Category: Краткие содержания

  • Красный цветок

    Всеволод Михайлович Гаршин

    Красный цветок

    Рассказ (1883)

    Самый знаменитый рассказ Гаршина. Не являясь строго автобиографическим, он тем не менее впитал личный опыт писателя, страдавшего маниакально-депрессивным психозом и перенесшего острую форму болезни в 1880 г.

    В губернскую психиатрическую больницу привозят нового пациента. Он буен, и врачу не удается снять остроту приступа. Он непрерывно ходит из угла в угол комнаты, почти не спит и, несмотря на усиленное питание, прописанное врачом, неудержимо худеет. Он сознает, что он в сумасшедшем доме. Человек образованный, он в значительной степени сохраняет свой интеллект и свойства своей души. Его волнует обилие зла в мире. И теперь, в больнице, ему кажется, что каким-то образом он стоит в центре гигантского предприятия, направленного на уничтожение зла на земле, и что другие выдающиеся люди всех времен, собравшиеся здесь, призваны ему в этом помочь.

    Меж тем наступает лето, больные проводят целые дни в саду, возделывая грядки овощей и ухаживая за цветником.

    Недалеко от крыльца больной обнаруживает три кустика мака необыкновенно яркого алого цвета. Герою вдруг представляется, что в этих-то цветках и воплотилось все мировое зло, что они так красны оттого, что впитали в себя невинно пролитую кровь человечества, и что его предназначение на земле – уничтожить цветок и вместе с ним все зло мира…

    Он срывает один цветок, быстро прячет на своей груди, и весь вечер умоляет других не подходить к нему.

    Цветок, кажется ему, ядовит, и пусть уж лучше этот яд сначала перейдет в его грудь, чем поразит кого-либо другого… Сам же он готов умереть, “как честный боец и как первый боец человечества, потому что до сих пор никто не осмеливался бороться разом со всем злом мира”.

    Утром фельдшер застает его чуть живым, так измучила героя борьба с ядовитыми выделениями красного цветка…

    Через три дня он срывает второй цветок, несмотря на протесты сторожа, и снова прячет на груди, чувствуя при этом, как из цветка “длинными, похожими на змей ползучими потоками извивается зло”.

    Эта борьба еще более обессиливает больного. Врач, видя критическое состояние пациента, тяжесть которого усугубляется непрекращающейся ходьбой, велит надеть на него смирительную рубаху и привязать к постели.

    Больной сопротивляется – ведь ему надо сорвать последний цветок и уничтожить зло. Он пытается объяснить своим сторожам, какая опасность им всем угрожает, если они не отпустят его, – ведь только он один в целом мире может победить коварный цветок – сами они умрут от одного прикосновения к нему. Сторожа сочувствуют ему, но не обращают внимания на предупреждения больного.

    Тогда он решает обмануть бдительность своих сторожей. Сделав вид, что успокоился, он дожидается ночи и тут проявляет чудеса ловкости и сообразительности. Он освобождается от смирительной рубахи и пут, отчаянным усилием сгибает железный прут оконной решетки, карабкается по каменной ограде. С оборванными ногтями и окровавленными руками он наконец добирается до последнего цветка.

    Утром его находят мертвым. Лицо спокойно, светло и исполнено горделивого счастья. В окоченевшей руке красный цветок, который борец со злом и уносит с собой в могилу.

    А. Н. Латынина

  • “Мальчики” Чехова в кратком содержании

    Приехал Володя с другом домой. Мать и тетка бросились обнимать и целовать его. Вся семья обрадовалась, даже Милорд, огромный черный пес.

    Володя представил своего друга Чечевицына. Сказал, что привез его погостить.

    Немного погодя Володя и его друг Чечевицын, ошеломленные шумной встречей, сидели за столом и пили чай. В комнате было тепло.

    Три сестры Володи, Катя, Соня и Маша – самой старшей из них было одиннадцать лет,- сидели за столом и не отрывали глаз от нового знакомого. Чечевицын был такого же возраста и роста, как Володя, но не так пухл и бел, а худ, смугл, покрыт веснушками. Волосы у него были щетинистые, глаза узенькие, губы толстые, вообще был он очень некрасив, и если б на нем не было гимназической куртки, то по наружности его можно было бы принять за кухаркина сына. Он был угрюм, все время молчал и ни разу не улыбнулся. Девочки сразу сообразили, что это, должно быть, очень умный и ученый человек.

    Девочки заметили, что и Володя, всегда веселый и разговорчивый, на этот раз говорил мало, вовсе не улыбался и как будто даже не рад был тому, что приехал домой. Он тоже был занят какими-то мыслями, и, судя по тем взглядам, какими он изредка обменивался с другом своим Чечевицыным, мысли у мальчиков были общие.

    После чаю все пошли в детскую. Отец и девочки сели за стол и занялись работой, которая была прервана приездом мальчиков. Они делали из разноцветной бумаги цветы и бахрому для елки. В предыдущие свои приезды Володя тоже занимался приготовлениями для елки или бегал на двор поглядеть, как кучер и пастух делали снеговую гору, но теперь он и Чечевицын не обратили никакого внимания на разноцветную бумагу и ни разу даже не побывали в конюшне, а сели у окна и стали о чем-то шептаться; потом они оба вместе раскрыли географический атлас и стали рассматривать какую-то карту.

    Совершенно непонятные слова Чечевицына и то, что он постоянно шептался с Володей, и то, что Володя не играл, а все думал о чем-то,- все это было странно. И обе старшие девочки, Катя и Соня, стали зорко следить за мальчиками. Вечером, когда мальчики ложились спать, девочки подкрались к двери и подслушали их разговор. Мальчики собирались бежать куда-то в Америку добывать золото; у них для дороги было уже все готово: пистолет, два ножа, сухари, увеличительное стекло для добывания огня, компас и четыре рубля денег. Себя Чечевицын называл при этом так: “Монтигомо Ястребиный Коготь”, а Володю – “бледнолицый брат мой”.

    Рано утром в сочельник Катя и Соня тихо поднялись с постелей и пошли посмотреть, как мальчики будут бежать в Америку. Володя сомневался, но все-таки поехал.

    На другой день приезжал урядник, писали в столовой какую-то бумагу. Мамаша плакала. Но вот у крыльца остановились розвальни, и от тройки белых лошадей валил пар.

    Оказалось, что мальчиков задержали в городе, в Гостином дворе. Володя, как вошел в переднюю, так и зарыдал и бросился матери на шею. Папаша повел Володю и Чечевицына к себе в кабинет и долго там говорил с ними.

    Послали телеграмму, и на другой день приехала дама, мать Чечевицына, и увезла своего сына. Когда уезжал Чечевицын, то лицо у него было суровое, надменное, и, прощаясь с девочками, он не сказал ни одного слова; только взял у Кати тетрадку и написал в знак памяти: “Монтигомо Ястребиный Коготь”.

  • Краткое содержание Хождение за три моря Никитин

    А. Никитин

    Хождение за три моря

    В 1458 г. предположительно купец Афанасий Никитин отправляется из родной Твери в Ширванскую землю (на территории теперешнего Азербайджана). У него с собой путевые грамоты от великого князя тверского Михаила Борисовича и от архиепископа Тверского Геннадия. С ним еще купцы – всего идут на двух судах. Двигаются по Волге, мимо Клязьминского монастыря, проходят Углич и добираются до Костромы, находившейся во владениях Ивана III. Его наместник пропускает Афанасия далее.

    Василий Панин, посол великого князя в Ширване, к которому Афанасий хотел присоединиться, уже прошел вниз по Волге. Никитин ждет две недели Хасан-бека – посла ширваншаха татарского. Едет он с кречетами “от великого князя Ивана, и кречетов у него было девяносто”. Вместе с послом они двигаются дальше.

    В пути Афанасий делает записи о своем хождении за три моря: “первое море Дербентское (Каспийское), дарья Хвалисская; второе море – Индийское, дарья Гундустанская; третье море Черное, дарья Стамбульская” (дарья no-перс. – море).

    Казань прошли без препятствий. Орду, Услан, Сарай и Берензань прошли благополучно. Купцов предупреждают, что караван подстерегают татары. Хасан-бек дает подарки осведомителям, чтобы они провели их безопасным путем. Неверные подарки взяли, однако весть об их приближении подали. Татары настигли их в Богуне (на отмели в устье Волги). В перестрелке были убитые с обеих сторон. Меньшее судно, на котором была и поклажа Афанасия, разграблено. Большое судно дошло до моря и село на мель. И его тоже разграбили и четверых русских взяли в плен. Остальных отпустили “голыми головами в море”. И они пошли, заплакав… Когда путники вышли на берег, и тут их взяли в плен.

    В Дербенте Афанасий просит помощи у Василия Панина, который благополучно дошел до Каспия, и Хасан-бека, чтоб заступились за людей, захваченных в плен, и вернули товары. После долгих хлопот людей отпускают, а больше ничего не возвращают. Считалось, то, что пришло с моря, – собственность владельца побережья. И разошлись они кто куда.

    Иные остались в Шемахе, другие пошли работать в Баку. Афанасий же самостоятельно идет в Дербент, затем в Баку, “где огонь горит неугасимый”, из Баку за море – в Ченокур. Здесь он живет полгода, месяц в Сари, месяц в Амале, о Рее он говорит, что здесь убили потомков Мухаммеда, от проклятия которого семьдесят городов разрушились. В Кашане он живет месяц, месяц в Езде, где “домашний скот кормят финиками”. Многие города он не называет, потому как “много еще городов больших”. Морем добирается до Ормуза на острове, где “море наступает на него всякий день по два раза” (впервые видит приливы и отливы), а солнечный жар может человека сжечь. Через месяц он, “после Пасхи в день Радуницы”, направляется на таве (индийское судно без верхней палубы) “с конями за море Индийское”. Доходят до Комбея, “где родится краска и лак” (основные продукты экспорта, кроме пряностей и тканей), а затем идут до Чаула.

