Category: Краткие содержания

Булат Шалвович Окуджава

Будь здоров, школяр

Повесть (1961)

Моздокская степь. Идет война с фашистской Германией. Я – боец, минометчик. Я москвич, мне восемнадцать лет, второй день на передовой, месяц в армии, и я несу командиру полка “очень ответственный пакет”. Где этот командир – неизвестно. А за невыполнение задания – расстрел. Кто-то силой втягивает меня в окоп. Объясняют, что еще сто метров, и я нарвался бы на немцев. Меня ведут к командиру полка. Тот читает донесение и просит передать моему командиру, чтобы таких донесений больше не посылал. Я мечтаю о том, как приду обратно, доложу, напьюсь горячего чая, посплю – теперь я имею право. В нашей батарее Сашка Золотарев, Коля Гринченко, Шонгин, Гургенидзе, командир взвода – младший лейтенант Карпов. Коля Гринченко, что бы он ни говорил, всегда “очаровательно улыбается”. Шонгин – “старый солдат”. Он служил во всех армиях во время всех войн, но ни разу не выстрелил, ни разу не был ранен. Гургенидзе – маленький грузин, на носу у него всегда висит капелька.

Вчера приходила Нина, “красивая связистка”, она замужем. “А ты совсем еще малявка, да?” – спросила она. Придет Нина сегодня или нет?

Вот она идет, рядом с ней незнакомая связистка. Вдруг вдалеке разрыв. Кто-то кричит: “Ложись!” Я вижу, как Нина медленно поднимается с грязного снега, а та, другая, лежит неподвижно. Это первая наша мина.

Я потерял ложку. Есть нечем. Ем кашу щепочкой. Мы идем в наступление. “Что у тебя с ладонями?” – спрашивает старшина. Ладони мои в крови. “Это от минных ящиков”, – говорит Шонгин.

Сашка Золотарев делает на палочке зарубки в память о погибших. На палочке уже не осталось места.

Я прихожу в штаб полка. “А у тебя глаза хорошие”, – говорит Нина. От этих слов у меня за спиной вырастают крылья. “Я завтра приду к тебе, ты мне нравишься”, – говорю я. “Я многим нравлюсь, здесь ведь кроме меня никого и нет”, – отвечает она. Мы меняем позиции. Едем на машине. Идет снег пополам с дождем. Ночь. Мы останавливаемся и стучимся в какую-то хату. Хозяйка впускает нас. Все укладываются спать. “Лезь ко мне”, – говорит с печки тихий голос. “А ты кто?” – спрашиваю я. “Мария Андреевна”. Ей шестнадцать лет. “Иди поближе”, – говорит она. “Пусти”, – говорю я. “Ну и вались на свою лавку, раз тебе с людьми тесно”. На следующий день ранит Гургенизде. “Попадалься”, – грустно улыбается он. Его отправляют в госпиталь.

Сашка Золотарев узнает, что неподалеку стоят машины с крупой, а водители спят. “Неплохо бы нам по котелку отсыпать”, – говорит Сашка и уходит к машинам. На другой день комбат ругает Сашку за воровство. Я говорю, что Сашка всем раздал, а сам думаю, где он был, этот комбат, когда мы под совхозом № 3 первый бой принимали. В училище по режиму питался. Я вспоминаю, как на последнем комсомольском собрании, когда мальчики один за другим клялись погибнуть за Родину, Женя, которую я любил тогда, сказала: “Мне жаль вас, мальчики. Войне нужны молчаливые, хмурые солдаты. Не надо шуметь”. – “А ты?” – крикнул кто-то. “Я тоже пойду. Только не буду кричать и распинаться”.

Мы – Карпов, старшина, Сашка Золотарев и я – отправляемся на базу армии за минометами. Мы едем в полуторке. По дороге нам встречается девушка в погонах старшины. Ее зовут Маша. Она просит подвезти ее в тыл. Мы останавливаемся на ночлег в деревне. Хозяйка нашего дома очень похожа на мою маму. Она кормит нас пирогом из наших сухарей, наливает спирту, чтоб мы согрелись. Мы ложимся спать. С утра садимся в машину.

Мы возвращаемся в штаб дивизии. Я встречаю Нину. “В гости приехал?” – спрашивает она. “Тебя искал”, – отвечаю я. “Ах ты мой дорогой… Вот дружок настоящий. Не забыл, значит?” – говорит она. Мы обедаем с Ниной в штабной столовой. Говорим о том, что было до войны, что вот посреди войны у нас свидание, что я буду ждать ее писем. Мы выходим из столовой. Я касаюсь ее плеча. Она ласково отводит мою руку. “Не надо, – говорит она, – так лучше”. Она целует меня в лоб и бежит в начавшуюся метель.

Мы получаем американский бронетранспортер. Мы едем на нем и везем бочку вина – на всю батарею. Мы решаем попробовать вина. Оно льется в котелки по шлангу для бензина и пахнет бензином. Выпив, Сашка Золотарев начинает плакать и вспоминать свою Клаву. Машина идет вперед. Навстречу нам бежит фигура. Это солдат. Он говорит, что “ребят пулями побило”, семерых. В живых осталось двое. Мы помогаем им хоронить убитых.

Идет бой. Внезапно меня ударяет в бок, но я жив, только во рту земля. Это не меня убили, убили Шонгина. Сашка приносит связку немецких алюминиевых ложек, но я почему-то не могу ими есть.

“Рама” балуется”, – говорит Коля. Я чувствую боль в ноге, левое бедро в крови. Меня ранило! Как же так – не боя, ничего. Меня увозят в медсанбат. Сестра просит у меня документы. Я достаю их из кармана. Вслед за ними выпадает ложка. На ней выцарапано “Шонгин”. И когда я успел ее подобрать? Вот и память о Шонгине. В барак вносят новых раненых. Один из них злой, из минометной. Он говорит, что все наши убиты: и Коля, и Сашка, и комбат. Он остался один. “Врешь ты все”, – кричу я. “Врет он”, – говорит кто-то. “Ты не слушай, – говорит сестра. – Он ведь не в себе”. – “Наши вперед идут”, – говорю я. Мне хочется плакать и не от горя. Плачь. У тебя неопасная рана, школяр. Ты еще поживешь.

Е. А. Журавлева

Дж. М. Барри

Питер Пэн

В семье Дарлингов трое детей-погодков. Старшая – Венди, затем идет Джон, а затем Майкл. У них необычная няня – большая черная собака-водолаз по имени Нэна. Однажды вечером, зайдя в спальню к уже лежавшим в постелях детям, миссис Дарлинг видит, как в окошко влетает мальчик, а вслед за ним – странное светящееся пятнышко. От удивления она вскрикивает, на крик прибегает Нэна. Мальчишке удается выпорхнуть в окно, но в зубах Нэны остается его тень! Миссис Дарлинг свертывает ее и кладет в ящик комода.

Через несколько дней миссис и мистер Дарлинг собираются в гости. В спешке мистер Дарлинг сталкивается с Нэной, и на его брюках – вот беда! – остается шерсть. Мистер Дарлинг выгоняет Нэну во двор и сажает ее на цепь. Как только родители уходят из дома, к детям прилетает маленький огонек – это фея Динь-Динь, она ищет тень. Следом за ней появляется Питер Пэн. По знаку Динь-Динь (фея не умеет говорить, она издает мелодичный звон) Питер обнаруживает тень и пробует прикрепить ее обратно, но ничего не выходит. Питер начинает плакать, и его рыдания будят Венди. Узнав, в чем дело, Венди пришивает тень к пяткам Питера. Это немножко больно, но он терпит. Почувствовав доверие к Венди, Питер рассказывает ей о себе: он удрал из дома, решив никогда не становиться взрослым. Он живет на острове Нетинебудет вместе с потерянными мальчишками (“когда ребенок вываливается из колясочки, он отправляется в страну Нетинебудет”). Заодно выясняется кое-что относительно фей: оказывается, феи появляются на свет из детского смеха и у каждого ребенка есть своя фея. Но стоит только кому-нибудь подумать “глупости, на свете нет никаких фей” – и фея погибает.

Узнав, что Венди умеет рассказывать сказки, Питер зовет Венди на остров (“я тебя научу летать, и мы полетим вместе”), чтобы она рассказывала сказки и была мамой всех потерянных мальчишек. Венди колеблется, но все же соглашается. Вместе с нею летят Джон и Майкл.

Обитатели острова готовятся к встрече с Питером. Мальчишки разыскивают место, где приземлится Питер. Пираты во главе с капитаном Джезом Крюком разыскивают мальчишек, краснокожие (их вождь – Великая Маленькая Пантера) разыскивают пиратов, а дикие звери разыскивают краснокожих, чтобы их съесть.

