Category: Краткие содержания

Константин Георгиевич Паустовский

Романтики

Роман (1916-1923)

Максимова со Сташевским, Алексеем и Винклером в этот порт загнал жестокий осенний шторм. Молодые люди жили в дрянной гостинице, набитой моряками и проститутками, проводили время в дешевых тавернах. Сташевский громил русскую литературу, спорил с Алексеем о судьбах России. Вспоминали недавно умершего Оскара. Старик преподавал им в гимназии немецкий, но досуги посвящал музыке и часто говорил: “Скитайтесь, будьте бродягами, пишите стихи, любите жен-шин…”

Однажды в греческой кофейне Максимов, уже основательно отведав сантуринского и маслянистой “мастики”, вдруг сказал светловолосой красавице за соседним столиком, что она прекрасна, и поставил рядом свой стакан: “Давайте меняться!” “Вы не узнали меня?” – спросила она. Это была Хатидже. Максимов познакомился с ней несколько лет назад на каникулах. Она училась в шестом классе гимназии. Он врал ей о пароходах, моряках и Александрии – обо всем, о чем пишет теперь. Хатидже родилась в Бахчисарае, но была русской. Татарским именем звали ее в детстве окружающие. После гимназии жила в Париже, училась в Сорбонне. Здесь она в гостях у родственников и надеется, что теперь они будут часто видеться.

После нескольких встреч Максимов и Хатидже провели вечер в компании его друзей. Была музыка, стихи, “гимн четырех”, “их” гимн: “Нам жизнь от таверны до моря, От моря до новых портов”… Сташевский сказал, что теперь это “гимн пяти”. По пути домой девушка призналась, что любит Максимова. С этого момента его не покидало ощущение силы. Любовь наполнила смыслом все внутри и вокруг.

Совсем другие настроения владели Винклером. Ничтожным вдруг показалось ему все, чем жили они, презирающие обыденность. Он даже замазал черной краской свои ждавшие завершения картины.

Вернувшись домой, Максимов написал Хатидже о своей ненасытной жажде жизни, о том, что находит теперь во всем вкус и запах. Через неделю пришел ответ: “То же теперь и со мной”.

Переписка продолжалась и когда он уехал в Москву. Думал, что тоска по Хатидже станет острее и поможет писать: он мало страдал, чтобы стать писателем. В Москве книга (он назвал ее “Жизнь”) подвигалась к концу, он обживался уже в чужом для южанина городе. Газетный театральный критик Семенов познакомил его с домашними, с сестрой Наташей – молодой актрисой, которой безумно понравились рассказы Максимова о его скитаниях, о южных городах, о море. Девушка была красива, неожиданна в поступках и своевольна. Во время прогулки на пароходе по Москве-реке она попросила томик Уайльда, что Максимов взял с собой, пролистнула и выбросила за борт. Через минуту попросила прощения. Он ответил, что не стоит извинений, хотя в книге лежало не прочитанное еще письмо Хатидже.

Вскоре они поехали вместе в Архангельск. В письме к Хатидже он писал: “Я в холодном Архангельске с чудесной девушкой… Я люблю вас и ее…”

В разгар лета Максимов собрался в Севастополь, куда переехала, убегая от тоски, Хатидже. Прощаясь с Наташей, он сказал, что есть она и есть Хатидже, без которой ему одиноко, а от Наташи кружится голова, но жить вместе они не должны: она возьмет все его душевные силы. Вместо ответа Наташа притянула его к себе.

В Симферополе Максимова встречал Винклер. Он отвез его в Бахчисарай, где ждала Хатидже. Максимов рассказал ей о Москве, о Наташе. Она пообещала не вспоминать обо всем, что узнала.

В Севастополе случилось страшное. Покончил с собой Винклер. В последнее время он много пил, скандалил из-за проститутки Насти, как две капли похожей на Хатидже.

Московский знакомый, Серединский, пригласил Максимова и Хатидже на дачу. Оттуда всей компанией предполагалось двинуться на Четыр-Даг. Но пришла телеграмма: Наташа ждет в Ялте. Максимов собрался встретить ее и пообещал через день присоединиться уже на Четыр-Даге. Поздней ночью они с Наташей были на месте. Хатидже пожала ей руку, а когда все улеглись на полу, укрыла ее своей шалью. Утром они долго беседовали наедине. Максимов был в смятении: оставаться или уехать с Наташей. Но она из тех, чью любовь убивает быт, размеренность. Все это неразрешимо. Будь что будет. Помогла Хатидже: у тебя будет много падений и подъемов, но я останусь с тобой, у нас одна цель – творчество.

Однако и жизнь, и любовь, и творчество – все скомкала начавшаяся той же осенью первая мировая война. Максимов оказался на фронте в санитарном отряде. Начались новые скитания. Среди грязи, крови, нечистот и нарастающего ожесточения. Рождалось ощущение гибели европейской культуры. Максимов писал Хатидже и Наташе, ждал от них писем. Удалось встретиться с Алексеем. Тот сообщил, что Сташевский на фронте и получил Георгия. От Семенова пришло известие, что Наташа уехала на фронт, надеясь найти Максимова. Случай помог им свидеться. Она просила его сберечь себя: писатель должен дать радость сотням людей.

Однако судьба вновь разметала их. Снова вокруг только смерть, страдания, загаженные окопы и озлобление. Рождались новые мысли о том, что нет ничего более высокого, чем любовь, сродство людей.

Попав в лазарет по ранению, Максимов пробовал писать, но бросил: кому это нужно? Что-то умерло в нем. Пришла телеграмма от Семенова: Наташа скончалась – сыпной тиф. Едва оправившись, Максимов поехал в Москву. Семенова дома не было, но на столе лежал конверт на имя Максимова. Теперь уже мертвая, Наташа писала ему о своей любви.

Спустя неделю Хатидже приехала под Тулу, в лазарет, где лежал Максимов. Но его уже там не было. Не долечившись, он бросился под Минск, в местечко, где в грязном доме умерла Наташа. Оттуда он собирался бежать на юг к Хатидже, чтобы она научила его ничего не помнить. Она же в это время шла к московскому поезду и думала: “Максимов не умрет, он не смеет умирать – жизнь только начинается”.

И. Г. Животовский

Иван Сергеевич Тургенев

Месяц в деревне

Комедия (1850, опубл. 1855)

Появление нового лица в деревне – всегда событие. Когда летом 184… в богатом имении Ислаевых появился новый домашний учитель, уже сложившееся равновесие оказалось некоторым образом нарушенным или, во всяком случае, поколебленным.

С первого же дня полюбил Алексея Николаевича его ученик – десятилетний Коля Ислаев. Учитель смастерил ему лук, ладит воздушного змея, обещает научить плавать. А как ловко лазает он по деревьям! Это. вам не старый нудный Шааф, преподающий ему немецкий.

Легко и весело с новым учителем и семнадцатилетней воспитаннице Ислаевых Вере: ходили смотреть плотину, ловили белку, долго гуляли, много дурачились. Двадцатилетняя служанка Катя тоже заметила молодого человека и как-то переменилась к Матвею, ухаживающему за ней.

Но наиболее тонкие процессы произошли в душе хозяйки – Натальи Петровны Ислаевой. Ее Аркадий Сергеевич постоянно занят, вечно что-то строит, усовершенствует, приводит в порядок. Наталье же Петровне чужды и скучны хозяйственные заботы мужа. Скучны и разговоры друга дома Ракитина, Да и вообще, он всегда под рукой, его не надо завоевывать, он совершенно ручной, неопасный: “Наши отношения так чисты, так искренни Мы с вами имеем право не только Аркадию, но всем прямо в глаза глядеть…” И все-таки подобные отношения не совсем естественны. Его чувство так мирно, оно ее не волнует….

