные рассказы о превращениях – метаморфозах.

  • Неохотно и несмело

    ИЗ РУССКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ XIX ВЕКА

    Ф. И. Тютчев

    Неохотно и несмело

    Солнце смотрит на поля.

    Чу, за тучей прогремело,

    Принахмурилась земля.

    Ветра теплого порывы,

    Дальний гром и дождь порой…

    Зеленеющие нивы

    Зеленее под грозой.

    Вот пробилась из-за тучи

    Синей молнии струя –

    Пламень белый и летучий

    Окаймил ее края.

    Чаще капли дождевые,

    Вихрем пыль летит с полей,

    И раскаты громовые

    Все сердитей и смелей.

    Солнце раз еще взглянуло

    Исподлобья на поля,

    И в сиянье потонула

    Вся смятенная земля.

  • “Кирата и Арджуна” Бхарави в кратком содержании

    Поэма на один из сюжетов “Махабхараты”

    Во время пребывания братьев-пандавов в двенадцатилетнем лесном изгнании их общая жена Драупади однажды упрекнула старшего среди братьев – Юдхиштхиру в бездействии, нерешительности, потворстве обидчикам-кауравам и призвала немедленно на них напасть. С Драупади согласился второй брат – Бхима, однако Юдхиштхира отвергает их упреки и настаивает – во имя добродетели и верности данному слову – на соблюдении договора с кауравами. Пришедший в гости к пандавам мудрец Двайпаяна поддерживает Юдхиштхиру, но предупреждает, что, когда срок изгнания истечет, пандавов ожидает не мир, а битва, и к ней заранее нужно готовиться. Он советует третьему из братьев – Арджуне стать подвижником, чтобы заручиться помощью царя богов Индры и получить от него необоримое оружие.

    Некий якша, горный дух-полубог, отводит Арджуну в Гималаи и указывает ему на сияющую, как золото, гору Индракилу, где Арджуна начинает вершить свой подвижнический подвиг. Индра доволен самоотверженностью Арджуны, но решает подвергнуть его дополнительному испытанию. Он посылает на Индракилу небесных певцов – гандхарвов, божественных дев – апсар, богинь шести сезонов года, принявших облик прекрасных женщин. Вокруг Арджуны постоянно звучит волнующая, сладкозвучная музыка, нагие апсары купаются на его глазах в ручье, осыпают его благоуханными цветами, пытаются смутить его страстными призывами и ласками. Но Арджуна не поддается соблазнам и сохраняет невозмутимость. Тогда Индра прибегает к иной хитрости. Переодетый старцем-отшельником, он появляется перед Арджуной и, восхваляя его за твердость духа, убеждает оставаться подвижником и отказаться от планов мести врагам. Арджуна отвечает, что думает он о мести не ради мести и не ради себя и своей обиды, но только ради исполнения возложенного на него долга искоренения зла в этом мире, Индра доволен ответом Арджуны, одобряет его намерения и советует теперь умилостивить аскезой грозного бога-аскета Шиву.

    Арджуна еще более истово предается подвижничеству. Оно настолько пугающе для живущих поблизости демонов, что один из них, Мука, приняв вид вепря, пытается его прервать, нападая на Арджуну. Арджуна пускает в Муку стрелу из лука, и одновременно другую смертоносную стрелу направляет в демона Шива, явившийся туда же в облике кираты – горца-охотника. Между Арджуной и Шивой вспыхивает ссора из-за права на убитого вепря. Ганы, свита Шивы, тоже переодетые охотниками, со всех сторон бросаются на Арджуну, но Арджуна разгоняет их своими стрелами. Тогда сам Шива вызывает Арджуну на поединок. Арджуна мечет в Шиву копья, дротики, стрелы, но они пролетают мимо; пытается поразить его мечом, но Шива расщепляет меч надвое; бросает в него камни и деревья; вступает с ним в рукопашную схватку, однако никак не может одолеть своего божественного противника. И только когда Шива поднимается в воздух, а Арджуна хватает его за ногу, тем самым невольно оказываясь в роли припадающего к ногам просителя, великий бог прекращает поединок и, удовлетворенный мужеством Арджуны, открывает ему свое истинное имя.

    Арджуна произносит в честь Шивы хвалебный гимн и просит дать ему средства для победы над врагами. В ответ Шива дарит ему свой магический лук, обучает владению им, а затем и другие боги во главе с Индрой дарят Арджуне свое оружие. Благословив Арджуну на предстоящие воинские подвиги, Шива удаляется вместе с остальными богами, а Арджуна возвращается к своим братьям и Драупади.

  • Краткое содержание Смерть коммивояжера

    Артур Миллер

    Смерть коммивояжера

    Звучит незамысловатая мелодия – о траве, небесном просторе, листве…

    Шестидесятилетний коммивояжер Вилли Ломен с двумя большими чемоданами идет к своему нью-йоркскому домику, зажатому между небоскребами. Он очень изнурен и немного напуган: выехав утром с образцами товаров, так и не добрался до места – машину все время заносило, он не мог справиться с управлением, и вот вернулся домой, ничего не продав.

    Жена Линда умоляет Вилли договориться с хозяином, чтобы тот разрешил мужу работать в Нью-Йорке: в его возрасте тяжело быть разъездным агентом.

    В жизни Вилли действительно наступил переломный момент: он живет как бы в двух мирах – реальном, где песенка его уже спета, и в вымышленном – где он молод и где еще не закрыты возможности ни для него, ни для его сыновей – Бифа и Хэппи.

    Вилли в видениях часто является старший брат Бен – в семнадцать лет он ушел из дома, а уже к двадцати сказочно разбогател на алмазных приисках Африки. Для Вилли брат – живое воплощение американской мечты. Он хочет, чтобы сыновья, особенно старший, Биф, тоже преуспели в жизни. Но Биф, прекрасно учившийся в школе, бывшая звезда футбольной команды, на каком-то витке своей жизни по непонятной для отца причине вдруг сник, сробел и теперь, на четвертом десятке, постоянно меняет места работы, нигде подолгу не задерживаясь, и успех от него сейчас дальше, чем в начале самостоятельного пути.

