Category: Краткие содержания

В. С. Маканин

Где сходилось небо с холмами

Композитор Георгий Башилов, слушая в гостях обычную, примитивно-грубую застольную песню, морщится. Жена композитора объясняет окружающим, что он не оскорбляется пением, а, напротив, чувствует себя виноватым за то, что в поселке, откуда он родом, его земляки совсем не поют. Башилову кажется, что вина его огромна. Обхватывая руками седую голову (ему сильно за пятьдесят), он ждет некой кары, может быть, с неба. И загадывает себе, что ночью услышит в тишине и темноте высокий, чистый голос ребенка.

Аварийный поселок невелик, всего три дома, расположенных буквой “П”, открытой частью, как чутким ухом, обращенной к старому заводу, на котором часто случались пожары. В одном из таких пожаров у восьмилетнего Башилова сгорели отец с матерью. Он жил у дядьки, где кормили и одевали, платили за него в музыкальную школу в городишке, куда возили за тридцать километров. В поселке пели на поминках, на праздниках и пели просто так, от скуки, долгими вечерами. И маленький Башилов пел, набирая голосом силу, и голос мальчика звучал чисто, как будто он просто дышал. Потом он стал играть на гармонике, и люди объясняли ему, что никто и никогда так не играл. Голоса в поселке были замечательные. Единственный, кого Бог заметно обошел, был дурачок Васик – антипод маленького Георгия. Когда Васик пытался мычать, подпевать, его отгоняли от стола – петь безголосому было нельзя. Когда пришло время продолжать учебу, поселковские собрали деньги и отправили Башилова в Москву, в музыкальное училище. Дядька к тому времени тоже сгорел. Повез мальчика в столицу Ахтынский, первый поселковый силач с прекрасным низким голосом. В Москве Ахтынского потрясло пиво. Пока Георгий сдавал экзамены, сопровождающий восхищался его баллами и мягким пивным хмелем. Узнав, что Георгий поступил и будет жить в общежитии, Ахтынский на остатки денег загулял и потерял голос – как оказалось, навсегда. Старенький преподаватель сольфеджио объяснил Георгию, что весь поселок заплатил замечательным голосом Ахтынского за образование Башилова.

В первый раз Башилов поехал в поселок, когда ему исполнилось двадцать два года. В междомье, за столами, старухи пили чай. Георгия узнали, с радостными возгласами останавливались возле него люди. Но бабка Василиса, проходя мимо, медленно и раздельно проговорила: “У, пьявка… высосал из нас соки! Души наши высосал!” После шумного застолья Башилову постелили у Чукреевых, в спальне его детства. Башилов, засыпая, ответил кому-то: “Не вытягивал я соки…” Но мысль о вине уже поселилась в его душе.

Песенный запас поселка казался велик, но только двое стали музыкантами – Башилов и его ровесник Генка Кошелев. Генка был певец слабый, он-то и сосал из поселка соки в том смысле, что тянул со своих родителей деньги, даже после окончания учебы. Он пил, пел по ресторанам. Вспомнив о Генке, Георгий решил, что старая Василиса просто спутала их. Вечером аварийщики пели. Когда Башилов стал играть на гармонике, две женщины беззвучно плакали.

Шло постепенное признание Башилова-композитора, отчасти ради этого признания Башилов-пианист много концертировал. Когда ему было лет тридцать пять, в Пскове, в перерыве после первого отделения, к нему пришел Генка Кошелев. Он просил земляка, известного композитора, помочь ему перебраться в Подмосковье. Башилов помог. Через год Генка в знак благодарности пригласил Башилова в загородный ресторан, где он пел для гостя. К тому времени Башилов написал несколько удачных эстрадных песен, две из них он подарил Геннадию для первого исполнения, чем Кошелев был потрясен. Башилов видел, как люди в ресторане пытались подпевать оркестру, мычали, чем остро напомнили безголосого дурачка Васика. Генкины приглашения стали Башилову в тягость, он и слышать больше не хотел про ресторан “Петушок”.

Несколько лет спустя Башилов поехал в поселок с женой. В междомье стояли трухлявые столы, за которыми пили чай две старухи. Все рассказывали: так же вдвоем и песню иногда запоют, молодые слушают, но никто уже не подтягивает. Башилов смотрел туда, где сходилось небо с холмами. Эта волнистая линия рождала мелодию только в воспоминаниях. Здесь, наяву, эта местность была выпита, как вода. Вечером они с женой наблюдали пожар, остро напомнивший Башилову детство, и ранним утром уехали.

После своего авторского концерта в Вене Башилов в доме у своего австрийского коллеги “обкатал” свой новый квартет. Чужеземцам особенно понравилась третья часть, включающая старинные, перекликающиеся темы Аварийного поселка. Башилов не удержался и объяснил, что с поселком существует трагическая связь: там этой замечательной темы, увы, больше нет, так как она есть в его музыке. Он как бы признался. Он – куст, который вольно или невольно иссушает скудеющую почву. “Какая поэтическая легенда!” – воскликнули венцы. Кто-то из них тихо произнес: “Метафизика…”

Все чаще мерещился стареющему Башилову удар сверху, как расплата, в виде падающей доски из далекого детского пожара, все чаще донимало чувство вины.

Башилов решает ехать в поселок, чтобы учить там детей музыке. Столов уже нет, на их месте торчат остатки столбиков. Старухи, помнившие его, уже умерли, Башилов долго объясняет незнакомым женщинам, что он здесь вырос. Вместе с вахтой приходит старик Чукреев, он узнает Георгия, но предлагает постой – полтинник за ночь. Башилов идет к племяннику Чукреева и долго объясняет, что хочет учить поселковских детей музыке. “Детей?.. В хор?” – восклицает мужик и смеется. И уверенной рукой включает транзистор – а вот, мол, тебе и музыка. Потом, подойдя вплотную к композитору, говорит грубо: “Чего тебе надо? Вали отсюда!”

И Башилов уезжает. Но разворачивает машину – проститься с родными местами. Башилов сидит на полуупавшей скамье, ощущая мягкий душевный покой, – это прощание и прощение. Он негромко напевает песню – одну из запомнившихся в детстве. И слышит, как ему подпевают. Это слабоумный Васик, совсем уже старичок. Васик жалуется, что его бьют и песен не поют. Они негромко поют – тихо-тихо мычит Васик, стараясь не сфальшивить. “Минута, когда прозвучал высокий чистый голос ребенка, приближалась в тишине и темноте неслышно, сама собой”.

На протяжении всего действия на сцене находятся Некто в сером и второй безымянный персонаж, молчаливо стоящий в дальнем углу. В прологе Некто в сером обращается к публике с объяснением того, что ей будет представлено. Это – жизнь Человека, вся, от рождения до смертного часа, подобная свече, которую он, свидетель жизни, будет держать в руке. На глазах у него и у зрителей Человек пройдет все ступени бытия, от низу до верху – и от верху к низу. Ограниченный зрением, Человек никогда не будет видеть следующей ступени; ограниченный слухом, Человек не услышит голоса судьбы; ограниченный знанием, не угадает, что ему несет следующая минута. Счастливый юноша. Гордый муж и отец. Слабый старик. Свеча, снедаемая огнем. Вереница картин, где в разном обличье – все тот же Человек.

…Прислушиваясь к крикам роженицы, на сцене ведут разговор хихикающие старухи. Как одиноко кричит человек, замечает одна из старух: все говорят – и их не слышно, а кричит один – и кажется, будто все другие молча слушают. А как странно кричит человек, усмехается вторая старуха: когда тебе самой больно, ты не замечаешь, как странен твой крик. А как смешны дети! Как беспомощны! Как трудно они рождаются – животные рожают легче… И легче умирают… И легче живут…

Старух – много, но они как будто хором произносят монолог.

Речь их прерывает Некто в сером, возвещая: Человек родился. Отец Человека проходит через сцену с доктором, признаваясь в том, как он мучился в эти часы явления сына на свет, как жалел жену, как ненавидит он младенца, принесшего ей страдания, как казнит себя за ее муки… И как он благодарен Богу, услышавшему его молитву, осуществившему его мечту о сыне!

