Category: Краткие содержания

  • Спрятанный кабальеро

    ИСПАНСКАЯ ЛИТЕРАТУРА

    Педро Кальдерой де ла Барка Энао де ла Баррера-и-Рианьо (Pedro Calderon de la Barca)

    Спрятанный кабальеро

    (El escondido у la tapada)

    Комедия (1636)

    В мадридском Каса-де-Кампо, любимом парке горожан, дожидаются сумерек дон Карлос и его слуга Москито. Они не могут появиться в городе днем: два месяца назад дон Карлос убил на поединке знатного кабальеро Алонсо, сына дона Диего и брата Лисарды, в которую дон Карлос был безответно влюблен. Это чувство не мешало ему одновремено ухаживать за другой знатной дамой – Сельей, что и послужило причиной поединка: Алонсо был влюблен в Селью. Опасаясь наказания властей и мести родственников Алонсо, дон Карлос был вынужден поспешно бежать в Португалию, куда Селья прислала ему письмо, уговаривая вернуться и найти прибежище в ее доме, где никому не придет в голову искать дона Карлоса, пока тот приводит в порядок дела, брошенные из-за поспешного отъезда. Но у дона Карлоса есть и другой повод стремиться в Мадрид: он мечтает по ночам бродить под окнами Лисарды, которую не может забыть, хотя теперь на ее благосклонность вряд ли может рассчитывать. Судьба улыбается дону Карлосу: пока кабальеро дожидается в Каса-де-Кампо темноты, неподалеку неожиданно опрокидывается карета Аисарды, и только вмешательство дона Карлоса спасает жизнь женщины. Закрыв лицо плащом, он упорно отказывается назвать благодарной Лисарде свое имя, но в конце концов отступает перед ее настойчивостью. Лисарда потрясена и возмущена дерзостью дона Карлоса, но берет себя в руки и, сказав своему спасителю, что сегодня ее благодарность вытеснила мысль о мести, но что утром следующего дня дон Карлос уже не может быть спокоен за свою жизнь, покидает его.

    Тем временем в Мадрид из военного похода неожиданно возвращается брат Сельи, Феликс: он получил письмо, в котором сообщалось, что назначившая свидание одному из своих поклонников Селья стала причиной поединка между доном Карлосом и доном Алонсо, самой же ей, по счастью, удалось ускользнуть неузнанной. И Феликс возвращается охранять честь сестры и намерен принять для этого самые суровые меры, несмотря на возмущение Сельи и ее решительные протесты. Спор брата и сестры прерывает приход дона Хуана, который помолвлен с Лисардой и считает себя обязанным отомстить за смерть брата своей будущей жены. Дон Хуан рассказывает Феликсу, что встретил человека, очень похожего на убийцу Алонсо, и выследил, где остановился подозрительный незнакомец. Он просит своего друга Феликса пойти вместе с ним и помочь опознать этого человека, поскольку полной уверенности, что это дон Карлос, у дона Хуана нет.

    Как только они уходят, появляется дон Карлос с верным Москито. Узнав о неожиданном приезде Феликса, он хочет тут же покинуть дом Сельи, но девушке удается уговорить его остаться: она объясняет, что их квартира соединяется потайной лестницей с нижним этажом, о чем известно только ей, и что, узнав о приезде брата, она приказала замуровать нижнюю дверь, оставив только один выход – в ее собственную гардеробную. Дон Карлос тронут мужеством девушки и предусмотрительностью, с которой Селья обо всем позаботилась, но все же не решается воспользоваться подобным гостеприимством и склонен уйти, но тут неожиданно возвращаются дон Хуан и Феликс. Карлосу и Москито не остается иного выхода, как быстро спрятаться за потайной дверью. Брат Сельи насмерть перепуган тем, что ввязался в поединок и, ошибочно приняв какого-то человека за дона Карлоса, убил его. Скрыться неузнанным не удалось: Феликс отчетливо слышал, как кто-то из прибежавших на звон шпаг солдат назвал его имя. Теперь он сам оказался в положении дона Карлоса: ему необходимо как можно скорее скрыться, чтобы избежать наказания за убийство. Но поскольку, связанный необходимостью оберегать честь сестры, Феликс не может совсем уехать из Мадрида, он принимает решение немедленно поменять квартиру. По его приказанию слуги поспешно выносят все вещи, и очень скоро дом пустеет: в нем не остается никого, а входные двери тщательно запираются – дон Карлос и Москито неожиданно остаются в западне. Они осознают это не сразу, решив поначалу, что все спят, однако вскоре убеждаются, что их предположение неверно. Едва они успевают понять, что заперты без еды в пустом доме, где все окна, включая чердачное, забраны решетками, как приходит владелец дома – его вызвала полиция, разыскивающая Феликса. Убедившись, что его тут нет, и поверив словам владельца, что Феликс покинул Мадрид несколько месяцев назад, полиция оставляет дом, куда вскоре заходит дон Диего, отец Лисарды, которому очень нравится оставленная квартира. Он тут же решает снять ее для Лисарды и дона Хуана, и через несколько часов в доме уже воцаряются новые жильцы. Лисарда, так же как Селья, отводит комнату с потайной дверью, о которой ей конечно же ничего не известно, под свою гардеробную. Сюда слуга дона Хуана приносит подарки своего хозяина для невесты и ее служанки.

    Когда все уходят и наступает тишина, дон Карлос и Москито выбираются из своего укрытия и решают, что Москито переоденется в женское платье и выйдет незамеченным из дома, чтобы потом с помощью родных и друзей дона Карлоса помочь выбраться и тому. Переполох, вызванный пропажей платья, которое Москито выбрал из груды подарков, поднимает всех уснувших обитателей дома, даже дона Диего. Неожиданно появляется закутанная в плащ Селья – она умоляет дона Диего помочь ей укрыться от преследующего ее человека. Дон Диего, как истинный кабальеро, бросается к дверям, не требуя никаких объяснений, чтобы задержать вымышленных преследователей Сельи. В это время из-за потайной двери выходит переодетый в женское платье Москито, которого вернувшийся дон Диего, в полумраке приняв за Селью, галантно провожает до выхода. За это время Селья успевает все объяснить вышедшему из тайника дону Карлосу и передать ему ключ от входной двери. Однако сама она уйти не успевает: в комнату входят дон Хуан и пришедший к нему Феликс. Спрятавшись за занавеской, Селья слышит, что брат, обнаружив ее исчезновение и решив, что она отправилась на свидание к дону Карлосу, полон решимости найти и убить обидчика; дон Хуан с готовностью вызывается ему помочь.

    В их отсутствие Лисарда в потемках наталкивается на Селью и мучится ревностью, пытается заглянуть той в лицо, но Селье удается скрыться. А вернувшийся в это время дон Хуан сталкивается с доном Карлосом, но, не узнав его из-за полутьмы, принимает за поклонника Лисарды. Пока Лисарда и дон Хуан осыпают друг друга ревнивыми упреками в неверности, дон Карлос и Селья скрываются за потайной дверью, где, не выдержав всех переживаний, Селья падает без чувств. Дон Карлос оказывается перед мучительной задачей: кому довериться, к кому обратиться за помощью. Он останавливает свой выбор на сострадательной Беатрисе, служанке Лисарды, но вместо нее в одной из комнат неожиданно видит Лисарду. Девушка возмущена, но, боясь быть скомпрометированной, вынуждена спрятать дона Карлоса в комнате Беатрисы.

    Тем временем на улице у дверей дома дон Хуан увидел Москито и, схватив его, пытается дознаться, где прячется его хозяин. А поскольку тот отказывается отвечать, главным образом из страха, что дон Карлос находится за потайной дверью и может его услышать, Москито запирают в комнате – пока он не надумает стать разговорчивее, Оставшись один, Москито хочет укрыться за потайной дверью и обнаруживает там снедаемую горем Селью: девушка услышала любовные признания дона Карлоса, обращенные к Лисарде, и полна решимости открыть сопернице истинную причину появления дона Карлоса в этом доме, но тут слышатся шаги и голоса дона Хуана и Феликса, и Москито поспешно скрывается в тайнике, а Селья сделать этого не успевает. Дон Хуан рассказывает Феликсу, что пойман слуга дона Карлоса, и Феликс просит оставить их наедине: он надеется выведать у слуги местонахождение дона Карлоса, а заодно и своей сестры, Но вместо Москито друзья находят в комнате закутанную в плащ женщину. Отведя ее в сторону, дон Хуан пытается выяснить, кто она такая, и перед его настойчивостью Селья вынуждена отступить – девушка откидывает закрывавший ее лицо край плаща. Видя из другого конца комнаты волнение друга, заинтригованный Феликс тоже хочет узнать имя таинственной незнакомки, и дон Хуан оказывается в щекотливом положении: оба – и брат и сестра – доверились ему, и ни одного из них он не может предать. К счастью, в этот момент за дверью слышится голос дона Диего, которому стало известно об исчезновении из запертой комнаты слуги дона Карлоса и который требует, чтобы его впустили. Боясь дать Лисарде новый повод для ревности, дон Хуан прячет Селью в своей комнате.

    Исполненный желания найти слугу, дон Диего приказывает обыскать весь дом, сам же решительно направляется в комнату дона Хуана, но тут на ее пороге появляется закутанная в плащ Селья. Возмущению дона Диего и Лисарды нет предела: оба обвиняют дона Хуана в измене – и тут слуги приводят дона Карлоса, который в ответ на требование хозяина дома назвать себя категорически отказывается, прося разрешения покинуть неузнанным этот дом, но только вместе с Сельей. Дон Диего обещает странному гостю безопасность – и дон Карлос откидывает плащ с лица. Он объясняет ошеломленному дону Диего, что убил Алонсо в честном поединке, а в этот дом пришел за Сельей, с которой помолвлен, – пьеса заканчивается всеобщим примирением.

