Category: Краткие содержания

Предмет рассказа составляет “житье-бытье” представителей старгородской “соборной поповки”: протоиерея Савелия Туберозова, священника Захария Бенефактова и дьякона Ахиллы Десницына.

Бездетный Туберозов сохраняет весь пыл сердца и всю энергию молодости. Личность Бенефактова – воплощенная кротость и смирение. Дьякон Ахилла богатырь и прекрасно поет, но из-за своей увлеченности получает прозвище “уязвленного”. Предводитель дворянства привозит из Петербурга три трости: две с одинаковыми золотыми набалдашниками и одну с серебряным для Ахиллы, чем наводит на поповку “сомнение”. Туберозов увозит обе трости в город и на своей гравирует “Жезл Ааронов расцвел”, а на трости Захарии -“Даде в руку его посох”. Ахиллову трость он прячет под замок, потому как она не полагается ему по сану. “Легкомысленная” реакция Ахиллы приводит к тому, что отец Савелий с ним не разговаривает. Со времени своего рукоположения Туберозов ведет “демикотоновую” книгу, куда записывает, как “прекраснодушна” его супруга Наталья Николаевна, как он знакомится с барыней Плодомасовой и ее слугой-карликом Николаем Афанасьевичем, как бедняк Пизонский пригревает мальчика-сироту. Последняя история служит основой для проповеди, за которую, а также за неподобающее отношение к раскольникам, на протопопа пишут доносы. Ахилла “уязвлен” учителем Варнавой Препотенским, который ставит опыты над утопленником. В день Мефодия Песношского, когда “пейзаж представляет собой простоту жизни, как увертюра представляет музыку оперы”, жители Старгорода идут купаться. Выезжающий на красном коне из реки Ахилла рассказывает, что отобрал у учителя Варнавки кости покойника, но их снова украли. Лекарь стращает дьякона незнакомыми словами, тот обещает “выдушить вольнодумную кость” из города и просит называть себя “Ахиллой-воином”. Валериан Николаевич Дарьянов приходит к просвирне Препотенской, где застает ее сына Варнаву. Тот сообщает, что математически доказал Туберозову “неверность исчисления праздничных дней” и считает, что такие, как протопоп, замедляют “революцию” и вообще служат в тайной полиции. Когда мать отдает Ахилле кости, Препотенский отправляется к акцизнице Дарье Николаевне Бизюкиной, и та дает ему платок на шею, чтобы, когда Ахилла его бил, было “мягко и небольно”. Варнава возвращает кости, мать их хоронит, но свинья выкапывает, Препотенский дерется с Ахиллой. Разговор Варнавы слышит ученица Туберозова Серболова, которая призывает Препотенского не огорчать мать. Просвирня признает, что сын ее добрый, но испорченный и, в то время как он кормит ее лошадиной ветчиной, поит его наговорной водой.

Когда к просвирне приходит Туберозов, Препотенский достает кости, укладывает их на голову и показывает протопопу язык. Но перед Варнавой предстает грозный дьякон, и учитель отдает кости акцизничихе Бизюкиной, говоря, что за ним гонятся шпионы и духовенство. Муж Бизюкиной щелкает на дьякона челюстями скелета, и от камня Ахиллы его спасает защита Туберозова. Протопоп боится, что этой историей смогут воспользоваться “дурные люди”. Ахилла приводит к протопопу Данилку, который утверждает, что долгожданный дождь прошел лишь благодаря природе. Протопоп выгоняет еретичествующего Данилку и призывает Ахиллу не свирепствовать. Но дьякону “утерпеть невозможно”, и он в своем “радении” полагается лишь на силу, объясняя Данилке, что наказал его по “христианской обязанности”. Мещане считают, что Данилка только повторяет слова действительно заслужившего наказание Варнавы.

На именины исправницы приезжает плодомасовский карлик с сестрой. Николай Афанасьевич рассказывает, как покойная хозяйка-“утешительница” Марфа Андреевна отпускает на волю всю его родню и тем самого “ожесточает”, как хочет женить Николая Афанасьевича на карлице-чухонке и торгуется с ее хозяйкой, как “карла Николавра” встречается и разговаривает с самим государем. Отец протопоп признается предводителю Туганову, что жизнь без идеалов, веры и почтения к предкам погубит Россию, и пришло время “долг исполнять”. Тот называет его “маньяком”. В город приезжают “неприятные лица” – ревизор князь Борноволоков, университетский товарищ Бизюкина, и Измаил Термосесов, шантажирующий князя его “революционным” прошлым. Готовясь к встрече гостей, жена Бизюкина, наслышанная о вкусах “новых” людей, выбрасывает из дома все “излишнее” убранство, снимает со стены образ, разыгрывает занятие с дворовыми детьми и даже специально пачкает руки. Но Термосесов удивляет хозяйку словами о необходимости службы и вреде созидающей грамоты во времена разрушения. Он заставляет ее переодеться и вымыть руки, в ответ Бизюкина влюбляется в гостя. Термосесов клянется отомстить ее злейшим врагам дьякону и протопопу. Он предлагает Борноволокову тактику, которая докажет допустимость религии лишь как одной из форм администрации и вредность независимых людей в духовенстве. Ревизор уполномочивает его действовать.

Термосесов знакомится с Варнавкой и заставляет “гражданина” Данилку подписать жалобу ревизору на Ахиллу. Воспользовавшись услугами почтмейстерши, Термосесов приказывает Борноволокову упомянуть о нем в письме как об “опасном человеке”, так как мечтает получить “хорошее место”, заставляет подписать донос на Туганова и Савелия и требует отступных денег. Препотенский вспоминает “Дым” Тургенева и ратует за естественные права. Отец Савелий решается на “задуманное”, бросает курить, отказывается давать показания относительно “соблазнительных” поступков Ахиллы и уезжает к благочинию. На обратном пути он чуть не погибает в грозе и, чувствуя, что отныне живет не свою, а вторую жизнь, требует, чтобы все чиновники города пришли на литургию. Поучение в городе воспринимают как революцию. Термосесов и Борноволоков разъезжаются. Протопопа забирают в губернский город, и для него начинается не жизнь, а “житие”. За него пытаются заступаться Ахилла и Николай Афанасьевич, но Савелий не хочет виниться, и его назначают причетником. На именинах почтмейстерши, в пылу спора о храбрости Препотенский пытается потянуть за ус майора, но устраивает скандал, пугается и убегает из города. Приехавшая к мужу Наталья Николаевна работает не щадя себя, заболевает, просит прощения у Савелия и перед смертью видит во сне Ахиллу, который призывает ее молиться о муже: “Господи, ими же веси путями спаси”. После похорон карлик дает протопопу мирскую просьбу о его помиловании, но протопоп отказывается повиниться, так как “закон не позволяет”. Но соглашается повиниться, если ему прикажут. Рачительный Николай Афанасьевич добывает приказ, но Савелий и тут действует по-своему, и его хотя и освобождают, но накладывают “запрещение”. По дороге домой карлик смешит Савелия рассказами о новой собачке Ахиллы Какваске. Ахилла остается жить с Савелием, который практически не выходит на улицу, но архиерей забирает дьякона в синод. В письмах протопопу Ахилла упоминает о Варнаве, который женился и нередко бывает бит, и Термосесове, служившем на “негласной” службе, но попавшемся на фальшивых деньгах. Вернувшись, Ахилла употребляет “пустые” словечки “ву пердю”, “хвакт” и “ерунда”, и утверждает, что бога нет, а человек трудится для еды. После слов Савелия дьякон раскаивается: “душе его надо было болеть и умереть, чтобы воскреснуть”.

В ночь смерти Туберозова карлик привозит разрешение от “запрещения” и протопоп предстает в гробу в полном облачении. Ахилла погружается в себя, называет усопшего “мучеником”, потому как понимает, о чем заботился покойный, и произносит всего лишь одну фразу на многолюдных похоронах: “Но возрят нань его же прободоша”. Ахилла чрезвычайно уязвлен кончиной Савелия, не выходит из дома и даже обвиняет нового протопопа Иордиона Крацианского в “поважности”. Дьякон продает все имущество и, решив построить Савелию собственный монумент, уезжает к Туганову за советом. Но там обнаруживает, что съел деньги вместе с лепешками. Туганов дает ему денег, и Ахилла устанавливает на кладбище пирамиду с херувимами, всем своим видом подтверждающую “возвышенную чувствительность” дьякона. Умирает Николай Афанасьевич, и Ахилла справедливо уверен, что “она” вскоре придет за ним и Захарием. Весной в городе появляется ужасный “черт”, который, в числе прочих злодеяний, ворует кресты с кладбища и портит памятник протопопу. Ахилла клянется отомстить, подкарауливает “черта” на кладбище, ловит и всю ночь не выпускает из канавы, сильно замерзнув. “Черт” оказывается переодетым Данилкой, и, чтобы успокоить толпу, Ахилла демонстрирует его горожанам. Пытается защитить его от наказания, но “падает больным” и вскоре, покаявшись протопопу, умирает. Тихий Захария ненадолго переживает Савелия и Ахиллу, и во время Светлого Воскресения “старгородская поповка” нуждается в полном обновлении.