На сцене – родственники. Их реплики – словно продолжение бормотания старух. Они с самым серьезным видом обсуждают проблемы выбора имени для Человека, его кормления и воспитания, его здоровья, а затем как-то незаметно переходят к вопросам куда более прозаическим: можно ли здесь курить и чем лучше выводить жирные пятна с платья.

…Человек вырос. У него есть любимая жена и любимая профессия, но у него нет денег. Соседи судачат на сцене о том, как это странно: эти двое – молоды и красивы, здоровы и счастливы, на них приятно смотреть, но их невыносимо жаль: они всегда голодны. Отчего так? За что и во имя чего?

Человек и его Жена смущенно рассказывают друг другу о зависти к сытым и богатым людям, которых они встречают на улице.

“Нарядные дамы проходят мимо меня, – говорит Жена Человека, – я смотрю на их шляпки, слышу шуршанье их шелковых юбок и не радуюсь этому, а говорю себе: “У меня нет такой шляпки! У меня нет такой шелковой юбки!” “А когда я прохожу по улице и вижу то, что нам не принадлежит, – отвечает ей Человек, – то чувствую, как у меня отрастают клыки. Если меня кто-нибудь ненароком толкнет в толпе, я обнажаю свои клыки”.

Человек клянется Жене: они выкарабкаются из нищеты.

“Вообрази, что наш дом – роскошный дворец! Вообрази, что ты – царица бала! Вообрази, что играет изумительный оркестр – для нас и наших гостей!”

И Жена Человека с легкостью все это воображает.

…И вот сбылось! Он богат, у него нет отбоя от заказчиков, его Жена купается в роскоши. В их дворце – чудный бал, играет волшебный оркестр – то ли человекообразные музыкальные инструменты, то ли похожие на инструменты люди. Кружатся пары молодых людей, восхищенно беседуя: какая честь для них быть на балу у Человека.

Входит Человек – он заметно постарел. За богатство он заплатил годами своей жизни. Постарела и его Жена. С ними торжественным шествием через анфиладу блистающих комнат идут многочисленные друзья с белыми розами в петлицах и, числом не меньшим, враги Человека – с желтыми розами. Молодые пары, прервав танец, следуют за всеми на сказочный пир.

…Он снова обнищал. Прошла мода на его творения. Друзья и враги помогли ему растратить накопленное состояние. Теперь по дворцу бегают лишь крысы, гостей здесь давно не было. Дом обветшал, его никто не покупает. Умирает сын Человека. Человек и его Жена встают на колени и обращаются с молитвой к Тому, кто недвижно замер в дальнем углу: она – со смиренной материнской мольбой, он – с требованием справедливости. Это не сыновняя жалоба, но разговор мужчины с мужчиной, отца с Отцом, старика со стариком.

“Разве покорных льстецов надо любить больше, чем смелых и гордых людей?” – спрашивает Человек. И ни слова не слышит в ответ. Сын Человека умирает – значит, не услышана его молитва! Человек возглашает проклятья тому, кто наблюдает за ним из угла сцены.

“Проклинаю все, данное Тобою! Проклинаю день, в который я родился, и день, в который я умру! Проклинаю себя – глаза, слух, язык, сердце – и все это бросаю в Твое жестокое лицо! И своим проклятьем – побеждаю Тебя!..”

…Пьяницы и старухи в кабаке удивляются: вон за столиком сидит Человек, пьет мало, а сидит много! Что бы это значило? Пьяный бред перемежается репликами, рожденными, похоже, в угасающем сознании Человека, – отголосками прошлого, эхом всей его жизни.

Являются музыканты – и те, и не те, что играли когда-то на балах во дворце Человека. Трудно понять: они это или не они, как трудно вспомнить минувшую жизнь и все, чего Человек лишился, – сына, жены, друзей, дома, богатства, славы, самой жизни…

Старухи кружатся вокруг столика, за которым сидит, понурив голову, Человек. Их пляска пародирует чудесный танец юных дам на стародавнем балу у Человека.

Перед лицом смерти он встает во весь рост, запрокинув прекрасную седую голову, и резко, громко, отчаянно выкрикивает – вопрошая то ли небо, то ли пьяниц, то ли зрителей, то ли Некоего в сером:

“Где мой оруженосец? Где мой меч? Где мой щит?”

Некто в сером смотрит на огарок свечи – она вот-вот в последний раз мигнет и погаснет. “Я обезоружен!” – восклицает Человек, и тьма обступает его.

К. Д. Воробьев

Убиты под Москвой

Рота кремлевских курсантов идет на фронт. Действие происходит в ноябре 1941 г.; фронт приближается к Москве. По пути курсанты встречают спецотряд войск НКВД; когда рота приходит в подчинение пехотного полка из московских ополченцев, выясняется, что пулеметов нет: у курсантов остаются только самозарядные винтовки, гранаты и бутылки с бензином. Нужно рыть окопы, и взвод лейтенанта Алексея Ястребова быстро выполнил задание. Появляются немецкие самолеты, но пока не бомбят. К позиции взвода подходят вышедшие из окружения бойцы, среди которых – генерал-майор, командир дивизии. Выясняется, что прорван фронт и соседняя деревня занята немцами.

Начинается обстрел, убиты шестеро курсантов и политрук. Капитан Рюмин, командир роты, получает приказ отступить, но пока он посылал связного в штаб полка, рота оказалась окружена немцами. Капитан решает идти в наступление. Рота окружает занятое немцами село и внезапным ударом занимает его. Алексей в первом близком бою испытывает страх и отвращение – ему приходится убить немца.

Бойцы подходят к лесу – но тут начинается самолетный налет, бомбардировка, а за самолетами в лес входят танки и пехота немцев. Упав на землю, в воронку, Алексей оказывается рядом с курсантом из третьего взвода, который, как понимает лейтенант, “трус и изменник”, – ведь идет бой и другие гибнут. Но курсант исступленно шепчет Алексею: “Мы ничего не сможем… Нам надо остаться живыми… Мы их потом всех, как вчера ночью…” Он просит лейтенанта застрелить его, чтобы не попасть в плен к немцам. После боя они вдвоем идут из леса и выходят на то место, где им ранее встретился отряд НКВД. Там они встречают капитана Рюмина и еще трех бойцов, остаются ночевать в скирдах сена. Наутро Алексей и капитан видят в небе бой советских истребителей с немецкими “мессершмиттами”; наши “ястребки” погибают. Капитан Рюмин стреляется, и Алексей вместе с курсантами роют ему могилу. Тут появляются два немецких танка – один из них идет на Алексея, тот бросает в танк бутылку с бензином, падает на дно могилы, – оказывается, ему удается подбить танк. Курсанты, спрятавшиеся в скирдах, погибли; Алексей выбирается наружу и идет на восток.

Произведения И. А. Бунина о деревне.

Проблема национального характера

Ряд произведений Бунина посвящен разоряющейся деревне, в которой правят голод и смерть. Идеал писатель ищет в патриархальном прошлом с его старосветским благополучием. Запустение и вырождение дворянских гнезд, нравственное и духовное оскудение их хозяев вызывают у Бунина чувство грусти и сожаления об ушедшей гармонии патриархального мира, об исчезновении целых сословий (“Антоновские яблоки”). Во многих рассказах 1890-1900 гг. появляются образы “новых” людей, рассказы проникнуты предчувствием близких тревожных перемен. В начале 1900-х гг. лирический стиль ранней прозы Бунина меняется. В рассказе “Деревня” (1911. г.) отражены драматические раздумья писателя о России, о ее будущем, о судьбах народа, о русском характере. Бунин обнаруживает пессимистический взгляд на перспективы народной жизни. Рассказ “Суходол” поднимает тему обреченности дворянского усадебного мира, становясь летописью медленного трагического умирания русского дворянства (на примере столбовых дворян Хрущевых). И на любви, и на ненависти героев “Суходола” лежит печать тлена, ущербности, закономерности конца. Смерть старого Хрущева, убитого своим незаконным сыном, трагическая гибель Петра Петровича предопределены самой судьбой. Нет предела косности суходольского быта, доживающие свой век женщины живут одними воспоминаниями о прошлом. Заключительная картина церковного кладбища, “потерянных” могил символизирует потерю целого сословия. В “Суходоле” Бунин неоднократно проводит мысль о том, что души русского дворянина и мужика очень близки, все различия сводятся лишь к материальной стороне.