Предупреждая прилет Венди, появляется фея Динь-Динь. Она (из ревности!) от имени Питера приказывает мальчишкам застрелить Венди из лука. У них нет оснований сомневаться, и один из них стреляет. Венди падает на землю и лежит как мертвая. Но она не умерла, ее спас висевший на шее желудь, подарок Питера Пэна, – в него-то и вонзилась стрела. Но Венди очень слаба, и все мальчишки, во главе с подлетевшим Питером, строят ей дом, возводя его прямо вокруг нее. Домик получается прехорошенький. Венди всерьез занимается своими обязанностями: она готовит, стирает, штопает и, конечно же, рассказывает сказки.

Пираты не оставляют мальчишек в покое. Капитан Крюк – его зовут так с тех пор, как Питер отсек ему руку, вместо которой пришлось приладить железный крюк, – не может простить этого Питеру, тем более что руку проглотил крокодил, которому она настолько пришлась по вкусу, что он непрестанно охотится на Крюка, хорошо еще, что его можно услышать по тиканью наручных часов капитана, которые не перестали ходить в крокодиловом брюхе. В голову капитану приходит идея испечь на погибель мальчишкам отравленный торт, но ему не удается ничего добиться таким образом – Венди не разрешает им есть сладкое, и торт благополучно черствеет на поляне, пока сам капитан не спотыкается о него в темноте и не падает наземь. Однажды пираты хотят привязать к скале в лагуне индейскую принцессу Тигровую Лилию, чтобы ее затопило приливом. Питеру Пэну удается обмануть пиратов, приказав им (голосом капитана Крюка) отпустить ее. Затем Питеру приходится сражаться с Крюком, и тот ранит его. Питера спасает птица Нет.

Как-то вечером Венди рассказывает мальчишкам их любимую сказку – о том, как жили-были на свете один джентльмен и одна леди, у которых однажды дети улетели на остров Нетинебудет. И как они всегда держали окно открытым, чтобы дети могли прилететь домой.

Питер возражает Венди: он тоже так раньше думал про матерей и потому не торопился возвращаться. А когда прилетел, окно было закрыто, а в его постельке спал другой мальчик.

Тут Джон и Майкл, братья Венди, понимают, что надо поторопиться домой. Венди зовет с собой и остальных мальчишек, уверенная, что ее родители непременно усыновят и их. Соглашаются все, кроме Питера Пэна, который не хочет становиться большим. Питер просит индейцев проводить Венди и мальчиков, но тут снова вмешиваются пираты. Им удается нечестными путями разбить индейцев и взять в плен Венди и мальчиков. Питер узнает об этом от Динь-Динь и спешит на помощь. Происходит решающий бой между Питером Пэном и капитаном Крюком. Пираты побеждены. Мальчишки и Венди летят домой.

А в это время в Лондоне миссис и мистер Дарлинг продолжают ждать детей и никогда не закрывают окна детской. А мистер Дарлинг никак не может себе простить, что выгнал в тот страшный вечер Нэну из дома и посадил ее на цепь. Поэтому он поклялся до возвращения детей жить в собачьей будке, его в ней отвозят на работу и привозят с работы. Миссис Дарлинг садится за пианино и начинает играть. В это время прилетают Питер и Динь-Динь. Они закрывают окно, чтобы Венди решила, что мама больше не ждет ее и не любит, и вернулась бы с Питером на остров. Но в звуках музыки слышится великая печаль, и Питер снова открывает окно. Венди, Джон и Майкл влетают в окно и забираются в свои постели. Мать обнаруживает их, зовет отца, и Нэна тоже вбегает в комнату. Все счастливы. А мальчиики дожидаются внизу, пока Венди расскажет о них родителям. Досчитав до пяти тысяч, они входят в дом и выстраиваются перед миссис Дарлинг. Конечно же, и миссис, и мистер Дарлинг решили усыновить их! Питер снова улетает на остров. Он обещает Венди прилететь на следующий год, но забывает об этом. А когда Питер снова появляется, Венди уже замужем и у нее есть маленькая дочка Джейн.

Не заметив перемен, Питер зовет с собою Венди, но та со вздохом отказывается, потому что она уже взрослая. Венди выходит из комнаты, чтобы успокоиться, а Питер Пэн сидит на полу и плачет. Его рыдания будят Джейн.

И все повторяется снова.

Когда Джейн вырастает, у нее рождается дочка Маргарет, и вот уже Маргарет улетает с Питером Пэном на остров Нетинебудет… И так будет продолжаться до тех пор, пока дети не перестанут быть такими веселыми, непонимающими и бессердечными.

Х. Лакснесс

Исландский колокол

Действие романа-трилогии Халлдора Лакснесса (часть первая – “Исландский колокол”, часть вторая – “Златокудрая дева”, часть третья – “Пожар в Копенгагене”) разворачивается в конце XVI – начале XVII в. в Исландии и Дании, а также в Голландии и Германии, куда во время своих странствий попадает один из главных героев – бедный крестьянин Йоун Хреггвидссон.

Смысл названия трилогии раскрывается в первой же главе, когда по приказу королевского палача арестованный Йоун Хреггвидссон сбрасывает на землю и разбивает на куски старинный колокол – древнюю святыню Исландии. Датской короне, владевшей в те времена Исландией и ведшей затяжные войны, требовалась медь и бронза.

В центре повествования находятся фигуры трех людей, чьи судьбы причудливо переплелись на фоне реальных исторических событий. Помимо Иоуна Хреггвидссона, это – дочь судьи, представительница одного из самых знатных родов, “Солнце Исландии”, златокудрая Йомфру Снайфридур и ученый историк, посвятивший всю свою жизнь отысканию и сохранению древних исландских рукописей, приближенный датского короля Арнас Арнэус.

Йоун Хреггвидссон, живущий в беспросветной нищете и арендующий свой участок земли у Иисуса Христа, не брезгует и дополнительными “заработками”, как-то: может стащить обрывок веревки для починки рыболовных снастей или рыболовный крючок (работая на земле, прокормиться трудно; основной источник продуктов питания исландцев – море). За эти преступления Йоуна периодически заключают в тюрьму и подвергают иным наказаниям, например порке плетьми.

В конце концов его обвиняют в убийстве королевского палача и приговаривают к смертной казни.

Однако, по неведомому капризу судьбы, именно в убогой хижине этого бедного крестьянина хранится бесценное сокровище – несколько листков пергамента XIII в. с нанесенным на них фрагментом текста “Скальды” – исландского сказания о героях древности. Буквально на следующий день после того, как в болоте был обнаружен труп палача, но еще до того, как Йоуна Хреггвидссона судили за убийство, в хижину приходит Арнас Арнэус в сопровождении своей возлюбленной Снайфридур и покупает у матери Йоуна эти бесценные пергаментные листки, негодные даже для того, чтобы починить обувь.

Позднее этому эпизоду суждено было стать решающим для судьбы как Йоуна, так и других героев.

Йоуна судят и приговаривают к смерти.

Накануне казни Снайфридур подкупает стражника и спасает Йоуна от смерти.

Только один человек может добиться пересмотра дела – это Арнас Арнэус, уехавший к тому времени в Данию. Снайфридур дает Йоуну свое кольцо и помогает бежать из страны. Через Голландию и Германию, претерпев многочисленные невзгоды, несколько раз чудом избежав смерти, но все же сохранив кольцо Йомфру Снайфридур, Иоун наконец попадает в Копенгаген и встречается с Арнэусом, который к тому времени истратил почти все свое состояние на покупку исландских древностей и был вынужден жениться на богатой, но уродливой горбунье.

В конце концов Арнэусу удается добиться того, что дело об убийстве будет пересмотрено. Йоун Хреггвидссон получает охранную грамоту, с которой возвращается на родину, где его дело должно слушаться заново. Судья Эйдалин, отец Йомфру Снайфридур, видимо опасаясь огласки старой истории о том, как его дочь помогла бежать осужденному преступнику, вступает с крестьянином в сговор: никто не станет того трогать, но и он в свою очередь должен молчать о своем деле.

Между событиями первой и второй книги трилогии проходит пятнадцать или шестнадцать лет. За это время Йомфру Снайфридур, отчаявшись дождаться своего возлюбленного, выходит замуж за пьяницу и грубияна Магнуса Сигурдссона, который во время своих продолжительных запоев проматывает все состояние, а в конце концов даже продает двум проходимцам собственную жену за бочонок водки.

Снайфридур стойко несет свой крест, отказом отвечая на все попытки уговорить ее развестись с мужем и найти более достойного супруга, каковым мог бы стать ее “терпеливый жених” пастор Сигурдур Свейнссон. Раз уж она не может иметь лучшую и наиболее желанную долю, то она готова терпеть унижения и лишения, но не согласна на нечто среднее.