Ракитин беспокоится, что в последнее время Наталья Петровна постоянно не в духе, в ней происходит какая-то перемена. Не по отношению ли к нему? При появлении Алексея Николаевича она явно оживляется. Это заметил и Шпигельский, уездный доктор, приехавший помочь Большинцову сосватать Веру. Претенденту сорок восемь лет, неуклюж, неумен, необразован. Наталья Петровна удивлена предложению: Вера так еще молода… Однако, увидев, как Вера шепчет что-то Беляеву и оба смеются, она все же возвращается к разговору о сватовстве.

Все больше беспокоится Ракитин: не начинает ли он надоедать ей? Ничего нет утомительнее невеселого ума. У него нет иллюзий, но он надеялся, что ее спокойное чувство со временем… Да, сейчас его положение довольно смешно. Вот Наталья Петровна поговорила с Беляевым, и сразу в лице живость и веселость, какой никогда не бывало после разговора с ним. Она даже по-дружески признается: этот Беляев произвел на нее довольно сильное впечатление. Но не надо преувеличивать. Этот человек заразил ее своей молодостью – и только.

Наедине с собой она как бы спохватывается: пора прекратить все это. Верины слезы в ответ на предложение Большинцова как будто вернули ей способность видеть себя в истинном свете. Пусть девочка не плачет. О Большинцове нет уже и речи. Но ревность вспыхивает вновь, когда Вера признается, что Беляев нравится ей. Наталье Петровне теперь ясно, кто соперница. “Но погодите, не все еще кончено”. И тут же ужасается: что это она делает? Бедную девочку хочет замуж выдать за старика. Неужели она ревнует к Вере? Да что она, влюблена, что ли? Ну да, влюблена! Впервые. Но пора опомниться. Мишель (Ракитин) должен помочь ей.

Ракитин считает, что надо порекомендовать учителю уехать. Да и он сам уедет. Вдруг появляется Ислаев. Почему это жена, опершись на плечо Ракитина, прижимает платок к глазам? Михаил Александрович готов объясниться, но чуть позже.

Наталья Петровна собирается сама объявить Беляеву о необходимости уехать. Заодно узнает (удержаться невозможно), точно ли ему нравится эта девчонка? Но из разговора с учителем выясняется, что он вовсе не любит Веру и сам готов сказать ей об этом, только вряд ли после этого ему удобно будет оставаться в доме.

Между тем Анна Семеновна, маменька Ислаева, тоже была свидетельницей сцены, пробудившей ревность сына, Лизавета Богдановна сообщает эту новость Шпигельскому, но тот успокаивает: Михайло Александрович никогда не был человеком опасным, у этих умников все язычком выходит, болтовней. Сам же он не таков. Его предложение Лизавете Богдановне походит на предложение деловое, и оно выслушано вполне благосклонно.

Случай объясниться с Верой представился Беляеву быстро. Вере ясно, что он не любит ее и что Наталья Петровна выдала ее тайну. Причина понятна: Наталья Петровна сама влюблена в учителя. Отсюда и попытки выдать ее за Большинцова. К тому же Беляев остается в доме. Видно, Наталья Петровна сама еще на что-то надеется, ведь Вера ей не опасна. Да и Алексей Николаевич, может быть, ее любит. Учитель краснеет, и Вере ясно, что она не ошиблась. Это свое открытие девушка преподносит Наталье Петровне. Она уже не кроткая молоденькая воспитанница, а оскорбленная в своем чувстве женщина.

Сопернице вновь стыдно своих поступков. Пора перестать хитрить. Решено: с Беляевым они видятся в последний раз. Она сообщает ему об этом, но при этом признается, что любит его, что ревновала к Вере, мысленно выдавала ее за Большинцова, хитростью выведала ее тайну.

Беляев поражен признанием женщины, которую почитал за существо высшее, так что теперь он не может заставить себя уехать. Нет, Наталья Петровна непреклонна: они расстаются навсегда. Беляев подчиняется: да, надо уехать, и завтра же. Он прощается и хочет уйти, услышав же тихое “останьтесь”, простирает к ней руки, но тут появляется Ракитин: что Наталья Петровна решила насчет Беляева? Ничего. Их разговор следует позабыть, все кончено, все прошло. Прошло? Ракитин видел, как Беляев смешался, убежал…

Появление Ислаева делает положение еще более пикантным: “Что это? Продолжение сегодняшнего объяснения?” Он не скрывает недовольства и тревоги. Пусть Мишель расскажет об их с Наташей разговоре. Замешательство Ракитина заставляет его спросить напрямую, любит ли он его жену? Любит? Так что же делать? Мишель собирается уехать… Что ж, придумано верно. Но он ведь ненадолго уедет, его ведь здесь и заменить некому. В этот момент появляется Беляев, и Михаил Александрович сообщает ему, что уезжает: для покоя друзей порядочный человек должен чем-то и жертвовать. И Алексей Николаевич поступил бы так же, не правда ли?

Тем временем Наталья Петровна упрашивает Веру простить ее, становится перед ней на колени. Но той трудно преодолеть неприязнь к сопернице, которая добра и мягка только потому, что чувствует себя любимой. И Вера должна оставаться у нее в доме! Ни за что, Ей не снести ее улыбки, она не может видеть, как Наталья Петровна нежится в своем счастии. Девушка обращается к Шпигельскому: точно ли Большинцов хороший и незлой человек. Доктор ручается, что отличнейший, честнейший и добрейший. (Его красноречие понятно. За Верино согласие обещана ему тройка лошадей.) Что ж, тогда Вера просит передать, что принимает предложение. Когда Беляев приходит проститься, Вера в ответ на его объяснения, почему ему никак нельзя оставаться в доме, говорит, что она сама недолго останется здесь и мешать никому не будет.

Через минуту после ухода Беляева она становится свидетельницей отчаяния и гнева соперницы: он даже не хотел проститься… Кто ему позволил так глупо перервать… Это презрение, наконец… Почему он знает, что она никогда бы не решилась… Теперь они обе с Верой равны…

В голосе и во взгляде Натальи Петровны ненависть, и Вера пытается успокоить ее, сообщив, что недолго будет тяготить благодетельницу своим присутствием. Им вместе жить нельзя. Наталья Петровна, впрочем, опять уже опомнилась. Неужели Верочка хочет ее оставить? А ведь они обе спасены теперь… Все опять пришло в порядок.

Ислаев, застав жену в расстройстве, упрекает Ракитина за то, что тот не подготовил Наташу. Надо было не так вдруг объявить о своем отъезде. А понимает ли Наташа, что Михаил Александрович – один из лучших людей? Да, она знает, что он прекрасный человек и все они прекрасные люди… И между тем… Не договорив, Наталья Петровна выбегает, закрывая лицо руками. Ракитину особенно горько такое прощание, но поделом болтуну, да и все к лучшему – пора было прекратить эти болезненные, эти чахоточные отношения. Однако время ехать. У Ислаева на глазах слезы: “А все-таки… спасибо тебе! Ты – друг, точно!” Но конца сюрпризам будто не предвидится. Пропал куда-то Алексей Николаевич. Ракитин объясняет причину: Верочка влюбилась в учителя, и тот, как честный человек…

У Ислаева, естественно, голова кругом. Все улепетывают, а все потому, что честные люди. Анна Семеновна недоумевает еще больше. Уехал Беляев, уезжает Ракитин, даже доктор, даже Шпигельский, заторопился к больным. Снова рядом останутся только Шааф да Лизавета Богдановна. Что она, кстати, думает обо всей этой истории? Компаньонка вздыхает, опускает глаза: “…Может быть, и мне недолго придется здесь остаться… И я уезжаю”.