    У Афанасия ко всему, что касается торговли, живой интерес. Он изучает состояние рынка и досадует, что солгали ему: “говорили, что много нашего товара, а для нашей земли нет ничего: все товар белый для бесерменской земли, перец, да краска”. Афанасий привез жеребца “в Индийскую землю”, за которого заплатил сто рублей. В Джуннаре хан отбирает у Афанасия жеребца, узнав, что купец не мусульманин, а русин. Хан обещает вернуть жеребца и еще дать тысячу золотых в придачу, если Афанасий перейдет в мусульманскую веру. И срок назначил: четыре дня на Спасов день, на Успенский пост. Но накануне Спасова дня приехал казначей Мухамед, хорасанец (личность его до сих пор не установлена). Он заступился за русского купца. Никитину возвратили жеребца. Никитин считает, что “случилось Господне чудо на Спасов день”, “Господь Бог сжалился… не оставил меня, грешного, милостью своей”.

    В Бидаре он опять интересуется товаром – “на торгу продают коней, камку (ткань), шелк и всякий иной товар да рабов черных, а другого товара тут нет. Товар все гундустанский, а съестного только овощи, а для Русской земли товара тут нет”…

    Живо описывает Никитин нравы, обычаи народов, живущих в Индии.

    “И тут Индийская страна, и простые люди ходят нагие, а голова не покрыта, а груди голы, а волосы в одну косу заплетены, и все ходят брюхаты, а дети родятся каждый год, а детей у них много. Из простого народа мужчины, и женщины все нагие да все черные. Куда я ни иду, за мной людей много – дивятся белому человеку”.

    Все доступно любознательности русского путешественника: и сельское хозяйство, и состояние армии, и способ ведения войны: “Бой ведут все больше на слонах, сами в доспехах и кони. Слонам к голове и бивням привязывают большие кованые мечи… да облачают слонов в доспехи булатные, да на слонах сделаны башенки, и в тех башенках по двенадцать человек в доспехах, да все с пушками, да со стрелами”.

    Особенно интересуют Афанасия вопросы веры. Он сговаривается с индусами пойти в Пар-ват – “то их Иерусалим, то же, что для бесермен Мекка”. Он дивится, что в Индии семьдесят четыре веры, “а разных вер люди друг с другом не пьют, не едят, не женятся…”.

    Афанасий горюет, что сбился с русского церковного календаря, священные книги пропали при разграблении корабля. “Праздников христианских – ни Пасхи, ни Рождества Христова – не соблюдаю, по средам и пятницам не пощусь. И живя среди иноверных, я молю Бога, пусть он сохранит меня…”

    Он читает звездное небо, чтобы определить день Пасхи. На “пятую Пасху” Афанасий решает возвращаться на Русь.

    И снова он записывает то, что видел своими глазами, а также сведения о разных портах и торгах от Египта до Дальнего Востока, полученные от знающих людей. Отмечает, где “родится шелк”, где “родятся алмазы”, предупреждает будущих путешественников, где и какие их поджидают трудности, описывает войны между соседними народами…

    Скитаясь по городам еще полгода, Афанасий добирается до порта – города Дабхола. За два золотых он отправляется до Ормуза на корабле через Эфиопию. Удалось поладить с эфиопами, и судно не ограбили.

    Из Ормуза Афанасий посуху идет к Черному морю и добирается до Трабзона. На корабле он договаривается за золотой дойти до Кафы (Крым). Приняв за шпиона, его грабит начальник охраны города. Осень, непогода и ветры затрудняют переход моря. “Море перешли, да занес нас ветер к самой Балаклаве. И оттуда пошли в Гурзуф, и стояли мы тут пять дней. Божиею милостью пришел я в Кафу за девять дней до Филиппова поста. Бог творец! Милостию Божией прошел я три моря. Остальное Бог знает, Бог покровитель ведает. Аминь!”

  • Подлинная жизнь Себастьяна Найта

    АМЕРИКАНСКАЯ ЛИТЕРАТУРА

    Владимир Набоков (Vladimir Nabokov)

    Подлинная жизнь Себастьяна Найта

    (The Real Life of Sebastian Knight)

    Роман (1938-1939, опубл. 1941)

    “Себастьян Найт родился тридцать первого декабря 1899 года в прежней столице моего отечества” – вот первая фраза книги. Произноситее сводный младший брат Найта, обозначенный в романе буквой “В.”. Себастьян Найт, знаменитый писатель, выходец из России, писавший по-английски, умер в январе 1936 г. в больнице парижского пригорода Сен-Дамье. В. восстанавливает подлинную жизнь брата, собирая ее по кусочкам, – так на глазах читателя создается этот запутанный и сложный (на первый взгляд) роман.

    У В. с Себастьяном общий отец, офицер русской гвардии. Первым браком он был женат на взбалмошной, беспокойной англичанке Вирджинии Найт. Влюбившись (или решив, что влюбилась), она бросила мужа с четырехлетним сыном на руках. В 1905 г. отец женился снова, и вскоре на свет появился В. Шестилетняя разница в возрасте для детей особенно значима, и в глазах младшего брата старший представал существом обожаемым и загадочным.

    Вирджиния умерла от сердечного приступа в 1909 г. Спустя четыре года отец, смешно сказать, затеял из-за нее дуэль, был тяжело Себастьян и в творчестве своем прибегал к пародии, “как к своего рода подкидной доске, позволяющей взлетать в высшие сферы серьезных эмоций”.

    В конторе Гудмена В. случайно знакомится с Элен Пратт: она дружит с возлюбленной Себастьяна Клэр Бишоп. История этой любви выстраивается из картин, которые В. вообразил после сопоставления рассказов Пратт с рассказами еще одного друга Себастьяна (поэта П. Дж. Шелдона). Кроме того, В. случайно увидел на лондонской улочке замужнюю и беременную Клэр, ей суждено умереть от кровотечения. Выясняется, что связь их длилась около шести лет (1924-1930). За это время Себастьян написал два первых романа (“Призматический фацет” и “Успех”, судьба которого соответствовала его названию) и три рассказа (они будут изданы в книге “Потешная гора” в 1932 г.). Клэр была идеальной подругой для молодого писателя – умной, чуткой, с воображением. Она научилась печатать и во всем помогала ему. Еще у них был маленький черный бульдожик… В 1929 г. по совету врача Себастьян уехал подлечить сердце на курорт в Блауберг (Эльзас). Там он влюбился, и на этом их отношения с Клэр закончились.

    В самой автобиографической книге Себастьяна “Утерянные вещи”, начатой им в то время, есть письмо, которое можно прочитать как обращение к Клэр: “Мне все время кажется, что в любви есть какой-то тайный изъян… Я не перестал любить тебя, но оттого, что я не могу, как прежде, целовать твое милое сумрачное лицо, нам нужно расстаться… Я никогда тебя не забуду и никем не смогу заменить… с тобою я был счастлив, теперь я несчастлив с другой…” На протяжении почти всей второй половины романа В. занят поисками этой другой женщины, – ему кажется, что, увидев ee и поговорив с нею, он узнает о Себастьяне нечто важное. Кто она? Известно, что в Лондоне Себастьян получал письма, написанные по-русски, от женщины, которую встретил в Блауберге. Но, выполняя посмертную волю брата, В. сжег все его бумаги.

    Поездка В. в Блауберг ничего не дает, зато на обратном пути ему встречается странный человечек (кажется, он вышел прямо из рассказа Себастьяна “Изнанка Луны”, где помогал незадачливым путешественникам), Человечек достает для В. список постояльцев отеля “Бомон” в Блауберге за июнь 1929 г., и он отмечает четыре женских имени – каждое из них могло принадлежать возлюбленной брата. В. отправляется по адресам.

    Фрау Элен Герштейн, изящная нежная еврейка, живущая в Берлине, никогда не слыхала о Себастьяне Найте. Зато у нее в доме В. знакомится с однокашником Себастьяна (“как бы это сказать… вашего брата в школе не очень-то жаловали…”); однокашник оказывается старшим братом первой любви Себастьяна – Наташи Розановой.

    В доме мадам де Речной в Париже В. застает Пал Палыча Речного и его кузена Черного (удивительный человек, умеющий играть на скрипке стоя на голове, расписываться вверх ногами и т. п.). Оказывается, Нина Речная – первая жена Пал Палыча, с которой он давно разошелся. Судя по всему, это особа эксцентричная, взбалмошная и склонная к авантюрам. Сомневаясь в том, что женщина такого типа могла увлечь Себастьяна, В. направляется в фешенебельный квартал Парижа – там живет еще одна “подозреваемая”, Элен фон Граун. Его встречает мадам Лесерф (“маленькая, хрупкая, бледнолицая дама с гладкими темными волосами”), назвавшаяся подругой фон Граун. Она обещает В. разузнать все что можно. (Для очистки совести В. навещает и некую Лидию Богемскую, оказавшуюся, увы, немолодой, толстой и вульгарной особой.)

    На следующий день мадам Лесерф (возле нее на софе притулился старый черный бульдожик) рассказывает В., как ее подруга очаровала Себастьяна: во-первых, он ей понравился, а кроме того, показалось забавным заставить такого интеллектуала заниматься с ней любовью. Когда он наконец осознал, что не может жить без нее, она поняла, что больше не может выносить его разговоров (“о форме пепельницы” или “о цвете времени”, к примеру), и бросила его. Услышав все это, В. еще больше хочет встретиться с фон Граун, и мадам Лесерф приглашает его на уик-энд к себе в деревню, обещая, что загадочная дама непременно приедет туда.

    В огромном, старом, запущенном доме гостят какие-то люди, сложным образом связанные друг с другом (совсем как в “Призматическом фацете”, где Себастьян пародировал детектив). Размышляя о таинственной незнакомке, В. вдруг чувствует влечение к мадам Лесерф. Будто в ответ она сообщает, как когда-то поцеловала мужчину только за то, что он умел расписываться вверх ногами… В. вспоминает кузена Черного и все понимает! Дабы проверить свою догадку, он тихо по-русски произносит за спиной у мадам Лесерф: “А у нее на шее паук”, – и мнимая француженка, а на самом деле – Нина Речная, тотчас хватается рукой за шею. Безо всяких объяснений В. уезжает.