А. С. Пушкин

Капитанская дочка

В основе романа лежат мемуары пятидесятилетнего дворянина Петра Андреевича Гринева, написанные им во времена царствования императора Александра и посвященные “пугачевщине”, в которой семнадцатилетний офицер Петр Гринев по “странному сцеплению обстоятельств” принял невольное участие.

Петр Андреевич с легкой иронией вспоминает свое детство, детство дворянского недоросля. Его отец Андрей Петрович Гринев в молодости “служил при графе Минихе и вышел в отставку премьер-майором в 17… году. С тех пор жил в своей симбирской деревне, где и женился на девице Авдотье Васильевне Ю., дочери бедного тамошнего дворянина”. В семье Гриневых было девять человек детей, но все братья и сестры Петруши “умерли во младенчестве”. “Матушка была еще мною брюхата, – вспоминает Гринев, – как я уже был записан в Семеновский полк сержантом”. С пятилетнего возраста за Петрушей присматривает стремянной Савельич, “за трезвое поведение” пожалованный ему в дядьки. “Под его надзором на двенадцатом году выучился я русской грамоте и мог очень здраво судить о свойствах борзого кобеля”. Затем появился учитель – француз Бопре, который не понимал “значения этого слова”, так как в своем отечестве был парикмахером, а в Пруссии – солдатом. Юный Гринев и француз Бопре быстро поладили, и, хотя Бопре по контракту обязан был учить Петрушу “по-французски, по-немецки и всем наукам”, он предпочел скоро выучиться у своего ученика “болтать по-русски”. Воспитание Гринева завершается изгнанием Бопре, уличенного в беспутстве, пьянстве и небрежении обязанностями учителя.

До шестнадцати лет Гринев живет “недорослем, гоняя голубей и играя в чехарду с дворовыми мальчишками”. На семнадцатом году отец решает послать сына на службу, но не в Петербург, а в армию “понюхать пороху” да “потянуть лямку”. Он отправляет его в Оренбург, наставляя служить верно “кому присягаешь”, и помнить пословицу: “береги платье снову, а честь смолоду”. Все “блестящие надежды” молодого Гринева на веселую жизнь в Петербурге разрушились, впереди ожидала “скука в стороне глухой и отдаленной”.

Подъезжая к Оренбургу, Гринев и Савельич попали в буран. Случайный человек, повстречавшийся на дороге, выводит заблудившуюся в метели кибитку к умету. Пока кибитка “тихо подвигалась” к жилью, Петру Андреевичу приснился страшный сон, в котором пятидесятилетний Гринев усматривает нечто пророческое, связывая его со “странными обстоятельствами” своей дальнейшей жизни. Мужик с черной бородою лежит в постели отца Гринева, а матушка, называя его Андреем Петровичем и “посаженным отцом”, хочет, чтобы Петруша “поцеловал у него ручку” и попросил благословения. Мужик машет топором, комната наполняется мертвыми телами; Гринев спотыкается о них, скользит в кровавых лужах, но его “страшный мужик” “ласково кличет”, приговаривая: “Не бойсь, подойди под мое благословение”.

В благодарность за спасение Гринев отдает “вожатому”, одетому слишком легко, свой заячий тулуп и подносит стакан вина, за что тот с низким поклоном его благодарит: “Спасибо, ваше благородие! Награди вас Господь за вашу добродетель”. Наружность “вожатого” показалась Гриневу “замечательною”: “Он был лет сорока, росту среднего, худощав и широкоплеч. В черной бороде его показывалась проседь; живые большие глаза так и бегали. Лицо его имело выражение довольно приятное, но плутовское”.

Белогорская крепость, куда из Оренбурга послан служить Гринев, встречает юношу не грозными бастионами, башнями и валами, а оказывается деревушкой, окруженной деревянным забором. Вместо храброго гарнизона – инвалиды, не знающие, где левая, а где правая сторона, вместо смертоносной артиллерии – старенькая пушка, забитая мусором.

Комендант крепости Иван Кузьмич Миронов – офицер “из солдатских детей”, человек необразованный, но честный и добрый. Его жена, Василиса Егоровна, полностью им управляет и на дела службы смотрит как на свои хозяйственные. Вскоре Гринев становится для Мироновых “родным”, да и сам он “незаметным образом привязался к доброму семейству”. В дочери Мироновых Маше Гринев “нашел благоразумную и чувствительную девушку”.

Служба не тяготит Гринева, он увлекся чтением книг, упражняется в переводах и сочинении стихов. Поначалу он сближается с поручиком Швабриным, единственным в крепости человеком, близким Гриневу по образованию, возрасту и роду занятий. Но вскоре они ссорятся – Швабрин с издевкой раскритиковал любовную “песенку”, написанную Гриневым, а также позволил себе грязные намеки относительно “нрава и обычая” Маши Мироновой, коей эта песенка была посвящена. Позже, в разговоре с Машей, Гринев выяснит причины упорного злоречия, которым Швабрин ее преследовал: поручик сватался к ней, но получил отказ. “Я не люблю Алексея Иваныча. Он очень мне противен”, – признается Маша Гриневу. Ссора разрешается поединком и ранением Гринева.

Маша ухаживает за раненым Гриневым. Молодые люди признаются друг другу “в сердечной склонности”, и Гринев пишет батюшке письмо, “прося родительского благословения”. Но Маша – бесприданница. У Мироновых “всего-то душ одна девка Палашка”, в то время как у Гриневых – триста душ крестьян. Отец запрещает Гриневу жениться и обещает перевести его из Белогорской крепости “куда-нибудь подальше”, чтобы “дурь” прошла.

После этого письма для Гринева жизнь стала несносной, он впадает в мрачную задумчивость, ищет уединения. “Я боялся или сойти с ума, или удариться в распутство”. И только “неожиданные происшествия, – пишет Гринев, – имевшие важное влияние на всю мою жизнь, дали вдруг моей душе сильное и благое потрясение”.

В начале октября 1773 г. комендант крепости получает секретное сообщение о донском казаке Емельяне Пугачеве, который, выдавая себя за “покойного императора Петра III”, “собрал злодейскую шайку, произвел возмущение в яицких селениях и уже взял и разорил несколько крепостей”. Коменданту предложено “принять надлежащие меры к отражению помянутого злодея и самозванца”.

Вскоре уже все заговорили о Пугачеве. В крепости схвачен башкирец с “возмутительными листами”. Но допросить его не удалось – у башкирца был вырван язык. Со дня на день жители Белогорской крепости ожидают нападения Пугачева,

Мятежники появляются неожиданно – Мироновы даже не успели отправить Машу в Оренбург. При первом же приступе крепость взята. Жители встречают пугачевцев хлебом и солью. Пленных, среди которых был и Гринев, ведут на площадь присягать Пугачеву. Первым на виселице гибнет комендант, отказавшийся присягнуть “вору и самозванцу”. Под ударом сабли падает мертвой Василиса Егоровна. Смерть на виселице ждет и Гринева, но Пугачев милует его. Чуть позже от Савельича Гринев узнает “причину пощады” – атаман разбойников оказался тем бродягой, который получил от него, Гринева, заячий тулуп.

Вечером Гринев приглашен к “великому государю”. “Я помиловал тебя за твою добродетель, – говорит Пугачев Гриневу, – Обещаешься ли служить мне с усердием?” Но Гринев – “природный дворянин” и “присягал государыне императрице”. Он даже не может обещать Пугачеву не служить против него. “Голова моя в твоей власти, – говорит он Пугачеву, – отпустишь меня – спасибо, казнишь – Бог тебе судья”.

Искренность Гринева поражает Пугачева, и тот отпускает офицера “на все четыре стороны”. Гринев решает ехать в Оренбург за помощью – ведь в крепости в сильной горячке осталась Маша, которую попадья выдала за свою племянницу. Особенно его беспокоит, что комендантом крепости назначен Швабрин, присягнувший Пугачеву на верность.

Но в Оренбурге Гриневу в помощи отказано, а через несколько дней войска мятежников окружают город. Потянулись долгие дни осады. Вскоре случаем в руки Гринева попадает письмо от Маши, из которого он узнает, что Швабрин принуждает ее выйти за него замуж, угрожая в противном случае выдать ее пугачевцам. Вновь Гринев обращается за помощью к военному коменданту, и вновь получает отказ.