Г. Г. Животовский

В восемь лет Тань Гэ осиротела. Взялся воспитывать ее Чжан Вэнь, ремесленник. Пожалел сироту. Красота девочки восхитила управительницу веселого заведения певичку Дин Ваньцин. Стала он ремесленника обхаживать, сулить деньги. Дары засылала. Тот и уступил.

В слезах переселилась Тань Гэ в веселый дом. Но Дин Ваньцин лаской ее опутала, так что страхи отступили. Девочка была не только красива, но и умна и талантлива необычайно. Умела к месту стихи сказать, остроумно строфу продолжить. Поглядеть на нее со всей округи съезжались.

Как-то даже наместник удостоил Тань Гэ совместной прогулки. Сочиняли стихи. Девушка покорила князя. Принялся расспрашивать, она все о себе рассказала, а потом осмелилась с просьбой обратиться, чтобы наместник повелел ее из сословия певичек вычеркнуть – очень ей хотелось замуж выйти. Наместник великодушно согласился.

Тогда Тань Гэ стала подыскивать себе мужа. Приглянулся ей Чжан Чжэн из чайного ведомства. Зажили они вместе. Через два года получил Чжан новое назначение по службе. Расставаясь, клялся подруге в верности. А она меж тем была на сносях.

После отъезда любимого жила Тань Гэ затворницей. Даже соседи видели ее редко. Написала Чжану о своей тоске. Тот не возвращается. Еще год минул – снова написала. Уже и сын подрос.

Чжан читал письма и печалился. Но не мог пойти против воли старших родственников. Еще через год они сговорили ему некую девицу Сунь. Вскоре и свадьбу сыграли. Чжан горевал, лил слезы, но написать Тань Гэ так с духом и не собрался. А она, узнав о его женитьбе, еще одно письмо написала: что мальчик растет, что трудится она не покладая рук, что любит его по-прежнему, но смиряется перед судьбой.

Три года миновало. Жена Чжана занедужила и умерла. Тут случился гость, ездивший по делам на юг. Спросил его Чжан о Тань Гэ, и тот принялся превозносить ее до небес, а некоего Чжана честить, как коварного соблазнителя. Устыдился Чжан, признался во всем гостю, пытался оправдываться. Потом решил отправиться в тот город. Приехал, а Тань Гэ перед его носом дверь захлопнула. Начал Чжан каяться, про смерть жены рассказал да про свою вечную любовь. Смягчилась Тань Гэ. Только одно условие поставила: заслать сваху и свадьбу устроить. Чжан все исполнил. В столицу вернулись вместе, а через год у них и второй сын родился. До конца дней прожили в согласии. Случается же такое!

Джон Баньян (Беньян, Бэньян, Буньян, англ. John Bunyan; 28 ноября 1628, Элстоу – 31 августа 1688, Лондон) – английский писатель, протестантский проповедник. Джон Буньян, которого называли “Шекспиром среди проповедников”, родился в Эльстоу (небольшое село в центре Англии), в Бедфорде, где он провел большую часть своей жизни. Формальное образование Буньяна было невелико. В шестнадцать лет он записался в армию Парламента и проходил действительную военную службу во время гражданской войны в Англии. В 1647 году, 19 лет отроду, он женился на молодой женщине, которая убедила его регулярно посещать церковь. Там он слушал Евангелие, и после глубокой и длительной духовной борьбы он полностью подчинил себя Господу, после чего он был крещен и стал членом Баптистской церкви Бедфорда. Вскоре он начал проповедовать в церкви и окружающих селах. Люди признали в Буньяне черты лидера, а также умение толковать Писание. Продолжая работать лудильщиком, он свидетельствовал повсюду, где только мог. Все воскресенья и праздники он проводил в конюшнях, лавках, на деревенских лугах и просто на улицах, где он неизбежно собирал толпы народа. В 1660 году он был арестован и посажен в тюрьму за проведение тайных, неразрешенных государством, религиозных собраний. Когда ему предложили свободу в обмен на обещание никогда больше не проповедовать, он не согласился и остался в тюрьме. Во время заточения он учился, писал и поддерживал деньгами свою семью, изготавливая и продавая шнурки для ботинок. Именно в тюрьме он написал свое бессмертное творение “Путешествие Пилигрима”. В 1672 году его отпустили, и он сразу же вернулся к прежней деятельности. В течение следующих 16-ти лет своей жизни он вел активную деятельность как пастор, писатель, советник, лидер, а также верховный пастор множества церквей и молодых служителей. Баньян был поборником религиозной свободы и свободы совести в духовных вопросах. Известны чьи-то слова о нем: “Благодать Божья увеличилась на нем, и обильное духовное помазание было на нем; однако этот величайший святой был в своих собственных глазах греховнейшим из всех грешников и беднейшим из всех святых”. Он умер в 1688 году – после того, как проехал в Лондон 40 миль верхом под проливным дождем, чтобы проповедовать там. Он всегда был беден, однако благодаря своему примеру, служению, и, в особенности, своему перу он оставил потомкам бесценное наследие.

Настоящие письма являют собой полемику автора с иезуитами, яростными гонителями сторонников учения голландского теолога Янсения, противопоставлявшего истинно верующих остальной массе формально приемлющих церковное учение. Во Франции оплотом янсенизма стало парижское аббатство Пор-Рояль, в стенах которого Паскаль провел несколько лет.

Полемизируя с иезуитами, автор прежде всего исходит из здравого смысла. Первой темой дискуссии становится учение о благодати, вернее, трактовка этого учения отцами-иезуитами, представляющими официальную точку зрения, и сторонниками Янсения. Иезуиты признают, что все люди наделены довлеющей благодатью, но, чтобы иметь возможность действовать, им необходима благодать действенная, которую Бог посылает не всем. Янсенисты же считают, что всякая довлеющая благодать сама по себе действенна, но обладают ею не все. Так в чем же разница? – спрашивает автор, и тут же отвечает: “И получается, что расхождение с янсенистами у них исключительно на уровне терминологии”. Тем не менее он отправляется к теологу, ярому противнику янсенистов, задает ему тот же вопрос, и получает вот какой ответ: не в том дело, дана благодать всем или не всем, а в том, что янсенисты не признают, что “праведники имеют способность исполнять заповеди Божий именно так, как мы это понимаем”. Где тут до заботы о логике или хотя бы о здравом смысле!

