Category: Краткие содержания

АНГЛИЙСКАЯ ЛИТЕРАТУРА

Грэм Грин (Graham Greene)

Суть дела

(The Heart of the Matter)

Роман (1948)

Действие происходит в 1942 г. в Западной Африке, в безымянной британской колонии. Главный герой – заместитель начальника полиции столичного города майор Генри Скоби, человек неподкупно честный и оттого слывущий неудачником. Начальник полиции собирается подать в отставку, но Скоби, для которого было бы логично стать его преемником, на эту должность не назначают, а собираются прислать более молодого и энергичного человека. Жена Скоби Луиза огорчена и разочарована. Она просит мужа подать в отставку и уехать с ней в Южную Африку, но тот отказывается – он слишком привык к этим местам и к тому же не накопил достаточно средств для переезда. Изо дня в день жена становится все раздражительнее, и Скоби все тяжелее ее выносить. К тому же за Луизой начинает ухаживать новый бухгалтер Объединенной африканской компании уилсон (на самом деле, как выясняется позже, секретный агент, призванный воспрепятствовать незаконному вывозу из страны промышленных алмазов). Скоби судорожно пытается сообразить, где же раздобыть денег, даже идет в банк, рассчитывая получить там кредит, но управляющий Робинсон отказывает ему.

Неожиданно становится известно, что в маленьком городке в глубине страны совершил самоубийство молодой окружной комиссар по фамилии Пембертон. Скоби выезжает на место происшествия и узнает, что Пембертон задолжал крупную сумму сирийцу Юсефу. Майор приходит к выводу, что сириец использовал этот долг для шантажа, пытаясь вынудить Пембертона содействовать переправке контрабанды. В разговоре со Скоби Юсеф намекает на неблагоприятные жизненные обстоятельства майора и предлагает ему свою дружбу.

В приступе малярии Скоби снится сон, где подпись “Дикки” под предсмертной запиской Пембертона странным образом сливается с прозвищем Тикки, которое дала Скоби жена, и гибель двадцатишестилетнего окружного комиссара городка Бамбы становится как бы прологом к дальнейшей судьбе главного героя.

Все происшедшее заставляет Скоби впервые изменить своим принципам и занять у Юсефа деньги под проценты, чтобы отправить жену в Южную Африку. Таким образом он попадает в зависимость от сирийца, но тот не торопится обращаться к Скоби за помощью в своих делах. Напротив, он сам предлагает помощь – в надежде избавиться от конкурента, сирийца-католика Таллита, Юсеф подкладывает в зоб попугая, принадлежащего отправляющемуся за границу двоюродному брату Таллита, алмазы, а затем доносит об этом Скоби. Алмазы находят, но Таллит выдвигает обвинение, будто Юсеф дал Скоби взятку. Чувствуя себя неловко оттого, что попросил в долг, Скоби тем не менее отвергает обвинение, хотя позже для очистки совести сообщает начальнику полиции о сделке с Юсефом.

Вскоре после отъезда Луизы в море спасают пассажиров затонувшего судна, которые сорок дней в шлюпках находились в открытом море. Скоби присутствует при их высадке на берег. Все спасенные сильно истощены, многие больны. На глазах Скоби умирает девочка, напоминая ему о смерти собственной девятилетней дочери. Среди спасенных находится молодая женщина Элен Ролт, потерявшая во время кораблекрушения мужа, с которым прожила всего месяц. Испытывающий острую жалость ко всем слабым и беззащитным, Скоби особенно взволнован тем, как по-детски трогательно сжимает она альбом для марок, словно в нем может обрести спасение. Из жалости вырастает нежность, из нежности – любовная связь, хотя между ним и Элен разница в тридцать лет. Так начинается нескончаемая цепь лжи, которая приводит героя к гибели. Между тем над его головой сгущаются тучи: уилсон, заподозривший его в тайных делах с Юсефом, в довершение ко всему становится свидетелем того, как Скоби в два часа ночи выходит из дома Элен. Симпатия к жене Скоби и профессиональный долг заставляют его установить слежку за майором через слугу Юсефа.

От одиночества и двусмысленности своего положения Элен устраивает Скоби сцену. Чтобы убедить ее в своих чувствах. Скоби пишет ей любовное письмо. Его перехватывает Юсеф, который шантажирует Скоби, заставляя передать капитану португальского судна “Эсперанса” партию контрабандных алмазов. Скоби все больше запутывается в своей лжи.

В этот момент из Южной Африки возвращается жена. Она заставляет Скоби пойти вместе с ней к причастию. Для этого Скоби должен исповедаться. Но он слишком любит Элен, чтобы лгать Богу, будто раскаивается в содеянном и готов бросить ее, поэтому на исповеди не получает отпущения грехов. Причастие становится для него тяжким испытанием: он вынужден причащаться, не покаявшись в смертном грехе, лишь бы успокоить жену, и тем самым совершает еще один смертный грех. Герой разрывается между чувством ответственности перед женой, жалостью и любовью к Элен и страхом перед вечными муками. Он чувствует, что приносит мучения всем, кто его окружает, и начинает готовить себе путь к отступлению. И тут он узнает, что его все-таки назначают начальником полиции. Но он уже слишком запутался. Ему начинает казаться, что за ним шпионит преданный слуга Али, прослуживший у него пятнадцать лет. Али становится свидетелем свидания Скоби с Элен; он присутствует в комнате, когда слуга Юсефа приносит в дар Скоби алмаз, и Скоби решается на отчаянный шаг. Он идет в контору Юсефа, расположенную в населенном уголовниками районе пристани, и рассказывает сирийцу о своих подозрениях. Юсеф вызывает Али к себе, якобы по делу, и велит одному из своих людей его убить.

Смерть Али, предвиденная и все равно неожиданная, становится последней каплей, заставляющей Скоби принять окончательное решение. Он идет к врачу с жалобой на сердце и плохой сон, и доктор Тревис прописывает ему снотворное. В течение десяти дней Скоби делает вид, будто принимает таблетки, а сам приберегает их для решающего дня, чтобы его не могли заподозрить в самоубийстве.

После смерти Скоби уилсон, который и до этого часто говорил Луизе об измене мужа, снова повторяет это. И тут Луиза признается, что давно знала обо всем, – ей написала одна из приятельниц – именно поэтому она и вернулась. Она обращает внимание Уилсона на дневник мужа, и тот замечает, что записи о бессоннице сделаны другими чернилами. Но Луиза не желает верить в самоубийство мужа, считая его человеком верующим. И все же она делится своими сомнениями со священником, отцом Ранком, но тот гневно отметает ее домыслы, с нежностью вспоминая Скоби и говоря: “Он воистину любил Бога”.