Гринев с Савельичем выезжают в Белогорскую крепость, но у Бердской слободы они схвачены мятежниками. И снова провидение сводит Гринева и Пугачева, давая офицеру случай исполнить свое намерение: узнав от Гринева суть дела, по которому тот едет в Белогорскую крепость, Пугачев сам решает освободить сироту и наказать обидчика.

По дороге в крепость между Пугачевым и Гриневым происходит доверительный разговор. Пугачев отчетливо осознает свою обреченность, ожидая предательства прежде всего со стороны своих товарищей, знает он, что и “милости государыни” ему не ждать. Для Пугачева, как для орла из калмыцкой сказки, которую он с “диким вдохновением” рассказывает Гриневу, “чем триста лет питаться падалью, лучше раз напиться живой кровью; а там что Бог даст!”. Гринев делает из сказки иной нравственный вывод, чем удивляет Пугачева: “Жить убийством и разбоем значит по мне клевать мертвечину”.

В Белогорской крепости Гринев с помощью Пугачева освобождает Машу. И хотя взбешенный Швабрин раскрывает перед Пугачевым обман, тот полон великодушия: “Казнить, так казнить, жаловать, так жаловать: таков мой обычай”. Гринев и Пугачев расстаются “дружески”.

Машу в качестве невесты Гринев отправляет к своим родителям, а сам по “долгу чести” остается в армии. Война “с разбойниками и дикарями” “скучна и мелочна”. Наблюдения Гринева исполнены горечи: “Не приведи Бог видеть русский бунт, бессмысленный и беспощадный”.

Окончание военной кампании совпадает с арестом Гринева. Представ перед судом, он спокоен в своей уверенности, что может оправдаться, но его оговаривает Швабрин, выставляя Гринева шпионом, отряженным от Пугачева в Оренбург. Гринев осужден, его ждет позор, ссылка в Сибирь на вечное поселение.

От позора и ссылки Гринева спасает Маша, которая едет к царице “просить милости”. Прогуливаясь по саду Царского Села, Маша повстречала даму средних лет. В этой даме все “невольно привлекало сердце и внушало доверенность”. Узнав, кто такая Маша, она предложила свою помощь, и Маша искренне поведала даме всю историю. Дама оказалась императрицей, которая помиловала Гринева так же, как Пугачев в свое время помиловал и Машу, и Гринева.

Р. П. Уоррен

Вся королевская рать

События этого романа разворачиваются в двадцатые-тридцатые годы нашего века в Соединенных Штатах Америки. Повествование ведется от лица Джека Бердена. Берден родился в зажиточной семье, на юге страны, закончил престижную школу, изучал в университете штата историю США, а впоследствии стал правой рукой губернатора штата Вилли Старка. С Вилли Старком Джек Берден знакомится в 1922 г. в Мейзон-Сити по поручению главного редактора газеты, чтобы написать о нем статью. Тот родился в бедной крестьянской семье, работал на земле, самостоятельно читал книги по юриспруденции, а потом сдал необходимые экзамены и получил звание адвоката. Проходит некоторое время, газета “Кроникл” печатает серию статей о коррупции в штате, и имя Вилли Старка появляется на ее страницах в качестве защитника прав честных граждан.

Поначалу Старк работает на посту казначея штата. Он участвует в выпуске облигаций для постройки школы в Мейзон-Сити. Но он против того, чтобы отдать заказ на ее постройку Д.-Х. Муру, так как знает, что это человек недобросовестный и вполне может использовать для постройки школы партию бракованного кирпича, который лежит у него на складе. Но никто не желает прислушиваться к его словам, и заказ отдают все-таки Д.-Х. Муру. Казначеем штата выбирают другого, и все забывают об этой истории. А через два года в город приходит беда. Во время учебной тревоги в этой школе ребята залезают на пожарные лестницы, кладка не выдерживает, и сооружение обрушивается, раскидывая детей во все стороны. Трое погибают на месте, десять или двенадцать сильно расшибаются, так что некоторые из них остаются калеками на всю жизнь. Для Вилли Старка это трагическое событие может послужить трамплином в его политической карьере, но он не пытается на нем спекулировать. Люди сами понимают, что к чему. Они верят в его честность, в его искреннее желание оказаться полезным своим согражданам. В округе Мейзон он становится известной личностью. Все столичные газеты печатают его фотографии. Но он еще долго пытается держаться в тени.

И тем не менее в одно прекрасное утро Вилли Старк вдруг просыпается кандидатом в губернаторы, не прилагая к этому усилий. Дело в том, что в его штате существуют две основные демократические фракции. Одну возглавляет Джо Гарисон, а другую – Макмерфи. Джо Гарисон – бывший губернатор, а Макмерфи – действующий губернатор и баллотируется повторно. Кому-то из команды Гарисона приходит мысль выдвинуть третьего кандидата, который по их замыслам должен был бы отобрать у Макмерфи часть голосов. Для этого требуется человек популярный, и выбор падает на Вилли Старка. Вилли обхаживают, говорят, что он может стать губернатором, и втягивают его в предвыборную гонку. Но однажды перед своим публичным выступлением Вилли узнает, что им попросту манипулируют, пользуются им как пешкой в политической игре. Разобравшись, что к чему, он призывает избирателей голосовать за Макмерфи, и тот в результате не без помощи Старка вновь становится губернатором.

Следующая встреча Джека Бердена и Вилли Старка происходит в 1930 г., когда Вилли находится уже на посту губернатора. Он предлагает Джеку работать в его команде. Джек Берден соглашается, и с этого момента Вилли Старк становится для него Хозяином. В команде Хозяина работают еще несколько интересных личностей: Крошка Дафи, помогавший ранее Джо Гарисону, секретарша Сэди Берк и водитель-телохранитель Рафинад.

Став губернатором, Вилли Старк входит во вкус, начинает вести большую политическую игру и думает теперь не только о пользе и благе своих сограждан, но и о своей собственной политической карьере. Обожаемый толпой, он развивает свои ораторские способности, пытаясь сохранить образ “народного защитника”, идет к цели неудержимо и напористо, используя шантаж и коррупцию. Например, он помогает избежать уголовной ответственности ревизору штата Байраму Б. Уайту. Но делает это не из-за дружбы с ним, а из-за того, что ему надо “утереть нос” Макмерфи, который теперь является для него политическим конкурентом. В качестве козыря в своей очередной избирательной кампании он обещает построить в штате образцовую клинику и делает все возможное, чтобы осуществить свой замысел, наживая при этом личных врагов.

Однажды Старк с женой и с командой приезжает на ферму к отцу, где репортеры хотят сделать несколько снимков губернатора для газет. Там он узнает, что судья Ирвин, пользующийся в городе авторитетом, поддерживает баллотирующегося в сенат Келахана, человека Макмерфи, а не Мастерса, ставленника Старка. Той же ночью Вилли со своим водителем и Джеком Берденом уезжает в Берденс-Лендинг, где живет судья Ирвин, чтобы поговорить с ним. Разговора у них не получается, потому что судья не хочет менять своего решения. Тогда Хозяин дает Джеку задание найти в биографии судьи какие-нибудь компрометирующие его факты, чтобы можно было на него надавить.

Джек Берден начинает серьезно копаться в прошлом судьи Ирвина и узнает, что когда-то, будучи прокурором штата и находясь в трудном положении, пытаясь спасти свой заложенный дом от продажи, Ирвин взял взятку. Обнаруживает он и соответствующие документы, подтверждающие этот факт. Среди документов находится письмо, из которого явствует, что преступление покрывал его друг сенатор Стэнтон, отец Адама и Анны Стэнтон, друзей детства Джека. Прежде чем отдать документы Хозяину, Джек решает сначала поговорить с судьей. Судья Ирвин принимает это известие мужественно и отказывается помогать Вилли Старку, несмотря на компрометирующие его в глазах общества и закона документы. Игнорирует он и личную просьбу Джека. Но когда Джек Берден уходит, судья стреляет в себя и умирает. После смерти судьи Ирвина Джек узнает от своей матери, что тот был его отцом.