    Истоки столь печального положения дел кроются в прошлом. Постоянно ориентируемый отцом на то, что в жизни его обязательно ждет успех – он ведь такой обаятельный, а – помни, сынок! – в Америке превыше всего ценится обаяние, – Биф запускает учебу, получает низкий балл по математике, и ему не дают аттестата. В довершение всего, когда он в отчаянии мчится к отцу в соседний город, где тот продает товар, то находит его в номере с посторонней женщиной. Можно сказать, что тогда для Бифа рушится мир, происходит крах всех ценностей. Ведь отец для него – идеал, он верил каждому его слову, а тот, выходит, всегда лгал.

    Так Биф остался недоучкой и, поскитавшись по стране, вернулся домой, теша себя иллюзиями, что его бывший хозяин, некий Оливер, торгующий спортивными товарами, почтет за счастье взять его снова на работу.

    Однако тот даже не узнает Бифа и, выйдя из кабинета, проходит мимо. Биф, у которого уже заранее заказан столик в ресторане, где он с отцом и братом Хэппи собирается “обмыть” устройство на работу, сконфужен, обескуражен и почти раздавлен. В ресторане, дожидаясь отца, он говорит Хэппи, что собирается рассказать тому все, как есть. Пусть отец хоть раз в жизни посмотрит правде в глаза и поймет, что сын не создан для коммерции. Вся беда в том, заключает Биф, что нас в семье не приучали хапать. Хозяева всегда смеялись над отцом: этот романтик бизнеса, ставящий во главу угла человеческие отношения, а не корысть, именно по этой причине часто оставался в проигрыше. “Мы не нужны в этом бедламе”, – горестно добавляет Биф. Он не хочет жить среди обманчивых иллюзий, как отец, а надеется обрести по-настоящему свое место в мире. Для него широкая улыбка коммивояжера и до блеска начищенные ботинки – вовсе не символ счастья.

    Хэппи пугает настрой брата. Сам он тоже немногого достиг и, хотя гордо именует себя заместителем босса, на самом деле только “помощник одного из помощников”. Хэппи, похоже, повторяет судьбу отца – строит воздушные замки, надеясь, что оптимизм и белозубая улыбка обязательно приведут к богатству. Хэппи умоляет Бифа солгать отцу, сказать, что Оливер его узнал, хорошо принял и пришел в восторг, что тот возвращается к нему на работу. А потом постепенно все само собой забудется.

    Какое-то время Бифу удается разыгрывать перед отцом удачливого претендента на работу в коммерческом предприятии, но, как обычно, дешевый оптимизм отца и набор стандартных фраз вроде: “В деловом мире главное – внешность и обаяние – в этом залог успеха” – делают свое дело: он срывается и говорит правду: Оливер его не принял, более того, пройдя мимо, не узнал.

    Такой удар Вилли трудно перенести. С криком “Ты все делаешь мне назло” он дает сыну пощечину. Биф убегает, Хэппи следует за ним. Яркие видения, картины мелькают перед покинутым отцом: брат Бен, зовущий его в джунгли, откуда можно выйти богачом; Биф-подросток перед решающим футбольным матчем, с обожанием взирающий на отца и ловящий каждое его слово; хохочущая женщина, которую все тот же Биф застал в номере Вилли. Официант, чувствуя, что с посетителем творится что-то неладное, помогает Вилли одеться и выйти на улицу. Тот возбужденно повторяет, что ему нужно срочно купить семена.

    Линда встречает поздно вернувшихся домой сыновей в большом волнении. Как могли они бросить отца одного? Он в очень плохой форме, разве они не видят? Она может сказать больше – их отец сам ищет смерти. Неужели они думают, что все эти нелады с машиной, постоянные аварии – случайны? А вот что она нашла на кухне: резиновую трубку, приделанную к горелке. Их отец явно подумывает о самоубийстве. Сегодня вечером он вернулся домой очень возбужденный, сказал, что ему нужно срочно посадить в саду морковь, свеклу, латук. Взял с собой мотыгу, фонарик и сеет ночью семена, размеряет грядки. “Лучше бы ты ушел из дома, сынок, – грустно говорит Бифу Линда, – не надо терзать отца”.

    Биф просит разрешения у матери поговорить с отцом в последний раз. Он и сам понял, что ему нужно жить отдельно: не может он стараться, как отец, все время прыгнуть выше головы. Надо научиться принимать себя таким, каков ты есть.

    А тем временем Вилли работает в саду – маленький человечек, зажатый в тисках жизни, как его домик меж небоскребов. Сегодня, наверное, самый несчастный день в жизни Вилли – помимо того что его, как ненужную вещь, бросили в ресторане сыновья, хозяин попросил его уйти с работы. Нет, конечно, он был совсем не груб, просто сказал, что, по его мнению, Ломену трудно справляться из-за неважного состояния здоровья со своими обязанностями – но смысл-то один! Выбросили!

    Сегодня к нему опять явился покойный брат. Вилли советуется с ним: если страховая компания не заподозрит самоубийства, семья получит после его смерти по страховке кругленькую сумму – двадцать тысяч долларов. Как Бен думает: стоит игра свеч? Биф такой талантливый – с этими деньгами сын сумеет развернуться. Брат соглашается: двадцать тысяч – это здорово, хотя сам поступок трусливый.

    Жена и сыновья входят во время этого разговора: они уже привыкли, что Вилли все время разговаривает с кем-то невидимым, и не удивляются. Прощаясь с отцом, Биф не выдерживает и плачет, а Вилли удивленно проводит по его заплаканному лицу руками. “Биф меня любит, Линда”, – восторженно говорит он.

    Теперь Вилли, как никогда, убежден, что поступает правильно, и, когда все уходят спать, потихоньку выскальзывает из дома и садится в машину, чтобы на этот раз наверняка встретиться со смертью…

    Маленький кораблик, который искал тихой пристани, – вспоминает о нем Линда.