Тем временем в Исландию из Дании возвращается Арнас Арнэус, имеющий широкие полномочия, данные ему королем. Он стремится по возможности облегчить участь исландцев, страдающих как от невзгод, вызванных суровыми условиями жизни на острове, так и от нещадной эксплуатации со стороны метрополии, имеющей монопольные права на все внешние сношения Исландии. В частности, Арнэус приказывает уничтожить всю муку, привезенную датскими купцами, поскольку она непригодна в пищу – в ней кишат клещи и черви.

Начинает Арнэус и пересмотр некоторых старых дел, по которым, как ему представляется, в прошлом были вынесены несправедливые приговоры.

Всплывает и дело Йоуна Хреггвидссона. Оно становится поводом для возбуждения дела против самого судьи Эйдалина, вступившего в тайный сговор с осужденным и осмелившегося нарушить предписание, содержавшееся в королевской грамоте.

Одновременно с этим муж Снайфридур Магнус Сигурдссон подает жалобу на самого Арнаса Арнэуса, обвиняя того в преступной связи с его женой. Магнуса поддерживает и пастор Сигурдур Свейнссон, не когда весьма почитавший высокоученого мужа Арнаса Арнэуса, но нынче усматривающий в его деятельности угрозу для правящей элиты исландского общества и лично для отца своей “невесты”. После долгих разбирательств Арнэусу удается выиграть оба дела. Судью Эйдалина лишают чести и всех должностей, а его имущество отходит в собственность датской короны.

Однако судебная победа дорого обходится Арнасу Арнэусу. Он не только не снискал популярности в народе, но, напротив, – все, даже помилованные преступники, стали проклинать его за то, что он разрушил вековечные устои общества и оскорбил почтенных, уважаемых людей, в том числе судью Эйдалина. Арнэусу вменяют в вину и то, что, уничтожив червивую муку, он фактически лишил исландцев пропитания и обрек на голод, поскольку, кроме Дании, иных источников продуктов питания (если не считать рыбы) у исландцев нет.

За год-два, прошедшие между событиями второй и третьей книг, в судьбе героев, и прежде всего Йомфру Снайфридур и Арнаса Арнэуса, происходят разительные перемены. Эпидемия чумы в Исландии уносит жизни сестры Йомфру и мужа сестры – епископа из Скальхольта. Умирает и отец йомфру – судья Эйдалин. В Дании умирает прежний король, поощрявший занятия Арнэуса исландскими древностями. Интересы нового короля лежат совсем в иной области – его занимают только охоты, балы и прочие увеселения. Арнас Арнэус попадает в немилость при дворе и утрачивает былую силу и могущество, чем не преминули воспользоваться его недруги, в частности проходимец Йоун Мартейнссон, крадущий книги из библиотеки Арнэуса и тайно продающий их шведам. Среди украденных им книг – и бесценная “Скальда”.

Тот же Йоун Мартейнссон всячески помогает противникам Арнэуса добиваться пересмотра старых приговоров, вынесенных в прошлом по делам, которые Арнэус рассматривал, имея на то полномочия от бывшего короля Дании. В частности, ему удается добиться, что муж йомфру Снайфридур Магнус Сигурдссон выигрывает старое дело об оскорблении его достоинства Арнэусом. Впрочем, в тот самый вечер, когда дело было выиграно, Йоун Мартейнссон убивает Магнуса.

Сама Йомфру Снайфридур начинает судебный процесс против Арнэуса с целью восстановить доброе имя отца и вернуть его владения. Опять всплывает дело Йоуна Хреггвидссона, которого снова арестовывают и под конвоем привозят в Данию, где заточают в тюрьму, но потом отпускают, и он становится слугой в доме Арнаса Арнэуса. Немилость короля, отсутствие поддержки при дворе – все говорит о том, что на этот раз судьба отвернулась от Арнэуса и ему суждено проиграть судебный процесс.

Тем временем король Дании, казна которого опустела в результате расточительного образа жизни, решает продать Исландию, содержание которой обходится слишком дорого. Уже и в прошлом датская корона вела переговоры о продаже острова, делая такие предложения Англии, но тогда сделка не состоялась. На этот раз ею всерьез заинтересовались ганзейские купцы из Германии. Дело за малым – надо найти такого человека, который смог бы стать губернатором острова. Это непременно должен быть исландец – история уже показала, что любые чужаки на этой должности недолго остаются в живых, прибывая в Исландию. Это должен быть человек, пользующийся уважением у себя на родине. Естественный выбор купцов – Арнас Арнэус.

Получив такое предложение, Арнэус оказывается перед тяжелой дилеммой. С одной стороны, монопольное право датской короны на владение островом и нещадная эксплуатация его жителей приводят к неисчислимым страданиям исландцев, а значит, переход Исландии под власть германского императора может облегчить судьбу народа. С другой стороны, Арнэус понимает, что это лишь переход в новое, пусть и более сытое рабство, выхода из которого уже не будет. “Исландцы в лучшем случае станут жирными слугами в немецком вассальном государстве, – говорит он. – А жирный слуга не может быть великим человеком. Избиваемый же раб – великий человек, ибо в сердце его живет свобода”. Арнэус не хочет такой судьбы для народа, слагавшего величайшие сказания, и поэтому отвергает предложение немецких купцов, хотя для него самого новая должность сулила величайшие блага, в том числе и возможность устроить личную судьбу вместе со своей возлюбленной.

Разительные перемены происходят и в самих характерах главных героев. В конце повествования Арнас Арнэус – это уже не тот блестящий вельможа и высокоученый муж, полный великих планов по спасению национального достояния своей родины. Это бесконечно усталый человек, его даже не слишком сильно расстроила пропажа главного сокровища его жизни – “Скальды”. Более того, когда разразившийся в Копенгагене пожар уничтожает всю его библиотеку, Арнас Арнэус наблюдает за буйством огня с каким-то отрешенным равнодушием.

Меняется и характер Йомфру Снайфридур. Несмотря на то что ей удается отстоять в суде доброе имя отца и вернуть себе все его поместья, это приносит ей мало радости. Некогда гордая и независимая в своих мыслях и поступках женщина, мечтавшая о том времени, когда она будет разъезжать на белых конях вместе с возлюбленным, смиряется со своей участью и дает согласие выйти замуж за “терпеливого жениха” пастора Свейнссона, получившего назначение на должность епископа в Скальхольте вместо умершего мужа сестры Снайфридур.

В заключительной сцене романа сильно постаревший Йоун Хреггвидссон, получивший на этот раз, очевидно, окончательное прощение по своему делу, наблюдает за тем, как супружеская чета отправляется к месту своего постоянного проживания, в Скальхольт. Черные кони блестят в лучах утреннего солнца.

Э. Т. А. Гофман

Кавалер Глюк

Главный герой, сидя в кафе и слушая, по его мнению, безобразную музыку местного оркестра, знакомится с загадочным человеком. Тот соглашается выпить с ним, предварительно узнав, не берлинец ли он и не сочиняет ли музыку. Главный герой отрицательно отвечает на первый вопрос, на второй же замечает, что имеет поверхностное музыкальное образование и сам писал когда-то, но считает все свои попытки неудачными.

Неизвестный идет к музыкантам. Через какое-то время оркестр заиграл увертюру “Ифигении в Авлиде”. Знакомый в этот момент преображается: “передо мной был капельмейстер”. После исполнения он признает, что “Оркестр держался молодцом!”. Главный герой предлагает новому знакомому перейти в залу и допить бутылку. В зале тот вновь ведет себя странно, подходит к окну и начинает напевать партию хора жриц из “Ифигении в Тавриде”, привнося новые “изменения, поразительные по силе и новизне”.

Закончив, он делится с главным героем своим пониманием предназначения музыканта: “Разве можно даже перечислить те пути, какими приходишь к сочинению музыки? Это широкая проезжая дорога, и все, кому не лень, суетятся на ней и торжествующе вопят: “Мы посвященные!” в царство грез проникают через врата из слоновой кости; мало кому дано узреть эти врата, еще меньше – вступить в них! Странные видения мелькают здесь и там, трудно вырваться из этого царства путь преграждают чудовища. Но лишь немногие, пробудясь от своей грезы, поднимаются вверх и, пройдя сквозь царство грез, достигают истины. Это и есть вершина…”.

Он рассказывает про собственный путь, как попал в царство грез, как его терзали скорби и страхи; но он увидел луч свет в этом царстве, очнулся и увидел “огромное светлое око”. Лились божественные мелодии; око помогло ему справиться с мелодиями и обещало помогать ему: “снова узришь меня, и мои мелодии станут твоими”.

С этими словами он вскочил и убежал. Тщетно главный герой ждал его возвращения и решил уйти. Но вблизи Бранденбургских ворот вновь увидел его фигуру.