Примерно в это же время начинаются неприятности и у Вилли Старка. Люди Макмерфи, который так же, как и Старк, собирается баллотироваться в сенат, начинают кампанию против сына губернатора – Тома Старка, восходящей звезды американского футбола. Под их нажимом папаша одной девицы приходит к Вилли Старку и заявляет, что его дочка ждет ребенка от Тома. Отец понимает, что удар конкурентов направлен прежде всего против него, а сын своим поведением дает для этого повод. Отец пытается решить эту проблему по-своему, т. е. собирается откупиться, но не успевает сделать это. На его голову обрушивается новая беда. Во время матча Том получает се рьезную травму позвоночника. Вопрос стоит о его жизни и смерти. Адам Стэнтон, ставший известным хирургом и согласившийся стать директором медицинского комплекса, который собирается построить Вилли Старк, оперирует Тома Старка. Он вырывает Тома из объятий смерти, но ему не удается спасти его от паралича.

Сэди Берк, преданная секретарша и давняя любовница Хозяина, узнает, что Анна Стэнтон, сестра врача Адама, подруга детства и юношеская любовь Джека Бердена, является любовницей Вилли. Гнев импульсивной и энергичной Сэди не знает границ, и она через Крошку Дафи, тайно ненавидящего Хозяина, сообщает по телефону Адаму Стэнтону, что губернатор Старк предложил ему стать директором будущей клиники исключительно из-за его сестры, что теперь он хочет снять его с этого поста, потому что Адам сделал его сына калекой и потому что Вилли теперь хотел бы отделаться от Анны, порвать с ней. Адам Стэнтон, всегда относившийся к Вилли Старку как к “выскочке”, смотревший на него с высоты своей идеалистической нравственной позиции, верит тому, что услышал по телефону. Потеряв над собой контроль, он оскорбляет сестру и заявляет, что навсегда порывает с ней. Подкараулив Вилли Старка в Капитолии, он стреляет в него и смертельно ранит. Ну, а Рафинад, телохранитель губернатора, убивает Адама Стэнтона.

После смерти Вилли Старка пост губернатора занимает Крошка Дафи. Он предлагает Джеку Бердену работать у него, но тот отказывается и даже пытается припугнуть Дафи, рассказывая ему, что знает историю с телефонным звонком Адаму и что он может предать ее гласности. Он и в самом деле поначалу собирается отомстить таким образом Дафи за смерть Старка, но, поразмыслив, не решается на этот шаг.

После похорон Хозяина Джек Берден уезжает в Берденс-Лендинг, где живет Анна Стэнтон. Джек поселяется в доме судьи Ирвина, который тот завещал ему. К нему переезжает Анна Стэнтон, ставшая его женой, равно как и бывший муж его матери, теперь уже старик, которого Джек долго считал своим отцом. Но врачи говорят, что старик долго не протянет. Джек и Анна хотят после его смерти покинуть этот дом и уехать куда-нибудь подальше от Берденс-Лендинг. Анна Стэнтон отдает свое имение детскому дому, поскольку жить в нем после смерти брата она уже не может. Жена Вилли Старка, мать Тома Старка, находит смысл жизни в том, что воспитывает мальчика, своего внука, рожденного вне брака после смерти ее сына.

Кандид, чистый и искренний юноша, воспитывается в нищем замке нищего, но тщеславного вестфальского барона вместе с его сыном и дочерью. Их домашний учитель, доктор Панглосс, доморощенный философ-метафизик, учил детей, что они живут в лучшем из миров, где все имеет причину и следствие, а события стремятся к счастливому концу.

Несчастья Кандида и его невероятные путешествия начинаются, когда его изгоняют из замка за увлечение прекрасной дочерью барона Кунигундой.

Чтобы не умереть с голоду, Кандид вербуется в болгарскую армию, где его секут до полусмерти. Он едва избегает гибели в ужасном сражении и спасается бегством в Голландию. Там он встречает своего учителя философии, умирающего от сифилиса. Его лечат из милосердия, и он передает Кандиду страшную новость об истреблении семьи барона болгарами. Кандид впервые подвергает сомнению оптимистическую философию своего учителя, настолько потрясают его пережитое и ужасное известие. Друзья плывут в Португалию, и, едва они ступают на берег, начинается страшное землетрясение. Израненные, они попадают в руки инквизиции за проповедь о необходимости свободной воли для человека, и философа должны сжечь на костре, дабы это помогло усмирить землетрясение. Кандида хлещут розгами и бросают умирать на улице. Незнакомая старуха подбирает его, выхаживает и приглашает в роскошный дворец, где его встречает возлюбленная Кунигунда. Оказалось, что она чудом выжила и была перепродана болгарами богатому португальскому еврею, который был вынужден делить ее с самим Великим Инквизитором. Вдруг в дверях показывается еврей, хозяин Кунигунды. Кандид убивает сначала его, а затем и Великого Инквизитора. Все трое решают бежать, но по дороге какой-то монах крадет у Кунигунды драгоценности, подаренные ей Великим Инквизитором. Они с трудом добираются до порта и там садятся на корабль, плывущий в Буэнос-Айрес. Там они первым делом ищут губернатора, чтобы обвенчаться, но губернатор решает, что такая красивая девушка должна принадлежать ему самому, и делает ей предложение, которое она не прочь принять. В ту же минуту старуха видит в окно, как с подошедшего в гавань корабля сходит обокравший их монах и пытается продать украшения ювелиру, но тот узнает в них собственность Великого Инквизитора. Уже на виселице вор признается в краже и подробно описывает наших героев. Слуга Кандида Какамбо уговаривает его немедленно бежать, не без основания полагая, что женщины как-нибудь выкрутятся. Они направляются во владения иезуитов в Парагвае, которые в Европе исповедуют христианских королей, а здесь отвоевывают у них землю. В так называемом отце полковнике Кандид узнает барона, брата Кунигунды. Он также чудом остался жив после побоища в замке и капризом судьбы оказался среди иезуитов. Узнав о желании Кандида жениться на его сестре, барон пытается убить низкородного наглеца, но сам падает раненый. Кандид и Какамбо бегут и оказываются в плену у диких орейлонов, которые, думая, что друзья – слуги иезуитов, собираются их съесть. Кандид доказывает, что только что он убил отца полковника, и вновь избегает смерти. Так жизнь вновь подтвердила правоту Какамбо, считавшего, что преступление в одном мире может пойти на пользу в другом.

На пути от орейлонов Кандид и Какамбо, сбившись с дороги, попадают в легендарную землю Эльдорадо, о которой в Европе ходили чудесные небылицы, что золото там ценится не дороже песка. Эльдорадо была окружена неприступными скалами, поэтому никто не мог проникнуть туда, а сами жители никогда не покидали своей страны. Так они сохранили изначальную нравственную чистоту и блаженство. Все жили, казалось, в довольстве и веселости; люди мирно трудились, в стране не было ни тюрем, ни преступлений. В молитвах никто не выпрашивал благ у Всевышнего, но лишь благодарил Его за то, что уже имел. Никто не действовал по принуждению: склонность к тирании отсутствовала и в государстве, и в характерах людей. При встрече с монархом страны гости обычно целовали его в обе щеки. Король уговаривает Кандида остаться в его стране, поскольку лучше жить там, где тебе по душе. Но друзьям очень хотелось показаться на родине богатыми людьми, а также соединиться с Кунегондой. Король по их просьбе дарит друзьям сто овец, груженных золотом и самоцветами. Удивительная машина переносит их через горы, и они покидают благословенный край, где на самом деле все происходит к лучшему, и о котором они всегда будут сожалеть.

Пока они движутся от границ Эльдорадо к городу Суринаму, все овцы, кроме двух, гибнут. В Суринаме они узнают, что в Буэнос-Айресе их по-прежнему разыскивают за убийство Великого Инквизитора, а Кунигунда стала любимой наложницей губернатора Решено, что выкупать красавицу туда отправится один Какамбо, а Кандид поедет в свободную республику Венецию и там будет их ждать. Почти все его сокровища крадет мошенник купец, а судья еще наказывает его штрафом. После этих происшествий низость человеческой души в очередной раз повергает в ужас Кандида. Поэтому в попутчики юноша решает выбрать самого несчастного, обиженного судьбой человека. Таковым он счел Мартина, который после пережитых бед стал глубоким пессимистом. Они вместе плывут во Францию, и по дороге Мартин убеждает Кандида, что в природе человека лгать, убивать и предавать своего ближнего, и везде люди одинаково несчастны и страдают от несправедливостей.