    Н. А. Матяш

  • Краткое содержание Герцог

    Сол Беллоу

    Герцог

    Пятидесятилетний профессор истории и литературы Мозес Герцог писал письма, писал решительно всем на свете – людям лично знакомым и незнакомым, живым и покойникам, родственникам бывшим и сущим, мыслителям и президентам, издателям и собратьям по цеху, церковным деятелям и так, никому конкретно, а то, бывало, и самому себе или Господу Богу. Среди его адресатов из числа личностей широко известных значились Спиноза, Эйзенхауэр, Ницше, Розанов, Хайдеггер… Причем на одном клочке бумаги находилось место и полемике с герром Ницше о природе дионисийского начала, и нежным словам, обращенным к оставленной подруге, и адресованному президенту Панамы совету бороться с засильем крыс в стране с помощью противозачаточных средств.

    Иные объясняли эту странность Герцога тем, что старина, судя по всему, двинулся рассудком, – и были неправы. Просто ему слишком дорого обошелся второй развод: и сам факт, и сопутствовавшие ему вполне омерзительные обстоятельства окончательно выбили у Герцога почву из-под ног. Почва эта самая – как он понял, здраво поразмыслив, а время для здравого размышления, как и соответствующее рас положение духа, вдруг появилось, когда прервалось привычное течение семейно-академического существования, – и без того давно уже не была незыблемой: разменян шестой десяток; два поначалу счастливых, но распавшихся брака – от каждого по ребенку; какие-то еще женщины, как и жены, присвоившие себе не худшие частицы его души; приятели, за редкими исключениями оказавшиеся либо предателями, либо скучными кретинами; академическая карьера, блестяще начавшаяся – диссертацию Мозеса Герцога “Романтизм и христианство” перевели на ряд языков, – но постепенно угасшая под грудой исписанной бумаги, которой так и не суждено было превратиться в книгу, дающую ответы на насущнейшие для западного человека вопросы.

    Пожалуй что, Герцог писал свои письма именно с целью снова встать на мало-мальски твердую почву – они служили ему как бы ниточками, протянутыми во всевозможных направлениях к разным эпохам, идеям, социальным институтам, людям… Своим натяжением эти ниточки более или менее фиксировали, определяли положение Герцога в мироздании, утверждали его, Мозеса Герцога, личность перед лицом безудержной энтропии, покушающейся в нашем столетии на духовную, эмоциональную, интеллектуальную, семейную, профессиональную и сексуальную жизнь человеческого индивида,

    Может быть, впрочем, все это ему только казалось.

    Не казалась, но явственно проходила перед умственным взором Герцога, слагаясь в памяти из разрозненных эпизодов и перетекающих один в другой сюжетов, событийная, фактическая сторона его жизни. В отличие от нашего героя, попытаемся восстановить причинно-следственные связи и временную последовательность, начнем с бэкграунда.

    Отец Мозеса, Иона Исакович Герцог, жил в Петербурге по поддельным документам купца первой гильдии, наводняя российский рынок луком из Египта. Процветал он до тех пор, пока перед самой войной полиция не вывела его на чистую воду; однако процесса палаша Герцог дожидаться не стал и с семьей спешно перебрался в Канаду, где благополучию Герцогов настал конец. Иона пробовал себя в самых разных занятиях – от фермерства до бутлеггерства, – но повсюду его преследовало фатальное невезение. А ведь нужно было-таки кормить семью, платить за жилье, выводить в люди четверых детей – Мозеса, двоих его братьев и сестру. Лишь под конец жизни Иона Герцог как-то встал на ноги и обосновался в Чикаго.

    Из мира нищих, по преимуществу еврейских кварталов, где идиш слышался гораздо чаще английского, Мозес проторил себе путь в университет. По окончании университета он слыл – да, собственно, и являлся – многообещающим молодым специалистом. Вскоре женился на Дейзи, которая родила ему сына Марко. Запершись на зиму с молодой женой в деревенской глуши. Герцог окончил свой труд “Романтизм и христианство”, произведший почти сенсацию в научных кругах.

    Но потом с Дейзи как-то не заладилось, они разошлись, и Герцог стал еженедельно мотаться из Филадельфии, где читал свой курс, в Нью-Йорк повидаться с сыном. В Филадельфии тем временем в его жизни образовалась трогательная, нетребовательная, нежная и довольно забавная японка Соно, а немного спустя – Маделин.

    Маделин, при своей красноречивой фамилии Понтриттер, была тогда ревностной новообращенной католичкой и специалисткой по истории русской религиозной мысли. Почти с самого начала она устраивала ему прямо в постели слезные сцены на тему того, что она считанные недели как христианка, но из-за него уже не может идти к исповеди. Герцог любил Маделин и потому, преодолев нечеловеческие трудности, добился у Дейзи развода, чтобы жениться на ней; Соно говорила ему, что у Маделин злые, холодные глаза, но Герцог тогда списал ee слова на ревность.

    Религиозный пыл Маделин вскоре как-то сошел на нет, Джун она так и не крестила. Герцог же, поддавшись соблазну патриархальности, совершил поступок, о котором потом не раз сожалел: все отцовское наследство, двадцать тысяч, он угробил на покупку и обустройство дома в Людевилле, местечке на западе Массачусетса, не обозначенном даже на карте штата. Людевилльскому жилищу надлежало стать родовым гнездом Герцогов (это словосочетание весьма забавляло Мозеса), здесь он планировал завершить свою книгу.

    Год, проведенный Герцогом и Маделин в деревенском доме, ознаменовался его целеустремленной работой над благоустройством жилища и над книгой, их общими любовными восторгами, но также истериками и приступами злонравия Маделин, которые она объясняла – когда считала необходимым это делать – досадой на то, что по милости Герцога она бездарно тратит лучшие годы жизни в глуши; как она некогда в эту самую глушь стремилась, Маделин как бы и забыла.

    Со временем Маделин все чаще стала поговаривать о переезде. В стремлении к большим городам ее поддерживал Валентайн Герсбах, сосед Герцогов, диктор местной радиостанции, постоянно твердивший о том, что такая блестящая женщина и многообещающая специалистка должна быть окружена интересными людьми, которые по достоинству оценят ее и ее таланты.

    Что правда, то правда. С обществом в Людевилле было туго – круг общения Герцогов ограничивался Герсбахом и его бесцветной тихой женой Фебой. С ними Мозес и Маделин близко приятельствовали, Валентайн же стремился создать образ преданной, горячей дружбы; порой принимая в отношении Герцога покровительственный тон, он тем не менее рабски копировал все то, что ему представлялось в Герцоге благородным.

    Маделин удалось настоять на своем, и Герцоги перебрались в Чикаго, захватив с собою Фебу с Валентайном, которому Мозес, используя старые связи, подыскал в городе неплохое место.

    Когда Герцог арендовал дом, кое-что в нем подремонтировал, устроил еще кое-какие мелочи, Маделин вдруг торжественно объявила ему, что между ними все кончено, она его больше не любит и потому ему лучше уехать куда-нибудь, например в Нью-Йорк, оставив Джун ей. Зная, что если женщина оставляет мужчину, то это всегда окончательно, Герцог не стал ни препираться, ни просить Маделин еще подумать.

    Потом уже его поразила нечеловеческая предусмотрительность Маделин: аренда была им оплачена далеко вперед; адвокат – он в общем-то считал его своим приятелем – исключил всякую возможность оформления опеки Герцога над дочерью, а заодно стал навязывать страховку, по которой в случае смерти или душевного заболевания Герцога Маделин была бы обеспечена до конца дней; врач, также подготовленный Маделин, намекал, что с его, Герцога, мозгами творится неладное.

    Совершенно разбитый, Герцог уехал из Чикаго, а потом надолго отправился в Европу, где в разных странах читал какие-то лекции, любил каких-то женщин… В Нью-Йорк он возвратился в состоянии худшем, чем уезжал. Здесь-то он и принялся за писание писем.

    В Нью-Йорке Герцог как-то стремительно, но вроде бы прочно сошелся с Рамоной, слушавшей его лекции на вечерних курсах. Рамона была обладательницей цветочного магазина и магистерской степени Колумбийского университета по истории искусств. Герцог был более чем доволен этой особой, в жилах которой текла гремучая смесь аргентинской, еврейской, французской и русской кровей: в постели она была профессионалкой в лучшем смысле этого слова, отменно готовила, ум и душевные качества тоже не заставляли желать ничего большего; слегка смущало только одно – Рамоне было под сорок, следовательно, в глубине души она не прочь была бы обзавестись мужем.

    Благодаря Рамоне к Герцогу вернулась способность к активным действиям. Он отправился в Чикаго.

    Герцог и раньше, случалось, испытывал подозрения – за которые ему было безумно стыдно перед самим собой – о связи жены с Герсбахом, но стоило ему как-то высказать их Маделин, она ответила ему убийственными аргументами в том роде, что, мол, как она может спать с человеком, от которого, когда он воспользуется туалетом, вонь стоит на весь дом. Но теперь у Герцога было письмо подруги ближайшего его приятеля Лукаса Асфальтера, подрабатывавшей у Маделин бейбиситером. В нем ясно говорилось, что мало того что Герсбах чуть ли не постоянно живет с Маделин, как-то раз они заперли крошку Джун в машине, чтобы она не мешала им заниматься любовью. Если бы удалось доказать, что блуд творится в доме, где живет его ребенок, девочку почти наверняка отдали бы отцу. Но единственный человек, чьи показания на этот счет оказались бы неопровержимыми, Феба, тупо повторяла Герцогу, что Валентайн каждый вечер приходит домой, а с Маделин почти не общается.

    Герцог же своими глазами видел, подкравшись к дому, как Герсбах купал Джун. У него был с собой револьвер, который он взял из отцовского стола вместе с кипой царских рублей, предназначенных в подарок сыну, – после Чикаго Герцог планировал навестить Марко в летнем лагере. В револьвере оказалось два патрона, но Герцог знал, что стрелять он ни в кого не станет, и не стал.

    На следующий день, когда, через Асфальтера договорившись с Маделин, Герцог встретился с Джун и отправился с ней погулять, посмотреть всякие интересные вещи, в его машину врезался микроавтобус. Джун не пострадала, когда же полицейские вытащили из салона потерявшего сознание Герцога, из карманов у него вывалился револьвер покойного отца, на который, естественно, не было разрешения, и подозрительные рубли.

