Category: Краткие содержания

Идейно-художественное своеобразие романа-эпопеи “Война и мир”

“Война и мир” как художественное целое

Эпическую основу “Войны и мира” составляет ощущение жизни как целого и бытия во всей широте этого понятия. Жизнь, по представлению Толстого, – не хороша и не дурна. “Жизненность” или “нежизненность”, то есть естественность или неестественность того или иного человеческого характера являются основополагающим критерием оценки его Толстым. Так, близость человека к природе очень часто оказывается положительным критерием оценки личности. По Толстому, жизнь конкретна в национальном и социально-историческом содержании, она представлена в многообразии своих форм и противоречий.

Вопросы жизни и смерти, правды и лжи, радости и страдания, личности и общества, свободы и необходимости, счастья и несчастья, войны и мира составляют проблематику романа. Толстой показал множество сфер бытия, в которых протекает жизнь человека:

1) Мир отдельной личности, по-своему замкнутый и необъяснимый;

2) Мир семьи (смотри ниже значение “мысли семейной”);

3) Мир отдельного сословия (дворянство, крестьянство);

4) Мир нации;

5) Мир всех людей, живущих на земле;

6) Мир природы в ее самостоятельном развитии.

Каждый человек живет во множестве этих миров, так проявляются связи отдельной личности с другими людьми, в семье, в обществе и т. д. Поиск смысла жизни героями Толстого сводится к постижению ими глубинных связей между людьми. Его любимым героям свойственно стремление обрести гармонию в общении с людьми. Все они в конечном итоге приходят к мысли о необходимости духовного единения людей (Андрей Болконский, Пьер Без – ухов). Это важнейший критерий нравственной оценки личности. Наиболее непосредственно к духовному единению приходят люди из народа, так как именно народ, по Толстому, является носителем духовных ценностей. В духовном единении Толстой видел путь к преодолению противоречий современной ему жизни. Война 1812 года – реальное историческое дело, где идеал духовного единения людей осуществился.

Эмиль Золя

Творчество

Клод Лантье, художник, повесился в своей мастерской перед неоконченной картиной в ноябре 1870 г. Его жена Кристина, позировавшая для этой картины и мучительно ревновавшая к ней, потеряла рассудок от горя. Клод жил в полной нищете. От него не осталось ничего, кроме нескольких набросков: последнюю и главную картину, неудавшийся шедевр, сорвал со стены и сжег в припадке ярости друг Клода Сандоз. Кроме Сандоза и Бонграна – другого приятеля Клода, художника-мэтра и академика-бунтаря, – на похоронах не было никого из их компании.

…Все они были родом из Плассана и подружились в коллеже: живописец Клод, романист Сандоз, архитектор Дюбюш. В Париже Дюбюш с великим трудом поступил в Академию, где подвергался беспощадным насмешкам друзей: и Клод, и Сандоз мечтали о новом искусстве, равно презирая классические образцы и мрачный, насквозь литературный романтизм Делакруа. Клод не просто феноменально одарен – он одержим. Классическое образование не для него: он учится изображать жизнь, какой ее видит, – Париж, его центральный рынок, набережные Сены, кафе, прохожих. Сандоз грезит о синтезе литературы и науки, о гигантской романной серии, которая охватила и объяснила бы всю историю человечества. Одержимость Клода ему чужда: он с испугом наблюдает за тем, как периоды воодушевления и надежд сменяются у его друга мрачным бессилием. Клод работает, забывая о еде и сне, но не идет дальше набросков – ничто не удовлетворяет его. Зато вся компания молодых живописцев и скульпторов – легкий и циничный насмешник Фажероль, честолюбивый сын каменотеса Магудо, расчетливый критик Жори – уверены, что Клод станет главой новой школы. Жори прозвал ее “школой пленэра”. Вся компания, разумеется, занята не только спорами об искусстве: Магудо с отвращением терпит рядом с собой шлюху-аптекаршу Матильду, Фажероль влюблен в прелестную кокотку Ирму Беко, проводящую время с художниками бескорыстно, вот уж подлинно из любви к искусству.

Клод сторонился женщин до тех пор, пока однажды ночью, неподалеку от своего дома на Бурбонской набережной, не встретил во время грозы заблудившуюся молодую красавицу – высокую девушку в черном, приехавшую поступать в лектрисы к богатой вдове генерала. Клоду ничего не оставалось, как предложить ей переночевать у него, а ей ничего не оставалось, как согласиться. Целомудренно поместив гостью за ширмой и досадуя на внезапное приключение, утром Клод смотрит на спящую девушку и замирает: это та натура, о которой он мечтал для новой картины. Забыв обо всем, он принимается стремительно зарисовывать ее маленькие груди с розовыми сосками, тонкую руку, распустившиеся черные волосы… Проснувшись, она в ужасе пытается спрятаться под простыней. Клод с трудом уговаривает ее позировать дальше. Они запоздало знакомятся: ее зовут Кристина, и ей едва исполнилось восемнадцать. Она доверяет ему: он видит в ней только модель. И когда она уходит, Клод с досадой признается себе, что скорее всего никогда больше не увидит лучшую из своих натурщиц и что это обстоятельство всерьез огорчает его.

Он ошибся. Она зашла через полтора месяца с букетом роз – знаком своей благодарности. Клод может работать с прежним воодушевлением: одного наброска, пусть и удавшегося лучше всех прежних, для его новой работы недостаточно. Он задумал изобразить обнаженную женщину на фоне весеннего сада, в котором прогуливаются пары и резвятся борцы. Название для картины уже есть – просто “Пленэр”. В два сеанса он написал голову Кристины, но попросить ее снова позировать обнаженной не решается. Видя, как он мучается, пытаясь найти натурщицу, подобную ей, она в один из вечеров сама раздевается перед ним, и Клод завершает свой шедевр в считанные дни. Картина предназначается для Салона Отверженных, задуманного как вызов официозному и неизменному в своих пристрастиях парижскому Салону. Около картины Клода собирается толпа, но толпа эта хохочет. И сколько бы ни уверял Жори, что это лучшая реклама, Клод страшно подавлен. Почему женщина обнажена, а мужчина одет? Что за резкие, грубые мазки? Лишь художники понимают всю оригинальность и мощь этой живописи. В лихорадочном возбуждении Клод кричит о презрении к публике, о том, что вместе с товарищами покорит Париж, но домой он возвращается в отчаянии. Здесь его ждет новое потрясение: ключ торчит в двери, какая-то девушка ждет его уже два часа… Это Кристина, она была на выставке и видела все: и картину, на которой с ужасом и восхищением узнает себя, и публику, состоявшую из тупиц и насмешников. Она пришла утешить и ободрить Клода, который, упав к ее ногам, уже не сдерживает рыданий.

…Это их первая ночь, за которой следуют месяцы любовного опьянения. Они заново открывают друг друга. Кристина уходит от своей генеральши, Клод отыскивает дом в Беннекуре, пригороде Парижа, всего за двести пятьдесят франков в год. Не обвенчавшись с Кристиной, Клод называет ее женой, а вскоре его неопытная возлюбленная обнаруживает, что беременна. Мальчика назвали Жаком. После его рождения Клод возвращается к живописи, но беннекурские пейзажи уже наскучили ему: он мечтает о Париже. Кристина понимает, что хоронить себя в Беннекуре для него невыносимо: втроем они возвращаются в город.

Клод посещает старых друзей: Магудо уступает вкусам публики, но еще сохраняет талант и силу, аптекарша по-прежнему при нем и стала еще безобразнее; Жори зарабатывает не столько критикой, сколько светской хроникой и вполне доволен собою; Фажероль, вовсю ворующий живописные находки Клода, и Ирма, еженедельно меняющая любовников, время от времени кидаются друг к Другу, ибо нет ничего прочнее привязанности двух эгоистов и циников. Бон-гран, старший друг Клода, признанный мастер, взбунтовавшийся против Академии, несколько месяцев кряду не может выйти из глубокого кризиса, не видит новых путей, рассказывает о мучительном страхе художника перед воплощением каждого нового замысла, и в его депрессии Клод с ужасом видит предзнаменование собственных мучений. Сандоз женился, но по-прежнему по четвергам принимает друзей. Собравшись прежним кругом – Клод, Дюбюш, Фажероль, Сандоз с женой Анриеттой, – приятели с печалью замечают, что спорят без прежней горячности и говорят все больше о себе. Связь порвалась, Клод уходит в одинокую работу: ему кажется, что сейчас он действительно способен выставить шедевр. Но Салон три года подряд отвергает его лучшие, новаторские, поражающие яркостью творения: зимний пейзаж городской окраины, Батиньольский сквер в мае и солнечный, словно плавящийся вид площади Карусель в разгар лета. Друзья в восторге от этих полотен, но резкая, грубо акцентированная живопись отпугивает жюри Салона. Клод снова боится своей неполноценности, ненавидит себя, его неуверенность передается Кристине. Лишь через несколько месяцев ему является новый замысел – вид на Сену с портовыми рабочими и купальщиками. Клод берется за гигантский эскиз, стремительно записывает холст, но потом, как всегда, в приступе неуверенности портит собственную работу, ничего не может довести до конца, губит замысел. Его наследственный невроз выражается не только в гениальности, но и в неспособности реализоваться. Всякая законченная работа – компромисс, Клод одержим манией совершенства, создания чего-то более живого, чем сама жизнь. Эта борьба приводит его в отчаяние: он принадлежит к тому типу гениев, для которых невыносима любая уступка, любое отступление. Работа его становится все более судорожной, воодушевление проходит все быстрее: счастливый в миг рождения замысла, Клод, как всякий истинный художник, понимает все несовершенство и половинчатость любых воплощений. Творчество становится его пыткой.