Столь же непоследовательны отцы-иезуиты и в рассуждении о деяниях греховных. Ведь если действующая благодать – откровение от Бога, через которое он выражает нам свою волю и побуждает нас к желанию ее исполнить, то в чем же расхождение с янсенистами, которые также усматривают в благодати дар Божий? А в том, что, согласно иезуитам, Бог ниспосылает действующую благодать всем людям при каждом искушении; “если бы у нас при всяком искушении не было действующей благодати, чтобы удержать нас от греха, то, какой бы грех мы ни совершили, он не может быть вменен нам”. Янсенисты же утверждают, что грехи, совершенные без действующей благодати, не становятся от этого менее греховными. Иными словами, иезуиты неведением оправдывают все! Однако давно известно, что неведение отнюдь не освобождает совершившего проступок от ответственности. И автор принимается размышлять, отчего же отцы-иезуиты прибегают к столь изощренной казуистике. Оказывается, ответ прост: у иезуитов “настолько хорошее о себе мнение, что они считают полезным и как бы необходимым для блага религии, чтобы их влияние распространилось повсюду”. Для этого они избирают из своей среды казуистов, готовых всему найти пристойное объяснение. Так, если к ним приходит человек, пожелавший вернуть неправедно приобретенное имущество, они похвалят его и укрепят в сем богоугодном деле; но если к ним придет другой человек, который ничего не хочет возвращать, но желает получить отпущение, они равно найдут резоны дать отпущение и ему. И вот, “посредством такого руководства, услужливого и приноравливающегося”, иезуиты “простирают свои руки на весь мир. Для оправдания своего лицемерия они выдвинули доктрину вероятных мнений, состоящую в том, что на основании должных рассуждений ученый человек может прийти как к одному выводу, так и к другому, а познающий волен следовать тому мнению, которое ему больше понравится. “Благодаря вашим вероятным мнениям у нас полная свобода совести”, – насмешливо замечает автор. А как казуисты отвечают на заданные им вопросы? “Мы отвечаем то, что нам приятно, или, вернее, что приятно тем, кто нас спрашивает”. Разумеется, при таком подходе иезуитам приходится изобретать всяческие уловки, чтобы уклониться от авторитета Евангелия. Например, в Писании сказано: “От избытка вашего давайте милостыню”. Но казуисты нашли способ освободить богатых людей от обязанности давать милостыню, по-своему объяснив слово “избыток”: “То, что светские люди откладывают для того, чтобы возвысить свое положение и положение своих родственников, не называется избытком. Поэтому едва ли когда-нибудь окажется избыток у людей светских и даже у королей”. Столь же лицемерны иезуиты и в составлении правил “для людей всякого рода”, то есть для духовенства, дворянства и третьего сословия. Так, например, они допускают служение обедни священником, впавшим в грех беспутства, исключительно на основании того, что, если нынче со всей строгостью “отлучать священников от алтаря”, служить обедни будет буквально некому. “А между тем большое число обеден служит к большей славе Бога и к большей пользе для души”. Не менее гибки и правила для слуг. Если, к примеру, слуга выполняет “безнравственное поручение” своего господина, но делает это “только ради временной выгоды своей”, таковой слуга с легкостью получает отпущение. Оправдываются также и кражи имущества хозяев, “если другие слуги того же разряда получают больше в другом месте”. При этом автор насмешливо замечает, что в суде подобная аргументация почему-то не действует.

А вот как отцы-иезуиты “соединили правила Евангелия с законами света”. “Не воздавайте никому злом за зло”, – гласит Писание. “Из этого явствует, что человек военный может тотчас же начать преследовать того, кто его ранил, правда, не с целью воздать злом за зло, но для того, чтобы сохранить свою честь”. Подобным образом они оправдывают и убийства – главное, чтобы не было намерения причинить зла противнику, а только желание поступить себе во благо: “следует убивать лишь когда это уместно и имеется хорошее вероятное мнение”. “Откуда только берутся подобные откровения!” – в растерянности восклицает автор. И мгновенно получает ответ: от “совсем особенных озарений”.

Столь же своеобразно оправдывается и воровство: “Если встретишь вора, решившегося обокрасть бедного человека, для того, чтобы отклонить его от этого, можно указать ему какую-нибудь богатую особу, которую он может обокрасть вместо того”. Подобные рассуждения содержатся в труде под названием “Практика любви к ближнему” одного из авторитетнейших иезуитов. “Любовь эта, действительно, необычна, – замечает автор, – спасать от потери одного в ущерб другому”. Не менее любопытны рассуждения иезуитов о людях, занимающихся ворожбой: должны ли они возвращать деньги своим клиентам или нет? “Да”, если “гадатель несведущ в чернокнижии”, “нет”, если он “искусный колдун и сделал все, что мог, чтобы узнать правду”. “Таким способом можно заставить колдунов сделаться сведущими и опытными в их искусстве”, – заключает автор. Его же оппонент искренне вопрошает: “Разве не полезно знать наши правила?”

Следом автор приводит не менее любопытные рассуждения из книги отца-иезуита “Сумма грехов”: “Зависть к духовному благу ближнего есть смертный грех, но зависть к благу временному только простительный грех”, ибо вещи временные ничтожны для Господа и его ангелов. Здесь же помещено оправдание соблазнителя: “девица владеет своей девственностью так же, как своим телом”, и “может располагать ими по усмотрению”.

Поразительное новшество являет собой и учение о “мысленных оговорках”, позволяющих лжесвидетельствовать и давать ложные клятвы. Оказывается, достаточно после того, как скажешь вслух: “Клянусь, что не делал этого”, прибавить тихо “сегодня” или же нечто подобное, “словом, придать речам своим оборот, который придал бы им человек умелый”.

Не менее резво справляются иезуиты и с церковными таинствами, требующими от прихожанина душевных и иных усилий. Например, можно иметь двоих духовников – для грехов обычных и для греха убийства; не отвечать на вопрос, “привычен ли грех”, в котором каешься. Духовнику же достаточно спросить, ненавидит ли кающийся грех в душе, и, получив в ответ “да”, поверить на слово и дать отпущение. Следует избегать греха, но если обстоятельства влекут вас к нему, то прегрешение извинительно. И, совершеннейше переворачивая с ног на голову все представления о порядочности, иезуиты исключают из числа отвратительнейших грехов клевету. “Клеветать и приписывать мнимые преступления для того, чтобы подорвать доверие к тем, кто дурно говорит о нас, – это только простительный грех”, – пишут они. Учение это столь, широко распространилось среди членов ордена, отмечает автор, что всякого, кто рискнет оспорить его, они называют “невеждой и дерзким”. И сколько истинно благочестивых людей стало жертвой клеветы этих недостойных учителей!

“Не беритесь же больше изображать наставников; нет у вас для этого ни нравственных, ни умственных способностей”, “оставьте церковь в покое”, – призывает своих оппонентов автор. Те же в ответ обрушиваются на него с обвинениями в ереси. Но какие доказательства приводят возмущенные отцы-иезуиты? А вот какие: автор “из членов Пор-Рояля”, аббатство Пор-Рояль “объявлено еретическим”, значит, автор тоже еретик. “Следовательно, – заключает автор, – вся тяжесть этого обвинения падает не на меня, а на Пор-Рояль”. И он вновь яростно бросается в бой в защиту веры, возвышающей дух человеческий: “Бог изменяет сердце человека, изливая в душу его небесную сладость, которая, превозмогая плотские наслаждения, производит то, что человек, чувствуя, с одной стороны, свою смертность и свое ничтожество и созерцая, с другой стороны, величие и вечность Бога, получает отвращение к соблазнам греха, которые отлучают его от нетленного блага. Обретая высшую свою радость в Боге, который привлекает его к себе, он неуклонно влечется к нему сам, чувством вполне свободным, вполне добровольным”.