Сама Луиза благосклонно принимает признание Уилсона в любви и дает ему надежду на то, что со временем выйдет за него замуж. А для Элен со смертью Скоби жизнь окончательно утрачивает всякий смысл.

Е. Б. Туева

Сергей Александрович Есенин

Страна негодяев

Драматическая поэма (1924-1926)

Действие происходит на Урале в 1919 г. Главный герой поэмы – бандит Номах, романтический персонаж, бунтарь-анархист, ненавидящий “всех, кто жиреет на Марксе”. Он пошел когда-то за революцией, надеясь, что она принесет освобождение всему роду человеческому, и эта анархическая, крестьянская мечта близка и понятна Есенину. Номах высказывает в поэме его заветные мысли: о любви к буре и ненависти к той рутинной, абсолютно нерусской, искусственной жизни, которую навязали России комиссары. Потому и образ “положительного” комиссара Рассветова у Есенина выходит бледен.

Рассветов противопоставлен Номаху, но в главном един с ним. Номах, в котором ясно угадывается Махно, Номах, говорящий о том, что по всей России множатся банды таких же обманутых, как он, – готов и на убийство, и на захват власти. Никаких нравственных тормозов у него нет. Но совершенно аморален и Рассветов, который в молодости побывал на Клондайке, провернул там биржевую авантюру (выдал скалу за золотоносную и сорвал куш после биржевой паники) и уверен, что любые обманы хороши, если бедные обманывают богатых. Так что чекисты, которые ловят Номаха, ничем не лучше его.

Номах устраивает набеги на поезда, идущие по уральской линии. Бывший рабочий, а ныне доброволец Замарашкин стоит на карауле. Здесь происходит его диалог с комиссаром Чекистовым, который хает Россию на чем свет стоит – за голод, за дикость и зверство народа, за темноту русской души и русской жизни… Номах появляется, как только Замарашкин остается один на посту. Сначала он пытается заманить его в банду, потом связывает, похищает фонарь и с этим фонарем останавливает поезд. В поезде Рассветов с двумя другими комиссарами – Чариным и Лобком – рассказывает о будущей американизированной России, о “стальной клизме”, которую надо поставить ее населению… После того как Номах грабит поезд, забирает все золото и взрывает паровоз, Рассветов лично возглавляет его поиск. В притоне, где пьют бывшие белогвардейцы и курят опий бандиты, Номаха выслеживает китаец-сыщик Литза-хун. Автор пытается показать в поэме те главные движущие силы русской жизни, которые обозначились к началу двадцатых годов: тут и еврей Чекистов, настоящая фамилия которого – Лейбман, а заветная мечта – европеизировать Россию; тут и “сочувствующий” доброволец Замарашкин, которому равно симпатичны и комиссары, и Номах; тут и комиссары приисков, верящие в то, что Россию можно поставить на дыбы и сделать процветающей державой… Но стихийной вольницы, стихийной мощи во всех этих персонажах нет. Она осталась только в Номахе и в повстанце Барсуке. Их триумфом и заканчивается поэма: Номах и Барсук уходят из чекистской засады в Киеве.

Есенин не дает ответа на вопрос, кто нужен теперь России: абсолютно безнравственный, но волевой и решительный Рассветов или такой же сильный, но стихийно свободный Номах, не признающий никакой власти и никакой государственности. Ясно одно: ни Чекистову, ни безликим Чарину и Лобку, ни китайцу Литза-хуну с Россией не сделать ничего. А моральная победа остается за Номахом, который в финале не случайно прячется за портретом Петра Великого и наблюдает за чекистами через его глазницы.

Д. Л. Быков

В 1917 г. Констанция Рейд, двадцатидвухлетняя девушка, дочь известного в свое время художника Королевской академии сэра Малькома Рейда, выходит замуж за баронета Клиффорда Чаттерлея. Через полгода после свадьбы Клиффорд, все это время участвовавший в войне во Фландрии,.возвращается обратно в Англию с тяжелейшими ранениями, в результате которых нижняя часть тела его остается парализованной. В 1920 г. Клиффорд и Констанция возвращаются в имение Рагби – родовое имение Чаттерлеев. Это угрюмое место: большой низкий дом, начатый в XVIII в. и постепенно изуродованный пристройками. Дом окружен прекрасным парком и лесом, но из-за столетних дубов виднеются трубы каменноугольных копей, которыми владеют Чаттерлеи, с тучами дыма и копоти. Чуть ли не у самых ворот парка начинается рабочий поселок – нагромождение старых, грязных домишек с черными крышами. Даже в безветренные дни воздух насыщен запахом железа, серы и угля. Обитатели Тавершала – так называется рабочий поселок – кажутся такими же оборванными и угрюмыми, как и вся эта местность. Никто здесь не здоровается с хозяевами, никто не снимает перед ними шапки. С обеих сторон ощущается непроходимая пропасть и какое-то глухое раздражение.

Клиффорд после увечья стал чрезвычайно застенчив. Правда, с окружающими он держится то оскорбительно-надменно, то скромно и почти робко. Он не кажется одним из современных женственных мужчин, наоборот, со своими широкими плечами и румяным лицом он выглядит даже старомодно, одет всегда чрезвычайно элегантно, однако при кажущейся своей властности и самостоятельности без Конни он совершенно беспомощен: он нуждается в ней хотя бы для того, чтобы сознавать, что живет. Клиффорд честолюбив, он начал писать рассказы, а Конни помогает ему в его работе. Однако, по мнению сэра Малькома, отца Конни, его рассказы хоть и умны, но в них ничего нет. Так проходит два года. Через некоторое время сэр Мальком замечает, что его дочери крайне не идет ее “полудевство”, она чахнет, худеет, и подсказывает ей идею завести любовника. Беспокойство овладевает ею, она ощущает, что потеряла связь с настоящим и живым миром.

Зимой в Рагби на несколько дней приезжает писатель Микаэлис. Это молодой ирландец, уже сделавший большое состояние в Америке своими остроумными пьесами из светской жизни, в которых едко высмеивает лондонское высшее общество, сначала пригревшее его, а затем, прозрев, выбросившее его на помойку. Несмотря на это, в Рагби Микаэлису удается произвести впечатление на Конни и на некоторое время стать ее любовником. Однако это вовсе не то, по чему бессознательно томится ее душа. Микаэлис слишком эгоистичен, в нем мало мужественности.