Тогда же они с Кристиной, устав от соседских сплетен, решают наконец пожениться, но брак не приносит радости: Клод поглощен работой, Кристина ревнует: став мужем и женой, они поняли, что былая страсть умерла. К тому же сын раздражает Клода своей непомерно большой головой и замедленным развитием: ни мать, ни отец еще не знают, что у Жака водянка головного мозга. Приходит нищета, Клод приступает к последней и самой грандиозной своей картине – снова обнаженная женщина, олицетворение ночного Парижа, богиня красоты и порока на фоне сверкающего города. В день, когда при сумеречном вечернем свете он видит свою только что законченную картину и вновь убеждается, что потерпел поражение, умирает двенадцатилетний Жак. Клод тут же начинает писать “Мертвого ребенка”, и Фажероль, чувствуя вину перед оборванным старшим товарищем, с великими трудами помещает картину в Салон. Там, вывешенная в самом отдаленном зале, высоко, почти невидимо для публики, она выглядела страшно и жалко. Новая работа Бонграна – “Деревенские похороны”, написанные словно в пару к его ранней “Деревенской свадьбе”, – тоже никем не замечена. Зато огромный успех имеет фажероль, смягчивший находки из ранних работ Клода и выдающий их за собственные; Фажероль, ставший звездой Салона. Сандоз с тоской смотрит на друзей, собравшихся в Салоне. За это время Дюбюш выгодно и несчастливо женился, Магудо сделал своей женой уродину аптекаршу и впал в полную зависимость от нее, Жори продался, Клод награжден прозвищем помешанного – неужели всякая жизнь приходит к такому бесславному концу?

Но конец Клода оказался страшнее, чем могли предположить друзья. Во время одного из мучительных и уже бессмысленных сеансов, когда Клод снова и снова рисовал обнаженную Кристину, она не выдержала. Страшно ревнуя к женщине на полотне, она бросилась к Клоду, умоляя впервые за многие годы снова взглянуть на нее как на женщину. Она все еще прекрасна, он все еще силен. В эту ночь они переживают такую страсть, какой не знали и в юности. Но пока Кристина спит, Клод поднимается и медленно идет в мастерскую, к своей картине. Утром Кристина видит его висящим на перекладине, которую он сам когда-то прибил, чтобы укрепить лестницу.

…Воздух эпохи отравлен, говорит Бонгран Сандозу на похоронах гения, от которого ничего не осталось. Все мы – изверившиеся люди, и во всем виноват конец века с его гнилью, разложением, тупиками на всех путях. Искусство в упадке, кругом анархия, личность подавлена, и век, начавшийся с ясности и рационализма, заканчивается новой волной мракобесия. Если бы не страх смерти, всякий подлинный художник должен был бы поступить, как Клод. Но и здесь, на кладбище, среди старых гробов и перекопанной земли, Бонгран и Сандоз вспоминают, что дома их ждет работа – их вечная, единственная пытка.

Однажды утром старая Водяная Крыса высунулась из норы. Утка учила своих детей стоять вниз головой в пруду. Водяная Крыса: “Любовь конечно вещь хорошая, но дружба куда возвышеннее… Преданный друг должен быть мне предан”. Тогда Коноплянка начала историю о Преданном Друге.

Жил-был славный паренек Ганс. Он ничем таким не отличался, разве что добрым сердцем и забавным круглым веселым лицом. Был у него садик, который он очень любил и где выращивал цветы. У Маленького Ганса было множество друзей, но самым преданным был Большой Гью-Мельник. Богатый мельник был настолько ему предан, что всякий раз проходя мимо набирал огромный букет цветов или набивал карманы плодами. “У настоящих друзей должно быть все общее”, – говорил он. А Ганс записывал всю теорию дружбы тщательно в тетрадочку. Естественно мельник никогда ничем не отблагодарил Ганса. Зимой он его никогда не навещал и не звал к себе

Наконец настала весна и Мельник пошел к Гансу за первоцветами. Ганс хотел продать их и выкупить тачку, которую пришлось заложить зимой. Но мельник забрал все цветы и предложил Гансу подарить свою тачку, правда она была очень сломана. Ганс сказал, что у него есть доска, и он починит тачку. Тогда мельник попросил Ганса, как истинного друга, которому он собирается подарить тачку, отремонтировать этой доской дыру в своей крыше. Ганс конечно же согласился ради друга. Мельник начал просить его о других “услугах”, ведь он подарит ему тачку. Ганс на все соглашался, а в своем саду он просто не успевал работать.

Однажды ночью у мельника заболел ребенок. Нужно было идти за доктором, а на улице страшная буря. Мельник попросил Ганса, но даже фонаре ему не дал. На обратном пути Ганс сбился с дороги и утонул в болоте. Все пришли на похороны Ганса, потому что все его любили. Но больше всех горевал Мельник

Водяная Крыса не поняла истории и ушла к себе. “Боюсь, она на меня обиделась, – сказала Коноплянка. -. ..я рассказала ей историю с моралью. – Что вы, это опасное дело! – Утка.”

Иосиф Александрович Бродский

Мрамор

Драма (1982)

Во втором веке после нашей эры в камере тюрьмы сидят два человека – Туллий Варрон и Публий Марцелл. Тюрьма располагается в огромной стальной башне, около километра высотой, и камера Публия и Туллия располагается примерно на высоте семьсот метров. Туллий и Публий не совершали никаких преступлений, но по законам Империи, установленным императором Тиберием, они отбывают пожизненное заключение. Законы эти основываются на статистике, согласно которой во все времена в местах заключения находится около 6,7 процента от числа населения любой страны. Император Тиберий сократил это число до 3 процентов, отменил смертную казнь и издал указ, по которому 3 процента должны сидеть пожизненно, независимо от того, совершил ли конкретный человек преступление или нет, а определяет, кому сидеть, – компьютер.

Камера Туллия и Публия представляет собой “нечто среднее между однокомнатной квартирой и кабиной космического корабля”. Посреди камеры – стальная опора Башни, проходящая по всей высоте, в помещении камеры она декорирована под дорическую колонну. Внутри ее располагается лифт и шахта мусоропровода. Тела умерших узников спускают в мусоропровод, внизу которого расположены стальные ножи сечки, а еще ниже – живые крокодилы. Все это служит мерами предотвращения побегов из тюрьмы. С помощью лифта, расположенного внутри трубы, в камеры подается все необходимое, а также то, что заказывают заключенные, отходы удаляются через мусоропровод. Внутри камеры на стеллажах и в нишах стоят мраморные бюсты классических писателей и поэтов.

Туллий по происхождению римлянин, а Публий – уроженец провинции, варвар, как называет его сокамерник. Это не только характеристика их происхождения, но и характеристика мироощущения. Римлянин Туллий не протестует против своего положения, но это означает не смирение с участью, а отношение к ней как форме бытия, наиболее адекватной его сущности, ибо отсутствие пространства компенсировано избытком Времени. Туллий стоически спокоен и не ощущает утраты того, что осталось за стенами тюрьмы, так как не привязан ни к чему и ни к кому. Такое отношение к миру он считает достойным настоящего римлянина, и его раздражает привязанность Публия к житейским наслаждениям. Это называет он варварством, мешающим постичь истинный смысл жизни, который заключается в том, чтобы слиться со Временем; избавиться от сантиментов, любви, ненависти, от самой мысли о свободе. Это и должно привести к слиянию со Временем, растворению в нем. Туллия не раздражает однообразие тюремного распорядка, так как истинный римлянин, по его мнению, не ищет разнообразия, но, напротив, жаждет единообразия, потому что смотрит на все sup sреcie aeternitatis. Идея Рима в его понимании – все доводить до логического конца – и дальше. Все иное называет он варварством.