Герой поэмы – она написана от первого лица – рабочий; он приходит в часы отлива к морю, чтобы тяжелым трудом зарабатывать себе на жизнь – киркой и ломом колоть слоистые скалы. Добытый камень на осле свозится к железной дороге. И животному, и человеку тяжело. Дорога проходит мимо тенистого, прохладного сада, скрытого за высокой решеткой. Из-за ограды к работнику тянутся розы, где-то вдалеке слышен “напев соловьиный, что-то шепчут ручьи и листы”, доносится тихий смех, едва различимое пение.

Чудесные звуки томят героя, он впадает в задумчивость. Сумрак – день заканчивается – усиливает беспокойство. Герою чудится другая жизнь: в своей жалкой лачуге он мечтает о соловьином саде, отгороженном от проклятого мира высокой решеткой. Снова и снова он вспоминает привидевшееся ему в синем сумраке белое платье – оно манит его “и круженьем, и пеньем зовет”. Так продолжается каждый день, герой ощущает, что влюблен в эту “недоступность ограды”.

Пока утомленное животное отдыхает, хозяин, возбужденный близостью своей мечты, бродит по привычной дороге, сейчас, однако, ставшей таинственной, так как именно она ведет к синеватому сумраку соловьиного сада. Розы под тяжестью росы свисают из-за решетки ниже, чем обычно. Герой пытается понять, как его встретят, если он постучится в желанную дверь. Он не может более вернуться к тупому труду, сердце говорит ему, что его ждут в соловьином саду.

Действительно, предчувствия героя оправдываются -“не стучал я – сама отворила неприступные двери она”. Оглушенный сладкими мелодиями соловьиного пения, звуками ручьев, герой попадает в “чуждый край незнакомого счастья”. Так “нищая мечта” становится явью – герой обретает любимую. “Опаленный” счастьем, он забывает свою прошлую жизнь, тяжкую работу и животное, долго бывшее его единственным товарищем.

Так, за заросшей розами стеной, в объятиях любимой, проводит герой время. Однако и среди всего этого блаженства ему не дано не слышать шум прилива -“заглушить рокотание моря соловьиная песнь не вольна!” Ночью возлюбленная, замечая тревогу на его лице, беспрестанно спрашивает любимого о причине тоски. Тот в своих видениях различает большую дорогу и нагруженного осла, бредущего по ней.

Однажды герой просыпается, смотрит на безмятежно спящую возлюбленную – сон ее прекрасен, она улыбается: ей грезится он. Герой распахивает окно – вдали слышится шум прилива; за ним, ему кажется, можно различить “призывающий жалобный крик”. Кричит осел – протяжно и долго; герой воспринимает эти звуки как стон. Он задергивает полог над возлюбленной, стараясь, чтобы она не проснулась подольше, выходит за ограду; цветы, “точно руки из сада”, цепляются за его одежду.

Герой приходит на берег моря, но не узнает ничего вокруг себя. Дома нет – на его месте валяется заржавленный лом, затянутый мокрым песком.

Непонятно, то ли это видится ему во сне, то ли происходит наяву – с протоптанной героем тропинки, “там, где хижина прежде была / Стал спускаться рабочий с киркою, / Погоняя чужого осла”.

Василь Быков

Знак беды

Повесть (1983)

Степанида и Петрок Богатька живут на хуторе Яхимовщина, в трех километрах от местечка Выселки. Их сын Федя служит в танковых войсках, дочь Феня учится “на докторшу” в Минске. Начинается война. Быстро прокатывается на восток фронт, приходят немцы. Наступает страшная в непредсказуемости новых бед жизнь.

Поначалу немцы хозяйничают лишь в местечке и на хутор не наведываются. Первыми являются “свои” – полицаи Гуж и Колонденок. Колонденок когда-то, в пору коллективизации, был при сельсовете мальчиком на побегушках. Хотя Гуж приходится Петроку дальним родственником, он грубо унижает хозяев, требуя беспрекословного подчинения. Петрок терпит оскорбления и угрозы, Степанида держит себя гордо и вызывающе. Гуж припоминает, что она была колхозной активисткой, и угрожает расправой. Наконец полицаи уходят, выпив принесенную с собой самогонку. Степанида ругает мужа за его заискивающее поведение. Приход полицаев был не случайным – Гуж присмотрел хутор для постоя немецкого офицера с командой.

Через несколько дней приезжают на тяжелом грузовике и немцы. Они приказывают хозяевам вымыть хату для офицера, самих же Степаниду и Петрока выгоняют жить в истопку. Немцы учиняют полный разгром в хозяйстве. Хозяева со страхом наблюдают все это и ждут еще больших бед. Когда Степанида пытается показать, что корова дает мало молока, немцы сами доят корову и за “сопротивление” избивают хозяйку. В следующий раз Степанида тайком выдаивает все молоко в траву. Не получив молока, фельдфебель пристреливает корову. Пока немцы возятся с коровьей тушей, Степанида успевает спрятать за хутором, в барсучьей норе, уцелевшего поросенка. Помогает ей в этом глухонемой пастушок Янка. Ночью Степанида выкрадывает винтовку повара и бросает ее в колодец. Наутро немцы перетряхивают в поисках винтовки всю истопку, забрав при этом скрипку Петрока. Днем его заставляют копать клозет для офицера. Ободренный тем, что офицер похвалил его за работу, Петрок решается вечером идти просить скрипку. Он долго играет немцам. Скрипку возвращают. Ночью слышатся близкие выстрелы и крики: “Бандитен!” Немцы притаскивают во двор застреленного Янку, неизвестно по какой причине подошедшего к хутору. Назавтра, после приезда посыльного на мотоцикле, немцы собираются и покидают хутор. Степаниде кажется, что она перестает ощущать себя в этом мире, и думает только: за что? За что такая кара обрушилась на нее, на людей? И память переносит ее на десять лет назад…

Тогда в Выселках организовывали колхоз. На очередном собрании выступал уполномоченный из района, ругал всех за несознательность – кроме членов комбеда, никто в колхоз не записывался. Восьмое собрание закончилось так же. Через день представитель окружкома Новик применил новый метод организации колхоза: на комбеде ставился вопрос о раскулачивании тех, кто не хотел записываться. Запугивая членов комбеда часто повторяющимися словами “саботаж”, “уклонизм”, Новик добивался, чтобы перевес в голосовании был за раскулачивание. На этих заседаниях присутствовал мальчик на побегушках при сельсовете – переросток Потапка Колонденок, который все услышанное использовал в своих заметках в районную газету. С ужасом читали потом члены комбеда эти заметки, подписанные псевдонимом Грамотей. В них упоминались многие местечковцы, совсем не кулаки. Но так как они использовали наемную силу, их раскулачивали. Степанида вспоминает горе семей, выброшенных из домов на снег, увозимых вместе с малыми детьми в неизвестность. Милиционер Вася Гончарик, из местных, после того как раскулачил семью своей любимой девушки, застрелился. Он был старшим братом Янки, которому тогда было три года и которого, ставшего на всю жизнь глухонемым, застрелят немцы на хуторе Яхимовщина.