В Париже Кандид знакомится с местными нравами и обычаями. И то и другое весьма его разочаровывает, а Мартин только больше укрепляется в философии пессимизма. Кандида сразу окружают мошенники, лестью и обманом они вытягивают из него деньги. Все при этом пользуются невероятной доверчивостью юноши, которую он сохранил, несмотря на все несчастья. Одному проходимцу он рассказывает о любви к прекрасной Кунигунде и своем плане встретить ее в Венеции. В ответ на его милую откровенность Кандиду подстраивают ловушку, ему грозит тюрьма, но, подкупив стражей, друзья спасаются на корабле, плывущем в Англию. На английском берегу они наблюдают совершенно бессмысленную казнь ни в чем не повинного адмирала. Из Англии Кандид попадает наконец в Венецию, помышляя лишь о встрече с ненаглядной Кунигундой. Но там он находит не ее, а новый образец человеческих горестей – служанку из его родного замка. Ее жизнь доводит до проституции, и Кандид желает помочь ей деньгами, хотя философ Мартин предсказывает, что ничего из этого не получится. В итоге они встречают ее в еще более бедственном состоянии. Сознание того, что страдания для всех неизбежны, заставляет Кандида искать человека, чуждого печали. Таковым считался один знатный венецианец. Но, посетив этого человека, Кандид убеждается, что счастье для него в критике и недовольстве окружающим, а также в отрицании любой красоты. Наконец он обнаруживает своего Какамбо в самом жалком положении. Тот рассказывает, что, заплатив огромный выкуп за Кунигунду, они подверглись нападению пиратов, и те продали Кунигунду в услужение в Константинополь. Что еще хуже, она лишилась всей своей красоты. Кандид решает, что, как человек чести, он все равно должен обрести возлюбленную, и едет в Константинополь. Но на корабле он среди рабов узнает доктора Панглосса и собственноручно заколотого барона. Они чудесным образом избегли смерти, и судьба сложными путями свела их рабами на корабле. Кандид немедленно их выкупает и отдает оставшиеся деньги за Кунигунду, старуху и маленькую ферму.

Хотя Кунигунда стала очень уродливой, она настояла на браке с Кандидом. Маленькому обществу ничего не оставалось как жить и работать на ферме. Жизнь была поистине мучительной. Работать никто не хотел, скука была ужасна, и только оставалось, что без конца философствовать. Они спорили, что предпочтительнее: подвергнуть себя стольким страшным испытаниям и превратностям судьбы, как те, что они пережили, или обречь себя на ужасную скуку бездеятельной жизни. Достойного ответа никто не знал. Панглосс потерял веру в оптимизм, Мартин же, напротив, убедился, что людям повсюду одинаково плохо, и переносил трудности со смирением. Но вот они встречают человека, живущего замкнутой жизнью на своей ферме и вполне довольного своей участью. Он говорит, что любое честолюбие и гордыня гибельны и греховны, и что только труд, для которого были созданы все люди, может спасти от величайшего зла: скуки, порока и нужды. Работать в своем саду, не пустословя, так Кандид принимает спасительное решение. Община упорно трудится, и земля вознаграждает их сторицей. “Нужно возделывать свой сад”, – не устает напоминать им Кандид.

ЛИРИКА

Тема поэта и поэзии в творчестве В. В. Маяковского

1. Роль сатиры (1930).

А) Вступление в поэму “Во весь голос”. Поэт подчеркивает свое отличие от “кудреватых митреек, мудреватых кудреек”, он призывает на службу поэзии “кавалерию острот”, призванную безжалостно бороться с недостатками общества. Это итоговое произведение Маяковского, его поэтическое завещание. В нем он подводит итоги своего творчества, задаваясь вопросом, что сделает его поэзию бессмертной. В поэме возникает развернутый метафорический образ поэзии: “Парадом развернув своих страниц войска…” Маяковский подчеркивает партийность и классовость своего творчества, связь с народом (“Пускай нам общим памятником будет построенный в боях социализм”). Стихотворение написано с подлинным ораторским пафосом, обращено не к современникам, а к потомкам.

Б) Поэма “Хорошо” – главы 9 и 15, смотри ниже.

В) “Разговор с фининспектором о поэзии” (1926).

Стихотворение отражает размышления Маяковского о месте

Поэта в рабочем строю. В стихотворении затронута тема труда (“Труд мой любому труду родственен”). Поэзия сравнивается с производством, возникает образ “поэтической кухни”. Рифма сравнивается с векселем, с “бочкой с динамитом”, строчка – с фитилем. Поэт подчеркивает необходимость взвешенного и трепетного отношения к слову. Поэту “в копеечку влетают слова”. Маяковский подчеркивает, что поэт должен быть новатором, затрагивать новые темы (“Поэзия – вся – езда в незнаемое”, “А что если я народа водитель и одновременно народный слуга?”). Поэт категорически отвергает “слово-сырец” “лирических кастратов”, подчеркивает необходимость борьбы с негативными явлениями и мещанством (“Долг наш – реветь медногорлой сиреной в тумане мещанья, у бурь в кипеньи” (обилие неологизмов). Поэт приходит к выводу об огромном значении своей поэзии (“Нет! И сегодня рифма поэта – ласка и лозунг и штык и кнут”). Маяковский видит свое место “в ряду беднейших рабочих и крестьян”. В стихотворении поэт широко использует метафоры: “пролетарии – двигатели пера”, “тление слова-сырца”, “из артезианских людских глубин”.

Г) Стихотворение “Необычайное приключение, бывшее с Владимиром Маяковским на даче” (1920).

Для достоверности поэт называет конкретное место действия. Солнце в стихотворении является метафорическим образом поэта (“Нас, товарищ, двое”). Поэт призывает “Светить всегда, светить везде…”, видя в этом основное предназначение поэта. Стихотворение изобилует неологизмами (“горбил”, “вставало солнце ало”, “занежен в облака ты”, “послушай, златолобо”). Поэт широко пользуется приемами олицетворения и гротеска (“шагает солнце в поле”, “хочет ночь прилечь”, “тупая сонница”). Поэт нарочито принижает образ солнца в отличие от ненавидимых им лирических поэтов (“Гони чаи, гони, поэт, варенье…”).

Д) “Юбилейное” (1924).

В стихотворении отразились размышления Маяковского о роли А. С. Пушкина в веках. Поэт с неодобрением пишет о “применении” поэзии Пушкина в современной жизни (“Я люблю вас, но живого, а не мумию”). Основная мысль стихотворения выведена в

Строках: “Ненавижу всяческую мертвечину, обожая всяческую жизнь!”).

Е) Стихотворение С. Есенину (1926).

В стихотворении поэт вновь обращается к теме противопоставления лирической и своей поэзии. Произведение написано тем же размером, что и предсмертное стихотворение Есенина “До свиданья, друг мой, до свиданья…”. Одной из причин гибели Есенина поэт видит невозможность достаточного самовыражения (“Может, окажись чернила в “Англетере”, вены резать не было б причин”). Поэт воспевает активную жизненную позицию: “Надо жизнь иначе переделать, переделав, можно воспевать”. Заканчивается стихотворение прямой полемикой с Есениным: “В этой жизни помереть нетрудно, сделать жизнь значительно трудней”.

Ивлин Во

Незабвенная

В один нестерпимо жаркий вечер в дом Фрэнсиса Хинзли в Голливуде приходит сэр Эмброуз Эберкромби и застает хозяина, сценариста компании “Мегаполитен пикчерз”, вместе с его молодым другом и поэтом Дэнисом Барлоу за стаканом виски. Все трое англичане, а англичане, по мнению сэра Эберкомби, здесь, в Америке, должны держаться вместе и не опускаться ниже определенного уровня, то есть не соглашаться на работу, не соответствующую их положению в здешнем обществе. Дэнис же, у которого недавно закончился контракт с одной из киностудий, поступил на службу в похоронную контору для животных под названием “Угодья лучшего мира”, что всеми англичанами Голливуда было воспринято как позорный шаг.