    Герцога немедленно арестовали. Вызванная в участок забрать девочку Маделин объявила полицейским, что Герцог – человек опасный и непредсказуемый, что заряженный пистолет он носит неспроста.

    Однако все обошлось: богатый брат Герцога Шура внес залог, и он отправился в Людевилль зализывать раны. Другой брат, Уилл, занимавшийся торговлей недвижимостью, навестил его там, и вместе они решили, что пока дом продавать не стоит – все равно вложенных в него денег не вернуть. Дом Герцог застал в страшно запущенном состоянии, но до приезда Уилла не удосужился даже позаботиться об электричестве, поскольку все его время уходило на писание писем. Брат убедил Герцога заняться элементарным благоустройством, и тот отправился в соседний поселок. Там его по телефону нашла Рамона, гостившая неподалеку у друзей. Они сговорились пообедать у Герцога.

    Предстоящий визит Рамоны немного беспокоил Герцога, но, в конце концов, они ведь только пообедают. В ожидании гостьи Герцог охладил вино, нарвал цветов. Тем временем включилось электричество, женщина из поселка продолжала выметать из дома сор…

    Вдруг, между делом, Герцог подумал, а не исчерпало ли себя писание писем. И с этого дня он их больше не писал. Ни единого слова.

  • Платеро и я

    ИСПАНСКАЯ ЛИТЕРАТУРА

    Хуан Рамон Хименес (Juan Ramon Jimenez)

    Платеро и я (Platero у уо)

    Андалузская элегия (1914)

    “Платеро и я” – цикл лирических зарисовок поэта Хуана Рамона Хименеса. Герой цикла – серый ослик Платеро, который на протяжении года является почти единственным другом, спутником и собеседником автора. В первых же строках дается портрет этого очаровательного животного: “Платеро маленький, мохнатый, мягкий – такой мягкий на вид, точно весь из ваты, без единой косточки. Только глаза у него кристально твердые, как два агатовых скарабея… Он неженка и ластится, как дитя, как девочка, – но сух и крепок телом, точно каменный”.

    А вот и сам автор – каким он себя видит: “траурно одетый, с назарейской бородкой под низкой черной шляпой, я странно, должно быть, выгляжу на сером руне Платеро”. “Помешанный! – несутся вслед задумчивому поэту вопли озорных цыганят. – Спя-ятил!..” Автор не обижается, когда его дразнят. Напротив – он охвачен странной нежностью ко всему окружающему. Будничная, захолустная Андалузия открывается ему в своей деятельной естественной сути. Природа, и люди, и все живые существа соединены, сцеплены в восприятии автора этой любовью к родной земле. Он видит окрестности родного городка Могера в бесконечно разнообразной смене красок, запахов и звуков, в череде времен года – от весны до весны, в хороводе мирских забот и гулких праздников. Все свои мысли и впечатления он тут же поверяет Платеро, который внимает ему с трогательным сочувствием. Автор верит, что ослик все понимает, только не владеет человеческим языком, как мы – языком животных. Но зато он дарит своему хозяину много радости и искреннего тепла.

    В своих заметках Хименес останавливает мгновения быстротекущей жизни, чтобы по-новому почувствовать ее прелесть; рисует неповторимые портреты земляков, рассказывает драматические или смешные истории.

    В цикле десятки персонажей. Прежде всего это дети – как правило, бедные, но не унывающие. Вот одна такая стайка после скудного ужина весело предается игре “в нищих”. Потом начинают хвастаться, выставляясь друг перед другом:

    – У моего отца серебряные часы…

    – А у моего конь…

    – А у моего ружье…

    “Те самые часы, – с тихой горечью замечает рассказчик, – что будят до рассвета, и то ружье, что не убьет голода, и конь, который ведет к нужде…”

    Одна девочка вдруг запевает “хрупким, точно стеклянная струйка, голосом” заунывную взрослую песню: “Была-а-а я графи-и-и-не-е-ей, а ста-а-ала вдо-о-ово-ой…”

    А над Андалузией то светит раскаленное солнце, то бушует короткая очищающая гроза, то налетает осенний ветер, то нависают низкие облака. Хименес, обращаясь к Платеро, сравнивает родной край то с вином, то с хлебом, то снова с вином, то снова с хлебом. Порой ему представляется, что сам Могер подобен хлебу – он “внутри бел, как мякиш, а снаружи золотист, точно хрустящая корочка”. В полдень, когда изнывающий от зноя город ест свежий хлеб, кажется, что это один огромный рот ест огромный хлеб.

    Вот еще картинка здешних нравов – вдруг в городе раздаются выстрелы. Не пугайся, глупенький, успокаивает рассказчик ослика, это всего-навсего убивают Иуду. Дело происходит в Страстную субботу. Несколько чучел Иуды вооружают над улицами и площадями в самых людных местах, и в городе вряд ли найдется хоть одно ружье, не разряженное в злодея-предателя. “Только Иуда теперь, – обращаясь к Платеро, продолжает писатель, – это депутат или учительница, судейский чин или сборщик налогов, алькальд или акушерка, и каждый мужчина, впадая в детство… в сумятице смутных и вздорных весенних наваждений всаживает свою трусливую пулю в того, кто ему ненавистен…”

    Тоскливой болью сжимается сердце рассказчика, когда он сталкивается с придурковатым малышом – отверженным в детской толпе, существом, которому не дано ни дара речи, ни тени обаяния. Вечно радостный, но никого не радующий, однажды он исчез со своего привычного места на скамейке. Наверное, он переселился на небо, где так же тихо и кротко следит взглядом за окружающим.

    А вот другая трагедия – грубому насилию подвергается прекрасное и гордое животное. Эта новелла называется “Холощеный жеребец”. Конь, о котором идет речь, ослепительно красив. “Был он вороной, в синих, зеленых, красных отливах, с налетом серебра, как у ворона и скарабея. В молодых глазах ало вспыхивал живой огонек, как на жаровне…”

    Этого ничего не подозревающего красавца у загона поджидают четверо мужчин с волосатыми руками. Молча сопя, они наваливаются на животное, прижимают его к земле и “после краткой свирепой борьбы приканчивают его траурную, колдовскую красоту”.

    Словно сами краски природы меркнут после свершившегося надругательства. Обращенный в мерина жеребец, не шевелясь, лежит на соломе – взмыленный, изнуренный и жалкий. Дрожащего и понурого, его накрывают попоной и медленно уводят на скотный двор. Рассказчику, наблюдающему за этой тягостной сценой, кажется, что конь отделился от земли, лишившись того, что соединяло его с корнями жизни…

    Так поэтический взгляд на мир отличается обостренным сочувствием всему, что терпит боль и утеснение; печаль, мудрость и сострадание переплавлены с верой в обновление и непрерывность жизни. Вот наступает весна с присущим ей жаром – и Хименес находит необыкновенно выразительный образ ее явления: “мы словно в гигантских светящихся сотах – жаркой сердцевине огромной каменной розы”. То же умение различать красоту в будничном, примелькавшемся позволяет ему любоваться грубыми и с виду непривлекательными людьми. Он с восхищением провожает взглядом трех старух: землистые, потные, грязные, они сохранили еще стойкую красоту. – “она все еще с ними как бесслезная, строгая память”.

    А вот семья цыган, “растянувшихся, словно хвост изнемогшего пса, на булыжном солнцепеке”. Почти рубенсовскими красками, с нескрываемым восторгом Хименес лепит портреты каждого члена этой нищей бродячей компании. Мать – будто глиняная статуя, распирающая молодой наготой зеленые и красные лохмотья… Девочка – сплошные нечесаные космы, – лениво чертящая угольком на стене непристойные каракули… Голый малыш, лежащий навзничь и мочащийся себе в пупок, оглашая воздух безответным плачем… Наконец, мужчина и мартышка, которые дружно чешутся, – он скребет лохмы, она – ребра… Иногда мужчина разгибается, долго встает, выходит на середину улицы и безучастно колотит в бубен. Цыганка поет, пронзительно и заунывно. Мартышка кривляется.

    “Перед тобой, Платеро, идеал семьи”, – с чувством искреннего умиротворения произносит рассказчик.

    Вот служанка, у которой была привычка по вечерам пугать домашних, нарядившись привидением. Она обматывалась простыней, надставляла зубы дольками чеснока наподобие клыков и со свечой медленно приближалась к зале. Может быть, Всевышний покарал ее за пристрастие к безвредной забаве – однажды в грозу девушка была найдена на дорожке в саду сраженная молнией.

    Вот парнишка, удравший в свое время из Севильи, где прислуживал в богатом доме, чтобы поискать счастья на стороне. Он отправился “дразнить быков по захолустным аренам”. Теперь он проходит мимо родных мест под презрительными и осуждающими взглядами. Через плечо его перекинут “вдвойне багряный” плащ, зубы искромсаны недавней дракой, желудок его пуст, и кошелек тоже. Но он идет дальше, навстречу своей судьбе, не жалуясь и не прося о помощи.

    Вот жалкий, нищий контрабандист. Во время охоты его дряхлое, перевязанное бечевкой ружье развалилось. И бедняге ранило руку. Дрожащий, он приходит к местному врачу. Тот делает ему перевязку, бормоча себе под нос: “Ничего, это пустяки…” И вдруг попугай доктора, сидящий в клетке, повторяет гортанно: “Это пустяки…”

    А вот старшина носильщиков Могера Леон. На его затылке набита толстая гладкая мозоль от многолетнего ношения баулов. Зато по вечерам Леон преображается в музыканта. Он играет на тарелках во время праздников…

    Жизнь открывается в своих трагикомических подробностях, в яркой карнавальной пестроте, в круговороте смертей и рождении. Рассказчик с одинаковой мудрой печалью рассказывают о чьем-то угасании, будь то старик, ребенок или животное. Читателю передается его восприятие любой отдельной жизни как самоценного и важного события. Навсегда осталась в этой андалузской элегии маленькая девочка, которая так любила ласкать ослика, так бесстрашно запускала к нему в рот свою ручонку, так трогательно звала его: “Платеритто, Платеретто!..” Ее унесла тяжелая болезнь, и долгие недели, мечась в горячечном бреду в своей колыбели, она все еще лепетала имя своего любимца: “Платеритто… Платеретто…”

    Остался и гордый фокстерьер Лорд, которого пришлось пристрелить после укуса бешеной собаки… И старый кенарь, которого однажды нашли мертвым на полу в его клетке. Дети расстроен™ осматривают его. “Ему же всего хватало, – удивленно говорят они, – и воды, и в еде не нуждался…” Да, Платеро, продолжает рассказчик, ни в чем не нуждался. “Он умер оттого, что умер, сказал бы Кампоамор, еще один старый кенарь”, – замечает Хименес, имея в виду известного испанского поэта.