Эсхил

Прометей прикованный

С титаном Прометеем, благодетелем человечества, мы уже встречались в поэме Гесиода “Теогония”. Там он – умный хитрец, который устраивает дележ жертвенного бычьего мяса между людьми и богами так, чтобы лучшая часть досталась в пищу людям. А затем, когда разозленный Зевс не хочет, чтобы люди могли варить и жарить доставшееся им мясо, и отказывается дать им огонь, Прометей похищает этот огонь тайком и приносит людям в полом тростнике. За это Зевс приковывает Прометея к столбу на востоке земли и насылает орла выклевывать его печень. Только через много веков герой Геракл убьет этого орла и освободит Прометея.

Потом этот миф стали рассказывать иначе. Прометей стал величавей и возвышенней: он не хитрец и вор, а мудрый провидец. (Само имя “Прометей” значит “Промыслитель”.) В начале мира, когда старшие боги, Титаны, боролись с младшими богами, Олимпийцами, он знал, что силою Олимпийцев не взять, и предложил помочь Титанам хитростью; но те, надменно полагаясь на свою силу, отказались, и тогда Прометей, видя их обреченность, перешел на сторону Олимпийцев и помог им одержать победу. Поэтому расправа Зевса со своим бывшим другом и союзником стала казаться еще более жестокой.

Мало этого, Прометею открыто и то, что будет в конце мира. Олимпийцы боятся, что как они свергли в свое время отцов-Титанов, так и их когда-нибудь свергнут новые боги, их потомки. Как это предотвратить, они не знают. Знает Прометей; затем Зевс и терзает Прометея, чтобы вызнать у него эту тайну. Но Прометей гордо молчит. Только когда Зевсов сын Геракл – еще не бог, а только труженик-герой – в благодарность за все добро, которое Прометей сделал людям, убивает терзающего орла и облегчает Прометеевы муки, то Прометей в благодарность открывает тайну, как спасти власть Зевса и всех Олимпийцев. Есть морская богиня, красавица Фетида, и Зевс добивается ее любви. Пусть он не делает этого: судьбой назначено, что у Фетиды родится сын сильнее своего отца. Если это будет сын Зевса, то он станет сильнее Зевса и свергнет его: власти Олимпийцев придет конец. И Зевс отказывается от мысли о Фетиде, а Прометея в благодарность освобождает от казни и принимает на Олимп. Фетиду же выдали замуж за смертного человека, и от этого брака у нее родился герой Ахилл, который действительно был сильнее не только своего отца, но и всех людей на свете.

Вот по этому рассказу и сделал свою трагедию о Прометее поэт Эсхил.

Действие происходит на краю земли, в дальней Скифии, средь диких гор – может быть, это Кавказ. Два демона, Власть и Насилие, вводят на сцену Прометея; бог огня Гефест должен приковать его к горной скале. Гефесту жаль товарища, но он должен повиноваться судьбе и воле Зевса: “Ты к людям свыше меры был участливым”. Руки, плечи, ноги Прометея оковывают кандалами, в грудь вбивают железный клин. Прометей безмолвен. Дело сделано, палачи уходят, Власть бросает презрительно: “Ты – Промыслитель, вот и промысли, как самому спастись!”

Только оставшись один, Прометей начинает говорить. Он обращается к небу и солнцу, земле и морю: “Взгляните, что терплю я, бог, от божьих рук!” И все это за то, что похитил для людей огонь, открыл им путь к достойной человека жизни.

Является хор нимф – Океанид. Это дочери Океана, другого титана, они услышали в своих морских далях грохот и лязг Прометеевых оков. “О, лучше бы мне томиться в Тартаре, чем корчиться здесь у всех на виду! – восклицает Прометей. – Но это не навек: силою Зевс ничего от меня не добьется и придет просить меня о своей тайне смиренно и ласково”. – “За что он казнит тебя?” – “За милосердие к людям, ибо сам он немилосерден”. За Океанидами входит их отец Океан: он когда-то воевал против Олимпийцев вместе с остальными Титанами, но смирился, покорился, прощен и мирно плещется по всем концам света. Пусть смирится и Прометей, не то не миновать ему еще худшей кары: Зевс мстителен! Прометей презрительно отвергает его советы: “Обо мне не заботься, позаботься о себе:

Как бы тебя самого не покарал Зевс за сочувствие преступнику!”Океан уходит, Океаниды поют сострадательную песню, поминая в ней и Прометеева брата Атланта, который вот так же мучится на западном конце света, поддерживая плечами медный небосвод.

Прометей рассказывает хору, сколько доброго он сделал для людей. Они были неразумны, как дети, – он дал им ум и речь. Они томились заботами – он внушил им надежды. Они жили в пещерах, пугаясь каждой ночи и каждой зимы, – он заставил их строить дома от холода, объяснил движение небесных светил в смене времен года, научил письму и счету, чтобы передавать знания потомкам. Это он указал для них руды под землей, впряг им быков в соху, сделал телеги для земных дорог и корабли для морских путей. Они умирали от болезней – он открыл им целебные травы. Они не понимали вещих знамений богов и природы – он научил их гадать и по птичьим крикам, и по жертвенному огню, и по внутренностям жертвенных животных. “Воистину был ты спасителем для людей,- говорит хор, – как же ты не спас самого себя?” “Судьба сильней меня”, – отвечает Прометей. “И сильнее Зевса?” – “И сильнее Зевса”. – “Какая же судьба суждена Зевсу?” – “Не спрашивай: это моя великая тайна”. Хор поет скорбную песню.

В эти воспоминания о прошлом вдруг врывается будущее. На сцену вбегает возлюбленная Зевса – царевна Ио, превращенная в корову. (На театре это был актер в рогатой маске.) Зевс обратил ее в корову, чтобы скрыть от ревности своей супруги, богини Геры. Гера догадалась об этом и потребовала корову себе в подарок, а потом наслала на нее страшного овода, который погнал несчастную по всему свету. Так попала она, измученная болью до безумия, и к Прометеевым горам. Титан, “защитник и заступник человеческий”, ее жалеет;

Он рассказывает ей, какие дальнейшие скитания предстоят ей по Европе и Азии, сквозь зной и холод, среди дикарей и чудовищ, пока не достигнет она Египта. А в Египте родит она сына от Зевса, а потомком этого сына в двенадцатом колене будет Геракл, стрелок из лука, который придет сюда спасти Прометея – хотя бы против воли Зевса. “А если Зевс не позволит?” – “Тогда Зевс погибнет”. – “Кто же его погубит?” – “Сам себя, замыслив неразумный брак”. – “Какой?” – “Я не скажу ни слова более”. Тут разговору конец: Ио вновь чувствует жало овода, вновь впадает в безумие и в отчаянии мчится прочь. Хор Океанид поет: “Да минет нас вожделенье богов: ужасна их любовь и опасна”.

Сказано о прошлом, сказано о будущем; теперь на очереди страшное настоящее. Вот идет слуга и вестник Зевса – бог Гермес. Прометей его презирает как прихлебателя хозяев Олимпийцев. “Что сказал ты о судьбе Зевса, о неразумном браке, о грозящей гибели? Признавайся, не то горько пострадаешь!” – “Лучше страдать, чем прислужничать, как ты; а я – бессмертен, я видел падение Урана, падение Крона, увижу и падение Зевса”. – “Берегись: быть тебе в подземном Тартаре, где мучатся Титаны, а потом стоять тебе здесь с раною в боку, и орел будет клевать твою печень”. – “Все это я знал заранее; пусть бушуют боги, я ненавижу их!” Гермес исчезает – и действительно Прометей восклицает: “Вот и впрямь вокруг задрожала земля, И молнии вьются, и громы гремят… О Небо, о мать святая, Земля, Посмотрите: страдаю безвинно!” Это конец трагедии.

Иван Иванович Лажечников

Ледяной дом

Роман (1835)

Петербург зимы 1739/40 г.: снежные бугры, безлюдство. Императрица Анна Иоанновна, хотя выезжает и занимается делами, приметно гаснет день ото дня. Бирон, герцог курляндский, очищает себе место правителя. Кабинет-министр и обер-егермейстер Артемий Петрович Волынской, гофинтендант Перокин, тайный советник Щурхов и граф Сумин-Купшин ждут случая свергнуть временщика.

В четверг святочной недели в доме кабинет-министра Волынского идут приготовления к масленичным игрищам, которые ему поручено устроить государыней. Перед хозяином дома и его секретарем Зудой проходят вереницы пар представителей народов, обитающих в России, среди которых не хватает малороссиянина. Женщина из пары цыган поражает хозяина сходством с любимой гоф-девицей государыни – молдаванской княжной Мариорицей Лелемико. Цыганку зовут Мариула, она – мать Мариорицы, не ведающей о своем происхождении. Оставшись наедине с Волынским, цыганка отрицает родство с княжной, но соглашается содействовать хозяину в сближении с Мариорицей ждет перемены императрицы к Бирону. Его секретарь Зуда остерегает хозяина вступать в борьбу с герцогом, сам же со слугой похищает труп Горденки. Анонимный помощник передает подлинный донос малороссиянина, хотя перед тем за удачу обнаружения этой бумаги племянник Липмана Эйхлер пожалован Бироном в кабинет-секретари.

Другая страсть женатого Волынского – восемнадцатилетняя княжна Мариорица Лелемико. Дочь молдаванского князя, с малолетства лишившись отца и матери, она досталась в удел хотинскому паше, но после взятия Хотина русскими Мариорица была поручена милостям государыни. Фатализм, которым княжна была с детства напитана, подсказывает, что при рождении назначено любить ей Волынского.