  • Краткое содержание: Повесть о старике Такэтори

    Не в наши дни, а давным-давно жил старик Такэтори, бродил по горам и долам, рубил бамбук и мастерил из них корзины и клетки. И прозвали его Такэтори – тот, кто рубит бамбук. Зашел однажды старик Такэтори в самую глубину бамбуковой чащи и видит: льется из одного деревца сияние, глядь – что за диво! В глубине бамбукового стебля сияет дитя – маленькая девочка, ростом всего в три вершка.

    “Видно, суждено ей стать моей дочерью”, – сказал старик и понес девочку домой. Она была необычайно красива, но крошечная, и спать ее положили в птичью клетку.

    С той самой поры как пойдет старик Такэтори в лес, так найдет чудесный бамбук, в каждом сочленении его – золотые монеты. Так стал он богатеть понемногу. Росла крошечная девочка быстро-быстро и через три месяца превратилась в чудесную девушку. Сделали ей взрослую прическу и нарядили во взрослое платье, прицепили длинный складчатый шлейфмо. Из-за шелковой занавески девушку не выпускали, берегли и лелеяли. И все в доме озаряла ее чудесная красота. И назвали ее Лучезарной девой, стройной, как бамбук, – Наетакэ-но Кагуя-химэ.

    Люди прослышали о несравненной красе Кагуя-химэ, много женихов простого звания и знатных богачей влюблялись в нее с чужих слов и приходили в безвестное селение, и только понапрасну трудились и возвращались ни с чем. Но были упрямцы, что днем и ночью бродили вокруг ее дома, посылали письма, слагали жалобные любовные песни, – не было ответа на их домогательства. Чередой шли дни и месяцы, жаркие, безводные дни сменялись ледяными, снежными, но пятеро самых упорных женихов с надеждой думали, что должна же Кагуя-химэ избрать себе супруга. И вот обратился к ней с речью старик Такэтори: “Дочь моя, мне уже за семьдесят, и в этом мире так повелось, что мужчины сватаются к девушкам, а девушки выходят замуж, семья их множится, дом процветает”. “Не по душе мне этот обычай, – отвечает Кагуя-химэ, – не пойду я замуж, пока не узнаю сердце свого жениха, надо испытать их любовь на деле”.

    Женихи тоже согласились, что мудро она решила, и Кагуя-химэ, задала всем женихам задачи. Одному принцу, Исицукуре, повелела она привезти из Индии каменную чашу, в которую сам Будда собирал подаяние. Принцу Курамоти наказала она принести с волшебной горы Хорай, что в Восточном океане, ветку с золотого дерева с плодами-жемчужинами. Правому министру Абэ-но Мимурадзи заказала платье из далекого Китая, сотканного из шерсти Огненной мыши. Старший советник Отомо-но Миюки чтобы добыл ей камень, сверкающий пятицветным огнем, с шеи дракона. А средний советник Исоноками-но Маро должен подарить ей раковинку ласточки, что помогает легко детей рожать.

    Услыхали про эти задачи принцы и сановники, загрустили и пошли восвояси. Принц Исицукури стал ломать голову, как ему быть, как дойти до Индии, где ту каменную чашу найти. И объявил он, что отправляется в Индию, а сам скрылся с людских глаз. Через три года взял он, недолго думая, старую чашу, что, вся покрытая копотью, стояла в храме на Черной горе, положил в мешочек из парчи, привязал к ветке из рукодельных цветов и со стихотворным посланием принес в дар Кагуя-химэ, Прочитала красавица письмо, а там в стихах написано: “Миновал я много Пустынь и морей, и скал – искал Эту чашу святую… День и ночь с коня не слезал, не слезал – Кровь ланиты мои орошала”.

    Но девушка сразу же увидела, что не исходит от чаши даже слабого сияния, и вернула ее с уничижительными стихами, а принц бросил чашу перед воротами в сердечной досаде. С тех пор пошла про таких бесстыдников поговорка: “Испить чашу позора”.

    Принц Курамоти велел передать Кагуя-химэ, что отправился искать золотую ветвь с жемчужинами на гору Хорай, и покинул столицу. Он отплыл на корабле в Восточный океан, но через три дня тайно вернулся, выстроил дом в потаенном месте, поселил в нем золотых дел мастеров и велел сделать такую ветку, как пожелала Лучезарная дева. Через три года он сделал вид, что вернулся в гавань после долгого плавания. Положил принц ветку в дорожный ларец и повез в дар Кагуя-химэ. В народе пошел слух, что принц привез волшебный цветок. Прибыв в дом старика Такэтори, стал принц рассказывать, как носило его по волнам четыреста дней и как высадился он на горе Хорай, сплошь покрытой золотыми и серебряными деревьями, как отломил одну ветвь и с ней поспешил домой. И Такэтори в ответ на его повесть сложил стихи: “День за днем искал я бамбук, На горе в бессолнечной чаше Я узлы его разрубал, Но встречался ты с горем чаще, Разрубая узлы судьбы”.

    И стал готовить опочивальню для молодых. Но, как на грех, в этот час прибыли в дом Такэтори золотых дел мастера, что изготовили ветвь для принца, с требованием заплатить за труды. Как услышала про то Кагуя-химэ, так вернула ветвь обманщику и выгнала принца с позором. Убежал принц Курамоти в горы, и никто его больше никогда не видел. Про таких говорят: “Напрасно он рассыпал жемчужины своего красноречия”.