    Увы, наступает день, когда умирает и сам трудолюбивый маленький Платеро. Это происходит внезапно, в жаркий солнечный полдень. Ветеринар огорченно объясняет, что ослик отравился… Съел что-то ядовитое… Еще есть надежда. Но Платеро больше не поправляется. Его хоронят в саду под широкой сосной.

    “Платеро, ты видишь нас, правда?..”

    В. А. Сагалова

  • Краткое содержание Генрих IV Пиранделло

    Л. Пиранделло

    Генрих IV

    Действие происходит на уединенной вилле в сельской Умбрии в начале XX в. Комната воспроизводит убранство тронного зала Генриха IV, но справа и слева от трона – два больших современных портрета, один из которых изображает мужчину в костюме Генриха IV, другой – женщину в костюме Матильды Тосканской. Трое юношей – Ариальдо, Ордульфо и Ландольфо, – наряженных в костюмы XI в., объясняют четвертому, только что взятому на службу, как себя вести. Новичок – Бертольдо – никак не может понять, о каком Генрихе IV идет речь: французском или германском. Он думал, что должен изображать приближенного Генриха IV французского, и читал книги по истории XVI в. Ариальдо, Ордульфо и Ландольфо рассказывают Бертольдо о Генрихе IV германском, который вел ожесточенную борьбу с римским папой Григорием VII и под угрозой отлучения от церкви отправился в Италию, где в замке Каносса, принадлежавшем Матильде Тосканской, униженно просил прощения у палы. Юноши, начитавшись книг по истории, старательно изображают рыцарей XI в. Самое главное – отвечать в тон, когда Генрих IV обращается к ним. Они обещают дать Бертольдо книги по истории XI в., чтобы он быстрее освоился со своей новой ролью. Современные портреты, закрывающие ниши в стене, где должны были бы стоять средневековые статуи, кажутся Бертольдо анахронизмом, но остальные объясняют ему, что Генрих IV воспринимает их совсем по-другому: для него это словно два зеркала, отражающие ожившие образы средних веков. Бертольдо все это кажется слишком заумным, и он говорит, что не хочет сойти с ума.

    Входит старый камердинер Джованни во фраке. Юноши начинают в шутку прогонять его как человека другой эпохи. Джованни велит им прекратить игру и объявляет, что прибыл хозяин замка маркиз ди Нолли с доктором и еще несколькими людьми, среди которых маркиза Матильда Спина, изображенная на портрете в костюме Матильды Тосканской, и ее дочь Фрида, невеста маркиза ди Нолли. Синьора Матильда смотрит на свой портрет, написанный двадцать лет назад. Теперь он кажется ей портретом ее дочери Фриды. Барон Белькреди, любовник маркизы, с которым она без конца пикируется, возражает ей. Мать маркиза ди Нолли, умершая месяц назад, верила, что ее сумасшедший брат, вообразивший себя Генрихом IV, выздоровеет, и завещала сыну заботиться о дяде. Молодой маркиз ди Нолли привез врача и друзей в надежде вылечить его.

    Двадцать лет назад компания молодых аристократов решила для развлечения устроить историческую кавалькаду. Дядя маркиза ди Нолли нарядился Генрихом IV, Матильда Спина, в которую он был влюблен, – Матильдой Тосканской, Белькреди, который придумал устроить кавалькаду и который тоже был влюблен в Матильду Спина, ехал позади них. Вдруг конь Генриха IV встал на дыбы, всадник упал И ударился затылком. Никто не придал этому большого значения, но, когда он пришел в себя, все увидели, что он воспринимает свою роль всерьез и считает себя настоящим Генрихом IV. Сестра сумасшедшего и ее сын много лет угождали ему, закрывая глаза на его безумие, но теперь доктор задумал представить Генриху IV одновременно маркизу и ее дочь Фриду, как две капли воды похожую на мать, какой она была двадцать лет назад, – он считает, что такое сопоставление даст больному возможность ощутить разницу во времени и вообще излечит его. Но для начала все готовятся предстать перед Генрихом IV в средневековых костюмах. Фрида будет изображать его жену Берту из Сузи, Матильда – ее мать Аделаиду, доктор – епископа Гуго Клюнийского, а Белькреди – сопровождающего его монаха-бенедиктинца.

    Наконец Ариальдо возвещает о приходе императора. Генриху IV около пятидесяти лет, у него крашеные волосы и ярко-красные пятна на щеках, как у кукол. Поверх королевского платья на нем одеяние кающегося, как в Каноссе. Он говорит, что раз на нем одежда кающегося, значит, ему сейчас двадцать шесть лет, его мать Агнеса еще жива и рано оплакивать ее. Он вспоминает различные эпизоды “своей” жизни и собирается просить прощения у папы Григория VII. Когда он уходит, взволнованная маркиза почти без чувств падает на стул. Под вечер того же дня доктор, маркиза Спина и Белькреди обсуждают поведение Генриха IV. Доктор объясняет, что у сумасшедших своя психология: они могут видеть, что перед ними – ряженые, и в то же время верить, как дети, для которых игра и реальность – одно и то же. Но маркиза убеждена, что Генрих IV ее узнал. И она объясняет недоверие и неприязнь, которые Генрих IV почувствовал к Белькреди, тем, что Белькреди – ее любовник. Маркизе кажется, что речь Генриха IV была полна сожалений о его и ее юности. Она считает, именно несчастье заставило его надеть маску, от которой он хочет, но не может избавиться. Видя глубокое волнение маркизы, Белькреди начинает ревновать. Фрида примеряет платье, в котором ее мать изображала Матильду Тосканскую в пышной кавалькаде.

    Белькреди напоминает присутствующим, что Генрих IV должен “перепрыгнуть” не двадцать лет, прошедшие со времени несчастного случая, а целых восемьсот, отделяющие настоящее время от эпохи Генриха IV, и предостерегает, что это может плохо кончиться. Прежде чем разыграть задуманный спектакль, маркиза и доктор собираются попрощаться с Генрихом IV и убедить его, что они уехали. Генрих IV Очень боится враждебности Матильды Тосканской, союзницы папы Григория VII, поэтому маркиза просит напомнить ему, что Матильда Тосканская вместе с аббатом Клюнийским просила за него папу Григория VII. Она была вовсе не так враждебно настроена по Отношению к Генриху IV, как казалось, и во время кавалькады изображавшая ее Матильда Спина хотела обратить на это внимание Генриха IV, чтобы дать ему понять: хотя она над ним и насмехается, но на самом деле неравнодушна к нему. Доктор в костюме Клюнийского аббата и Матильда Спина в костюме герцогини Аделаиды прощаются с Генрихом IV. Матильда Спина говорит ему о том, что Матильда Тосканская хлопотала за него перед папой, что она не враг, а друг Генриха IV. Генрих IV взволнован. Улучив момент, Матильда Спина спрашивает Генриха IV: “Вы все еще любите ее?” Генрих IV растерян, но, быстро овладев собой, упрекает “герцогиню Аделаиду” в том, что она предает интересы своей дочери: вместо того чтобы говорить с ним о его жене Берте, она без конца твердит ему о другой женщине. Генрих IV говорит о предстоящей встрече с папой римским, о своей жене Берте из Сузи. Когда маркиза и доктор уходят, Генрих IV поворачивается к своим четырем приближенным, лицо его совершенно меняется, и он называет недавних гостей шутами. Юноши изумлены. Генрих IV говорит, что дурачит всех, прикидываясь сумасшедшим, и все в его присутствии становятся шутами. Генрих IV возмущен: Матильда Спина посмела явиться к нему вместе со своим любовником, и при этом еще думает, что проявила сострадание К бедному больному. Выясняется, что Генрих IV знает Настоящие имена юношей. Он предлагает им вместе посмеяться над теми, кто верит, будто он сумасшедший. Ведь те, кто не считают себя сумасшедшими, на самом деле ничуть не более нормальны: сегодня им кажется истинным одно, завтра – другое, послезавтра – третье. Генрих IV знает, что, когда он уходит, на вилле горит электрический свет, Но притворяется, что не замечает этого. И сейчас он хочет зажечь свою масляную лампу, электрический свет слепит ему глаза. Он говорит Ариальдо, Аандольфо, Ордульфо и Бертольдо, что они напрас но разыгрывали перед ним комедию, им надо было создать иллюзию для самих себя, почувствовать себя людьми, живущими в XI в., и наблюдать оттуда, как через восемьсот лет люди XX столетия мечутся в плену неразрешимых проблем. Но игра закончена – теперь, когда юноши знают правду, Генрих IV уже не сможет продолжать свою жизнь в образе великого короля.

    Слышен стук в заднюю дверь: это пришел старый камердинер Джованни, изображающий монаха-летописца. Юноши начинают смеяться, но Генрих IV останавливает их: нехорошо смеяться над стариком, делающим это из любви к хозяину. Генрих IV начинает диктовать Джованни свое жизнеописание.

