Category: Краткие содержания

Антон Андреевич Лизавин, филолог, кандидатскую диссертацию писал о своих земляках – литераторах 20-х гг. В ходе этих занятий он и увлекся творчеством безвестного, но весьма самобытного писателя Симеона Милашевича.

Один из самых странных рассказов последнего назывался “Откровение”. Смысл его таков: в доме у рассказчика проездом появляется бывший университетский однокашник. .. При госте имеется сундучок величиной с футляр от швейной машинки “Зингер”. Исподволь открывается, что всех троих – Милашевич женат – связывает давняя история. Когда-то заезжий студент подбил юную девушку бежать из родительского дома в Москву, а сам исчез, поручив беглянку заботам приятеля. И вот теперь он вновь встретился с новоиспеченными супругами в городке Столбенец.

Здесь, как и всегда, у Милашевича существен не сюжет, а “укол смешенного чувства” – сухой полумрак, свет керосиновой лампы, – зыбкий воздух повествования. Апология убогого, косного и все же милого прозябания в противовес стремлению изменить и улучшить жизнь, пусть даже что-то разрушив.

Глаза у гостя блестят, он болен, а сундучок где-то ждут, и хозяин сам вызывается его доставить. Похоже, возвращение его сильно затянулось. Оказывается, что в жизни и самого автора, Милашевича, был арест, причиной которого фигурировал не то чемоданчик, не то сундучок, набитый разной нелегальщиной, а за арестом – высылка.

Впрочем, сведений о Милашевиче почти не осталось. О его жене вообще известно лишь имя. В рассказах мужа присутствие Александры Флегонтовны ощущается через упоминаемые им вышитые салфеточки, наспинные подушечки, масленичные блины и прочие радости провинциального быта. Видимо, примерно тогда стала оформляться “провинциальная философия” Милашевича, основная идея которой – осуществление счастья и гармонии независимо от внешнего устройства жизни.

Куда более отчетливо возникает в его прозе отяжелевший атлет с курчавой бородой: помещик-социалист Ганшин. Милашевич долгое время жил в его усадьбе: возился в оранжерее, придумывал для ганшинской карамельной фабрики конфетные обертки, фантики.

Когда диссертация была почти готова, Лизавина угораздило найти в архиве сундучок с бумагами Милашевича, вернее, бумажками. Для записей использовалась обратная сторона тех самых фантиков. И вот возня с фантиками стала вытеснять другие научные занятия Лизавина, и стало ему казаться, что ход этой работы и обстоятельства собственной жизни связаны не случайно. Поначалу непонятные и обрывистые, записи однажды составились под его руками в нечаянную связь, как будто в силовом поле времени выстроились линии судьбы.

Оказалось в сундучке и письмо от неизвестного, из содержания которого вычитывалось, что пишет он женщине, с которой двадцать лет назад их связывали сложные любовные отношения. Затем, уже с другой женщиной, этот человек оказался в эмиграции, где был у них мальчик, сын, отосланный на время в Россию, к родителям жены.

В поисках новых материалов Лизавин с Максимом Сиверсом, нечаянным московским гостем, зашел к бывшему однокашнику и увидел там его жену, нервную, ранимую красавицу Зою. Потом случайно подобрал ее на вокзале, ушедшую от мужа в неизвестность, поселил за стеной у старухи-соседки. Потом все случилось с ними без их участия, время растекалось лунным соком, благодарностью и восторгом… Ну вот, теперь мама дождется внуков, думал Лизавин. Но ничего не успел сказать Зое: старуха умерла, и любимая исчезла, пока он хлопотал о похоронах.

Приехал в Москву, а там жена Сиверса дала читать дневник Максима. В дневнике было об отце, о Зое и о нем, Лизавине, – что именно он мог бы Зою уберечь.

Попутно выяснялось новое о Милашевиче. Вернувшись после высылки в Столбенец, жену он увидел спустя годы, приехавшую из эмиграции через Петроград в качестве уполномоченного новой власти. К нему ли ехала? Потому что у ее родителей жил ее мальчик, сын. Но осталась с ним, лишившись и голоса и способности двигаться, – хозяйственные подвиги были фантазией мужа. Нарастало чувство, что ворох фантиков – это неявная саморастущая книга, мир, который творил Милашевич, чтобы через удерживание изъятых из времени мгновений сделать мимолетное непреходящим. Точно так же, как удержал он рядом с собой любимую, такую ранимую женщину.

С Зоей Лизавин встретился неожиданно: попал в больницу, а она там санитаркой. И снова не успел сказать главного, как она исчезла. Защемило чувство ошибки, неточности или вины. Вот тотнашел, сумел удержать. А у него, у Лизавина, появилась Люся. Нет любви, но есть жалость, и нежность, и мудрость слепого тела, и ухищренность бедного ума. И внутри ее уже безглазая рыбка тянется во мрак маленькими ищущими губами.

По радио передали: Максим Сивере. Покончил. Теперь не на кого больше надеяться и, может, еще не поздно найти. Может, лишь это чувство связи зовется судьбой. Ты волен ее принять или не принять, но кто-то все равно тебя ждет. Только тебя.

Актеры приходят в театр на репетицию. Премьерша, как всегда, опаздывает. Премьер недоволен тем, что ему надо по ходу пьесы надевать поварской колпак. Директор в сердцах восклицает: “…что вы от меня хотите, если Франция давно уже перестала поставлять нам хорошие комедии и мы вынуждены ставить комедии этого Пиранделло, которого понять – нужно пуд соли съесть и который, словно нарочно, делает все, чтобы и актеры, и критики, и зритель плевались?” Неожиданно в зале появляется театральный швейцар, а за ним – шесть персонажей во главе с Отцом, который объясняет, что они пришли в театр в поисках автора. Они предлагают Директору театра стать его новой пьесой. Жизнь полна таких несуразностей, которые не нуждаются в правдоподобии, потому что они и есть правда, а создавать иллюзию правды, как это принято в театре, – чистое сумасшествие. Автор дал жизнь персонажам, а потом раздумал или не смог возвести их в ранг искусства, но они хотят жить, они сами – драма и сгорают от желания представить ее так, как подсказывают им бушующие в них страсти.

Перебивая друг друга, персонажи пытаются объяснить, в чем дело. Отец женился на Матери, но вскоре стал замечать, что она неравнодушна к его секретарю. Он дал им обоим денег, чтобы они могли оставить его дом и жить вместе. Сына, которому в ту пору было два года, он отправил в деревню, где нанял ему кормилицу. Но Отец не терял из виду новую семью своей жены, пока она не уехала из города. У Матери родились еще трое детей: Падчерица, Мальчик и Девочка, которых законный Сын презирает за то, что они незаконные. После смерти своего сожителя Мать с детьми вернулась в родной город и, чтобы заработать хоть немного денег, стала шить. Но оказалось, что хозяйка модной лавки мадам Паче дает ей заказы только для того, чтобы вынудить Падчерицу заняться проституцией: она говорит, что Мать испортила ткань, и вычитает из ее жалованья, поэтому Падчерица, чтобы покрыть вычеты, втайне от матери торгует собой. Падчерица во всем обвиняет то Сына, то Отца, те оправдываются. Мать страдает и хочет всех примирить. Отец говорит о том, что в каждом из участников драмы не одна, а множество видимостей, в каждом скрыта способность с одними быть одним, с другими другим, разговоры о цельности личности – чепуха. Сын, которого Падчерица считает во всем виноватым, говорит, что он – персонаж драматургически “нереализованный”, и просит оставить его в покое. Персонажи ссорятся, и Директор считает, что только автор может восстановить порядок. Он готов посоветовать им обратиться к некоему драматургу, но Отец предлагает Директору самому стать автором – ведь все так просто, персонажи уже здесь, прямо перед ним.

Директор соглашается, и на сцене устанавливают декорации, изображающие комнату в заведении мадам Паче. Директор предлагает персонажам провести репетицию, с тем чтобы показать актерам, как играть. Но персонажи хотят сами выступить перед публикой, такими; какие они есть. Директор объясняет им, что это невозможно, на сцене их будут играть актеры: Падчерицу – Премьерша, Отца – Премьер и т. д. А пока персонажи разыграют драму перед актерами, которые будут зрителями. Директор хочет увидеть первую сцену: разговор Падчерицы с мадам Паче. Но мадам Паче среди персонажей, пришедших в театр, нет. Отец считает, что если подготовить сцену как следует, то это может привлечь мадам Паче, и она появится. Когда на сцене развешивают вешалки и шляпки, действительно появляется мадам Паче – толстая мегера в огненно-рыжем парике с веером в одной руке и сигаретой в другой. Актеры при виде ее приходят в ужас и разбегаются, но Отец не понимает, почему во имя “вульгарного правдоподобия” нужно убить это “чудо реальности, которое вызвано к жизни самой сценической ситуацией”. Мадам Паче на смеси итальянского с испанским объясняет Падчерице, что работа ее матери никуда не годится, и если Падчерица хочет, чтобы мадам Паче и впредь помогала их семье, ей нужно решиться пожертвовать собой. Услышав это, Мать с воплем бросается на мадам Паче, срывает с ее головы парик и швыряет на пол. С трудом успокоив всех, Директор просит Отца сыграть продолжение этой сцены. Отец входит, знакомится с Падчерицей, спрашивает ее, давно ли она в заведении мадам Паче. Он предлагает ей в подарок нарядную шляпку. Когда Падчерица обращает его внимание на то, что она в трауре, он просит ее поскорее снять платье. Премьер и Премьерша пытаются повторить эту сцену. Отец и Падчерица совершенно неузнаваемы в их исполнении, все гораздо приглаженное, внешне красивее, вся сцена идет под аккомпанемент голоса Суфлера. Персонажей смешит игра актеров. Директор решает в будущем не пускать персонажей на репетиции, а пока он просит их исполнить остальные сцены. Директор хочет убрать реплику Отца, где тот просит Падчерицу поскорее снять траурное платье: такой цинизм приведет публику в негодование. Падчерица возражает, что это правда, но Директор считает, что в театре правда хороша только до известного предела. Падчерица обнимает Отца, но тут неожиданно в комнату врывается Мать, которая отрывает Падчерицу от Отца с криком: “Несчастный, ведь это моя дочь!” Актеры и Директор взволнованы сценой, персонажи уверены, что главное – то, что именно так все и произошло на самом деле. Директор считает, что первое действие будет иметь успех.