Время в камере проходит в постоянных пикировках Туллия и Публия, во время которых Туллий упрекает Публия за его стремление на свободу, которое он также считает проявлением варварства. Побег – это выход их Истории в Антропологию, “или лучше: из Времени – в историю”. Идея Башни – это борьба с пространством, “ибо отсутствие пространства есть присутствие Времени”. Потому, считает он, Башня так ненавистна Публию, что страсть к пространству – суть варварства, в то время как истинно римской прерогативой является стремление познать чистое Время. Туллий не стремится на свободу, хотя считает, что выбраться из тюрьмы возможно. Но именно стремление к возможному и отвратительно для римлянина. Публию же, по мысли Туллия, проще, как варвару, стать христианином, чем римлянином, потому что из жалости к себе он мечтает либо о побеге, либо о самоубийстве, но и то и другое, на его взгляд, отдает идеей вечной жизни.

Туллий предлагает Публию пари на снотворное, которое положено узникам, что он осуществит побег. Пока Публий спит, Туллий, оставив в камере только бюсты Овидия и Горация, сбрасывает в мусоропровод остальные мраморные изваяния, в расчете, что они своей тяжестью, увеличенной ускорением свободного падения с высоты семьсот метров, разрушат ножи сечки и убьют крокодилов. Потом он запихивает в мусоропровод матрас и подушки и забирается туда сам.

Проснувшись, Публий замечает в камере что-то неладное и обнаруживает отсутствие бюстов. Он замечает, что Туллий исчез, но не может этому поверить, осознав случившееся. Публий начинает думать о новом сокамернике и по внутреннему телефону сообщает претору, то есть тюремщику, об исчезновении Туллия Варрона. Но выясняется, что претору это уже известно, так как Туллий сам позвонил ему из города и сообщил, что возвращается домой, то есть в Башню. Публий в смятении, и в этот момент в камере появляется Туллий, к изумлению Публия, который не может понять, почему Туллий, удачно осуществив побег, вернулся, но тот отвечает, что только затем, чтобы доказать, что выиграл пари, и получить выигранное снотворное, которое, в сущности, и есть свобода, а свобода тем самым – снотворное. Но Публию чужды эти парадоксы. Он уверен, что если бы сам сбежал, то уж ни за что не вернулся бы, а теперь одним способом побега стало меньше.

Но Туллий уверяет, что побег всегда возможен, но это доказывает только то, что система несовершенна. Такая мысль может устроить варвара, но не его, римлянина, стремящегося к абсолюту. Он требует отдать ему выигранное снотворное. Публий просит рассказать, как ему удалось бежать из Башни, и Туллий открывает ему механизм побега и говорит, что идею подсказал как раз ему флакон со снотворными таблетками, имеющий, как и мусоропровод, цилиндрическую форму. Но Публий хочет бежать из тюрьмы не как места жизни, а как места смерти. Свобода ему нужна, потому что она “есть вариации на тему смерти”. Но, по мысли Туллия, главный недостаток любого пространства, и в том числе этой камеры, заключается в том, что в нем существует место, в котором нас не станет, время же лишено недостатков, потому у него есть все, кроме места. И поэтому его не интересует ни где он умрет, ни когда это произойдет. Его интересует только, “сколько часов бодрствования представляет собой минимум, необходимый компьютеру для определения” состояния человека как бытия. То есть для определения, жив ли он. И сколько таблеток снотворного он “должен единовременно принять, дабы обеспечить этот минимум”. Это максимальное бытие вне жизни, считает он, действительно поможет ему уподобиться Времени, “то есть его ритму”. Публий недоумевает, зачем Туллию столько времени спать, если заключение их – пожизненное. Но Туллий отвечает, что “пожизненно переходит в посмертно. И если это так, то и посмертно переходит в пожизненно… То есть при жизни существует возможность узнать, как будет там… И римлянин такой шанс упускать не должен”.

Туллий засыпает, а Публий пугается предстоящих семнадцати часов одиночества, но Туллий утешает его тем, что, проснувшись, расскажет, что видел… про Время… Он просит придвинуть к нему поближе бюсты Горация и Овидия и в ответ на упреки Публия, что мраморные классики ему дороже человека, замечает, что человек одинок, как “мысль, которая забывается”.

Э. Л. Безносов

АЗЕРБАЙДЖАНСКАЯ ЛИТЕРАТУРА

Абу Мухаммед Ильяс ибн Юсуф Низами Гянджеви ок. 1141 – ок. 1209

Лейли и Меджнун – Из “Хамсе” (“Пятерицы”). Поэма (1181)

В Аравии живет удачливый, гостеприимный, щедрый к беднякам властитель племени Амир. Он “славен, словно халиф”, но подобен “свече без света”, ибо лишен потомства. Наконец Аллах внял его молитвам и одарил прекрасным сыном. Младенец доверен кормилице, а время вливает в растущего ребенка “молоко нежности”. Кейс – так назвали мальчика, что значит по-арабски “Мерило таланта”, преуспевает в учении. Вместе с мальчиками учатся несколько девочек. Одна из них рано прославилась умом, душевной чистотой, редкостной красотой. Локоны ее, словно ночь, а имя – Лейли (“Ночь”). Кейс, “похитив ее сердце, погубил свою душу”. Любовь детей взаимна. Соученики учат арифметику, влюбленные тем временем сочиняют словарь любви. Любовь нельзя утаить. Кейс изнемогает от любви, а те, кто на ее дороге не споткнулся, прозвали его Меджнуном – “Безумцем”. Страшась пересудов, родные скрыли Лейли от Меджнуна. Рыдая, он бродит по улицам и по базару. Стеная, поет сложенные им песни. А ему вслед все кричат: “Безумец! Безумец!” С утра Меджнун уходит в пустыню, а ночью тайно пробирается к дому любимой, чтобы поцеловать запертую дверь. Однажды с несколькими верными друзьями Меджнун приходит к шатру любимой. Лейли снимает покрывало, открывая лицо. Меджнун жалуется ей на злую судьбу. От страха перед кознями соперников они глядят друг на друга отчужденно и не знают, что рок вскоре лишит их даже этого единственного взгляда.

Посоветовавшись со старейшинами племени, отец Меджнуна решил “украшение иноплеменников выкупить ценою сотни украшений”. Во главе пышного каравана он торжественно едет к племени Лейли – сватать красавицу за своего сына. Но отец Лейли отвергает сватовство: Кейс знатен родом, но безумен, брак с безумцем не сулит добра. Родные и близкие увещевают Меджнуна, предлагают ему сотни прекрасных и богатых невест взамен Лейли. Но Меджнун бросает родной дом и в рубище с криком “Лейли! Лейли!” бежит по улицам, скитается в горах и в песках пустыни. Спасая сына, отец берет его с собою в хадж, надеясь, что поклонение Каабе поможет в беде, однако Меджнун молится не о своем исцелении, но лишь о счастье Лейли. Его болезнь неизлечима.

Племя Лейли, возмущенное пересудами кочевников, “суесловием”, от которого красавица “словно в жару”, ожесточилось. Военный вождь племени обнажает меч. Смерть грозит Меджнуну. Отец ищет его в пустыне, чтобы спасти, и находит в каких-то развалинах – больного, одержимого злым духом. Он уводит Меджнуна домой, но безумец совершает побег, устремляясь лишь к желанному Неджду, родине Лейли, В пути он слагает новые газели.

Между тем Лейли в отчаянии. Незаметно для домашних, она взбирается на крышу дома и весь день смотрит на дорогу, надеясь, что придет Меджнун. Прохожие приветствуют ее стихами любимого. На стихи она отвечает стихами, словно бы “жасмин посылает весть кипарису”. Однажды, гуляя по цветущему саду, Лейли слышит чей-то голос, поющий новую газель: “Меджнун страдает, а Лейли… В каком весеннем саду она гуляет?” Подруга, потрясенная рыданиями Лейли, обо всем рассказывает ее матери. Пытаясь спасти дочь, родители Лейли благожелательно принимают сватовство богатого юноши Ибн-Салама.

О горестях Меджнуна узнал и преисполнился состраданием к нему могущественный Науфал. Он пригласил несчастного странника к себе, обласкал, предложил помощь. Меджнун обещает взять себя в руки и терпеливо ждать. Он весел, пьет вино с новым другом и слывет мудрейшим в собрании мудрецов. Но текут дни, терпение иссякает, и Меджнун говорит Науфалу, что если он не увидится с Лейли, то расстанется с жизнью. Тогда Науфал ведет отборное войско в бой и требует Лейли у ее племени, но одержать победу в кровопролитной битве ему не удалось. Не в силах слышать сетований упавшего духом Меджнуна, Науфал вновь собирает рать и наконец побеждает. Однако и теперь отец Лейли готов предпочесть даже свое рабство и смерть дочери ее браку с сумасшедшим. И приближенные Науфала вынуждены согласиться со стариком. Науфал в печали уводит свое войско. Утративший надежду Меджнун исчезает. Он долго бродит в песках пустыни, наконец попадает к нищей старухе, которая водит его на веревке и собирает милостыню. В состоянии полного безумия Меджнун добирается до родных мест Лейли. Здесь родные нашли его и, к великому своему отчаянию, убедились в том, что им “забыты и жилища и развалины”, все стерлось в памяти, кроме имени Лейли.