    В последней книге Себастьяна “Неясный асфодель ” персонажи являются на сцену и исчезают, а главный герой на протяжении всего повествования умирает. Эта тема сходится теперь с темой книги “Подлинная жизнь Себастьяна Найта”, которую на наших глазах почти дописывает В. (не случайно из всех книг брата эта, пожалуй, его любимая). Но вспоминает, как в середине января 1936 г. получил от брата тревожное письмо, написанное, как ни странно, по-русски (Себастьян предпочитал писать письма по-английски, но это письмо он начинал как письмо к Нине). Ночью В. видел на редкость неприятный сон – Себастьян зовет его “последним, настойчивым зовом”, вот только слов не разобрать. Вечером следующего дня пришла телеграмма: “Состояние Себастьяна безнадежно…” С большими передрягами В. добирался до Сен-Дамье. Он сидит в палате спящего брата, слушает его дыхание и понимает, что в эти минуты узнает Себастьяна больше, чем когда-либо. Однако произошла ошибка: В. попал не в ту палату и провел ночь у постели чужого человека. А Себастьян умер за день до его приезда.

    Но “любая душа может стать твоей, если ты уловишь ee извивы и последуешь им”. Загадочные слова в конце романа: “Я – Себастьян Найт или Себастьян Найт – это я, или, может быть, мы оба – кто-то другой, кого ни один из нас не знает”, – можно истолковать как то, что оба брата – это разные ипостаси подлинного автора “Подлинной жизни Себастьяна Найта”, т. е. Владимира Набокова. Или, может быть, лучше оставить их неразгаданными.

    В. А. Шохина

  • “Тартюф” Мольера в кратком содержании

    В доме почтенного Оргона по приглашению хозяина обосновался некий г-н Тартюф. Оргон души в нем не чаял, почитая несравненным образцом праведности и мудрости: речи Тартюфа были исключительно возвышенны, поучения – благодаря которым Оргон усвоил, что мир являет собой большую помойную яму, и теперь и глазом не моргнул бы, схоронив жену, детей и прочих близких – в высшей мере полезны, набожность вызывала восхищение; а как самозабвенно Тартюф блюл нравственность семейства Оргона…

    Из всех домочадцев восхищение Оргона новоявленным праведником разделяла, впрочем, лишь его матушка г-жа Пернель. Эльмира, жена Оргона, ее брат Клеант, дети Оргона Дамис и Мариана и даже слуги видели в Тартюфе того, кем он и был на самом деле – лицемерного святошу, ловко пользующегося заблуждением Оргона в своих немудреных земных интересах: вкусно есть и мягко спать, иметь надежную крышу над головой и еще кой-какие блага.

    Домашним Оргона донельзя опостылели нравоучения Тартюфа, своими заботами о благопристойности он отвадил от дома почти всех друзей. Но стоило только кому-нибудь плохо отозваться об этом ревнителе благочестия, г-жа Пернель устраивала бурные сцены, а Оргон, тот просто оставался глух к любым речам, не проникнутым восхищением перед Тартюфом. Когда Оргон возвратился из недолгой отлучки и потребовал от служанки Дорины отчета о домашних новостях, весть о недомогании супруги оставила его совершенно равнодушным, тогда как рассказ о том, как Тартюфу случилось объесться за ужином, после чего продрыхнуть до полудня, а за завтраком перебрать вина, преисполнила Оргона состраданием к бедняге.

    Дочь Оргона, Мариана, была влюблена в благородного юношу по имени Валер, а ее брат Дамис – в сестру Валера. На брак Марианы и Валера Оргон вроде бы уже дал согласие, но почему-то все откладывал свадьбу. Дамис, обеспокоенный собственной судьбой, – его женитьба на сестре Валера должна была последовать за свадьбой Марианы – попросил Клеанта разузнать у Оргона, в чем причина промедления. На расспросы Оргон отвечал так уклончиво и невразумительно, что Клеант заподозрил, не решил ли тот как-то иначе распорядиться будущим дочери.

    Каким именно видит Оргон будущее Марианы, стало ясно, когда он сообщил дочери, что совершенства Тартюфа нуждаются в вознаграждении, и таким вознаграждением станет его брак с ней, Марианой. Девушка была ошеломлена, но не смела перечить отцу. За нее пришлось вступиться Дорине: служанка пыталась втолковать Оргону, что выдать Мариану за Тартюфа – нищего, низкого душой урода – значило бы стать предметом насмешек всего города, а кроме того – толкнуть дочь на путь греха, ибо сколь бы добродетельна ни была девушка, не наставлять рога такому муженьку, как Тартюф, просто невозможно. Дорина говорила очень горячо и убедительно, но, несмотря на это, Оргон остался непреклонен в решимости породниться с Тартюфом.

    Мариана была готова покориться воле отца – так ей велел дочерний долг. Покорность, диктуемую природной робостью и почтением к отцу, пыталась преобороть в ней Дорина, и ей почти удалось это сделать, развернув перед Марианой яркие картины уготованного им с Тартюфом супружеского счастья.

    Но когда Валер спросил Мариану, собирается ли она подчиниться воле Оргона, девушка ответила, что не знает. В порыве отчаяния Валер посоветовал ей поступать так, как велит отец, тогда как сам он найдет себе невесту, которая не станет изменять данному слову; Мариана отвечала, что будет этому только рада, и в результате влюбленные чуть было не расстались навеки, но тут вовремя подоспела Дорина. Она убедила молодых людей в необходимости бороться за свое счастье. Но только действовать им надо не напрямик, а окольными путями, тянуть время, а там уж что-нибудь непременно устроится, ведь все – и Эльмира, и Клеант, и Дамис – против абсурдного замысла Оргона,

    Дамис, настроенный даже чересчур решительно, собирался как следует приструнить Тартюфа, чтобы тот и думать забыл о женитьбе на Мариане. Дорина пыталась остудить его пыл, внушить, что хитростью можно добиться большего, нежели угрозами, но до конца убедить его в этом ей не удалось.

    Подозревая, что Тартюф неравнодушен к жене Оргона, Дорина попросила Эльмиру поговорить с ним и узнать, что он сам думает о браке с Марианой. Когда Дорина сказала Тартюфу, что госпожа хочет побеседовать с ним с глазу на глаз, святоша оживился. Поначалу, рассыпаясь перед Эльмирой в тяжеловесных комплиментах, он не давал ей и рта раскрыть, когда же та наконец задала вопрос о Мариане, Тартюф стал заверять ее, что сердце его пленено другою. На недоумение Эльмиры – как же так, человек святой жизни и вдруг охвачен плотской страстью? – ее обожатель с горячностью отвечал, что да, он набожен, но в то же время ведь и мужчина, что мол сердце – не кремень… Тут же без обиняков Тартюф предложил Эльмире предаться восторгам любви. В ответ Эльмира поинтересовалась, как, по мнению Тартюфа, поведет себя ее муж, когда услышит о его гнусных домогательствах. Перепуганный кавалер умолял Эльмиру не губить его, и тогда она предложила сделку: Оргон ничего не узнает, Тартюф же, со своей стороны, постарается, чтобы Мариана как можно скорее пошла под венец с Валером.

    Все испортил Дамис. Он подслушал разговор и, возмущенный, бросился к отцу. Но, как и следовало ожидать, Оргон поверил не сыну, а Тартюфу, на сей раз превзошедшему самого себя в лицемерном самоуничижении. В гневе он велел Дамису убираться с глаз долой и объявил, что сегодня же Тартюф возьмет в жены Мариану. В приданое Оргон отдавал будущему зятю все свое состояние.

    Клеант в последний раз попытался по-человечески поговорить с Тартюфом и убедить его примириться с Дамисом, отказаться от неправедно приобретенного имущества и от Марианы – ведь не подобает христианину для собственного обогащения использовать ссору отца с сыном, а тем паче обрекать девушку на пожизненное мучение. Но у Тартюфа, знатного ритора, на все имелось оправдание.

    Мариана умоляла отца не отдавать ее Тартюфу – пусть он забирает приданое, а она уж лучше пойдет в монастырь. Но Оргон, кое-чему научившийся у своего любимца, глазом не моргнув, убеждал бедняжку в душеспасительности жизни с мужем, который вызывает лишь омерзение – как-никак, умерщвление плоти только полезно. Наконец не стерпела Эльмира – коль скоро ее муж не верит словам близких, ему стоит воочию удостовериться в низости Тартюфа. Убежденный, что удостовериться ему предстоит как раз в противном – в высоконравственности праведника, – Оргон согласился залезть под стол и оттуда подслушать беседу, которую будут наедине вести Эльмира и Тартюф.

    Тартюф сразу клюнул на притворные речи Эльмиры о том, что она якобы испытывает к нему сильное чувство, но при этом проявил и известную расчетливость: прежде чем отказаться от женитьбы на Мариане, он хотел получить от ее мачехи, так сказать, осязаемый залог нежных чувств. Что до нарушения заповеди, с которым будет сопряжено вручение этого залога, то, как заверял Эльмиру Тартюф, у него имеются свои способы столковаться с небесами.

    Услышанного Оргоном из-под стола было достаточно, чтобы наконец-то рухнула его слепая вера в святость Тартюфа. Он велел подлецу немедленно убираться прочь, тот пытался было оправдываться, но теперь это было бесполезно. Тогда Тартюф переменил тон и, перед тем как гордо удалиться, пообещал жестоко поквитаться с Оргоном.

    Угроза Тартюфа была небезосновательной: во-первых, Оргон уже успел выправить дарственную на свой дом, который с сегодняшнего дня принадлежал Тартюфу; во-вторых, он доверил подлому злодею ларец с бумагами, изобличавшими его родного брата, по политическим причинам вынужденного покинуть страну.

    Надо было срочно искать какой-то выход. Дамис вызвался поколотить Тартюфа и отбить у него желание вредить, но Клеант остановил юношу – умом, утверждал он, можно добиться большего, чем кулаками. Домашние Оргона так еще ничего не придумали, когда на пороге дома объявился судебный пристав г-н Лояль. Он принес предписание к завтрашнему утру освободить дом г-на Тартюфа. Тут руки зачесались уже не только у Дамиса, но и у Дорины и даже самого Оргона.