Кабинет-министр всеми возможными путями – через цыганку, которая требует с мнимого вдовца обещания жениться на сироте, через тщеславного учителя Мариорицы Тредиаковского – пишет к княжне Лелемико, скрывая от нее, что женат. Герцог, распуская слухи о смерти жены Волынского и задерживая ту на время в Москве, подогревает любовную интригу с молдаванскою княжной. Бирон нашел слабую пяту этого “Ахиллеса”, ведь императрица не надышится на девчонку. Поэтому герцог позволяет гадалке вход во дворец ко княжне, а влюбленным – переписку.

Иностранцы при дворе начинают опасаться русской партии, на сторону которой все чаще встает государыня. Последний спор Волынского с Бироном поднимает бурю в присутствии графа Миниха, благоволящего кабинет-министру, и вице-канцлера Остермана, который играет двусмысленную роль в борьбе соперников. Основные расхождения возникают из-за претензий Польши на вознаграждение за переход русских войск через ее владения: Бирон считает их справедливыми, а Волынской дерзко полагает, что такое мнение может иметь только вассал Польши. “Я или он должен погибнуть!” – повторяет беснующийся Бирон после ухода врага. Но тут узнает, что тело Горденки похищено.

Волынской после ссоры устремляется во дворец в надежде увидеть свою возлюбленную, где застает ее играющей в бильярд с Анной Иоанновной. Их осаждает вереница шутов, среди которых есть своя партия иностранцев и русских. Государыня сегодня сердита на Бирона. Приехавший Бирон обсуждает шутов: предлагает в невесты Кульковскому Подачкину (ее подозревает Зуда), – Волынской удивлен известностью своей барской барыни. Затем герцог намекает ее величеству на особ, которые женаты и скрывают это. Шут-итальянец Педрилло приходит на помощь Бирону: это он соблазнил девушку из дворца. Анна Иоанновна вне себя от гнева Тот завершает покаяние: она – его жена, дочь придворной козы, родила вчера и всех приглашают на родины. Государыня хохочет от всего сердца.

Между тем рядом с Адмиралтейством и Зимним дворцом встал дивный ледяной дворец. Ночью, при освещении, государыня, а с нею весь Петербург едут осматривать чудо. Она очень довольна Волынским, Бирон попадает в немилость. Русская партия торжествует. Когда, осмотрев весь дом, императрица выходит, густой туман ложится на землю. Испуганная, она оборачивается назад, ищет Волынского, да того нигде нет. Бирон успевает воспользоваться этим случаем и вновь воскресает из лукавого раба дерзким повелителем. Артемий Петрович был в ту минуту подле Мариорицы. Той же ночью торжествующий герцог делает все, чтобы дворцовые свидетели застали кабинет-министра в комнате Мариорицы.

Больше услуги Мариулы не требуются герцогу, и цыганку не пускают во дворец. Подачкина извещает несчастную мать, что Волынской женат. Мариула бросается к кабинет-министру и рыдает, молит, обвиняет его. Пристыженный ею Волынской составляет княжне письмо, в котором открывает правду о себе. Обезумевшая от горя Мариула, пытаясь защитить дочь, тоже вынуждена открыть Мариори-це свою тайну.

Союзники Волынского Щурхов, Перокин и Сумин-Купшин приходят на шутовские родины козы, с тем чтобы рассказать государыне истину о бремени, возложенном на Россию ее курляндским любимцем. Попытка не удалась – их берут под арест в крепость.

Зуда уверен: из любви Мариорицы можно построить лестницу хоть на небо. Для спасения головы ее возлюбленного он берет в сообщники княжну Лелемико, которой Анна Иоанновна дорожит без меры. Та передает государыне в тайне от Бирона бумаги Горденки, чем возвращает самодержавное доверие друзьям Волынского.

Приходит время назначенной свадьбе шута в ледяном доме. В этот день императрица очень весела, как бы утешаясь победой над своим фаворитом. Час настал: себя открывает тайный союзник Волынского – племянник Липмана Эйхлер сообщает о коварных планах Бирона самой государыне, и та, убежденная красноречием его сердца, приказывает решить с поляками по мнению кабинет-министра. К вечеру весь город узнает об опале Бирона.

Жена Волынского возвращается из Москвы с радостью – под сердцем носит она будущего сына. Но государыня хочет, расстроив этот брак, отдать Мариорицу за Артемия Петровича. Навлекая на себя немилость, кабинет-министр отказывается. Мариорица решает пожертвовать собой для блага Волынского: она составляет письмо к государыне, в котором открывает свое цыганское происхождение – Волынскому нельзя на ней жениться; далее она клевещет на Бирона и на себя. После того княжна нетерпеливо ждет милого Артемия на последнее свидание, в волнении просит пить. Служанка подносит ей отравленное питье. От волнения Мариорица не замечает ничего. Вот и ее Артемий, вот порог ледяного дома, наступает ее час, ради которого пришла она в мир: она принадлежит ему. Вернувшись со свидания, княжна умирает.

Письмо Мариорицы к государыне не нашлось. Волынской взят под стражу. Дела государственные встали. Остерман и другие объясняют Анне Иоанновне, что спасти государство может только герцог курляндский.

По окончании суда над Волынским Бирон приносит государыне на выбор два смертных приговора: партии Волынского и себе. Полу-умираюшая императрица подписывает смертный приговор своему кабинет-министру. На лобном месте, ожидая казни, оказываются и все соратники Артемия Петровича, включая Эйхлера, – почти все, что было благороднейшего в Петербурге. Все они с твердостью принимают смерть.

Ледяной дом рухнул, а уцелевшие льдины жители развезли по погребам.

М. Г. Обижаева

А. Р. Лесаж

Тюркаре

Молодая баронесса оказалась после смерти мужа в весьма стесненных обстоятельствах. А потому она вынуждена поощрять ухаживания малосимпатичного и далекого от ее круга дельца Тюркаре, который влюблен в нее и обещает жениться. Не совсем ясно, сколь далеко зашли их отношения, однако факт, что баронесса стала практически содержанкой Тюркаре: он оплачивает ее счета, делает дорогие подарки и постоянно появляется у нее дома Кстати, все действие комедии происходит в будуаре баронессы. Сама же красавица питает страсть к юному аристократу шевалье, без зазрения совести проматывающему ее деньги. Горничная баронессы Марина переживает из-за расточительства хозяйки и боится, что Тюркаре, узнав правду, лишит баронессу всякой поддержки.

С этой ссоры госпожи со служанкой начинается пьеса. Баронесса признает доводы Марины правильными, обещает ей порвать с шевалье, но ее решимости хватает ненадолго. Как только в будуар вбегает лакей шевалье Фронтен со слезным письмом от хозяина, в котором сообщается об очередном крупном проигрыше в карты, баронесса ахает, тает и отдает последнее – бриллиантовое кольцо, недавно подаренное Тюркаре. “Заложи его и выручи своего хозяина”, – наказывает она. Марина в отчаянии от подобного малодушия. К счастью, появляется слуга Тюркаре с новым подарком – на этот раз делец прислал вексель на десять тысяч экю, а вместе с ним неуклюжие стихи собственного сочинения. Вскоре он сам является с визитом, в ходе которого распространяется благосклонно слушающей его баронессе о своих чувствах. После его ухода в будуаре появляются шевалье с Фронтеном. Марина отпускает в их адрес несколько колких фраз, после чего баронесса не выдерживает и увольняет ее. Та возмущенно уходит из дома, заметив, что все расскажет “господину Тюркаре”. Баронесса, однако, уверена, что сумеет убедить Тюркаре в чем угодно. Она отдает шевалье вексель, чтобы он быстрее получил по нему деньги и выкупил заложенное кольцо.

Оставшись один, сообразительный лакей Фронтен философски замечает: “Вот она, жизнь! Мы обираем кокетку, кокетка тянет с откупщика, а откупщик грабит всех, кто попадется под руку. Круговое мошенничество – потеха, да и только!”

Поскольку проигрыш был лишь выдумкой и кольцо никуда не закладывалось, Фронтен быстро возвращает его баронессе. Это весьма кстати, так как в будуаре вскоре появляется рассерженный Тюркаре. Марина рассказала ему, как нагло пользуется баронесса его деньгами и подарками. Рассвирепев, откупщик разбивает вдребезги дорогой фарфор и зеркала в спальне. Однако баронесса сохраняет полное самообладание и высокомерно парирует все упреки. Она приписывает “поклеп”, возведенный Мариной, тому, что ту изгнали из дома. Под конец она показывает целехонькое кольцо, которое якобы отдано шевалье, и тут Тюркаре уже полностью обезоружен. Он бормочет извинения, обещает заново обставить спальню и вновь клянется в своей страстной любви. Вдобавок баронесса берет с него слово поменять своего лакея на Фронтена – слугу шевалье. Кстати, последнего она выдает за своего кузена. Такой план был составлен заранее вместе с шевалье, чтобы сподручнее выманивать у откупщика деньги. Марину же сменяет новая хорошенькая горничная Лизетта, невеста Фронтена и, как и он, порядочная плутовка. Эта парочка уговаривается побольше угождать хозяевам и дожидаться своего часа.