    Правый министр Абэ-но Мимурадзи, коему Кагуя-химэ велела найти для нее платье, сотканное из шерсти Огненной мыши, написал письмо китайскому гостю Ван Цину с просьбой купить в Китае эту диковинку. Выполнил просьбу гость и написал, что с большим трудом отыскал платье в храме Западных гор. Обрадовался министр и, сложив руки, поклонился в сторону китайской земли. Платье прибыло в Японию на корабле в драгоценном ларце, а само оно было густо-лазурного цвета, концы шерстинок – золотые. Казалось оно бесценным сокровищем. Очищали эту ткань не водой, а пламенем, в огне она не горела, а становилась еще прекраснее. Отправился министр в роскошном платье к девушке, привязав ларчик к цветущей ветке, а еще к ветке послание привязал: “Страшился я, что в огне Любви моей безграничной Сгорит сей дивный наряд, Но вот он, прими его! Он отблеском пламени блещет…”

    Но Кагуя-химэ, желая испытать жениха, бросила драгоценное платье в огонь, и р-раз! – оно сгорело дотла. Кагуя-химэ вне себя от радости вернула министру пустой ларчик от наряда и в него вложила письмо: “Ведь знал же ты наперед, Что в пламени без остатка Сгорит сей дивный наряд. Зачем же, скажи, так долго Питал ты огонь любви?”

    И неудачливый жених со стыдом воротился домой. Про таких говорят: “Погорело его дело, дымом пошло”.

    Старший советник Отомо-но Миюки собрал своих домочадцев и сказал: “На шее дракона сверкает драгоценный камень. Кто добудет его, может просить все, что пожелает, Драконы обитают в глубине гор и морей и, вылетая оттуда, носятся по небу. Надо подстрелить одного и снять с него драгоценный камень”.

    Слуги и домочадцы повиновались и отправились на поиски. Но, выйдя за ворота, разбрелись в разные стороны со словами: “Придет же в голову такая блажь”. А старший советник в ожидании слуг выстроил для Кагуя-химэ роскошный дворец с золотыми и серебряными узорами. День и ночь ждал он своих слуг, но они не появлялись, тогда он сам сел на корабль и пустился по морям. И тут налетела на корабль страшная буря с громом и молнией, и подумал старший советник: “Все потому, что вознамерился я убить дракона. Но теперь я и волоска на нем не трону. Только пощади!” Буря немного утихла, но старший советник был так измучен страхом, что, хотя корабль благополучно пристал к родному берегу, он выглядел как злой бес: ветром надуло ему какую-то болезнь, живот вздулся горой, глаза стали как красные сливы. С трудом дотащили его до дому, и слуги сразу вернулись и сказали ему: “Сам видишь, как трудно победить дракона и отнять у него разноцветный камень”. Пошли в народе толки, и появилось слово “трусливый”, потому как старший советник все время тер свои красные, как сливы, глаза.

    Средний советник Исоноками-но Маро задал слугам задачу: разыскать в гнездах ласточек раковину, что дарует легкие роды, и слуги сказали, что нужно следить за ласточками у поварни, где их великое множество. Не одна, так другая начнет класть яйца, тут и можно добыть целебную раковину. Велел средний советник построить сторожевые вышки и посадить на них слуг, но ласточки испугались и улетели. Тогда решили посадить одного слугу в корзину и поднимать его к гнездам, лишь только ласточка решится снести яйцо. Но тут сам средний советник захотел подняться в корзине к самой кровле, где жили ласточки. На веревках его подняли на самый верх, и он, опустив руки в гнездо, нащупал что-то твердое и закричал: “Нашел, тяните”. А слуги слишком сильно дернули за веревку, и она порвалась, и упал средний советник прямо на крышку большого трехногого котла для варки риса. Насилу пришел в себя, разжал руку, а там всего лишь твердый катышек птичьего помета. И тут он жалобно застонал: “Ах, эта злая раковина! На беду, полез я”. А людям показалось: “Ах, все это злого рока вина. Все бесполезно”. Все дни напролет средний советник сокрушался, что не достал заветной раковины, и наконец совсем ослабел и лишился жизни. Кагуя-химэ услышала о конце среднего советника и взгрустнула немного.

    Наконец сам император услышал о Кагуя-химэ и ее несравненной красе. Повелел он своей придворной даме отправиться в дом старика Такэтори и все разузнать о Лучезарной деве. Захотела придворная дама сама взглянуть на барышню, но та наотрез отказалась повиноваться посланнице императора, и пришлось той ни с чем возвратиться во дворец. Тогда император призвал к себе старика Такэтори и повелел ему уговорить Кагуя-химэ показаться при дворе. Но Лучезарная дева снова наотрез отказалась. Тогда вознамерился государь поехать на охоту в те места, где находился дом старика Такэтори, и будто случайно познакомиться с Кагуя-химэ. Император выехал на охоту, вошел, словно без умысла, в дом Такэтори и увидел девушку, сияющую несказанной красой. Хоть и закрылась она проворно рукавом, но успел разглядеть ее государь и воскликнул в восторге: “Больше я с ней никогда не расстанусь!”

    Кагуя-химэ не хотела подчиниться и просила-молила не забирать ее во дворец, говоря, что она не человек, а существо из другого мира. Но подали паланкин, и только хотели посадить в него Кагуя-химэ, как она начала таять, таять – и одна тень от нее осталась, И тогда отступился император – и она тотчас же приняла прежний вид. Удалясь во дворец, император со слезами на глазах сложил: “Миг расставанья настал, Но я в нерешимости медлю… Ах, чувствую, ноги мои Воле моей непокорны, Как и ты, Кагуя-химэ!”

    А она послала ему в ответ: “Под бедной сельскою кровлей, Поросшей дикой травой, Прошли мои ранние годы. Не манит сердце меня В высокий царский чертог”.

    Так продолжали они обмениваться грустными посланиями целых три года. Тогда люди стали замечать, что каждый раз во время полнолуния Кагуя-химэ становится задумчивой и грустной, и не советовали ей долго смотреть на лунный диск. Но она все смотрела и смотрела, и наш мир казался ей унылым. Но в темные ночи она была весела и беззаботна. Однажды в пятнадцатую ночь восьмого месяца, когда луна становится самой яркой в году, она со слезами поведала своим родителям, что на самом деле она – жительница лунного царства и была изгнана на землю, чтобы искупить грех, а теперь настало время возвратиться. Там, в лунной столице, ждут меня родные мать и отец, но знаю я, как будете вы скорбеть, и не радуюсь возвращению в родные края, а печалюсь.