На этот раз речь заходит об искусстве и отношении к нему. Знакомый заявляет, что он обречен “блуждать здесь в пустоте”; главный герой удивлен, что в Берлине, полном талантов, с публикой, приветствующей эти таланты, его знакомый композитор одинок.

Ответ знакомого таков: “Ну их (художников, композиторов)! Они только и знают, что крохоборствуют. Вдаются в излишние тонкости, все переворачивают вверх дном, лишь бы откопать хоть одну жалкую мыслишку. За болтовней об искусстве, о любви к искусству и еще невесть о чем не успевают добраться до самого искусства, а если невзначай разрешатся двумя-тремя мыслями, то от из стряпни повеет леденящим холодом, показывающим, сколь далеки они от солнца…”

Главный герой утверждает, что к творениям Глюка в Берлине относятся с должным почтением. Знакомый утверждает обратное: однажды ему захотелось послушать постановку “Ифигении в Тавриде”; он пришел в театр и услышал увертюру из “Ифигении в Авлиде”. Он подумал, что сегодня ставят другую “Ифигению”. К его изумлению, далее следовала “Ифигения в Тавриде”!

“Между тем сочинения эти разделяет целых двадцать лет. Весь эффект, вся строго продуманная экспозиция трагедии окончательно пропадают”.

Он опять убегает от главного героя.

Несколько месяцев спустя, проходя мимо театра, где давали “Армиду” Глюка, у самых окон, главный герой замечает своего знакомого. Тот клянет постановку, актеров, опаздывающих, вступающих раньше времени и спрашивает, хочет ли герой послушать настоящую “Армиду”? После утвердительного ответа загадочный человек ведет его к себе домой.

Ничем неприметный домик, темнота в нем, ощупью продвигаются; незнакомец приносит свечу. Посередине комнаты небольшое фортепьяно, пожелтевшая нотная бумага, чернильница, покрытая паутиной (ими давно не пользовались).

В углу комнаты шкаф, незнакомец подходит и вынимает оттуда нотную партитуру “Армиды”, при этом главный герой замечает в шкафу все произведения Глюка.

Незнакомец говорит, что сыграет увертюру, но просит героя переворачивать листы (нотная бумага пуста!). Незнакомец играет великолепно, привнося гениальные новшества и изменения. Когда увертюра закончилась, незнакомец “без сил, закрыв глаза, откинулся на спинку кресла, но почти сразу же выпрямился опять и, лихорадочно перелистав несколько пустых страниц, сказал глухим голосом: “Все это, сударь мой, я написал, когда вырвался из царства грез. Но я открыл священное непосвященным, и в мое пылающее сердце впилась ледяная рука! Оно не разбилось, я же был обречен скитаться среди непосвященных, как дух, отторгнутый от тела, лишенный образа, дабы никто не узнавал меня, пока подсолнечник не вознесет меня вновь к предвечному!”

Вслед за этим он великолепно исполняет заключительную сцену “Армиды”.

“Что это? Кто же вы?” – спрашивает главный герой.

Знакомый покидает его на добрые четверть часа. Главный герой уже перестает надеяться на его возвращение и ощупью начинает пробираться к выходу, как вдруг дверь распахивается и загадочный знакомый появляется в парадном расшитом кафтане, богатом камзоле и при шпаге, ласково берет героя за руку и торжественно произносит: “Я – кавалер Глюк!”

МИФЫ НАРОДОВ МИРА

МИФЫ МЕЗОАМЕРИКИ

Из книги народа майя-киче “Пополь-Вух”

(дается в изложении И. Родина)

Вторая попытка создать человека: боги вырезают людей из дерева.

И решили боги создать человека из дерева. Однако помня о первой неудачной попытке, Создательница и Творец решили еще обратиться засоветом к Шпийакоку и Шмукане, великому Прародителю и великой Прародительнице. “Давай попросим их бросить жребий, пусть они возвестят нам судьбу, пусть откроют, как нам создать существ, которые бы могли питать нас, призывать и славить”, – сказали Тепеу и Кукумац друг другу.

И они отправились к Шпийакоку и Шмукане, чтобы через них Хуракан (Сердце небес), явил свою волю.

Прийдя к Шпийакоку и Шмукане, они вопросили Хуракана, как им найти средства, чтобы человек, которого они собираются создать, мог бы кормить и поддерживать их, мог бы призывать их и о них помнить.

Предвещатели бросили жребий зернами кукурузы и семенами дерева ците, по которым они обычно предсказывали судьбу. И, начиная прорицание, они вопрошали: “Соединитесь вместе, вы, кукурузные зерна, вы, семена дерева ците, ты, день судьбы, ты, творение! Скажите, будет ли хорошо, если Творец и Создательница вырежут человека из дерева? Будет ли деревянный человек питать и поддерживать нас, когда в мире воссияет свет?” И, получив ответ, они сообщили о нем Создательнице и Творцу: “Ваши фигуры из дерева удадутся; так как живя на земле, они смогут разговаривать”.

“Да будет так!” – ответили Создательница и Творец. И в то же мгновение были созданы фигуры из дерева. Их лица были подобны человеческим, и они говорили как люди. Плоть мужчины Создательница и Творец сделали из дерева ците, а плоть женщины – из сердцевины тростника.

Скоро деревянные создания населили поверхность земли. Они расселялись и умножались; они имели дочерей и сыновей. Однако эти деревянные фигуры не имели ни души, ни разума, они не помнили свою Создательницу и своего Творца. Они бесцельно блуждали на четырех конечностях и ничего не знали о Сердце небес. Они говорили, но лицо их не имело выражения; в их ногах и руках не было силы; они не имели ни крови, ни сукровицы, они не имели ни пота, ни жира. Их щеки, ноги и руки были сухими, а плоть их была трухлявой. Таковы были первые люди, в большом числе населившие поверхность земли.

И боги поняли, что это тоже была лишь проба, еще одна попытка создать человека.

ИЗ РУССКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ XIX ВЕКА

Ф. И. Тютчев

От жизни той, что бушевала здесь,

От крови той, что здесь рекой лилась,

Что уцелело, что дошло до нас?

Два-три кургана, видимых поднесь…

Да два-три дуба выросли на них,

Раскинувшись и широко и смело.

Красуются, шумят, – и нет им дела,

Чей прах, чью память роют корни их.

Природа знать не знает о былом.

Ей чужды наши призрачные годы,

И перед ней мы смутно сознаем

Себя самих – лишь грезою природы.

Поочередно всех своих детей,

Свершающих свой подвиг бесполезный,

Она равно приветствует своей

Всепоглощающей и миротворной бездной.

Ю. Г. О’Нил

Любовь под вязами

Действие происходит в Новой Англии на ферме Эффраима Кэбота в 1850 г.

Весной старый Кэбот неожиданно куда-то уезжает, оставив ферму на сыновей – старших, Симеона и Питера (им под сорок), и Эбина, рожденного во втором браке (ему около двадцати пяти). Кэбот – грубый, суровый человек, сыновья боятся и втайне ненавидят его, особенно Эбин, который не может простить отцу, что тот извел его любимую мать, нагружая непосильной работой.

Отец отсутствует два месяца. Бродячий проповедник, пришедший в соседнюю с фермой деревню, приносит весть: старик Кэбот снова женился. По слухам, новая жена молода и хороша собой. Известие побуждает Симеона и Питера, давно грезящих калифорнийским золотом, уйти из дома. Эбин дает им на дорогу денег при условии, что они подпишут документ, в котором отрекутся от прав на ферму.

Ферма первоначально принадлежала покойной матери Эбина, и тот всегда думал о ней как о своей – в перспективе. Теперь с появлением в доме молодой жены возникает угроза, что все достанется ей. Абби Пэтнем – миловидная, полная сил тридцатипятилетняя женщина, лицо ее выдает страстность и чувственность натуры, а также упрямство. Она в восторге от того, что стала хозяйкой земли и дома. Абби с упоением произносит “мое”, говоря обо всем этом. На нее производят большое впечатление красота и молодость Эбина, она предлагает молодому человеку дружбу, обещает наладить его отношения с отцом, говорит, что может понять его чувства: на месте Эбина она тоже настороженно встретила бы нового человека. Ей пришлось в жизни нелегко: осиротев, она должна была работать на чужих людей. Вышла замуж, но муж оказался алкоголиком, а ребенок умер. Когда умер и муж, Абби даже обрадовалась, думая, что снова обрела свободу, но вскоре поняла, что свободна только гнуть спину в чужих домах. Предложение Кэбота показалось ей чудесным спасением – теперь она может трудиться хотя бы в собственном доме.

Прошло два месяца. Эбин по уши влюблен в Абби, его мучительно тянет к ней, но он борется с чувством, грубит мачехе, оскорбляет ее. Абби не обижается: она догадывается, какая битва разворачивается в сердце молодого человека. Ты противишься природе, говорит она ему, но та берет свое, “заставляет тебя, как эти деревья, как эти вязы, стремиться к кому-нибудь”.