На сцене новая декорация: уголок сада с небольшим бассейном. По одну сторону сцены сидят актеры, по другую – персонажи. Директор объявляет начало второго действия. Падчерица рассказывает, что вся семья вопреки желанию Сына переселилась в дом Отца. Мать объясняет, что всеми силами пыталась примирить Падчерицу с Сыном, но безуспешно. Отец вступает в спор с Директором об иллюзии и реальности. Мастерство актеров заключается в том, чтобы создать иллюзию реальности, меж тем как у персонажей есть своя, другая реальность, персонаж всегда имеет собственную жизнь, отмеченную характерными, ему одному присущими чертами, он реальнее обычного человека, особенно актера, который часто может быть и “никем”. Реальность людей меняется, и сами они меняются, меж тем как реальность персонажей не меняется и сами они не меняются. Когда персонаж родился, он тотчас получает независимость, даже от автора, а иногда ему случается приобретать значение, какое автору и не снилось! Отец жалуется, что авторская фантазия произвела их на свет, а потом отказала им в месте под солнцем – вот они и пытаются постоять за себя. Они много раз просили автора взяться за перо, но безуспешно, и они отправились в театр сами. Директор продолжает распоряжаться относительно декораций. Падчерице очень мешает Сын. Он готов покинуть сцену и пытается уйти, но у него ничего не получается, словно какая-то таинственная сила удерживает его на сцене. Видя это, Падчерица начинает безудержно хохотать. Сын вынужден остаться, но он не желает принимать участия в действии. Девочка играет у бассейна. Мальчик прячется за деревьями, сжимая в руке револьвер. Мать входит в комнату Сына, хочет поговорить с ним, но он не желает ее слушать. Отец пытается заставить его выслушать Мать, но Сын сопротивляется, между Сыном и Отцом завязывается драка, Мать пытается их разнять, в конце концов Сын валит Отца на пол. Сын не хочет позориться на людях. Он говорит, что, отказываясь играть, он всего лишь выполняет волю того, кто не пожелал вывести их на сцену. Директор просит Сына просто рассказать лично ему, что произошло. Сын рассказывает, что, проходя через сад, увидел в бассейне Девочку, бросился к ней, но внезапно остановился, увидев Мальчика, который безумными глазами смотрел на утонувшую сестренку. Когда Сын доходит в своем рассказе до этого места, из-за деревьев, где прятался Мальчик, раздается выстрел. Мальчика уносят за кулисы.

Актеры возвращаются на сцену. Одни говорят, что Мальчик в самом деле умер, другие убеждены, что это только игра. Отец кричит: “Какая там игра! Сама реальность, господа, сама реальность!” Директор выходит из себя, посылает всех к черту и просит дать свет.

Сцена и зал озаряются ярким светом. Директор раздражен: зря потерян целый день. Начинать репетицию слишком поздно. Актеры расходятся до вечера. Директор дает команду осветителю погасить свет. Театр погружается во тьму, после чего в глубине сцены, словно по оплошности осветителя, загорается зеленая подсветка. Появляются огромные тени персонажей, кроме Мальчика и Девочки. При виде их Директор в ужасе сбегает со сцены. На сцене остаются только персонажи.

Герой-повествователь Бромден – сын белой женщины и индейского вождя – притворяется немощным, глухонемым и слабоумным. Он давно уже находится в психиатрической больнице, спасаясь в ee стенах от жестокости и равнодушия “нормальной Америки”. Впрочем, годы, проведенные Бромденом в психушке, дают о себе знать. Старшая медсестра мисс Гнусен, руководящая и пациентами, и безвольным доктором Спайви, регулирует, по его мнению, бег времени, заставляя часы то стремительно лететь, то тянуться бесконечно. По ее распоряжению включают “туманную машину”, а таблетки, что дают больным, содержат в себе электронные схемы и помогают контролировать извне сознание и “острых”, и “хроников”. По убеждению Бромдена, это отделение – фабрика в некоем зловеще-загадочном Комбинате: “здесь исправляют ошибки, допущенные по соседству, в церквах и школах. Когда готовое изделие возвращают обществу, полностью починенное, не хуже нового, а то и лучше, у старшей сестры сердце радуется”.

В эту обитель скорби в один прекрасный день является Рэндл Патрик Макмерфи, успевший покочевать по Америке и отсидеть во многих ее тюрьмах. Последний срок он отбывал в колонии, где проявил “психопатические тенденции” и теперь вот переведен в психлечебницу. Впрочем, перевод он воспринял без огорчения. Завзятый картежник, он рассчитывает поправить свои финансовые дела за счет лопухов-психов, да и порядки в больнице, по слухам, куда более демократические, чем прежде.

Отделение и в самом деле выставляет напоказ свои либеральные принципы, и представитель администрации по связям с общественностью то и дело проводит экскурсии, на все лады расхваливая новые веяния. Пациентов хорошо кормят, призывают их к сотрудничеству с медперсоналом, и все важнейшие проблемы решаются путем голосования на совете пациентов, возглавляет который некто Хардинг, получивший высшее образование и отличающийся красноречием и полным отсутствием воли. “Мы все кролики, – сообщает он Макмерфи, – и находимся здесь не потому, что мы кролики, но потому, что не можем привыкнуть к своему кроличьему положению”.

Макмерфи – кто угодно, но не кролик. Вознамерившись “прибрать эту лавочку к рукам”, он с первых же дней вступает в конфликт с властной мисс Гнусен. То, что он шутя обыгрывает пациентов в карты, для нее еще полбеды, но он ставит под угрозу размеренную деятельность “терапевтической общины”, высмеивает собрания, на которых под неусыпным присмотром старшей сестры пациенты привычно копаются в чужой личной жизни. Это систематическое унижение людей проводится под демагогическим лозунгом обучения их существованию в коллективе, стремления создать демократическое отделение, полностью управляемое пациентами.

Макмерфи никак не вписывается в тоталитарную идиллию психбольницы. Он подзуживает своих товарищей вырваться на свободу, разбить окно и разорвать сетку тяжеленным пультом и даже бьется об заклад, что способен это сделать. Когда же его попытка заканчивается неудачей, то, расплачиваясь, а вернее, возвращая долговые расписки, он произносит: “По крайней мере я попытался”.

Очередное столкновение Макмерфи и мисс Гнусен происходит по поводу телевизора. Он просит сдвинуть график просмотра телепередач так, чтобы можно было посмотреть бейсбол. Вопрос ставят на голосование, и его поддерживает лишь Чесвик, известный своей строптивостью на словах, но неспособностью воплотить свои намерения в поступок. Впрочем, ему удается вскоре добиться повторного голосования, и все двадцать “острых” голосуют за то, чтобы смотреть телевизор днем. Макмерфи торжествует, но старшая сестра сообщает ему, что для того, чтобы решение было принято, нужно большинство, а поскольку всего в отделении сорок человек, не хватает еще одного голоса. По сути дела, это скрытое издевательство, так как остальные двадцать больных являются хрониками, напрочь отрезанными от объективной реальности. Но тут поднимает руку Бромден, идя наперекор своему жизненному правилу “не раскрываться”. Но и этого оказывается недостаточно, так как он поднял руку после того, как собрание было объявлено закрытым. Тогда Макмерфи самовольно включает телевизор и не отходит от него, даже когда мисс Гнусен отключает электричество. Он и его товарищи смотрят на пустой экран и “болеют” вовсю.

По убеждению врачей, Макмерфи -“фактор беспорядка”. Встает вопрос о переводе его в отделение буйных, предлагаются и более радикальные меры. Но мисс Гнусен против этого. Ей необходимо сломать его в отделении, доказать всем остальным, что он не герой, не бунтарь, а хитрый эгоцентрик, заботящийся о собственном благе.

Пока же “тлетворное” влияние Макмерфи на пациентов очевидно. Под его влиянием Бромден отмечает, что “туманная машина” вдруг сломалась, он начинает видеть мир с прежней четкостью. Но сам Макмерфи на время умеряет свой бунтарский пыл. Он узнает печальную истину: если в колонию он попал на определенный судом срок, то в психбольницу его поместили до тех пор, пока врачи будут считать его нуждающимся в лечении, и, следовательно, его судьба всецело у них в руках.

Он перестает заступаться за других пациентов, проявляет осторожность в выяснении отношений с начальством. Такие перемены влекут за собой трагические последствия. Взявший пример с Макмерфи Чесвик отчаянно сражается за право курить сигареты когда угодно и сколько угодно, попадает в буйное отделение, а потом по возвращении сообщает Макмерфи, что вполне понимает его позицию, и вскоре кончает жизнь самоубийством.

Эта гибель производит на Макмерфи сильное впечатление, но еще больше изумляет его тот факт, что, оказывается, подавляющее большинство пациентов мисс Гнусен находится здесь по собственной воле. Он с новой энергией возобновляет войну со старшей сестрой и в то же время учит пациентов ощущать себя полноценными членами общества. Он сколачивает баскетбольную команду, вызывает на состязание санитаров, и, хотя матч проигран, главная цель достигнута – игроки-пациенты почувствовали себя людьми. Именно Макмерфи раскусил Бромдена, поняв, что тот лишь при-творяется глухонемым. Он вселяет в Бромдена уверенность в себе и своих силах, и под его руководством тот старается приподнять тяжелый пульт, с каждым разом отрывая его от пола все выше и выше.

Вскоре Макмерфи приходит в голову вроде бы безумная идея: отправиться всем отделением в море на катере удить лосося, и, несмотря на увещевания мисс Гнусен, собирается команда. И хотя капитан катера отказывается выйти в море из-за отсутствия необходимых бумаг, “психи” делают это самовольно и получают огромное удовольствие.

Именно на этой морской прогулке робкий и пугливый Билли Биббит знакомится с Кэнди, подружкой Макмерфи, которая очень ему приглянулась. Понимая, что бедняге Билли крайне важно наконец утвердиться как мужчине, Макмерфи договаривается о том, что Кэнди явится к ним в следующую субботу и проведет у них ночку.

Но до субботы происходит еще один серьезный конфликт. Макмерфи и Бромден вступают врукопашную с санитарами, и в результате попадают в отделение для буйных и подвергаются лечению электрошоком.

Выдержав курс психотерапии, Макмерфи возвращается в отделение как раз к субботе, чтобы принять Кэнди, которая является со своей подружкой Сэнди и запасом спиртного.

Веселье приобретает довольно буйный характер, и Макмерфи с друзьями устраивают разгром во владениях старшей сестры. Понимая, что инициатору праздника, что называется, не сносить головы, пациенты уговаривают его бежать, и он в общем-то соглашается, но алкоголь берет свое – он просыпается слишком поздно, когда уже являются санитары.