Вспоминает Степанида и то, как достался им с Петроком этот хутор. Он принадлежал пану Яхимовскому, обедневшему шляхтичу, одинокому старику. Степанида с Петроком, поженившись, работали у старика и жили у него на хуторе. После революции начали отбирать у панов имущество и землю и делить среди бедняков. Хутор достался Богатькам; из обширных земельных владений, которые Яхимовский сдавал в аренду, Степаниде с Петроком нарезали две десятины на горе. Чтобы отвести от земли беды, Петрок поставил на горе крест, и народ прозвал эту гору Голгофой. Когда Степанида пришла к Яхимовскому просить прощения – ее мучила совесть, что она владеет чужим имуществом, – старик ответил: “Пан Езус простит”. Степанида оправдывалась, – мол, не им, так все равно другим бы отдали, а старик произнес выстраданно: “Но вы же не отказались… Грех зариться на чужое”. Они кормили старика, ухаживали за ним, но он ничего не ел и в один страшный день повесился в амбаре. В этот день, перед тем как обнаружить в амбаре старика, Степанида с Петроком нашли на поле замерзшего жаворонка, который обманулся первым теплом. И Степанида решила, что это предзнаменование беды, ее знак. Так оно и случилось. Пала лошадь, глинистая земля не родила, и вся трудная жизнь не приносила Богатькам ни счастья, ни радости. Потом – коллективизация с ее людским горем, беспросветный колхозный труд, и вот – война…

За убитым Янкой приезжают Гуж с Колонденком на подводе. Гуж приказывает Петроку идти на работу достраивать разбомбленный мост. С работы Петрок приходит еле живой. Он решает выгнать самогона, чтобы откупиться от полицаев. За змеевик для аппарата он обменивает свою скрипку. Но самогон не помогает – полицаи требуют его все больше и больше, вваливаются однажды и полицаи из дальней деревни. Не найдя самогона, который уже забрал Гуж, “чужие” полицаи до полусмерти избивают хозяев. Петрок решает покончить с самогоном – разбивает аппарат, откапывает спрятанную в лесу бутылку первача, несет ее домой, чтобы полечить избитую Степаниду. Его уже поджидает Гуж. Отчаяние заставляет Петрока выкрикивать в адрес полицаев и немцев все проклятия, что накопились у него на душе. Полицаи избивают его, тащат, полуживого, в местечко – и навсегда пропадает Петрок… Пропадает человек, за всю жизнь не сделавший никому зла, безвольный, но все-таки однажды прикоснувшийся к безжалостным жерновам истории. Когда-то снежной зимой застряли какие-то машины на большаке возле хутора.

Люди из машин зашли в хату погреться. Главный из них, приглядевшись к тяжелой жизни хозяев, дал им червонец – на лекарство для болеющей дочери. Этот человек был председатель ЦИКа Белоруссии Червяков. И когда арестовали председателя колхоза Левона, Степанида собрала подписи с колхозников под письмом о невиновности председателя и послала Петрока в Минск – отдать письмо Червякову и заодно вернуть долг – червонец. Петрок опоздал на день – Червякова уже похоронили…

Степанида, придя в себя после побоев, после того как слышала расправу Гужа над Петроком, решает мстить полицаям, немцам – всем, кто разрушил и без того горемычную жизнь. Она знает, что у моста кто-то из местных забрал неразорвавшуюся бомбу. Степанида уверена, что это мог сделать только Корнила. Она идет в местечко, чтобы попытаться передать что-нибудь поесть Петроку в тюрьму и попросить у Корнилы бомбу. От тюрьмы ее гонят, забрав передачу. Хитрый Корнила соглашается привезти к ней бомбу на подводе – в обмен на уцелевшего поросенка. Степанида решает бомбой взорвать мост, который уже построен заново. Степанида до поры закапывает бомбу в землю. В местечке она встречает конвой, ведущий куда-то Корнилу, и в страхе возвращается домой, чтобы спрятать бомбу получше. Обессиленная, Степанида ложится отдохнуть в истопке. В дверь ломятся полицаи, они требуют, чтобы она показала, где бомба. Степанида не открывает. Дверь начинают ломать, стреляют сквозь нее. Степанида обливает истопку изнутри керосином и поджигает. Думая, что бомба внутри, полицаи разбегаются. Никто не тушит полыхающее пламя, опасаясь мощного взрыва бомбы. “Но бомба дожидалась своего часа”.

В. М. Сотников

И. С. Тургенев

Первая любовь

Действие повести происходит в 1833 г. в Москве, Главному герою – Володе – шестнадцать лет, он живет с родителями на даче и готовится к поступлению в университет. Вскоре в бедный флигель по соседству въезжает семья княгини Засекиной. Володя случайно видит княжну и очень хочет с ней познакомиться. На следующий день его мать получает от княгини Засекиной безграмотное письмо с просьбой оказать ей покровительство. Матушка посылает к княгине Володю с устным приглашением пожаловать к ней в дом. Там Володя знакомится с княжной – Зинаидой Александровной, которая старше его на пять лет. Княжна тут же зовет его к себе в комнату распутывать шерсть, кокетничает с ним, но быстро теряет к нему интерес. В тот же день княгиня Засекина наносит визит его матери и производит на нее крайне неблагоприятное впечатление. Однако, несмотря на это, мать приглашает ее вместе с дочерью на обед. Во время обеда княгиня шумно нюхает табак, ерзает на стуле, вертится, жалуется на бедность и рассказывает про свои бесконечные векселя, а княжна, напротив, величава – весь обед разговаривает с Володиным отцом по-французски, но смотрит на него враждебно. На Володю она не обращает внимания, однако, уходя, шепчет ему, чтобы он приходил к ним вечером.

Явившись к Засекиным, Володя знакомится с поклонниками княжны: доктором Лушиным, поэтом Майдановым, графом Малевским, отставным капитаном Нирмацким и гусаром Беловзоровым. Вечер проходит бурно и весело. Володя чувствует себя счастливым: ему выпадает жребий поцеловать Зинаиде ручку, весь вечер Зинаида не отпускает его от себя и оказывает ему предпочтение перед другими. На следующий день отец выспрашивает его про Засекиных, затем сам идет к ним. После обеда Володя отправляется в гости к Зинаиде, но она к нему не выходит. С этого дня начинаются Володины мучения.

В отсутствие Зинаиды он изнывает, но и в ее присутствии ему не становится легче, он ревнует, обижается, но не может без нее жить. Зинаида без труда догадывается, что он в нее влюблен. В дом Володиных родителей Зинаида ходит редко: матушке она не нравится, отец с ней говорит мало, но как-то особенно умно и значительно.

Неожиданно Зинаида сильно меняется. Она уходит гулять одна и гуляет долго, иногда гостям не показывается вовсе: часами сидит у себя в комнате. Володя догадывается, что она влюблена, но не понимает – в кого.

Как-то раз Володя сидит на стене полуразвалившейся оранжереи. Внизу на дороге появляется Зинаида Увидев его, она приказывает ему спрыгнуть на дорогу, если он действительно любит ее. Володя немедленно прыгает и на мгновение лишается чувств. Встревоженная Зинаида хлопочет вокруг него и вдруг начинает его целовать, однако, догадавшись, что он пришел в себя, встает и, запретив ему следовать за собой, удаляется. Володя счастлив, но на следующий день, когда он встречается с Зинаидой, она держится очень просто, словно ничего не произошло.

Однажды они встречаются в саду: Володя хочет пройти мимо, но Зинаида сама останавливает его. Она мила, тиха и любезна с ним, предлагает ему быть ее другом и жалует звание своего пажа. Между Володей и графом Малевским происходит разговор, в котором Малевский говорит, что пажи должны все знать о своих королевах и следовать за ними неотступно и днем, и ночью. Неизвестно, придавал ли Малевский особенное значение тому, что говорил, но Володя решает ночью идти в сад караулить, взяв с собою английский ножик. В саду он видит своего отца, очень пугается, теряет ножик и сразу возвращается домой. На следующий день Володя пытается поговорить обо всем с Зинаидой, но к ней приезжает двенадцатилетний брат-кадет, и Зинаида поручает Володе его развлекать. Вечером этого же дня Зинаида, отыскав Володю в саду, неосторожно спрашивает его, почему он так печален. Володя плачет и укоряет ее в том, что она им играет. Зинаида просит прощения, утешает его, и через четверть часа он уже бегает с Зинаидой и кадетом взапуски и смеется.