Любовь в душе Эбина переплетена с ненавистью к незваной гостье, претендующей на дом и ферму, которые он считает своими. Собственник в нем побеждает мужчину.

Кэбот на старости лет расцвел, помолодел и даже несколько смягчился душой. Он готов выполнить любую просьбу Абби – даже выгнать с фермы сына, если она того пожелает. Но Абби меньше всего этого хочет, она страстно стремится к Эбину, мечтает о нем. Все, что ей нужно от Кэбота, – это гарантию, что после смерти мужа ферма перейдет к ней. Если у них родится сын, так и будет, обещает ей Кэбот и предлагает помолиться о рождении наследника.

Мысль о сыне глубоко поселяется в душе Кэбота. Ему кажется, что ни один человек не понял его за всю жизнь – ни жены, ни сыновья. Он не гнался за легкой наживой, не искал сладкой жизни – иначе зачем бы ему оставаться здесь, на камнях, когда он с легкостью мог обосноваться на черноземных лугах. Нет, видит Бог, он не искал легкой жизни, и ферма его по праву, а все разговоры Эбина о том, что она принадлежала его матери, – вздор, и если Абби родит сына, он с радостью все оставит ему.

Абби назначает Эбину свидание в комнате, которую при жизни занимала его мать. Сначала это кажется юноше кощунством, но Абби уверяет, что мать только хотела бы его счастья. Их любовь станет местью матери Кэботу, который медленно убивал ее здесь, на ферме, а отомстив, она наконец сможет спокойно отдыхать там, в могиле. Губы влюбленных сливаются в страстном поцелуе…

Проходит год. В доме Кэботов гости, они пришли на праздник в честь рождения у хозяев сына. Кэбот пьян и не замечает ехидных намеков и откровенных насмешек. Крестьяне подозревают, что отец малыша – Эбин: с тех пор как в доме поселилась молодая мачеха, он совсем забросил деревенских девушек. Эбина на празднике нет – он прокрался в комнату, где стоит колыбелька, и с нежностью смотрит на сына.

У Кэбота происходит важный разговор с Эбином. Теперь, говорит отец, когда у них с Абби родился сын, Эбину нужно подумать о женитьбе – чтобы было где жить: ферма-то достанется младшему брату. Он, Кэбот, дал Абби слово: если та родит сына, то все после его смерти перейдет к ним, а Эбина он прогонит.

Эбин подозревает, что Абби вела с ним нечестную игру и соблазнила специально, чтобы зачать ребенка и отнять его собственность. А он-то, дурак, поверил, что она его действительно любит. Все это он обрушивает на Абби, не слушая ее объяснений и уверений в любви. Эбин клянется, что завтра же утром уедет отсюда – к черту эту проклятую ферму, он все равно разбогатеет и тогда вернется и отберет у них все.

Перспектива потерять Эбина приводит Абби в ужас. Она готова на все, только бы Эбин поверил в ee любовь. Если рождение сына убило его чувства, отняло у нее единственную чистую радость, она готова возненавидеть невинного младенца, несмотря на то что она его мать.

На следующее утро Абби говорит Эбину, что сдержала слово и доказала, что любит его больше всего на свете. Эбину никуда не нужно уходить: их сына больше нет, она убила его. Ведь любимый сказал, что, если бы ребенка не было, все осталось бы по-прежнему.

Эбин потрясен: он совсем не желал смерти малыша. Абби неправильно его поняла. Она убийца, продалась дьяволу, и нет ей прощения. Он сейчас же идет к шерифу и все расскажет – пусть ee уведут, пусть запрут в камере. Рыдающая Абби повторяет, что совершила преступление ради Эбина, она не сможет жить в разлуке с ним.

Теперь нет смысла что-либо скрывать, и Абби рассказывает проснувшемуся мужу о романе с Эбином и о том, как она убила их сына. Кэбот в ужасе смотрит на жену, он поражен, хотя и раньше подозревал, что в доме творится неладное. Очень уж здесь было холодно, поэтому его так и тянуло в хлев, к коровам. А Эбин – слабак, он, Кэбот, никогда не пошел бы доносить на свою женщину…

Эбин оказывается на ферме раньше шерифа – он всю дорогу бежал, он страшно раскаивается в своем поступке, за последний час он понял, что сам во всем виноват и еще – что безумно любит Абби. Он предлагает женщине бежать, но та только печально качает головой: ей надо искупить свой грех. Хорошо, говорит Эбин, тогда он пойдет в тюрьму вместе с ней – если он разделит с ней наказание, то не будет чувствовать себя таким одиноким. Подъехавший шериф уводит Абби и Эбина. Остановившись на пороге, он говорит, что ему очень нравится их ферма. Отличная земля!

Ж. Т. де Рео

Занимательные истории

Автор собрал воедино устные свидетельства, собственные наблюдения и исторические сочинения своего времени и на их основании воссоздал жизнь французского общества конца XVI – первой половины XVII в., представив ее в виде калейдоскопа коротких историй, героями которых стали 376 персонажей, включая коронованых особ.

Генрих IV, царствуй он в мирное время, никогда бы так не прославился, ибо “погряз бы в сластолюбивых утехах”. Он был не слишком щедр, не всегда умел быть благодарным, никогда никого не хвалил, “зато не упомнить государя более милостивого, который бы больше любил свой народ”. Вот что рассказывают о нем: однажды некий представитель третьего сословия, желая обратиться к королю с речью, опускается на колени и натыкается на острый камень, причинивший ему такую боль, что он не выдерживает и вскрикивает: “Ядрена вошь!” “Отменно!” – восклицает Генрих и просит не продолжать, дабы не испортить славное начало речи. В другой раз Генрих, проезжая через деревню, где ему приходится остановиться пообедать, просит позвать к нему какого-нибудь местного острослова. К нему приводят крестьянина по прозвищу Забавник. Король сажает его напротив себя, по другую сторону стола, и спрашивает: “Далеко ли от бабника до забавника?” “Да между ними, государь, только стол стоит”, – отвечает крестьянин. Генрих был очень доволен ответом. Когда Генрих назначает де Сюлли суперинтендантом финансов, бахвал Сюлли вручает ему опись своего имущества и клянется, что намерен жить исключительно на жалованье. Однако вскоре Сюлли начинает делать многочисленные приобретения. Однажды, приветствуя короля, Сюлли спотыкается, а Генрих заявляет окружающим его придворным, что его больше удивляет, как это Сюлли не растянулся во весь рост, ибо от получаемых им магарычей у него должна изрядно кружиться голова. Сам Генрих по натуре своей был вороват и брал все, что попадалось ему под руку; впрочем, взятое возвращал, говоря, что не будь он королем, “его бы повесили”.

Королева Марго в молодости отличалась красотой, хотя у нее и были “слегка отвисшие щеки и несколько длинное лицо”. Не было на свете более любвеобильной женщины; для любовных записок у нее даже была специальная бумага, края которой украшали “эмблемы побед на поприще любви”. “Она носила большие фижмы со множеством карманчиков, в каждом из коих находилась коробочка с сердцем усопшего любовника; ибо когда кто-то из них умирал, она тотчас же заботилась о том, чтобы набальзамировать его сердце”. Маргарита быстро растолстела и очень рано облысела, поэтому носила шиньон, а в кармане – дополнительные волосы, чтобы всегда были под рукой. Рассказывают, что, когда она была молода, в нее безумно влюбился гасконский дворянин Салиньяк, она же не отвечала на его чувство. И вот однажды, когда он корит ее за черствость, она спрашивает, согласен ли он принять яду, дабы доказать свою любовь. Гасконец соглашается, и Маргарита собственноручно дает ему сильнейшее слабительное. Он проглатывает снадобье, а королева запирает его в комнате, поклявшись, что вернется прежде, чем подействует яд. Салиньяк просидел в комнате два часа, а так как лекарство подействовало, то, когда дверь отперли, рядом с гасконцем “невозможно было долго стоять”.