Мисс Гнусен, еле сдерживая ярость, обозревает свое сильно пострадавшее за ночь отделение. Куда-то исчез Билли Биббит. Она отправляется на поиски и находит его в обществе Кэнди. Мисс Гнусен угрожает все рассказать матери Билли, напоминая, как тяжело та переживает чудачества сына. Билли приходит в ужас, кричит, что он не виноват, что его заставили Макмерфи и другие, что они дразнили его, обзывали…

Довольная своей победой, мисс Гнусен обещает Билли все объяснить его матери. Она отводит Билли в кабинет к доктору Спайви и просит его потолковать с пациентом. Но доктор приходит слишком поздно. Разрываясь между страхом перед матерью и презрением к себе за предательство, Билли перерезает себе горло. Тогда мисс Гнусен обрушивается на Макмерфи, упрекая его, что он играет человеческими жизнями, обвиняя его в гибели и Чесвика, и Билли. Макмерфи выходит из оцепенения, в котором находился, и набрасывается на своего заклятого врага. Он разрывает на старшей медсестре платье, отчего на всеобщее обозрение вываливаются ее большие груди, и хватает ее за горло.

Санитарам кое-как удается оттащить его от мисс Гнусен, но колдовские чары развеиваются, и всем становится ясно, что никогда уже она не будет пользоваться той властью, какой располагала.

Постепенно больные или выписываются домой, или переводятся в другие отделения. Из “стариков” – острых больных – остаются лишь несколько человек, в том числе и Бромден. Именно он становится свидетелем возвращения Макмерфи. Старшая медсестра потерпела поражение, но сделала все, чтобы ее соперник не смог порадоваться своей победе. После лоботомии весельчак, буян, жизнелюб превращается в овощ. Бромден не может допустить, чтобы этот человек существовал в виде напоминания о том, что случается с теми, кто идет наперекор власти. Он душит его подушкой, а затем разбивает окно и разрывает сетку тем самым пультом, который учил поднимать его Макмерфи. Теперь уже ничто не сможет преградить ему путь к свободе.

Ж. де Лафонтен

Голубь и Муравей

Как-то молодой Голубь в полуденную жару слетает к ручью напиться и видит в воде Муравья, сорвавшегося со стебелька. Бедняжка барахтается из последних сил и вот-вот утонет. Добрый Голубок срывает побег травы и бросает его Муравью; тот влезает на травинку и благодаря этому спасается. Не проходит и минуты, как на берегу ручья появляется босой бродяга с ружьем. Он видит Голубя и, прельстившись такой добычей, целится в него. Но Муравей приходит на выручку другу – он кусает бродягу за пятку, и тот, вскрикнув от боли, опускает ружье. А Голубок, заметив опасность, благополучно улетает.

Март 1865 г. В США во время гражданской войны пятеро смельчаков-северян бегут из взятого южанами Ричмонда на воздушном шаре. Страшная буря выбрасывает четверых из них на берег необитаемого острова в Южном полушарии. Пятый человек и его собака скрываются в море недалеко от берега. Этот пятый – некто Сайрес Смит, талантливый инженер и ученый, душа и руководитель отряда путешественников – в течение нескольких дней невольно держит в напряжении своих спутников, которые нигде не могут отыскать ни его самого, ни преданного ему пса Топа. Больше всех страдает бывший раб, а ныне преданный слуга Смита – негр Наб. В воздушном шаре находились также военный журналист и друг Смита, Гедеон Спилет, человек очень энергичный и решительный, обладающий кипучим умом; моряк Пенкроф, добродушный и предприимчивый смельчак; пятнадцатилетний Герберт Браун, сын капитана корабля, на котором плавал Пенкроф, оставшийся сиротой, и к которому моряк относится как к собственному сыну. После утомительных поисков Наб наконец находит своего необъяснимым образом спасшегося хозяина в миле от берега. Каждый из новых поселенцев острова обладает незаменимыми талантами, а под руководством Сайреса Спилета эти отважные люди сплачиваются и становятся единой командой. Сначала с помощью простейших подручных средств, затем производя на собственных небольших фабриках все более и более сложные предметы труда и обихода, поселенцы обустраивают свою жизнь. Они охотятся, собирают съедобные растения, устриц, затем даже разводят домашнюю живность и занимаются земледелием. Жилище они устраивают себе высоко в скале, в освобожденной от воды пещере. Вскоре, благодаря своему трудолюбию и уму, колонисты уже не знают нужды ни в еде, ни в одежде, ни в тепле и уюте. У них есть все, кроме известий о родине, о судьбе которой они очень тревожатся.

Однажды, возвращаясь в свое жилище, названное ими Гранитным дворцом, они видят, что внутри хозяйничают обезьяны. Через некоторое время, словно под влиянием безумного страха, обезьяны начинают выпрыгивать из окон, и чья-то рука выбрасывает путешественникам веревочную лестницу, которую обезьяны подняли в дом. Внутри люди находят еще одну обезьяну – орангутанга, которую оставляют у себя и называют дядюшкой Юпом. В дальнейшем Юп становится людям другом, слугой и незаменимым помощником.

В другой день поселенцы находят на песке ящик с инструментами, огнестрельным оружием, различными приборами, одеждой, кухонной утварью и книгами на английском языке. Поселенцы недоумевают, откуда мог взяться этот ящик. По карте, также оказавшейся в ящике, они обнаруживают, что рядом с их островом, на карте не отмеченном, расположен остров Табор. Моряк Пенкроф загорается желанием отправиться на него. При помощи своих друзей он строит бот. Когда бот готов, все вместе отправляются на нем в пробное плавание вокруг острова. Во время него они находят бутылку с запиской, где говорится, что потерпевший кораблекрушение человек ждет спасения на острове Табор. Это событие укрепляет уверенность Пенкрофа в необходимости посещения соседнего острова. Пенкроф, журналист Гедеон Спилет и Герберт отправляются в плавание. Прибыв на Табор, они обнаруживают маленькую лачугу, где по всем признакам уже давно никто не живет. Они разбредаются по острову, не надеясь увидеть живого человека, и пытаются отыскать хотя бы его останки. Внезапно они слышат крик Герберта и бросаются ему на помощь. Они видят, что Герберт борется с неким обросшим волосами существом, похожим на обезьяну. Однако обезьяна оказывается одичавшим человеком. Путешественники связывают его и перевозят на свой остров. Они отводят ему отдельную комнату в Гранитном дворце. Благодаря их вниманию и заботам дикарь вскоре вновь превращается в цивилизованного человека и рассказывает им свою историю. Оказывается, что зовут его Айртоном, он бывший преступник, хотел овладеть парусником “Дункан” и с помощью таких же, каким был он, отбросов общества превратить его в пиратское судно. Однако его планам не суждено было сбыться, и в наказание двенадцать лет назад его оставили на необитаемом острове Табор, с тем чтобы он осознал свой поступок и искупил свой грех. Однако хозяин “Дункана” Эдуард Гленарван сказал, что когда-нибудь вернется за Айртоном. Поселенцы видят, что Айртон искренне раскаивается в своих прошлых прегрешениях, да и им он старается всячески быть полезным. Поэтому они не склонны судить его за прошлые проступки и охотно принимают его в свое общество. Однако Айртону требуется время, и поэтому он просит дать ему возможность пожить в корале, который поселенцы построили для своих одомашненных животных на некотором расстоянии от Гранитного дворца,

Когда бот ночью в бурю возвращался с острова Табор, его спас костер, который, как думали плывшие на нем, разожгли их друзья. Однако оказывается, что они к этому были непричастны. Выясняется также, что Айртон не бросал в море бутылку с запиской. Поселенцы не могут объяснить эти таинственные события. Они все больше склоняются к мысли, что кроме них на острове Линкольна, как они его окрестили, живет еще кто-то, их таинственный благодетель, часто приходящий им на помощь в самых сложных ситуациях. Они даже предпринимают поисковую экспедицию в надежде обнаружить место его пребывания. Однако поиски заканчиваются безрезультатно.

На следующее лето они решают вновь добраться до острова Табор, чтобы оставить в хижине записку. В записке они намерены предупредить капитана Гленарвана в случае, если он вернется, что Айртон и пятеро других потерпевших крушение ждут помощи на соседнем острове.

Поселенцы живут на своем острове уже три года. Их жизнь, их хозяйство достигли процветания. Они уже собирают богатые урожаи пшеницы, выращенной из единственного зернышка, три года назад обнаруженного в кармане у Герберта, построили мельницу, разводят домашнюю птицу, полностью обустроили свое жилище, из шерсти муфлонов сделали себе новую теплую одежду и одеяла. Однако мирную жизнь их омрачает одно происшествие, которое грозит им гибелью. Однажды, глядя на море, они видят вдалеке прекрасно оснащенное судно, но над судном реет черный флаг. Судно встает на якорь у берега. На нем видны прекрасные дальнобойные пушки. Айртон под покровом ночи пробирается на корабль, чтобы произвести разведку. Оказывается, что на корабле находится пятьдесят пиратов. Чудом ускользнув от них, Айртон возвращается на берег и сообщает друзьям, что им необходимо готовиться к битве. Наутро с корабля спускаются две шлюпки. На первой поселенцы подстреливают троих, и она возвращается обратно, вторая же пристает к берегу, а шестеро оставшихся на ней пиратов скрываются в лесу. С судна палят из пушек, и оно еще ближе подходит к берегу. Кажется, что горстку поселенцев уже ничто не в силах спасти. Внезапно огромная волна вздымается под кораблем, и он тонет. Все находящиеся на нем пираты погибают. Как оказывается впоследствии, корабль подорвался на мине, и это событие окончательно убеждает обитателей острова, что они здесь не одни.

Сначала они не собираются истреблять пиратов, желая предоставить им возможность вести мирную жизнь. Но оказывается, что разбойники на это не способны. Они начинают грабить и жечь хозяйство поселенцев. Айртон отправляется в кораль проведать животных. Пираты хватают его и относят в пещеру, где пытками хотят добиться от него согласия перейти на их сторону. Айртон не сдается. Его друзья идут ему на помощь, однако в корале Герберта серьезно ранят, и друзья остаются в нем, не имея возможности двинуться в обратный путь с находящимся при смерти юношей. Через несколько дней они все же отправляются в Гранитный дворец. В результате перехода у Герберта начинается злокачественная лихорадка, он находится при смерти. В очередной раз в их жизнь вмешивается провидение и рука их доброго таинственного друга подбрасывает им необходимое лекарство. Герберт полностью выздоравливает. Поселенцы намерены нанести окончательный удар по пиратам. Они идут в кораль, где предполагают их найти, но находят там измученного и еле живого Айртона, а неподалеку – трупы разбойников. Айртон сообщает, что не знает, как оказался в корале, кто перенес его из пещеры и убил пиратов. Однако он сообщает одно печальное известие. Неделю назад бандиты вышли в море, но, не умея управлять ботом, разбили его о прибрежные рифы. Поездку на Табор приходится отложить до постройки нового средства передвижения. В течение следующих семи месяцев таинственный незнакомец никак не дает о себе знать. Тем временем на острове просыпается вулкан, который колонисты считали уже умершим. Они строят новый большой корабль, который в случае необходимости мог бы доставить их до обитаемой земли.