С огромным выкупом, с редкостными дарами из Византии, Китая и Таифа, к отцу Лейли является посланец Ибн-Салама. Сыграли свадьбу, и Ибн-Салам увез Лейли в свой дом. Но когда счастливец попытался прикоснуться к новобрачной, получил пощечину. Лейли готова убить нелюбимого мужа и умереть. Влюбленный Ибн-Салам соглашается ограничиться “лицезрениемее”. Меджнун узнает о замужестве Лейли, вестник рассказывает ему также о печали и целомудрии Лейли. Меджнун в смятении. Отец несчастного мечтает найти лекарство, которое исцелило бы сына. Вглядываясь в лицо пришедшего к нему старца, Меджнун не узнает родного отца. Ведь забывший себя не сможет вспомнить других. Отец называет себя, плачет вместе с сыном и призывает его к мужеству и благоразумию, но Меджнун не внемлет ему. Отчаявшийся отец горестно прощается с обреченным безумцем. Вскоре Меджнун узнает о смерти отца от встречного, напомнившего, что “и кроме Лейли, есть близкие”. День и ночь Меджнун плачет на могиле и просит прощения у “звезды, даровавшей свет”. Отныне его друзьями стали дикие звери пустыни. Словно пастух со стадом, Меджнун шествует в толпе хищников и делит с ними приношения любопытных. Он шлет свои мольбы к небесам, к чертогу Всевышнего, молится звездам. Вдруг он получает письмо от Лейли. Красавица вручила свое послание вестнику с горькими словами: “Я безумней тысячи Меджнунов”. Меджнун читает послание, в котором Лейли говорит о своей жалости к мучающемуся из-за нее товарищу детских игр, заверяет в своей верности, целомудрии, оплакивает отца Меджнуна, как своего, призывает к терпению. Лейли пишет: “Не печалься, что у тебя нет друзей, разве я тебе не друг?” Торопясь, Меджнун пишет ответное письмо. Взглянула Лейли на послание Меджнуна и оросила его слезами. В письме теснятся слова любви и нетерпения, упреки и зависть к счастливцу Ибн-Саламу, который хотя бы видит лицо Лейли. “Бальзам не исцелит моей раны, – пишет Меджнун, – но, если ты здорова, нет печали”.

Меджнуна в пустыне навещает его дядя Селим Амирит. Страшась обступивших племянника зверей, приветствует его издали. Он принес Меджнуну одежду и яства, но и халва и печенье достаются зверям.

Сам Меджнун питается только травами. Селим стремится угодить Меджнуну, рассказывает притчу, в которой восхваляется такой же отшельник. Обрадованный пониманием, Меджнун просит рассказать о делах друзей, справляется о здоровье матери: “Как живет та птица со сломанными крыльями?.. Я жажду видеть ее благородное лицо”. Чувствуя, что добровольный изгнанник любит мать, Селим приводит ее к Меджнуну. Но и слезные жалобы матери, перевязавшей раны сына и вымывшей ему голову, бессильны. “Оставь меня с моими горестями!” – восклицает Меджнун и, упав, целует прах у ног матери. С плачем мать вернулась домой и простилась с бренным миром. Эту скорбную весть приносит ему сокрушенный Селим. Меджнун зарыдал, как струны чанга, и упал наземь, как стекло на камень. Он плачет на могилах родителей, близкие приводят его в чувство, пытаются задержать его в родном краю, но Меджнун со стонами убегает в горы. Жизнь, даже если бы она длилась тысячу лет, кажется ему мгновением, ведь “основа ее – гибель”.

Словно змеиный хвост, тянется за Лейли вереница бедствий. Муж стережет ее и оплакивает свою участь. Старается приласкать Лейли, угодить ей, но она сурова и холодна. Старец, пришедший в дом, рассказывает о судьбе того, кто “кричит, словно глашатай, и бродит по оазисам”, призывая любимую. Кипарисовый стан Лейли от ее рыданий стал “тростником”. Отдав старцу свои жемчужные серьги, она посылает его за Меджнуном.

Странник лежит у подножия горы, его обступили звери, охраняя, словно сокровище. Увидев старца еще издали, Меджнун устремился к нему, “словно ребенок к молоку”. Наконец ему обещано свидание в пальмовой роще. “Как может убежать жаждущий от Евфрата? Как может ветер бороться с амброй?” Меджнун сидит под пальмой в условленном месте и ждет Лейли. Лейли, сопровождаемая старцем, идет, но останавливается в десяти шагах от любимого. Она не любит мужа, но неспособна на измену. Просит Меджнуна почитать стихи, Меджнун запел для Лейли. Поет о том, что она кажется ему миражом, родником, который лишь грезится путнику, измученному жаждой. Уже нет веры в земное счастье… Вновь Меджнун устремляется в пустыню, а мрачная Лейли возвращается в свой шатер. Песни о несчастной любви Меджнуна услышал изведавший возвышенное чувство благородный юноша Салам Багдадский. Салам находит Меджнуна и предлагает ему свое служение. Он жаждет услышать песни Меджнуна и просит считать себя одним из прирученных зверей. Ласково приветствуя Салама, Меджнун старается образумить его. Уставший от самого себя ни с кем не уживется, кроме зверей. Салам молит не отвергать его помощи. Меджнун снисходит к мольбам, но не в силах принять изысканное угощение. Салам утешает Меджнуна. Ведь он и сам пережил подобное чувство, но перегорел; “Когда проходит молодость, огненная печь остывает”. Меджнун в ответ называет себя царем царей любви. Любовь – смысл всей его жизни, она необорима, Собеседник пристыженно умолкает. Несколько дней новые друзья странствуют вместе, но Салам не может жить без сна и хлеба, и вот он прощается с Меджнуном, отправляется в Багдад, “нагрузив память множеством касид”.

Лейли подобна кладу, который стережет змей. Она притворно весела с Ибн-Саламом, но рыдает в одиночестве и, обессилев, падает наземь.

Ибн-Салам заболел. Лекарь восстановил его силы, но Ибн-Салам не слушает советов целителя. Тело, изнуренное “первой болезнью, вторая болезнь передала ветру”. Душа Ибн-Салама “избавилась от мирских мучений”.

Опечаленная Лейли оплакивает его, хотя и обрела желанную свободу. Но, горюя об ушедшем, в душе она вспоминает любимого. По обычаю арабов Лейли осталась одна в своем шатре, ведь теперь она должна два года сидеть дома, не показывая лица никому. Она избавилась от докучных посетителей, и, увы, теперь у нее есть законный повод для рыданий. Но оплакивает Лейли иное горе – разлуку с любимым. Она молится: “Господи, соедини меня с моим светочем, от огня страданий которого я сгораю!”

В дни листопада с листьев стекают кровавые капли, “лицо сада” желтеет. Лейли заболела. Словно бы с высокого престола упала “в колодец недуга”. Она в одиночестве “наглоталась горя” и теперь готова расстаться с душой. Лейли знает одно: Меджнун придет к ее могиле. Прощаясь с матерью, умирающая оставляет Меджнуна наее попечение.

Слезы Меджнуна над могилой Лейли неиссякаемы, словно бы ливень хлынул из темных туч. Он кружится в безумной пляске и слагает стихи о вечной разлуке, Но “скоро, скоро, скоро” Аллах соединит его с ушедшей. Еще только два или три дня прожил Меджнун так, что “смерть лучше той жизни”. Он умирает, обнимая могилу возлюбленной. Его истлевшие кости долго охраняют верные волки, Племя Меджнуна узнает о его кончине. Оплакав страдальцев, арабы хоронят его рядом с Лейли и разбивают цветник вокруг могил. Сюда приходят влюбленные, здесь страждущие исцеляются от недугов и печалей.