    Прознал император про то, что за Кагуя-химэ явятся небожители и унесут ее на луну, и повелел начальникам шести полков императорской стражи охранять Лучезарную деву. Старик Такэтори спрятал Кагуя-химэ в чулане, войска окружили дом, но в час Мыши в пятнадцатую ночь восьмой луны весь дом озарился сиянием, на облаках спустились неведомые небесные существа, и ни стрелы, ни мечи не могли остановить их. Все запертые двери распахнулись сами собой, и Кагуя-химэ вышла из дома, обливаясь слезами. Жалко ей было оставлять приемных родителей. Небожитель протянул ей наряд из птичьих перьев и напиток бессмертия, она же, зная, что стоит ей облечься в это платье, как она утратит все человеческое, написала императору письмо и с напитком бессмертия послала: “Разлуки миг настал, Сейчас надену я Пернатую одежду, /Но вспомнился мне ты – И плачет сердце”.

    Затем Кагуя-химэ села в летучую колесницу и в сопровождении сотни посланцев улетела в небо. Опечаленный император отнес сосуд с напитком бессмертия на гору Фудзи и зажег его; так и горит он там до сих пор.

  • Краткое содержание Мэри Глостер

    Дж. Р. Киплинг

    Мэри Глостер

    Умирает Энтони Глостер – “один из властителей рынка” (так называли его газеты). Перед смертью зовет своего сына Дика (“Я платил за твои капризы, не запрещал ничего…Я создал себя и миллионы, но я проклят – ты мне не сын!”), которому рассказывает историю своей жизни, то как он заработал такое состояние. Он стал капитаном в 22 года, женился в 23. Жена его копила деньги и выводила его в люди. Но она умерла в Макасарском проливе. Он назвал в честь нее единственное судно, которое тогда у него был, и отметил место на карте, где сбросил ее тело в воду. Сыну он не собирается ничего оставлять в наследство, все пущено в оборот. Обращается к сыну: “Но тебе уже скоро 40, и тебя я успел узнать…Я дал тебе воспитание, и дал его, вижу, зря. Тому, что казалось мне нужным, ты вовсе не был рад, И то, что зовешь ты жизнью, я называю – разврат…Ты женился на этой костлявой, длинной как карандаш, От нее ты набрался спеси; но скажи, где ребенок ваш?…Итак ты мне не дал внука, Глостеров кончен род. А твоя мать в каждом рейсе носила под сердцем плод…Лгун и лентяй и хилый, скаредный как щенок, Роющийся в объедках.” Отец рассказывает также, что женился во второй раз, просит дать ей немного денег и адвоката. Предлагает сыну 5000 фунтов за то, чтобы он похоронил его рядом с матерью. Он просит после смерти привязать его тело к штурвалу корабля “Мэри Глостер” и затопить корабль. “На ней сэр Энтони Глостер в свадебный рейс пойдет…И вот он идет к любимой, и совесть его чиста!… Довольно продажных женщин, я хочу обнимать одну!”

  • “Латник” Бестужев-Марлинского в кратком содержании

    “Мы гнались за Наполеоном по горячим следам. 22 ноября послал меня Сеславин очистить левую сторону Виленской дороги, с сотнею сумских гусар, взводом драгун Тверского полка да дюжиной донцов”. Так драгунский ротмистр начинает свой рассказ.

    Отряд движется вдоль дороги, по обочинам которой ужасною декорацией располагаются лошадиные и человеческие трупы. Разведчики-казаки вскоре замечают неприятеля. Французские солдаты одеты крайне нелепо, некоторые даже в овчинах поверх своей одежды, тогда как для истинного тепла следует носить ее под мундир. Русские партизаны, однако, одеты немногим лучше и укутаны от холода кто во что горазд. Отбив первые атаки, французы отступают в небольшую деревню. Русские немедля преследуют их. Окруженные в господском “замке”, французы защищаются отчаянно, и еще отчаяннее бьются польские шляхтичи-ополченцы – местные паны, видящие в русских заклятых врагов вольности своей. Сломить сопротивление удается, лишь когда среди осаждающих внезапно появляется никому не известный кирасирский майор в черных латах. Не имея заботы, что пули сыплются градом, латник в каске со сбитыми набок окровавленными перьями и в черном плаще, сорвав с петель дверь, подобно грозному демону, врывается в дом. Драгуны и гусары бросаются вослед, и скоро рукопашная схватка заканчивается победою. Умолкают стоны умирающих, и полуразрушенный, изрешеченный русскими пулями дом, полный изрубленных, залитых кровью тел, становится местом короткого отдыха партизан. Таинственный латник-майор, которому ротмистр желает выразить свое восхищение, исчез.

    Солдаты приводят тем временем дворецкого, прятавшегося на чердаке. Дворецкий охотно рассказывает историю, недавно случившуюся в майонтке, по-русски сказать, в имении. Хозяин его, князь Глинский, имел красавицу дочь Фелицию. Страстная любовь, возникшая между нею и русским офицером стоявшего недалеко, в Ошмянах, артиллерийского дивизиона, тронула сердце старика. Была назначена свадьба. Но внезапная неотложная потребность, коею явилась болезнь матери, заставила русского уехать. Письма от него приходили редко, а затем и вовсе прекратились. Родственник князя граф Остроленский со всей возможной ловкостью добивался в это время руки его дочери. Удрученная Фелиция покорилась. Граф, однако, интересовался не молодой женой, но лишь солидным приданым, а после смерти князя и вовсе пустился в разгул. Графиня увядала. Однажды слуга заметил ее в саду за беседой с неизвестно откуда взявшимся странным, большого роста человеком в черном плаще. Графиня плакала и ломала руки. Человек этот затем исчез, как и не бывало его, а графиня с того времени слегла и не прошло месяца как умерла. Граф Остроленский вскоре за неуплату налогов и жестокое обращение с холопами оказался под судом и бежал за границу. Вернулся он с французами и возглавил в округе шляхетское ополчение.