Кардинал де Ришелье во все времена стремился выдвинуться. Он отправился в Рим, чтобы получить сан епископа. Посвящая его, папа спрашивает, достиг ли он положенного возраста, и юноша отвечает утвердительно. Но после церемонии он идет к папе и просит у него прощения за то, что солгал ему, “сказав, будто достиг положенных лет, хотя оных еще не достиг”. Тогда папа заявил, что в будущем этот мальчик станет “большим плутом”. Кардинал ненавидел брата короля и, опасаясь, как бы ему не досталась корона, ибо король был слабого здоровья, решил заручиться благорасположением королевы Анны и помочь ей в рождении наследника. Для начала он сеет раздор между ней и Людовиком, а потом через посредников предлагает ей позволить ему “занять подле нее место короля”. Он уверяет королеву, что, пока она бездетна, все будут пренебрегать ею, а так как король явно долго не проживет, ее отправят обратно в Испанию. Если же у нее будет сын от Ришелье, то кардинал поможет ей управлять государством. Королева “решительно отвергла это предложение”, но окончательно оттолкнуть кардинала не отважилась, поэтому Ришелье еще неоднократно предпринимал попытки оказаться в одной постели с королевой. Потерпев же неудачу, кардинал стал преследовать ее и даже написал пьесу “Мирам”, где кардинал (Ришелье) побивает палками главного героя (Бэкингема). О том, как все боялись кардинала, рассказывают такую историю. Некий полковник, человек вполне почтенный, едет по улице Тиктон и вдруг чувствует, что его “подпирает”. Он бросается в ворота первого попавшегося дома и облегчается прямо на дорожке. Выбежавший домовладелец поднимает шум. Тут слуга полковника заявляет, что хозяин его служит кардиналу. Горожанин смиряется: “Коли вы служите у Его Высокопреосвященства, вы можете… где вам угодно”. Как видно, очень многие недолюбливали кардинала. Так, королева-мать (Мария Медичи, жена Генриха IV), верившая в предсказания, “чуть с ума не сошла от злости, когда ее уверили, что кардинал проживет в добром здравии еще очень долго”. Говорили, что Ришелье очень любил женщин, но “боялся короля, у которого был злой язык”. Знаменитая куртизанка Марион Делорм утверждала, что он дважды побывал у нее, но заплатил всего сто пистолей, и она швырнула их ему обратно. Однажды кардинал попытался соблазнить принцессу Марию и принял ее, лежа в постели, но она встала и ушла. Кардинала часто видели с мушками на лице: “одной ему было мало”.

Желая развлечь короля, Ришелье подсунул ему Сен-Мара, сына маршала д? Эффиа. Король никогда никого не любил так горячо, как Сен-Мара; он называл его “любезным другом”. При осаде Арраса Сен-Map дважды в день писал королю. В его присутствии Людовик говорил обо всем, поэтому он был в курсе всех дел. Кардинал предупредил короля, что подобная беспечность может плохо кончиться: Сен-Map еще слишком молод, чтобы быть посвященным во все государственные тайны. Сен-Map страшно разозлился на Ришелье. Но еще больше разозлился на кардинала некий Фонтрай, над чьим уродством Ришелье осмелился посмеяться. Фонтрай участвовал в заговоре, чуть не стоившем жизни Ришелье. Когда же стало ясно, что заговор раскрыт, Фонтрай предупредил Сен-Мара, но тот не захотел бежать. Он верил, что король будет снисходителен к его молодости, и во всем признался. Однако Людовик не пощадил ни его, ни его друга де Ту: оба сложили голову на эшафоте. Это и неудивительно, ведь король любил то, что ненавидел Сен-Map, а Сен-Map ненавидел все, что любил король; сходились они лишь в одном – в ненависти к кардиналу.

Известно, что король, указав на Тревиля, сказал: “Вот человек, который избавит меня от кардинала, как только я этого захочу”. Тревиль командовал конными мушкетерами, которые сопровождали короля повсюду, и сам подбирал их. Родом Тревиль был из Беарна, он выслужился из младших чинов. Говорят, что кардинал подкупил кухарку Тревиля: платил ей четыреста ливров пенсии, чтобы она шпионила за своим хозяином. Ришелье очень не хотел, чтобы при короле был человек, которому тот полностью доверял. Поэтому он подослал к Людовику господина де Шавиньи, чтобы тот уговорил короля прогнать Тревиля. Но Тревиль хорошо мне служит и предан мне, отвечал Людовик. Но и кардинал вам хорошо служит и предан вам, да вдобавок он еще необходим государству, возражал Шавиньи. Тем не менее посланец кардинала ничего не добился. Кардинал возмутился и вновь отправил Шавиньи к королю, приказав ему сказать так: “Государь, это необходимо сделать”. Король необычайно боялся ответственности, равно как и самого кардинала, так как последний, занимая почти все важные посты, мог сыграть с ним дурную шутку. “Словом, Тревиля пришлось прогнать”.

В любви король Людовик начал со своего кучера, потом почувствовал “склонность к псарю”, но особой страстью пылал он к де Люиню. Кардинал опасался, как бы короля не прозвали Людовиком-Заикой, и он “пришел в восторг, когда подвернулся случай назвать его Людовиком Справедливым”. Людовик иногда рассуждал довольно умно и даже “одерживал верх” над кардиналом. Но скорей всего, тот просто доставлял ему это маленькое удовольствие. Некоторое время король был влюблен в фрейлину королевы госпожу д? Отфор, что, впрочем, не помешало ему воспользоваться каминными щипцами, чтобы достать записку из-за корсажа этой дамы, так как он боялся дотронуться рукой до ее груди. Любовные увлечения короля вообще “были престранными”, ибо из всех чувств ему более всего была присуща ревность. Он страшно ревновал госпожу д? Отфор к д? Эгийон-Вассе, хотя та и уверяла его, что он ее родственник. И только когда знаток генеалогии д? Озье, зная в чем дело, подтвердил слова придворной красавицы, король поверил ей. С госпожой д? Отфор Людовик часто беседовал “о лошадях, собаках, птицах и других подобных предметах”. А надо сказать, что король очень любил охоту. Помимо же охоты он “умел делать кожаные штанины, силки, сети, аркебузы, чеканить монету”, выращивал ранний зеленый горошек, изготовлял оконные рамы, отлично брил, а также был неплохим кондитером и садовником.

Пьер Корнель

Родогуна

Предисловием к авторскому тексту служит фрагмент из книги греческого историка Аппиана Александрийского (II в.) “Сирийские войны”. Описываемые в пьесе события относятся к середине II в. до н. э., когда царство Селевкидов подверглось нападению со стороны парфян. Предыстория династического конфликта излагается в разговоре Тимагена (воспитателя царевичей-близнецов Антиоха и Селевка) с сестрой Лаоникой (наперсницей царицы Клеопатры). Тимаген знает о событиях в Сирии понаслышке, поскольку царица-мать приказала ему укрыть обоих сыновей в Мемфисе сразу после предполагаемой гибели своего мужа Деметрия и мятежа, поднятого узурпатором Трифоном. Лаоника же осталась в Селевкии и была свидетелем того, как недовольный правлением женщины народ потребовал, чтобы царица вступила в новый брак. Клеопатра вышла замуж за своего деверя Антиоха, и вдвоем они одолели Трифона. Затем Антиох, желая отомстить за брата, обрушился на парфян, но вскоре пал в бою. Одновременно стало известно, что Деметрий жив и находится в плену. Уязвленный изменой Клеопатры, он замыслил жениться на сестре парфянского царя Фраата Родогуне и силой вернуть себе сирийский престол. Клеопатра сумела дать отпор врагам: Деметрий был убит – по слухам, самой царицей, а Родогуна оказалась в темнице. Фраат бросил на Сирию несметное войско, однако, страшась за жизнь сестры, согласился заключить мир при условии, что Клеопатра уступит трон старшему из сыновей, который должен будет жениться на Родогуне. Оба брата с первого взгляда влюбились в плененную парфянскую царевну. Один из них получит царский титут и руку Родогуны – это знаменательное событие положит конец долгим смутам.

Беседа прерывается с появлением царевича Антиоха. Он надеется на свою счастливую звезду и вместе с тем не хочет обездолить Селевка. Сделав выбор в пользу любви, Антиох просит Тимагена переговорить с братом: пусть тот царствует, отказавшись от Родогуны. Выясняется, что и Селевк желает уступить престол в обмен на царевну. Близнецы клянутся друг другу в вечной дружбе – между ними не будет ненависти. Они приняли слишком поспешное решение: Родогуне подобает царствовать вместе со старшим братом, имя которого назовет мать.

Встревоженная Родогуна делится сомнениями с Лаоникой: царица Клеопатра никогда не откажется от трона, равно как и от мести. День венчания таит в себе еще одну угрозу – Родогуна страшится брачного союза с нелюбимым. Ей дорог лишь один из царевичей – живой портрет своего отца. Она не разрешает Лаонике назвать имя: страсть может выдать себя румянцем, а особам царского рода надлежит скрывать свои чувства. Кого бы небо ни выбрало ей в мужья, она будет верна долгу.

Опасения Родогуны не напрасны – Клеопатра пышет злобой. Царица не желает отказываться от власти, которая досталась ей слишком дорогой ценой, к тому же ей предстоит увенчать короной ненавистную соперницу, похитившую у нее Деметрия. Она откровенно делится своими замыслами с верной Лаоникой: трон получит тот из сыновей, кто отомстит за мать. Клеопатра рассказывает Антиоху и Селевку о горькой судьбе их отца, погубленного злодейкой Родогуной. Право первородства нужно заслужить – старшего укажет смерть парфянской царевны.