    Пожелав всем спокойной ночи, Генрих направляется через тронный зал в свою опочивальню. В тронном зале на месте портретов, в точности воспроизводя их позы, стоят Фрида в костюме Матильды Тосканской и маркиз ди Нолли в костюме Генриха IV. Фрида окликает Генриха IV; он испуганно вздрагивает. Фриде становится страшно, и она начинает кричать как безумная. Все, кто находится на вилле, спешат к ней на помощь. Никто не обращает внимания на Генриха IV. Белькреди рассказывает Фриде и маркизу ди Нолли, что Генрих IV давно выздоровел и продолжал играть роль, чтобы посмеяться над ними над всеми: четверо юношей уже успели разгласить его тайну. Генрих IV смотрит на всех с негодованием, он ищет способ отомстить. У него вдруг появляется мысль снова погрузиться в притворство, коль скоро его так коварно предали. Он начинает говорить маркизу ди Нолли о своей матери Агнесс. Доктор считает, что Генрих IV опять впал в безумие, Белькреди же кричит, что он снова начал разыгрывать комедию. Генрих IV говорит Белькреди, что он хотя и выздоровел, но ничего не забыл. Когда он упал с лошади и ударился головой, то действительно сошел с ума, и это продолжалось двенадцать лет. За это время его место в сердце любимой женщины занял соперник, вещи изменились, друзья изменили. Но вот в один прекрасный день он словно очнулся, и тогда почувствовал, что не может вернуться к прежней жизни, что он придет “голодный, как волк, на пир, когда все уже убрано со стола”.

    Жизнь ушла вперед. И тот, кто сзади тайком уколол лошадь Генриха IV, заставив ее встать на дыбы и сбросить всадника, спокойно жил все это время. (Маркиза Спина и маркиз ди Нолли поражены: даже они не знали, что падение Генриха IV с лошади было неслучайным.) Генрих IV говорит, что решил остаться сумасшедшим, чтобы испытать наслаждение особого рода: “пережить в просветленном сознании свое безумие и этим отомстить грубому камню, разбившему ему голову”. Генрих IV сердится, что юноши рассказали о его выздоровлении. “Я выздоровел, господа, потому что прекрасно умею изображать сумасшедшего, и делаю это спокойно! Тем хуже для вас, если вы с таким волнением переживаете свое сумасшествие, не сознавая, не видя его”, – заявляет он. Он говорит, что не участвовал в той жизни, в которой Матильда Спина и Белькреди состарились, для него маркиза навсегда такая, как Фрида. Маскарад, который Фриду заставили разыграть, отнюдь не шутка для Генриха IV, скорее это всего лишь зловещее чудо: портрет ожил, и Фрида теперь принадлежит ему по праву. Генрих IV обнимает ее, смеясь, как сумасшедший, но когда Фриду пытаются вырвать из его объятий, он вдруг выхватывает у Ландольфо шпагу и ранит Белькреди, не поверившего, что он сумасшедший, в живот. Белькреди уносят, и вскоре из-за кулис раздается громкий вопль Матильды Спина. Генрих IV потрясен, что его собственная выдумка обрела жизнь, заставив его совершить преступление. Он зовет своих приближенных – четырех юношей, словно желая защититься: “Мы останемся здесь вместе, вместе… и навсегда!”

  • “Бесплодная земля” Элиота в кратком содержании

    Действие происходит в Англии после первой мировой войны. В основе поэмы лежит миф о поисках святого Грааля и легенда о бедном рыбаке. Части поэмы фрагментарны и не образуют единства.

    Поэма начинается с эпиграфа – мифа о Сивилле. Она пожелала себе вечной жизни, забыв пожелать вечную юность: “А то еще видал я Кумскую Сивиллу в бутылке. Дети ее спрашивали: “Сивилла, чего ты хочешь?”, а она в ответ: “Хочу умереть”.

    I часть. Погребение мертвого

    Жестокий месяц апрель заставляет природу пробуждаться от зимнего сна: цветы и деревья растут из мертвой земли. В городе Штарнбергерзее идет ливень. Мари с другом сидят в кафе и разговаривают. Мари рассказывает о том, как она каталась в горах на санках у кузена.

    Автор зовет сына человеческого прийти туда, где мертвое дерево не дает тень. Он обещает показать страх – горсть праха.

    В I части Сивилла превращается в гадалку мадам Созострис. Она сильно простужена, но, тем не менее, делает предсказание на картах пришедшему к ней человеку. Он должен умереть от воды: “Вот, – говорит она, – вот ваша карта – утопленник, финикийский моряк…/ Но я не вижу Повешенного. Ваша смерть от воды”.

    Образ Лондона – призрачного города, где прошла война. Моряк окликает знакомого Стетсона и спрашивает его о том, пророс ли мертвец, который был похоронен в саду год назад: “Процветет ли он в этом году -/ Или, может, нежданный мороз поразил его ложе?”. Моряк ответа не получает.

    II часть. Игра в шахматы

    Супруги играют в шахматы в полном молчании, ожидая стука в дверь. Им не о чем говорить друг с другом. Описывается комната: аквариум без рыб, картина с изображением перевоплощения Филомелы в соловья, поруганной насильником-царем. Наконец, заходит знакомая Лил, и хозяйка советует ей, чтобы она к приходу мужа Альберта с фронта привела себя в порядок, вставила челюсть, иначе он уйдет к другой:

    Лил, выдери все и сделай вставные. Он же сказал: смотреть на тебя не могу. И я не могу, говорю, подумай об Альберте, Он угробил три года в окопах, он хочет пожить, Не с тобой, так другие найдутся.

    Лил 31 год, она родила пять детей, и в последний раз была при смерти. В воскресенье Альберт возвращается.

    III часть. Огненная проповедь.

    Ночью рыбак удит с берега Темзы. Он думает о царе Тирее, обесчестившим Филомелу.

    Мистер Евгенидис – “одноглазый купец” из гадания мадам Созострис – приглашает мужчину в отель “Кеннон-стрит”.

    В этой части поэмы Сивилла является женской ипостасью слепого прорицателя Тиресия: “Я, Тиресий, пророк, дрожащий меж полами / Слепой старик со сморщенною женской грудью. / В лиловый час я вижу, как с делами / Разделавшись, к домам влекутся люди…”. Тиресий предугадывает свидание машинистки и моряка: он ласкает ее, она бесстрастно терпит его ласки. Когда моряк уходит, машинистка вздыхает с облегчением и включает граммофон. Машинистка вспоминает факты своей биографии. Она была подвергнута разврату в Ричмонде, в Мургейте, на Моргейтском пляже.

    Третья часть заканчивается призывом к богу освободить горящего человека от аскетизма.

    IV часть. Смерть от воды.

    Флеб финикиец умирает в воде через две недели. Его тело глодает морское течение. Автор призывает всех чтить умершего Флеба: “Вспомни о Флебе: и он был исполнен силы и красоты”.

    V часть. Что сказал гром.

    Последняя часть поэмы начинается с описания бесплодной земли: раскаты грома в мертвых горах, здесь нет воды, только скалы, камни, песок под ногами, сухая трава, трещины в почве.

    Кто-то третий шагает рядом с двумя героями по бесплодной земле. Но они не знают его, не видят его лица. Они слышат раскаты грома в лиловом небе, видят непонятный город над горами, проходят Иерусалим, Афины, призрачный Лондон. Они видят в расщелине скал пустую часовню с разбитыми окнами и кладбищем:

    В этой гнилостной впадине меж горами Трава поет при слабом свете луны Поникшим могилам возле часовни – Это пустая часовня, жилище ветра, Окна разбиты, качается дверь. И только здесь растет трава и начинается дождь.

    И тогда говорит гром: “Да. Что же мы дали?” – кровь Иисуса Христа, “кровь задрожавшего сердца”, которую никто не найдет. Но ее ищут многие, считая кровь Иисуса ключом к жизни.

    Поэма заканчивается тем, что рыбак сидит у канала, удит рыбу и думает, наведет ли он порядок в своих землях и о том, что лондонский мост рушится.

  • Краткое содержание Клякса Николай Носов

    Н. Н. Носов

    Клякса

    Мальчик Федя Рыбкин любил смешить весь класс, это было даже привычкой. Один раз он подрался с Гришей Копейкиным из-за флакончика туши. И нечаянно одна капля попала на лоб Феде. Он вначале рассердился, но когда увидел, что все ребята смеются решил, что эта клякса на лбу даже к лучшему.

    Начался урок, а Федя специально еще больше намазался тушью. Ребята покатывались со смеху. Когда учительница заметила, что Федя сделал, то сказала ему, что тушь химическая, ядовитая и от нее будут волдыри и язвочки. Федя испугался и весь урок тер лицо то промокашкой, то платком, но ничего не помогало. Он испугался и поднял руку, чтобы выйти умыться, но учительница его не отпустила. Феде уже начало казаться, что лицо уже начинает чесаться, но учительница сказала: “Ничего. Пусть почешется. Зато в другой раз не станешь мазать лицо чем попало”.

    Федя сидел как на иголках и все время хватался за лицо. На переменке Федя побежал умываться. Всю перемену тер лицо мылом. Потом всю неделю Федя ходил серьезный: все ждал, что на лице волдыри вскочат. Но волдыри так и не вскочили, а за эту неделю Федя даже разучился на уроках смеяться. Теперь смеется только на переменках, да и то не всегда.

  • “Странник” Вельтмана в кратком содержании

    Литературное путешествие по своей природе двупланово: это и реальное путешествие, и путешествие воображения. С одной стороны, материал романа – действительное путешествие офицера А. Вельтмана по Бессарабии, Молдавии, Вале-хии, Добрудже за годы почти десятилетней службы, и русско-турецкая кампания 1828 г. Но, с другой стороны, путешествие героя – воображаемое путешествие по карте: “возьмите Европу за концы и разложите на стол”; автор странствует, “не сходя с покойного своего дивана”.

    Читателю не дают утвердиться на какой-либо одной точке зрения: ему толкуют о карте и диване, но описания местности, обычаев и проч. так подробны, что никак не согласуются с путешествием воображаемым – например, описания монастыря Городище, вырубленного в скале над Днестром, молдавских танцев, птиц на гнилом озере под Кишиневом, гуляний в Яссах. Говорить об известных достопримечательностях автор избегает – боится быть банальным. Согласно общему принципу стилистической “пестроты” “Странника”, описания в нем могут быть и стихотворными, разговор в бухарестской гостинице со слугами и торговцами, похожий на отрывок из комедии, или же подчеркнуто сухими, как справка: “Кстати о р. Прут. Волны ее родятся в горах Карпатских, гибнут в Дунае. Вообще ширина реки от 5 до 10 сажен. Вода от быстроты мутна, но здорова и имеет свойство минеральных крепительных вод”.