В имение часто приезжают гости, в основном литераторы, которые помогают Чаттерлею рекламировать его творчество. В скором времени Клиффорд уже считается одним из самых популярных писателей и зарабатывает на этом большие деньги. Бесконечные разговоры, происходящие между ними, об отношениях полов, об их нивелировании утомляют Конни. Клиффорд видит грусть и неудовлетворенность жены и признается, что был бы не против, если бы она родила ребенка от кого-то другого, но при условии, что между ними все осталось бы по-старому. Во время одной из прогулок Клиффорд знакомит Конни с их новым лесником, Оливером Меллерсом. Это высокий, стройный, молчаливый человек лет тридцати семи, с густыми светлыми волосами и рыжими усами. Он сын углекопа, но у него манеры джентльмена и его даже можно назвать красивым. Особенное впечатление на Конни производит какое-то отчужденное выражение его глаз. Он много перенес в своей жизни, в молодости с отчаяния и неудачно женился на женщине, которая была намного старше него и впоследствии оказалась злой и грубой. В 1915 г. его призвали в армию, чем та и воспользовалась, чтобы уйти к другому, оставив его матери на попечение маленькую дочь. Сам же Меллерс дослужился до лейтенанта, но после смерти своего полковника, которого очень уважал, решил выйти в отставку и поселиться в родных местах.

Конни любит гулять в лесу и поэтому время от времени происходят ее случайные встречи с лесником, способствующие возникновению взаимного интереса, пока внешне ничем не выраженного. В гости к Конни приезжает ее сестра Хильда и, обратив внимание на болезненный вид сестры, заставляет Клиффорда нанять для себя сиделку и лакея, чтобы его жене не приходилось надрываться, ухаживая за ним. С появлением в доме миссис Болтон, очень приятной пятидесятилетней женщины, долгое время проработавшей сестрой милосердия при церковном приходе в Тавершале, Конни приобретает возможность больше времени уделять себе; с Клиффордом она теперь проводит в беседах лишь вечера до десяти часов. Остальное время в основном поглощают ее невеселые думы о бесполезности и бесцельности ее существования как женщины.

Гуляя однажды по лесу, Конни обнаруживает сторожку для высадки фазанов, рядом с которой Меллерс мастерит клетки для птиц. Удары топора лесника звучат нерадостно; он недоволен, что кто-то нарушил его одиночество. Тем не менее он разжигает в сторожке очаг, чтобы Конни согрелась. Наблюдая за Меллерсом, Конни просиживает в сторожке до самого вечера. С этого дня у нее входит в привычку ежедневно приходить на поляну и наблюдать за птицами, за тем, как из яиц вылупляются цыплята. По ей самой неизвестной причине Конни начинает ощущать, как растет ее отвращение к Клиффорду. К тому же она еще никогда так остро не чувствовала агонию женского начала в себе. Теперь у нее есть только одно желание: пойти в лес к наседкам. Все остальное кажется ей больным сном. Однажды вечером она прибегает к сторожке и, лаская цыпленка, будучи не в силах скрыть своей растерянности и отчаяния, роняет на его нежный пушок слезу. С этого вечера Меллерс, прочувствовавший трогательность и душевную красоту Конни, становится ее любовником. С ним Конни раскрепощается и впервые осознает, что значит любить глубоко и чувственно и быть любимой. Их связь длится несколько месяцев. Конни хочет иметь от Оливера ребенка и выйти за него замуж. Для этого, прежде всего, Меллерсу необходимо оформить развод со своей прежней женой, чем он и занимается.

Клиффорд оставляет писательский труд и с головой уходит в обсуждение со своим управляющим промышленных вопросов и модернизацию шахт. Отчуждение между ним и Конни увеличивается. Видя, что она уже не так необходима мужу, как прежде, она решает уйти от него насовсем. Но прежде на месяц уезжает вместе с сестрой и отцом в Венецию. Конни уже знает, что беременна, и с нетерпением ждет появления на свет своего ребенка. Из Англии до нее доходят вести, что жена Меллерса не желает давать ему развода и распускает по поселку порочащие его слухи. Клиффорд увольняет лесника, и тот уезжает в Лондон. Вернувшись из Венеции, Конни встречается со своим возлюбленным, и оба они окончательно утверждаются в своих намерениях жить вместе. Для Клиффорда известие о том, что Конни от него уходит, является ударом, который ему помогает пережить миссис Болтон. Влюбленным для того, чтобы обрести свободу и развестись, необходимо полгода жить вдали друг от друга. Конни на это время уезжает к отцу в Шотландию, а Оливер работает на чужой ферме и собирается впоследствии обзавестись своей собственной. И Конни, и Оливер живут единственно надеждой на скорое воссоединение.

Осенью 1840 г. восемнадцатилетний Фредерик Моро возвращался пароходом в родной город Ножан-на-Сене. Он уже получил звание бакалавра и вскоре должен был отправляться в Париж изучать право. Мечтательный, способный к наукам и артистичный, “он находил, что счастье, которого заслуживает совершенство его души, медлит”. На пароходе он познакомился с семьей Арну. Муж был общительным здоровяком лет сорока и владел “Художественной промышленностью” – предприятием, соединявшим газету, посвященную живописи, и магазин, где торговали картинами. Жена его, Мария, поразила Фредерика необычной красотой. “Словно видение предстало ему… Никогда не видел он такой восхитительной смуглой кожи, такого чарующего стана, таких тонких пальцев”. Он влюбился в госпожу Арну романтической и в то же время страстной любовью, еще не зная, что это на всю жизнь.

В Ножане он встретился с Шарлем Делорье, своим приятелем по коллежу. Из-за бедности Шарль вынужден был прервать образование и служить клерком в провинции. Оба друга собирались жить вместе в Париже. Но средства на это пока были только у Фредерика, которого ссужала мать. В коллеже друзья мечтали о великих деяниях. Фредерик – о том, чтобы стать знаменитым писателем, Шарль – о том, чтобы создать новую философскую систему. Сейчас он предрекал скорую революцию и сожалел, что бедность мешает ему развернуть пропаганду.