    Как выяснилось, Тартюф не преминул использовать и вторую имевшуюся у него возможность испортить жизнь своему недавнему благодетелю: Валер принес известие о том, что негодяй передал королю ларец с бумагами, и теперь Оргону грозит арест за пособничество мятежнику-брату. Оргон решил бежать пока не поздно, но стражники опередили его: вошедший офицер объявил, что он арестован.

    Вместе с королевским офицером в дом Оргона пришел и Тартюф. Домашние, в том числе и наконец прозревшая г-жа Пернель, принялись дружно стыдить лицемерного злодея, перечисляя все его грехи. Тому это скоро надоело, и он обратился к офицеру с просьбой оградить его персону от гнусных нападок, но в ответ, к великому своему – и всеобщему – изумлению, услышал, что арестован.

    Как объяснил офицер, на самом деле он явился не за Оргоном, а для того, чтобы увидеть, как Тартюф доходит до конца в своем бесстыдстве. Мудрый король, враг лжи и оплот справедливости, с самого начала возымел подозрения относительно личности доносчика и оказался как всегда прав – под именем Тартюфа скрывался негодяй и мошенник, на чьем счету великое множество темных дел. Своею властью государь расторг дарственную на дом и простил Оргона за косвенное пособничество мятежному брату.

    Тартюф был с позором препровожден в тюрьму, Оргону же ничего не оставалось, кроме как вознести хвалу мудрости и великодушию монарха, а затем благословить союз Валера и Марианы.

  • Прелестные картинки

    ФРАНЦУЗСКАЯ ЛИТЕРАТУРА

    Симона де Бовуар (Simone de Beauvoir)

    Прелестные картинки

    (Les Belles Images)

    Роман (1966)

    У Лоранс, красивой молодой женщины, на первый взгляд есть все, что нужно для счастья: любящий муж, две дочки, интересная работа, достаток, родители, друзья. Но Лоране, отчужденно глядя на все это благополучие, не чувствует себя счастливой. Она замечает пустоту, никчемность светских бесед обо всем и ни о чем, видит всю фальшь окружающих ее людей. На вечеринке у матери и ее любовника ей кажется, будто она все это уже видела и слышала. Доминика, ее мать, слывет образцом хорошего тона, она оставила отца, так и не сумевшего (вернее, не пожелавшего) сделать карьеру, ради богатого и удачливого Жильбера Дюфрена, и все восхищаются, какая они дружная и красивая пара – прелестная картинка. Доминика и Лоране воспитывала как “прелестную картинку”: безупречная девочка, идеальный подросток, совершенная молодая девушка. Лоране заученно улыбается, прекрасно держится на людях. Пять лет назад у нее уже была депрессия, и ей объяснили, что многие молодые женщины проходят через это. Сейчас ее снова охватывает беспричинная тоска. Старшая дочь Лоранс десятилетняя Катрин плачет по вечерам, ее волнуют “недетские” вопросы: почему не все люди счастливы, что сделать, чтобы помочь голодным детям. Лоране беспокоится за дочь: как ответить на тревожащие ее вопросы, не ранив душу впечатлительной девочки? И откуда у ребенка такие проблемы? Лоране тоже задумывалась о серьезных вещах, когда была ребенком, но тогда было другое время: когда ей было столько лет, сколько Катрин, шел 1945 год. Лоране работает в рекламном агентстве, реклама – те же прелестные картинки, она успешно изобретает приманки для доверчивых людей. Ее любовник Люсьен устраивает ей сцены ревности, но связь с ним уже тяготит Лоране: от былых порывов страсти не осталось и следа, в сущности, он ничем не лучше ее мужа Жан-Шарля, но с Жан-Шарлемее связывает дом, дети… Она еще время от времени встречается с Люсьеном, но, поскольку большого желания видеться с ним у нее нет, ей становится все труднее выкраивать время для свиданий. Ей гораздо приятнее общаться с отцом: он умеет любить по-настоящему, ценить по-настоящему, он не способен на компромиссы, равнодушен к деньгам. Она советуется с ним насчет Катрин. Отец советует ей познакомиться с новой подружкой Катрин, присмотреться к ней. Жан-Шарль старается убаюкать дочь сладкими сказками о будущем счастье всех людей на планете, всячески оградить ее от действительности. Лоране никак не может решить, как примирить Катрин с действительностью, и смутно чувствует, что ложь – не лучшее средство для этого.

    Любовник матери Жильбер неожиданно просит Лоране о встрече. Она обеспокоена, предполагая, что это неспроста. И действительно, Жильбер прямо заявляет ей, что влюблен в молодую девушку и намерен расстаться с Доминикой. Жена согласилась наконец дать ему развод, и он хочет жениться на своей возлюбленной. Жильбер просит Лоранс не оставлять мать: завтра он скажет ей о разрыве, нужно, чтобы кто-нибудь из близких был с ней рядом в трудную минуту. Жильбер не чувствует никакой вины перед женщиной, с которой прожил семь лет. Он считает, что женщина, которой пятьдесят один год, старше мужчины, которому пятьдесят шесть, и уверен, что девятнадцатилетняя Патриция искренне любит его. Лоране надеется, что Доминику выручит гордость. Ей предстоит сыграть трудную, но красивую роль женщины, которая приемлет разрыв с элегантностью. Когда на следующий день Лоранс приходит к матери, она делает вид, будто ничего не знает. Доминика не может смириться с разрывом, она во что бы то ни стало хочет вернуть Жильбера. Он не сказал ей, кто его возлюбленная, и Доминика теряется в догадках. Лорансне выдает Жильбера, чтобы не расстраивать мать еще больше. Когда она возвращается домой, Катрин представляет ей свою новую подружку. Брижитт чуть старше Катрин, ее мать умерла, вид у девочки довольно заброшенный, подол юбки подколот булавкой. Брижитт кажется гораздо взрослее инфантильной Катрин. Лоранс вспоминает, как когда-то Доминик, оберегая ее от нежелательных контактов, не давала ей ни с кем подружиться, и она так и осталась без подруг. Брижитг – славная девочка, но хорошо ли она влияет на Катрин, спрашивает себя Лоранс. Лоранс просит девочку поменьше разговаривать с Катрин о грустных вещах.

    Лоранс с Жан-Шарлем едут на выходной в деревенский дом Доминик. Среди гостей Жильбер. Доминик говорит всем, что они с Жильбером собираются на Рождество в Ливан. Он давно обещал ей эту поездку, и она надеется, что, если она всем об этом расскажет, он постесняется отказаться от нее. Жильбер молчит. Лоранс советует ему отказаться от поездки, ничего не говоря о Патриции – Доминик обидится и порвет с ним сама. Когда Лоранс и Жан-Шарль возвращаются в Париж, на дорогу неожиданно выезжает велосипедист. Лоранс, которая ведет машину, резко сворачивает, и машина опрокидывается в кювет. Ни Лоранс, ни Жан-Шарль не пострадали, но машина разбита вдребезги. Лоранс рада, что не раздавила велосипедиста. Жан-Шарль огорчается: машина дорогая, а страховка не предусматривает возмещение ущерба в подобных случаях.

    Доминика узнает, что Жильбер собирается жениться на Патриции, дочери своей бывшей любовницы. Жильбер очень богат, и разрыв с ним означает для Доминики и отказ от роскоши. Она не в силах это пережить и, как ни пытается Лоранс отговорить ее, пишет Патриции письмо, где рассказывает ей всю правду о Жильбере. Она надеется, что девушка ничего не расскажет Жильберу, но порвет с ним. Она ошибается: Патриция показывает письмо Жильберу, и тот дает Доминике пощечину. В разговоре с Лоранс Доминика поливает Патрицию площадной бранью.

    Лоранс обсуждает с Жан-Шарлем поведение Катрин. Она стала хуже учиться, дерзит родителям. Жан-Шарль недоволен ее дружбой с Брижитт: Брижитт старше, да к тому же еврейка. В ответ на недоуменный вопрос Лоранс он говорит, что имел в виду только то, что еврейские дети отличаются преждевременным развитием и чрезмерной эмоциональностью. Жан-Шарль предлагает показать Катрин психологу. Лоранс не хочет вмешиваться во внутреннюю жизнь дочери, не хочет, чтобы Катрин выросла такой же равнодушной к чужим несчастьям, как Жан-Шарль, но все же дает согласие. Новый год вся семья встречает у Марты – сестры Лоранс. Марта верит в Бога и всеми силами пытается навязать свои убеждения близким. Она осуждает Лоранс за то, что та не водит Катрин в церковь: вера вернула бы девочке душевное равновесие. Обычно Доминик проводила этот день с Жильбером, но сейчас дочери пригласили и ее. Доминик дружелюбно беседует со своим бывшим мужем, отцом Лоранс и Марты. Отец приглашает Лоранс съездить вместе в Грецию. Там Лоранс в какой-то момент понимает, что отец ничем не лучше других, что он такой же равнодушный, как другие, что его любовь к прошлому – такое же бегство от жизни, как рассуждения Жан-Шарля о будущем. Лоранс заболевает.

    По возвращении в Париж она чувствует, что ее дом ей не ближе, чем камни Акрополя. Все кругом чужое, никто ей не близок, кроме Катрин. Брижитт приглашает Катрин провести вместе пасхальные каникулы в их деревенском доме. Лоранс хочет отпустить дочь, но Жан-Шарль возражает. Он предлагает, чтобы не расстраивать Катрин, поехать всем вместе в Рим, а потом увлечь Катрин верховой ездой – тогда у нее не останется времени встречаться с Брижитт. Психолог считает, что впечатлительную Катрин лучше оберегать от потрясений. Отец Лоранс тоже советует прислушаться к мнению психолога, Катрин расстроена, но готова подчиниться. Лоранс переживает, все уговаривают ее не делать из такой мелочи трагедию. Доминика сообщает, что они с отцом Лоранс решили жить вместе. Она считает, что супруги, вновь обретшие друг друга после долгих лет раздельной жизни, чтобы вместе встретить надвигающуюся старость, должны выглядеть достойно. Лоранс окончательно понимает, что разочаровалась в отце. Болезнь ее, которая проявляется в первую очередь в тошноте, – отчаяние. Ее тошнит от собственной жизни, от себя самой. Она не знает, есть ли прок кроту открывать глаза – ведь кругом все равно мрак. Но она не хочет, чтобы Катрин стала такой, какой все окружающие пытаются ее сделать, она не хочет, чтобы Катрин стала похожа на нее, чтобы она не умела ни любить, ни плакать. Лоранс отпускает Катрин на каникулы к Брижитт.