    Автора мучит сознание, что “все уже выдумано, все сказано, все написано, поэтому возможно только по-своему тасовать – как в калейдоскопе – придуманное до тебя другими”. “Странник” разбит на 3 части, 45 “дней”, 325 глав ; такая “дробность” позволяет внезапно переходить от одной темы и интонации к другой. Вообще Вельтман всячески подчеркивает импульсивность, произвольность и даже “случайность” своего творчества, принципиальную незавершенность романа ; стирается разница между беловиком и черновиком.

    В романах повествование нередко прерывается вставными новеллами; в “Страннике” основной текст, почти насквозь ироничный, прерывается драматическими поэмами, написанными очень патетичной ритмизованной прозой, – поэмой об Овидии и императоре Августе и “Эскандером”; Эскандер – свободолюбивый герой: “Мне душно под небом! и небо стесняет дыханье; его бы я сбросил с себя, чтобы вольно вздохнуть в беспредельном пространстве!..”; Эскандеру дует сам Юпитер ; губит же героя любовь к демонической деве.

    Кроме того, игровое путешествие перебивается лирическими стихами о любви; за демонстративно бессвязной болтовней “Странника” прячется второй план романа: драматическая история любви автора к замужней женщине; эта история должна восстанавливаться читателем по крупицам.

    В третьей части лирика в стихах и прозе, вполне серьезные рассуждения автора о смысле жизни, счастье и проч. уже заметно оттесняют игровое начало, “Странник” почти превращается в лирический дневник – и вдруг кончается внезапно для читателя, по прихоти автора прерванный почти на полуслове.

  • Краткое содержание Цезарь и Клеопатра

    Дж. Б. Шоу

    Цезарь и Клеопатра

    События пьесы разворачиваются в Египте, в городе Александрии, в конце царствования XIII династии, в 48 г. до Рождества Христова. Легионы Цезаря вступают в Египет. В городе паника. Исчезла царица Клеопатра, шестнадцатилетняя девочка. Ее нигде не могут найти.

    В это время Юлий Цезарь, один, в пустыне проходит мимо уменьшенной копии Сфинкса и видит Клеопатру, спящую на груди каменного изваяния. Она просыпается, говорит, что является царицей Египта, и приглашает Цезаря, которого она называет “старичком”, залезть к ней и тоже спрятаться от римлян. Их Клеопатра безумно боится. Цезарь признается, что он и есть римлянин, и говорит, что если девочка будет делать все так, как он говорит, то Цезарь ее не обидит. Клеопатра обещает стать его рабыней и во всем его слушаться. Затем они украдкой пробираются по пустыне во дворец.

    Во дворце Клеопатра ведет себя крайне робко. Она боится давать приказания рабу, трепещет перед своей нянькой Фтататитой. Цезарь учит ее вести себя по-царски, повелевать и заставлять себя слушаться. Клеопатра входит во вкус и уже мечтает, как будет “кормить” своих рабов ядом и бросать их в Нил на растерзание крокодилам. Цезарь просит ее не увлекаться. Однако она все еще очень боится Цезаря. Когда же во дворец вступают римские солдаты, приветствуя находящегося рядом с ней человека словами: “Слава Цезарю!”, до Клеопатры внезапно доходит их смысл, и она с облегчением, рыдая, падает в его объятия.

    В нижний зал дворца входят царь Птолемей Дионис (десятилетний мальчик, брат Клеопатры и ее соперник) и его опекун Потин. Их сопровождают Теодот, наставник царя, Ахилл, его военачальник, и придворные. Птолемей с подсказки Потина пытается выразить свое недовольство вторжением Цезаря и поведением Клеопатры. В зал заходит Цезарь в сопровождении римского офицера Руфия и своего секретаря Британа, бритта по национальности, одетого во все синее. Цезарь не склонен проливать в Египте кровь, но он требует, чтобы ему заплатили часть денег из той суммы, которую Египет должен отдать Риму по старой договоренности между Цезарем и бывшим царем Египта за то, что Цезарь в свое время помог тому вернуть трон. Клеопатра, решившая вести себя как царица, подбегает к своему брату, стаскивает его с трона, а сама садится на его место. Цезарь, тронутый огорчением мальчика, ласково его успокаивает.

    Египетские придворные и военачальники требуют, чтобы Цезарь уходил с их земли, однако он отвечает, что сделает это только после того, как Клеопатра станет царицей. Он позволяет всем египтянам удалиться, к огромному возмущению своих приближенных, и предупреждает, что не сможет долго сдерживать Руфия и его солдат, так и рвущихся выхватить из ножен мечи. Потин горько сетует на римскую справедливость, на отсутствие в римлянах благодарности. Цезарь в недоумении. Он не понимает, о чем идет речь. Тогда Потин просит выйти Луция Септимия, который рассказывает, что убил республиканца Помпея, желавшего разгромить Цезаря. Цезарь поражен, он в ужасе от преступления Луция Септимия.

    Египтяне уходят. Цезарь остается с Клеопатрой, которая упрекает его в чрезмерной чувствительности. Она рассказывает ему также то, как отцу ее удалось вернуть себе трон. А помог ему прекрасный юноша, прибывший из Рима со множеством всадников. Тогда Клеопатре было всего двенадцать лет, она полюбила этого юношу. Она очень удивляется, когда Цезарь рассказывает, что именно он послал Марка Антония на помощь ее отцу. Цезарь обещает ей, что если она того желает, то он пришлет его к ней.

    Цезарь приказывает Руфию сжечь несколько римских кораблей, что стоят в Западной гавани, а самому взять все лодки, что стоят в Восточной гавани, и захватить Фарос, остров с маяком. К Цезарю приходит Потин и собирается высказать ему требования египтян. На этот раз Цезарь берет его в плен. Затем вбегает Теодот и в крайнем волнении сообщает, что огонь с римских кораблей перекинулся на Александрийскую библиотеку, святую святых египетской цивилизации. Цезарь советует ему призвать на помощь для тушения пожара Ахилла и его войско. (Так он планирует отвлечь внимание Ахилла от Захвата римлянами острова Фарос.) Цезарь облачается в доспехи и уходит, чтобы принять участие в захвате Фароса. Клеопатра умоляет его быть осторожным.

    После отъезда Цезаря на набережной, где стоят римские стражи, появляется Аполлодор, сицилиец, патриций, любитель искусства. Он несет во дворец персидские ковры, желая, чтобы Клеопатра выбрала некоторые из них. Из дворца выбегает сама царица. Она хочет тотчас сесть в лодку и плыть к Цезарю. Однако страж не позволяет ей этого сделать. Это противоречит приказу Цезаря. Тогда Клеопатра просит Аполлодора на лодке доставить Цезарю в подарок от нее прекрасный персидский ковер и добиться для нее разрешения приплыть к нему на остров. Она бежит выбирать ковер. Вскоре носильщики выносят подарок из дворца, его погружают на лодку, и Аполлодор отчаливает от берега. Когда лодка оказывается уже далеко от стража, Фтататита язвительно сообщает ему, что он упустил Клеопатру, так как она все же пробралась на лодку, будучи завернутой в ковер.

    Лодка подплывает к острову. В это время кто-то бросает в воду тяжелый мешок, нос у лодки ломается, и она тонет. Аполлодор едва успевает вытащить из воды ковер. Пока Цезарь, Британ и Руфий увлеченно наблюдают за Аполлодором и его ношей, на берег высаживаются египтяне. Римлянам и Клеопатре остается лишь бежать вплавь. Цезарь плывет, неся Клеопатру на своей спине. Вскоре к ним подходит лодка, и они перебираются на ее борт.

    Следующие события разворачиваются уже в марте 47 г., то есть через полгода после первоначальных событий. Потин, все еще находящийся в плену у Цезаря и живущий во дворце, добивается аудиенции у Клеопатры и во время нее ведет себя то покорно и почтительно, то старается настроить царицу против Цезаря, но Клеопатра прогоняет его. Он идет к Цезарю и горит желанием восстановить его против Клеопатры, однако не успевает этого сделать, поскольку входит сама царица, собирающаяся пообедать вместе с Цезарем, Аполлодором и Руфием. Цезарь просит Потина говорить то, что он хотел сказать, или уходить, ибо он дарует ему свободу. Потин после некоторого замешательства начинает внушать ему, что Клеопатра хочет царствовать Египтом одна и всем сердцем ждет его отъезда. Клеопатра с возмущением уверяет, что это ложь. Цезарь, однако, находит, что если бы даже было так, то это было бы вполне естественно. Он просит Потина удалиться и повторяет, что он свободен. Клеопатра же кипит от гнева и незаметно приказывает Фтататите убить Потина до того, как он покинет дворец. За обедом все вдруг слышат крик и звук падения тела. Входит Луций Септимий и сообщает Цезарю, что убит Потин и город обезумел, так как Потин был любимцем горожан. Клеопатра сознается, что это она приказала убить Потина за его клевету. Руфий и Аполлодор одобряют ее поступок. Однако Цезарь говорит, что теперь не сможет защитить жизнь царицы от разгневанных египтян. Луций Септимий успокаивает его. Он сообщает, что к римлянам прибыло подкрепление – войско Митридата Пергамского. Цезарь отправляется навстречу Митридату. Перед уходом Руфий незаметно закалывает Фтататиту, как дикую тигрицу, которая может в любой момент напасть, как объясняет он потом свой поступок Цезарю. Тот одобряет его. Римские войска громят египтян, царь Птолемей тонет в реке, а Клеопатра становится полновластной правительницей.

    Цезарь готовится к отплытию в Рим. Перед тем как покинуть Египет, он оставляет Руфия на должности губернатора. Клеопатре же он повторяет свое обещание прислать Марка Антония.