Ошеломленные братья понимают, что мать предлагает им обрести венец ценой преступления. Антиох все же надеется пробудить добрые чувства в Клеопатре, но Селевк в это не верит: мать любит только себя – в ее сердце нет места для сыновей. Он предлагает обратиться к Родогуне – пусть царем станет ее избранник. Парфянская царевна, предупрежденная Лаоникой, рассказывает близнецам о горькой судьбе их отца, убитого злодейкой Клеопатрой. Любовь необходимо завоевать – мужем ее станет тот, кто отомстит за Деметрия. Удрученный Селевк говорит брату, что отказывается от престола и Родогуны – кровожадные женщины отбили у него желание как царствовать, так и любить. Но Антиох по-прежнему убежден, что мать и возлюбленная не смогут устоять перед слезными мольбами.

Явившись к Родогуне, Антиох предает себя в ее руки – если царевна пылает жаждой мести, пусть убьет его и осчастливит брата. Родогуна не может более скрывать свою тайну – сердце ее принадлежит Антиоху. Теперь она не требует убить Клеопатру, но договор остается нерушимым: невзирая на любовь к Антиоху, она выйдет замуж за старшего – за царя. Окрыленный успехом, Антиох спешит к матери. Клеопатра встречает его сурово – пока он медлил и колебался, Селевк успел отомстить. Антиох признается, что оба они влюблены в Родогуну и не способны поднять на нее руку: если мать считает его изменником, пусть прикажет ему покончить с собой – он покорится ей без колебаний. Клеопатра сломлена слезами сына: боги благосклонны к Антиоху – ему суждено получить державу и царевну. Безмерно счастливый Антиох уходит, а Клеопатра велит Лаонике позвать Селевка, Лишь оставшись одна, царица дает волю гневу: она по-прежнему жаждет мести и насмехается над сыном, который так легко проглотил лицемерную приманку.

Клеопатра говорит Селевку, что он старший и ему по праву принадлежит престол, которым хотят завладеть Антиох и Родогуна. Селевк отказывается мстить: в этом ужасном мире ничто его больше не прельщает – пусть другие будут счастливы, а ему остается лишь ожидать смерти. Клеопатра сознает, что потеряла обоих сыновей – проклятая Родогуна околдовала их, как прежде Деметрия. Пусть они последуют за своим отцом, но Селевк умрет первым, иначе ее ждет неминуемое разоблачение.

Наступает долгожданный миг свадебного торжества. Кресло Клеопатры стоит ниже трона, что означает ее переход в подчиненное положение. Царица поздравляет своих “милых детей”, и Антиох с Родогуной искренне благодарят ее. В руках у Клеопатры кубок с отравленным вином, из которого должны пригубить жених и невеста. В тот момент, когда Антиох подносит кубок к губам, в зал врывается Тимаген со страшным известием: Селевк найден на аллее парка с кровавой раной в груди. Клеопатра высказывает предположение, что несчастный покончил с собой, но Тимаген это опровергает: перед смертью царевич успел передать брату, что удар нанесен “дорогой рукой, родной рукой”. Клеопатра немедленно обвиняет в убийстве Селевка Родогуну, а та – Клеопатру. Антиох пребывает в тягостном раздумье: “дорогая рука” указывает на возлюбленную, “родная рука” – на мать. Подобно Селевку, царь переживает миг безысходного отчаяния – решив отдаться на волю судьбы, он вновь подносит к губам кубок, но Родогуна требует опробовать на слуге вино, поднесенное Клеопатрой. Царица негодующе заявляет, что докажет полную свою невиновность. Сделав глоток, она передает кубок сыну, однако яд действует слишком быстро. Родогуна с торжеством указывает Антиоху, как побледнела и зашаталась его мать. Умирающая Клеопатра проклинает молодых супругов: пусть их союз будет исполнен отвращения, ревности и ссор – да подарят им боги таких же почтительных и покорных сыновей, как Антиох. Затем царица просит Лаоника увести ее и избавить тем самым от последнего унижения – она не желает упасть к ногам Родогуны. Антиох исполнен глубокой скорби: жизнь и смерть матери равно пугают его – будущее чревато ужасными бедами. Брачное торжество завершилось, и теперь нужно приступить к похоронному чину. Быть может, небеса все же окажутся благосклонными к несчастному царству.

ЯПОНСКАЯ ЛИТЕРАТУРА Автор пересказов Е. М. Дьяконова

Неизвестный автор

Повесть о старике Такэтори – Первый японский роман в жанре моногатари (конец IX – начало Х в.)

Не в наши дни, а давным-давно жил старик Такэтори, бродил по горам и долам, рубил бамбук и мастерил из них корзины и клетки. И прозвали его Такэтори – тот, кто рубит бамбук. Зашел однажды старик Такэтори в самую глубину бамбуковой чащи и видит: льется из одного деревца сияние, глядь – что за диво! В глубине бамбукового стебля сияет дитя – маленькая девочка, ростом всего в три вершка.

“Видно, суждено ей стать моей дочерью”, – сказал старик и понес девочку домой. Она была необычайно красива, но крошечная, и спать ее положили в птичью клетку.

С той самой поры как пойдет старик Такэтори в лес, так найдет чудесный бамбук, в каждом сочленении его – золотые монеты. Так стал он богатеть понемногу. Росла крошечная девочка быстро-быстро и через три месяца превратилась в чудесную девушку. Сделали ей взрослую прическу и нарядили во взрослое платье, прицепили длинный складчатый шлейф-мо. Из-за шелковой занавески девушку не выпускали, берегли и лелеяли. И все в доме озаряла ее чудесная красота. И назвали ее Лучезарной девой, стройной, как бамбук, – Наетакэ-но Кагуя-химэ.

Люди прослышали о несравненной красе Кагуя-химэ, много женихов простого звания и знатных богачей влюблялись в нее с чужих слов и приходили в безвестное селение, и только понапрасну трудились и возвращались ни с чем. Но были упрямцы, что днем и ночью бродили вокруг ее дома, посылали письма, слагали жалобные любовные песни, – не было ответа на их домогательства. Чередой шли дни и месяцы, жаркие, безводные дни сменялись ледяными, снежными, но пятеро самых упорных женихов с надеждой думали, что должна же Кагуя-химэ избрать себе супруга. И вот обратился к ней с речью старик Такэтори: “Дочь моя, мне уже за семьдесят, и в этом мире так повелось, что мужчины сватаются к девушкам, а девушки выходят замуж, семья их множится, дом процветает”. “Не по душе мне этот обычай, – отвечает Кагуя-химэ, – не пойду я замуж, пока не узнаю сердце свого жениха, надо испытать их любовь на деле”.

Женихи тоже согласились, что мудро она решила, и Кагуя-химэ, задала всем женихам задачи. Одному принцу, Исицукуре, повелела она привезти из Индии каменную чашу, в которую сам Будда собирал подаяние. Принцу Курамоти наказала она принести с волшебной горы Хорай, что в Восточном океане, ветку с золотого дерева с плодами-жемчужинами. Правому министру Абэ-но Мимурадзи заказала платье из далекого Китая, сотканного из шерсти Огненной мыши. Старший советник Отомо-но Миюки чтобы добыл ей камень, сверкающий пятицветным огнем, с шеи дракона. А средний советник Исоноками-но Маро должен подарить ей раковинку ласточки, что помогает легко детей рожать.

Услыхали про эти задачи принцы и сановники, загрустили и пошли восвояси. Принц Исицукури стал ломать голову, как ему быть, как дойти до Индии, где ту каменную чашу найти. И объявил он, что отправляется в Индию, а сам скрылся с людских глаз. Через три года взял он, недолго думая, старую чашу, что, вся покрытая копотью, стояла в храме на Черной горе, положил в мешочек из парчи, привязал к ветке из рукодельных цветов и со стихотворным посланием принес в дар Кагуя-химэ, Прочитала красавица письмо, а там в стихах написано:

“Миновал я много Пустынь и морей, и скал – искал Эту чашу святую… День и ночь с коня не слезал, не слезал – Кровь ланиты мои орошала”.

Но девушка сразу же увидела, что не исходит от чаши даже слабого сияния, и вернула ее с уничижительными стихами, а принц бросил чашу перед воротами в сердечной досаде. С тех пор пошла про таких бесстыдников поговорка: “Испить чашу позора”.