Однажды вечером, уже готовясь ложиться спать, обитатели Гранитного дворца слышат звонок. Срабатывает телеграф, который они провели от кораля до своего дома. Их срочно вызывают в кораль. Там они находят записку с просьбой идти вдоль дополнительного провода. Кабель приводит их в огромный грот, где они, к своему изумлению, видят подводную лодку. В ней они знакомятся с ее хозяином и своим покровителем, капитаном Немо, индийским принцем Даккаром, всю жизнь боровшимся за независимость своей родины. Он, уже шестидесятилетний старик, похоронивший всех своих соратников, находится при смерти. Немо дарит новым друзьям ларец с драгоценностями и предупреждает, что при извержении вулкана остров взорвется. Он умирает, поселенцы задраивают люки лодки и спускают ее под воду, а сами целыми днями без устали строят новый корабль. Однако не успевают его закончить. Все живое гибнет во время взрыва острова, от которого остается лишь небольшой риф в океане. Поселенцев, ночевавших в палатке на берегу, воздушной волной отбрасывает в море. Все они, за сиключением Юпа, остаются в живых. Больше десяти дней они сидят на рифе, почти умирая от голода и уже ни на что не надеясь. Вдруг они видят корабль. Это “Дункан”. Он спасает всех. Как потом обнаруживается, капитан Немо, когда еще бот был в сохранности, сплавал на нем на Табор и оставил спасателям записку.

Вернувшись в Америку, на драгоценности, подаренные капитаном Немо, друзья покупают большой участок земли и живут на нем так же, как жили на острове Линкольна.

АМЕРИКАНСКАЯ ЛИТЕРАТУРА

Курт Воннегут (Kurt Vonnegut)

Бойня номер пять, или Крестовый поход детей

(Slaughterhouse five or the Children’s Crusade)

Роман (1969)

“Почти все это произошло на самом деле”. Такой фразой начинается роман, который, как явствует из авторского предуведомления, “отчасти написан в слегка телеграфно-шизофреническом стиле, как пишут на планете Тральфамадор, откуда появляются летающие блюдца”.

Главный герой книги Билли Пилигрим, по выражению повествователя, “отключился от времени”, и теперь с ним творятся разные странности.

“Билли лег спать пожилым вдовцом, а проснулся в день свадьбы. Он вошел в дверь в 1955 году, а вышел в 1941 году. Потом вернулся через ту же дверь и очутился в 1961 году. Он говорит, что видел свое рождение и свою смерть и много раз попадал в другие события своей жизни между рождением и смертью”.

Билли Пилигрим родился в вымышленном городе Илиум, причем в тот же год, когда появился на свет и сам автор. Подобно последнему, Билли воевал в Европе, попал в плен к немцам и перенес бомбежку Дрездена, когда погибло более ста тридцати тысяч мирных жителей. Он вернулся в Америку и уже в отличие от своего создателя поступил на курсы оптометристов, обручился с дочкой их владельца, Он заболевает нервным расстройством, но его быстро вылечивают. Дела его идут отлично. В 1968 г. он летит на международный конгресс оптометристов, но самолет попадает в аварию, и все, кроме него, погибают.

Полежав в больнице, он возвращается в родной Илиум, и поначалу все идет как обычно. Но затем он выступает по телевидению и рассказывает о том, что в 1967 г. побывал на планете Тральфамадор, куда его доставило летающее блюдце. Там его якобы показывали в голом виде местным жителям, поместив в зоопарк, а затем спарили с бывшей голливудской кинозвездой Монтаной Уайлдбек, тоже похищенной с Земли.

Тральфамадорцы убеждены, что все живые существа и растения во вселенной машины. Они не понимают, почему земляне так обижаются, когда их называют машинами. Тральфамадорцы, напротив, очень рады своему машинному статусу: ни волнений, ни страданий. Механизмы не мучаются вопросами насчет того, как устроен мир. Согласно научной точке зрения, принятой на этой планете, мир надлежит принимать, как он есть. “Такова структура данного момента”, – отвечают Тральфамадорцы на все “почему” Билли.

Тральфамадор являет собой торжество научного знания. Его обитатели давно разгадали все загадки вселенной. Им известно, как и когда она погибнет. Тральфамадорцы сами взорвут ее, испытывая новое горючее для своих блюдец, “когда создастся подходящая структура момента”. Но грядущие катаклизмы не портят настроения тральфамадорцам, руководствующимся принципом “не обращать внимания на плохое и сосредоточиваться на хороших моментах”.

Билли в общем-то и сам всегда жил по тральфамадорским правилам. Ему не было дела до Вьетнама, где исправно функционирует его сын Роберт. В составе “зеленых беретов” эта “стреляющая машина” наводит порядок согласно приказу. Запамятовал Билли и про дрезденский апокалипсис. До тех пор, пока не слетал на Тральфамадор после той самой авиакатастрофы. Но теперь он постоянно курсирует между Землей и Тральфамадором. Из супружеской спальни он попадает в барак военнопленных, а из Германии 1944 г. – в Америку 1967 г., в роскошный “кадиллак”, который везет его через негритянское гетто, где совсем недавно танки национальной гвардии вразумляли местное население, попытавшееся “качать свои права”. А торопится Вилли на обед в Клуб Львов, где некий майор будет с пеной у рта требовать усиления бомбежек. Но не Дрездена, а Вьетнама. Билли как председатель с интересом слушает речь, и доводы майора не вызывают у него возражений.

В скитаниях Пилигрима хаотичность только кажущаяся. Его маршрут выверен точной логикой. Дрезден 1945 г., Тральфамадор и США конца шестидесятых – три планеты в одной галактике, и вращаются они по своим орбитам, подчиняясь закону “целесообразности”, где цели всегда оправдывают средства, а чем больше человек напоминает машину, тем лучше для него и для машинно-человеческого социума.

В дрезденском фрагменте не случайно столкнутся две гибели – огромного немецкого города и одного военнопленного-американца. Дрезден погибнет в результате тщательно спланированной операции, где “техника решает все”. Американец Эдгар Дарби, до войны читавший в университете курс по проблемам современной цивилизации, будет убит по инструкции. Раскапывая завалы после налета союзной авиации, он возьмет чайник. Это не останется незамеченным немецкими конвоирами, он будет обвинен в мародерстве и расстрелян. Дважды восторжествует буква инструкции, дважды совершится преступление. Эти события при всей их разнокалиберности взаимосвязаны, ибо порождены логикой машинного прагматизма, когда в расчет принимаются не люди, а безликие человеко-единицы.

Отключенный от времени, Билли Пилигрим в то же время обретает дар памяти. Памяти исторической, удерживающей в сознании моменты пересечения частного существования с судьбой других людей и судьбой цивилизации.

Узнав о намерении автора-повествователя сочинить “антивоенную книгу”, один из персонажей восклицает: “А почему бы вам не сочинить антиледниковую книгу”. Тот не спорит, “остановить войны так же легко, как остановить ледники”, но каждый должен выполнять свой долг. Выполнять свой долг Воннегуту активно помогает рожденный его воображением писатель-фантаст Килгор Траут, дайджесты из книг которого постоянно встречаются на всем протяжении романа.

Так, в рассказе “Чудо без кишок” роботы бросали с самолетов желеобразный газолин для сжигания живых существ. “Совесть у них отсутствовала, и они были запрограммированы так, чтобы не представлять себе, что делается от этого с людьми на земле. Ведущий робот Траута выглядел как человек, мог разговаривать, танцевать и гулять с девушками. И никто не попрекал его, что он бросает сгущенный газолин на людей. Но дурной запах изо рта ему не прощали. А потом он от этого излечился, и человечество радостно приняло его в свои ряды”.

Траутовские сюжеты тесно переплетаются с реальными историческими событиями, придавая фантастике реальность, а реальность делая фантасмагорией. Разбомбленный Дрезден в воспоминаниях Билли выдержан в лунной тональности: “Небо было сплошь закрыто черным дымом. Сердитое солнце казалось шляпкой гвоздя. Дрезден был похож на Луну – одни минералы. Камни раскалились. Вокруг была смерть. Такие дела”.

Бойня номер пять – не порядковый номер очередного мирового катаклизма, но лишь обозначение дрезденской скотобойни, в подземных помещениях которой спасались от бомбежки американские пленные и их немецкие конвоиры. Вторая часть названия “Крестовый поход детей” раскрывается повествователем в одном из многочисленных чисто публицистических вкраплений, где авторские мысли выражаются уже открытым текстом. Повествователь вспоминает 1213 г., когда двое жуликов-монахов задумали аферу – продажу детей в рабство. Для этого они объявили о крестовом походе детей в Палестину, заслужив одобрение папы Иннокентия III. Из тридцати тысяч добровольцев половина погибла при кораблекрушениях, почти столько же угодило в неволю, и лишь ничтожная часть малюток энтузиастов по ошибке попала туда, где их не ждали корабли торговцев живым товаром. Такими же невинно убиенными оказываются для автора и те, кого отправляют сражаться за великое общее благо в разных точках современного мира.

Люди оказываются игрушками в военных развлечениях сильных мира сего и сами в то же самое время порой испытывают неодолимую тягу к смертоносным игрушкам. Отец военнопленного Роланда Вири вдохновенно собирает различные орудия пытки. Отец повествователя “был чудесный человек и помешан на оружии. Он оставил мне свои ружья. Они ржавеют”. А еще один американский военнопленный Поль Лазарро уверен, что “слаще мести нет ничего на свете”. Кстати, Билли Пилигрим знает наперед, что от его пули и погибнет он тринадцатого февраля 1976 г. Предлагая поразмыслить над тем, кто более виноват в нарастающей волне нетерпимости, насилия, терроризма государственного и индивидуального, в заключительной, десятой главе повествователь предлагает “только факты”:

“Роберт Кеннеди, чья дача стоит в восьми милях от дома, где я живу круглый год, был ранен два дня назад. Вчера вечером он умер. Такие дела. Мартина Лютера Кинга тоже застрелили месяц назад. Такие дела. И ежедневно правительство США дает мне отчет, сколько трупов создано при помощи военной науки во Вьетнаме. Такие дела”.