Поселившись в Париже, Фредерик перебрал набор обычных светских развлечений, обзавелся новыми знакомствами и вскоре “впал в совершеннейшую праздность”. Правда, он сочинял роман в духе Вальтера Скотта, где героем был он сам, а героиней – госпожа Арну, но это занятие недолго его вдохновляло. После нескольких неудачных попыток случай помог ему войти в дом к Арну. Расположенная на Монмартре, “Художественная промышленность” была чем-то вроде политического и артистического салона. Но для Фредерика главным оставалась его безумная любовь к госпоже Арну, которой он боялся признаться в своем чувстве. Делорье, к этому времени уже приехавший в Париж, не понимал увлечения друга и советовал ему добиваться своего или выкинуть страсть из головы. Он делил с Фредериком кров, жил на его деньги, но не мог побороть зависти к приятелю – баловню судьбы. Сам он мечтал о большой политике, о том, чтобы руководить массами, тянулся к социалистам, которые были в их молодежной компании.

Прошло время, и оба приятеля защитили диссертации, причем Шарль с блеском. Мать Фредерика уже не могла присылать сыну необходимую сумму, к тому же она старела и жаловалась на одиночество. Молодому человеку пришлось покинуть столицу, с которой были связаны все его привязанности и надежды, и устроиться работать в Ножане. Постепенно он “привыкал к провинции, погружался в нее, и даже сама его любовь приобрела дремотное очарование”. В это время единственной отрадой Фредерика стала Луиза Рокк – соседская девочка-подросток. Ее отец был управляющим крупного парижского банкира Дамреза и успешно увеличивал собственный капитал. Так прошло еще три года. Наконец умер престарелый дядюшка Фредерика, и герой стал наследником немалого состояния. Теперь он снова смог вернуться в Париж, пообещав матери сделать там дипломатическую карьеру. Сам же он в первую очередь думал о госпоже Арну.

В Париже выяснилось, что у Арну уже второй ребенок, что “Художественная промышленность” стала приносить убытки и ее пришлось продать, а взамен начать торговлю фаянсом. Госпожа Арну, как и раньше, не давала Фредерику никаких надежд на взаимность. Не обрадовала героя и встреча с Делорье. У того не складывалась адвокатская карьера, он проиграл несколько дел в суде и теперь слишком явно хотел присоединиться к наследству друга и слишком зло говорил о людях, занимающих какое-то положение. Фредерик поселился в уютном особняке, отделав его по последней моде. Теперь он был достаточно богат, чтобы войти в избранные столичные круги. Однако по-прежнему любил старых друзей, среди которых были и совсем неимущие – например вечный неудачник, ярый социалист Сенекаль или республиканец Дюссардье – честный и добрый, но несколько ограниченный.

Фредерик по натуре был мягок, романтичен, деликатен, он не отличался расчетливостью и порой бывал по-настоящему щедр. Не лишенный честолюбия, он тем не менее так и не мог выбрать достойного применения своему уму и способностям. То он принимался за литературный труд, то за исторические изыскания, то обучался живописи, то обдумывал министерскую карьеру. Ничего он не доводил до конца. Он находил объяснение в своей несчастной любви, которая парализовала его волю, однако не мог противиться обстоятельствам. Постепенно он все больше сближался с семейством Арну, стал самым близким человеком в их доме, постоянно общался с мужем и знал все о его тайных похождениях и финансовых делах, но это только прибавляло ему страданий. Он видел, что боготворимая им женщина терпит обман не лишенного обаяния, но вульгарного и заурядного дельца, каким был Жак Арну, и ради детей хранит мужу верность.

Сердечная тоска, однако, не мешала герою вести светский образ жизни. Он посещал балы, маскарады, театры, модные рестораны и салоны. Он был вхож в дом куртизанки Розанетты, по прозвищу Капитанша, – любовницы Арну, и при этом стал завсегдатаем у Дамрезов и пользовался благосклонностью самой банкирши. У Делорье, который по-прежнему вынужден был довольствоваться обедами за тридцать су и поденно трудиться, рассеянная жизнь друга вызывала злость. Шарль мечтал о собственной газете как о последнем шансе обрести влиятельное положение. И однажды напрямую попросил на нее денег у Фредерика. И хотя тому потребовалось снять крупную сумму с основного капитала, он сделал это. Но в последний день отнес пятнадцать тысяч франков не Шарлю, а Жаку Арну, которому грозил суд после неудачной сделки. Он спасал от разорения любимую женщину, чувствуя вину перед другом.

В обществе накануне революции было смятение, в чувствах Фредерика – тоже. Он по-прежнему благоговейно любил госпожу Арну, однако при этом желал стать любовником Розанетты. “Общение с этими двумя женщинами составляло как бы две мелодии; одна была игривая, порывистая, веселящая, другая же – торжественная, почти молитвенная”. А временами Фредерик мечтал еще о связи с госпожой Дамрез, которая придала бы ему веса в обществе. Он был дитя света – и вместе с тем уже успел почувствовать холод и фальшь его блеска.

Получив письмо от матери, он опять уехал в Ножан. Соседка Луиза Рокк к тому времени стала богатой невестой. Она с отрочества любила Фредерика. Их брак был как бы молчаливо решен, и все-таки герой медлил. Он вновь вернулся в Париж, обещав девушке, что уезжает ненадолго. Но новая встреча с госпожой Арну перечеркнула все планы. До нее дошли слухи о планах Фредерика, и она была этим потрясена. Она поняла, что любит его. Теперь он отрицал все – и увлечение Розанеттой, и скорую женитьбу. Он клялся ей в вечной любви – и тогда она впервые позволила ему поцеловать себя. Они фактически признались в любви друг к другу и какое-то время встречались как истинные друзья, испытывали тихое счастье. Но сблизиться им было не суждено. Однажды госпожа Арну уже дала согласие на свидание с ним, однако Фредерик тщетно прождал ее несколько часов. Он не знал, что ночью тяжело заболел маленький сын госпожи Арну и она восприняла это как Божий знак. В специально снятые комнаты он со злости привел Розанетту. Это было февральской ночью 1848 г.

Они проснулись от ружейных выстрелов. Выйдя на Елисейские поля, Фредерик узнал, что король бежал и провозглашена республика. Двери Тюильри были открыты. “Всеми овладела неистовая радость, как будто исчезнувший трон уступил уже место безграничному будущему счастью”. Магнетизм восторженной толпы передался и Фредерику. Он написал восторженную статью в газету – лирическую оду революции, вместе с друзьями стал ходить в рабочие, клубы и на митинги. Делорье выпросил у новых властей назначение в провинцию комиссаром. Фредерик попытался выдвинуть свою кандидатуру в Законодательное собрание, но был освистан как аристократ.