  • Филумена Мартурано

    ИТАЛЬЯНСКАЯ ЛИТЕРАТУРА

    Эдуардо де Филиппо (Eduardo de Filippo)

    Филумена Мартурано

    (Felumena Marturano)

    Пьеса (1946)

    Действие происходит в Неаполе в богатом доме пятидесятидвухлетнего дона Доменико Сориано, успешного предпринимателя. В комнате находятся сам дон Доменико, донна Филумена Мартурано, женщина, с которой он жил последние двадцать лет, донна Розалия Солимене, семидесятилятилетняя старушка, разделявшая самые горестные минуты в жизни Филумены, а также Альфредо Аморозо, пожилой слуга дона Доменико. Когда-то дон Доменико взял Филумену к себе из самых низших слоев неаполитанского общества; в то время она работала в доме терпимости. После смерти его жены, через два года их знакомства, Филумена понадеялась, что дон Доменико женится на ней, но этого не произошло. Так и жила она в его доме вместе с Розалией Солимене в роли полулюбовницы-полурабыни, а кроме того, проверяла работу его фабрик и магазинов, пока сам хозяин развлекался в Лондоне и в Париже, на скачках и с женщинами. Наконец Филумена решила положить конец своему бесправному положению: она притворилась, что страшно больна, что у нее предсмертная агония, позвала священника якобы для последнего причастия, а затем попросила дона Доменико исполнить желание умирающей и позволить ей, находящейся на смертном одре, сочетаться с ним узами брака. Как только дон Доменико выполнил ее просьбу, Филумена тут же вскочила с постели в добром здравии и объявила ему, что теперь они муж и жена. Дон Доменико понял, что попался на ее удочку и находится полностью в ее власти. Теперь он в ярости и обещает, что не пожалеет ни денег, ни сил, чтобы уничтожить и раздавить коварную.

    Во время гневной перебранки Филумена обвиняет Доменико в том, что тот всегда обращался с ней низко, и даже когда думал, что она при смерти, уее же постели, целовался с какой-то девицей, которую ввел в дом под видом медсестры. В конце своей обвинительной речи Филумена заявляет, что у нее трое сыновей, о которых Доменико не знает, и, чтобы их вырастить, она часто воровала у него деньги, а теперь добьется того, что и они станут носить фамилию Сориано. Доменико и Альфредо ошеломлены. Розалии же давно об этом было известно. Филумена просит Доменико не очень пугаться, ибо дети не его и уже взрослые. Она часто с ними видится, но сыновья не знают, что она их мать. Один из них сее помощью стал водопроводчиком, у него своя мастерская, он женат и имеет четверых детей. Второй, его зовут Риккардо, держит магазин мужского белья; третий, Умберто, стал бухгалтером и даже пишет для газеты рассказы.

    Альфредо растерянно сообщает, что пришли официанты из ресторана И принесли ужин, который заказал Доменико утром, думал, что к вечеру уже станет вдовцом и сможет весело провести время с молоденькой Дианой, как раз с той, с которой целовался у постели “умирающей” Филумены. Вскоре появляется и сама Диана. Она жеманно элегантна и смотрит на всех сверху вниз. Сначала она не замечает Филумену, болтает о своих планах, но, увидев ее, встает и дятится назад, Филумена обращается с ней довольно резко и выпроваживает вон. Доменико клянется, что, пока он жив, ноги сыновей Филумены не будет в его доме, но она уверена, что он сделал это напрасно, ибо знает, что не сможет сдержать своего слова; когда-нибудь, если он не хочет умереть проклятым, ему придется просить, у нее милостыню. Доменико ей не верит и по-прежнему грозит с ней расправиться.

    На другой день Альфредо, всю ночь просидевший рядом с доном Доменико у парапета памятника Караччоло, кашляет и просит служанку Лючию принести ему кофе. Пока он ждет, из комнаты Филумены выходит Розалия. Она должна по поручению своей хозяйки отправить три письма. Альфредо пытается узнать, кому они адресованы, но Розалия строго хранит доверенную тайну. Вернувшийся с улицы дон Доменико сам выпивает предназначавшийся Альфредо кофе к большому неудовольствию своего слуги. Вскоре из спальни выходит Филумена и распоряжается приготовить две комнаты для двух своих холостых сыновей. Женатый остается жить там, где жил раньше. Лючии приходится перебираться на кухню со всеми своими вещами.

    Пока женщины заняты приготовлениями, в дом заходят Диана и адвокат Ночелла. Они желают переговорить с доном Доменико, и все втроем удаляются в кабинет хозяина. Тем временем в столовую заходит Умберто, один из сыновей Филумены, и что-то пишет. Появившийся следом за ним Риккардо не обращает на него ни малейшего внимания и тут же начинает заигрывать с Лючией. Последним входит Микеле, третий сын. Риккардо ведет себя довольно вызывающе; его манера держаться доводит до того, что Микеле оказывается вынужден с ним подраться. Умберто пытается их разнять. За этой потасовкой и застает их Филумена. Она хочет с ними серьезно поговорить, но этому препятствует вторжение довольного Доменико, Дианы и адвоката. Адвокат Ночелла объясняет Филумене, что поступокее был противозаконным и что она не имеет на дона Доменико никаких прав. Филумена верит словам адвоката, но зовет с террасы троих молодых людей, рассказывает им о своей жизни и признается, что является их матерью. Все трое очень взволнованы. Микеле рад, что у его детей появилась бабушка, о которой они так давно расспрашивали. Раз Филумена собирается покинуть дом дона Доменико, он предлагает ей переехать к нему. Она согласна, но просит сыновей подождать ее внизу.

    Оставшись наедине с Доменико, она сообщает ему, что один из этих молодых людей его сын. Говорить, который именно, она отказывается. Он не верит ей, будучи убежден, что если бы она когда-либо ждала от него ребенка, то обязательно бы воспользовалась этим, чтобы женить его на себе. Филумена же отвечает, что если бы он знал о предполагаемом ребенке, то заставил бы его убить. Теперь если его сын и жив, то это только ее заслуга. Напоследок она предупреждает Доменико, что если дети узнают, что он отец одного из них, то убьет его.

    Через десять месяцев после предыдущих событий дон Доменико, успевший развестись с Филуменой, теперь уже по-настоящему собирается на ней жениться. За это время он очень изменился. Нет больше ни властных интонаций, ни жестов. Он стал мягким, почти покорным.

    В комнате появляются трое сыновей Филумены, пришедшие на ее свадьбу. Пока нет их матери, Доменико беседует с ними, пытаясь по их поведению и привычкам определить, кто же из них его сын. Однако сделать выбор ему сложно, поскольку всем им, как и ему, нравятся девушки, но ни один из них не умеет петь, хотя сам Доменико В молодости, собираясь с друзьями, любил петь, тогда в моде были серенады, Из своей комнаты выходит Филумена; она в свадебном платье, очень хороша и выглядит помолодевшей. Доменико просит молодых людей вместе с Розалией пройти в столовую и что-нибудь выпить, а сам возобновляет с невестой разговор на давно терзающую его тему: его интересует, кто же из троих – его сын. Он просит у нее “милостыни”, которую и предрекала Филумена.

    Все эти десять месяцев он приходил к ней, в дом к Микеле, и пытался с ней поговорить, но ему все время отвечали, что Филумены нет дома, пока, наконец, он не пришел и не предложил ей выйти за него замуж, потому что понял, что любит ее и не может без нее жить. Теперь, перед свадьбой, он желает узнать правду. Филумена устраивает Доменико испытание: сначала она признается, что сыном его является Микеле, водопроводчик. Доменико сразу же пытается придумать что-то, что могло бы улучшить его сыну жизнь. Затем она уверяет его, что его сын Риккардо, а потом признается, что – умберто, но правды так и не говорит. Она доказала ему, что, если Доменико узнает, кто его настоящий сын, то будет выделять его и больше любить, а остальные будут страдать или даже убьют друг друга. Их семья слишком поздно обрела полноту, и теперь ее надо ценить и беречь. Доменико соглашается с Филуменой и признает, что дети есть дети, чьи бы они ни были, это огромное счастье; пусть все останется по-прежнему и каждый пойдет своей дорогой. После церемонии бракосочетания Доменико обещает молодым людям, что будет любить их одинаково сильно, и сияет от счастья, когда все трое, прощаясь, называют его папой.

    Е. В. Семина

  • “Грозовой перевал” Бронте в кратком содержании

    Ощутив настоятельную необходимость отдохнуть от суеты лондонского света и модных курортов, мистер Локвуд решил на некоторое время поселиться в деревенской глуши. Местом своего добровольного затворничества он избрал старый помещичий дом, Мызу Скворцов, стоявший среди холмистых вересковых пустошей и болот северной Англии. Обосновавшись на новом месте, мистер Локвуд счел нужным нанести визит владельцу Скворцов и единственному своему соседу – сквайру Хитклифу, который жил милях в четырех, в усадьбе, именуемой Грозовой Перевал. Хозяин и его жилище произвели на гостя несколько странное впечатление: джентльмен по одежде и манерам, обликом Хитклиф был чистый цыган; дом же его напоминал скорее суровое обиталище простого фермера, нежели усадьбу помещика. Кроме хозяина на Грозовом Перевале обитали старый ворчливый слуга Джозеф; юная, очаровательная, но какая-то чрезмерно резкая и полная ко всем нескрываемого презрения Кэтрин Хитклиф, невестка хозяина; и Гэртон Эрншо – деревенского вида малый, немногим старше Кэтрин, глядя на которого можно было с уверенностью сказать лишь то, что он здесь и не слуга, и не хозяйский сын. Заинтригованный, мистер Локвуд попросил экономку, миссис Дин, удовлетворить снедавшее его любопытство и поведать историю странных людей, живших на Грозовом Перевале. Просьба была обращена как нельзя более по адресу, ибо миссис Дин оказалась не только прекрасной рассказчицей, но также и непосредственной свидетельницей драматичных событий, из которых слагалась история семейств Эрншо и Линтонов и их злого гения – Хитклифа.