    Этот рассказ погрузил в глубокую задумчивость поручика Зарницкого, и он решается рассказать известную уже ему самому трагическую историю.

    Дед его по матери, князь Х…ий, был подлинный деспот, и когда решил выдать дочь свою Лизу за избранного им жениха, то был глубоко поражен ее отказом подчиниться его воле. Лиза же полюбила своего учителя, недавно выпущенного из университета адъюнкта Баянова. Князь заключил дочь в доме своем. Однажды, когда князь был на охоте, Баянов похитил возлюбленную и тут же направился с нею в церковь. Когда молодые уже стояли перед алтарем, в церковь ворвалась погоня. О Баянове больше никто никогда не слыхал, а дочь Х…ий держал теперь за железной дверью. Ее признали сумасшедшею, и прожила она недолго. По прошествии времени стали замечать за князем большие странности – страх находил на него. А в один день вдруг он велел всем покинуть дом, заколотить двери и никогда уж в него не возвращаться. Поселившись в другом имении, князь так и не пришел в себя и вскоре умер. Историю эту Зарницкий слыхал с малых лет и, навещая родные места, будучи уже произведен в офицеры, решил осмотреть тот проклятый дом, который в детстве так будоражил его воображение. Легко проникнув сквозь обветшалые запоры, он, бродя по дому, наткнулся на комнату, железные двери которой подсказали ему, что здесь томилась бедная узница. Распахнув их, он открыл взору своему зрелище, “мгновенно обратившее тело его в кусок льда”: красавица, лицо которой он много раз видел на портрете, та самая…

    Рассказ Зарницкого прерывается звуком тяжелых шагов. Это черный латник. Вид его болезнен и странен. Точно в бреду бродит он по полуразрушенному дому. Вдруг останавливается, пораженный, у изображения прекрасной женщины, помешенного среди портретов предков, которые, по принятому в Польше обычаю, всегда украшают панский дом. “Ты обещала явиться мне перед смертью! Благодарю тебя, ты исполнила свое обещание!” – восклицает он. И тут же спотыкается об один из трупов. “Вот враг мой! И после смерти он преграждает мне дорогу!” Вытащив тяжелый палаш, кирасир наносит страшные удары мертвому телу. Ротмистр и поручик Зарницкий с трудом успокаивают его.

    Наутро кирасирский майор, получив облегчение от сна, излагает офицерам свою историю. Разумеется, это он был тем самым артиллеристом, который полюбил красавицу Фелицию Глинскую и был любим ею. Приехав к больной матери, он успел лишь проводить ее в могилу и тут же сам свалился в тяжелой горячке. Будучи восемь месяцев больным и не получая писем от Фелиции, поклявшейся писать каждый день, он не мог предположить иного, как смерть возлюбленной. Когда же он узнал о ее замужестве, в душе его возникла неудержимая жажда мести. Вступив в кирасирский полк, который стоял в Ошмянах, он явился вскоре к графине и застал ее в самом печальном положении. Оба они поняли, что стали жертвами коварства графа, перехватывавшего и уничтожавшего их письма. Подточенная болезнью, жизнь графини вскоре угасла. Вся ненависть, скопившаяся под черною кирасой майора, обратилась теперь на графа Остроленского. И вот недавно месть свершилась. Последнее мистическое свидание возлюбленных – предсмертное обещание графини явиться ему перед его смертью – обозначилось сценой у портрета Фелиции, и теперь жизнь его кончена.

    Завершив свой рассказ и не говоря более ни слова, латник вскакивает на коня и уносится прочь. А ротмистр жаждет услышать конец рассказа Зарницкого, прерванный в самом необычайном и таинственном месте.

    Зарницкий вновь погружается в волнующие воспоминания. В комнате, где прошли последние дни его несчастной родственницы, он увидел девушку, красота которой полностью воспроизводила черты погибшей. Он влюбился без памяти. В кого же? То была законная дочь Лизы Х. ой, названная в ее честь также Лизой. Рожденная в тайном заключении, она была воспитана добрыми людьми и ныне явилась сюда, дабы увидеть место, связанное с дорогой для нее памятью матери. Зарницкий приложил все усилия, чтобы Елизавета Баянова была восстановлена в своих правах и получила законную долю наследства. Это удалось, но напрасно лелеял он надежду на счастливое завершение своего чувства, Лиза уже имела любящего и удачливого жениха. Теперь она счастлива в благополучном браке. А Зарницкий… увы! ему остается лишь грустить, мечтать и забываться в битвах, где отвага его далеко превосходит выпавшие ему награды.

    Еще через день, уже после боя за Ошмяны, русские партизаны выезжают из местечка, пробираясь среди множества трупов. Вдруг Зарницкий спрыгивает с коня:

    – Посмотри, Жорж, это наш латник!

    На лице убитого не виделось ни следа страстей, обуревавших столь недавно его жизнь.

    – Чудный человек! – говорит Зарницкий. – В самом ли деле была Фелиция вестницей его смерти, или так стеклись обстоятельства? Вот загадка!

    – Французская пуля решит, может статься, через час одному из нас загадку эту, – отвечает ротмистр.

    Звук трубы вызывает их из забвения. Вспрыгнув на коней, они молча скачут вперед.

  • Краткое содержание Челкаш Максим Горький

    Максим Горький

    Челкаш

    “Потемневшее от пыли голубое южное небо – мутно; жаркое солнце смотрит в зеленоватое море, точно сквозь тонкую серую вуаль; оно почти не отражается в воде… В порту царит суета и неразбериха. Люди в этом шуме кажутся ничтожными. Созданное ими поработило и обезличило их”. Вереница грузчиков, несущая тысячи пудов хлеба ради того, чтобы заработать себе на еду несколько фунтов хлеба, были смешны и жалки. Шум подавлял, а пыль – раздражала ноздри. По ударам гонга начался обед.