Неделю Володя продолжает общаться с Зинаидой, отгоняя от себя все мысли и воспоминания. Наконец, вернувшись однажды к обеду, он узнает, что между отцом и матерью произошла сцена, что мать упрекала отца в связи с Зинаидой и что узнала она об этом из анонимного письма. На следующий день матушка объявляет, что переезжает в город. Перед отъездом Володя решает проститься с Зинаидой и говорит ей, что будет любить и обожать ее до конца дней.

Володя еще раз случайно видит Зинаиду. Они с отцом едут на верховую прогулку, и вдруг отец, спешившись и отдав ему поводья своего коня, исчезает в переулке. Спустя некоторое время Володя идет за ним вслед и видит, что он через окно разговаривает с Зинаидой. Отец на чем-то настаивает, Зинаида не соглашается, наконец она протягивает ему руку, и тут отец поднимает хлыст и резко бьет ее по обнаженной руке. Зинаида вздрагивает и, молча поднеся руку к губам, целует рубец. Володя бежит прочь.

Некоторое время спустя Володя с родителями переезжает в Петербург, поступает в университет, а через полгода отец его умирает от удара, за несколько дней до смерти получив письмо из Москвы, чрезвычайно его взволновавшее. После его смерти жена посылает в Москву довольно значительную сумму денег.

Четыре года спустя Володя встречает в театре Майданова, который рассказывает ему, что Зинаида сейчас в Петербурге, она счастливо вышла замуж и собирается за границу. Хотя, добавляет Майданов, после той истории ей нелегко было составить себе партию; были последствия… но с ее умом все возможно. Майданов дает Володе адрес Зинаиды, но тот едет к ней только через несколько недель и узнает, что она четыре дня назад внезапно умерла от родов.

Бхавабхути

Малати и Малхава

Пьеса в стихах и прозе

Бхуривасу, министр царя города Падмавати, и Деварата, министр страны Видарбхи, как только у Бхуривасу родилась дочь Малати, а у Девараты – сын Мадхава, сговорились их обручить. Но царь Падмавати твердо решил выдать замуж Малати за своего любимца – придворного Нандану. Воспрепятствовать этому браку берется давняя подруга Бхуривасу и Девараты мудрая буддийская монахиня Камандаки. Она приглашает Мадхаву в Падмавати и во время весеннего празднества устраивает встречу Малати и Мадхавы, во время которой они влюбляются друг в друга и обмениваются своими портретами и клятвами вечной верности. Кроме того, Камандаки для осуществления своих планов привлекает на сторону влюбленных сестру Нанданы Мадаянтику. На Мадаянтику нападает вырвавшийся из клетки тигр, но ее спасает друг Мадхавы Макаранда и завоевывает своим мужеством ее сердце.

Не считаясь с просьбами Бхуривасу, Малати и Мадаянтики, царь объявляет о помолвке Малати и Нанданы. В отчаянии Мадхава идет на кладбище, готовый заручиться поддержкой кладбищенских демонов, лишь бы расстроить готовящийся брак. Но как раз тогда, когда он появляется на кладбище, туда прилетает йогинл Капалакундада с похищенной ею Малати, чтобы наставник йогини чародей Агхорагханта принес красивейшую девушку города в жертву кровавой богине Чамдунде, или Дурге, и обрел неодолимую магическую силу. Мадхава бросается на защиту Малати, убивает Агхорагханту, а Капалакундала в бессильной злобе клянется отомстить ему и его возлюбленной.

Тем временем идут приготовления к свадьбе Малати и Нанданы. Во время свадебной процессии Малати заходит в храм помолиться богам, и здесь Камандаки переодевает ее, надевает ее венчальный наряд на Макаранду, который в ходе дальнейшей церемонии подменяет невесту. Сама же Камандаки укрывает Мадхаву и Малати в своей обители. Когда Нандана, оставшись наедине с мнимой Малати, пытается овладеть ею, он неожиданно наталкивается на решительный отпор и, раздосадованный и униженный, отказывается от непослушной невесты. Успешно выполнив свою миссию, Макаранда вместе с принявшей участие в обмане Мадаянтикой бегут в обитель Камандаки и присоединяются к Малати и Мадхаве.

Однако испытания для влюбленных еще не кончаются. Мадхаве и Макаранде приходится сразиться с городской стражей, преследующей беглецов. А во время схватки прилетает Капалакундада и похищает Малати, намереваясь предать ее жестокой смерти в отместку за гибель Агхорагханты. Мадхава, узнав о похищении Малати, в отчаянии готов броситься в реку. Намерены покончить счеты с жизнью и все его друзья и даже Камандаки, чей план внезапно расстроился. Но тут появляется ученица и подруга Камандаки Саудамини, владеющая великими тайнами йоги. Своим искусством она избавляет Малати от плена и смерти и возвращает ее Мадхаве. Одновременно она оглашает послание царя, в котором тот с согласия Нанданы дозволяет вступить в брак Малати и Мадхаве, Мадаянтике и Макаранде. Радостное ликование сменяет у участников событий недавние страх и уныние.

АНГЛИЙСКАЯ ЛИТЕРАТУРА

Артур Конан Дойл (Arthur Conan Doyle)

Знак четырех (The Sign of Four)

Повесть (1890)

События повести “Знак четырех” разворачиваются в Лондоне в 1888 г. Во время вынужденного безделья, связанного с отсутствием заказов, известный сыщик-консультант Шерлок Холмс, проживающий на Бэйкер-стрит в доме 221-6 вместе со своим другом доктором уотсоном, излагает ему суть своего дедуктивного метода, который он использует при раскрытии преступлений. Шерлок Холмс убежден, что по капле воды наблюдательный человек способен путем логических выводов доказать существование Атлантического океана и Ниагарского водопада, даже если никогда прежде их не видел и ничего о них не слышал. Необходимо замечать мельчайшие детали и факты, поскольку они способны внести неоценимый вклад в воссоздание полной картины событий, характера человека и обстоятельств преступления.

Являясь гениальным сыщиком, Шерлок Холмс обладает энциклопедическими познаниями в области уголовной хроники и химии, хорошо играет на скрипке, отлично фехтует и боксирует, разбирается в английских законах, сведущ в геологии, анатомии, ботанике, обладает незаурядным актерским талантом, но зато в сфере литературы, философии, астрономии его знания равны нулю. В часы, когда ему нечем заняться, его охватывает убийственная скука и он находит утешение в морфии и кокаине.

Доктор уотсон, друг и компаньон Шерлока Холмса, бывший военный врач, служивший при английской армии в войне Индии с Афганистаном и раненный в этой войне, проживает с Холмсом в одной квартире и является летописцем всех раскрытых его другом дел.