    О. Э. Гринберг

  • День Зверя

    Виктор Александрович Соснора

    День Зверя

    Роман (1980, опубл. 1994)

    “Яуреи уехали в Израиль. Олени убежали в Финляндию. Рыба ушла в Японию. В Столице остались

    Инстанты и диссиденты. Они – боролись”.

    Так рассказывает о своем времени поэт, живущий в Ленинграде, который он называет Столицей. Впрочем, он все называет по-своему, переиначивая привычные слова, не ведая границ ни географических, ни хронологических. Утром он выходит из своей мансарды в Доме Балета по улице Зайчика Розы (т. е. Зодчего Росси) на Невский, нет – на Несский проспект. В одиннадцать часов там всплывает семиглавое чудовище Несси: “инстанты и диссиденты стоят на коленках и, кланяясь Несси, пьют: инстанты из чаши чести, запивая соусом совести, а у диссидента – стакан сатанинства, пьет, закусывая, жуя манжет. Пьют бормотуху… Там и сям раздаются Идеи!”

    Себя самого поэт представляет так: “Я не ел 666 дней: я – пил. Я: Иван Павлович Басманов, мне 437 лет”. Басманов – первый советник и клеврет Лжедмитрия, сохранивший ему верность до последней минуты, убитый с мечом в руке. Еще поэт называет себя Геометром, а молодых поэтесс, которые у него учатся, – геометристками. Они часто посещают его мансарду, по утрам он провожает очередную девицу и выпивает яйцо, которое лежит у него в холодильнике, всегда одно.

    Поэту доступны чудеса. Вот он, “шагая шагами” по городу, доходит до моря им. св. Бельта (т. е. Балтийского моря) и, подобно Христу, идет по волнам. Но его окружают патрульными катерами и вынуждают выйти на берег. “Инстантам” не нужно чуда, они желают, чтобы поэт, как другие, рисовал их портреты, ведь на это они не жалеют “брюалей” (т. е. рублей). Они также лицемерно призывают поэта “исцелять” сограждан. Едва сдерживается поэт, чтобы не ахнуть “инстантов” “млатом-булатом – по башке”. Но все же он исцеляет жуткого глухонемого пьяницу Зубикомлязгика, тот обретает слух и речь. Чем исцеляет? Своим собственным страшным видом, поскольку, как и многие вокруг, поэт пребывает в состоянии похмелья и выглядит еще ужаснее других.

    “Сложен слог мой”, – признается поэт и рассказывает читателям собственную “классическую новеллу” “Остров Патмос”. На берегу моря, в палатках, обитает научная экспедиция из трех человек: Юля – специалист по дельфинам, Юлий – “отрок с теодолитом и альпенштоком, диссертант песчинок” и сам автор, он чертит “прутиком на песке, архимедствуя”. Юля и Юлий любят друг друга. Юля занимается экспериментами для вооруженных сил, цель – сделать из дельфинов камикадзе. Дельфины умирают один за другим, и автору кажется, что все они совершают самоубийство. У Юлия есть собака Кристя, по требованию Юли он ее убивает, вызывая негодование автора. Ссора приводит к странной и жестокой дуэли: автор и Юлий по очереди прыгают с катера на железный кол. Один из них неизбежно погибнет, “второго полюбит Юля”. Погибает Юлий. Юля дарит благосклонность победителю и отправляется в Столицу защищать диссертацию о дельфинах.

    Басманов одинок: “К человеческой касте существ я не имею чести себя причислить. Я не человек, а кто я – не знаю”. Поэта душат слезы, но плач его слышен лишь секретным службам, от имени которых его навещает начальник жандармов майор Милюта Скорлупко. На следующий день Басманова приглашает в гости высокопоставленная дама Титана Себастьяновна Суздальцева, как выясняется – полковник тайной канцелярии. Из дома “инстантов” Иван Павлович выходит через окно, к которому подают персональный “боинг”.

    По утрам поэт выходит из дома и посещает “Мороженицу”, где “красномясая” Катя торгует алкогольными напитками, где пьют даже одеколон “Красная Москва”. “Царюют в Столице лавочники-красномясы. Вся власть у них”. Поэт воздвигает Кате памятник “на Несском проспекте, между Эллипсеевским Гастрономом, Публичной Белибердекой, Дворцом Юниоров им. св. Джоуля-Ленца и Театром им. св. Йюшкина”. Да, это тот самый памятник Екатерине II. Здесь поэт ежедневно наблюдает жизнь и нравы не меняющихся на протяжении столетий “кровинцев”: такое имя дал он своим соотечественникам, поскольку они “быстры на пролитие крови” и поклоняются Зверю.

    Поэту вспоминаются разные истории. Вот “сентиментальная новелла” об “инстанте-идологе”, достигшем высоких чинов и жившем со своей молодой женой “от съезда к съезду”. Жена изменяет ему с породистым псом, которого ревнивый супруг вероломно убивает. Вот история поэта X., “самородка”, задушенного его женой Аленой Кулыбиной, тоже поэтессой. А вот история отважного героя М. Н. Водопьянова, пилота-космонавта. После вынужденной посадки в апельсиновой роще он десять дней питался только апельсинами и теперь страдает странным нервным заболеванием: он мстит апельсинам, покупает, сдирает с них “шкуру живьем” и складывает в шкаф.

    Постепенно мы узнаем и о судьбе самого поэта. О его жене Майе – капризной, непредсказуемой, таинственно-женственной. О неверном друге химике Федоре, пытавшемся соблазнить Майю. О похотливом “эстете” Жене Жасьминском. О Льве Толстом – так назван отец Майи: этот “солдат Всех Войн, инстант Тайной Канцелярии” на старости лет сделался исключительным моралистом. Вконец запутавшись в жизни, Майя кончает с собой. “Мы убили Майю… Все мы убийцы”, – говорит себе поэт, переживая гибель любимой женщины как собственную смерть. “Три дня я был мертв и вот воскрес”. Воскрес, ибо в жизни поэта есть еще одно, особое измерение. В нем он абсолютно свободен и независим, ведет непрерывный диалог с Хлебниковым, Цветаевой, индийским математиком Раманужаном, танцовщиком Вацлавом Нижинским, жившим прежде в том же Доме Балета, где живет теперь поэт. “Завтра Вацлаву Нижинскому исполнится 30 лет и он сойдет с ума”. Но за миг до безумия он (а вместе с ним и поэт) успевает сказать: “Я хочу любить, любить. Я любовь, а не зверство. Я не кровожадное животное. Я есть человек. Я есть человек”.

    Вл. И. Новиков

  • Сказание о Сиавуше

    ПЕРСИДСКО-ТАДЖИКСКАЯ ЛИТЕРАТУРА

    Абулькасим Фирдоуси ок. 940 – 1020 или 1030

    Сказание о Сиавуше – Из поэтической эпопеи “Шахнаме” (1-я ред. – 994, 2-я ред. – 1010)

    Рассказывают, что однажды утренней порой доблестный Тус и прославленный в боях Гив в сопровождении сотни воинов с борзыми и соколами поскакали к равнине Дагуй потешить себя охотой. Настреляв дичи в степи, они отправились в лесок. Вдали показалась девушка. Охотники поспешили к ней. Перед ними предстала стройная как кипарис невиданная красавица. На вопрос Туса, кто она такая, девушка призналась, что ушла из дома из-за отца, который в нетрезвом состоянии грозился убить ее. В разговоре с ней выяснилось, что она из рода шаха Феридуна. С дорогим венцом на голове, верхом на коне покинула она дом. Но конь пал в пути, обессилев, а ее саму оглушили и ограбили разбойники.

    Обоим молодцам девица пришлась по сердцу, и между ними разгорелся яростный спор, кому она достанется. Решили вынести его на суд владыки Ирана Кей Кавуса, а тот заявил, что такая красавица достойна только властелина. Девицу посадили на трон и увенчали короной. Когда пришел срок, молодая царица родила сына необыкновенной красоты. Нарекли его Сиавушем.

    Младенец рос среди дворцовой роскоши. Однажды пришел из Забула могучий Ростем. Заметив при дворе резвого царевича, попросил он шаха доверить ему воспитание львенка. Шах не видел причины для отказа. Ростем увез Сиавуша в Забул, где под надзором прославленного витязя он был приобщен к дворцовой жизни, получил необходимое для той поры воспитание, превзошел всех своих сверстников в ратном деле.

    Пришло время воспитаннику Ростема вернуться к родному очагу. Гонцы принесли Кей Кавусу, отцу царевича, радостную весть. Шах приказал своим военачальникам Тусу и Гиву поскакать навстречу наследнику. Повелитель Ирана гордился своим сыном и молился о нем небесам. Был устроен пышный пир по случаю возвращения царевича.

    Неожиданно к Сиавушу подкралась беда: умерла любимая мать. Прошло немного времени, как другая жена отца, Судабе, влюбилась с первого взгляда в молодого красавца. Начались бесконечные преследования. Судабе неоднократно заманивала юношу в свой дворец, но тщетно. Судабе решилась на весьма рискованный шаг – пожаловалась мужу на якобы бессердечность и невнимание своего пасынка, который игнорирует не только ее, но и своих сестер и, несмотря на неоднократные приглашения, ни разу не удостоил их своим посещением. Кей Кавус, ничего не подозревая, посоветовал сыну быть внимательным к мачехе и ее дочерям, Сиавуш, опасаясь стать жертвой интриг Судабе, попросил отца позволить ему искать общества прославленных воинов. Отец настаивал на своем и второй раз велел Сиавушу навестить сестер. Старый слуга Хирбед повел Сиавуша к женским покоям. В чертоге молодой царевич увидел небывалую роскошь: путь был устлан китайской золотой парчой, трон из чистого золота был украшен драгоценными камнями. На троне, блистая неземной красотой, восседала Судабе. Царица сошла с трона, отвесила низкий поклон и обняла Сиавуша. Тот был смущен. Горячие объятия мачехи показались ему неприличными. Он подошел к своим сестрам и провел с ними немалое время.