У сэра Фрэнсиса в последнее время дела шли тоже не блестяще. Вскоре он узнает, что и его срок на студии подошел к концу: его уволили. С отчаяния он кончает жизнь самоубийством. Дэнис, проживающий вместе с сэром Фрэнсисом, придя однажды домой, застает того повесившимся, и ему приходится заняться процедурой погребения. Ради этой цели он отправляется в “Шелестящий дол”, солидную похоронную компанию с бесчисленным персоналом, огромным мемориальным парком и где царит атмосфера умиротворенности и благоприличия. Дэнис с чисто профессиональным интересом пользуется предоставившейся ему возможностью под руководством морг-проводницы обозреть здание компании, с которой его собственная контора в некотором смысле соперничает, и ознакомиться со всеми услугами, предоставляемыми покойникам, или “Незабвенным”, как их здесь называют, при переходе в мир иной. Там же он видит молоденькую косметичку, Эме Танатогенос, произведшую на него впечатление, которая уверяет Дэниса, что благодаря умелым рукам и таланту мистера Джойбоя, начальника бальзамировщиков, внешний вид его друга будет более чем достойным. Чуть позднее Дэнис случайно встречается с Эме в мемориальном парке, куда пришел, чтобы сочинить оду покойному, заказанную ему для похорон. Дэнис поэт, и еще в Англии во время войны у него вышла книжка стихов, имевшая шумный успех.

Молодые люди начинают встречаться, и через полтора месяца дело у них доходит до обручения. Мистер Джойбой, представляющий собой воплощение самых совершенных профессиональных манер и пользующийся романтическим успехом у работающих в “Шелестящем доле” девушек, тоже неравнодушен к Эме. Он никогда не говорил ей открыто о своей симпатии, но выражает свои чувства посредством покойников. К Эме из его рук они всегда попадают с блаженно-детской улыбкой на устах, отчего остальные косметички даже ревнуют. Однажды он сообщает ей, что ее, вероятно, ожидает повышение и переход на работу бальзамировщицы. По этому поводу мистер Джойбой приглашает Эме на ужин к себе домой, где он проживает с “мамулей” и ее старым облезлым попугаем. Прием не кажется Эме слишком радушным, и она пользуется первой же возможностью, чтобы оттуда удрать.

После того как мистер Джойбой узнает об обручении Эме, все покойники, попадающие к ней в руки, приобретают трагически-горестное выражение. Зная о том, что жених девушки ежедневно пишет ей стихи, мистер Джойбой с ее позволения показывает их одному литератору и выясняет, что все они принадлежат перу классических английских поэтов, о чем и сообщает Эме. Кроме того, вскоре у матери мистера Джойбоя умирает попугай. Приехав в “Угодья лучшего мира”, он встречает там Дэниса, который скрывал от Эме место своей работы и уверял, что готовится стать священником Свободной церкви. Делал он это потому, что его контора стоит на несколько по рядков ниже “Шелестящего дола” и о ней Эме неоднократно отзывалась с пренебрежением.

Столкнувшись с обманом, Эме принимает решение порвать с Дэнисом и назначить дату свадьбы с мистером Джойбоем. Обо всех своих переживаниях и трудностях в личной жизни Эме регулярно пишет в редакцию одной из газет, некоему популярному духовному наставнику, которому в газете отведена ежедневная рубрика под названием “Мудрость Гуру Брамина”. Гуру Брамин – это двое мужчин, отвечающих на письма корреспондентов. Один из них, мистер Хлам, отвечает на них не на газетной полосе, а в личной корреспонденции. Вскоре после того как Дэнис узнает о новой помолвке Эме, он встречается с девушкой и убеждает ее, что она не имеет права нарушать данную ему прежде клятву. Его слова, неожиданно для самого Дэниса, производят на девушку сильное впечатление. Придя домой, она срочно по телефону разыскивает мистера Хлама, в этот же день уволенного из-за пьянства, и просит его помочь советом. Мистер Хлам, сам находясь не в самом лучшем расположении духа, советует Эме, уже успевшей надоесть ему своими письмами, спрыгнуть с крыши. В этот же вечер она безуспешно пытается вызвать к себе мистера Джойбоя, который называет ее “роднулей-детулей”, но приехать не может, потому что у его “мамули” праздник – она купила нового попугая. Эме ночью выходит из дома, направляется в “Шелестящий дол” и там, совершенно не желая мстить мистеру Джойбою, случайно оказывается именно на его столе и делает себе инъекцию цианистого калия.

Утром, явившись на работу, мистер Джойбой обнаруживает у себя на столе труп своей невесты и прячет его в холодильник, чтобы никому не стало о нем известно. Он отправляется к Дэнису и просит его о помощи. Дэнис предлагает кремировать Эме в “Угодьях лучшего мира”, а исчезновение девушки, у которой к тому же нет родителей, объяснить тем, что она сбежала с бывшим женихом в Европу.

Сэр Эмброуз, узнав, что Дэнис собирается открыть собственное похоронное агентство, является к нему и уговаривает поскорей вернуться в Англию, дабы не позорить соотечественников. Он даже снабжает его деньгами на дорогу. Еще некоторую сумму Дэнис получает от мистера Джойбоя. Ничто больше не держит его в Америке, где так много людей, даже более достойных, чем он, потерпели крушение и погибли.

Е. И. Замятин

Мы

Далекое будущее. Д-503, талантливый инженер, строитель космического корабля “Интеграл”, ведет записки для потомков, рассказывает им о “высочайших вершинах в человеческой истории” – жизни Единого Государства и его главе Благодетеле. Название рукописи – “Мы”. Д-503 восхищается тем, что граждане Единого Государства, нумера, ведут рассчитанную по системе Тэйлора, строго регламентированную Часовой Скрижалью жизнь: в одно и то же время встают, начинают и кончают работу, выходят на прогулку, идут в аудиториум, отходят ко сну. Для нумеров определяют подходящий табель сексуальных дней и выдают розовую талонную книжку. Д-503 уверен: “Мы” – от Бога, а “я” – от диавола”

Как-то весенним днем со своей милой, кругло обточенной подругой, записанной на него 0-90, Д-503 вместе с другими одинаково одетыми нумерами гуляет под марш труб Музыкального Завода. С ним заговаривает незнакомка с очень белыми и острыми зубами, с каким-то раздражающим иксом в глазах или бровях. I-330, тонкая, резкая, упрямо-гибкая, как хлыст, читает мысли Д-503.

Через несколько дней I-330 приглашает Д-503 в Древний Дом (они прилетают туда на аэро). В квартире-музее рояль, хаос красок и форм, статуя Пушкина. Д-503 захвачен в дикий вихрь древней жизни. Но когда I-330 просит его нарушить принятый распорядок дня и остаться с ней, Д-503 намеревается отправиться в Бюро Хранителей и донести на нее. Однако на следующий день он идет в Медицинское Бюро: ему кажется, что в него врос иррациональный № 1 и что он явно болен. Его освобождают от работы.

Д-503 вместе с другими нумерами присутствует на площади Куба во время казни одного поэта, написавшего о Благодетеле кощунственные стихи. Поэтизированный приговор читает трясущимися серыми губами приятель Д-503, Государственный Поэт R-13. Преступника казнит сам Благодетель, тяжкий, каменный, как судьба. Сверкает острое лезвие луча его Машины, и вместо нумера – лужа химически чистой воды.

Вскоре строитель “Интеграла” получает извещение, что на него записалась I-330. Д-503 является к ней в назначенный час. I-330 дразнит его: курит древние “папиросы”, пьет ликер, заставляет и Д-503 сделать глоток в поцелуе. Употребление этих ядов в Едином Государстве запрещено, и Д-503 должен сообщить об этом, но не может. Теперь он другой. В десятой записи он признается, что гибнет и больше не может выполнять свои обязанности перед Единым Государством, а в одиннадцатой – что в нем теперь два “я” – он и прежний, невинный, как Адам, и новый – дикий, любящий и ревнующий, совсем как в идиотских древних книжках. Если бы знать, какое из этих “я” настоящее!

Д-503 не может без I-330, а ее нигде нет. В Медицинском Бюро, куда ему помогает дойти двоякоизогнутый Хранитель S-4711, приятель I, выясняется, что строитель “Интеграла” неизлечимо болен: у него, как и у некоторых других нумеров, образовалась душа.