Желая загладить вину, Тюркаре накупает баронессе новые сервизы и зеркала. Кроме того, он сообщает ей, что уже приобрел участок, чтобы построить для возлюбленной “чудесный особняк”. “Перестрою его хоть десять раз, но добьюсь, чтобы все было по мне”, – с гордостью заявляет он. В это время в салоне появляется еще один гость – молодой маркиз, приятель шевалье. Встреча эта неприятна Тюркаре – дело в том, что когда-то он служил лакеем у дедушки маркиза, а недавно бессовестно надул внука, о чем тот немедленно и рассказывает баронессе: “Предупреждаю, это настоящий живодер. Он ценит свое серебро на вес золота”. Заметив кольцо на пальце баронессы, маркиз узнает в нем свой фамильный перстень, который ловко присвоил себе Тюркаре. После ухода маркиза откупщик неуклюже оправдывается, замечая, что не может же он давать деньги в долг “даром”. Затем из разговора Тюркаре с помощником, который ведется прямо в будуаре баронессы – она тактично выходит для такого случая, – становится ясно, что откупщик занимается крупными спекуляциями, берет взятки и по знакомству распределяет теплые местечки. Богатство и влияние его очень велико, однако на горизонте забрезжили неприятности: обанкротился какой-то казначей, с которым Тюркаре был тесно связан. Другая неприятность, о которой сообщает помощник, – в Париже госпожа Тюркаре! А ведь баронесса считает Тюркаре вдовцом. Все это требует от Тюркаре немедленных действий, и он спешит удалиться. Правда, перед уходом пронырливый Фронтен успевает уговорить его купить баронессе собственный дорогой выезд. Как видим, новый лакей уже приступил к обязанностям вышибания из хозяина крупных сумм. И, как справедливо отмечает Лизетта по адресу Фронтена, “судя по началу, он далеко пойдет”.

Два шалопая-аристократа, шевалье и маркиз, обсуждают свои сердечные победы. Маркиз рассказывает о некой графине из провинции – пусть не первой молодости и не ослепительной красоты, зато веселого нрава и охотно дарящей ему свои ласки. Заинтересованный шевалье советует другу прийти с этой дамой вечером на званый ужин к баронессе. Затем следует сцена очередного выманивания денег у Тюркаре способом, придуманным хитрым Фронтеном. Откупщика откровенно разыгрывают, о чем он даже не подозревает. Подосланный Фронтеном мелкий чиновник, выдающий себя за судебного пристава, предъявляет документ о том, что баронесса будто бы должна по обязательствам покойного мужа десять тысяч ливров. Баронесса, подыгрывая, изображает сначала замешательство, а потом отчаяние. Расстроенный Тюркаре не может не прийти к ней на помощь. Он прогоняет “пристава”, пообещав взять все долги на себя. Когда Тюркаре покидает комнату, баронесса неуверенно замечает, что начинает испытывать угрызения совести. Лизетта горячо успокаивает ее: “Сначала надо разорить богача, а потом можно будет и покаяться. Хуже, если придется каяться в том, что упустили такой случай!”

Вскоре в салон приходит торговка госпожа Жакоб, рекомендованная приятельницей баронессы. Между делом она рассказывает, что доводится сестрой богачу Тюркаре, однако этот “выродок” совсем ей не помогает – как, кстати, и собственной жене, которую отослал в провинцию. “Этот старый петух всегда бегал за каждой юбкой, – продолжает торговка. – Не знаю, с кем он связался теперь, но у него всегда есть несколько дамочек, которые его обирают и надувают… А этот болван каждой обещает жениться”.

Баронесса как громом поражена услышанным. Она решает порвать с Тюркаре. “Да, но не раньше, чем вы его разорите”, – уточняет предусмотрительная Лизетта. К ужину являются первые гости – это маркиз с толстой “графиней”, которая на самом деле не кто иная, как госпожа Тюркаре. Простодушная графиня с важностью расписывает, какую великосветскую жизнь ока ведет у себя в провинции, не замечая убийственных насмешек, с которыми комментируют ее речи баронесса и маркиз. Даже Лизетта не отказывает себе в удовольствии вставить колкое словцо в эту болтовню, типа: “Да, это настоящее училище галантности для всей Нижней Нормандии”. Разговор прерывается приходом шевалье. Он узнает в “графине” даму, что атаковала и его своими любезностями и даже присылала свой портрет. Маркиз, узнав об этом, решает проучить неблагодарную изменницу.

Он оказывается отмщен в самом скором времени. Сначала в салоне появляются торговка госпояса Жакоб, а следом за нею Тюркаре. Вся троица ближайших родственников обрушивается друг на друга с грубой бранью – к удовольствию присутствующих аристократов. В это время слуга сообщает, что Тюркаре срочно вызывают компаньоны. Появившийся затем Фронтен объявляет о катастрофе – его хозяин взят под арест, а в доме у него все конфисковано и опечатано по наводке кредиторов. Пропал и вексель на десять тысяч экю, выданный баронессе, так как шевалье поручил Фронтену отнести его к меняле, а лакей не успел этого сделать… Шевалье в отчаянье – он остался без средств и привычного источника доходов. Баронесса также в отчаянье – она не просто разорена, она еще убедилась в том, что шевалье обманывал ее: ведь он убеждал, что деньги у него и на них он выкупил кольцо… Бывшие любовники расстаются весьма холодно. Возможно, маркиз с шевалье утешатся за ужином в ресторане, куда они вместе отправляются.

В выигрыше оказывается один расторопный Фронтен. Он объясняет в финале Лизетте, как ловко всех обманул. Ведь вексель на предъявителя остался у него, и он уже разменял его. Теперь он обладает приличным капиталом, и они с Лизеттой могут пожениться. “Мы с тобой народим кучу детишек, – обещает он девушке, – и уж они-то будут честными людьми”.

Однако за этой благодушной фразой следует последняя реплика комедии, весьма зловещая, которую произносит все тот же Фронтен: “Итак, царство Тюркаре кончилось, начинается мое!”

(Лесаж сопроводил комедию диалогом Асмодея и дона Клеофаса – персонажей “Хромого беса”, – в котором они обсуждают “Тюркаре”, поставленную во “Французской комедии”, и реакцию зрителей на это представление. Общее мнение, как язвительно говорит Асмодей, “что все действующие лица неправдоподобны и что автор слишком перестарался, рисуя нравы…”.)

Фрэнсис Колдхейм на чердаке своего дома соорудил Осиную Фабрику – устройство, состощее из циферблата и ловушек, туда он запускает осу, и от того, куда она поползет, зависит, какой смертью она умрет. Ф. советуется с Фабрикой, приносит ей жертвы – крыс, чаек, стрекоз.

Ф. не зарегистрирован, он нигде не учится, однако читает дома книги из отцовской библиотеки. В детстве с ним произошел ужасный случай, о котором он знает только по рассказам отца: бульдог по имени Старый Сол откусил ему гениталии и навсегда его изуродовал. Собаку после этого, конечно же, убили, но мальчик обозлился на весь мир, он начинает мстить.

Отец – лгун и параноик – постоянно ставит какие-то опыты в своем кабинете, который он постоянно держит запертым. Ф. мечтает туда проникнуть.

Мать Ф. – вторая жена отца – Агнесс К., приехала только один раз: чтобы родить Пола. После этого снова сбежала, задавив отца своим мотоциклом, отчего тот на всю жизнь остался хромым.

Ф. убил троих людей: своего кузена Блайта за то, что тот убил его кроликов, своего младшего брата Пола за то, что тот родился в тот момент, когда Старый Сол изуродовал его. Ф. решил, что дух СС переселился в Пола, к тому же и имена очень похожи, кузину Эсмеральду просто для равновесия – 2 ребенка муж. пола, следовательно, надо было и ж. пола кого-нибудь убить.

Брат Ф., Эрик, сошел с ума, когда занимался в университете мед. практикой. Он увидел, как мозги ребенка пожирали личинки червей, и с ним случился припадок. Эрик начал поджигать собак и кормить детей червями. Его поместили в клинику, но он оттуда сбежал. На протяжении всей книги он прячется, звонит домой, чтобы поговорить с Ф., закатывает истерики. В конце книги он все-таки появляется дома и поджигает сарай, в котором отец хранит порох. Однако, взрыв не причиняет много вреда.

В это время Ф. проникает в кабинет отца и находит там крошечные мужские гениталии, которыена проверку оказываются сделанными из воска, мужские гормоны и тампоны. Он в ярости несется к отцу и требует, чтобы тот разъяснил ему, что это все значит. Выясняется, что Ф. вовсе не Фрэнсис, а Фрэнсес, то есть девочка. Когда его искусал СС, отец увидел прекрасную возможность для эксперимента, а так же способ сократить женский фактор в своей жизни. Мужские гормоны он подсовывал в еду, поэтому у Ф. была щетина, и не было критических дней.

“Теперь выясняется, что мстить было не за что, кругом обман… теперь выходит, что всю дорогу я был шутом… каждый из нас в своей личной Фабрике может считать, что коридор уже выбран и ловушка захлопнулась, что мы движемся предначертанным маршрутом к той или иной неотвратимой судьбе, – но достаточно одного лишь слова, взгляда, достаточно оступиться, и златой чертог превращается в подзаборную канаву, а крысиный лабиринт – в зеленую улицу. Конечный путь у всех один, а вот маршрут – отчасти выбираемый, отчасти предопределенный – у каждого свой и меняется в мгновение ока. Я думал, моя ловушка захлопнулась много лет назад, а оказывается, все это время я лишь ползал по циферблату. И только сейчас скрипит люк, только сейчас начинается настоящий путь”.