М. И. Синельников

Вы, наверное, помните этот год: ломали храм Христа Спасителя. Для обывателя это было пострашнее, чем октябрьский переворот. Тогда, перед началом романа, автор задумал написать комментарии, но в ту пору у него родился большеголовый мальчик, названный Вячеславом…

Простите, можно начать по существу? В клинику, где работает Матвей Иванович Андрейшин, величавый двадцатисемилетний психиатр, и Егор Егорыч, секретарь большого человека, попадают внезапно заболевшие ювелиры, братья Юрьевы. В их мастерской случилась кража, а вскоре поползли слухи о пропаже золотой короны, заказанной якобы неизвестным агентом для американского императора. Наблюдая за больными, доктор Андрейшин приходит к убеждению, что причина их помешательства – в безответной любви. Единственный след незнакомки – пуговица мастерской С. Мурфиной – приводит его к Сусанне, дочери бывшей владелицы. Доктор влюбляется в эту блондинку с узким, красивым лицом. Он уверен, что должен “предотвратить развал человека” и сможет исцелить одной фразой и ювелиров, и Сусанну, и весь дом, где она живет.

Так Матвей Иванович и Егор Егорыч, которые собирались на съезд криминологов в Берлин, оказываются возле дома № 42. Здесь они сталкиваются с приехавшим с Урала вербовать рабочих на литейное производство Леоном Ионовичем Черпановым. Объявив себя врачом “ухогорлоносом” с периферии, Андрейшин выражает желание заключить договор и временно поселиться в этом доме. Черпанову ничего не остается, как принять первых работников и ввести их внутрь коммунального жилья, оборудованного в постройке московского ампира.

На кухне ревели двадцать хозяек, рыкали полсотни примусов. Черпанов расположился в ванной. Верхний этаж с колоннами занимало семейство Жаворонкова, бывшего церковного старосты, а ныне мороженщика с профсоюзным билетом. Все знали, что он “публично мороженым торговал, а втайне строительным делом орудовал” и, кроме того, вел ячейку безбожников. На первом этаже жили Мурфины – мать, отец, дядя Савелий, двадцатилетняя Сусанна и ее старшая сестра Людмила, которая заслужила на обоих фронтах гражданской войны прозвище Былинка. О своих впечатлениях она пишет книгу “400 поражений”. Как и все занимаясь спекуляцией, Людмила повторяет: “Мы поклонники реализма Крупная партия овса дороже умения вдергивать нитку словесности в золотую иглу фантазии”. Однако доктор считает, что только Сусанна “объединяет этот агрегат людей”, что она организовала болезнь ювелиров, но не находит доказательств.

Идет вторая декада, а доктор с Егор Егорычем все откладывают поездку в Берлин, наблюдают за жителями квартиры, за усилиями Черепанова создать пролетарское ядро для работы в Шадринске. Вот вербовщик приезжает на гвоздильный завод в качестве поэта, готового написать о лучшей бригаде. Он собирает деньги на званом вечере, выступает с призывами: “Помните, что нашему комбинату поручено в виде опыта перерабатывать не только руду, но и с такой же быстротой людей”. Он требует от жителей дома вербовать родственников, например, 620 человек от Жаворонкова. “Шестьсот – я понимаю, а двадцать откуда?” – “Госразверстка… Они перерождаются там”. – “Чего ж, выхолостят их или как?” Черпанов обещает, что храм Христа Спасителя будет восстановлен на Урале. Дядя Савелий рассказывает о небывалом случае перерождения целого уральского города благодаря игре академических театров.

Во главе шествия идет доктор, но он не в силах удержать толпу, которая быстро рассеивается. Среди них нет Черепанова. Доктор называет его фиктивной фигурой, а Егор Егорыч вспоминает о трех исповедях Леона Ионовича. В первый раз тот сообщил, что родился в семье гимназического учителя, приехал в Россию вместе с братом из парижской эмиграции, а свою биографию создал посредством штемпелей. Во второй раз он назвался сыном циркового фокусника Черпаневского, потомка старинного дворянского рода. Наконец он признается, что имел в Свердловске граверное заведение, унаследованное от отца, Константина Пудожгорского, делал печати спекулянтам. Клиенты прибрали его к рукам и заставили по документам Черпанова отправиться на поиски короны американского императора. Корона, по его словам, хранится у дяди Савелия и замаскирована под вагонную плевательницу. Где-то в доме спрятана единственная улика, которая подтверждает, что корона существует. Это заграничный костюм таинственного агента, оставленный им при бегстве.

Напрасно и Черпанов, и доктор, и дядя Савелий искали костюм у Жаворонкова, – он оказался в сундуке у Людмилы: “брызнуло темно-зеленое сукно и золотые пуговицы с двуглавыми орлами”. Сюртук! Не успели выяснить, тот ли это костюм, как приезжают братья Лебедевы, недовольные вербовочной активностью Черпанова. Схватив сюртук, Черпанов бросается бежать, его преследуют Лебедевы, но исход погони неизвестен… Вызванные дядей Савелием, появляются сотрудники милиции и увозят арестованных жителей дома. У опечатанной двери встречаются доктор Андрейшин, Егор Егорыч и братья Юрьевы. Ювелиры выздоровели: они не влюблены в Сусанну и не верят в корону американского императора. Один лишь доктор надеется разбить легенду о короне, перевоспитать Сусанну и жениться на ней… “У-у-уходит жизнь, у-у-у…” – вспоминается отзвучавшая песня.

ФРАНЦУЗСКАЯ ЛИТЕРАТУРА

Кретьен де Труа (chretien de troyes) Ок. 1135 – Ок. 1183

Ивэйн, или Рыцарь со львом (Yvain ou chevalier au lion) – Рыцарский роман в стихах (между 1176-1181)

На Троицу в палатах благородного и доброго короля Артура пирует блестящая знать. Рыцари ведут приятную беседу с дамами. Как всем известно, в те благословенные времена пылкая нежность и учтивость ценились превыше всего – ныне нравы стали куда грубее, о чистоте никто не помышляет, подлинное чувство побеждено лживостью, влюбленных ослепил порок.

Одна занятная история сменяет другую, и вот слово берет честный Калогренан: он желает поведать друзьям то, что доселе скрывал. Семь лет назад рыцарю довелось попасть в дремучий Броселиадрский лес. Проблуждав целый день, он увидел небольшой уютный замок, где его встретили очень радушно. На следующий день он наткнулся в чаще на косматого клыкастого пастуха, и тот сказал, что в лесу есть источник, возле которого стоит небольшая часовня и возвышается дивная сосна. Меж ветвей на цепочке подвешен ковшик, и, если полить из него на самоцветный камень, поднимется ужасная буря – кто вернется оттуда живым, может считать себя непобедимым. Калогренан немедля поскакал к источнику, нашел сосну с ковшиком и вызвал бурю, о чем теперь очень сожалеет. Едва лишь небо прояснилось, послышался такой страшный грохот, словно мчались десять рыцарей разом. Но появился только один – исполинского обличья и свирепого нрава. Калогренан потерпел сокрушительное поражение и с трудом дотащился до гостеприимного замка – любезные хозяева сделали вид, будто не замечают его позора.

Рассказ Калогренана приводит всех в изумление. Мессер Ивэйн клянется отомстить за бесчестье кузена, но злоязычный сенешаль Кей замечает, что легко бахвалиться после доброго обеда и обильных возлияний. Королева обрывает насмешника, а король объявляет о своем решении отправиться к чудесному источнику и приглашает всех баронов сопровождать его. Задетый за живое, Ивэйн спешит опередить других рыцарей: в тот же вечер он тайно покидает дворец и скачет на поиски Броселиандрского леса. После долгих странствий Ивэйн находит гостеприимный замок, потом звероподобного пастуха и, наконец, источник. Далее все происходит в полном соответствии со словами Калогренана: поднимается страшная буря, затем появляется разгневанный великан и с бранью бросается на чужака. В отчаянной схватке Ивэйн побеждает своего противника: умирающий рыцарь поворачивает коня, а Ивэйн устремляется следом. Он врывается в незнакомую крепость, и тут на него обрушивается потайная дверь-секира. Железо скользит вдоль спины Ивэйна, перерубив пополам лошадь: сам он остается невредим, но попадает в ловушку. Его спасает красивая девица, которую Ивэйн некогда приветил при дворе Артура. Желая воздать добром за добро, она надевает ему на палец волшебное колечко, чтобы его не нашли вассалы смертельно раненного хозяина замка.

Девица приводит рыцаря в горницу, приказывает сесть на постель и не шевелиться. Везде рыскают оруженосцы и пажи: разрубленного коня они нашли мгновенно, но всадник словно испарился. Застывший на кровати Ивэйн с восторгом смотрит на вошедшую в горницу даму изумительной красоты. Вносят гроб, и дама начинает рыдать, взывая к покойному супругу. На лбу у мертвеца проступает кровь – явный знак, что убийца прячется совсем близко. Вассалы мечутся по комнате, а дама проклинает невидимого врага, называя его подлым трусом, жалким рабом и дьявольским отродьем. Когда похоронный обряд завершается, гроб несут во двор. Вбегает испуганная девица, которая очень тревожилась за Ивэйна. Рыцарь неотрывно глядит в окно. Ивэйн пал жертвой любви – он пылает страстью к своей ненавистнице. Всегда смертельно ранит красота, и от этой сладостной напасти нет щита – она разит острее всякого клинка.

