Category: Краткие содержания

Антон Павлович Чехов

Архиерей

Рассказ (1902)

Под вербное воскресенье, в начале апреля, преосвященный Петр служит всенощную. Церковь полна народом, поет монашеский хор. Архиерей нездоров уже три дня, он чувствует тяжесть и усталость. Точно во сне или в бреду ему кажется, будто в толпе подошла к нему его мать, которую он не видел уже девять лет. И почему-то слезы потекли у него по лицу. Вблизи него кто-то еще заплакал, потом еще и еще, и мало-помалу церковь наполняется общим тихим плачем.

После службы он возвращается домой, в Панкратиевский монастырь. Тихая, задумчивая луна, красивый колокольный звон, дыхание весны в мягком холодном воздухе. И хотелось думать, что так будет всегда.

Дома он узнает, что действительно приехала его мать, и засмеялся от радости. Молитвы на сон грядущий мешаются у него с мыслями о матери, воспоминаниями о детстве, когда он (тогда его звали Павлушей), сын дьякона в бедном селе, ходил в крестный ход без шапки, босиком, с наивной верой, с наивной улыбкой, счастливый бесконечно.

У него жар. Он разговаривает с отцом Сисоем, иеромонахом, всегда недовольным чем-нибудь: “не ндравится мне!” – обычные слова Сисоя.

На другой день, после служб, он принимает дорогих гостей, мать и племянницу Катю, девочку лет восьми. Преосвященному заметно, что мать, несмотря на ласковость, стесняется его, говорит почтительно и робко. Вечером он лежит в постели, укрывшись потеплей. Теперь ему вспоминается, как восемь лет он жил за границей, служил в церкви на берегу теплого моря. Слепая нищая у него под окном пела о любви, и он тосковал по родине.

Преосвященный Петр принимает просителей. И теперь, когда ему нездоровится, его поражает пустота, мелкость всего того, о чем просили, его сердят неразвитость, робость. За границей, должно быть, он отвык от русской жизни, она нелегка для него. За все время, пока он здесь, ни один человек не поговорил с ним искренне, попросту, по-человечески, даже старуха мать, кажется, уже не та, совсем не та!

Вечером монахи пели стройно, вдохновенно. Преосвященный во время службы сидел в алтаре, слезы текли по лицу. Он думал о том, что вот он достиг всего, что было доступно человеку в его положении, он веровал, но все же не все было ясно, чего-то еще недоставало, не хотелось умирать; и все еще казалось, что нет у него чего-то самого важного, о чем смутно мечталось когда-то, и в настоящем волнует все та же надежда на будущее, какая была и в детстве, и в академии, и за границей.

В четверг – обедня в соборе, возвращение домой в теплый солнечный день. Мать все так же робка и почтительна. Только по необыкновенно добрым глазам, робкому, озабоченному взгляду можно было догадаться, что это мать. Вечером в соборе чтение двенадцати евангелий, и во время службы преосвященный, как всегда, чувствует себя деятельным, бодрым, счастливым, но к концу службы ноги совсем онемели и стал беспокоить страх, что он вот-вот упадет. Дома он тихо признается Сисою: “Какой я архиерей?.. Меня давит все это… давит”.

Наутро у него началось кровотечение из кишок: брюшной тиф. Старуха мать уже не помнила, что он архиерей, и целовала его, осунувшегося, похудевшего, как ребенка, и впервые назвала Павлушей, сыночком. А он уже не мог выговорить ни слова, и ему представлялось, что он, уже простой, обыкновенный человек, идет по полю, свободен теперь, как птица, может идти куда угодно!

Преосвященный умер под утро в субботу, а на другой день была Пасха – с радостным звоном, всеобщим весельем – как было всегда, как будет, по всей вероятности, и в будущем.

Через месяц назначили нового архиерея, о прежнем уже никто не вспоминал, а потом и совсем забыли. И только старуха, мать покойного, когда выходила в своем глухом городишке под вечер на выгон, чтобы встретить корову, рассказывала другим женщинам, что у нее был сын архиерей, и при этом говорила робко, боясь, что ей не поверят…

И ей в самом деле не все верили.

В. Б. Катаев

Михаил Петрович Арцыбашев

Санин

Роман (1908)

Герой романа Владимир Санин прожил долгое время вне семьи, вероятно, поэтому он легко овладевает нитями всех коллизий, которые замечает в родном доме и в знакомом городе. Сестра Санина, красавица Аида, “тонкое и обаятельное сплетение изящной нежности и ловкой силы”, увлекается совсем недостойным ее офицером Зарудиным. Некоторое время они даже встречаются к взаимному удовольствию с той небольшой разницей, что после свиданий у Зарудина ровное хорошее настроение, а у Лиды тоска и негодование на саму себя. Забеременев, она справедливо назовет его “скотиной”. Лида совсем не ждала от него предложения, но он не находит слов, чтобы успокоить девушку, для которой стал первым мужчиной, и у нее возникает желание покончить с собой. От необдуманного шага ее спасает брат: “Умирать не стоит. Посмотри, как хорошо… Вон как солнце светит, как вода течет. Вообрази, что после твоей смерти узнают, что ты умерла беременной: что тебе до того!.. Значит, ты умираешь не оттого, что беременна, а оттого, что боишься людей, боишься, что они не дадут тебе жить. Весь ужас твоего несчастья не в том, что оно несчастье, а в том, что ты ставишь его между собой и жизнью и думаешь, что за ним уже ничего нет. На самом деле жизнь остается такою, как и была…”

Красноречивому Санину удается убедить влюбленного в Лиду молодого, но робкого Новикова жениться на ней. Он просит за нее у него прощения (ведь это только был “весенний флирт”) и советует, не думая о самопожертвовании, отдаться до конца своей страсти: “Ты светел лицом, и всякий скажет, что ты святой, а потерять ровно ничего не потерял, у Лиды остались те же руки, те же ноги, та же страсть, та же жизнь… Приятно наслаждаться, зная, что делаешь святое дело!” Ума и деликатности в Новикове оказывается достаточно, и Лида соглашается выйти за него замуж.

Но тут оказывается, что и офицеру Зарудину знакомы угрызения совести. Он является в дом, где всегда был хорошо принят, но на этот раз его чуть было не выгоняют за дверь и вдогонку кричат, чтобы больше не возвращался. Зарудин чувствует себя оскорбленным и решает вызвать “главного обидчика” Санина на дуэль, но тот категорически отказывается стреляться (“Я не хочу никого убивать и еще больше не хочу быть убитым”). Встретившись в городе на бульваре, они в очередной раз выясняют отношения, и Санин укладывает Зарудина одним ударом кулака. Публичное оскорбление и ясное понимание того, что ему никто не сочувствует, заставляют щеголеватого офицера выстрелить себе в висок.

Параллельно любовной истории Лиды в тихом патриархальном городе развивается роман молодого революционера Юрия Сварожича и юной учительницы Зины Карсавиной. К стыду своему, он вдруг осознает, что любит женщину не до конца, что не способен отдаться могучему порыву страсти. Овладеть женщиной, потешиться и бросить ее он не может, но жениться он тоже не может, поскольку боится мещанского счастья с женой, детьми и хозяйством. Вместо того чтобы порвать с Зиной, он кончает с собой. Перед смертью он штудирует Екклезиаст, и “ясная смерть вызывает в его душе беспредельную тяжелую злобу”.

Санин, поддавшись очарованию Зининой красоты и летней ночи, объясняется ей в любви. По-женски она счастлива, но ее мучают угрызения совести по утраченной “чистой любви”. Она не догадывается об истинной причине самоубийства Сварожича, ее не убеждают слова Санина: “Человек – гармоничное сочетание тела и духа, пока оно не нарушено. Естественно, его нарушает только приближение смерти, но мы сами разрушаем его уродливым миросозерцанием… Мы заклеймили тела животностью, стали стыдиться их, облекли в унизительную форму и создали однобокое существование… Те из нас, которые слабы по существу, не замечают этого и влачат жизнь в цепях, но те, которые слабы только вследствие связавшего их ложного взгляда на жизнь и самих себя, те – мученики: смятая сила рвется вон, тело просит радости и мучает их самих. Всю жизнь они бродят среди раздвоений, хватаются за каждую соломинку в сфере новых нравственных идеалов и в конце концов боятся жить, тоскуют, боятся чувствовать…”

Смелые мысли Санина пугают местную интеллигенцию, учителей, врачей, студентов и офицеров, особенно когда Владимир говорит, что. Сварожич “жил глупо, мучал себя по пустякам и умер дурацкой смертью”. Его мысли “нового человека” или даже сверхчеловека разлиты по всей книге, во всех диалогах, в разговорах с сестрой, матерью, многочисленными персонажами. Его возмущает христианство в той форме, которая открылась человеку начала XX в. “По-моему, христианство сыграло в жизни печальную роль… В то время, когда человечеству становилось уже совсем невмоготу и уже немногого не хватало, чтобы все униженные и обездоленные взялись за ум и одним ударом опрокинули невозможно тяжелый и несправедливый порядок вещей, просто уничтожив все, что жило чужою кровью, как раз в это время явилось тихое, смиренно мудрое, многообещающее христианство. Оно осудило борьбу, обещало внутреннее блаженство, навеяло сладкий сон, дало религию непротивления злу насилием и, выражаясь коротко, выпустило пар!.. На человеческую личность, слишком неукротимую, чтобы стать рабом, надело христианство покаянную хламиду и скрыло под ней все краски человеческого духа… Оно обмануло сильных, которые могли бы сейчас, сегодня же, взять в руки свое счастье, и центр тяжести их жизни перенесло в будущее, в мечту о несуществующем, о том, что никто из них не увидит…” Санин – революционер ницшеанско-дионисийского толка – нарисован автором книги как лицо весьма симпатичное и привлекательное. Для современного слуха он ни циничен, ни груб, однако российская провинция, застоявшееся болото косности и идеализма, его отторгает.