    Грузчики расселись кругом, разложив свою нехитрую еду. Сейчас же среди них появился Гришка Челкаш, старый травленый волк, хорошо знакомый присутствующим, заядлый пьяница и ловкий смелый вор. “Он был бос, в старых вытертых плисовых штанах, без шапки, в грязной ситцевой рубахе с разорванным воротом, открывавшим его сухие и угловатые кости, обтянутые коричневой кожей. По всклокоченным черным с проседью волосам и смятому, острому, хищному лицу было видно, что он только что проснулся. Он шел, бросая вокруг острые взгляды. Даже в этой толпе он резко выделялся своим сходством со степным ястребом, своей хищной худобой и этой прицеливающейся походкой, плавной и спокойной с виду, но внутренне возбужденной и зоркой, как лет той хищной птицы, которую он напоминал”.

    С обращающимися к нему он разговаривал отрывисто и резко, вероятно, был не в духе. Внезапно Челкашу преградил путь сторож. Челкаш спросил его о своем приятеле Мишке, и тот ответил, что Мишке “чугунной штыкой” отдавило ногу, и его отвезли в больницу. Сторож выпроводил Челкаша за ворота, но у того было прекрасное настроение: “Впереди ему улыбался солидный заработок, требуя немного труда и много ловкости”. Он уже мечтал о том, как загуляет завтра поутру, когда в его кармане появятся деньги. Но одному, без напарника, Челкашу не справиться, а Мишка сломал ногу. Челкаш огляделся и увидел деревенского парня с торбой у ног. “Парень был коренаст, широкоплеч, русый, с загорелым и обветренным лицом и с большими голубыми глазами, смотревшими на Челкаша доверчиво и добродушно”.

    Парень заговорил с Челкашом, и сразу ему понравился. Парень поинтересовался родом занятия Челкаша: сапожник или портной? Челкаш сказал, что он рыбак. Парень заговорил о свободе, и Челкаш удивился, зачем парню свобода? Крестьянин рассказал: отец умер, хозяйство истощилось. Конечно, он может пойти в “примаки” в богатый дом, но это годы работы на тестя. Если бы было у него рублей полтораста, он на ноги встал бы и жил самостоятельно. А теперь нечего и делать, как только в зятья идти. Вот ходил косить на Кубань, но ничего не заработал, платили гроши.

    Внезапно Челкаш предложил парню поработать с ним ночью. На вопрос крестьянина, что надо делать, Челкаш ответил: грести. Челкаш, до этого презиравший парня, вдруг возненавидел его “за то, что у него такие чистые голубые глаза, здоровое загорелое лицо, короткие крепкие руки, за то, что его приглашает в зятья зажиточный мужик, – за всю его жизнь, прошлую и будущую, а больше всего за то, что он, этот ребенок по сравнению с ним, Челкашом, смеет любить свободу, которой не знает цены и которая ему не нужна. Всегда неприятно видеть, что человек, которого ты считаешь хуже и ниже себя, любит или ненавидит то же, что и ты, и, таким образом, становится похож на тебя”. Парень согласился, так как действительно пришел искать работу. Они познакомились. Парня звали Гаврилой. Они пошли в трактир, расположенный в грязном и сыром подвале.

    Гаврила быстро опьянел и хотел сказать Челкашу что-нибудь приятное. Челкаш смотрел на парня и думал, что он в силах повернуть его жизнь, сломать, как игральную карту, или помочь ей установиться в прочные крестьянские рамки. Наконец, Челкаш понял, что ему жалко малого и он ему нужен. Пьяный Гаврила заснул в кабаке.

    Ночью они готовили лодку к выходу в море. Ночь темная, все небо затянуто тучами. А море спокойное. Гаврила греб, Челкаш правил рулем. Челкаш спрашивает Гаврилу, нравится ли ему в море, тому немного боязно. А вот Челкаш любит море. На море в нем поднимается широкое, теплое чувство, – охватывая всю его душу, оно немного очищает ее от житейской скверны. Он ценит это и любит видеть себя лучшим тут, среди воды и воздуха. Гаврила интересуется, где снасть, и Челкаш кивает на корму, а потом сердится, что приходится лгать парню; он зло советует Гавриле грести – его для этого наняли. Их услышали и окликнули, но Челкаш пригрозил Гавриле разорвать его, если пикнет. Погони не было, и Челкаш успокоился. А Гаврила молится и просит отпустить его. От испуга он плачет и хлюпает в темноте носом, но лодка стремительно двигается вперед. Челкаш приказывает оставить весла и, опираясь руками в стену, двигается вперед.

    Челкаш забирает весла и котомку Гаврилы с паспортом, чтобы тот не убежал, приказывает малому ждать в лодке, а сам внезапно исчезает. Гаврилу объял ужас, еще больший, чем при Челкаше, ему казалось, что он сейчас умрет. Внезапно появился Челкаш, подавая парню что-то кубическое и тяжелое, весла, котомку Гаврилы, и сам спрыгнул в лодку. Гаврила радостно встретил Челкаша, поинтересовался, не устал ли тот, не без того, ответил Челкаш. Он доволен добычей, теперь надо незаметно проскочить обратно, и тогда получай свои деньги, Гаврила. Парень гребет изо всех сил, желая скорее покончить с этой опасной работой и бежать подальше от страшного человека, пока цел. Челкаш предупреждает, что есть одно опасное место, его надо пройти незаметно и бесшумно, потому что если заметят, могут убить из ружья. Гаврилу обуял ужас, он готов уже крикнуть во все горло, но потом свалился с лавки. Челкаш сердито зашептал, что таможенный крейсер освещает гавань фонарем, и если осветит их, они погибли. Надо грести. Пинком Челкаш привел Гаврилу в чувства, успокоил, что это ловят контрабандистов, а их не заметили, далеко уплыли, опасность миновала. “Конец уже всему…”

    Челкаш сел на весла, а Гаврила – к рулю. Бродяга старался ободрить парня хорошим заработком. Он пообещал Гавриле четвертной, но тому только бы добраться живым до берега – больше нет никаких желаний.