Сначала влюбленный рыцарь корит себя за сумасбродство, но затем решает завоевать прелестную даму, пронзившую ему сердце. Разумная девица, догадавшись о пылких чувствах Ивэйна, заводит о нем беседу со своей госпожой: незачем сокрушаться о мертвом – быть может, Господь пошлет ей лучшего мужа, который сумеет защитить источник. Дама гневно обрывает наперсницу, но любопытство оказывается сильнее, и она спрашивает, к какому роду принадлежит воитель, одолевший ее супруга. Девица, скрасившая Ивэйну заточение, устраивает все наилучшим образом: прекрасная Лодина соглашается выйти замуж за знатного рыцаря, сына короля Уриена. Вассалы единодушно одобряют ее выбор: надежный защитник ей необходим – слава Ивэйна гремит по всей земле, а силу свою он доказал, победив мощного Эскладоса. Рыцарь находится на вершине блаженства – отныне он законный и любимый супруг златовласой красавицы.

Наутро приходит весть, что к роднику приближается король со всей своей свитой. Злоязычный Кей срамит отсутствующего Ивэйна и заявляет, что сам сразится с рыцарем, унизившим Калогренана. В коротком бою Ивэйн, на радость двору, вышибает насмешника из седла, а затем приглашает короля в свой замок, к прекрасной супруге. Счастливая и гордая Лодина радушно встречает монарха. Приметив разумную девицу, спасшую Ивэйна, Гавэйн изъявляет желание стать рыцарем темноволосой Люнетты.

Семь дней длится пир, но всякому празднеству приходит конец, и вот король уже собирается в обратный путь. Гавэйн принимается склонять друга к ратной жизни: нужно закалиться в турнирах, чтобы быть достойным красавицы жены. Ивэйн обращается за разрешением к супруге: Лодина скрепя сердце отпускает мужа, но повелевает вернуться ровно через год. Ивэйн с тоской покидает свою прекрасную даму.

Год проходит незаметно; Гавэйн всячески развлекает друга, затевая сражения и турниры. Наступает август: король Артур сзывает рыцарей на пир, а Ивэйн внезапно вспоминает о своем обете. Отчаянию его нет предела, и тут ко двору является посланница Лодины: громко обвинив рыцаря в измене, она срывает с его пальца кольцо и передает приказ госпожи не показываться ей больше на глаза. Ивэйн теряет рассудок от горя: разодрав на себе одежду, устремляется в лес, где постепенно дичает. Однажды спящего безумца находит знатная дама. Госпожа де Нуриссон решает помочь несчастному: натирает с головы до ног бальзамом феи Морганы и кладет рядом богатую одежду. Пробудившись, исцеленный Ивэйн поспешно прикрывает наготу. Внезапно до него доносится отчаянный протяжный рык льва, которому вцепился в хвост лютый змей. Ивэйн разрубает гадину на части, а лев со вздохом облегчения преклоняет перед рыцарем колени, признавая его своим господином. Могучий зверь становится верным спутником и оруженосцем Ивэйна.

После двухнедельных странствий рыцарь вновь оказывается у чудесного источника и лишается чувств от горя; лев же, считая его мертвым, пытается покончить с собой. Очнувшись, Ивэйн видит в часовне Люнетту – оклеветанную и приговоренную к смерти на костре. Защитить ее некому, ибо мессер Ивэйн исчез, а мессер Гавэйн отправился на поиски королевы, похищенной подлыми врагами. Рыцарь со львом обещает вступиться за девицу – ему предстоит бой с тремя противниками разом. На глазах собравшейся в ожидании казни толпы Ивэйн побеждает злодеев. Царственная Лодина приглашает израненного героя в замок, но рыцарь говорит, что должен скитаться, пока не искупит вину перед прекрасной дамой – не узнав мужа, Лодина сетует на жестокость его возлюбленной. Ивэйн находит приют в замке господина де Шапороза – отца двух прелестных дочерей.

Вскоре по всей стране разносится весть о подвигах таинственного Рыцаря со львом: он одолел злого великана, спас от гибели родственников Гавэйна и защитил владения госпожи де Нуриссон. Тем временем господин де Шапороз умирает, и старшая сестра отказывает младшей в праве на наследство. Коварная девица спешит заручиться поддержкой, и ей удается склонить на свою сторону Гавэйна, который уже вернулся ко двору. Король Артур, недовольный такой алчностью, ничего не может поделать – у непобедимого Гавэйна нет соперников. Младшая сестрица уповает теперь лишь на Рыцаря со львом и посылает на его поиски свою подругу. Девица находит защитника слабых и угнетенных: узнав о кознях жадной наследницы, Ивэйн охотно соглашается помочь. На пути к королевскому дворцу Рыцарь со львом совершает еще один подвиг: освобождает триста дев, плененных двумя демонами-сатанаилами в замке Злоключенья.

Младшая сестрица тем временем уже совсем изнемогает от горести и отчаяния. Наступает день суда: старшая сестра требует решить дело в свою пользу, поскольку у нее есть защитник, а за младшую вступиться никто не пожелал. Внезапно появляется незнакомый рыцарь и, к великой радости короля Артура, вызывает Гавэйна на бой. Начинается схватка – ужасное сражение, в котором сошлись, не ведая того, лучшие друзья. Они дерутся насмерть: Ивэйн хочет сразить Гавэйна, Гавэйн жаждет убить Ивэйна, Однако силы противников равны – победить они не могут, но и уступать не желают. Тщетно король с королевой пытаются воззвать к совести старшей сестры – упрямая и жадная девица ничего не желает слушать. Но с наступлением ночи поединок все-таки прерывается. Противники вступают в разговор и наконец-то узнают друг друга. Оба приходят в ужас: Ивэйн твердит, что побежден Гавэйном, Гавэйн умоляет признать победителем Ивэйна. Король произносит приговор: сестры должны помириться и справедливо разделить наследство. Внезапно из леса с громким рыком выбегает огромный зверь, и всем становится ясно, кого молва окрестила Рыцарем со львом.

Двор с ликованием приветствует Ивэйна, но того по-прежнему снедает тоска – жить без прекрасной Лодины он не может, а на прощение уже не надеется. Ивэйн решает вернуться к источнику и вновь вызвать бурю. Услышав раскаты грома, Лодина трепещет от страха. Вассалы ее ропщут – в замке не стало житья. Разумная Люнетта напоминает госпоже о Рыцаре со львом, и дама клянется принять его в качестве защитника. Девица мигом отправляется к роднику и находит там Ивэйна. Рыцарь падает ниц перед супругой. Узнав виновного мужа, Лодина приходит в страшный гнев: лучше уж терпеть ежедневные бури, чем любить того, кто дерзко пренебрег ею. Преисполненный восхищения, Ивэйн говорит, что готов умереть в разлуке, если сердце любимой так непреклонно. Лодина возражает на это, что клятва уже принесена: придется простить Ивэйна, чтобы не погубить душу. Счастливый рыцарь заключает жену в объятия. Странствия его закончились – любовь восторжествовала.

Е. Д. Мурашкинцева

В пехотной роте – новый парень, Василий Теркин. Он воюет уже второй раз на своем веку. Василий за словом в карман не лезет, едок хороший. В общем, “парень хоть куда”.

Теркин вспоминает, как он в отряде из десяти человек при отступлении пробирался с западной, “немецкой” стороны к востоку, к фронту. По пути была родная деревня командира, и отряд зашел к нему домой. Жена накормила бойцов, уложила спать. Наутро солдаты ушли, оставляя деревню в немецком плену. Теркин хотел бы на обратном пути зайти в эту избу, чтобы поклониться “доброй женщине простой”.

Идет переправа через реку. Взводы погружаются на понтоны. Вражеский огонь срывает переправу, но первый взвод успел перебраться на правый берег. Те, кто остался на левом, ждут рассвета, не знают, как быть дальше. С правого берега приплывает Теркин. Он сообщает, что первый взвод в силах обеспечить переправу, если его поддержат огнем.

Теркин налаживает связь. Рядом разрывается снаряд. Увидев немецкую “погребушку”, Теркин занимает ее. Там, в засаде, поджидает врага. Убивает немецкого офицера, но тот успевает его ранить. По “погребушке” начинают бить наши. А Теркина обнаруживают танкисты и везут в медсанбат…

Теркин в шутку рассуждает о том, что хорошо бы получить медаль и прийти с нею после войны на гулянку в сельсовет.