О. В. Тимашева

В. Е. Максимов

Семь дней творения

Роман посвященистории рабочей семьи Лашковых. Книга состоит из семи частей, каждая из которых называется по дням недели и рассказывает об одном из Лашковых.

Действие происходит, судя по всему, в 60-е гг., но воспоминания охватывают эпизоды из предыдущих десятилетий. В романе очень много героев, десятки судеб – как правило, искалеченных и нескладных. Несчастливы и все Лашковы – хотя, казалось бы, эта большая, трудовая и честная семья могла жить радостно и безбедно. Но время словно прошлось по Лашковым неумолимым катком.

Понедельник. (Путь к самому себе.) Старший из Лашковых – Петр Васильевич – смолоду приехал в Узловое, небольшой пристанционный город, устроился на железной дороге, дослужился до обер-кондуктора, затем вышел на пенсию. Женился он на Марии по любви. Вырастили они шестерых детей. А что в итоге? Пустота.

Дело в том, что был Петр Васильевич человеком идейным, партийным и непримиримым. В жизнь близких он внес “поездную” прямоту и чаще всего употреблял слово “нельзя”. Трое сыновей и две дочери уехали от него, а Петр Васильевич упрямо ждал, когда они вернутся с повинной. Но дети не возвращались. Вместо этого приходили известия об их смерти. Умерли обе дочери. Одного сына арестовали. Двое других погибли на войне. Истлела бессловесная Мария. И последняя из детей, Антонина, оставшаяся с отцом, не слышала от него доброго слова. Годами он даже не заглядывал к ней за дощатую перегородку.

В работе его путейской были случаи, памятные на всю жизнь, когда его прямота оборачивалась то добром, то злом. Не смог он простить своего помощника Фому Лескова, который как-то в войну попользовался в рейсе безответной девчонкой-инвалидом. Лесков помер через много лет от тяжелой болезни. Лашков встретил на улице похоронную процессию” и лишь тогда задумался о судьбе Фомы и его семьи. Оказалось, что сын Лескова Николай только вышел из тюрьмы и на всех озлоблен…

Еще был случай – пришлось Лашкову расследовать одну аварию. Если бы не он, молодому машинисту грозил бы арест и расстрел. Однако Петр Васильевич докопался до истины и доказал, что машинист был ни при чем. Прошло много лет, теперь тот спасенный им парнишка стал важным начальником, и иногда Лашков беспокоил его какими-то просьбами – всегда о ком-то или о городе в целом, но никогда о себе самом. Теперь вот именно к этому человеку зашел он похлопотать о Николае Лескове.

В Узловске жил и тот, кому Лашков в свое время приготовил “девять грамм”, – бывший начальник станции Миронов. Обвинили его в саботаже, а Лашков опять был включен в опергруппу по расследованию. Начальник районного ЧК надавил, а он поддался и принял решение о расстреле Миронова. Исполнитель приказа, однако, тайно отпустил арестованного. Миронов спасся, потом сменил фамилию и устроился смазчиком на той же дороге.

Старость стала тревожить Петра Васильевича то думами о прошлом, то странными пестрыми снами. Среди воспоминаний было одно, самое глубинное и дальнее: как-то раз в юности во время волнений в депо, когда на площади была перестрелка, Лашков ползком добрался до разбитой витрины в лавке купца Туркова. Ему не давал покоя янтарный окорок, красовавшийся за стеклом. И когда парень, рискуя жизнью, достиг заветного окна, оказалось, что в его руках картонный муляж…

Вот это ощущение чего-то обманного стало одолевать Петра Васильевича. Поколебалось укорененное сознание собственной правильной жизни. Выстроенный им прочный мир будто зашатался. Он вдруг почувствовал горькую тоску оставшейся до сорока лет в девках Антонины. Узнал, что дочь втайне ходит в молельный дом, где проповедует бывший смазчик Гупак – тот самый Миронов. И еще он осознал отчуждение, которое пролегло между ним и его земляками. Все они были людьми хоть и грешными, но живыми. От него же исходила какая-то мертвящая сушь, проистекавшая из черно-белого восприятия окружающего. Он начал медленно постигать, что жизнь прожита “хоть и яростно, но вслепую”. Что он отгородился зыбкой чертой даже от родных детей и не смог передать им свою правду.

Антонина стала женой Николая Лескова и завербовалась с ним на Север. Свадьба была совсем скромной. А в загсе они встретились с шикарной компанией на трех лимузинах. Это выходила замуж дочь местного шабашника Гусева. В свое время тот остался при немцах, объяснив Лашкову: “По мне, какая ни есть власть, все одно… Не пропаду”. И не пропал.

Вторник. (Перегон.) Эта часть посвящена младшему брату Петра Васильевича Лашкова – Андрею, точнее, главному эпизоду его жизни. Во время войны Андрею поручили эвакуировать весь районный скот – перегнать его от Узловска в Дербент. Андрей был комсомольцем, искренним и убежденным. Он боготворил брата Петра – тот заряжал его “ожесточенной решительностью и верой в их назначение в общем деле”. Немного стесняясь своего тылового задания в момент, когда сверстники воюют на фронте, Андрей с жаром взялся исполнять поручение.

Этот тяжелый зимний перегон стал для юноши первым опытом самостоятельного руководства людьми. Он столкнулся с беспредельной народной бедой, видел эшелоны с заключенными за колючей проволокой, видел, как толпа растерзала конокрада, был свидетелем того, как опер без суда расстрелял какого-то строптивого колхозного начальника. Постепенно Андрей словно пробуждался от наивной юношеской уверенности в совершенстве советской действительности. Жизнь без брата оказалась сложной и путаной. “Что же это получается? Друг друга гоним, как скотину, только в разные стороны…” Рядом с ним был бывший корниловец, отсидевший уже за это срок, ветеринар Бобошко. Мягкий, никогда не жалующийся, он старался во всем помочь Андрею и часто волновал юношу непривычными суждениями.

Самые мучительные переживания Андрея касались Александры Агуреевой. Вместе с другими колхозниками она сопровождала обоз. Андрей давно любил Александру. Однако она уже три года была замужем, а муж воевал. И все-таки на каком-то привале Александра сама нашла Андрея, призналась в своей любви. Но близость их была недолгой. Ни он, ни она не могли переступить через чувство вины перед третьим. В конце пути Александра просто исчезла – села в поезд и уехала. Андрей же, благополучно сдав скот, отправился прямиком в военкомат и оттуда добровольцем на фронт. В последнем разговоре ветеринар Бобошко рассказал ему притчу о Христе, который уже после распятия так отзывается о людской жизни: “Она невыносима, но прекрасна…”

На фронте Андрей получил тяжелую контузию, надолго потерял память. Вызванный в госпиталь Петр с трудом выходил его. Потом Андрей вернулся в Узловое и устроился в лесничестве неподалеку. Александра с мужем продолжала жить в деревне. У них родились трое детей. Андрей так и не женился. Только лес приносил ему облегчение. Тем тяжелее переживал он, когда бессмысленно вырубали лес в угоду плану или капризам начальства.

Среда.. (Двор посреди неба.) Третий брат Василий Лашков сразу после гражданской осел в Москве. Устроился дворником. И с двором этим в Сокольниках, и с домом оказалась связана, вся его одинокая жизнь. Когда-то хозяйкой дома была старуха Шоколинист. Теперь здесь жило множество семей. На глазах Василия Лашкова сначала уплотняли, потом выселяли, потом арестовывали. Кто обрастал добром, кто беднел, кто наживался на чужом несчастье, кто сходил с ума от происходящего. Василию приходилось быть и свидетелем, и понятым, и утешать, и приходить на помощь. Подлостей он старался не делать.

Надежда на личное счастье рухнула из-за проклятой политики. Он полюбил Грушу Гореву, красавицу и умницу. Но однажды ночью пришли за ее братом – рабочим Алексеем Горевым. И больше тот домой не вернулся. А потом участковый намекнул Василию, что не надо бы ему встречаться с родственницей врага народа. Василий струсил. И Груша ему этого не простила. Сама она вскоре вышла за австрийца Отто Штабеля, который жил тут же. Началась война. Штабеля арестовали, хоть не был он немцем. Вернулся он уже после Победы. В ссылке Отто завел новую семью.