В светских кругах шла стремительная смена политических симпатий. Все немедленно объявили себя сторонниками республики – от легкомысленной Капитанши до Государственного совета, Дамрезов и архиепископа Парижского. На самом деле знать и буржуа беспокоили лишь заботы о сохранении привычного образа жизни и собственности. Провозглашение республики не решило проблем низших сословий. В июне начался рабочий мятеж.

В это время Фредерик, уже остывший к политике, переживал что-то вроде медового месяца с Розанеттой. Она была взбалмошна, но естественна и непосредственна. В Париже строились баррикады, гремели выстрелы, а они уезжали за город, жили в сельской гостинице, целыми днями бродили по лесу или лежали на траве. Политические волнения “казались ему ничтожными по сравнению с их любовью и вечной природой”. Однако, узнав из газеты о ранении Дюссардье, Фредерик бросился в Париж и снова попал в самую гущу событий. Он увидел, как безжалостно подавлялось восстание солдатами. “С торжеством заявило о себе тупое, звериное равенство; установился одинаковый уровень кровавой подлости, аристократия неистовствовала точно так же, как и чернь… общественный разум помутился”. Заядлые либералы теперь заделались консерваторами, а радикалы оказались за решеткой – например Сенекаль.

В эти дни Луиза Рокк, умирая от тревоги за возлюбленного, приехала в Париж. Она не нашла Фредерика, который жил с Розанеттой на другой квартире, и встретилась с ним только на обеде у Дамрезов. Среди светских дам девушка показалась ему провинциальной, он говорил с ней уклончиво, и она с горечью поняла, что их брак отменяется.

У Делорье комиссарская карьера закончилась бесславно. “Так как он консерваторам проповедовал братство, а социалистам – уважение к закону, то одни в него стреляли, другие же принесли веревку, чтобы его повесить… Он стучался в двери демократии, предлагая служить ей пером, речью, своей деятельностью, но всюду был отвергнут…”

Розанетта родила ребенка, но вскоре он умер. Фредерик постепенно остывал к ней. Теперь у него начался роман с госпожой Дамрез. Он обманывал и ту и другую, но в ответ их любовь к нему становилась лишь сильней. А в мыслях его всегда жила еще и госпожа Арну. Когда банкир Дамрез – один из самых крупных взяточников своего времени – умер от болезни, вдова над гробом мужа сама предложила Фредерику жениться на ней. Он понимал, что брак этот откроет ему много возможностей. Но и этой свадьбе не суждено было осуществиться. Снова потребовались деньги, чтобы спасти от тюрьмы Арну. Фредерик одолжил их у новой невесты, естественно не говоря о цели. Та узнала и решила отомстить с присущим ей коварством. Через Делорье она пустила в ход старые векселя и добилась описи имущества Арну. Да еще приехала на аукцион, когда вещи шли с молотка. И на глазах Фредерика, вопреки его отчаянной просьбе, купила безделушку, с которой у него были связаны дорогие воспоминания. Сразу после этого Фредерик расстался с ней навсегда. Порвал он и с Капитаншей, которая искренне его любила.

Волнения в Париже продолжались, и однажды он случайно стал свидетелем уличной потасовки. На его глазах от руки полицейского погиб – с криком “Да здравствует республика!” – Дюссардье. “Полицейский оглянулся, обвел всех глазами, и ошеломленный Фредерик узнал Сенекаля…”

…Фредерик путешествовал, пережил еще не один роман, но так и не женился, и “острота страсти, вся прелесть чувства были утрачены. Годы шли, он мирился с этой праздностью мысли, косностью сердца”. Через двадцать лет он еще раз увидел госпожу Арну, которая жила теперь в провинции. Это была грустная встреча старых друзей. Встретился Фредерик и с Делорье. Тот в свое время женился на Луизе Рокк, но скоро она сбежала от него с каким-то певцом. Оба приятеля вели теперь скромную жизнь добропорядочных буржуа. Оба были равнодушны к политике. Подводя итоги своей жизни, они признали, что “обоим она не удалась – и тому, кто мечтал о любви, и тому, кто мечтал о власти”.

Альфредо Трапс, единственный представитель фирмы “Гефестон” в Европе, проезжает по небольшой деревушке и прикидывает, как он будет разделываться со своим деловым партнером, который хочет вытянуть у него лишние пять процентов. Его машина, новенький “студебеккер”, глохнет недалеко от автомастерской. Он оставляет машину механику, чтобы забрать ее на следующее утро, и отправляется на ночлег в деревенскую гостиницу.

Все гостиницы, однако, заняты членами союза животноводов. По совету хозяина одной из них Трапс отправляется в дом господина Верге, который берет постояльцев. Судья Верге охотно соглашается приютить его на ночь, причем совершенно бесплатно. В доме судьи сидят гости, отставные служители закона: прокурор Цон, адвокат Куммер, господин Пиле. Судья Верге просит свою служанку Симону пока не готовить комнату для гостя, поскольку каждый гость в его доме занимает комнату в зависимости от своего характера, а с характером Трапса он еще не успел познакомиться. Судья приглашает Трапса к столу, на котором накрыт роскошный ужин. Он сообщает Трапсу, что тот своим приходом оказал ему и его гостям огромную услугу, и просит его принять участие в их игре. Играют же они в свои бывшие профессии, то есть в суд. Обычно они повторяют знаменитые исторические процессы: суд на Сократом, процесс Жанны д’Арк, дело Дрейфуса и так далее. Однако лучше у них получается, когда они играют с живым объектом, то есть когда гости предоставляют себя в их распоряжение. Трапс соглашается принять участие в их игре в единственно свободной роли – в роли обвиняемого. Правда, сначала он удивленно спрашивает, какое же преступление он совершил. Ему отвечают, что это несущественно, преступление всегда найдется. Адвокат Куммер, который собирается играть роль защитника Трапса, просит его пройти вместе с ним в столовую до “открытия” судебного заседания. Он рассказывает ему подробнее о прокуроре, некогда являвшемся мировой знаменитостью, о судье, который в свое время считался строгим и даже педантичным, и просит довериться ему и подробно рассказать о своем преступлении. Трапс уверяет адвоката, что никакого преступления не совершал. Адвокат же предостерегает от болтовни и просит взвешивать каждое свое слово.