1647 год. Украинские земли, входящие в состав Речи Посполитой. Ян Скшетуский – молодой красивый офицер, рыцарь без страха и упрека, состоящий на службе у князя Иеремии Вишневецкого, хозяина бескрайних земель на Левобережье Днепра, спасает от ордынцев смуглого узкоглазого великана. Смелый и высокомерный человек сей называет свое имя: Богдан Зиновий Хмельницкий.

Вскоре Скшетуский узнает, что Хмельницкий баламутит казаков против шляхты. Об этом толкуют старые рубаки, среди которых выделяется грузный седобородый одноглазый пан Заглоба, хвастун и балагур, готовый перепить целый полк. В корчме Ян знакомится и с добродушным и наивным литвином, тощим великаном с обвислыми льняными бровями и усищами – паном Лонгинусом Подбипяткой из Мышикишек, вооруженным громадным мечом Сорвиглавцем. Литвин признается Яну, что дал обет пребывать в целомудрии, пока по примеру славного своего предка трех басурманских голов одним махом не отсечет. Но Лонгинусу скоро сорок пять, сердце требует любви, род угасает, а трех голов зараз отсечь никак не удается…

Через несколько дней Скшетуский с паном Лонгинусом отправляются в Лубны, столицу князя Вишневецкого, которому Ян предан всей душой. В дороге отряд натыкается на сломанную колымагу; рядом стоят мужеподобная старуха и юная высокая темноволосая красавица с печальными черными очами. Увидев девушку, Ян немеет. А старуха объясняет басом: она – вдова князя Курцевича-Булыги, а девица – племянница ее, сирота, княжна Елена Курцевич, находящаяся на ее, старухи, попечении. Ян и Елена влюбляются друг в друга с первого взгляда – и навеки.

Отвезя дам в их усадьбу Разлоги, Ян видит там четверых сыновей старухи – грубых, неотесанных великанов – и молодого красавца Богуна, знаменитого казацкого подполковника, отчаянного удальца с душой необузданной и безрассудной, безнадежно влюбленного в Елену. От старого татарина, слуги Елены, Ян узнает, что поместье на самом деле принадлежит девушке – вот старуха и обещала ее Богуну, надеясь окончательно прибрать к рукам Разлоги. Ведь Богуну, который привез из своих отчаянных крымских набегов несметные сокровища, усадьба не нужна. Но Елена Богуна ненавидит: он при ней человека разрубил. Кровь меж них пала и ненавистью проросла.

Наутро Ян просит у старухи руки Елены – иначе князь Вишневецкий выгонит Курцевичиху из Разлогов. Ян же, женившись, готов оставить ей поместье. Сыновья старухи бросаются на Яна с рогатинами, но Курцевичиха, боясь мести князя, вынуждена пообещать Скшетускому Елену.

В Лубнах Скшетуский радостно встречается с лучшим своим другом – великим фехтовальщиком паном Михалом Володыевским. Невысокий сей кавалер с торчащими усиками, вечно в кого-то безответно влюбленный, быстро проникается симпатией к столь же чувствительному пану Лонгинусу, с которым ходят они вместе вздыхать на вал. На огромного литвина нежно поглядывает одна из придворных дам княгини Вишневецкой, прелестная маленькая кокетка Ануся Борзобогатая-Красенская. Пан Лонгинус в отчаянии: обет не исполнен, а соблазн столь велик!

Князь Вишневецкий посылает Скшетуского в Сечь – разузнать, что там происходит. Проезжая через город Чигирин, Ян видит Богуна, который ходит по шинкам в обнимку с паном Заглобой. Богун хочет, чтобы Заглоба усыновил его и сделал через то шляхтичем. Тогда казаку легче будет жениться на Елене. Заглоба же старается ладить с казаками – вдруг те возьмут верх? Ведь всем известно, что запорожцы готовят поход на “ляхов” и Хмельницкий уже попросил подмоги у крымского хана.

По дороге на отряд Скшетуского нападают запорожцы и татары и после жестокого боя берут раненого Яна в плен. Казаки требуют смерти “сердитого ляха”, но Хмельницкий узнает в пленнике своего спасителя и отпускает его на свободу. Однако тот гневно обличает Хмельницкого, который “собственных обид и приватных распрей ради столь ужасную бурю поднимает”. Разгневанный Хмельницкий обвиняет во всем польских магнатов, безбожно притесняющих украинский народ.

Назавтра запорожское войско выступает из Сечи. В казацком обозе везут расхворавшегося Скшетуского. В полубеспамятстве ужасается он: отчизна в опасности, он же не поспешает спасать ее! Вскоре “окровавленная Речь Посполитая уже лежит во прахе у ног казака”. Хмельницкий отсылает наконец Скшетуского в Лубны: пусть расскажет князю Вишневецкому, как сильны запорожцы.

Ян спешит в Разлоги – ив ужасе видит на месте усадьбы пепелище. А случилось здесь вот что: шестнадцатилетний Редзян, слуга Скшетуского и плут из плутов, которого Ян, еще не доехав до Сечи, послал с письмом к Курцевичихе, веля ей и Елене немедленно укрыться в Лубнах, угодил в руки Богуна. Отняв у юноши письмо, Богун узнает, что Елена просватана за Скшетуского, и мчится с казаками в Разлоги. Богун обезумел от ревности и обиды: он служил Курцевичам, как пес, добычей делился – а явился шляхтич, и у казака душу вырвали!

Вместе с Богуном едет мрачный Заглоба. Хоть он и баламут первейший, но о шкуре своей заботится весьма – и понимает: если Богун умыкнет невесту княжеского любимца Скшетуского, то и ему, Заглобе, в эту историю замешанному, не сносить головы.

В Разлогах Богун убивает двух сыновей старухи и сам получает рану. Казаки расправляются с Курцевичихой и всей челядью. Заглоба, перевязывая ослабевшего атамана, незаметно прикручивает его к кровати и, убедившись, что казаки перепились, заявляет Богуну: не видать ему, хаму, шляхтянки! А потом бежит с Еленой из усадьбы.

Но где укрыться? Повсюду резня и кровь. Переодевшись бродячими музыкантами, Заглоба с Еленой переправляются на “казацкий” берег Днепра. А крестьяне тем временем сжигают Разлоги, мстя Курцевичам за жестокие притеснения. В огне гибнет и старший сын старухи, блаженный слепец Василь.

Узнав, что Богун отчаянно кого-то ищет, Скшетуский понимает: Елене удалось бежать. Ксендз Муховецкий наставляет Яна: “Негоже более о своем собственном, чем об отечества несчастье сокрушаться!” И Ян с головой уходит в дела ратные. Наконец он встречается с Заглобой и слышит от него, что Елена – в неприступном Баре, у монашек. Потом Заглоба рассказывает, как попали они с Еленой в лагерь Хмельницкого, как послал Хмельницкий его, Заглобу, на Подолье шпионить и булаву свою дал вместо охранной грамоты. Вот и сумел Заглоба отвезти Елену в Бар, да еще и откормил по дороге.

К Скшетускому является наконец его слуга Редзян. Все это время ему пришлось выхаживать раненого Богуна. Атаман щедро вознаградил юношу – а тот взял: что ж разбойнику-то оставлять?! Хотя повадка у Богуна шляхетская.

Скшетуский собирается в Бар – венчаться. И тут приходит страшная весть: Бар взят, все жители погибли! Друзья боятся, как бы Скшетуский с горя умом не тронулся. Ян же с окаменевшим лицом спокойно и ревностно несет службу. После войны он решил уйти в монастырь.

Богун вместе с ведьмой Горпыной, здоровенной девахой, везет опоенную сонным зельем Елену в Чертов яр, на Горпынин хутор, где красавицу никто не найдет. В Баре Богун первым ворвался в монастырь, чтобы защитить Елену от пьяного сброда, а она себя – ножом! И если что – опять за нож схватится… Проснувшись на хуторе, в горнице, убранной дорогими коврами и тканями, Елена с ужасом видит красавца Богуна в роскошном наряде. Нежно и кротко молит ее атаман о любви. Никогда! – гордо отвечает Елена.

Заглоба спьяну попадает Богуну в лапы – и понимает: легкой смертью ему, старику, не помереть. Богун хвастается, что скоро обвенчается с Еленой в Киеве. Заглобу запирают в хлеву, откуда старика вызволяет подоспевший пан Володыевский, который в схватке ранит Богуна.

Вскоре Заглоба и Володыевский вновь сталкиваются с Богуном. Но теперь тот едет к королевичу Казимиру как посол – и, стало быть, особа атамана неприкосновенна. Однако Заглоба злыми насмешками заставляет Богуна самого вызвать Володыевского на поединок. Страшным ударом Володыевский рассекает атаману грудь. Заглоба перевязывает Богуна – бесполезно, конечно, но таков долг христианина.

Теперь ничто не помешает друзьям отыскать Елену. Вспомнив о ней, Заглоба рыдает басом, а Володыевский вторит ему тенорком. Но вернувшись в Збараж, где теперь стоят их полки, друзья узнают, что Скшетуский уже отправился на поиски, услышал в Киеве о гибели Елены и лежит теперь в помрачении.