Василий, наблюдая судьбы жильцов, с которыми сроднился, потихоньку спивался, ничего уже не ожидая от будущего.

Однажды его навестил брат Петр – через сорок лет после разлуки. Встреча вышла напряженной. Петр смотрел на запущенное жилье брата с мрачным укором. А Василий зло говорил ему, что от таких “погонял”, как Петр, вся жизнь будто задом наперед. Потом он пошел за бутылкой – отметить встречу. Петр потоптался и ушел, решив, что так будет лучше.

Поздней осенью похоронили Грушу. Ее оплакивал весь двор. Василий глядел из окна, и сердце его горько сжималось. “Что мы нашли, придя сюда, – думал он о своем дворе. – Радость? Надежду? Веру?.. Что принесли сюда? Добро? Теплоту? Свет?.. Нет, мы ничего не принесли, но все потеряли…”

В глубине двора беззвучно шевелила губами черная и древняя старуха Шоколинист, пережившая многих жильцов. Это было последнее, что увидел Василий, когда рухнул на подоконник…

Четверг, (Поздний свет.) Племянник Петра Васильевича Лашкова – Вадим – вырос в детдоме. Отца его арестовали и расстреляли, мать умерла. Из Башкирии Вадим перебрался в Москву, работал маляром, жил в общежитии. Потом пробился аж в актеры. С эстрадными бригадами колесил по стране, привык к случайным заработкам и случайным людям. Друзья были тоже случайные. И даже жена оказалась посторонней ему. Изменяла, врала. Однажды, вернувшись с очередных гастролей, Вадим почувствовал в душе такую головокружительную, нестерпимую пустоту, что не выдержал и открыл газ… Он выжил, но родственники жены упекли его в психиатрическую клинику за городом. Здесь мы и встречаемся с ним.

Соседями Вадима по больнице оказываются самые разные люди – бродяга, рабочий, священник, режиссер. У каждого своя правда. Некоторые заточены здесь за инакомыслие и неприятие системы – как отец Георгий. Вадим приходит в этих стенах к твердому решению: закончить со своим актерством, начать новую, осмысленную жизнь. Дочь священника Наташа помогает ему убежать из больницы. Вадим понимает, что встретил свою любовь. Но на первой же станции его задерживают, чтобы снова вернуть в лечебницу…

Лишь дед Петр, с его упорством, поможет позже племяннику. Он достучится до высоких кабинетов, оформит опеку и вызволит Вадима. А потом устроит его в лесничество к брату Андрею.

Пятница. (Лабиринт.) На этот раз действие происходит на стройке в Средней Азии, куда занесло по очередной вербовке Антонину Лашкову с мужем Николаем. Антонина уже ждет ребенка, поэтому ей хочется покоя и своего угла. Пока же приходится мыкаться по обшежитиям.

Мы вновь погружаемся в гущу народной жизни, с пьяными спорами о самом главном, распрями с начальством из-за нарядов и солеными шуточками в столовой. Один человек из нового окружения Антонины резко выделяется, словно отмеченный каким-то внутренним светом. Это бригадир Осип Меклер – москвич, добровольно решивший после школы испытать себя на краю света и на самой тяжелой работе. Он убежден, что евреев не любят “за благополучие, неучастие во всеобщей нищете”. Осип необыкновенно трудолюбив и честен, все делает на совесть. Случилось чудо – Антонина вдруг почувствовала, что по-настоящему полюбила этого человека. Несмотря на мужа, на беременность… Конечно, это осталось ее тайной.

А дальше события развернулись трагически. Деляга-прораб за спиной Меклера уговорил бригаду схалтурить на одной операции. Но представители заказчика обнаружили брак и отказались принять работу. Бригада осталась без зарплаты. Меклер был подавлен, когда все это открылось. Но еще больше его добило, когда он узнал, на каком объекте так выкладывался: оказалось, что их бригада строила тюрьму…

Его нашли повесившимся прямо на стройке. Николай, муж Антонины, после случившегося до полусмерти избил прораба и снова сел в тюрьму. Антонина осталась одна с новорожденным сыном.

Суббота. (Вечер и ночь шестого дня.) Снова Узловск. Петр Васильевич по-прежнему погружен в мысли о прошлом и беспощадную самооценку прожитой жизни. Ему все яснее, что смолоду он гнался за призраком. Он сблизился с Гупаком – беседы с ним скрашивают нынешнее лашковское одиночество. Однажды пришло приглашение на свадьбу в лесхоз: Андрей и Александра, наконец, поженились после смерти мужа Александры. Счастье их, хоть и в немолодом возрасте, обожгло Петра Васильевича острой радостью. Потом пришло еще одно известие – о смерти брата Василия. Лашков отправился в Москву, поспел только на поминки. Отто Штабель рассказал ему о нехитрых дворовых новостях и о том, что Василия здесь любили за честность и умение работать.

Однажды зашедший в гости Гупак признался, что получил письмо от Антонины. Та написала обо всем, что случилось на стройке. Петр Васильевич не мог найти себе места. Он написал дочери, что ждет ее с внуком, а сам стал хлопотать с ремонтом. Помогли ему обновить пятистенок Гусевы – те самые шабашники. Так уж получилось, что в конце жизни Лашкову пришлось по-новому увидеть людей, в каждом открыть какую-то загадку. И, как все главные персонажи романа, он неуклонно, медленно и самостоятельно проделал трудный путь от веры в иллюзию к подлинной вере.

Он встретил дочь на вокзале и взволнованно принял из ее рук внука – тоже Петра. В этот день он обрел чувство внутреннего покоя и равновесия и осознал свое “я” частью “огромного и осмысленного целого”.

Роман заканчивается последней, седьмой частью, состоящей из одной фразы: “И наступил седьмой день – день надежды и воскресения…”

Альфред Деблин

Берлин – Александерплац

Франц Биберкопф, бывший цементщик и грузчик, только что выпущен из берлинской тюрьмы в Тегеле, где он просидел четыре года за убийство своей девушки. Франц стоит на оживленной улице, среди шумной толпы и сверкающих витрин магазинов. Этот крепкий и плечистый мужчина, немногим более тридцати лет, чувствует себя одиноким и беззащитным, и ему кажется, что “наказание” только начинается. Францем овладевают тоска и страх, он забивается в подъезд какого-то дома. Там его обнаруживает незнакомый человек, еврей с большой рыжей бородой, и приводит Франца к себе, в теплую комнату. Недавнего арестанта выслушивают и ободряют доброжелательные люди.

Биберкопф успокаивается и ощущает прилив сил. Он снова на улице, среди свободных людей, и может сам распоряжаться своей жизнью. Сначала он лишь спит, ест и пьет пиво, а на третий день отправляется к замужней сестре своей убитой любовницы и, не встречая сопротивления, овладевает ею. После этого Франц чувствует себя прежним – неотразимым и сильным. Когда-то в него влюбилась хорошенькая дочь слесаря, беспутный парень сделал из нее проститутку и в конце концов избил до смерти. А теперь Франц клянется всему миру и себе самому, что отныне станет “порядочным человеком”.

Новую жизнь Биберкопф начинает с поисков работы, а подружку себе он уже нашел. В одно прекрасное утро Франц стоит в центре Берлина, на углу Александерплац – “Алекса” и торгует фашистскими газетами. Он ничего не имеет против евреев, но стоит “за порядок”. В обед Франц приходит в пивную и прячет свою повязку со свастикой в карман – из предосторожности. Но завсегдатаи пивной, молодые рабочие и безработные, его уже знают и осуждают. Франц оправдывается, он участвовал в первой мировой, в восемнадцатом году удрал с фронта. Потом в Германии была революция, затем инфляция, с тех пор прошло уже десять лет, а жизнь все равно не радует. Рабочие приводят в пример Россию, где пролетарии спаяны общей целью. Но Франц не сторонник пролетарской солидарности, ему “своя рубаха ближе к телу”, он хочет жить спокойно.

Скоро Францу надоедает торговать газетами, и он продает вразнос случайный товар, вплоть до шнурков, взяв себе в компаньоны давнишнего безработного Людерса. Однажды с Францем случается приятное происшествие. В одном доме, предлагая шнурки симпатичной даме, Франц напрашивается на чашку кофе. Дама оказывается вдовой и проявляет явный интерес к здоровенному мужчине с веселыми “бычьими глазами” и светлыми волосами. Встреча заканчивается к обоюдному удовольствию и обещает многозначительное продолжение.

Вот тут-то Францу приходится пережить первое потрясение в новой жизни, которая “подставляет ножку”, готовит обман и предательство. Приятель Людерс, которому он доверился, приходит к вдове, представившись посланцем Франца, отбирает у нее наличные деньги, оскорбляет ее и доводит до обморока. Теперь дорога к дому и сердцу вдовы для Франца закрыта.

