Дж. Боккаччо
Фьяметта
Это история любви, рассказанная героиней по имени Фьяметта, обращенная в первую очередь к влюбленным женщинам, у которых молодая дама ищет сочувствия и понимания.
Прекрасная Фьяметта, красота которой пленяла всех, проводила в непрерывном празднике жизнь; любящий супруг, богатство, почет и уважение – все это даровала ей судьба. Однажды, накануне большого торжества, Фьяметте приснился страшный сон, будто она гуляет в погожий солнечный день по лугу, плетет венки, и вдруг ядовитая змея жалит ее под левую грудь; тут же меркнет свет, раздается гром – и наступает пробуждение. В ужасе наша героиня хватается за укушенное место, но, найдя его невредимым, успокаивается. В этот день в храме во время праздничной службы Фьяметта впервые по-настоящему влюбляется, и ее избранник Панфило отвечает взаимностью на ее внезапно вспыхнувшее чувство. Наступает пора блаженства и наслаждения. “Скоро весь мир стал мне нипочем, казалось, что головой я достигаю неба”, – признается Фьяметта.
Идиллию нарушает неожиданное известие, полученное от отца Панфило. Вдовый старец просит сына приехать к нему во Флоренцию и стать опорой и утешением в конце жизни, так как все братья Панфило умерли и несчастный отец остался один. Фьяметта, безутешная в своем горе, пытается удержать возлюбленного, взывая к его жалости: “Неужели, предпочтя жалость к старому отцу законной жалости ко мне, ты будешь причиной моей смерти?” Но юноша не хочет навлечь на себя жестокие упреки и бесчестье, поэтому он отправляется в путь, обещая вернуться месяца через три-четыре. При прощании Фьяметта лишается чувств, и ее, полуживую от горя, пытается утешить служанка своим рассказом о том, как Панфило рыдал и со слезами целовал лицо госпожи и умолял помочь своей возлюбленной.
Фьяметта, самая верная из влюбленных женщин, ждет возвращения любимого с покорнейшей верой, но вместе с тем в ее сердце закрадывается ревность. Известно, что Флоренция славится прелестными женщинами, умеющими завлекать в свои сети. Что, если Панфило уже попался в них? Фьяметта, страдая, гонит от себя эти мысли. Каждое утро она поднимается на вышку дома и оттуда наблюдает за солнцем, и чем оно выше, тем ближе кажется ей срок возвращения Панфило. Фьяметта постоянно мысленно беседует с возлюбленным, перечитывает его письма, перебирает принадлежащие ему вещи, а иногда зовет служанку и разговаривает с ней о нем. На смену дневным утешениям приходят ночные. Кто бы поверил, что любовь может научить астрологии? По изменению положения луны Фьяметта определенно могла сказать, какая часть ночи прошла, и непонятно, что было отраднее: наблюдать, как течет время, или, будучи занятой другим делом, увидеть, что оно уже прошло. Когда приблизился срок обещанного Панфило возвращения, влюбленная решила, что ей стоит немного повеселиться, чтобы вернулась несколько стертая скорбью красота. Приготовлены роскошные наряды и драгоценные украшения – так рыцарь к будущей битве готовит нужные ему доспехи.
Но возлюбленного все нет. Фьяметта придумывает оправдания: может быть, отец упросил его остаться подольше. Или что-то случилось в пути. Но больше всего Фьяметту терзала ревность. “Ни одно мирское явление не вечно. Новое всегда больше нравится, нежели виденное, и всегда человек сильнее желает того, чего не имеет, чем того,
Чем обладает”. Так в надежде и в отчаянии прошел месяц. Однажды, во время встречи с монахинями, Фьяметта познакомилась с флорентийским купцом. Одна из монахинь, молодая, красивая, благородного происхождения, спросила купца, не знает ли он Панфило. Получив утвердительный ответ, она стала расспрашивать подробнее, и тут Фьяметта узнала, что Панфило женился. Причем монахиня при этом известии покраснела, опустила глаза, и видно было, что она едва сдерживает слезы. Потрясенная Фьяметта все же не теряет надежды, она хочет верить, что это отец заставил жениться Панфило, но он продолжает любить ее одну. Но смотреть на небо ей больше не хочется, так как она уже не уверена в возвращении любимого. В порыве гнева сожжены письма и испорчены многие его вещи. Некогда прекрасное лицо Фьяметты побледнело, дивная красота померкла, и это наводит уныние на весь дом, дает повод к различным толкам.
Муж, с тревогой наблюдавший за переменами, происходящими с Фьяметтой, предлагает ей поездку на воды, исцеляющие от всевозможных недугов. Кроме того, те места славятся веселым времяпровождением и изысканным обществом. Фьяметта готова исполнить волю супруга, и они отправляются в путь. Но спасения от любовной лихорадки не существует, тем более что именно в этих местах Фьяметта не раз бывала с Панфило, поэтому нахлынувшие воспоминания лишь бередят рану. Фьяметта принимает участие в различных увеселениях, с притворным умилением наблюдает за влюбленными парами, но это служит лишь источником новых мук. Доктора и супруг, видя ее бледность, сочли недуг неисцелимым и рекомендовали ей вернуться в город, что она и сделала.
Нашей героине случается сидеть в кругу женщин, ведущих беседы о любви, и, жадно прислушиваясь к этим рассказам, она понимает, что не было и нет столь пламенной, столь скрытной, столь горестной любви, как у нее. Она обращается к Судьбе с мольбами и просьбами помочь ей, защитить от ударов: “Жестокая, сжалься надо мною;
Смотри, я до того дошла, что стала притчей во языцех там, где прежде славили мою красу”.
Прошел год с той поры, как Панфило покинул Фьяметту. Неожиданно из Флоренции возвращается слуга Фьяметты, который рассказывает, что женился вовсе не Панфило, а его отец, Панфило же влюбился в одну из флорентийских красавиц. Фьяметта, будучи не в
Силах перенести измену, пытается покончить с собой. К счастью, старая кормилица угадывает намерение своей питомицы и вовремя останавливает ее при попытке броситься с башни. От безысходного горя Фьяметта тяжело заболевает. Мужу объясняют, что отчаяние жены вызвано смертью любимого брата.
В какой-то момент появляется проблеск надежды: кормилица сообщает, что встретила на набережной флорентийского юношу, который будто бы знает Панфило и уверяет, что тот должен вот-вот вернуться. Надежда воскрешает Фьяметту, но радость напрасна. Вскоре выясняется, что сведения ложные, кормилица ошиблась. Фьяметта впадает в прежнюю тоску. Порою она пытается сыскать утешение в сопоставлении своих любовных мук с муками знаменитых ревнивиц древности, как Федра, Гекуба, Клеопатра, Иокаста и другие, но находит, что ее муки во сто крат горше.