К великому удовольствию Шерлока Холмса, его временное безделье прерывается некоей мисс Морстен, особой двадцати семи лет с одухотворенным и добрым лицом, свидетельствующим о благородстве и отзывчивости души. Она рассказывает сыщику о странных событиях, случившихся недавно в ее жизни, и просит у него помощи. В детстве она потеряла мать. Отец, служивший офицером в Индии, отправил дочку в пансион в Англию. В 1878 г., то есть десять лет назад, он приехал в Англию, о чем предварительно сообщил в телеграмме. Однако, когда мисс Морген пришла в гостиницу, она узнала, что ее отец неожиданно пропал. Не вернулся он и на следующий день, не вернулся больше никогда. Потом начиная с 1882 г., она вдруг стала ежегодно получать от кого-то по одной очень красивой и крупной жемчужине. А в день визита к Холмсу ей пришло письмо, в котором ее просили приехать вечером к театру “Лицеум”, сообщали, что с ней обошлись несправедливо и некто желает эту несправедливость исправить.

Шерлок Холмс и доктор уотсон отправляются в указанное место вместе с ней. Перед выходом она показывает Холмсу странную записку, найденную в вещах пропавшего Морстена, на которой был изображен план какого-то помещения, с нарисованными там же в ряд четырьмя крестами, соприкасающимися друг с другом перекладинами и с претенциозной подписью: “знак четырех”. Встреченный ими человек везет их в кэбе в южную часть Лондона. Там они знакомятся с маленьким рыжим человеком с блестящей лысиной на голове. Оказывается, что он – один из сыновей-близнецов скончавшегося шесть лет назад майора Шолто – Тадеуш Шолто. Его отец и отец мисс Морстен некогда вместе служили в Индии в колониальных войсках. Там майор Шолто, таинственным образом разбогатев, подал одиннадцать лет назад в отставку и вернулся в Англию с богатой коллекцией восточных редкостей и целым штатом туземных слуг. Тайну приобретения сокровищ и то, где они хранились, майор не открывал никому до самой своей смерти, Почувствовав ее приближение, он позвал к себе сыновей и поведал им, как умер капитан Морстен. Оказалось, что, приехав десять лет назад в Лондон, он пришел к Шолто и у них возник спор по поводу дележа сокровищ, о которых Морстен знал и половина которых ему причиталась. У него, страдавшего больным сердцем, случился приступ. После чего он упал и, ударившись головой об угол ларца с сокровищем, умер. Боясь, что его обвинят в убийстве, Шолто скрыл тело капитана и ничего не сказал его дочери, когда несколько дней спустя, разыскивая пропавшего отца, она пришла к нему домой. Перед смертью он хотел открыть сыновьям также и то, где спрятан сам ларец, однако сделать это ему помешало страшное лицо за окном. Он умер, унеся тайну с собой в могилу. Его сыновья, чувствуя долг перед мисс Морстен и желая избавить ее хотя бы от нужды, стали посылать ей ежегодно по одной жемчужине из жемчужных четок, в свое время вынутых их отцом из ларца. До поры до времени Тадеуш Шолто и его брат Бартоломью даже не догадывались, где спрятаны сами богатства. Однако накануне, после многолетних безуспешных поисков, Бартоломью обнаружил их на чердаке своего дома, в потайном замурованном помещении. Он сообщил об этом Тадеушу. Тот, невзирая на возражения брата, унаследовавшего от отца его скупость, решил поделиться сокровищами с мисс Морстен. Все четверо едут к Бартоломью. Однако обнаруживают, что он убит пущенной ему в шею отравленной колючкой, что сокровища похищены и что на месте преступления оставлен клочок бумаги со “знаком четырех”.

Мелкие детали заставляют Шерлока Холмса предположить, что преступниками являются два человека – беглый каторжник по имени Джонатан Смолл, у которого деревянный протез вместо правой ноги, и Номер первый, дикарь с Андаманских островов, маленький, очень злобный и проворный. После того как он помог Смоллу вместе с ларцом спуститься из окна по веревке, он закрыл ставни изнутри и выбрался через чердак. При бегстве он испачкал ногу в креозоте, и Холмс с помощью собаки-ищейки Тоби дошел по его следам до реки. Там он узнал, что преступники сели на нанятый катер “Аврора”. Когда план Холмса выследить катер с помощью нанятой им ватаги мальчишек срывается, он сам, переодевшись старым матросом, отправляется на поиски “Авроры” и пытается разыскать ее в доках. Это ему удается. Он вызывает на помощь инспектора Скотленд-Ярда Этелни Джонса, расследующего это убийство, и они вместе с доктором уотсоном пускаются в погоню на полицейском катере и догоняют преступников с ларцом. При погоне дикаря приходится убить, потому что он начинает стрелять в преследователей своими ядовитыми колючками. Доктор уотсон отвозит ларец к мисс Морстен, однако в конце концов обнаруживается, что он пуст, чему доктор чрезвычайно рад, поскольку преграда, возникшая, по его мнению, между ним и молодой женщиной из-за ее предполагаемого богатства, исчезает. Теперь он может свободно признаться ей в любви и предложить свою руку и сердце. Мисс Морстен находит его предложение весьма привлекательным.

Смолл, поняв, что его неминуемо догонят, выбросил драгоценности в Темзу, ибо не хотел допустить, чтобы они достались кому-то другому. Смерть Бартоломью Шолто не входила в его планы, и убил его не он, а злобный дикарь без ведома Смолла. Чтобы убедить в этом Шерлока Холмса и Этенли Джонса, он рассказывает им историю своей жизни. В молодости он завербовался солдатом в полк, отправлявшийся в Индию. Однако вскоре со службой ему пришлось расстаться: когда он купался в Танге, крокодил откусил ему ногу выше колена, и он стал беспомощным калекой. Затем, когда он работал надсмотрщиком на плантации, в стране вдруг начался бунт. Смолл поспешил в Агру и присоединился к укрывшемуся в Агрской крепости отряду англичан, Ему было поручено охранять один из входов в крепость и дано в распоряжение два сикха. На третью ночь сикхи схватили Смолла и поставили его перед выбором: быть с ними или замолчать навеки. Они рассказали ему о своем плане: в северных провинциях жил один очень богатый раджа. Часть своих богатств он приказал слуге Ахмету спрятать в Агрской крепости до конца войны, чтобы в случае победы англичан сохранить хотя бы этот сундук. Сикхи и сопровождающий Ахмета их сообщник хотели его убить и завладеть ларцом. Смолл решил к ним присоединиться и поклялся им в верности. Свой план все четверо привели в исполнение. Убитого Ахмета они спрятали в одном из залов старой крепости, куда никто никогда не заходил. Ларец замуровали в стене того же зала. Каждый из них получил записку с планом и символизирующим их верность друг другу “знаком четырех”.

Однако впоследствии их всех за убийство приговорили к пожизненному заключению. Отбывая наказание, они не могли воспользоваться своим богатством. Тогда Смолл договорился с Шолто и Морстеном, охранявшими тюрьму, что сообщит им, где спрятан ларец, они получат свою долю, а взамен организуют для четырех заключенных побег. Шолто, отправившийся за ларцом, всех обманул и вернулся в Англию один. С тех пор Смолл стал жить только мыслью о мести. Он бежал из тюрьмы при помощи своего друга – туземца по имени Тонго. В Англии он установил контакт с одним из слуг майора Шолто и стал ждать подходящего момента. Это именно Смолл заглянул в окно к умирающему майору. Дождавшись своего часа, он похитил сокровища. За смерть Бартоломью он отстегал Тонго веревкой. Такой оказалась история Джонатана Смолла.

Сокровища не достались никому. Доктор уотсон получил в жены мисс Морстен, Этелни Джонс – славу за раскрытое преступление, а Холмс удовлетворился ампулой с кокаином.

Е. В. Семина