Судебное заседание начинается одновременно с ужином, который открывается черепаховым супом, затем следует форель, брюссельский салат, шампиньоны в сметане и прочие деликатесы. На допросе Трапс сообщает, что ему сорок пять лет и он является главным представителем фирмы. Всего лишь год назад у него была старая машина, “Ситроен”, а теперь “студебеккер”, модель экстра. Раньше он был обыкновенным коммивояжером по текстилю. Он женат, имеет четверых детей. Юность его была суровой. Родился он в семье фабричного рабочего. Смог окончить только начальную школу. Затем десять лет торговал вразнос и ходил из дома в дом с чемоданчиком в руке. Теперь же он является единственным представителем фирмы, производящей самую лучшую синтетическую ткань, облегчающую страдания ревматиков, безупречно подходящую как для парашютов, так и для пикантных женских ночных рубашек. Ему нелегко далась эта должность. Прежде пришлось свалить старого Гигаса, его начальника, который умер в прошлом году от сердечного приступа.

Прокурор чрезвычайно рад тому, что удалось наконец раскопать покойника. Он надеется также обнаружить и убийство, которое Трапс совершил ко всеобщему удовольствию.

Адвокат просит Трапса, удивленного тем, что допрос, оказывается, уже начат, выйти с ним покурить в сад. По его мнению. Трапс делает все, чтобы проиграть процесс. Адвокат рассказывает ему, почему они с друзьями решили затеять эту игру. Выйдя в отставку, эти служители закона немного растерялись, когда оказались в новой для себя роли пенсионеров, безо всяких занятий, кроме обычных старческих радостей. Когда они начали играть в эту игру, то сразу же воспрянули духом. Они играют в эту игру каждую неделю с гостями судьи. Иногда это уличные торговцы, иногда отдыхающие. Возможность смертной казни, которую государственное правосудие отменило, делает их игру невероятно увлекательной. У них есть даже палач – это господин Пиле. До выхода на пенсию он был одним из самых талантливых мастеров этого дела в одной из соседних стран. Трапс внезапно пугается. Затем разражается смехом и уверяет, что без палача ужин был бы гораздо менее веселым и увлекательным. Вдруг Трапс слышит чей-то крик. Адвокат говорит ему, что это Тобиас, который отравил свою жену и пять лет назад был приговорен судьей Верге к пожизненному заключению. С тех пор он живет в специально отведенной для пожизненно заключенных комнате как гость. Адвокат просит признаться Трапса, действительно ли он убил Гигаса? Трапс уверяет, что он тут ни при чем. Он высказывает свое предположение о цели игры, которая, по его мнению, состоит в том, чтобы человеку стало жутко, игра показалась реальностью, а обвиняемый стал бы себя спрашивать, не является ли он и в самом деле преступником. Но он-то невиновен в смерти старого жулика.

Они возвращаются в столовую. Их встречает шум голосов и смех. Допрос возобновляется. Трапс сообщает, что Гигас умер от инфаркта. Он также признается, что о его больном сердце он узнал от его жены, с которой у него кое-что было. Гигас часто бывал в разъездах и явно пренебрегал своей весьма соблазнительной супругой. Поэтому время от времени Трапсу приходилось изображать утешителя. После смерти Гигаса он больше не посещал эту даму. Не хотел компрометировать вдову. Для судьи его слова равносильны признанию собственной вины. Далее с обвинительной речью выступает прокурор и так умело и верно воссоздает ход событий, что Трапсу остается лишь развести руками от удивления при виде прозорливости прокурора. Прокурор рассказывает о Гигасе, о том, что покойный был человеком, идущим напролом, средства, которыми он пользовался, подчас бывали не слишком чистоплотными. На людях он играл роль здоровяка, преуспевающего дельца. Гигас был убежден в верности своей жены, но, стремясь преуспеть в делах, стал пренебрегать этой женщиной. Он был глубоко поражен известием о неверности жены. Его сердце не выдержало жестокого удара, который был задуман и приведен в исполнение Трапсом, позаботившимся о том, чтобы известие об измене жены непременно достигло его ушей. В беседе с прокурором Трапс наконец смотрит правде в глаза и признает, к негодованию своего адвоката, что действительно является убийцей, и настаивает на этом. Его приговаривают к смертной казни.

Палач Пиле отводит его в предназначенную для него комнату, где он видит гильотину из коллекции судьи, и его охватывает ужас, подобный тому, который возникает у преступников перед настоящей казнью. Однако Пиле укладывает Трапса в постель, и тот мгновенно засыпает. Проснувшись утром, Трапс завтракает, садится в свою машину и как ни в чем не бывало, с теми же мыслями о своем деловом партнере, которыми была занята его голова накануне перед поломкой машины, покидает деревню. О вчерашнем ужине и суде он вспоминает как о сумасбродной причуде пенсионеров, удивляясь самому себе, тому, что возомнил себя убийцей.

И. А. Бунин

Грамматика любви

Некто Ивлев ехал однажды в начале июня в дальний край своего уезда. Ехать сначала было приятно: теплый, тусклый день, хорошо накатанная дорога. Затем погода поскучнела, натянуло туч, и когда впереди показалась деревня, Ивлев решил заехать к графу. Старик, пахавший возле деревни сказал, что дома одна молодая графиня, но все-таки заехали.

Графиня была в розовом капоте, с открытой напудренной грудью; она курила, часто поправляла волосы, до плечей обнажая свои тугие и круглые руки. Она все разговоры сводила на любовь и, между прочим, рассказала про своего соседа, помещика Хвощинского, который умер нынешней зимой и, как знал Ивлев еще с детства, всю жизнь был помешан на любви к своей горничной Лушке, умершей еще в ранней молодости.

Когда Ивлев поехал дальше, дождь разошелся уже по-настоящему. “Так Хвощинский умер, – думал Ивлев. – Надо непременно заехать, взглянуть на опустевшее святилище таинственной Лушки… Что за человек был этот Хвощинский? Сумасшедший? Или просто ошеломленная душа?” По рассказам стариков-помещиков, Хвощинский когда-то слыл в уезде за редкого умницу. И вдруг свалилась на него эта Лушка – и все пошло прахом: он затворился в комнате, где жила и умерла Лушка, и больше двадцати лет просидел на ее кровати…

Вечерело, дождь поредел, за лесом показалось Хвощинское. Ивлев глядел на приближающуюся усадьбу, и казалось ему, что жила и умерла Лушка не двадцать лет назад, а чуть ли не во времена незапамятные.