Друзья пьют мед, со слезами смешанный. И тут появляется Редзян, который недавно видел оклемавшегося Богуна – и тот послал его к Горпыне, сказать, чтобы она Елену в Киев везла. Атаман отдал Редзяну все свои деньги, а тот немедленно донес полякам, где прячется раненый Богун. Друзьям это почему-то не нравится, но весть о том, что Елена жива, заставляет их рыдать от счастья. Переодевшись казаками, Володыевский, Заглоба и Редзян тут же отправляются за девушкой. Ведьмы Горпыны Заглоба не боится – он сам похлеще ее колдун.

В Чертовом яру Редзян убивает Горпыну, хоть Володыевскому и кажется, что поступок сей рыцаря недостоин. Через час Заглоба, Елена, одуревший от ее красоты Володыевский и Редзян, страдающий, что не успели откопать спрятанных на хуторе сокровищ Богуна, во весь дух мчатся в Збараж. В пути они едва не сталкиваются с Богуном: видимо, недоброжелатель Скшетуского Реговский, которому Редзян донес на Богуна, специально отпустил атамана.

В лесу за шляхтичами бросаются в погоню татары. Редзян с Еленой скрываются в ночи, а Володыевский и Заглоба, рискуя жизнью, задерживают ордынцев. К счастью, вскоре подоспевает польский отряд. Володыевский и Заглоба едут в Збараж, решив пока ничего не говорить Скшетускому, который тоже вернулся в эту крепость.

А вскоре Збараж осаждает Хмельницкий. Отчаянно рубится Володыевский. Мой ученик! – гордо говорит Заглоба. Во время страшного штурма он и сам с перепугу убивает отважного казацкого атамана Бурляя. А счастливому пану Лонгинусу удается-таки отсечь три головы разом!

Но в крепости кончаются провиант и порох. Пан Лонгинус берется проскользнуть мимо казаков в Топоров, к королю, за подмогой. Пану Подбипятке непорочность не терпится сбыть! – бушует Заглоба. И все же он, Володыевский и Скшетуский готовы идти с другом на верную смерть. Но князь Вишневецкий велит пробираться в Топоров по одному.

Первым отправляется пан Лонгинус – и гибнет лютой смертью. Вторым идет Скшетуский. Изможденный, голодный и больной, пробирается он по реке и болотам мимо врагов.

И вот в королевских покоях появляется страшное существо в окровавленных лохмотьях, более похожее на призрак. Едва держась на ногах, рассказывает Скшетуский о беспримерном героизме своих товарищей. Потрясенный король немедленно посылает свои отряды на помощь осажденным. Я должник твой, говорит он Скшетускому.

Восемь дней пролежав в бреду, Ян приходит в себя – и видит щекастую физиономию Редзяна. И хоть велел юноше ксендз пока помалкивать, боясь, как бы Скшетуский от радости не помер, Редзян не выдерживает и рассказывает, как они Елену спасли, как он с ней от татар ускакал да попал в руки брата Горпыны, Донца, и тот сам девушку к Богуну везти хотел, но тут поляки подоспели; казаков порубили, Донца на кол посадили, а Редзян, еле отвадив от Елены молодых шляхтичей, привез барышню в Замостье.

Тут в комнату вбегают Володыевский и исхудавший Заглоба. Под Зборовом заключен мир, осада снята! И вскочив на коней, друзья мчатся навстречу Елене. Завидев карету, Скшетуский спешивается, падает на колени, и среди всеобщего переполоха его обнимают нежные руки любимой. Расчувствовавшийся Заглоба едва не забывает сказать Яну, что Володыевский опять ранил Богуна и в плен взял. Да Богун, похоже, сам смерти искал… Вишневецкий хотел его на кол посадить, а потом решил отдать Скшетускому. “Великой отваги это воин и вдобавок несчастлив, – говорит Ян. – Я его не принижу…”

Все славят Скшетуского – героя Збаража. Ян, как истый рыцарь-христианин, смиренно опускает голову. Глаза же Елены сияют гордостью: ведь мужняя слава для жены – что солнечный свет для земли.

Эпилог. Долго еще длилась эта война. Храбро воевала шляхта, отважно громил “ляхов” Богун. История сохранила память о беспримерных его делах. Он завладел большей частью земель Вишневецкого, ничьей власти не признавал, жил же в Разлогах. Там как будто и умер. И до самого смертного часа ни разу не озаряла лица его улыбка.

Виктор Борисович Шкловский

Zoo, или Письма не о любви, или Третья Элоиза

(1923)

Нелегально эмигрировав из Советской России в 1922 г., автор прибыл в Берлин. Здесь он встретил многих русских писателей, которые, как и большинство русских эмигрантов, жили в районе станции метро Zoo. Zoo – это зоологический сад, и поэтому, решив представить русскую литературно-художественную эмиграцию, пребывающую в Берлине среди равнодушных и занятых собой немцев, автор стал описывать этих русских как представителей некой экзотической фауны, совершенно не приспособленных к нормальной европейской жизни. И потому им место в зоологическом саду. С особой уверенностью автор относил это к себе. Как большинство русских, прошедших через две войны и две революции, он даже есть не умел по-европейски – слишком наклонялся к тарелке. Брюки тоже были не такие, как надо, – без необходимой заглаженной складки. И еще у русских более тяжелая походка, чем у среднего европейца. Начав работать над этой книгой, автор вскоре обнаружил две важные для себя веши. Первое: оказывается, он влюблен в красивую и умную женщину по имени Аля. Второе: жить за границей он не может, так как от этой жизни он портится, приобретая привычки заурядного европейца. Он должен вернуться в Россию, где остались друзья и где, как он чувствует, нужен он сам, его книги, его идеи (идеи его все связаны с теорией прозы). Тогда эта книга устроилась следующим образом: письма от автора к Але и письма от Али к автору, написанные им самим. Аля запрещает писать о любви. Он пишет о литературе, о русских писателях в изгнании, о невозможности жить в Берлине, о многом другом. Получается интересно.

Русский писатель Алексей Михайлович Ремизов изобрел Великий обезьяний орден по типу масонской ложи. Жил он в Берлине примерно так, как жил бы здесь обезьяний царь Асыка.

Русский писатель Андрей Белый, с которым автор не раз по ошибке менялся кашне, эффектом своих выступлений нисколько не уступал настоящему шаману.

Русский художник Иван Пуни в Берлине много работал. В России он тоже был очень занят работой и не сразу заметил революцию.

Русский художник Марк Шагал не принадлежит культурному миру, а просто как рисовал лучше всех у себя в Витебске, так и рисует лучше всех в Европе.

Русский писатель Илья Эренбург курит постоянно трубку, но хороший ли он писатель, так до сих пор и не известно.

Русский филолог Роман Якобсон отличается тем, что носит узкие брюки, имеет рыжие волосы и может жить в Европе.

Русский филолог Петр Богатырев, напротив, жить в Европе не может и, чтобы хоть как-то уцелеть, должен поселиться в концентрационном лагере для русских казаков, ожидающих возвращения в Россию.

Для русских в Берлине издается несколько газет, а для обезьяны в зоологическом саду ни одной, а ведь она тоже скучает по родине. В конце концов автор мог бы взять это на себя.

Написав двадцать два письма (восемнадцать Але и четыре от Али), автор понимает, что его положение во всех отношениях безнадежно, адресует последнее, двадцать третье письмо во ВЦИК РСФСР и просит разрешить ему вернуться. При этом напоминает, что когда-то при взятии Эрзерума зарубили всех, кто сдался. И это теперь представляется неправильным.

Л. Б. Шамшин

В молодежном кафе “Комета” поэт читает стихи. Председатель общественного совета кафе пытается устроить обсуждение. Девушка-посетительница хвалит стихи. Для сидящего неподалеку парня это становится поводом для знакомства. Девушку зовут Наташа. Парень представляется как Евдокимов. Он понимает, что нравится Наташе.

На следующий день они опять идут в “Комету”. Ночью, выйдя из кафе, пытаются поймать такси для Наташи. Она стюардесса, и утром ей надо на самолет. Евдокимов уговаривает девушку зайти к нему, вызвать такси по телефону. Он наконец-то называет свое имя: Электрон.

Наташа уходит от Евдокимова только утром. Они договариваются о встрече. Лишь после ее ухода Евдокимов замечает записку. Наташа пишет, что встречаться больше не надо.

Евдокимов работает в НИИ. Его сослуживцы и сверстники – Владик и Галя Острецовы. Они влюблены друг в друга. Галя звонит Владику под видом “незнакомки”. Руководитель группы Семенов дает разрешение на опыт, разработанный Евдокимовым.

Штурман Лева Карцев неравнодушен к Наташе, но она не дает ему надежды на взаимность. Наташа знает, что другая стюардесса, Ира, любит Леву. Наташа встречается с Евдокимовым. Они идут в зоопарк. И снова Наташа остается у него ночевать. А наутро, когда она возвращается домой, мать выгоняет ее. Наташина подруга, парикмахерша Лилька, зовет ее жить к себе, но Наташа не соглашается. Лилька беременна и хочет назвать ребенка Электроном.

Опыт Евдокимова будет проводиться на днях. Там же, в НИИ, работает Феликс – Наташина “первая любовь”. Он сообщает Электрону, что мать выгнала Наташу из дома. Евдокимову нельзя отлучаться от работы, но у него “горит” свидание с Наташей. И он уходит, несмотря на недовольство Семенова.