    Судабе казалось, что она уже близка к цели, и при встрече с мужем расхвалила Сиавуша. Шах предложил подобрать сыну невесту и устроить свадьбу. Судабе решила выдать за царевича одну из своих дочерей. Она во второй раз пригласила в свои покои Сиавуша. Как и при первой встрече, она глубоким поклоном встретила его, усадила на трон и как бы невзначай показала на девиц, сидевших недалеко, и спросила, какая из них больше нравится ему, кого он изберет себе в жены. Сиавуша не прельщала такая затея. Он промолчал. Это подбодрило его собеседницу. Она, не смущаясь, раскрыла свой тайный замысел, говоря: “Да, рядом с солнцем луна не привлекает; пользуйся моей благосклонностью, лови счастье. Возлелей меня до скончания лет, я любви своей не таю, отныне душой и телом я – твоя!” Позабыв о стыде, она крепко обняла царевича и стада страстно целовать его.

    Сиавуш побоялся оскорбить ее резкостью и смущенно сказал, что готов стать ее зятем, а столь прекрасной, как она, достоин лишь повелитель, и, добавив: “Тебя я готов почитать, словно милую мать”, покинул гарем шаха.

    Прошло некоторое время, Судабе вновь повелела призвать к ней Сиавуша и стала опять говорить о своей страсти, о том, как она томится и изнывает от любви к нему. Почувствовав безразличие к себе со стороны Сиавуша, царица перешла к угрозам, заявив: “Если не покоришься, не захочешь меня оживить юной любовью, я тебе отомщу, лишу тебя трона”. Такая дерзость вывела из себя юношу. Он в сердцах ответил: “Тому не бывать. Мне честь дорога, не стану я обманывать отца” – и вознамерился было уйти, но царица вмиг исцарапала себе ланиты, разорвала на себе одежды и стала взывать о помощи. Услышав крик супруги, шах поспешил в гарем. Полуголая царица, смотря в гневные глаза мужа-венценосца, закричала неистово: “Сын твой, озверев от страсти, разорвал на мне одежду, шепча, что он полон любовного огня”.

    Выслушав жену, шах проявил благоразумие. Он решил спокойно разобраться в случившемся и расспросил Сиавуша. Тот рассказал ему, как все было на самом деле. Шах взял Сиавуша за руки, притянул к себе и обнюхал кудри и одежды сына, а затем, повторив то же самое с Судабе, понял, что нет и следа преступных объятий, о которых говорила царица. Она возводила хулу на безвинного Сиавуша. Однако наказать жену шах побоялся, опасаясь войны сее родней.

    Не сумев обмануть мужа, Судабе вновь начала плести хитрые козни. Она призвала колдунью, носившую в себе ребенка, дала ей снадобье, чтобы у той случился выкидыш, а плод собралась выдать за свой, обвинив Сиавуша в убийстве ее ребенка. Колдунья согласилась и, выпив зелье, родила мертвых близнецов, которых царица велела положить в золотую лохань, а сама издала пронзительный крик. Властелин, узнав о постигшей царицу беде, разъярился, но гнева своего не выдал ничем. Наутро он пришел в покои жены и увидел встревоженных слуг и мертворожденных детей. Судабе лила слезы, говоря: “Я ведь говорила тебе о делах злодея”.

    В душу шаха закрались сомнения. Он обратился к звездочетам с просьбой справедливо рассудить обвинения царицы. Звездочеты трудились неделю, а затем сказали, что не он и царица родители этих детей. Царица вновь стала лить слезы и просить у шаха правосудия. Тогда владыка отдал приказ найти настоящую мать этих детей. Стража вскоре напала на след колдуньи и привела ее к шаху, угрожая петлей и мечом. Та же твердила им в ответ: “Вины за собой не ведаю, нет!” Звездочеты снова подтвердили свое решение. Судабе же сказала, что говорить правду им запретил Сиавуш. Чтобы отогнать от себя подозрения, царевич решается пройти испытание огнем, как велел великий Заратуштра. Развели огромный костер. Пламя бушевало под вопли собравшихся людей. Всем было жаль цветущего юношу.

    Появился Сиавуш и сказал: “Да будет небесный свершен приговор! Коль прав я, спасатель меня спасет”. Вот вороной конь понес Сиавуша сквозь огонь. Не видно стало ни всадника, ни скакуна. Все замерли и через мгновение радостно грянули: “Прошел сквозь огонь молодой властелин”. Справедливость была восстановлена. Шах решил казнить лгунью, но Сиавуш уговорил его помиловать супругу и не терзать себя. Кей Кавус еще сильнее привязался к сыну.

    Тем временем шах Афрасьяб готовился к новым битвам с Ираном. Сиавуш попросил отца разрешить ему возглавить войско, сказав, что ему по плечу сокрушить Афрасьяба и повергнуть в прах вражьи головы. Шах согласился и послал гонца за Ростемом, попросив его быть защитой Сиавушу в предстоящей войне.

    Под гром литавр Тус выстроил рать перед дворцом. Шах вручил Сиавушу ключи от сокровищ дворца и воинского снаряжения и поставил под его начало рать из двенадцати тысяч бойцов. После этого шах произнес перед войском напутственную речь.

    Вскоре Сиавуш занял Балх и послал эту радостную весть отцу.

    Афрасьябу приснился страшный сон, будто вихрь налетел на его войско, опрокинул его царственный стяг и сорвал покров с шатров.

    Смерть косила воинов, кровавой горой громоздились тела. Налетели сто тысяч воинов в броне и их предводитель как вихрь на коне, Афрасьяба связали, помчали быстрее огня и бросили к ногам Кей Кавуса. Тот в ярости вонзил кинжал в грудь Афрасьяба, и тут его пробудил собственный крик.

    Мобед разгадал его сон: “Могучий владыка, готовься увидеть наяву грозную рать иранцев. Твоя держава будет погублена, родная страна затоплена кровью. Сиавуш изгонит тебя прочь, а если ты победишь Сиавуша, то иранцы, мстя за него, сожгут страну”.

    Желая предотвратить войну, Афрасьяб отправляет с Гарсивазом караван с богатыми дарами, табун коней и множество рабов, Когда Гарсиваз вошел во дворец, царевич проявил к нему учтивость и усадил у трона, Гарсиваз изложил просьбу своего повелителя о прекращении войны.

    Юный полководец Сиавуш, посоветовавшись с Ростемом, решил принять предложенный мир. Гонец сообщил об этом Афрасьябу и добавил, что Сиавуш требует при этом сотню заложников. Условие было принято, и Ростем отправился к Кей Кавусу с вестью о заключении мира.

    Однако послание Сиавуша ужалило шаха. Его совсем не обрадовало решение Сиавуша, и он велел передать войско под командование Туса, а самому Сиавушу немедленно возвращаться домой, назвав его при этом “недостойным звания воина”. Это оскорбило мудрейшего полководца Ростема, который в присутствии шаха вспыхнул гневом и покинул двор.

    Сиавуш излил свое горе двум близким ему богатырям – Зенгу и Бахраму – и признался, что ввязался в войну из-за интриг мачехи, однако сумел вернуть стране две богатейшие области – Согд и Балх, а вместо благодарности подвергся унижению. Сиавуш в гневе возвратил Афрасьябу всех заложников и дары, которые туранцы прислали ему в день победы, войско вверил Бахраму, а сам решил не возвращаться в отчий дом. Вскоре его посланник Зенге прибыл в Туран к Афрасьябу, который оказал ему пышный прием. Узнав о решении Сиавуша, Афрасьяб был потрясен. Он посоветовался с мудрецом Пираном, который очень лестно отозвался об иранском царевиче и предложил повелителю Турана принять Сиавуша как родного сына, окружить его почетом и дать ему в жены свою дочь, исполнив положенный обряд.

    Афрасьяб рассудил так: приход к нему Сиавуша – конец войнам; Кей Кавус одряхлел, конец его скор, два престола объединятся, и он станет владыкой огромной страны. Воля повелителя Турана была исполнена немедленно. К Сиавушу был срочно отправлен гонец с дружественным предложением от имени Афрасьяба. Царевич прибыл в стан владыки Турана с тремя сотнями бойцов и частью казны. Кей Кавус был сражен этим известием.

    Мудрый Пиран встретил Сиавуша на границе с большим почетом, нарек его своим сыном, и они отправились в столицу Турана. Такой же сердечный прием оказал иранскому царевичу и сам властитель Турана – Афрасьяб. Он, встретив гостя с распростертыми объятиями и горячими поцелуями, был восхищен и покорен Сиавушем и обещал, что отныне Туран преданно будет служить ему.

    Сиавуша ввели во дворец, усадили на блестящий трон, устроили в его честь грандиозный пир, а наутро, лишь только он проснулся, преподнесли ему богатые дары Афрасьяба. Чтобы дорогой гость не скучал, придворные устраивали в его честь всевозможные игры и забавы. По приказу правителя для игры отобрали семь наиболее искусных богатырей-всадников, но гость легко их победил. Пальма первенства досталась ему и в стрельбе из лука, и на охоте, куда все отправились во главе с самим Афрасьябом.

    Старец Пиран позаботился о семейном благополучии Сиавуша и предложил ему породниться с какой-нибудь из самых знатных семей страны. Царевич, исполненный любви, заявил в ответ: “Хочу породниться с твоей семьей”. Была сыграна пышная свадьба. Дочь Пирана Джерир стала первой супругой витязя. Близ милой жены Сиавуш на время забыл о своем суровом отце Кей Кавусе.

    Прошло еще немного времени, и однажды прозорливый Пиран сказал Сиавушу: “Хотя дочь моя стала твоей женой, но ты рожден для другой доли. Тебе подобает породниться с самим владыкой. Его дочь Ференгиз – алмаз, взлелеянный отцом”. Сиавуш покорился, говоря: “Если таково повеление творца, то не стоит противиться его воле”. Пиран выступил в качестве посредника. Он изложил желание царевича украсить свой дворец и назвать супругой несравненную дочь владыки ференгиз.