Д-503 приходит в Древний Дом, в “их” квартиру, открывает дверцу шкафа, и вдруг… пол уходит у него из-под ног, он опускается в какое-то подземелье, доходит до двери, за которой – гул. Оттуда появляется его знакомый, доктор. “Я думал, что она, I-330…” – “Стойте тут!” – доктор исчезает. Наконец! Наконец она рядом. Д и I уходят – двое-одно… Она идет, как и он, с закрытыми глазами, закинув вверх голову, закусив губы… Строитель “Интеграла” теперь в новом мире: кругом что-то корявое, лохматое, иррациональное.

0-90 понимает: Д-503 любит другую, поэтому она снимает свою запись на него. Придя к нему проститься, она просит: “Я хочу – я должна от вас ребенка – и я уйду, я уйду!” – “Что? Захотелось Машины Благодетеля? Вы ведь ниже сантиметров на десять Материнской Нормы!” – “Пусть! Но ведь я же почувствую его в себе. И хоть несколько дней…” Как отказать ей?.. И Д-503 выполняет ее просьбу – словно бросается с аккумуляторной башни вниз.

I-330 наконец появляется у своего любимого. “Зачем ты меня мучила, зачем не приходила?” – “А может быть, мне нужно было испытать тебя, нужно знать, что ты сделаешь все, что я захочу, что ты совсем уже мой?” – “Да, совсем!” Сладкие, острые зубы; улыбка, она в чашечке кресла – как пчела: в ней жало и мед. И затем – пчелы – губы, сладкая боль цветения, боль любви… “Я не могу так, I. Ты все время что-то недоговариваешь”, – “А ты не побоишься пойти за мной всюду?” – “Нет, не побоюсь!” – “Тогда после Дня Единогласия узнаешь все, если только не…”

Наступает великий День Единогласия, нечто вроде древней Пасхи, как пишет Д-503; ежегодные выборы Благодетеля, торжество воли единого “Мы”. Чугунный, медленный голос: “Кто “за” – прошу поднять руки”. Шелест миллионов рук, с усилием поднимает свою и Д-503. “Кто “против”?” Тысячи рук взметнулись вверх, и среди них – рука I-330. И дальше – вихрь взвеянных бегом одеяний, растерянные фигуры Хранителей, R-13, уносящий на руках I-330. Как таран, Д-503 пропарывает толпу, выхватывает I, всю в крови, у R-13, крепко прижимает к себе и уносит. Только бы вот так нести ее, нести, нести…

А назавтра в Единой Государственной Газете: “В 48-й раз единогласно избран все тот же Благодетель”. А в городе повсюду расклеены листки с надписью “Мефи”.

Д-503 с I-330 по коридорам под Древним Домом выходят из города за Зеленую Стену, в низший мир. Нестерпимо пестрый гам, свист, свет. У Д-503 голова кругом. Д-503 видит диких людей, обросших шерстью, веселых, жизнерадостных. I-330 знакомит их со строителем “Интеграла” и говорит, что он поможет захватить корабль, и тогда удастся разрушить Стену между городом и диким миром. А на камне огромные буквы “Мефи”. Д-503 ясно: дикие люди – половина, которую потеряли горожане, одни Н2, а другие О, а чтобы получилось Н2О, нужно, чтобы половины соединились.

I назначает Д свидание в Древнем Доме и открывает ему план “Мефи”: захватить “Интеграл” во время пробного полета и, сделав его оружием против Единого Государства, кончить все сразу, быстро, без боли. “Какая нелепость, I! Ведь наша революция была последней!” – “Последней – нет, революции бесконечны, а иначе – энтропия, блаженный покой, равновесие. Но необходимо его нарушить ради бесконечного движения”. Д-503 не может выдать заговорщиков, ведь среди них… Но вдруг думает: что, если она с ним только из-за…

Наутро в Государственной Газете появляется декрет о Великой Операции. Цель – уничтожение фантазии. Операции должны подвергнуться все нумера, чтобы стать совершенными, машиноравными. Может быть, сделать операцию Д и излечиться от души, от I? Но он не может без нее. Не хочет спасения…

На углу, в аудиториуме, широко разинута дверь, и оттуда – медленная колонна из оперированных. Теперь это не люди, а какие-то человекообразные тракторы. Они неудержимо пропахивают сквозь толпу и вдруг охватывают ее кольцом. Чей-то пронзительный крик:

“Загоняют, бегите!” И все убегают. Д-503 вбегает передохнуть в какой-то подъезд, и тотчас же там оказывается и 0-90. Она тоже не хочет операции и просит спасти ее и их будущего ребенка. Д-503 дает ей записку к I-330: она поможет.

И вот долгожданный полет “Интеграла”. Среди нумеров, находящихся на корабле, члены “Мефи”. “Вверх – 45!” – командует Д-503. Глухой взрыв – толчок, потом мгновенная занавесь туч – корабль сквозь нее. И солнце, синее небо. В радиотелефонной Д-503 находит I-330 – в слуховом крылатом шлеме, сверкающую, летучую, как древние валькирии. “Вчера вечером приходит ко мне с твоей запиской, – говорит она Д. – И я отправила – она уже там, за Стеною. Она будет жить…” Обеденный час. Все – в столовую. И вдруг кто-то заявляет: “От имени Хранителей… Мы знаем все. Вам – кому я говорю, те слышат… Испытание будет доведено до конца, вы не посмеете его сорвать. А потом…” У I – бешеные, синие искры. На ухо Д: “А, так это вы? Вы – “исполнили долг”?” И он вдруг с ужасом понимает: это дежурная Ю, не раз бывавшая в его комнате, это она прочитала его записи. Строитель “Интеграла” – в командной рубке. Он твердо приказывает: “Вниз! Остановить двигатели. Конец всего”. Облака – и потом далекое зеленое пятно вихрем мчится на корабль. Исковерканное лицо Второго Строителя. Он толкает Д-503 со всего маху, и тот, уже падая, туманно слышит: “Кормовые – полный ход!” Резкий скачок вверх.

Д-503 вызывает к себе Благодетель и говорит ему, что ныне сбывается древняя мечта о рае – месте, где блаженные с оперированной фантазией, и что Д-503 был нужен заговорщикам лишь как строитель “Интеграла”. “Мы еще не знаем их имен, но уверен, от вас узнаем”.

На следующий день оказывается, что взорвана Стена и в городе летают стаи птиц. На улицах – восставшие. Глотая раскрытыми ртами бурю, они двигаются на запад. Сквозь стекло стен видно: женские и мужские нумера совокупляются, даже не спустивши штор, без всяких талонов…

Д-503 прибегает в Бюро Хранителей и рассказывает S-4711 все, что он знает о “Мефи”. Он, как древний Авраам, приносит в жертву Исаака – самого себя. И вдруг строителю “Интеграла” становится ясно: S – один из тех…

Опрометью Д-503 – из Бюро Хранителей и – в одну из общественных уборных. Там его сосед, занимающий сиденье слева, делится с ним своим открытием: “Бесконечности нет! Все конечно, все просто, все – вычислимо; и тогда мы победим философски…” – “А там, где кончается ваша конечная вселенная? Что там – дальше?” Ответить сосед не успевает. Д-503 и всех, кто был там, хватают и в аудиториуме 112 подвергают Великой Операции. В голове у Д-503 теперь пусто, легко…

На другой день он является к Благодетелю и рассказывает все, что ему известно о врагах счастья. И вот он за одним столом с Благодетелем в знаменитой Газовой комнате. Приводят ту женщину. Она должна дать свои показания, но лишь молчит и улыбается. Затем ее вводят под колокол. Когда из-под колокола выкачивают воздух, она откидывает голову, глаза полузакрыты, губы стиснуты – это напоминает Д-503 что-то. Она смотрит на него, крепко вцепившись в ручки кресла, смотрит, пока глаза совсем не закрываются. Тогда ее вытаскивают, с помощью электродов быстро приводят в себя и снова сажают под колокол. Так повторяется три раза – и она все-таки не говорит ни слова. Завтра она и другие, приведенные вместе с нею, взойдут по ступеням Машины Благодетеля.

Д-503 так заканчивает свои записки: “В городе сконструирована временная стена из высоковольтных волн. Я уверен – мы победим. Потому что разум должен победить”.