Фасад усадьбы с его маленькими окнами в толстых стенах был необыкновенно скучен. Но огромны были мрачные крыльца, на одном из которых стоял молодой человек в гимназической блузе, черный, с красивыми глазами и очень миловидный, хотя и сплошь веснушчатый.

Чтобы как-то оправдать свой приезд, Ивлев сказал, что хочет посмотреть и, может быть, купить библиотеку покойного барина. Молодой человек, густо покраснев, повел его в дом. “Так он сын знаменитой Лушки!” – подумал Ивлев, оглядывая дом и, исподволь, его хозяина.

На вопросы молодой человек отвечал поспешно, но односложно, от застенчивости, видимо, и от жадности: так страшно он обрадовался возможности задорого продать книги. Через полутемные сени, устланные соломой, он ввел Ивлева в большую и неприветливую переднюю, оклеенную газетами. Затем вошли в холодный зал, занимавший чуть ли не половину всего дома. В божнице, на темном древнем образе в серебряной ризе лежали венчальные свечи. “Батюшка их уже после ее смерти купили, – пробормотал молодой человек, – и даже обручальное кольцо всегда носили…”. Пол в зале весь был устлан сухими пчелами, как и пустая гостиная. Потом они прошли какую-то сумрачную комнату с лежанкой, и молодой человек с большим трудом отпер низенькую дверь. Ивлев увидел каморку в два окна; у одной стены стояла голая койка, у другой – два книжных шкапчика – библиотека.

Престранные книги составляли эту библиотеку! “Заклятое урочище”, “Утренняя звезда и ночные демоны”, “Размышления о таинствах мироздания”, “Чудесное путешествие в волшебный край”, “Новейший сонник” – вот чем питалась одинокая душа затворника, “есть бытие… ни сон оно, ни бденье…”. Солнце выглянуло из-за лиловатых облаков и странно осветило этот бедный приют любви, превратившей целую человеческую жизнь в какое-то экстатическое житие, жизнь, которая могла быть самой обыденной жизнью, не случись загадочной в своем обаянии Лушки…

“Что это?” – спросил Ивлев, наклонясь к средней полке, на которой лежала только одна очень маленькая книжечка, похожая на молитвенник, и стояла потемневшая шкатулка. В шкатулке лежало ожерелье покойной Лушки – снизка дешевеньких голубых шариков. И такое волнение овладело Ивлевым при взгляде на это ожерелье, лежавшее на шее некогда столь любимой женщины, что сердце его бешено забилось. Ивлев осторожно поставил шкатулку на место и взялся за книжечку. Это была прелестно изданная почти сто лет тому назад “Грамматика любви, или Искусство любить и быть взаимно любимым”.

“Эту книжку я, к сожалению, не могу продать, – с трудом проговорил молодой человек, – она очень дорогая…” Превозмогая неловкость, Ивлев стал медленно перелистывать “Грамматику”.

Она вся делилась на маленькие главы: “О красоте”, “О сердце”, “Об уме”, “О знаках любовных”… Каждая глава состояла из коротеньких и изящных сентенций, некоторые из которых были деликатно отмечены пером: “Любовь не есть простая эпизода в нашей жизни. – Женщину мы обожаем за то, что она владычествует над нашей мечтой идеальной. – Женщина прекрасная должна занимать вторую ступень; первая принадлежит женщине милой. Сия-то делается владычицей нашего сердца: прежде нежели мы отдадим о ней отчет сами себе, сердце наше делается невольником любви навеки…” Затем шло “изъяснение языка цветов”, и опять кое-что было отмечено. А на чистой страничке в самом конце было мелко, бисерно написано тем же пером четверостишие. Молодой человек вытянул шею и сказал с деланной усмешкой: “Это они сами сочинили…”

Через полчаса Ивлев с облегчением простился с ним. Из всех книг он за дорогую цену купил только эту книжечку. На обратном пути кучер рассказывал, что молодой Хвощинский живет с женой дьякона, но Ивлев не слушал. Он все думал о Лушке, о ее ожерелье, которое оставило в нем сложное чувство, похожее на то, какое испытал он когда-то в одном итальянском городке при взгляде на реликвии одной святой. “Вошла она навсегда в мою жизнь!” – подумал он. И, вынув из кармана “Грамматику любви”, медленно перечитал стихи, написанные на ее последней странице.

Тебе сердца любивших скажут:

“В преданьях сладостных живи!”

И внукам, правнукам покажут

Сию Грамматику Любви.

РУССКИЕ ПОЭТЫ О РОДИНЕ И РОДНОЙ ПРИРОДЕ

И. А. Бунин

***

Не видно птиц. Покорно чахнет

Лес, опустевший и больной.

Грибы сошли, но крепко пахнет

В оврагах сыростью грибной.

Глушь стала ниже и светлее,

В кустах свалялася трава,

И, под дождем осенним тлея,

Чернеет темная листва.

А в поле ветер. День холодный

Угрюм и свеж – и целый день

Скитаюсь я в степи свободной,

Вдали от сел и деревень.

И, убаюкан шагом конным,

С отрадной грустью внемлю я,

Как ветер звоном однотонным

Гудит-поет в стволы ружья.

А. И. Куприн

Сапсан

Рассказ ведется от имени самого пса Сапсана: “Я Сапсан Тридцать Шестой большой и сильный пес редкой породы, красно-песочной масти, четырех лет от роду и вешу около шести с половиной пудов”

Он рассказывает о своей жизни, о том, что первое во всем мире существо Хозяин. Сапсан не раб хозяина, а друг и покровитель. Сапсан сильный и мудрый, наделен высокими моральными качествами, так сказать соблюдает “Кодекс собачей чести” не трогает лежачего и тех, кто слабее его. В рассказе упоминается и добрососедских отношениях Сапсана с кошкой Катей. У нее родились котята. Сапсан позволяет людям гладить себя, а хозяйским детям он позволяет абсолютно все и очень любит хозяйскую дочку, называет ее Маленькая. Он защитил Маленькую, когда большая собака мчалась прямо на нее. Сапсан схватился с собакой не на жизнь, а на смерть, и девочка была очень благодарна Сапсану. Она шла домой и все время держала Сапсана за ухо, боялась отпустить, рядом с ним она чувствовала себя защищенной. Рассказ заканчивается словами: “Не бойся, моя Маленькая. Когда я с тобой, то ни один зверь, ни один человек на свете не посмеет тебя обидеть”

А. А. Блок

Интеллигенция и революция

“Россия гибнет”, “России больше нет”, “вечная память России” – слышу я вокруг себя. Но передо мной – Россия: та, которую видели в устрашающих и пророческих снах наши великие писатели.