Принц Курамоти велел передать Кагуя-химэ, что отправился искать золотую ветвь с жемчужинами на гору Хорай, и покинул столицу. Он отплыл на корабле в Восточный океан, но через три дня тайно вернулся, выстроил дом в потаенном месте, поселил в нем золотых дел мастеров и велел сделать такую ветку, как пожелала Лучезарная дева. Через три года он сделал вид, что вернулся в гавань после долгого плавания. Положил принц ветку в дорожный ларец и повез в дар Кагуя-химэ. В народе пошел слух, что принц привез волшебный цветок. Прибыв в дом старика Такэтори, стал принц рассказывать, как носило его по волнам четыреста дней и как высадился он на горе Хорай, сплошь покрытой золотыми и серебряными деревьями, как отломил одну ветвь и с ней поспешил домой. И Такэтори в ответ на его повесть сложил стихи:

“День за днем искал я бамбук, На горе в бессолнечной чаше Я узлы его разрубал, Но встречался ты с горем чаще, Разрубая узлы судьбы”.

И стал готовить опочивальню для молодых. Но, как на грех, в этот час прибыли в дом Такэтори золотых дел мастера, что изготовили ветвь для принца, с требованием заплатить за труды. Как услышала про то Кагуя-химэ, так вернула ветвь обманщику и выгнала принца с позором. Убежал принц Курамоти в горы, и никто его больше никогда не видел. Про таких говорят: “Напрасно он рассыпал жемчужины своего красноречия”.

Правый министр Абэ-но Мимурадзи, коему Кагуя-химэ велела найти для нее платье, сотканное из шерсти Огненной мыши, написал письмо китайскому гостю Ван Цину с просьбой купить в Китае эту диковинку. Выполнил просьбу гость и написал, что с большим трудом отыскал платье в храме Западных гор. Обрадовался министр и, сложив руки, поклонился в сторону китайской земли. Платье прибыло в Японию на корабле в драгоценном ларце, а само оно было густо-лазурного цвета, концы шерстинок – золотые. Казалось оно бесценным сокровищем. Очищали эту ткань не водой, а пламенем, в огне она не горела, а становилась еще прекраснее. Отправился министр в роскошном платье к девушке, привязав ларчик к цветущей ветке, а еще к ветке послание привязал:

“Страшился я, что в огне Любви моей безграничной Сгорит сей дивный наряд, Но вот он, прими его! Он отблеском пламени блещет…”

Но Кагуя-химэ, желая испытать жениха, бросила драгоценное платье в огонь, и р-раз! – оно сгорело дотла. Кагуя-химэ вне себя от радости вернула министру пустой ларчик от наряда и в него вложила письмо:

“Ведь знал же ты наперед, Что в пламени без остатка Сгорит сей дивный наряд. Зачем же, скажи, так долго Питал ты огонь любви?”

И неудачливый жених со стыдом воротился домой. Про таких говорят: “Погорело его дело, дымом пошло”.

Старший советник Отомо-но Миюки собрал своих домочадцев и сказал: “На шее дракона сверкает драгоценный камень. Кто добудет его, может просить все, что пожелает, Драконы обитают в глубине гор и морей и, вылетая оттуда, носятся по небу. Надо подстрелить одного и снять с него драгоценный камень”.

Слуги и домочадцы повиновались и отправились на поиски. Но, выйдя за ворота, разбрелись в разные стороны со словами: “Придет же в голову такая блажь”. А старший советник в ожидании слуг выстроил для Кагуя-химэ роскошный дворец с золотыми и серебряными узорами. День и ночь ждал он своих слуг, но они не появлялись, тогда он сам сел на корабль и пустился по морям. И тут налетела на корабль страшная буря с громом и молнией, и подумал старший советник: “Все потому, что вознамерился я убить дракона. Но теперь я и волоска на нем не трону. Только пощади!” Буря немного утихла, но старший советник был так измучен страхом, что, хотя корабль благополучно пристал к родному берегу, он выглядел как злой бес: ветром надуло ему какую-то болезнь, живот вздулся горой, глаза стали как красные сливы. С трудом дотащили его до дому, и слуги сразу вернулись и сказали ему: “Сам видишь, как трудно победить дракона и отнять у него разноцветный камень”. Пошли в народе толки, и появилось слово “трусливый”, потому как старший советник все время тер свои красные, как сливы, глаза.

Средний советник Исоноками-но Маро задал слугам задачу: разыскать в гнездах ласточек раковину, что дарует легкие роды, и слуги сказали, что нужно следить за ласточками у поварни, где их великое множество. Не одна, так другая начнет класть яйца, тут и можно добыть целебную раковину. Велел средний советник построить сторожевые вышки и посадить на них слуг, но ласточки испугались и улетели. Тогда решили посадить одного слугу в корзину и поднимать его к гнездам, лишь только ласточка решится снести яйцо. Но тут сам средний советник захотел подняться в корзине к самой кровле, где жили ласточки. На веревках его подняли на самый верх, и он, опустив руки в гнездо, нащупал что-то твердое и закричал: “Нашел, тяните”. А слуги слишком сильно дернули за веревку, и она порвалась, и упал средний советник прямо на крышку большого трехногого котла для варки риса. Насилу пришел в себя, разжал руку, а там всего лишь твердый катышек птичьего помета. И тут он жалобно застонал: “Ах, эта злая раковина! На беду, полез я”. А людям показалось: “Ах, все это злого рока вина. Все бесполезно”. Все дни напролет средний советник сокрушался, что не достал заветной раковины, и наконец совсем ослабел и лишился жизни. Кагуя-химэ услышала о конце среднего советника и взгрустнула немного.

Наконец сам император услышал о Кагуя-химэ иее несравненной красе. Повелел он своей придворной даме отправиться в дом старика Такэтори и все разузнать о Лучезарной деве. Захотела придворная дама сама взглянуть на барышню, но та наотрез отказалась повиноваться посланнице императора, и пришлось той ни с чем возвратиться во дворец. Тогда император призвал к себе старика Такэтори и повелел ему уговорить Кагуя-химэ показаться при дворе. Но Лучезарная дева снова наотрез отказалась. Тогда вознамерился государь поехать на охоту в те места, где находился дом старика Такэтори, и будто случайно познакомиться с Кагуя-химэ. Император выехал на охоту, вошел, словно без умысла, в дом Такэтори и увидел девушку, сияющую несказанной красой. Хоть и закрылась она проворно рукавом, но успел разглядеть ее государь и воскликнул в восторге: “Больше я с ней никогда не расстанусь!”

Кагуя-химэ не хотела подчиниться и просила-молила не забирать ее во дворец, говоря, что она не человек, а существо из другого мира. Но подали паланкин, и только хотели посадить в него Кагуя-химэ, как она начала таять, таять – и одна тень от нее осталась, И тогда отступился император – и она тотчас же приняла прежний вид.

Удалясь во дворец, император со слезами на глазах сложил:

“Миг расставанья настал, Но я в нерешимости медлю… Ах, чувствую, ноги мои Воле моей непокорны, Как и ты, Кагуя-химэ!”

А она послала ему в ответ:

“Под бедной сельскою кровлей, Поросшей дикой травой, Прошли мои ранние годы. Не манит сердце меня В высокий царский чертог”.

Так продолжали они обмениваться грустными посланиями целых три года. Тогда люди стали замечать, что каждый раз во время полнолуния Кагуя-химэ становится задумчивой и грустной, и не советовали ей долго смотреть на лунный диск. Но она все смотрела и смотрела, и наш мир казался ей унылым. Но в темные ночи она была весела и беззаботна. Однажды в пятнадцатую ночь восьмого месяца, когда луна становится самой яркой в году, она со слезами поведала своим родителям, что на самом деле она – жительница лунного царства и была изгнана на землю, чтобы искупить грех, а теперь настало время возвратиться. Там, в лунной столице, ждут меня родные мать и отец, но знаю я, как будете вы скорбеть, и не радуюсь возвращению в родные края, а печалюсь.

Прознал император про то, что за Кагуя-химэ явятся небожители и унесут ее на луну, и повелел начальникам шести полков императорской стражи охранять Лучезарную деву. Старик Такэтори спрятал Кагуя-химэ в чулане, войска окружили дом, но в час Мыши в пятнадцатую ночь восьмой луны весь дом озарился сиянием, на облаках спустились неведомые небесные существа, и ни стрелы, ни мечи не могли остановить их. Все запертые двери распахнулись сами собой, и Кагуя-химэ вышла из дома, обливаясь слезами. Жалко ей было оставлять приемных родителей. Небожитель протянул ей наряд из птичьих перьев и напиток бессмертия, она же, зная, что стоит ей облечься в это платье, как она утратит все человеческое, написала императору письмо и с напитком бессмертия послала:

“Разлуки миг настал, Сейчас надену я Пернатую одежду, Но вспомнился мне ты – И плачет сердце”.

Затем Кагуя-химэ села в летучую колесницу и в сопровождении сотни посланцев улетела в небо. Опечаленный император отнес сосуд с напитком бессмертия на гору Фудзи и зажег его; так и горит он там до сих пор.