    Челкаш интересуется у Гаврилы, какая тому радость в деревенской жизни. Вот его жизнь, полная опасности, и за одну ночь он полтысячи “хапнул”. Гаврилу поразила сумма, названная Челкашом. Чтобы успокоить парня, Челкаш завел разговор о деревне. Он хотел разговорить Гаврилу, но увлекся и сам стал рассказывать, что крестьянин сам себе хозяин, если у него есть хотя бы клочок земли. Гаврила даже забыл, с кем имеет дело. Ему представлялось, что перед ним крестьянин. Гаврила сказал, что Челкаш верно говорит; вот он, Челкаш, оторвался от земли и во что превратился! Челкаша задела эта речь парня. Он резко прервал Гаврилу, сказав, что все это несерьезно. Он не думает так, как говорит. Озлившись на парня, Чел-каш посадил его опять на весла, едва сдерживая себя, чтобы не сбросить парня в воду. Сидя на корме, Челкаш вспомнил своих родителей, свою жену Анфису, себя гвардейским солдатом. Очнувшись от воспоминаний, он сказал, что сдаст груз и получит пять сотен. Они стремительно подошли к барке и даже ткнулись в ее борт, влезли на палубу, и Гаврила тут же захрапел, а Челкаш, сидя рядом с ним, примерял чей-то сапог. Потом растянулся и заснул.

    Проснулся он первым. Челкаш полез из трюма наверх, а вернулся лишь через два часа. Он был одет в кожаные штаны и куртку. Костюм потертый, но крепкий и очень идет Челкашу. Разбуженный Гаврила вначале испугался, не узнав преобразившегося Челкаша. Парень с восхищением оглядывал Челкаша, называя его барином, а тот, подсмеиваясь над ночными страхами Гаврилы, спрашивает, не готов ли он еще раз испытать судьбу за две сотни рублей. Гаврила соглашается. Челкаш смеется над парнем, легко поддавшимся искушению. Они спустились в лодку и поплыли к берегу. Челкаш понял, что к ночи разыграется “добрая буря”. Гаврила нетерпеливо спрашивает Челкаша, сколько тот получил за товар. Челкаш вынимает из кармана пачку радужных бумажек. Гаврила, глядя на них жадными глазами, говорит, что не верит в возможность получения такой суммы.

    “Кабы этакие деньги!” – и он угнетенно вздохнул. А Челкаш в это время беззаботно мечтал вслух, как они вместе гульнут на берегу. Челкашу не нужна такая прорва денег, он дал несколько бумажек Гавриле. Тот торопливо спрятал их за пазуху. Бродягу неприятно поразила жадность Гаврилы. А парень начал возбужденно рассказывать, что он сделал бы, будь у него такие “деньжищи”. Они добрались до берега. У Челкаша был вид человека, задумавшего весьма приятное. Он хитро улыбался.

    Челкаша удивило состояние Гаврилы, он даже спросил парня: “Что тебя корчит?” В ответ Гаврила засмеялся, но смех был похож на рыдание. Челкаш махнул рукой и пошел прочь. Гаврила догнал его, схватил за ноги и дернул. Челкаш упал на песок, хотел ударить Гаврилу, но остановился, прислушиваясь к стыдливому шепоту парня: “Голубчик! Дай ты мне эти деньги! Дай, Христа ради! Ведь в одну ночь… Ты их на ветер, а я бы – в землю!.. Сделай мне доброе дело… Пропащий ведь ты… нет тебе пути”.

    Челкаш брезгливо смотрел на парня, потом достал из кармана деньги и швырнул Гавриле. “На, жри!” Челкаш почувствовал себя героем. Он удивился, что человек ради денег может так истязать себя. Гаврила, визжа в восторге, собирал деньги, начал рассказывать, что хотел убить напарника. Челкаш взвился и закричал: “Дай сюда деньги!” Потом он повалил Гаврилу и забрал у него деньги. Повернувшись спиной к парню, Челкаш пошел прочь. Но не прошел и пяти шагов, как Гаврила кинул в него крупный камень. Челкаш повернулся лицом к Гавриле и упал лицом в песок, схватившись за голову. Гаврила бросился прочь, но вскоре вернулся. Парень тормошил Челкаша, пытаясь его поднять, называя братом. Очнувшийся Челкаш гнал Гаврилу прочь, но тот не уходил, просил простить его, говорил, что его дьявол попутал, поднял Челкаша и повел его, поддерживая за талию. Челкаш сердился, говоря, что даже блудить парень не умеет.

    Челкаш поинтересовался, забрал ли Гаврила деньги, но тот сказал, что не брал. Челкаш вынул из кармана пачку, одну сотню положил себе в карман, а остальные деньги отдал Гавриле.

    Гаврила отказывался, говоря, что возьмет только тогда, если Челкаш его простит. Челкаш успокоил его:

    “Бери! Бери! Не даром работал! Бери, не бойсь! Не стыдись, что человека чуть не убил! За таких людей, как я, никто не взыщет. Еще спасибо скажут, как узнают. На, бери!”

    Гаврила, видя смех Челкаша, взял деньги.

    Дождь уже лил как из ведра. Они распрощались и пошли в разные стороны. Челкаш нес голову так, “точно боялся потерять ее”. Гаврила долго смотрел ему вслед, пока тот не исчез за пеленой дождя. Потом Гаврила вздохнул, перекрестился, спрятал деньги и широкими, твердыми шагами пошел в противоположную от Челкаша сторону.

    “Скоро дождь и брызги волн смыли красное пятно на том месте, где лежал Челкаш, смыли следы Челкаша и следы молодого парня на прибрежном песке… И на пустынном берегу моря не осталось ничего в воспоминание о маленькой драме, разыгравшейся между двумя людьми”.