Вторая мировая война окончена. В Европе весна и щебечут птички. Одна птичка спросила Билли Пилигрима: “Пьюти фьют?” Этим птичьим “вопросом” и заканчивается повестование.

С. Б. Белов

I

Штольц был немец только по отцу, мать его была русской. Вырос и воспитывался Штольц в селе Верхлеве, где его отец был управляющим. С детства Штольц был приучен к наукам. Но Андрей любил и пошалить, так что ему нередко разбивали то нос, то глаз. Отец никогда не ругал его за это, даже говорил, что так и должен расти мальчик.

Мать очень переживала за сына. Она боялась, что Штольц вырастет таким же, как его отец – настоящим немецким бюргером. В сыне ей мерещился идеал барина. И она стригла ему ногти, завивала локоны, читала ему стихи, пела песни, играла произведения великих композиторов. И Андрей вырос на почве русской культуры, хоть и с немецкими задатками. Ведь рядом были Обломовка и княжеский замок, куда нередко наведывались хозяева, которые ничего не имели против дружбы со Штольцем.

Отец мальчика даже и не подозревал, что все это окружение обратит “узенькую немецкую колею в такую широкую дорогу, какая не снилась ни деду, ни отцу, ни ему самому”.

Когда мальчик вырос, отец отпустил сына из дома, чтобы дальше он строил свою жизнь сам. Отец хочет дать сыну “нужные адреса” нужных людей, но Андрей отказывается, говоря, что пойдет к ним лишь тогда, когда у него будет свой дом. Мать плачет, провожая сына. Андрей обнял ее и тоже расплакался, но взял себя в руки и уехал.

II

Штольц – ровесник Обломову. Он всегда в движении. По жизни шел твердо и бодро, воспринимая все ясно и прямо. Больше всего он боялся воображения, мечты, все у него подвергалось анализу, пропускалось через ум. И он все шел и шел прямо по избранной раз им дороге, отважно шагая через все преграды.

С Обломовым его связывали детство и школа. Он выполнял при Илье Ильиче роль сильного. Кроме того, Штольца привлекала та светлая и детская душа, которая была у Обломова.

III

Штольц и Обломов здороваются. Штольц советует Обломову встряхнуться, поехать куда-нибудь. Обломов жалуется на свои несчастья. Штольц советует снять старосту, завести школу в деревне. А с квартирой обещает все уладить. Штольц интересуется, ходит ли Обломов куда – нибудь, бывает ли где? Обломов говорит, что нет. Штольц возмущен, он говорит, что пора давно выйти из этого сонного состояния.

Штольц решил встряхнуть Обломова, он зовет Захара, чтобы тот одел барина. Чрез десять минут Штольц и Обломов выходят из дома.

IV

Обломов из уединения вдруг очутился в толпе людей. Так прошла неделя, другая. Обломов восставал, жаловался, ему не нравилась вся эта суета, вечная беготня, игра страстей. Где же здесь человек? Он говорит, что свет, общество, в сущности, тоже спят, это все сон. Ни на ком нет свежего лица, ни у кого нет спокойного, ясного взгляда. Штольц называет Обломова философом. Обломов говорит, что его план жизни – это деревня, спокойствие, жена, дети. Штольц спрашивает, кто таков Илья Ильич, к какому разряду он себя причисляет? Обломов говорит, что пусть Захара спросит. Захар отвечает, что это – барин. Штольц смеется. Обломов продолжает рисовать Штольцу свой идеальный мир, в котором царят покой и тишина. Штольц говорит, что Илья Ильич выбрал для себя то, что было у дедов и отцов. Штольц предлагает познакомить Обломова с Ольгой Ильинской, а также говорит, что нарисованный ему Обломовым мир – это не жизнь, это обломовщина. Штольц напоминает Илье Ильичу, что когда-то тот хотел путешествовать, увидеть мир. Куда все это делось? Обломов просит Штольца не бранить его, а лучше помочь, потому что сам он не справится. Ведь он просто гаснет, никто не указал ему, как жить. “Или я не понял этой жизни, или она никуда не годится”, – заключает Обломов. Штольц спрашивает, почему же Илья не бежал прочь от этой жизни? Обломов говорит, что не он один таков: “Да я ли один? Смотри: Михайлов, Петров, Семенов, Алексеев, Степанов… не пересчитаешь: наше имя – легион!” Штольц решает, не медля ни минуты, собираться к отъезду за границу.

V

После ухода Штольца Обломов размышляет, что за такое ядовитое слово “обломовщина”. Что ему теперь делать: идти вперед или остаться там, где он сейчас?

Через две недели Штольц уехал в Англию, взяв с Обломова слово, что тот приедет в Париж. Но Обломов не сдвинулся с места ни через месяц, ни через три. Что же стало причиной? Обломов более не лежит на диване, он пишет, читает, переехал жить на дачу. Все дело в Ольге Ильинской.

Штольц познакомил Обломова с ней перед отъездом. Ольга – это чудесное создание “с благоухающей свежестью ума и чувств”. Она была проста и естественна, не было в ней ни жеманства, ни кокетства, ни доли лжи. Она любила музыку и прекрасно пела. Она не была в строгом смысле слова красавица, но всем казалось таковой. Ее взгляд смущал Обломова.

Тарантьев в один день перевез весь дом Обломова к своей куме на Выборгскую сторону, и Обломов жил теперь на даче по соседству с дачей Ильинских. Обломов заключил с кумой Тарантьева контракт. Штольц рассказал Ольге все об Обломове и попросил приглядывать за ним. Ольга и Илья Ильич проводят все дни вместе.

VI

Обломову Ольга стала сниться по ночам. Он думает, что это и есть тот идеал спокойной любви, к которому он стремился.

Ольга же воспринимала их знакомство как урок, который она преподаст Обломову. Она уже составила план, как отучит его от лежания, заставит читать книги и полюбить вновь все то, что он любил раньше. Так что Штольц не узнает своего друга, когда вернется.

После встречи с Обломовым Ольга сильно изменилась, осунулась, боялись, что она даже заболела.

Во время очередной встречи Обломов и Ольга разговаривают о предполагаемой поездке Ильи Ильича. Обломов не решается признаться Ильинской в любви. Ольга протягивает ему руку, которую тот целует, и Ольга уходит домой.

VII

Обломов вернулся к себе и отругал Захара за мусор, который повсюду в доме. Захар к тому времени успел жениться на Анисье, и теперь она заправляла всем хозяйством Обломова. Она быстро прибрала в доме.

Обломов же опять лег на диван и все думал о том, что, возможно, Ольга тоже любит его, только боится признаться в этом. Но в то же время он не может поверить, что его можно полюбить. Пришел человек от тетки Ольги звать Обломова в гости. И Обломов вновь уверяется в том, что Ольга любит его. Он опять хочет признаться Ильинской в любви, но так и не может перебороть себя.

VIII

Весь этот день Обломову пришлось провести с компании тетки Ольги и барона, опекуна небольшого имения Ольги. Появление в доме Ильинских Обломова не взволновало тетку, она никак не смотрела на постоянные прогулки Ольги и Ильи Ильича, тем более, что слышала о просьбе Штольца не спускать с Обломова глаз, раскачать его.

Обломову скучно сидеть с теткой и бароном, он страдает оттого, что дал понять Ольге, что знает о ее чувствах к нему. Когда Ольга наконец появилась, Обломов не узнал ее, это был другой человек. Видно было, что она заставила себя спуститься.

Ольгу просят спеть. Она поет так, как поют все, ничего завораживающего Обломов в ее голосе не услышал. Обломов не может понять, что же случилось. Он раскланивается и уходит.

Ольга переменилась за это время, она как будто “слушала курс жизни не по дням, а по часам”. Она теперь вступила “в сферу сознания”.

Обломов решает переехать либо в город, либо за границу, но подальше от Ольги, ему невыносимы перемены, произошедшие в ней.

На следующий день Захар сообщил Обломову, что видел Ольгу, рассказал ей, как живет барин и что хочет переехать в город. Обломов очень разозлился на болтливого Захара и прогнал его. Но Захар вернулся и сказал, что барышня просила Обломова прийти в парк. Обломов одевается и бежит к Ольге. Ольга спрашивает Обломова, почему он так давно у них не появлялся. Обломов понимает, что она выросла, стала выше его духовно, и ему становится страшно. Разговор идет о том о сем: о здоровье, книгах, о работе Ольги. Затем он решили пройтись. Обломов намеками говорит о своих чувствах. Ольга дает ему понять, что есть надежда. Обломов обрадовался своему счастью. Так они и расстались.

IX

С тех пор уже не было внезапных перемен в Ольге. Она была ровна. Иногда она вспоминала слова Штольца, что она еще не начинала жить. И теперь она поняла, что Штольц был прав.

Для Обломова теперь Ольга была “первым человеком”, он мысленно разговаривал с ней, продолжал разговор при встрече, а потом опять в мыслях дома. Он уже не жил прежней жизнью и соизмерял свою жизнь с тем, что скажет Ольга. Они везде бывают, ни дня Обломов не провел дома, не прилег. И Ольга расцвела, в глазах ее прибавился свет, в движениях – грация. В то же время она гордилась и любовалась Обломовым, поверженным к ее ногам.

Любовь обоих героев стала тяготить их, появились обязанности и какие-то права. Но все же жизнь Обломова оставалась в планах, не была реализована. Обломов больше всего боялся, что однажды Ольга потребует от него решительных действий.

Ольга с Обломовым много разговаривают, гуляют. Ольга говорит, что любовь – это долг, и ей хватит сил прожить всю жизнь и пролюбить. Обломов говорит, что когда Ольга рядом, ему все ясно, но когда ее нет, начинается игра в вопросы, в сомнения. И ни Обломов, ни Ольга не лгали в своих чувствах.

X

На следующее утро Обломов проснулся в плохом настроении. Дело в том, что вечером он углубился в самоанализ и пришел к выводу, что не могла Ольга полюбить его, это не любовь, а лишь предчувствие ее. А он – тот, кто первым подвернулся под руку. Он решил писать к Ольге. Илья Ильич пишет, что шалости прошли, и любовь стала для него болезнью. А с ее стороны это не любовь, это всего лишь бессознательная потребность любить. И когда придет тот, другой, она очнется. Больше не надо видеться.

Обломову стало легко на душе, после того как он “сбыл груз души с письмом”. Запечатав письмо, Илья Ильич приказывает Захару отнести его Ольге. Но Захар не отнес, а все перепутал. Тогда Обломов передал письмо Кате – горничной Ольги, а сам пошел в деревню.

По дороге он увидел вдалеке Ольгу, увидел, как она прочла письмо. Он пошел в парк и встретил там Ольгу, она плакала.