Выйдя из госпиталя, Теркин догоняет свою роту. Его подвозят на грузовике. Впереди – остановившаяся колонна транспорта. Мороз. А гармонь только одна – у танкистов. Она принадлежала их погибшему командиру. Танкисты дают гармонь Теркину. Он играет сначала грустную мелодию, потом веселую, и начинается пляска. Танкисты вспоминают, что это они доставили раненого Теркина в медсанбат, и дарят ему гармонь.

В избе – дед и бабка. К ним заходит Теркин. Он чинит старикам пилу, часы. Догадывается, что у бабки есть спрятанное сало… Бабка угощает Теркина. А дед спрашивает: “Побьем ли немца?” Теркин отвечает, уже уходя, с порога: “Побьем, отец”.

Боец-бородач потерял кисет. Теркин вспоминает, что когда он был ранен, то потерял шапку, а девчонка-медсестра дала ему свою. Эту шапку он бережет до сих пор. Теркин дарит бородачу свой кисет, объясняет: на войне можно потерять что угодно, но не Россию.

Теркин врукопашную сражается с немцем. Побеждает. Возвращается из разведки, ведет с собой “языка”.

На фронте – весна. Жужжание майского жука сменяется гулом бомбардировщика. Солдаты лежат ничком. Только Теркин встает, палит в самолет из винтовки и сбивает его. Теркину дают орден.

Теркин вспоминает, как в госпитале встретил мальчишку, который уже успел стать героем. Тот с гордостью подчеркнул, что он из-под Тамбова. И родная Смоленщина показалась Теркину “сиротинушкой”. Поэтому он и хотел стать героем.

Генерал отпускает Теркина на неделю домой. Но деревня его еще у немцев… И генерал советует с отпуском обождать: “Нам с тобою по пути”.

Бой в болоте за маленькую деревню Борки, от которой ничего и не осталось. Теркин подбадривает товарищей.

Теркина на неделю отправляют отдохнуть. Это “рай” – хата, где можно есть четыре раза в день и спать сколько угодно, на кровати, в постели. На исходе первых суток Теркин задумывается… ловит попутный грузовик и едет в свою родную роту.

Под огнем взвод идет брать село. ведет всех “щеголеватый” лейтенант. Его убивают. Тогда Теркин понимает, что “вести его черед”. Село взято. А сам Теркин тяжело ранен. Теркин лежит на снегу. Смерть уговаривает его покориться ей. Но Василий не соглашается. Его находят люди из похоронной команды, несут в санбат.

После госпиталя Теркин возвращается в свою роту, а там уже все по-другому, народ иной. Там… появился новый Теркин. Только не Василий, а Иван. Спорят кто же настоящий Теркин? Уже готовы уступить друг другу эту честь. Но старшина объявляет, что каждой роте “будет придан Теркин свой”.

Село, где Теркин чинил пилу и часы, – под немцами. Часы немец отнял у деда с бабкой. Через село пролегла линия фронта. Пришлось старикам переселиться в погреб. К ним заходят наши разведчики, среди них – Теркин. Он уже офицер. Теркин обещает привезти новые часы из Берлина.

С наступлением Теркин проходит мимо родного смоленского села. Его берут другие. Идет переправа через Днепр. Теркин прощается с родной стороной, которая остается уже не в плену, а в тылу.

Василий рассказывает о солдате-сироте, который пришел в отпуск в родное село, а там уж ничего не осталось, вся семья погибла. Солдату нужно продолжать воевать. А нам нужно помнить о нем, о его горе. Не забыть об этом, когда придет победа.

Дорога на Берлин. Бабка возвращается из плена домой. Солдаты дают ей коня, повозку, вещи… “Скажи, мол, что снабдил Василий Теркин”.

Баня в глубине Германии, в каком-то немецком доме. Парятся солдаты. Среди них один – много на нем шрамов от ран, париться умеет здорово, за словом в карман не лезет, одевается – на гимнастерке ордена, медали. Солдаты говорят о нем: “Все равно что Теркин”.

ГРЕЦИЯ

Софокл (Sophocles) 496-406 до н. э.

Царь Эдип (Oidipous tyraimos) Трагедия (429-425 до н. э.)

Это трагедия о роке и свободе: не в том свобода человека, чтобы делать то, что он хочет, а в том, чтобы принимать на себя ответственность даже за то, чего он не хотел.

В городе Фивах правили царь Лаий и царица Иокаста. От дельфийского оракула царь Лаий получил страшное предсказание: “Если ты родишь сына, то погибнешь от его руки”. Поэтому, когда у него родился сын, он отнял его у матери, отдал пастуху и велел отнести на горные пастбища Киферона, а там бросить на съедение хищным зверям. Пастуху стало жалко младенца. На Кифероне он встретил пастуха со стадом из соседнего царства – Коринфского и отдал младенца ему, не сказавши, кто это такой. Тот отнес младенца к своему царю. У коринфского царя не было детей; он усыновил младенца и воспитал как своего наследника. Назвали мальчика – Эдип.

Эдип вырос сильным и умным. Он считал себя сыном коринфского царя, но до него стали доходить слухи, будто он приемыш. Он пошел к дельфийскому оракулу спросить: чей он сын? Оракул ответил: “Чей бы ты ни был, тебе суждено убить родного отца и жениться на родной матери”. Эдип был в ужасе. Он решил не возвращаться в Коринф и пошел, куда глаза глядят. На распутье он встретил колесницу, на ней ехал старик с гордой осанкой, вокруг – несколько слуг. Эдип не вовремя посторонился, старик сверху ударил его стрекалом, Эдип в ответ ударил его посохом, старик упал мертвый, началась драка, слуги были перебиты, только один убежал. Такие дорожные случаи были не редкостью; Эдип пошел дальше.

Он дошел до города Фив. Там было смятение: на скале перед городом поселилось чудовище Сфинкс, женщина с львиным телом, она задавала прохожим загадки, и кто не мог отгадать, тех растерзывала. Царь Лаий поехал искать помощи у оракула, но в дороге был кем-то убит. Эдипу Сфинкс загадала загадку: “Кто ходит утром на четырех, днем на двух, а вечером на трех?” Эдип ответил: “Это человек: младенец на четвереньках, взрослый на своих двоих и старик с посохом”. Побежденная верным ответом, Сфинкс бросилась со скалы в пропасть; Фивы были освобождены. Народ, ликуя, объявил мудрого Эдипа царем и дал ему в жены Лаиеву вдову Иокасту, а в помощники – брата Иокасты, Креонта.

Прошло много лет, и вдруг на Фивы обрушилось божье наказание: от моровой болезни гибли люди, падал скот, сохли хлеба. Народ обращается к Эдипу: “Ты мудр, ты спас нас однажды, спаси и теперь”. Этой мольбой начинается действие трагедии Софокла: народ стоит перед дворцом, к нему выходит Эдип. “Я уже послал Креонта спросить совета у оракула; и вот он уже спешит обратно с вестью”. Оракул сказал: “Эта божья кара – за убийство Лаия; найдите и накажите убийцу!” – “А почему его не искали до сих пор?” – “Все думали о Сфинкс, а не о нем”. – “Хорошо, теперь об этом подумаю я”. Хор народа поет молитву богам: отвратите ваш гнев от Фив, пощадите гибнущих!

Эдип объявляет свой царский указ: найти убийцу Лаия, отлучить его от огня и воды, от молений и жертв, изгнать его на чужбину, и да падет на него проклятие богов! Он не знает, что этим он проклинает самого себя, но сейчас ему об этом скажут, В Фивах живет слепой старец, прорицатель Тиресий: не укажет ли он, кто убийца? “Не заставляй меня говорить, – просит Тиресий, – не к добру это будет!” Эдип гневается: “уж не сам ли ты замешан в этом убийстве?” Тиресий вспыхивает: “Нет, коли так: убийца – ты, себя и казни!” – “уж не Креонт ли рвется к власти, уж не он ли тебя подговорил?” – “Не Креонту я служу и не тебе, а вещему богу; я слеп, ты зряч, но не видишь, в каком живешь грехе и кто твои отец и мать”. – “Что это значит?” – “Разгадывай сам: ты на это мастер”. И Тиресий уходит. Хор поет испуганную песню: кто злодей? кто убийца? неужели Эдип? Нет, нельзя этому поверить!