У Франца снова приступ растерянности и страха, ему кажется, будто он падает на дно пропасти, лучше уж не выпускали бы его из Тегеля. Когда Людерс приходит к нему объясниться, Франц едва сдерживает яростное желание убить обидчика. Но все же он справляется со своими переживаниями и убеждает себя, что твердо стоит на ногах и “голыми руками” его не взять. Франц решительно меняет жилье и работу и исчезает из поля зрения своих дружков, оставляя их в убеждении, что он “свихнулся”, ведь Франц – “богатырь”, занимался всю жизнь тяжелым физическим трудом, а когда пробует головой поработать, она и “сдает”.

Франц начинает понимать, что его план стать порядочным человеком, при всей кажущейся простоте, таит какую-то ошибку. Он идет посоветоваться к своим знакомым евреям, и те уговаривают его еще раз попытаться жить честно. Однако Франц решает, что “по-ихнему” он жить не станет, пробовал, да не вышло, работать больше не хочет – “снег загорится”, и то палец о палец не ударит,

Несколько недель Франц пьянствует – с горя, из отвращения ко всему миру. Пропивает все, что у него было, а о том, что будет дальше, не хочет и думать. Попробуй стать порядочным человеком, когда кругом одни подлецы и негодяи.

Наконец Франц выползает из своей норы и снова торгует газетами на “Алексе”. Приятель знакомит его с компанией молодчиков, якобы “торговцев фруктами”. С одним из них, худосочным Рейнхольдом, Франц сходится довольно близко и оказывает ему сначала невольно, а затем уже и сознательно некоторые “услуги”. Рейнхольду быстро надоедают его любовницы, он “вынужден” менять их каждые две недели, “сбывая” наскучившую ему девушку Францу вместе с “приданым”. Одна из “бабенок” так хорошо “приживается” у Франца, что он не хочет обменивать ее на следующую. Франц решает “воспитывать” Рейнхольда, учить жить как порядочного человека, чем и вызывает в том скрытую ненависть.

Шайка бандитов, занимающаяся под видом торговли фруктами крупными грабежами, приглашает Франца поработать у них с “первосортным” товаром за “блестящий” заработок. У Франца возникает какое-то неясное подозрение, он догадывается, что с этими людьми нужно держать “ухо востро”, но все же соглашается. Когда его ставят у ворот склада караулить награбленное, до него доходит, что он попал в ловушку. Пока он соображает, как “смыться” от “проклятой шпаны”, его заталкивают в машину – приходится удирать от преследователей. По дороге Рейнхольд решает свести счеты с “толстомордым” Биберкопфом, отказывающимся принимать от него девиц и прикидывающимся “порядочным”, и на полном ходу выталкивает его из машины.

Франц выживает, потеряв руку. Теперь он живет у Герберта и Евы, своих друзей с прежних времен, которые вылечили его в хоро шей клинике. Герберт именует себя “маклером” и в деньгах не нуждается, у Евы есть богатые поклонники. Друзьям Франца многое известно о шайке, от которой он пострадал, но о роли Рейнхольда они ничего не знают. Услышав о тщетных попытках Франца жить “по-честному”, они понимают, почему после тюрьмы он не приходил к ним за помощью. Теперь же Францу неважно, откуда берутся деньги у друзей, он хочет выздороветь.

И вот в третий раз появляется Франц на улицах Берлина, на “Алексе”. Он словно стал другим человеком, всюду видит надувательство и обман. Ему все равно, каким способом зарабатывать на жизнь, только бы не работать. Франц сбывает краденое, на всякий случай у него даже есть “липовые” документы. Он похож на почтенного “бюргера-колбасника”, по праздникам носит на груди “железный крест”, и всем ясно, где он потерял руку.

Ева находит для Франца подружку – несовершеннолетнюю девицу, проститутку. Франц очень доволен и живет со своей Мицци душа в душу, он вполне может бросить свою “работу”, так как у малышки завелся постоянный поклонник с большими деньгами. Сам Франц часто выступает в роли мужа в одной компании с поклонником. Он считает, что в “сутенеры не напрашивался”, это жизнь так обошлась с ним, поэтому ему не стыдно. О честном труде он уже и слышать не хочет, руку-то у него “оттяпали”.

Францу не терпится встретиться с Рейнхольдом, он и сам не знает зачем – может быть, он потребует у него новую руку. Скоро он снова оказывается в шайке и по собственному желанию становится налетчиком, получая свою долю, хотя в деньгах не нуждается. Герберт и Ева не могут понять его, и преданная Мицци очень беспокоится за него.

Желая похвастаться перед Рейнхольдом своей подружкой, Франц знакомит его с Мицци, и для того это удобный случай расквитаться с самоуверенным одноруким болваном. Заманив Мицци на прогулку в лес, Рейнхольд пытается овладеть ею, но наталкивается на нешуточное сопротивление обожающей Франца девицы. Тогда в слепой ненависти и зависти к Францу он убивает сопротивляющуюся Мицци и зарывает труп.

Когда Франц узнает об убийстве Мицци, он чувствует себя “конченым” человеком, которому уже ничто не поможет, все равно “раздавят, сломают”. Во время облавы в пивной на “Алексе” его нервы не выдерживают, он затевает перестрелку с полицейскими. Франца са жают в тюрьму, а Рейнхольду удается направить подозрение полиции на него как на убийцу.

Франц окончательно сломлен и попадает в тюремную психиатрическую больницу, где он молчит и отказывается от пищи. Предполагая, что арестант симулирует сумасшествие, ему назначают принудительное лечение. Но Франц все равно угасает, и врачи отступаются от него. Когда смерть, которая мерещится Францу в его бредовых сновидениях, действительно оказывается совсем рядом, в упрямом пациенте вспыхивает желание жить. Сутенер и убийца умирает, а на больничной койке оживает другой человек, который винит во всех бедах не судьбу, не жизнь, а самого себя.

На процессе Франц дает показания и доказывает свое алиби. Рейнхольда выдает один приятель из шайки, Франц же не говорит о нем ничего, кроме того, что считает необходимым, даже об обстоятельствах потери руки не сказал ни слова. Франц считает, что сам виноват, не нужно было связываться с Рейнхольдом. Франц даже испытывает некоторую привязанность к подсудимому, которого приговорили к десяти годам лишения свободы. Рейнхольд удивляется – Биберкопф ведет себя “до странности прилично”, видно, у него до сих пор еще “не все дома”.

Франц на свободе, он работает сменным вахтером на одном заводе. Там он не один, как, бывало на Александерплац, кругом него люди, рабочие, кипит битва. Франц знает, что это “его битва”, он сам среди бойцов, а с ним – тысячи и тысячи других.

ИЗ РУССКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ XIX ВЕКА

И. С. Тургенев

Записки охотника

Касьян с Красивой Мечи

Автор возвращается в телеге с охоты. Путь пересекает траурный поезд: священник и мужики с обнаженными головами несут гроб. В народе считается, что встретить на дороге покойника – дурная примета. Через некоторое время возница останавливается, сообщает автору, что у их телеги сломалась ось, и добавляет, что по сопровождающим гроб бабам узнал, кого хоронят (Мартына-плотника).

На сломанной оси автор и возница кое-как добираются до Юдиных выселок, состоящих из шести маленьких низеньких избушек. В двух избах не обнаруживается никого, наконец, во дворе третьего дома автор натыкается на человека, спящего на припеке. Разбудив его, он обнаруживает, что это “карлик лет пятидесяти, маленький, с маленьким, смуглым и сморщенным лицом, острым носиком, карими, едва заметными глазками и курчавыми густыми черными волосами”. Карлик был чрезвычайно худым и тщедушным. Автор спрашивает, где можно достать новую ось, карлик в ответ интересуется, уж не охотники ли они. Получив утвердительный ответ, карлик говорит: “Пташек небесных стреляете, небось? Да зверей лесных? И не грех вам божьих пташек убивать, кровь проливать неповинную? ” Автор удивляется, но тем не менее повторяет свою просьбу. Старик отказывается, говорит, что никого нет, что помочь некому, а сам он устал, так как ездил в город. Автор предлагает заплатить, старик от платы отказывается. Наконец карлик соглашается отвести путников на вырубки, где, по его словам, можно найти хорошую дубовую ось. Возница, увидев карлика, здоровается с ним, называя Касьяном, и сообщает о встреченной по дороге траурной процессии, упрекает Касьяна, что он не вылечил Мартына-плотника (Касьян – лекарь).