Обломов спросил, что он может сделать, чтобы она не плакала, но Ольга просит лишь уйти и взять письмо с собой. Обломов говорит, что у него тоже болит душа, но он отказывается от Ольги ради ее же счастья. Но Ольга говорит, что он страдает оттого, что когда-нибудь она разлюбит его, а ей страшно, что когда-нибудь он может разлюбить ее. Это не любовь была, а эгоизм. Обломов был поражен тем, что говорила Ольга, тем более, что это была правда, которой он так избегал. Ольга желает Обломову быть спокойным, ведь его счастье в этом. Обломов говорит, что Ольга умнее его. Она отвечает, что проще и смелее. Ведь он всего боится, считает, что можно вот так взять и разлюбить. Она говорит, что письмо было нужно, ведь в нем вся нежность и забота Ильи Ильича о ней, его пламенное сердце – все то, за что она его и полюбила. Ольга уходит домой, садится за пианино и поет, как еще не пела никогда.

XI

Дома Обломов нашел письмо от Штольца с требованием приехать в Швейцарию. Обломов думает, что Андрей не знает, какая трагедия здесь разыгрывается. Много дней кряду Обломов не отвечает Штольцу. Он опять с Ольгой. Между ними установились какие-то другие отношения: все было намеком на любовь. Они стали чутки и осторожны. Однажды Ольге стало плохо. Она сказала, что у нее жар в сердце. Но потом все прошло. Ее мучило то, что Обломов стал для нее ближе, дороже, роднее. Он был не испорчен светом, невинен. И это Ольга угадала в нем.

Время шло, а Обломов так и не сдвинулся с места. Вся его жизнь теперь крутилась вокруг Ольги и ее дома, “все остальное утопало в сфере чистой любви”. Ольга чувствует, что чего-то ей недостает в это любви, но чего, не может понять.

Однажды они шли вместе откуда-то, вдруг остановилась коляска, и оттуда выглянула Сонечка – давняя знакомая Ольги, светская львица, и ее сопровождающие. Все как-то странно взглянули на Обломова, он не мог вынести этого взгляда и быстро ушел. Это обстоятельство заставило его еще раз подумать об их любви. И Илья Ильич решает, что вечером он расскажет Ольге, какие строгие обязанности налагает любовь.

XII

Обломов нашел Ольгу в роще и сказал, что так любит ее, что если бы она полюбила другого, он бы молча проглотил свое горе и уступил бы ее другому. Ольга говорит, что она бы не уступила его другой, она хочет быть счастлива только с ним. Тогда Обломов говорит, что нехорошо, что они видятся всегда тихонько, ведь на свете столько соблазнов. Ольга говорит, что она всегда сообщает тетушке, когда видится с ним. Но Обломов настаивает на том, что видеться наедине плохо. Что скажут, когда узнают? Например, Сонечка, она так странно смотрела на него. Ольга говорит, что Сонечка давно все знает. Обломов не ожидал такого поворота. Перед его глазами стояли теперь Сонечка, ее муж, тетка Ольги и все смеялись над ним. Ольга хочет уйти, но Обломов останавливает ее. Он просит Ольгу быть его женой. Она соглашается. Обломов спрашивает Ольгу, смогла бы она, как некоторые женщины, пожертвовать всем ради него, бросить вызов свету. Ольга говорит, что никогда не пошла бы таким путем, потому что он ведет в итоге к расставанию. А она расставаться с Обломовым не хочет. “Он испустил радостный вопль и упал на траву к ее ногам”.

А. Стриндберг

Отец

События разворачиваются в течение одних суток в гостиной дома военного в 80-е гг. XIX в.

Ротмистр и Пастор разбирают дело рядового Нойда. На него поступила жалоба – он не хочет давать деньги на содержание своего незаконнорожденного ребенка. Нойд оправдывается, кивая на другого солдата – Людвига: почем знать, может быть, это он отец ребенка? Эмма гуляла с обоими. Если бы Нойд был уверен, что отец он, он бы женился. Но как он может быть в этом уверен? А всю жизнь с чужим ребенком возиться не ахти как интересно. Начальники прогоняют Нойда из комнаты. В самом деле, что тут докажешь!

Ротмистр и Пастор, брат жены Ротмистра Лауры, встретились не по поводу Нойда; они обсуждают, как быть с воспитанием Берты, дочери Ротмистра. Дело в том, что во взглядах на ее воспитание муж с женой резко расходятся: Лаура открыла у дочери художественный талант, а Ротмистр считает, что лучше дать Берте профессию учительницы. Тогда, если она не выйдет замуж, у нее будет хорошо оплачиваемая работа, а если выйдет, то сможет правильно воспитать собственных детей. Лаура, однако, стоит на своем. Она не хочет, чтобы дочь отсылали учиться в город, где ей придется жить у знакомого Ротмистра Смедберга, известного, по мнению Лауры, вольнодумца и смутьяна. Ротмистр же не хочет оставлять Берту дома, где всяк ее воспитывает по-своему: теща готовит ее в спиритки, Лаура мечтает, чтобы она стала актрисой, гувернантка пытается превратить ее в методистку, старуха Маргрет, кормилица Ротмистра, обращает ее в баптизм, а служанки тянут в армию спасения.

По мнению Пастора, Ротмистр вообще распустил своих женщин. Пусть ведет себя с Лаурой поосторожнее, у нее крутой нрав, в детстве она добивалась всего – прикидывалась парализованной и лежала так до тех пор, пока ее желания не исполняли. Вообще, последнее время Ротмистр выглядит нехорошо. Знает ли он – к ним приезжает новый доктор?

К Ротмистру заходит Лаура. Ей нужны деньги на хозяйство. Что там случилось с Нойдом? Ах, это – служебное дело! Но о нем знает весь дом! Неужели Нойда отпустили? Только из-за того, что ребенок внебрачный и нельзя доказать, кто его отец? А в браке, по мнению Ротмистра, можно?

Первой встречает нового доктора Лаура. Все ли в семье здоровы? Слава Богу, острых болезней нет. Но благополучно не все. Доктор знает, определенные обстоятельства… Ей кажется, что ее муж заболел. Он заказывает книги ящиками, но их не читает. И еще, глядя в микроскоп, он заявляет, будто видит другие планеты. Меняет ли он часто решения? За последние двадцать лет не было, наверное, распоряжения, которое бы он не отменил… Да, естественно, она не будет волновать мужа неожиданными идеями. В разгоряченном мозгу любая идея может превратиться в навязчивую, в манию. Значит, не нужно возбуждать в нем подозрительности?

Ротмистр радушно встречает прибывшего. Неужели Доктор в самом деле читал его работы по минералогии? Как раз сейчас он на пути к большому открытию. Исследования метеоритного вещества при помощи спектроскопа дали потрясающие результаты. Он нашел в нем следы угля – органическую жизнь! К сожалению, заказанная литература все не приходит. Доктор будет жить здесь же, во флигеле, или займет казенную квартиру? Ему безразлично? Пусть знает наперед. Ротмистр безразличных людей не любит!

К Ротмистру заходит Кормилица. Угомонился бы он и помирился с женой! Пусть оставит девочку дома! У матери только и радости что ребенок! Ротмистр возмущен. Как, и его старая кормилица тоже на стороне жены? Старая Маргрет, что ему дороже матери! Предательница! Да, он согласен с Маргрет, ученость в семейных делах не в помощь. Как говорится, с волками жить – по-волчьи выть!.. Ну вот, теперь в нем и истинной веры нет! Почему это у Кормилицы, когда она заводит речь о своем Боге, глаза становятся злые?

С дочкой Бертой, которую Ротмистр горячо любит, отношения у него до конца тоже не складываются. Дочка согласна поехать в город, если только отец уговорит маму. Заниматься с бабушкой спиритизмом Берте не хочется. Еще бабушка говорит, что, хотя отец и рассматривает в телескоп другие планеты, в обычной жизни он ничего не смыслит.

В тот же вечер между Ротмистром и Лаурой происходит еще одно объяснение. Ротмистр твердо решил отослать девочку в город? Лаура этого не допустит! У нее, как у матери, на девочку больше прав! Ведь нельзя знать точно, кто отец ребенка, в то время как мать у него одна. Что это значит в данном случае? – А то, что Лаура может объявить: Берта – ее дочь, а не его! Тогда власти Ротмистра над ребенком конец! Кстати, почему он так уверен в своем отцовстве?

Ротмистр выезжает из дома, обещая вернуться не раньше полуночи. В это время Лаура беседует с Доктором. Тот считает, что Ротмистр абсолютно здоров: занятия наукой больше свидетельствуют о ясности ума, чем о его расстройстве. Непоступление же книг Ротмистру, как кажется, объясняется повышенной заботой жены о спокойствии мужа? Да, но сегодня муж опять пустился в самые разнузданные фантазии. Он вообразил, что он – не отец собственной дочери, а до этого, разбирая дело одного солдата, заявил, что ни один мужчина не может с полной уверенностью сказать, что он отец своего ребенка. Подобное с ним – уже не в первый раз. Шесть лет назад в сходной ситуации он признавался в письме врачу, что опасается за свой разум.

Доктор предлагает: надо дождаться Ротмистра. Чтобы он ничего не заподозрил, пусть ему говорят, что врача вызвали из-за недомогания тещи.

Ротмистр возвращается. Встретив Кормилицу, он спрашивает ее, кто был отцом ее ребенка? Конечно, ее муж. Она уверена? Кроме мужа, у нее мужчин не было. А муж верил в свое отцовство? Заставили!

В гостиную входит Доктор. Что Доктор делает тут в поздний час? Его вызвали: мать хозяйки подвернула ногу. Странно! Кормилица минуту назад сообщила, что теща простудилась. Кстати, что думает Доктор: ведь с абсолютной уверенностью отцовство установить нельзя? Да, но остаются женщины. Ну, женщинам кто же верит! С Ротмистром, когда он был помоложе, случалось столько пикантных историй! Нет, он не верил бы ни одной, даже самой добродетельной женщине! Но это неправда! – пытается урезонить его Доктор. Ротмистр заговаривается, его мысли вообще принимают болезненное направление.

Едва Доктор успевает уйти, как Ротмистр вызывает жену! Он знает, она подслушивает их разговор за дверью. И хочет с ней объясниться. Он ездил на почту. Его подозрения подтвердились: Лаура перехватывает все его заказы. И он тоже, в свою очередь, распечатал все адресованные ей письма и узнал из них, что жена на протяжении уже долгого времени внушает всем его друзьям и сослуживцам, что он – душевнобольной. Но он все равно предлагает Лауре мир! Он простит ей все! Пусть только скажет: кто на самом деле отец их Берты? Эта мысль мучает его, он действительно может сойти с ума!