Входит взволнованный Креонт: неужели Эдип подозревает его в измене? “Да”, – говорит Эдип. “Зачем мне твое царство? Царь – невольник собственной власти; лучше быть царским помощником, как я”. Они осыпают друг друга жестокими упреками. На их голоса из дворца выходит царица Иокаста – сестра Креонта, жена Эдипа. “Он хочет изгнать меня лживыми пророчествами”, – говорит ей Эдип. “Не верь, – отвечает Иокаста, – все пророчества лживы: вот Лаию было предсказано погибнуть от сына, но сын наш младенцем погиб на Кифероне, а Лаия убил на распутье неведомый путник”. – “На распутье? где? когда? каков был Лаий с виду?” – “По пути в Дельфы, незадолго до твоего к нам прихода, а видом был он сед, прям и, пожалуй, на тебя похож”. – “О ужас! И у меня была такая встреча; не я ли был тот путник? Остался ли свидетель?” – “Да, один спасся; это старый пастух, за ним уже послано”. Эдип в волнении; хор поет встревоженную песню: “Ненадежно людское величие; боги, спасите нас от гордыни!”

И тут в действии происходит поворот. На сцене появляется неожиданный человек: вестник из соседнего Коринфа. Умер коринфский царь, и коринфяне зовут Эдипа принять царство. Эдип омрачается: “Да, лживы все пророчества! Было мне предсказано убить отца, но вот – он умер своею смертью. Но еще мне было предсказано жениться на матери; и пока жива царица-мать, нет мне пути в Коринф”. “Если только это тебя удерживает, – говорит вестник, – успокойся: ты им не родной сын, а приемный, я сам принес им тебя младенцем с Киферона, а мне тебя там отдал какой-то пастух”. “Жена! – обращается Эдип к Иокасте, – не тот ли это пастух, который был при Лаие? Скорее! Чей я сын на самом деле, я хочу это знать!” Иокаста уже все поняла. “Не дознавайся, – молит она, – тебе же будет хуже!” Эдип ее не слышит, она уходит во дворец, мы ее уже не увидим. Хор поет песню: может быть, Эдип – сын какого-нибудь бога или нимфы, рожденный на Кифероне и подброшенный людям? так ведь бывало!

Но нет. Приводят старого пастуха. “Вот тот, кого ты мне передал во младенчестве”, – говорит ему коринфский вестник. “Вот тот, кто на моих глазах убил Лаия”, – думает пастух. Он сопротивляется, он не хочет говорить, но Эдип неумолим. “Чей был ребенок?” – спрашивает он. “Царя Лаия, – отвечает пастух. – И если это вправду ты, то на горе ты родился и на горе мы спасли тебя!” Теперь наконец все понял и Эдип. “Проклято мое рождение, проклят мой грех, проклят мой брак!” – восклицает он и бросается во дворец. Хор опять поет: “Ненадежно людское величие! Нет на свете счастливых! Был Эдип мудр; был Эдип царь; а кто он теперь? Отцеубийца и кровосмеситель!”

Из дворца выбегает вестник. За невольный грех – добровольная казнь: царица Иокаста, мать и жена Эдипа, повесилась в петле, а Эдип в отчаянии, охватив ее труп, сорвал с нее золотую застежку и вонзил иглу себе в глаза, чтоб не видели они чудовищных его дел. Дворец распахивается, хор видит Эдипа с окровавленным лицом. “Как ты решился?..” – “Судьба решила!” – “Кто тебе внушил?..” – “Я сам себе судья!” Убийце Лаия – изгнание, осквернителю матери – ослепление; “о Киферон, о смертное распутье, о двубрачное ложе!”. Верный Креонт, забыв обиду, просит Эдипа остаться во дворце: “Лишь ближний вправе видеть муки ближних”. Эдип молит отпустить его в изгнание и прощается с детьми: “Я вас не вижу, но о вас я плачу…” Хор поет последние слова трагедии:

“О сограждане фиванцы! Вот смотрите: вот Эдип! Он, загадок разрешитель, он, могущественный царь, Тот, на чей удел, бывало, всякий с завистью глядел!.. Значит, каждый должен помнить о последнем нашем дне, И назвать счастливым можно человека лишь того, Кто до самой до кончины не изведал в жизни бед”.

М. Л. Гаспаров

Лет сорок тому назад, в С.-Петербурге на Васильевском Острове, жил-был содержатель мужского пансиона.

В числе тридцати или сорока детей, обучавшихся в том пансионе, находился один мальчик, по имени Алеша, которому тогда было не более 9 или 10 лет. Родители его, жившие далеко-далеко от Петербурга, года за два перед тем привезли его в столицу, отдали в пансион и возвратились домой, заплатив учителю условленную плату за несколько лет вперед. Алеша был мальчик умненький, миленький, учился хорошо, и все его любили и ласкали.

Дни учения для него проходили скоро и приятно, но когда наставала суббота и все товарищи его спешили домой к родным, тогда Алеша горько чувствовал свое одиночество. Алеша кормил курочек, которые жили около забора в нарочно для них выстроенном домике и целый день играли и бегали на дворе. Особенно любил черную хохлатую, названную Чернушкою. Чернушка была к нему ласковее других.

Однажды к празднику кухарка ловила курицу, и Алеша, бросившись ей на шею, не дал убить Чернушку. Отдал кухарке за это империал – золотую монету, подарок бабушки.

После праздника лег спать, почти уснул, но услышал, как кто-то его зовет. К нему пришла чернушка и сказала человеческим голосом: поди за мною, я тебе покажу что-нибудь хорошенькое. Одевайся скорее! И он смело последовал за нею. Из глаз ее выходили как будто лучи, которые освещали все вокруг них, хотя не так ярко, как маленькие свечки. Они прошли через переднюю.

– Дверь заперта ключом, – сказал Алеша; но курочка ему не отвечала: она хлопнула крыльями, и дверь сама собою отворилась.

Потом, прошед через сени, обратились они к комнатам, где жили столетние старушки-голландки. Алеша никогда у них не бывал. Курочка опять хлопнула крыльями, и дверь в старушкины покои отворилась. Прошли во вторую комнату, и Алеша увидел в золотой клетке серого попугая. Чернушка сказала ничего не трогать.

Проходя мимо кошки, Алеша попросил у нее лапки… Вдруг она громко замяукала, попугай нахохлился и начал громко кричать: “Дуррак! дуррак!” Чернушка поспешно удалилась, и Алеша побежал за нею, дверь вслед за ними сильно захлопнулась…

Вдруг вошли они в залу. По обеим сторонам висели на стенах рыцари в блестящих латах. Чернушка шла впереди на цыпочках и Алеше велела следовать за собою тихонько – тихонько… В конце залы была большая дверь. Лишь только они подошли к ней, как соскочили со стен два рыцаря и бросились на черную курицу. Чернушка подняла хохол, распустила крылья и вдруг сделалась большая-большая, выше рыцарей, и начала с ними сражаться! Рыцари сильно на нее наступали, а она защищалась крыльями и носом. Алеше сделалось страшно, сердце в нем сильно затрепетало, и он упал в обморок.

На следующую ночь опять пришла Чернушка. Опять пошли, но в этот раз Алеша уже ничего не трогал.

Вошли они в другую залу. Чернушка ушла. Тут вошло множество маленьких людей, ростом не более как с пол-аршина, в нарядных разноцветных платьях. Они не замечали Алеши. Затем вошел король. За то, что Алеша спас его министра, Алеша теперь знал урок, не уча. Король ему дал конопляную семечку. И просили ничего никому про них не рассказывать.

Начались классы, и Алеша знал любой урок. Чернушка не приходила. Алеша сначала стыдился, а потом привык.

Притом Алеша сделался страшный шалун. Однажды учитель, не зная, что с ним делать, задал ему выучить наизусть страниц двадцать к другому утру и надеялся, что он, по крайней мере, в этот день будет смирнее. Но Алеша в этот день нарочно шалил более обыкновенного. На следующий день не мог выговорить ни слова, потому что не было семечки. Его отвели в спальню и сказали выучить урок. Но к обеду Алеша еще не знал урок. Его опять там оставили. К ночи появилась Чернушка и вернула ему зерно, но просила исправиться.

На следующий день ответил урок. Учитель спросил, когда Алеша выучил урок. Алеша растерялся, велели принести розги. Учитель сказал, что не будет пороть, если Алеша скажет, когда выучил урок. И Алеша все рассказал, забыв про обещание, данное подземельному королю и его министру. Учитель не поверил, и Алешу высекли.

Пришла Чернушка попрощаться. Она была закована цепью. Сказала, что народу теперь придется переселиться далеко. Попросила Алешу еще раз исправиться.

Министр пожал Алеше руку и скрылся под соседнюю кровать. На другой день поутру у Алеши была горячка. Недель через шесть Алеша выздоровел и старался быть послушным, добрым, скромным и прилежным. Все его снова полюбили и стали ласкать, и он сделался примером для своих товарищей, хотя уже и не мог выучить наизусть двадцать печатных страниц вдруг, которых, впрочем, ему и не задавали.