А Наташа в это время в Ташкенте. Им не дают вылета. Она звонит Евдокимову из гостиничного номера. Рядом спит Ира. Карцев заходит поговорить с Наташей, но она твердо дает ему понять, что не любит его. Ира, конечно же, все слышала. Узнав о чувствах Карцева к Наташе, она не может скрыть обиды на подругу, ревности. Наташа не сердится. Она рассказывает Ире историю своей жизни. Наташа подозревает, что она всего лишь “развлечение” для Евдокимова.

В гостях у Евдокимова Наташа говорит, что изменила ему в Ташкенте. Они решают расстаться. Евдокимов провожает девушку “в последний раз”, но в метро она намекает ему, что соврала, говоря об измене. Евдокимов раскаивается, что поспешил поверить ей. Наташа оскорблена, но все-таки прощает его. Вместе они идут в ресторан. Евдокимов провожает Наташу к самолету.

Семенов освободил Галю Острецову от опыта. Но она ездила на “Альфу” за режимами и обнаружила, что предстоящий опыт очень опасный. Галя уговаривает Евдокимова не брать на опыт Владика. Евдокимов вспоминает, что Галя раньше любила его, но испугалась, что “дело может зайти далеко”. Он упрекает Галю в излишней рассудочности.

Накануне проведения опыта Владик устраивает вечеринку. Приходит Евдокимов и Наташа, потом еще один знакомый, Петя Гальперин, и Феликс. Феликс просит Евдокимова, чтобы он принял его к себе в отдел, но тот отказывает. Феликс рассказывает о своих жизненных неудачах. Евдокимову его не жалко: он считает, что все произошло по собственной вине Феликса. Когда Феликс уходит, Наташа обвиняет Евдокимова в неумении жалеть людей. Они ссорятся, и Наташа уходит.

Евдокимов дома. Он собирается на опыт. С юга возвращается его мать и отчим. Когда Евдокимов спускается вниз, то обнаруживает, что Наташа ждала его в парадном. Он уезжает на “Альфу”, а ей надо лететь в Брюссель. Они договариваются о встрече. Опыт прошел удачно. Евдокимов счастлив. Он и Владик стоят у метро “Динамо”, ожидая Наташу. Впервые Евдокимов купил для нее цветы. Приходит Ира. Она объясняет, что на самолете, где летела Наташа, “что-то загорелось”. Наташа “выпускала пассажиров и не успела…”. После этого, рассказывает Ира, Наташа жила еще два часа. Она просила передать Евдокимову, что “главное – это выдержка”.

Ира уходит. Евдокимов и Владик до самого утра неподвижно сидят на скамейке. Расклейщица заклеивает старые афиши, оставляя только одну: стюардесса с поднятой рукой.

В 1429 г. Жанна д’Арк, юная крестьянка из Домреми, встала во главе французской армии и за год изменила ход Столетней войны между Англией и Францией. Переломным событием стало снятие осады с Орлеана. Вдохновляемые Жанной, солдаты одержали ряд блистательных побед и отвоевали часть Франции, захваченной англичанами.

Однако многим пришелся не по нраву стремительный взлет девушки из народа; став жертвой предательства, Жанна попадает в плен к сторонникам англичан и предстает перед церковным судом. В этот тяжелый для нее час зритель и встречается с героиней пьесы. Вот уже девять месяцев в Руане длится процесс: английский граф Варвик, французский епископ Кошон, Фискал и Инквизитор пытаются во что бы то ни стало опорочить Жанну и заставить ее отречься от своих деяний.

Судьи предлагают Жанне рассказать свою историю, и та погружается в воспоминания. В детстве она впервые услышала голоса святых. Сначала они призывали ее быть послушной и молиться Богу, а когда она выросла, приказали идти на помощь королю и вернуть ему королевство, раздираемое на куски англичанами. Отец Жанны, узнав, что дочь его собирается стать во главе армии и отправиться в поход спасать Францию, приходит в ярость и избивает ее. Мать тоже не одобряет намерений Жанны. В слезах девушка жалуется голосам святых…

Вдохновленная свыше, Жанна отправляется в ближайший городишко Вокулер, идет к коменданту Бодрикуру и просит у него мужской костюм, коня и вооруженный эскорт до Шинона, где находится резиденция дофина Карла, с которым ей непременно надо встретиться.

Бодрикур не прочь поразвлечься с симпатичной девицей, но дать ей коня и прочее – нет уж, увольте! Однако Жанне удается уломать самолюбивого солдафона. Всем известно, что часть французской знати перешла на сторону англичан. Орлеан в осаде, а французские солдаты совсем приуныли из-за постоянных поражений. Им нужен кто-нибудь, кто вдохновит их. И этим человеком станет она, Жанна. А Бодрикур, направивший Жанну ко двору, будет замечен и награжден. Пораженный ее рассуждениями Бодрикур отправляет девушку в Шинон.

В мрачном шинонском замке сидит некоронованный король – дофин Карл. Король, его отец, был безумен, сын же гадает, что лучше – быть бастардом или сумасшедшим. Сомневающийся в своем происхождении Карл превратился в пешку в руках различных политических партий.

Карлу сообщают, что какая-то деревенская девчонка хочет его видеть: она заявляет, что пришла спасти Францию и короновать его. Дофин решает ее принять – хуже не будет. Тем более что можно еще и посмеяться: простушка никогда не видела короля, поэтому он посадит на трон пажа, а сам затеряется в толпе придворных. Вот и посмотрим, действительно ли она ниспослана ему свыше, или это просто дурочка.

Вошедшая в тронный зал Жанна безошибочно находит дофина. Она заявляет ему, что Господь приказал ей встать во главе французской армии, снять осаду с Орлеана и короновать его в Реймсе. Изумленный Карл выгоняет всех придворных и остается с Жанной наедине. Он хочет знать, почему же Бог раньше не вспомнил о нем? “Бог не любит тех, кто боится”, – просто отвечает девушка. Потрясенный простотой и ясностью ее ответов, Карл назначает ее командующей французской армией. Воспоминания Жанны прерывает Варвик. Он заявляет, что Карл просто воспользовался Жанной, как талисманом. Хотя – вынужден он признать – действительно, Орлеан был освобожден, а французы неожиданно одержали ряд значительных побед. Может быть, им помог Бог, а может, “жаворонок, поющий в небе Франции над головами пехотинцев…”. Но теперь жаворонок попался – Жанна в плену, голоса ее умолкли, король и двор от нее отвернулись, а лет через десять вообще никто не вспомнит об этой истории.

Епископ Кошон и фискал хотят запутать Жанну коварными вопросами. Верит ли она в чудеса, сотворенные Господом? Да, верит, но главные чудеса творит человек при помощи смелости и ума, данных ему Богом. Кошон обвиняет Жанну в том, что ей нравится воевать. Нет, просто война – это труд, а чтобы выгнать англичан из Франции, надо как следует потрудиться. Перед взором Жанны возникает один из ее капитанов, Лаир. Теперь она знает, что обжора, богохульник и забияка Лаир столь же угоден Богу, как епископы и святые, потому что он простодушен и сражается за правое дело. Жанна уверена: Ааир придет и освободит ее. Нет, отвечает ей Кошон, Лаир стал вожаком банды и теперь промышляет разбоем на дорогах Германии. Видя, как потрясло девушку предательство ее боевого товарища, Кошон вкрадчиво предлагает Жанне отречься от своих голосов и от своих побед. “От содеянного мною никогда не отрекусь”, – гордо заявляет девушка.

Раздается зловещий голос Инквизитора. Он указывает на главного врага церкви – человека, верящего в свои силы, одержимого любовью к людям. Инквизитор требует отлучить Жанну от церкви, передать ее в руки светских властей и казнить.

На сцену выходит руанский палач. Но Жанна страшится не его, а отлучения, ведь для нее церковь и Бог нераздельны. Еще больше увеличивает страдания Жанны речь Карла. Став королем, он больше не нуждается в ее помощи, напротив, ему неприятны напоминания о том, что своей короной он обязан простой деревенской пастушке, которую вдобавок собираются объявить еретичкой. Нет-нет, он больше не желает даже слышать о ней.

Жанна окончательно падает духом – все, кто был дорог ей, отвернулись от нее. Она соглашается надеть женское платье и отречься от всех своих свершений. Не умея писать, Жанна ставит под отречением крестик. Варвик поздравляет Кошона: казнь Жанны стала бы “торжеством французского духа”, а в отречении есть “что-то жалкое”. Действительно, маленькая одинокая Жанна в тюремной камере вызывает сострадание. Она тщетно взывает к голосам, они молчат, не хотят помочь ей. Приходит Варвик поздравить Жанну. В сущности, она ему глубоко симпатична, ему совершенно не хочется казнить ее, это только простолюдины дают убить себя ни за что.

Слова Варвика глубоко ранят душу девушки: она сама из народа! Жанна вдруг осознает, что допустила ошибку: она никогда не сможет забыть того, что совершила! Пусть голоса молчат – она все берет на себя! Она отказывается от отречения!

Раздаются крики: “В огонь еретичку! Смерть!” Все сидящие на сцене действующие лица хватают охапки хвороста и сооружают костер. Жанну привязывают к столбу. Она просит дать ей крест, и какой-то английский солдат подает ей крестик, связанный из двух палочек. Кто-то поджигает хворост, Жанна смело и прямо смотрит перед собой.

Внезапно с громким криком на сцену врывается Бодрикур. Нельзя заканчивать пьесу, ведь они еще не сыграли коронование! “Настоящий конец истории Жанны – радостный. Это – жаворонок в небе! Это – Жанна в Реймсе, во всем блеске ее славы!”