Между супругами происходит бурное объяснение: от агрессивности и обличения Лауры во всевозможных пороках Ротмистр переходит к самоуничижению и восхвалению ее материнских достоинств: его, слабого, она поддерживала в самые критические моменты! Да, только в такие моменты он ей и нравился, – признается Лаура. Мужчину в нем она ненавидит. Кто же из них двоих прав? – спрашивает Ротмистр и сам же отвечает на собственный вопрос: тот, в чьих руках власть. Тогда победа за ней! – объявляет Лаура. Почему? Потому что завтра же утром над ним учредят опеку! Но на каких основаниях? На основании его собственного письма врачу, где он признается в своем безумии. Разве он забыл? В ярости Ротмистр швыряет в Лауру зажженную настольную лампу. Его жена уворачивается и убегает.

Ротмистр заперт в одной из комнат. Он пытается выломать дверь изнутри. Лаура рассказывает брату: ее муж сошел с ума и швырнул в нее горящую лампу, пришлось его запереть. Но нет ли в том ее собственной вины? – более утверждая, чем спрашивая, говорит брат. В гостиную входит Доктор. Что им выгоднее? – напрямик спрашивает он. Если приговорить Ротмистра к штрафу, он все равно не угомонится. Если его посадить в тюрьму, он скоро из нее выйдет. Остается признать его сумасшедшим. Смирительная рубашка уже готова. Кто наденет ее на Ротмистра? Среди присутствующих охотников нет. На помощь призывается рядовой Нойд. Только теперь одеть больного соглашается его Кормилица. Она не хочет, чтобы Нойд сделал ее большому мальчику больно.

Наконец Ротмистр выламывает дверь и выходит наружу. Он рассуждает сам с собой: его случай неоднократно описывался в литературе. Телемах говорил Афине: ведать о том, кто человеку отец, право же, невозможно. Подобное есть и у Иезекииля. Александр Пушкин тоже стал жертвой – не столько роковой пули, сколько слухов о неверности жены. Глупец, он и на смертном одре верил в ее невинность!

Ротмистр оскорбляет Пастора и Доктора, обзывая их рогоносцами. Он кое-что о них знает и может шепнуть на ушко Доктору. Тот побледнел? То-то! Вообще ясность в семейные отношения можно внести лишь одним способом: нужно жениться, развестись, стать любовником своей бывшей жены и усыновить собственного ребенка. Тогда отношения будут обозначены с абсолютной точностью! Что говорит ему Берта? Что он плохо обошелся с мамой, швырнув в нее лампу? И что после этого он – ей не отец? Понятно! Где его револьвер? Из него уже вынули патроны! Увы! А Кормилица? Что делает с ним сейчас Кормилица? Помнит ли Адольф, как в детские годы она отнимала у него обманом опасную игрушку – нож? Отдай, дескать, змея, а то ужалит! Вот так же и сейчас она одела его. Пусть ложится теперь на диван! Бай-бай!

Нет, Ротмистру положительно не везет с женщинами! Они все – против него: мать боялась его рожать, сестра требовала от него подчинения, первая же женщина наградила его дурной болезнью, дочь, вынужденная выбирать между ним и матерью, стала его врагом, а жена стала противником, преследовавшим его, пока он не свалился замертво!

Но Лаура не собиралась его губить! Может, где-то в закоулках души у нее и лежало желание от него избавиться, но она прежде всего защищала свои интересы. Так что, если перед ним она виновата, перед Богом и совестью Лаура чиста. Что же до подозрений его относительно Берты, они нелепы.

Ротмистр требует, чтобы его накрыли походным мундиром. Он проклинает женщин (“Могучая сила пала перед низкой хитростью, и будь ты проклята, ведьма, будьте прокляты все вы, женщины!”), но потом призывает на помощь женщину-мать. Он зовет Кормилицу. Его последние слова: “Убаюкай меня, я устал, я так устал! Покойной ночи, Маргрет, благословенна ты в женах”. Ротмистр умирает, как определил Доктор, от апоплексического удара.

Книга Герцена начинается с рассказов его няньки о мытарствах семьи Герцена в Москве 1812 г., занятой французами ; кончается европейскими впечатлениями 1865 -1868 гг. Собственно, воспоминаниями в точном смысле слова “Былое и думы” назвать нельзя: последовательное повествование находим, кажется, только в первых пяти частях из восьми ; дальше – ряд очерков, публицистических статей, расположенных, правда, в хронологическом порядке. Некоторые главы “Былого и дум” первоначально печатались как самостоятельные вещи. Сам Герцен сравнивал “Былое и думы” с домом, который постоянно достраивается: с “совокупностью пристроек, надстроек, флигелей”.

Часть первая -“Детская и университет ” – описывает по преимуществу жизнь в доме отца – умного ипохондрика, который кажется сыну типичным порождением XVIII в.

События 14 декабря 1825 г. оказали чрезвычайное воздействие на воображение мальчика. В 1827 г. Герцен знакомится со своим дальним родственником Н. Огаревым – будущим поэтом, очень любимым русскими читателями в 1840 -1860-х; с ним вместе Герцен будет потом вести русскую типографию в Лондоне. Оба мальчика очень любят Шиллера; помимо прочего, их быстро сближает и это; мальчики смотрят на свою дружбу как на союз политических заговорщиков, и однажды вечером на Воробьевых горах, “обнявшись, присягнули, в виду всей Москвы, пожертвовать жизнью на избранную борьбу”. Свои радикальные политические взгляды Герцен продолжает проповедовать и повзрослев – студентом физико-математического отделения Московского университета.

Часть вторая -“Тюрьма и ссылка” “: по сфабрикованному делу об оскорблении его величества Герцен, Огарев и другие из их университетского кружка арестованы и сосланы; Герцен в Вятке служит в канцелярии губернского правления, отвечая за статистический отдел; в соответствующих главах “Былого и дум” собрана целая коллекция печально-анекдотических случаев из истории управления губернией.

Здесь же очень выразительно описывается А. Л. Витберг, с которым Герцен познакомился в ссылке, и его талантливый и фантастический проект храма в память о 1812 г. на Воробьевых горах.

В 1838 г. Герцена переводят во Владимир.

Часть третья -“Владимир-на-Клязьме” “- романтическая история любви Герцена и Натальи Александровны Захарьиной, незаконной дочери дяди Герцена, воспитывавшейся у полубезумной и злобной тетки. Родственники не дают согласия на их брак; в 1838 г. Герцен приезжает в Москву, куда ему запрещен въезд, увозит невесту и венчается тайно.

В части четвертой -“Москва, Петербург и Новгород” “описывается московская интеллектуальная атмосфера эпохи. Вернувшиеся из ссылки Герцен и Огарев сблизились с молодыми гегельянцами – кружком Станкевича. В главе “Не наши” Герцен говорит прежде всего о том, что сближало западников и славянофилов в 40-е гг. .

В 1846 г. по идеологическим причинам происходит отдаление Огарева и Герцена от многих, в первую очередь от Грановского ; после этого Герцен и решает уехать из России.

Часть пятая : Перед революцией и после нее”) рассказывает о первых годах, проведенных Герценом в Европе: о первом дне русского, наконец очутившегося в Париже, городе, где создавалось многое из того, что он на родине читал с такой жадностью: “Итак, я действительно в Париже, не во сне, а наяву: ведь это Вандомская колонна и rue de la Paix”; о национально-освободительном движении в Риме, о “Молодой Италии”, о февральской революции 1848 г. во Франции, об эмиграции в Париже – преимущественно польской, с ее мистическим мессианским, католическим пафосом, об Июньских днях, о своем бегстве в Швейцарию и проч.

Уже в пятой части последовательное изложение событий прерывается самостоятельными очерками и статьями. В интермедии “Западные арабески” Герцен – явно под впечатлением от режима Наполеона III – с отчаянием говорит о гибели западной цивилизации, такой дорогой для каждого русского социалиста или либерала. Европу губит завладевшее всем мещанство с его культом материального благополучия: душа убывает. Единственный выход Герцен видит в идее социального государства.

В главах о Прудоне Герцен пишет и о впечатлениях знакомства, и о его книге “О справедливости в церкви и в революции”. Герцен не соглашается с Прудоном, который приносит в жертву человеческую личность “богу бесчеловечному” справедливого государства; с такими моделями социального государства – у идеологов революции 1891 г. вроде Ба-бефа или у русских шестидесятников – Герцен спорит постоянно, сближая таких революционеров с Аракчеевым.

Особенно неприемлемо для Герцена отношение Прудона к женщине – собственническое отношение французского крестьянина; о таких сложных и мучительных вещах, как измена и ревность, Прудон судит слишком примитивно. По тону Герцена ясно, что эта тема для него близкая и болезненная.

Завершает пятую часть драматическая история семьи Герцена в последние годы жизни Натальи Александровны: эта часть “Былого и дум” была опубликована через много лет после смерти описанных в ней лиц.

Июньские события 1848 г. в Париже, а потом тяжелая болезнь маленькой дочери роковым образом подействовали на впечатлительную Наталью Александровну, вообще склонную к приступам депрессии. Нервы ее напряжены, и она, как можно понять из сдержанного рассказа Герцена, вступает в слишком близкие отношения с Гервегом, тронутая жалобами на одиночество его непонятой души. Наталья Александровна продолжает любить мужа, сложившееся положение вещей мучает ее, и она, поняв наконец необходимость выбора, объясняется с мужем; Герцен выражает готовность развестись, если на то будет ее воля; но Наталья Александровна остается с мужем и порывает с Гервегом.

После примирения Герцены проводят несколько счастливых месяцев в Италии. В 1851 г. – в кораблекрушении погибают мать Герцена и маленький сын Коля. Между тем Гервег, не желая смириться со своим поражением, преследует Герценов жалобами, грозит убить их или покончить с собой и, наконец, оповещает о случившемся общих знакомых. За Герцена заступаются друзья; следуют неприятные сцены с припоминанием старых денежных долгов, с рукоприкладством, публикациями в периодике и проч. Всего этого Наталья Александровна перенести не может и умирает в 1852 г. после очередных родов.