Касьян провожает автора и возницу до вырубки, затем спрашивает автора, куда тот направляется, и, узнав, что на охоту, просится с ним. По дороге автор наблюдает за Касьяном. Касьян ходит необыкновенно проворно и подпрыгивает на ходу, не случайно односельчане прозвали его “блоха”. Касьян пересвистывается с птицами, нагибается, срывает какие-то травки, кладет их за пазуху, бормочет что-то себе под нос, время от времени поглядывает на автора странным, пытливым взглядом. Они долго ходят, дичь не попадается. Наконец автор замечаете какую-то птицу, стреляет, попадает. Касьян в это время закрывает глаза рукой и не шевелится, затем подходит к тому месту, где упала птица, качает головой и бормочет, что это грех. Следует описание прекрасного дня, одухотворенной русской природы. Внезапно Касьян спрашивает, для чего “барин” пташку убил. Когда автор отвечает, что коростель – дичь и его есть можно, Касьян возражает, что автор убил его вовсе не из-за того, что был голоден, а для потехи своей. Говорит, что “вольная птица” человеку в пищу “не положена”, что ему отпущены другие еда и питье – “хлеб, воды небесные да тварь ручная от древних отцов (куры, утки и проч.)”. Когда автор интересуется, не грешно ли, по мнению Касьяна, и рыбу убивать, тот отвечает, что “рыба – тварь немая, у нее кровь холодная”, что она “не чувствует”, а кровь – “святое дело”. Автор спрашивает, чем живет Касьян, чем промышляет. Тот отвечает, что живет, “как господь велит”, а по весне соловьев ловит, но не убивает их, потому что “смерть и так свое возьмет”. Вспоминает он о Мартыне-плотнике, который “недолго жил и помер, а жена его теперь убивается о муже, о детках малых”. Пойманных соловьев Касьян отдает “добрым людям”. Автор недоумевает и спрашивает, чем еще занимается Касьян. Тот отвечает, что ничем больше не занят, так как из него работник плохой. Однако он грамотный. Семьи у него нет. Тогда автор спрашивает, действительно ли Касьян лечит. Получив утвердительный ответ, автор интересуется, отчего тогда Касьян не вылечил Мартына-плотника. Касьян говорит, что поздно узнал о болезни, а кроме того, все все равно умирают тогда, когда кому на роду написано. Далее Касьян рассказывает, что родом сам с Красивой Мечи – села верст за сто отсюда, что переселили их сюда года четыре назад. Касьян вспоминает о красоте своих родных мест, говорит, что не прочь побывать на своей родине. Оказывается, что Касьян много “ходил” – ив Симбирск, и в Москву, и на “Оку-кормилицу”, и на “Волгу-матушку”, “много людей видел” и “в городах побывал честных”. В родные места, несмотря на это, не заходил, и теперь об этом жалеет. Касьян начинает напевать песенку, которую сочиняет здесь же, на ходу. Это удивляет автора.

Внезапно автор и Касьян встречают девочку лет восьми, с которой Касьян здоровается и по отношению к которой автор замечает у своего спутника непонятную нежность. Автор спрашивает, уж не дочь ли это его, но Касьян уклоняется от ответа, называя девочку “сродственницей”. Больше автору ничего из Касьяна вытянуть не удается. После возвращения на выселки, Касьян вдруг признается, что это он всю дичь барину “отвел”. Автор скептически относится к такому заявлению. Аннушки (которую автор и Касьян встретили в лесу) в избе нет, зато стоит кузовок с грибами, которые она собирала. Касьян вдруг делается молчалив и неприветлив, еда и питье для лошадей гостей оказываются плохие. Починив ось, автор и возница с неудовольствием уезжают. Дорогой автор пытается выспросить у возницы, что за человек Касьян. Тот отвечает, что “чудной человек”, сетует на то, что он не работает, а “болтается что овца беспредельная”. Кучер ругает Касьяна, говоря, что он человек “несообразный и бесполезный”, хотя и признает, что поет он хорошо. На вопрос о том, как лечит Касьян, возница отвечает, что лечит плохо, что все это ерунда, хотя упоминает, что самого его Касьян вылечил от золотухи. На вопрос, кто такая девочка, живущая в доме Касьяна, возница отвечает, что сирота, что матери ее никто не знает, что, возможно, Касьян является ее отцом – уж больно она на него смахивает – до конца об этом никому ничего не известно. Под конец возница предполагает, что Касьян еще чего доброго вздумает Аннушку грамоте учить, поскольку такой уж он “непостоянный, несоразмерный” человек.

Адвокат Патлен уже не тот полный сил и задора ловкач и пройдоха, каким его знали все в округе. Он состарился, стал больным и немощным и чувствует приближение конца. Когда он был молод, он с легкостью зарабатывал деньги, теперь же силы его на исходе и он никому не нужен. Он по-прежнему занимает должность адвоката в суде, но теперь его клиенты – беднота, поэтому дела его идут неважно. Вместе со своей женой Гильеметтой он доживает свой век в бедности и забвении. Одно утешение осталось ему в жизни – вино.

Он собирается идти в суд, но чувствует себя так плохо, что ему приходится лечь в постель. Решив, что настал его смертный час, Пат-лен посылает Гильеметту за аптекарем и священником. Скоро оба являются к адвокату: один для того, чтобы попытаться вернуть его к жизни, другой – приготовить его к предстоящей встрече со Всевышним. Аптекарь уговаривает Патлена принять порошки и лекарства, но тот отказывается от всех его снадобий и требует вина. Священник готов принять исповедь умирающего, но тот и слышать не хочет об отпущении грехов и жаждет одного только вина. Гильеметта умоляет мужа подумать о спасении души, но тот не внемлет ее мольбам, Священник просит упрямца вспомнить о всех прегрешениях, которые тот совершил за всю жизнь. Наконец он соглашается поведать святому отцу о своих ловких проделках. Он хвалится тем, что однажды надул жадного суконщика, взяв у него шесть локтей лучшего сукна и не заплатив ни медяка. Однако он отказывается рассказывать о том, как его самого обвел вокруг пальца слуга суконщика, после того как он избавил вора от суда. Видя, что смерть Патлена уже близка, священник отпускает ему грехи. Теперь настало время по всем правилам составить завещание. Но у Патлена ничего нет, и он завещает жене пустую шкатулку без единой монеты, а духовнику – прелести Гильеметты. Прощаясь с миром, в котором для него важнее всего было есть, пить и плутовать, Патлен завещает похоронить себя в винном погребе, под винной бочкой, и испускает дух.

ФРАНЦУЗСКАЯ ЛИТЕРАТУРА

Антуан де Сент-Экзюпери (Antoine de Saint-Exupery)

Земля людей

(Тегге des faomnies)

Повесть (1939)

Книга написана от первого лица. Экзюпери посвятилее одному из своих коллег-летчиков – Анри Гийоме.

Человек раскрывается в борьбе с препятствиями. Пилот подобен крестьянину, который возделывает землю и тем самым исторгает у природы некоторые из ее тайн. Стольже плодотворна работа летчика. Первый полет над Аргентиной был незабываемым: внизу мерцали огоньки, и каждый из них говорил о чуде человеческого сознания – о мечтах, надеждах, любви.

Экзюпери стал работать на линии Тулуза – Дакар в 1926 г. Опытные летчики держались несколько отчужденно, но в их отрывистых рассказах возникал сказочный мир горных хребтов с западнями, провалами и вихрями. “Старички” искусно поддерживали преклонение, которое лишь возрастало, когда один из них не возвращался из полета. И вот наступил черед Экзюпери: ночью он отправился на аэродром в стареньком автобусе и, подобно многим своим товарищам, ощутил, как в нем рождается властелин – человек, ответственный за испанскую и африканскую почту. Сидевшие рядом чиновники говорили о болезнях, деньгах, мелких домашних заботах – эти люди добровольно заключили себя в тюрьму мещанского благополучия, и никогда уже не проснется в их заскорузлых душах музыкант, поэт или астроном. Иное дело пилот, которому предстоит вступить в спор с грозой, горами и океаном – никто не пожалел о своем выборе, хотя для многих этот автобус стал последним земным приютом.

Из товарищей своих Экзюпери выделяет прежде всего Мермоза – одного из основателей французской авиалинии Касабланка – Дакар и первооткрывателя южноамериканской линии. Мермоз “вел разведку” для других и, освоив Анды, передал этот участок Гийоме, а сам взялся за приручение ночи. Он покорил пески, горы и море, которые, в свою очередь, не раз поглощали его – однако он всегда выбирался из плена. И вот после двенадцати лет работы, во время очередного рейса через Южную Атлантику, он коротко сообщил о том, что выключает правый задний мотор. Все радиостанции от Парижа до Буэнос-Айреса встали на тоскливую вахту, но больше вестей от Мермоза не было. Почив на дне океана, он завершил дело своей жизни.

Погибших никто не заменит. И величайшее счастье испытывают пилоты, когда вдруг воскресает тот, кого уже мысленно похоронили. Так произошло с Гийоме, который исчез во время рейса над Андами. Пять дней товарищи безуспешно искали его, и уже не оставалось сомнений, что он погиб – либо при падении, либо от холода. Но Гийоме сотворил чудо собственного спасения, пройдя через снега и льды. Он сказал потом, что вынес то, чего не вынесло бы ни одно животное – нет ничего благороднее этих слов, показывающих меру величия человека, определяющих истинное место его в природе.

Пилот мыслит масштабами Вселенной и по-новому перечитывает историю. Цивилизация – всего лишь хрупкая позолота. Люди забывают, что подих ногами не существует глубокого слоя земли. Ничтожный пруд, окруженный домами и деревьями, подвержен действию приливов и отливов. Под тонким слоем травы и цветов происходят удивительные превращения – только благодаря самолету их иногда удается разглядеть. Еще одно волшебное свойство самолета состоит в том, что он переносит пилота в сердцевину чудесного. С Экзюпери это случилось в Аргентине. Он приземлился на каком-то поле, не подозревая, что попадет в сказочный дом и встретит двух юных фей, друживших с дикими травами и змеями. Эти принцессы-дикарки жили в ладу со Вселенной. Что сталось с ними? Переход от девичества к состоянию замужней женщины чреват роковыми ошибками – быть может, какой-нибудь дурак уже увел принцессу в рабство.