    Эрншо, рассказывала миссис Дин, издревле жили на Грозовом Перевале, а Линтоны на Мызе Скворцов. У старого мистера Эрншо было двое детей – сын Хиндли, старший, и дочь Кэтрин. Как-то раз, возвращаясь из города, мистер Эрншо подобрал на дороге умирающего от голода оборвыша-цыганенка и принес его в дом. Мальчишку выходили и окрестили Хитклифом, и вскоре для всех стало очевидным, что мистер Эрншо привязан к найденышу гораздо больше, чем к родному сыну. Хитклиф, в чьем характере преобладали отнюдь не самые благородные черты, бессовестно этим пользовался, по-детски всячески тираня Хиндли. С Кэтрин же у Хитклифа, как ни странно, завязалась крепкая дружба.

    Когда старый Эрншо умер, Хиндли, к тому времени несколько лет проживший в городе, приехал на похороны не один, а с женой. Вместе они живо завели на Грозовом Перевале свои порядки, причем молодой хозяин не преминул жестоко отыграться за унижения, которые когда-то переносил от отцовского любимца: тот теперь жил на положении едва ли не простого работника, Кэтрин тоже приходилось нелегко на попечении недалекого злобного ханжи Джозефа; единственной, пожалуй, ее отрадой была дружба с Хитклифом, мало-помалу перераставшая в неосознаваемую ещe молодыми людьми влюбленность.

    На Мызе Скворцов тем временем тоже жили двое подростков – хозяйские дети Эдгар и Изабелла Линтоны. В отличие от дикарей соседей, это были настоящие благородные господа – воспитанные, образованные, излишне, может быть, нервные и высокомерные. Между соседями не могло не состояться знакомства, однако Хитклиф, безродный плебей, в компанию Линтонов принят не был. Это бы ещe ничего, но с какого-то момента Кэтрин стала с нескрываемо большим удовольствием проводить время в обществе Эдгара, пренебрегая старым другом, а то, порой, и насмехаясь над ним. Хитклиф поклялся страшно отомстить молодому Линтону, и не в натуре этого человека было бросать слова на ветер.

    Шло время. У Хиндли Эрншо родился сын – Гэртон; мать мальчика после родов слегла и больше уже не вставала. Потеряв самое дорогое, что у него было в жизни, Хиндли на глазах сдавал и опускался: целыми днями пропадал в деревне, возвращаясь же пьяным, неуемным буйством наводил ужас на домашних.

    Отношения Кэтрин и Эдгара постепенно приобретали все более серьезный характер, и вот, в один прекрасный день молодые люди решили пожениться. Кэтрин непросто далось такое решение: душой и сердцем она знала, что поступает неправильно; Хитклиф был средоточием самых больших ее дум, тем, без кого для нее немыслим мир. Однако если Хитклифа она могла уподобить подземным каменным пластам, на которых все держится, но чье существование не приносит ежечасного удовольствия, свою любовь к Эдгару она сравнивала с весенней листвой – ты знаешь, что зима не оставит и следа ее, и тем не менее не можешь не наслаждаться ею.

    Хитклиф, едва узнав о предстоящем событии, исчез с Грозового Перевала, и долго о нем ничего не было слышно.

    Вскоре была сыграна свадьба; ведя Кэтрин к алтарю, Эдгар Линтон почитал себя счастливейшим из людей. Молодые зажили на Мызе Скворцов, и всякий, кто видел их в то время, не мог не признать Эдгара и Кэтрин образцовой любящей парой.

    Кто знает, как бы долго ещe продолжалось безмятежное существование этой семьи, но в один прекрасный день в ворота Скворцов постучался незнакомец. Не сразу в нем признали Хитклифа, ибо прежний неотесанный юноша предстал теперь взрослым мужчиной с военной выправкой и повадками джентльмена. Где он был и чем занимался в те годы, что минули с его исчезновения, так для всех и осталось загадкой.

    Кэтрин с Хитклифом встретились как старые добрые друзья, у Эдгара же, который и раньше недолюбливал Хитклифа, его возвращение вызвало неудовольствие и тревогу. И не напрасно. Его жена в одночасье утратила душевное равновесие, так бережно им оберегаемое. Оказалось, что все это время Кэтрин казнила себя как виновницу возможной гибели Хитклифа где-то на чужбине, и теперь его возвращение примирило ее с Богом и человечеством. Друг детства стал для нее ещe более дорог, чем прежде.

    Несмотря на недовольство Эдгара, Хитклиф был принят на Мызе Скворцов и стал там частым гостем. При этом он отнюдь не утруждал себя соблюдением условностей и приличий: был резок, груб и прямолинеен. Хитклиф не скрывал, что вернулся он лишь для того, чтобы свершить месть – и не только над Хиндли Эрншо, но и над Эдгаром Линтоном, отнявшим у него жизнь со всем ее смыслом. Кэтрин он горько пенял за то, что ему, человеку с большой буквы, она предпочла безвольного нервного слюнтяя; слова Хитклифа больно бередили ей душу.

    Ко всеобщему недоумению, Хитклиф поселился на Грозовом Перевале, уже давно превратившемся из дома помещика в притон пьяниц и картежников. Последнее было ему на руку: проигравший все деньги Хиндли выдал Хитклифу закладную на дом и имение. Таким образом тот сделался владельцем всего достояния семейства Эрншо, а законный наследник Хиндли – Гэртон – остался без гроша.

    Частые визиты Хитклифа на Мызу Скворцов возымели одно неожиданное следствие – Изабелла Линтон, сестра Эдгара, без памяти влюбилась в него. Все вокруг пытались отвратить девушку от этой почти противоестественной привязанности к человеку с душою волка, но та оставалась глуха к уговорам, Хитклифу она была безразлична, ибо ему было плевать на всех и вся, кроме Кэтрин и своей мести; вот орудием этой мести он и решил сделать Изабеллу, которой отец, обойдя Эдгара, завещал Мызу Скворцов. В одну прекрасную ночь Изабелла сбежала с Хитклифом, а по прошествии времени они объявились на Грозовом Перевале уже мужем и женой. Нет слов, чтобы описать все те унижения, каким подвергал молодую жену Хитклиф, и не думавший от нее скрывать истинных мотивов своих поступков. Изабелла же молча терпела, в душе недоумевая, кто же такой на самом деле ее муж – человек или дьявол?

    С Кэтрин Хитклиф не виделся с самого дня своего побега с Изабеллой. Но однажды, узнав, что она тяжело больна, он, несмотря ни на что, явился в Скворцы. Мучительный для обоих разговор, в котором до конца обнажилась природа чувств, питаемых Кэтрин и Хитклифом друг к другу, оказался для них последним: в ту же ночь Кэтрин скончалась, дав жизнь девочке. Девочку назвали в честь матери.

    Брат Кэтрин, ограбленный Хитклифом Хиндли Эрншо, в скором времени тоже умер – напился, в буквальном смысле, до смерти. Ещe раньше исчерпался запас терпения Изабеллы, которая наконец сбежала от мужа и поселилась где-то под Лондоном. Там у нее родился сын – Линтон Хитклиф.

    Минуло двенадцать или тринадцать лет, в течение которых ничто не нарушало мирной жизни Эдгара и Кэти Линтонов. Но тут на Мызу Скворцов пришла весть о смерти Изабеллы. Эдгар немедленно отправился в Лондон и привез оттуда ее сына. Это было избалованное создание, от матери унаследовавшее болезненность и нервозность, а от отца – жестокость и дьявольское высокомерие.

    Кэти, во многом похожая на мать, сразу привязалась к новоявленному кузену, но уже на следующий день на Мызе появился Хитклиф и потребовал отдать сына. Эдгар Линтон, конечно же, не мог возражать ему.

    Следующие три года прошли спокойно, ибо всякие сношения между Грозовым Перевалом и Мызой Скворцов находились под запретом. Когда Кэти исполнилось шестнадцать, она таки добралась до Перевала, где нашла двух своих двоюродных братьев, Линтона Хитклифа и Гэртона Эрншо; второго, правда, с трудом признавала за родственника – уж больно груб и неотесан он был. Что же касается Линтона, то, как когда-то ее мать, Кэти убедила себя, что любит его. И хотя бесчувственный эгоист Линтон не был способен ответить на ее любовь, в судьбу молодых людей вмешался Хитклиф.

    К Линтону он не питал чувств, сколько-нибудь напоминавших отцовские, но в Кэти видел отражение черт той, что всю жизнь владела его помыслами, той, чей призрак преследовал его теперь. Поэтому он задумал сделать так, чтобы и Грозовой Перевал, и Мыза Скворцов после смерти Эдгара Линтона и Линтона Хитклифа перешли во владение Кэти. А для этого детей надо было поженить.

    И Хитклиф, вопреки воле умирающего отца Кэти, устроил их брак. Несколько дней спустя Эдгар Линтон скончался, а в скором времени за ним последовал и Линтон Хитклиф.

    Вот и осталось их трое: одержимый Хитклиф, презирающий Гэртона и не находящий управы на Кэти; беспредельно высокомерная и своенравная юная вдова Кэти Хитклиф; и Гэртон Эрншо, нищий последыш древнего рода, наивно влюбленный в Кэти, которая нещадно третировала неграмотного деревенщину-кузена.

    Такую историю рассказала мистеру Локвуду старая миссис Дин. Подошло время, и мистер Локвуд решил наконец расстаться с деревенским уединением, как он думал, навсегда. Но год спустя он проездом снова очутился в тех местах и не мог не навестить миссис Дин.

    За год, оказывается, многое переменилось в жизни наших героев. Хитклиф умер; перед смертью он совсем лишился рассудка, не мог ни есть, ни спать и все бродил по холмам, призывая призрак Кэтрин. Что до Кэти с Гэртоном, то постепенно девушка оставила презрение к кузену, потеплела к нему и наконец ответила на его чувства взаимностью; свадьбу должны были сыграть к Новому году.

    На сельском кладбище, куда мистер Локвуд зашел перед отъездом, все ему говорило о том, что, какие бы испытания ни выпадали на долю покоящихся здесь людей, теперь все они спят мирным сном.