Пятая часть заканчивается разделом “Русские тени” – очерками о русских эмигрантах, с которыми Герцен тогда много общался. Н. И. Сазонов, товарищ Герцена по университету, много и несколько бестолково скитавшийся по Европе, увлекавшийся политическими прожектами до того, что в грош не ставил слишком “литературную” деятельность Белинского, например, для Герцена этот Сазонов – тип тогдашнего русского человека, зазря сгубившего “бездну сил”, не востребованных Россией. И здесь же, вспоминая о сверстниках, Герцен перед лицом заносчивого нового поколения -“шестидесятников” -“требует признания и справедливости” для этих людей, которые “жертвовали всем, что им предлагала традиционная жизнь, из-за своих убеждений Таких людей нельзя просто сдать в архив…”. А. В. Энгельсон для Герцена – человек поколения петрашевцев со свойственным ему “болезненным надломом”, “безмерным самолюбием”, развившимся под действием “дрянных и мелких” людей, которые составляли тогда большинство, со “страстью самонаблюдения, самоисследования, самообвинения” – и притом с плачевной бесплодностью и неспособностью к упорной работе, раздражительностью и даже жестокостью.

Часть шестая. После смерти жены Герцен переезжает в Англию: после того как Гервег сделал семейную драму Герцена достоянием молвы, Герцену нужно было, чтобы третейский суд европейской демократии разобрался в его отношениях с Гервегом и признал правоту Герцена. Но успокоение Герцен нашел не в таком “суде” , а в работе: он “принялся за “Былое и думы” и за устройство русской типографии”.

Автор пишет о благотворном одиночестве в его тогдашней лондонской жизни ; это было одиночество среди толпы: Англия, гордящаяся своим “правом убежища”, была тогда наполнена эмигрантами; о них преимущественно и рассказывает часть шестая “).

От вождей европейского социалистического и национально-освободительного движения, с которыми Герцен был знаком, с некоторыми – близко, – до шпионов, уголовников, выпрашивающих пособие под маркой политических изгнанников. Убежденный в существовании национального характера, Герцен посвящает отдельные очерки эмиграции разных национальностей. Герцену было особенно любопытно наблюдать, как национальные характеры проявляются в столкновении друг с другом.

Часть седьмая посвящена собственно русской эмиграции, истории вольной русской типографии и “Колокола” . Автор начинает с того, что описывает неожиданный визит к нему какого-то полковника, человека, судя по всему, невежественного и вовсе нелиберального, но считающего обязанностью явиться к Герцену как к начальству: “я тотчас почувствовал себя генералом”. Первая гл. -“Апогей и перигей”: огромная популярность и влияние “Колокола” в России проходят после известных московских пожаров и в особенности после того, как Герцен осмелился печатно поддержать поляков во время их восстания 1862 г.

Часть восьмая не имеет названия и общей темы ; здесь описываются впечатления, которые произвели на автора в конце 60-х гг. разные страны Европы, причем Европа по-прежнему видится Герцену как царство мертвых ; недаром целая глава -“С того света” – посвящена старикам, некогда удачливым и известным людям. Единственным местом в Европе, где можно еще жить, Герцену кажется Швейцария.

Завершают “Былое и думы” “Старые письма” . В предисловии к ним Герцен противопоставляет письма -“книге”: в письмах прошлое “не давит всей силой, как давит в книге. Случайное содержание писем, их легкая непринужденность, их будничные заботы сближают нас с писавшим”. Так понятые письма похожи и на всю книгу воспоминаний Герцена, где он рядом с суждениями о европейской цивилизации попытался сберечь и то самое “случайное” и “будничное”. Как сказано в XXIV гл. пятой части, “что же, вообще, письма, как не записки о коротком времени?”.

Предисловием к авторскому тексту служит фрагмент из книги греческого историка Аппиана Александрийского “Сирийские войны”. Описываемые в пьесе события относятся к середине II в. до н. э., когда царство Селевкидов подверглось нападению со стороны парфян. Предыстория династического конфликта излагается в разговоре Тимагена с сестрой Лаоникой. Тимаген знает о событиях в Сирии понаслышке, поскольку царица-мать приказала ему укрыть обоих сыновей в Мемфисе сразу после предполагаемой гибели своего мужа Деметрия и мятежа, поднятого узурпатором Трифоном. Лаоника же осталась в Селевкии и была свидетелем того, как недовольный правлением женщины народ потребовал, чтобы царица вступила в новый брак. Клеопатра вышла замуж за своего деверя Антиоха, и вдвоем они одолели Трифона. Затем Антиох, желая отомстить за брата, обрушился на парфян, но вскоре пал в бою. Одновременно стало известно, что Деметрий жив и находится в плену. Уязвленный изменой Клеопатры, он замыслил жениться на сестре парфянского царя Фраата Родогуне и силой вернуть себе сирийский престол. Клеопатра сумела дать отпор врагам: Деметрий был убит – по слухам, самой царицей, а Родогуна оказалась в темнице. Фраат бросил на Сирию несметное войско, однако, страшась за жизнь сестры, согласился заключить мир при условии, что Клеопатра уступит трон старшему из сыновей, который должен будет жениться на Родогуне. Оба брата с первого взгляда влюбились в плененную парфянскую царевну. Один из них получит царский титут и руку Родогуны – это знаменательное событие положит конец долгим смутам.

Беседа прерывается с появлением царевича Антиоха. Он надеется на свою счастливую звезду и вместе с тем не хочет обездолить Селевка. Сделав выбор в пользу любви, Антиох просит Тимагена переговорить с братом: пусть тот царствует, отказавшись от Родогуны. Выясняется, что и Селевк желает уступить престол в обмен на царевну. Близнецы клянутся друг другу в вечной дружбе – между ними не будет ненависти. Они приняли слишком поспешное решение: Родогуне подобает царствовать вместе со старшим братом, имя которого назовет мать.

Встревоженная Родогуна делится сомнениями с Лаоникой: царица Клеопатра никогда не откажется от трона, равно как и от мести. День венчания таит в себе еще одну угрозу – Родогуна страшится брачного союза с нелюбимым. Ей дорог лишь один из царевичей – живой портрет своего отца. Она не разрешает Лаонике назвать имя: страсть может выдать себя румянцем, а особам царского рода надлежит скрывать свои чувства. Кого бы небо ни выбрало ей в мужья, она будет верна долгу.

Опасения Родогуны не напрасны – Клеопатра пышет злобой. Царица не желает отказываться от власти, которая досталась ей слишком дорогой ценой, к тому же ей предстоит увенчать короной ненавистную соперницу, похитившую у нее Деметрия. Она откровенно делится своими замыслами с верной Лаоникой: трон получит тот из сыновей, кто отомстит за мать. Клеопатра рассказывает Антиоху и Селевку о горькой судьбе их отца, погубленного злодейкой Родогуной. Право первородства нужно заслужить – старшего укажет смерть парфянской царевны.

Ошеломленные братья понимают, что мать предлагает им обрести венец ценой преступления. Антиох все же надеется пробудить добрые чувства в Клеопатре, но Селевк в это не верит: мать любит только себя – в ее сердце нет места для сыновей. Он предлагает обратиться к Родогуне – пусть царем станет ее избранник. Парфянская царевна, предупрежденная Лаоникой, рассказывает близнецам о горькой судьбе их отца, убитого злодейкой Клеопатрой. Любовь необходимо завоевать – мужем ее станет тот, кто отомстит за Деметрия. Удрученный Селевк говорит брату, что отказывается от престола и Родогуны – кровожадные женщины отбили у него желание как царствовать, так и любить. Но Антиох по-прежнему убежден, что мать и возлюбленная не смогут устоять перед слезными мольбами.

Явившись к Родогуне, Антиох предает себя в ее руки – если царевна пылает жаждой мести, пусть убьет его и осчастливит брата. Родогуна не может более скрывать свою тайну – сердце ее принадлежит Антиоху. Теперь она не требует убить Клеопатру, но договор остается нерушимым: невзирая на любовь к Антиоху, она выйдет замуж за старшего – за царя. Окрыленный успехом, Антиох спешит к матери. Клеопатра встречает его сурово – пока он медлил и колебался, Селевк успел отомстить. Антиох признается, что оба они влюблены в Родогуну и не способны поднять на нее руку: если мать считает его изменником, пусть прикажет ему покончить с собой – он покорится ей без колебаний. Клеопатра сломлена слезами сына: боги благосклонны к Антиоху – ему суждено получить державу и царевну. Безмерно счастливый Антиох уходит, а Клеопатра велит Лаонике позвать Селевка, Лишь оставшись одна, царица дает волю гневу: она по-прежнему жаждет мести и насмехается над сыном, который так легко проглотил лицемерную приманку.

Клеопатра говорит Селевку, что он старший и ему по праву принадлежит престол, которым хотят завладеть Антиох и Родогуна. Селевк отказывается мстить: в этом ужасном мире ничто его больше не прельщает – пусть другие будут счастливы, а ему остается лишь ожидать смерти. Клеопатра сознает, что потеряла обоих сыновей – проклятая Родогуна околдовала их, как прежде Деметрия. Пусть они последуют за своим отцом, но Селевк умрет первым, иначе ее ждет неминуемое разоблачение.

Наступает долгожданный миг свадебного торжества. Кресло Клеопатры стоит ниже трона, что означает ее переход в подчиненное положение. Царица поздравляет своих “милых детей”, и Антиох с Родогуной искренне благодарят ее. В руках у Клеопатры кубок с отравленным вином, из которого должны пригубить жених и невеста. В тот момент, когда Антиох подносит кубок к губам, в зал врывается Тимаген со страшным известием: Селевк найден на аллее парка с кровавой раной в груди. Клеопатра высказывает предположение, что несчастный покончил с собой, но Тимаген это опровергает: перед смертью царевич успел передать брату, что удар нанесен “дорогой рукой, родной рукой”. Клеопатра немедленно обвиняет в убийстве Селевка Родогуну, а та – Клеопатру. Антиох пребывает в тягостном раздумье: “дорогая рука” указывает на возлюбленную, “родная рука” – на мать. Подобно Селевку, царь переживает миг безысходного отчаяния – решив отдаться на волю судьбы, он вновь подносит к губам кубок, но Родогуна требует опробовать на слуге вино, поднесенное Клеопатрой. Царица негодующе заявляет, что докажет полную свою невиновность. Сделав глоток, она передает кубок сыну, однако яд действует слишком быстро. Родогуна с торжеством указывает Антиоху, как побледнела и зашаталась его мать. Умирающая Клеопатра проклинает молодых супругов: пусть их союз будет исполнен отвращения, ревности и ссор – да подарят им боги таких же почтительных и покорных сыновей, как Антиох. Затем царица просит Лаоника увести ее и избавить тем самым от последнего унижения – она не желает упасть к ногам Родогуны. Антиох исполнен глубокой скорби: жизнь и смерть матери равно пугают его – будущее чревато ужасными бедами. Брачное торжество завершилось, и теперь нужно приступить к похоронному чину. Быть может, небеса все же окажутся благосклонными к несчастному царству.