    Шах задумался. Ему показалось, что Пиран слишком усердствовал, пестуя львенка. К тому же он помнил предсказание жрецов, которые поведали ему, что немало страданий и бед принесет ему внук. Пирану удалось успокоить владыку и получить согласие на женитьбу Сиавуша на его дочери.

    Ференгиз нарядили, украсили ее кудри цветами и привели во дворец Сиавуша. Семь дней длилось веселье и звучали музыка и песни. Еще через семь дней Афрасьяб одарил своего зятя драгоценностями и отдал в придачу землю до Чин-моря, на которой были возведены богатые города. Шах повелел также передать ему престол и золотой венец.

    По истечении года Афрасьяб предложил Сиавушу объехать свой край до Чина и выбрать себе столицу, где бы он мог поселиться. Сиавуш открыл для себя райский уголок: зеленые равнины, леса, полные дичи. Здесь, в центре славного города, он решил воздвигнуть первый дворец.

    Однажды, объезжая округу, Сиавуш обратился к звездочету: “Скажи, буду ли я счастлив в этом блистательном городе или меня сразит горе?” Глава звездочетов промолвил в ответ: “В этом городе нет тебе благодати”.

    Пирану принесли приказ владыки Турана, в котором он велел собрать дань со всех подвластных ему земель. Пиран, простившись с Сиавушем, отправился выполнять высокое повеление.

    Между тем распространилась молва о прекрасном городе – жемчужине страны, который был назван Сиавушкерт. Вернувшись из похода, Пиран посетил этот город. Он пришел в восхищение, дивясь его красотой, и, воздавая хвалу Сиавушу, вручил Ференгиз венец и ожерелье, ослепляющие взор. Затем он отправился в Хотен, чтобы увидеть шаха. Доложив ему о своей миссии, он между прочим рассказал и о величии и красоте города, который построил Сиавуш.

    Спустя некоторое время Афрасьяб послал своего брата Гарсиваза посмотреть строительство и поздравить Сиавуша с его удачей. Сиавуш вышел навстречу со своей дружиной, обнял именитого богатыря и спросил о здоровье шаха.

    Наутро гонец сообщил радостную весть: у Сиавуша родился сын. Его нарекли Фаридом. Пиран ликовал, но Гарсиваз подумал: “Дай срок – и Сиавуш вознесется над страной. Ведь он владеет почти всем: и ратью, и троном, и шахской казной”. Гарсиваз был сильно встревожен. Вернувшись в столицу, он доложил шаху о том, как вознесся Сиавуш, как к нему идут посланцы Ирана, Чина и Рума, и предупредил брата о возможной для него опасности. Шах заколебался; верить ли всему этому? – и повелел Гарсивазу снова отправиться к Сиавушу и передать ему, чтобы он немедленно прибыл ко двору.

    Сиавуш был рад встретиться с владыкой, но Гарсиваз оговорил Афрасьяба и представил дело так, что в результате происков злого духа тот стал враждебен к герою и пылает к нему лютой ненавистью. Сиавуш, помня добро владыки, все же был намерен поехать к нему, но Гарсиваз приводил все новые и новые доводы. Наконец, призвав писца, он написал письмо Афрасьябу, в котором воздал ему хвалу и сообщил, что Ференгиз отягчена бременем и Сиавуш прикован к ее изголовью.

    Брат шаха торопился к Афрасьябу, чтобы сообщить очередную ложь о том, что Сиавуш якобы не принял письмо, не вышел навстречу Гарсивазу и вообще настроен враждебно по отношению к Турану и ждет иранских посланцев. Афрасьяб, поверив козням своего брата, вознамерился повести войска и покончить с предполагаемой смутой.

    Тем временем, опасаясь за свою жизнь, Сиавуш решает пойти с дружиной в Иран, но в пути его настигает владыка Турана. Почувствовав беду, дружина Сиавуша готова была сразиться, но полководец сказал, что он не станет пятнать свой род войной. Гарсиваз же все настойчивей торопил Афрасьяба начать сражение. Афрасьяб отдал приказ уничтожить войско Сиавуша.

    Верный своей клятве, Сиавуш не коснулся ни меча, ни копья. Тысячи иранских бойцов погибли. Тут воин Афрасьяба Гаруй бросил аркан и стянул шею Сиавуша петлей.

    Услышав черную весть, супруга Сиавуша Ференгиз бросилась к ногам отца, умоляя о пощаде.

    Но шах не внялее мольбам и прогнал прочь, приказав запереть ее в темницу. Убийца Гаруй схватил Сиавуша, поволок его по земле, а затем ударом кинжала поверг его в прах. Гарсиваз приказал извлечь из темницы дочь шаха и забить ее батогами.

    Так свершилось злодейство. И в знак этого поднялся над землей вихрь и затмил собой небеса.

    Х. Г. Кероглы

  • Краткое содержание Вольфганг Амадей Моцарт. Волшебная флейта

    ВОЛШЕБНАЯ ФЛЕЙТА

    Опера в двух актах1

    Либретто Э. Шиканедера

    Действующие лица:

    Зарастро

    Тамино, принц

    Царица ночи

    Панина, ее дочь

    Папагено, птицелов

    Папагена, его возлюбленная

    Моностатос, мавр

    Два жреца

    Три дамы, феи Царицы ночи

    Три волшебных мальчика

    Два воина в латах

    Оратор

    Бас

    Тенор

    Сопрано

    Сопрано

    Баритон

    Сопрано

    Тенор

    Тенор и бас

    Сопрано и меццо сопрано

    Сопрано и меццо сопрано

    Тенор и бас

    Бас

    Жрецы, рабы, свита и проч.

    СЮЖЕТ

    В пустынной гористой местности чудовищная змея преследует принца Тамино. В последний раз воззвав о помощи, он падает без чувств. В этот миг из-за скалы выступают три дамы в черных одеяниях и рассекают змею на три части. Красота принца поражает их. Каждая мечтает о его любви, и никто не хочет идти к Царице ночи, чтобы сообщить о случившемся. После долгого спора они решают идти вместе. Тамино приходит в себя и слышит звуки дудочки. Его взору предстает странное существо, человек в птичьем оперении, птицелов Папагено. Принц горячо благодарит его, считая своим спасителем. Папагено важно принимает благодарность. Возвратившись, три дамы наказывают его за хвастовство: замыкают рот громадным замком. Они объясняют принцу, что он во владениях царицы ночи, которая в знак благоволения прислала ему портрет своей дочери, Памины, похищенной злым волшебником; если при первом взгляде на портрет Тамино почувствует любовь, его ждут почет и счастье. Покоренный красотой Памины, принц готов любой ценой освободить девушку. Царица ночи дарит ему волшебную флейту – она поможет преодолеть все препятствия, а в спутники дает Папагено, который получает в подарок колокольчики, заставляющие плясать каждого, кто их услышит. В сопровождении трех волшебных мальчиков принц отправляется в путь.

    Во дворце Зарастро волнение: мавр Моностатос, приставленный стеречь Памину, так усердно домогался ее любви, что бедняжка сбежала. Однако скоро она была настигнута, и вот уже мавр грубо тащит прекрасную пленницу, собираясь заковать ее в цепи. Неожиданно появляется Папагено. Он и Моностатос, ошеломленные, напуганные внешностью друг друга, бросаются опрометью в разные стороны. Любопытство, однако, оказывается сильнее страха, и птицелов возвращается к Памине. Он рассказывает о любви принца к дочери Царицы ночи, о его решении спасти ее и предлагает немедленно бежать. Перед дворцом появляются трое волшебных мальчиков, а за ними Тамино. Он хочет войти, но дорогу ему преграждает жрец. Он раскрывает обман Царицы ночи: Памину похитил не злой волшебник – в царстве Зарастро господствуют мудрость и доброта. Памину ждет счастье. Обрадованный тем, что любимая жива, Тамино начинает играть на волшебной флейте. На ее звуки откликается своей дудочкой Папагено; вместе с Паминой он приближается к храму. Но их опережает Моностатос со стражей. Он уже готов схватить беглецов, но звон колокольчиков Папагено заставляет его пуститься в пляс. Восторженные возгласы толпы возвещают о приближении Зарастро. Памина падает к его ногам, признаваясь в ослушании. Мавр приводит принца, схваченного поблизости, а когда молодые люди бросаются в объятия друг другу, грубо разлучает их. Он ждет награды за верную службу. Но Зарастро неожиданно приказывает строго наказать его. Зарастро объявляет, что пришельцы должны подвергнуться испытанию в храме.

    Тамино и Папагено вступают в храм, чтобы принять посвящение в члены братства мудрых. Условия испытаний суровы: не выдержавший должен умереть, – объявляют им жрецы. Испуганный Папагено сначала наотрез отказывается, но весть о том, что в награду Зарастро даст ему жену, меняет его решение. В первом испытании пришельцы должны проявить твердость по отношению к женщине: они должны быть неуязвимы для коварства и хитрости, для любви и сострадания. Едва скрылись жрецы, объявившие это условие, как перед Тамино и Папагено возникли три дамы, феи Царицы ночи. Они угрожают путникам гибелью, уговаривают вернуться к их повелительнице. Тамино в ответ молчит.

    …………………………………………………

    МУЗЫКА

    …………………………………………………

    Папагено музыкально охарактеризован веселой арией “Известный всем я птицелов” в духе народной танцевальной песни; после каждого куплета звучат простодушные рулады его дудочки. Ария Тамино с портретом “Такой волшебной красоты” соединяет песенные, виртуозные и речитативные элементы в живой взволнованной речи. Ария Царицы ночи “В страданьях дни мои проходят” начинается медленной величаво печальной мелодией; вторая часть арии – блестящее решительное аллегро. Квинтет (три феи, Тамино и Папагено) выпукло сопоставляет комическое мычание Папагено (с замком на губах), сочувствующие реплики принца, порхающие фразы фей. Во второй картине выделяется дуэт Памины и Папагено “Кто нежно о любви мечтает”, написанный в форме простой куплетной песни; его бесхитростный сердечный напев приобрел на родине композитора широчайшую популярность. Финал первого акта – большая сцена с хорами жрецов и рабов, ансамблями и речитативами, в центре которой ликующе светлая ария Тамино с флейтой “Как полон чар волшебный звук”, и хор рабов, пляшущих под колокольчики Папагено; акт заключается торжественным хором.