В пустыне такие встречи невозможны – здесь пилоты становятся узниками песков. Присутствие повстанцев делало Сахару еще более враждебной. Экзюпери познал тягость пустыни с первого же рейса; когда его самолет потерпел аварию возле небольшого форта в Западной Африке, старый сержант принял пилотов, как посланцев неба – он заплакал, услышав их голоса.

Но точно так же были потрясены непокорные арабы пустыни, посетив незнакомую им Францию. Если в Сахаре вдруг выпадает дождь, начинается великое переселение – целые племена отправляются за триста лье на поиски травы. А в Савойе драгоценная влага хлестала, словно из дырявой цистерны. И старые вожди говорили потом, что французский бог гораздо щедрее к французам, чем бог арабов к арабам. Многие варвары поколебались в своей вере и почти покорились чужакам, но среди них по-прежнему есть те, кто внезапно бунтует, чтобы вернуть былое величие, – падший воин, ставший пастухом, не может забыть, как билось его сердце у ночного костра. Экзюпери вспоминает разговор с одним из таких кочевников – этот человек защищал не свободу (в пустыне все свободны) и не богатства (в пустыне их нет), а свой потаенный мир. Самих же арабов приводил в восхищение французский капитан Боннафус, совершавший смелые набеги на кочевья. Его существование украшало пески, ибо нет большей радости, чем убийство такого великолепного врага. Когда Боннафус уехал во Францию, пустыня словно бы утратила один из своих полюсов. Но арабы продолжали верить, что он вернется за утраченным ощущением доблести – если это случится, непокорные племена получат весть в первую же ночь. Тогда воины молча поведут верблюдов к колодцу, приготовят запас ячменя и проверят затворы, а затем выступят в поход, ведомые странным чувством ненависти-любви.

Чувство достоинства может обрести даже раб, если он не утратил память. Всем невольникам арабы давали имя Барк, но один из них помнил, что его звали Мохаммедом и он был погонщиком скота в Марракеше. В конце концов Экзюпери удалось выкупить его. Поначалу Барк не знал, что делать с обретенной свободой. Старого негра разбудила улыбка ребенка – он ощутил свое значение на земле, истратив почти все деньги на подарки детям. Его провожатый решил, что он сошел с ума от радости. А им просто владела потребность стать человеком среди людей.

Теперь уже не осталось непокорных племен. Пески утеряли свою тайну. Но никогда не забудется пережитое. Однажды Экзюпери удалось подступиться к самому сердцу пустыни – это случилось о 1935 г., когда его самолет врезался в землю у границ Ливии. Вместе с механиком Прево он провел три бесконечных дня среди песков. Сахара едва не убила их: они страдали от жажды и одиночества, их рассудок изнемогал под тяжестью миражей. Почти полумертвый пилот говорил себе, что не жалеет ни о чем: ему досталась самая лучшая доля, ибо он покинул город с его счетоводами и вернулся к крестьянской правде. Не опасности влекли его – он любил и любит жизнь.

Летчиков спас бедуин, который показался им всемогущим божеством. Но истину трудно понять, даже когда соприкасаешься с ней. В момент высшего отчаяния человек обретает душевный покой – наверное, его познали Боннафус и Гийоме. Проснуться от душевной спячки может любой – для этого нужны случай, благоприятная почва или властное веление религии. На мадридском фронте Экзюпери встретил сержанта, который был когда-то маленьким счетоводом в Барселоне – время позвало его, и он ушел в армию, ощутив в этом свое призвание. В ненависти к войне есть своя правда, но не торопитесь осуждатьтех, кто сражается, ибо истина человека – это то, что делает его человеком. В мире, ставшем пустыней, человек жаждет найти товарищей – тех, с кем связывает общая цель. Счастливым можно стать, только осознав свою хотя бы и скромную роль. В вагонах третьего класса Экзюпери довелось увидеть польских рабочих, выселяемых из Франции. Целый народ возвращался к своим горестям и нищете. Люди эти были похожи на уродливые комья глины – так спрессовала их жизнь. Но лицо спящего ребенка было прекрасным:

Он был похож на сказочного принца, на младенца Моцарта, обреченного пройти вслед за родителями через тот же штамповочный пресс. Эти люди совсем не страдали: за них мучился Экзюпери, сознавая, что в каждом, возможно, был убит Моцарт. Только Дух обращает глину в человека.

Е. Д. Мурашкинцева

А. П. Чехов

Анна на шее

“После венчания не было даже легкой закуски”. 18-летняя девушка Аня вышла замуж за 52-летнего чиновника Модеста Алексеича. После свадьбы они едут в монастырь, на богомолье.

В поезде Модест Алексеич, улыбаясь, припоминает один случай: “Когда Косоротов получил орден св. Анны второй степени и пришел благодарить, то Его сиятельство выразился так: “Значит, у вас теперь три Анны: одна в петлице, две на шее”. В то время к Косоротову только что вернулась его жена, особа сварливая и легкомысленная, которую звали Анной. Надеюсь, что когда я получу Анну второй степени, то его сиятельство не будет иметь повода сказать мне то же самое”. А Аня думает о том, что хоть она и вышла замуж за богатого, “денег у нее все-таки не было, и, когда сегодня ее провожали отец и братья, она по их лицам видела, что у них не было ни копейки”. После смерти матери, ее отец (учитель чистописания и рисования в гимназии) Петр Леонтьич запил, у Пети и Андрюши (младших братьев-гимназистов) не было даже сапог. “Но вот знакомые дамы засуетились и стали искать для Ани хорошего человека. Скоро нашелся вот этот самый Модест Алексеич, не молодой и не красивый, но с деньгами”.

Супруги стали жить на казенной квартире. Аня целыми днями играла на рояле, или плакала от скуки, или читала романы и модные журналы. Модест Алексеич за обедом говорил о политике, о назначениях и наградах, о том, что семейная жизнь есть не удовольствие, а долг. В обществе Модест Алексеич заставлял Аню подобострастно кланяться людям, имеющим высокие чины. Жадничал, когда Аня просила его что-либо купить ей. Когда Аня приходила навестить отца и братьев, то чувствовала, что они смущаются и не знают, как себя вести. Слабый и добрый отец Петр Леонтьич по праздникам играл на старой фисгармонии и по-прежнему пил. А братья “Петя и Андрюша, худенькие, бледные мальчики с большими глазами, забирали у него графин и говорили растерянно: “Не надо, папочка… Довольно, папочка…”

С деньгами у Ани после замужества стало еще хуже. Только раз Петр Леонтьич попросил у Аниного мужа 50 рублей. Модест Алексеич денег дал, но пригрозил, что в последний раз, т. к. Петр Леонтьич пьет, а это постыдно. И братья, приходившие к Ане в гости, тоже должны были выслушивать наставления Аниного мужа: “Каждый человек должен иметь свои обязанности!” Денег Модест Алексеич не давал, но зато он дарил Ане драгоценности, говоря, что эти вещи хорошо иметь про черный день. И часто проверял: все ли вещи целы.

Задолго до рождества Модест Алексеич стал готовить Аню к традиционному зимнему балу и даже дал ей 100 рублей на платье.

Наступило время бала. Аня блистала, очаровывала даже самых равнодушных мужчин. Аню заметил даже сам Его сиятельство и пригласил ее вести благотворительный базар. Вещи из Аниных рук расходились нарасхват. “Подошел Артынов, богач. Не отрывая глаз от Ани, он выпил бокал шампанского и заплатил сто рублей, потом выпил чаю и дал еще сто”. Аня “поняла, что она создана исключительно для этой шумной, блестящей, смеющейся жизни с музыкой, танцами, поклонниками”. Своего отца она начала стесняться: “ей уже было стыдно, что у нее такой бедный, такой обыкновенный отец”.

На следующий день к Ане приехал Артынов с визитом, а затем – Его сиятельство. Когда пришел ее муж, Модест Алексеич, то “перед ней также стоял он теперь с тем же холопски-почтительным выражением, какое она привыкла видеть у него в присутствии сильных и знатных. И с восторгом, уже уверенная, что ей за это ничего не будет, она сказала, отчетливо выговаривая каждое слово: “Подите прочь, болван!”

После этого у Ани не было уже ни одного свободного дня, так как она принимала участие то в пикнике, то в прогулке, то в спектакле. Возвращалась она домой каждый день под утро. Денег нужно было очень много, но она только посылала мужу счета или записки: “немедленно уплатить 100 р.”

На Пасхе Модест Алексеич получил Анну второй степени. Его сиятельство сказал на это: “Значит, у вас теперь три Анны: одна в петлице, две на шее”. Модест Алексеич ответил: “Теперь остается ожидать появления на свет маленького Владимира. Осмелюсь просить ваше сиятельство в восприемники”. Он намекал на Владимира IV степени и уже воображал, как он будет всюду рассказывать об этом своем каламбуре.