Все бросаются растаскивать костер. Жанне приносят ее меч, стяг и плащ. Раздается звон колоколов, звучит орган. Все опускаются на колени. Архиепископ возлагает на голову Карла корону. Жанна стоит, выпрямившись, улыбаясь небесам, как на картинке из хрестоматии по истории для школьников. “История Жанны д’Арк – это история со счастливым концом!”

Ранняя весна. Конец века. По России идет поезд. В вагоне идет оживленная беседа; купец, приказчик, адвокат, курящая дама и другие пассажиры спорят о женском вопросе, о браке и свободной любви. Только любовь освещает брак, утверждает курящая дама. Тут, в середине ее речи, раздается странный звук как бы прерванного смеха или рыдания, и некий не старый еще, седоватый господин с порывистыми движениями вмешивается в общий разговор. До сих пор на заговаривания соседей он отвечал резко и коротко, избегая общения и знакомства, а все больше курил, смотрел в окно или пил чай и в то же время явно тяготился своим одиночеством. Так какая любовь, спрашивает господин, что вы разумеете под истинной любовью? Предпочтение одного человека другому? Но на сколько? На год, на месяц, на час? Ведь это только в романах бывает, в жизни никогда. Духовное сродство? Единство идеалов? Но в таком случае незачем спать вместе. А, вы, верно, меня узнали? Как нет? Да я тот самый Позднышев, что убил свою жену. Все молчат, разговор испорчен.

Вот подлинная история Позднышева, рассказанная им самим той же ночью одному из попутчиков, история о том, как он этой самой любовью был приведен к тому, что с ним произошло. Позднышев, помещик и кандидат университета жил до женитьбы, как все в его кругу. Жил развратно, но, живя развратно, считал, что живет, как надо, даже нравственно. Он не был соблазнителем, не имел “неестественных вкусов”, не делал из разврата цели своей жизни, а отдавался ему степенно, прилично, скорее для здоровья, избегая женщин, которые могли бы его связать. Между тем чистого отношения к женщине у него давно уже не могло быть, он был, что называется, “блудником”, подобным морфинисту, пьянице, курильщику. Потом, как выразился Позднышев, не вдаваясь в подробности, пошли и всяческие отклонения. Так жил он до тридцати лет, не оставляя, впрочем, желания устроить себе самую возвышенную, “чистую” семейную жизнь, приглядываясь с этой целью к девушкам, и наконец нашел такую, одну из двух дочерей разорившегося пензенского помещика, которую счел достойной себя.

Однажды вечером они ездили в лодке и ночью, при лунном свете, возвращались домой. Позднышев любовался ее стройной фигурой, обтянутой джерси, и вдруг решил, что это – она. Ему казалось, что она понимает в эту минуту все, что чувствует он, а он, как ему тогда казалось, думал самые возвышенные вещи, и на самом деле джерси было ей особенно к лицу, и после проведенного с нею дня он вернулся домой в восторге, уверенный, что она -“верх нравственного совершенства”, и уже назавтра сделал предложение. Поскольку он женился не на деньгах и не на связях, да к тому же имел намерение держаться после женитьбы “единобрачия”, то гордости его не было пределов. Однако все сразу пошло наперекосяк, медовый месяц не складывался. Все время было гадко, стыдно и скучно. На третий или четвертый день Позднышев застал жену скучающей, стал спрашивать, обнял, она заплакала, не умея объяснить. И ей было грустно и тяжело, а лицо выражало неожиданную холодность и враждебность. Как? Что? Любовь – союз душ, а вместо этого вот что! Позднышев содрогнулся. Неужели влюбленность истощилась удовлетворением чувственности и они остались друг против друга совершенно чужие? Позднышев еще не понимал, что эта враждебность была нормальным, а не временным состоянием. Но потом произошла еще ссора, потом еще одна, и Позднышев почувствовал, что “попался”, что женитьба не есть нечто приятное, а, напротив, очень тяжелое, но он не хотел признаться в этом ни себе, ни другим.

В восемь лет у них родилось пять детей, но и жизнь с детьми была не радость, а мука. Жена была чадолюбива и легковерна, и семейная жизнь обернулась постоянным спасением от воображаемых или действительных опасностей. Присутствие детей дало новые поводы к раздорам, отношения становились все враждебнее. На четвертый год они уже разговаривали просто: “Который час? Пора спать. Какой нынче обед? Куда ехать? Что написано в газете? Послать за доктором. Горло болит у Маши”. Он смотрел, как она наливает чай, подносит ложку ко рту, хлюпает, втягивая жидкость, и ненавидел ее именно за это. “Тебе хорошо гримасничать, – думал он, – ты вот промучила меня сценами всю ночь, а у меня заседание”. “Тебе хорошо, – думала она, – а я всю ночь не спала с ребенком”. И они не только так думали, но и говорили, и так бы и жили, как в тумане, не понимая себя, если бы не случилось того, что случилось. Жена его будто проснулась с тех пор, как перестала рожать, и постоянная тревога о детях стала утихать, она будто очнулась и увидела целый мир с его радостями, о которых она забыла. Ах, как бы не пропустить! Уйдет время, не воротишь! Ей с юности внушали, что в мире одно достойно внимания – любовь; выйдя замуж, она получила кое-что из этой любви, но далеко не все, что ожидалось. Любовь с мужем была уже не то, ей стала представляться какая-то другая, новая, чистенькая любовь, и она стала оглядываться, ожидая чего-то, снова взялась за брошенное прежде фортепьяно… И тут явился этот человек.

Он был музыкант, скрипач, сын разорившегося помещика, окончивший консерваторию в Париже и вернувшийся в Россию. Звали его Трухачевский. Трухачевский, приехав в Москву, зашел к Позднышеву, тот представил его своей жене, тотчас же зашел разговор о музыке, он предложил ей играть с ней, она обрадовалась, а Позднышев сделал вид, что обрадовался, чтобы не подумали, что он ревнует. Потом Трухачевский приехал со скрипкой, они играли, жена казалась заинтересованной одной музыкой, но Позднышев вдруг увидел, как зверь, сидящий в них обоих, спросил: “Можно?” – и ответил: “Можно”. У Трухачевского не было сомнений, что эта московская дама согласна. Позднышев же поил его за ужином дорогим вином, восхищался его игрой, звал опять в следующее воскресенье обедать и еле сдерживал себя, чтобы тут же не убить.

Вскоре был устроен званый обед, скучный, притворный. Довольно скоро началась музыка, играли Крейцерову сонату Бетховена, жена на фортепьяно, Трухачевский на скрипке. Страшная вещь эта соната, страшная вещь музыка, думал Позднышев. И это страшное средство в руках у кого угодно. Разве можно Крейцерову сонату играть в гостиной? Сыграть, похлопать, съесть мороженое? Услышать ее и жить как прежде, не совершая те важные поступки, на которые настроила музыка? Это страшно, разрушительно. Но Позднышев впервые с искренним чувством пожал Трухачевскому руку и благодарил за удовольствие.

Вечер кончился благополучно, все разъехались. А еще через два дня Позднышев уехал в уезд в самом хорошем настроении, дел была пропасть. Но однажды ночью, в постели, Позднышев проснулся с “грязной” мыслью о ней и о Трухачевском. Ужас и злоба стиснули его сердце. Как это может быть? А как может этого не быть, если он сам на ней ради этого и женился, а теперь того же от нее хочет другой человек. Тот человек здоровый, неженатый, “между ними связь музыки – самой утонченной похоти чувств”. Что может удержать их? Ничто. Он не заснул всю ночь, в пять часов встал, разбудил сторожа, послал за лошадьми, в восемь сел в тарантас и поехал. Ехать надо было тридцать пять верст на лошадях и восемь часов на поезде, ожидание было ужасно. Чего он хотел? Он хотел, чтобы его жена не желала того, чего она желала и даже должна была желать. Как в бреду он подъехал к своему крыльцу, был первый час ночи, в окнах еще горел свет. Он спросил лакея, кто в доме. Услышав, что Трухачевский, Позднышев чуть не зарыдал, но дьявол тут же подсказал ему: не сентиментальничай, они разойдутся, не будет улик… Было тихо, дети спали, лакея Позднышев отправил на вокзал за вещами и запер за ним дверь. Он снял сапоги и, оставшись в чулках, взял со стены кривой дамасский кинжал, ни разу не употреблявшийся и страшно острый. Мягко ступая, пошел туда, резко распахнул дверь. Он навсегда запомнил выражение их лиц, это было выражение ужаса Позднышев бросился на Трухачевского, но на руке его повисла внезапная тяжесть – жена, Позднышев подумал, что смешно было бы догонять в одних чулках любовника жены, он не хотел быть смешон и ударил жену кинжалом в левый бок, и тут же вытащил его, желая как бы поправить и остановить сделанное. “Няня, он меня убил!”, – из-под корсета хлынула кровь. “Добился своего…” – и сквозь физические страдания и близость смерти выразилась ее знакомая животная ненависть. Только позже, увидев ее в гробу, он стал понимать, что сделал, что он убил ее, что она была живая, теплая, а стала неподвижная, восковая, холодная и что поправить этого никогда, нигде, ничем нельзя. Он провел одиннадцать месяцев в тюрьме в ожидании суда, был оправдан. Детей забрала его свояченица.