    Второй акт связан с частыми переменами места действия и содержит семь картин. Вступительный марш жрецов (оркестр) звучит приглушенно и торжественно, напоминая хорал. В первой картине величаво-возвышенной арии Зарастро с хором “О вы, Изида и Озирис” противопоставлен оживленный квинтет, где неумолчное щебетание фей Цариты ночи перемежается короткими репликами Тамино и Папагено, старающихся хранить молчание.

    В следующей картине даны три замечательно ярких музыкальных портрета: вызывающе дерзкая ария Моностатоса “Каждый может наслаждаться”, ария Царицы ночи “В груди моей пылает жажда мести”, которой итальянские колоратуры придают пародийный оттенок, и спокойная, мелодически выразительная ария Зарастро “Вражда и месть нам чужды”.

    В начале третьей картины обращает на себя внимание воздушный с порхающими пассажами в оркестре терцет волшебных мальчиков, выдержанный в ритме изящного менуэта. Ария опечаленной Памины “Все прошло” – великолепный образец Моцартовского оперного монолога, отмеченного мелодическим богатством и правдивостью декламации. В терцете взволнованным мелодическим фразам Памины и Тамино противостоит строгая речитация Зарастро. Лирическая сцена сменяется комедийной: ария Папагено “Найти подругу сердца” полна беспечности и юмора народных плясовых напевов.

    Глубоко впечатляет сцена встречи волшебных мальчиков и Памины; в светлое прозрачное звучание их терцета драматически острым контрастом вторгаются реплики Памины. Этой сценой начинается финал второго акта, пронизанный непрерывным музыкальным развитием, которым объединяются три последние картины.

    В пятой картине после сурового и тревожного оркестрового вступления звучит строгий мерный хорал латников “Кто этот путь прошел”; своей архаической мелодией они сопровождают и восторженный дуэт Памины и Тамино. Следующий их дуэт “Чрез дым и пламя шли мы смело” оркестр сопровождает торжественным, словно в отдалении звучащим маршем.

    Комедийная линия оперы естественно завершается дуэтом Папагено и Папагены – полным неподдельного юмора, напоминающим беззаботный птичий щебет.

    Последняя картина начинается резким контрастом: зловещим маршем, приглушенным квинтетом Царицы ночи, трех ее фей и Моностатоса. Опера заключается блестящим ликующим хором “Разумная сила в борьбе победила”.

    1 Первый акт имеет две картины, второй – семь. Последнее действие иногда разделяется антрактом на два акта.

  • Краткое содержание В. П. Катаев Белеет парус одинокий

    В. П. Катаев

    Белеет парус одинокий Дачный сезон закончился, и Василий Петрович Бачей с сыновьями Петей и Павликом возвращался в Одессу. Петя в последний раз окинул взглядом светящееся нежной голубизной бесконечное морское пространство. На память пришли строки: “Белеет парус одинокий В тумане моря голубом…” И все же главное очарование моря составляла для девятилетнего мальчика не живописность его, а исконная таинственность: фосфорическое свечение, скрытая жизнь глубин, вечное движение волн… Полным тайны было и видение взбунтовавшегося броненосца, несколько раз появлявшегося на горизонте. Но вот прощание с морем закончилось. Все трое разместились на скамьях, и дилижанс тронулся. Когда до Аккермана оставалось верст десять и по обеим сторонам дороги уже тянулись сплошные виноградники, пассажиры услыхали винтовочный выстрел, а через минуту задняя дверь дилижанса открылась и коренастый человек застыл было на подножке. Но тут впереди показался конный разъезд, и он быстро нырнул под скамью. Петя успел заметить рыжие флотские сапоги и вытатуированный на руке якорек, как и папа, он сделал вид, что ничего не произошло, и отвернулся. Через полчаса папа нарушил молчание: “Кажется, подъезжаем… На дороге ни души”. Раздался шорох, и сейчас же хлопнула дверь… На пароходе “Тургенев” Петя, не найдя подходящих для знакомства сверстников, стал наблюдать за странным усатым пассажиром. Усатый явно кого-то разыскивал и наконец остановился перед спящим на палубе и прикрывшим картузиком лицо мужчиной. Петя остолбенел: задравшиеся штанины обнажили рыжину флотских сапог, которые два часа назад выглядывали из-под скамейки дилижанса. Когда миновали Ланжерон, усатый подошел к спящему, взял за рукав: “Родион Жуков?” Но тот оттолкнул усатого, вскочил на борт и прыгнул в воду. …Вечерело, когда Гаврик с дедушкой выбрали перемет и налегли на весла. Совсем недавно прошел пароход “Тургенев”. Значит, уже около восьми и надо поторапливаться. Вдруг чьи-то руки схватились за корму шаланды. Когда дед с внуком втащили пловца в лодку, он был почти в обмороке и едва проговорил: “Не показывайте меня людям. Я матрос”. Наутро Гаврик собрался к Терентию, старшему брату. Матроса явно искали. Около тира на маленькой прибрежной ярмарке усатый господин в котелке расспрашивал Иосифа Карловича, не заметил ли он вчера вечером чего-нибудь подозрительного. Узнав, что Гаврик живет неподалеку, усатый принялся расспрашивать и его, но немногого сумел добиться. Мальчик в свои девять лет был рассудителен и осторожен. По дороге на Ближние Мельницы Гаврик повстречал Петю и пригласил с собой к брату. Пете строжайше было запрещено отлучаться так далеко и так надолго, но с Гавриком он не виделся все лето, кроме того, так хотелось рассказать о происшествии на “Тургеневе”. Уже в сумерках Терентий привел в хибарку деда щуплого молодого человека в пенсне. Илья Борисович подтвердил, что Родиона Жукова видел у гроба потемкинца Вакулинчука, и передал матросу сверток с одеждой. Гаврик отправился посмотреть, все ли спокойно. За углом мальчика схватил уже знакомый ему усатый. Гаврик закричал. “Молчи, убью!” – шпик рванул его за ухо. Три тени метнулись от хибарки к обрыву, прогремел выстрел… Разъяренные неудачей жандармы допросили деда и увезли в участок. Гаврик перебрался к Терентию, носил деду передачи, очень переживал, узнав, что деда каждый день бьют. Депо, где работал брат, бастовало, и Гаврик старался зарабатывать чем только мог. Неплохой доход приносила игра в ушки. Петя тоже увлекся ушками, но был слишком азартен, нетерпелив и проигрывал даже то, что брал в долг. Гибельное для всякого игрока желание отыграться затягивало в пучину. Он с мясом вырвал пуговицы отцовского вицмундира и пал до того, что сначала забрал с буфета оставленную кухаркой Дуней сдачу, а потом выкрал из копилки Павлика деньги, собираемые им на велосипед. Но проиграл и это, так что однажды Гаврик объявил, что ждать больше не желает и что Петя поступает в рабство, пока не расквитается. В городе между тем несколько кварталов было оцеплено войсками, слышалась стрельба. Как-то Гаврик велел Пете принести ранец да не забыть взять гимназический билет. Он загрузил ранец тяжелыми мешочками ушек, и они отправились в районы, оцепленные солдатами. Потом ушки забирали уже на Малой Арнаутской, у хозяина тира Иосифа Карловича, и дворами пробирались к дому с гулким двором-колодцем. На свист Гаврика спускался человек и забирал “товар”. Петя теперь хорошо понимал, что это были за ушки. Последний рейс ему пришлось совершить в одиночку: у оцепле
    ния расхаживал памятный обоим мальчикам усатый. В знакомом дворе-колодце на его отчаянный крик (свистеть он так и не научился) выглянул человек и позвал его наверх. Это был беглый потемкинец-матрос, хотя теперь узнать его мешала бородка и усики. В кухню вошел Терентий: “Все равно не удержимся. Будем по крышам уходить. Они тама орудие ставят”. Дома мальчика ждали новые испытания. В городе шли погромы. Пришла просить убежища семья Коганов, и Бачеи спрятали их в задних комнатах. Когда толпа погромщиков вошла в подъезд, папа встретил их: “Кто дал вам право…” Его схватили, ударили, и, если бы не появление Дуни с иконой в руках, дело приняло бы скверный оборот. Гаврик объявился под Новый год: “Сховай, и будем в расчете”. Он подал четыре знакомых тяжелых мешочка. Петя едва успел спрятать их в ранец, как с изуродованным вицмундиром в детскую ворвался папа, за ним с ревом влетел Павлик: Петька обокрал его! Папа изменился в лице: он знает, в чем дело. Сын играет в азартные игры, в эти, как их там, чушки, ушки… Перерыв ранец, он достал мешочки и бросил их в пылающую печку. Петя крикнул: “Тикайте!” – и упал в обморок. Он проболел всю зиму и только после Пасхи отправился к Гаврику. Дедушка умер, семья скрывающегося Терентия жила теперь в хибарке. Пете обрадовались и пригласили на маевку. День был великолепный. Друзья сели на весла, Терентий расположился на корме. У Малого Фонтана в шаланду прыгнул господин в синем костюме, кремовых брюках, зеленых носках и белых туфлях. Соломенная шляпа-канотье, тросточка, перчатки завершали его туалет. Это был матрос. Он оглянулся на берег и подмигнул гребцам. Далеко в море уже собрались рыбаки, чтобы выслушать речь потемкинца. После маевки мальчики, покружив часа два, высадили Родиона Жукова на Ланжероне, где он сразу же смешался с толпой. Через неделю Гаврик снова позвал Петю в море, уже под парусом. Быстро добрались до Большого Фонтана. Там Гаврик велел Пете подняться на обрыв и, как покажется пролетка, махнуть платком. Матроса арестовали, но комитет подготовил взрыв тюремной стены, чтобы Родион мог бежать во время прогулки. На шаланде под парусом он уйдет в Румынию. …Долгие минуты ожидания, и вот в конце переулка появилась пролетка. Петя замахал платком и увидел, как оживился внизу Гаврик. Терентий и матрос сбежали к шаланде. Через минуту парус наполнился ветром, а немного спустя стал, удаляясь, уменьшаться, но еще долго белел на голубом просторе моря.