Россия – буря. России суждено пережить муки, унижения, разделения; но она выйдет из этих унижений новой и – по-новому великой.

Европа сошла с ума: цвет человечества, цвет интеллигенции сидит годами в болоте, сидит с убеждением на тысячеверстной полоске, которая называется “фронт”. Люди – крошечные, земля – громадная. Это вздор, что мировая война так заметна: довольно маленького клочка земли, чтобы уложить сотни трупов людских и лошадиных.

Теперь, когда весь европейский воздух изменен русской революцией, начавшейся “бескровной идиллией” февральских дней и растущей безостановочно и грозно, кажется иногда, будто и не было тех недавних, таких древних и далеких годов.

Не дело художника – смотреть за тем, как исполняется задуманное, печься о том, что исполнится или нет. Дело художника, обязанность художника – видеть то, что задумано, слушать ту музыку, которой гремит “разорванный ветром воздух”.

Что же задумано? Переделать все. Устроить так, чтобы все стало новым; чтобы живая, грязная, скучная, безобразная наша жизнь стала справедливой, чистой, веселой и прекрасной жизнью. Когда такие замыслы разрывают сковывавшие их путы – это называется революцией.

Революция как грозовой вихрь, как снежный буран, всегда несет новое и неожиданное, она жестоко обманывает других; она легко калечит в своем водовороте достойного; она часто выносит на сушу невредимыми недостойных; но это не меняет ни общего направления потока, ни того грозного и оглушительного гула, который издает поток. Гул этот всегда – о великом.

Размах русской революции, желающей охватить весь мир таков: она лелеет надежду поднять мировой циклон, который донесет в заметенные снегом страны – теплый ветер и нежный запах апельсиновых рощ. “Мир и братство народов” – вот знак под которым проходит русская революция.

Что же вы думали? Что революция – идиллия? Что творчество ничего не нарушает на своем пути? Что народ – паинька?

У интеллигента никогда не было под ногами почвы определенной. Его ценности невещественны. Уменья, знанья, методы, навыки, таланты – имущество кочевое и крылатое. Мы бездомны, бессемейны, бесчинны, нищи – что же нам терять? Стыдно сейчас надмеваться, ухмыляться, плакать, ломать руки, ахать над Россией, над которой пролежает революционный циклон. Русской интеллигенции словно медведь на ухо наступил: мелкие страхи, мелкие словечки. Как аукнется – так и откликнется. Чем дольше будет гордиться и ехидствовать интеллигенция, тем страшнее и кровавее может стать вокруг. Всем телом, всем сердцем, всем сознанием – слушайте революцию.

Это довольно краткий конспект статьи А. Блока. Чтобы понять ее смысл нужно знать еще кое-что. Блока довольно долго занимала тема народа и интеллигенции. Еще в 1908 году он посвятил этой теме 2 статьи: “Народ и интеллигенция” и “Стихия и культура”. Эти статьи стали буквально пророчеством. В 1-ой из них Блок противопоставляет народ интеллигенции. Он говорит о невидимой черте, которая всегда существовала между этими слоями общества, ее очень трудно преодолеть. Народ крепнет, и Россия готовится к скорой развязке противоречий между ним и его угнетателями. Народ – большой, интеллигенция – меньше по численности. Народ – птица-тройка по Гоголю. У интеллигенции есть 2 пути: 1-й – слиться с народом, 2-ой – быть им растоптанной.

Во 2-ой статье Блок сравнивает народ со стихией, которая может внезапно разбушеваться. И просто предсказывает будущие события.

Блок радостно принял революцию, т. к. в ней видел новое, справедливое устройство. Он видел в ней освобождение русского народа от векового гнета и призывал всех интеллигентов так же принять революционное движение. Тем не менее он понимал, что будут и случайные жертвы, их невозможно избежать в таком глобальном действе. Даже у самого Блока крестьяне сожгли его родовое поместье Шахматово, которое было поэту очень дорого как воспоминание о детстве. Блок никогда не говорил об этом, даже когда спрашивали; только один раз не выдержал: “Зачем говорить о том, что больно?”. Но все равно Блок был уверен – с народом правда, с ними “черная злоба, святая злоба”, они имеют право на месть. Все эти мысли отразятся потом в поэме “Двенадцать”, написанной буквально через несколько дней после статьи “Интеллигенция и революция”.

Иосиф Ефимович Алешковский, более известный как Юз Алешковский (род. 21 сентября 1929, Красноярск, РСФСР) – русский писатель, поэт и бард. Эмигрировал из СССР в 1979 году, живет преимущественно в США. Лауреат Пушкинской премии (2001).

Иосиф Алешковский родился 21 сентября 1929 года в Красноярске. Вскоре семья переехала в Москву, где мальчик поступил в школу. Во время Великой Отечественной войны семья уехала в эвакуацию. В 1947 году Алешковского призвали на службу в вооруженных силах. Он служил во флоте, затем за нарушение дисциплины был приговорен к четырем годам заключения. С 1950 по 1953 годы отбывал наказание в лагере. После освобождения работает шофером на целине и на стройке. В 1955 году Алешковский возвратился в Москву и начал зарабатывать себе на жизнь литературным трудом. С 1959 года начал писать песни на свои стихи (по другим данным, сочинял песни уже в 1953 году). Алешковский официально считался автором детских книг и сценариев для кино и телевидения, а неофициально выступал как исполнитель собственных песен, из которых наибольшее распространение получила песня “Товарищ Сталин, вы большой ученый”. После публикации текстов “лагерных” песен Алешковского в альманахе “Метрополь” писатель был вынужден эмигрировать – в 1979 году он уехал в Австрию, а затем переехал в США, где живет и сейчас. В 1991 году был одним из создателей неформального объединения “БаГаЖъ”, куда еще входили: (А. Г. Битов, Б. А. Ахмадулина и М. М. Жванецкий). В 1995 году в США записал с Андреем Макаревичем диск “Окурочек”.