А Аня каталась на тройках, ездила с Артыновым на охоту и все реже бывала у отца и братьев. Петр Леонтьич запивал сильнее прежнего, денег не было, и фисгармонию давно уже продали за долг. И когда во время прогулок им встречалась Аня на тройке с Артыновым, “Петр Леонтьич снимал цилиндр и собирался что-то крикнуть, а Петя и Андрюша брали его под руки и говорили умоляюще: “Не надо, папочка… Будет, папочка…”

АНГЛИЙСКАЯ ЛИТЕРАТУРА

Олдос Хаксли (Aldous Huxley)

О дивный новый мир

(Brave New World)

Роман (1932)

Действие этого романа-антиутопии происходит в вымышленном Мировом Государстве. Идет 632-й год эры стабильности, Эры Форда. Форд, создавший в начале двадцатого века крупнейшую в мире автомобильную компанию, почитается в Мировом Государстве за Господа Бога. Его так и называют – “Господь наш Форд”. В государстве этом правит технократия. Дети здесь не рождаются – оплодотворенные искусственным способом яйцеклетки выращивают в специальных инкубаторах. Причем выращиваются они в разных условиях, поэтому получаются совершенно разные особи – альфы, беты, гаммы, дельты и эпсилоны. Альфы как бы люди первого сорта, работники умственного труда, эпсилоны – люди низшеи касты, способные лишь к однообразному физическому труду. Сначала зародыши выдерживаются в определенных условиях, потом они появляются на свет из стеклянных бутылей – это называется Раскупоркой. Младенцы воспитываются по-разному. У каждой касты воспитывается пиетет перед более высокой кастой и презрение к кастам низшим. Костюмы у каждой касты определенного цвета. Например, альфы ходят в сером, гаммы – в зеленом, эпсилоны – в черном.

Стандартизация общества – главное в Мировом Государстве. “Общность, Одинаковость, Стабильность” – вот девиз планеты. В этом мире все подчинено целесообразности во благо цивилизации. Детям во сне внушают истины, которые записываются у них в подсознании. И взрослый человек, сталкиваясь с любой проблемой, тотчас вспоминает какой-то спасительный рецепт, запомненный во младенчестве. Этот мир живет сегодняшним днем, забыв об истории человечества. “История – сплошная чушь”. Эмоции, страсти – это то, что может лишь помешать человеку. В дофордовском мире у каждого были родители, отчий дом, но это не приносило людям ничего, кроме лишних страданий. А теперь – “Каждый принадлежит всем остальным”. Зачем любовь, к чему переживания и драмы? Поэтому детей с самого раннего возраста приучают к эротическим играм, учат видеть в существе противоположного пола партнера по наслаждениям. И желательно, чтобы эти партнеры менялись как можно чаще, – ведь каждый принадлежит всем остальным. Здесь нет искусства, есть только индустрия развлечении. Синтетическая музыка, электронный гольф, “синоощущалки – фильмы с примитивным сюжетом, смотря которые ты действительно ощущаешь то, что происходит на экране. А если у тебя почему-то испортилось настроение – это легко исправить, надо принять лишь один-два грамма сомы, легкого наркотика, который немедленно тебя успокоит и развеселит. “Сомы грамм – и нету драм”.

Бернард Маркс – представитель высшего класса, альфа-плюсовик. Но он отличается от своих собратьев. Чересчур задумчив, меланхоличен, даже романтичен. Хил, тщедушен и не любит спортивных игр. Ходят слухи, что ему в инкубаторе для зародышей случайно впрыснули спирт вместо кровезаменителя, поэтому он и получился таким странным.

Линайна Краун – девушка-бета. Она хорошенькая, стройная, сексуальная (про таких говорят “пневматичная”), Бернард ей приятен, хотя многое в его поведении ей непонятно. Например, ее смешит, что он смущается, когда она в присутствии других обсуждает с ним планы их предстоящей увеселительной поездки. Но поехать с ним в Нью-Мексико, в заповедник, ей очень хочется, тем более что разрешение попасть туда получить не так-то просто.

Бернард и Линайна отправляются в заповедник, туда, где дикие люди живут так, как жило все человечество до Эры Форда. Они не вкусили благ цивилизации, они рождаются от настоящих родителей, любят, страдают, надеются. В индейском селении Мальпараисо Бертран и Линайна встречают странного дикаря – он непохож на других индейцев, белокур и говорит на английском – правда, на каком-то древнем. Потом выясняется, что в заповеднике Джон нашел книгу, это оказался том Шекспира, и выучил его почти наизусть.

Оказалось, что много лет назад молодой человек Томас и девушка Линда поехали на экскурсию в заповедник. Началась гроза. Томас сумел вернуться назад – в цивилизованный мир, а девушку не нашли и решили, что она погибла. Но девушка выжила и оказалась в индейском поселке. Там она и родила ребенка, а забеременела она еще в цивилизованном мире. Поэтому и не хотела возвращаться назад, ведь нет позора страшнее, чем стать матерью. В поселке она пристрастилась к мескалю, индейской водке, потому что у нее не было сомы, которая помогает забывать все проблемы; индейцы ее презирали – она, по их понятиям, вела себя развратно и легко сходилась с мужчинами, ведь ее учили, что совокупление, или, по-фордовски, взаимопользование, – это всего лишь наслаждение, доступное всем.

Бертран решает привезти Джона и Линду в Заоградныи мир. Линда всем внушает отвращение и ужас, а Джон, или Дикарь, как стали его называть, становится модной диковиной. Бертрану поручают знакомить Дикаря с благами цивилизации, которые его не поражают. Он постоянно цитирует Шекспира, который рассказывает о вещах более удивительных. Но он влюбляется в Линайну и видит в ней прекрасную Джульетту. Линайне льстит внимание Дикаря, но она никак не может понять, почему, когда она предлагает ему заняться “взаимопользованием”, он приходит в ярость и называет ее блудницей.

Бросить вызов цивилизации Дикарь решается после того, как видит умирающую в больнице Линду. Для него это – трагедия, но в цивилизованном мире к смерти относятся спокойно, как к естественному физиологическому процессу. Дeтeй c сaмoгo рaннeгo вoзpaстa водяив палаты к умирающим на экскурсии, развлекают их там, кормят сладостями – все для того, чтобы ребенок не боялся смерти и не видел в ней страдания. После смерти Линды Дикарь приходит к пункту раздачи сомы и начинает яростно убеждать всех отказаться от наркотика, который затуманивает им мозги. Панику едва удается остановить, напустив на очередь пары сомы. А Дикаря, Бертрана и его друга Гельмгольца вызывают к одному из десяти Главноуправителей, его фордейшеотпу Мустафе Монду.

Он и разъясняет Дикарю, что в новом мире пожертвовали искусством, подлинной наукой, страстями ради того, чтобы создать стабильное и благополучное общество. Мустафа Монд рассказывает о том, что в юности он сам слишком увлекся наукой, и тогда ему предложили выбор между ссылкой на далекий остров, где собирают всех инакомыслящих, и должностью Главноуправителя. Он выбрал второе и встал на защиту стабильности и порядка, хотя сам прекрасно понимает, чему он служит. “Не хочу я удобств, – отвечает Дикарь. – Я хочу Бога, поэзию, настоящую опасность, хочу свободу, и добро, и грех”.

Гельмгольцу Мустафа тоже предлагает ссылку, добавляя, правда, при этом, что на островах собираются самые интересные люди на свете, те, кого не удовлетворяет правоверность, те, у кого есть самостоятельные взгляды. Дикарь тоже просится на остров, но его Мустафа Монд не отпускает, объясняя это тем, что хочет продолжить эксперимент.

И тогда Дикарь сам уходит от цивилизованного мира. Он решает поселиться на старом заброшенном авиамаяке. На последние деньги он покупает самое необходимое – одеяла, спички, гвозди, семена и намеревается жить вдали от мира, выращивая свой хлеб и молясь – Иисусу ли, индейскому ли богу Пуконгу, своему ли заветному хранителю орлу. Но как-то раз кто-то, случайно проезжавший мимо, видит на склоне холма страстно бичующего себя полуголого Дикаря. И снова набегает толпа любопытных, для которых Дикарь – лишь забавное и непонятное существо. “Хотим би-ча! Хотим би-ча!” – скандирует толпа. И тут Дикарь, заметив в толпе Линайну, с криком “Распутница” бросается с бичом на нее.

На следующий день пара молодых лондонцев приезжает к маяку, но, войдя внутрь, они видят, что Дикарь повесился.

В. В. Пророкова

Действие происходит в большом вымышленном городе на Волге – Бряхимове. Открытая площадка возле кофейни на приволжском бульваре. Кнуров и Вожеватов, заказав шампанское в чайном приборе, начинают обсуждать новость: известная в обществе красавица бесприданница Лариса Огудалова выходит замуж за бедного чиновника Карандышева. Вожеватов объясняет скромный брак желанием Ларисы, пережившей сильнейшее увлечение “блестящим барином” Паратовым, который вскружил ей голову, отбил всех женихов и внезапно уехал. После скандала, когда очередной жених за растрату был арестован прямо в доме Огудаловых, Лариса и объявила, что выйдет замуж за первого, кто посватается, а Карандышев – давний и неудачливый поклонник – “и тут как тут”. Вожеватов сообщает, что ждет Паратова, который продал ему свой пароход “Ласточка”, чем вызывает радостное оживление владельца кофейни. К пристани поскакала лучшая в городе четверня с хозяином на козлах и цыганами в парадной одежде.

Появляются Огудаловы с Карандышевым. Огудалову угощают чаем, Карандышев важничает и, как равный, обращается к Кнурову с приглашением на обед. Огудалова поясняет, что обед в честь Ларисы, и она присоединяется к приглашению. Карандышев выговаривает Ларисе за фамильярность с Вожеватовым, несколько раз осудительно упоминает дом Огудаловых, чем обижает Ларису. Разговор заходит о Паратове, к которому Карандышев относится с завистливым недоброжелательством, а Лариса – с восторгом. Она возмущена попытками жениха сравнить себя с Паратовым, заявляет: “Сергей Сергеич – идеал мужчины”. Во время разговора раздаются пушечные выстрелы, Лариса пугается, но Карандышев объясняет: “Какой-нибудь купец-самодур слезает со своей баржи”, между тем из разговора Вожеватова и Кнурова известно, что пальба – в честь приезда Паратова. Лариса с женихом уходят.

Появляется Паратов в сопровождении провинциального актера Аркадия Счастливцева, которого Паратов зовет Робинзоном, поскольку снял его с необитаемого острова, куда Робинзона высадили за дебош. На вопрос Кнурова, не жаль ли ему продать “Ласточку”, Паратов отвечает: “Что такое “жаль”, этого я не знаю. найду выгоду, так все продам, что угодно”, и вслед за этим сообщает, что женится на невесте с золотыми приисками, приехал проститься с холостяцкой волей. Паратов приглашает на мужской пикник за Волгу, делает ресторатору богатый заказ и зовет пока к себе отобедать. Кнуров и Вожеватов с сожалением отказываются, сообщая, что обедают у жениха Ларисы.

Второе действие происходит в доме Огудаловых, главная примета гостиной – рояль с гитарой на нем. Приезжает Кнуров и упрекает Огудалову, что она отдает Ларису за бедного человека, предрекает, что Лариса не вынесет жалкой полумещанской жизни и, вероятно, вернется к матери. Тогда им потребуется солидный и богатый “друг” и предлагает себя в такие “друзья”. После этого он просит Огудалову, не скупясь, заказать Ларисе приданое и подвенечный туалет, а счета прислать ему. И уходит. Появляется Лариса, говорит матери, что хочет как можно скорее уехать в деревню. Огудалова рисует деревенскую жизнь в мрачных красках. Лариса наигрывает на гитаре и напевает романс “Не искушай меня без нужды”, но гитара расстроена. Увидев в окно содержателя хора цыгана Илью, она зовет его наладить гитару. Илья рассказывает, что барин приезжает, какого “весь год ждали”, и убегает на зов других цыган, сообщивших о приезде долгожданного клиента. Огудалова беспокоится: не поторопились ли они со свадьбой и не упустили ли более выгодную партию? Появляется Карандышев, которого Лариса просит как можно скорее уехать в деревню. Но он не хочет спешить, чтобы “повеличаться” Ларисой, удовлетворить свое самолюбие, которое так долго страдало от пренебрежения им, Карандышевым. Лариса упрекает его за это, нисколько не скрывая, что не любит его, а только надеется полюбить. Карандышев бранит город за внимание к развратному, промотавшемуся кутиле, приезд которого всех свел с ума: рестораторов и половых, извозчиков, цыган и горожан вообще, и на вопрос, кто же это, раздраженно бросает: “Ваш Сергей Сергеич Паратов” и, выглянув в окно, говорит, что он приехал к Огудаловым. Испуганная Лариса вместе с женихом уходит в другие покои.

Огудалова ласково и фамильярно принимает Паратова, спрашивает, почему он внезапно исчез из города, узнает, что он ездил спасать остатки именья, а теперь вынужден жениться на невесте с полумиллионным приданым. Огудалова зовет Ларису, между ней и Паратовым происходит объяснение наедине. Паратов упрекает Ларису, что она скоро его забыла, Лариса признается, что продолжает любить его и выходит замуж, чтобы избавиться от унижений перед “невозможными женихами”. Самолюбие Паратова удовлетворено. Огудалова знакомит его с Карандышевым, между ними происходит ссора, поскольку Паратов стремится задеть и унизить жениха Ларисы. Огудалова улаживает скандал и заставляет Карандышева пригласить на обед и Паратова. Появляется Вожеватов в сопровождении Робинзона, выдаваемого за англичанина, и знакомит его с присутствующими, в том числе и с Паратовым, который сам недавно уступил ему Робинзона. Вожеватов и Паратов сговариваются повеселиться на обеде у Карандышева.

Третье действие – в кабинете Карандышева, убранном бедно и безвкусно, но с большими претензиями. На сцене тетка Карандышева, смешно жалующаяся на убытки от обеда. Появляется Лариса с матерью. Они обсуждают ужасный обед, унизительное непонимание Карандышевым своего положения. Огудалова говорит, что гости нарочно подпаивают Карандышева и смеются над ним. После ухода женщин появляются Кнуров, Паратов и Вожеватов, жалуясь на дрянной обед и ужасные вина и радуясь, что Робинзон, способный пить что угодно, помог подпоить Карандышева. Появляется Карандышев, который важничает и хвастает, не замечая, что над ним смеются. Его посылают за коньяком. В это время цыган Илья сообщает, что все готово для поездки за Волгу. Мужчины говорят между собой, что хорошо бы взять Ларису, Паратов берется ее уговорить. Появившуюся Ларису просят спеть, но Карандышев пытается ей запретить, тогда Лариса поет “Не искушай”. Гости в восторге, Карандышев, собираясь сказать давно заготовленный тост, уходит за шампанским, остальные оставляют Паратова наедине с Ларисой. Он кружит ей голову, говоря, что еще несколько таких мгновений, и он бросит все, чтобы стать ее рабом. Лариса соглашается поехать на пикник в надежде вернуть Паратова. Появившийся Карандышев произносит тост за Ларису, в которой ему дороже всего то, что она “умеет разбирать людей” и потому выбрала его. Карандышева посылают еще за вином. Вернувшись, он узнает об отъезде Ларисы на пикник, понимает, наконец, что над ним посмеялись, и грозит отомстить. Схватив пистолет, он убегает.

Четвертое действие снова в кофейной. Робинзон, не взятый на пикник, из беседы со слугой узнает, что видели Карандышева с пистолетом. Тот появляется и расспрашивает Робинзона, где его товарищи. Робинзон отделывается от него, объяснив, что это были случайные знакомые. Карандышев уходит. Появляются вернувшиеся с пикника Кнуров и Вожеватов, полагающие, что “драма начинается”. Оба понимают, что Паратов дал Ларисе серьезные обещания, которые не намерен выполнять, а потому она скомпрометирована и положение ее безвыходное. Теперь может осуществиться их мечта поехать с Ларисой в Париж на выставку. Чтобы не мешать друг другу, они решают бросить монету. Жребий выпадает Кнурову, и Вожеватов дает слово устраниться.

Появляется Лариса с Паратовым. Паратов благодарит Ларису за удовольствие, но она хочет услышать, что теперь стала его женой. Паратов отвечает, что не может порвать с богатой невестой из-за страстного увлечения Ларисой, и поручает Робинзону отвезти ее домой. Лариса отказывается. Появляются Вожеватов и Кнуров, Лариса бросается к Вожеватову с просьбой о сочувствии и совете, но тот решительно уклоняется, оставляя ее с Кнуровым, который предлагает Ларисе совместную поездку в Париж и содержание на всю жизнь. Лариса молчит, и Кнуров уходит, прося ее подумать. В отчаянии Лариса подходит к обрыву, мечтая умереть, но не решается покончить с собой и восклицает: “Как бы теперь меня убил кто-нибудь…” Появляется Карандышев, Лариса пытается прогнать его, говорит о своем презрении. Он упрекает ее, рассказывает, что Кнуров и Вожеватов разыгрывали ее в орлянку, как вещь. Лариса потрясена и, подхватывая его слова, говорит: “Уж если быть вещью, так дорогой, очень дорогой”. Она просит прислать к ней Кнурова. Карандышев пытается ее остановить, кричит, что прощает ее и увезет из города, но Лариса отвергает это предложение и хочет уйти. Его словам о любви к ней она не верит. Взбешенный и униженный Карандышев стреляет в нее. Умирающая Лариса с благодарностью принимает этот выстрел, кладет револьвер около себя и говорит сбежавшимся на выстрел, что никто не виноват: “Это я сама”. За сценой слышно цыганское пение. Паратов кричит: “Велите замолчать!”, но Лариса не хочет этого и умирает под громкий цыганский хор со словами: “…вы все хорошие люди… я вас всех… всех люблю”.