Начинается произведение сценой в царском дворце. За трапезой сидит грозный царь Иван Васильевич, позади него – стольники, напротив – бояре да князья, по бокам – опричники. Царь пирует во славу божью, в свое удовольствие и веселье. Повелел налить вина сладкого заморского опричникам. Все пили, царя славили. Лишь один удалой боец, буйный молодец, опричник Кирибеевич, сидел задумчивый. Взглянул на него царь, как ястреб на голубя, но молодец глаз не поднял, стукнул царь посохом – и тогда не вздрогнул молодой боец, лишь когда царь заговорил грозным голосом, тогда очнулся. Царь стал расспрашивать, почему его верный слуга Кирибеевич невеселый сидит. Молодец ответил, что всего у него достаточно: и злата-серебра, и кафтан парчовый нарядный есть, и шапка соболиная, и конь добрый. Стоит ему, молодцу принарядиться, да на коне выехать за Москву-реку покататься, все красные девушки им любуются. Лишь одна не глядит, не любуется, полосатой фатой закрывается. А другой такой красавицы не найти на всей Руси. Зовут эту красавицу Аленой Дмитриевной.
Совсем потерял голову царский опричник. Как видит он эту девицу, так сам не свой. Готов ехать он на край света, бежать от своей неразделенной любви.
Царь Иван Васильевич только рассмеялся и обещал помочь беде своего верного слуги. Велел взять Кирибеевичу царский яхонтовый перстенек и жемчужное ожерелье и покланяться прежде смышленой свахе, а потом уже своей Алене Дмитриевне. Если полюбится молодец девице-красавице, то пусть празднует свадебку, если не полюбится – пусть не гневается.
Царь не знал, что красавица в церкви повенчана по христианскому закону с молодым купцом. Умолчал об этом лукавый Кирибеевич, обманул царя.
За прилавком сидит молодой купец Степан Парамонович Калашников. Шелковые товары раскладывает, заманивает покупателей речами ласковыми. Да только недобрый день у него задался: ходят мимо покупатели богатые, в его лавочку не заглядывают. Когда отзвонили вечерню в церквях и купеческий двор опустел, Степан Парамонович запер лавку и пошел домой к молодой хозяйке за Москву-реку.
Приходит он домой и дивится: молодая жена его не встречает, стол не накрыт, свеча перед образом еле теплится. Он зовет старую работницу Еремеевну и спрашивает ее, где Алена Дмитриевна й почему не видать детей. В ответ слышит, что хозяйка пошла к вечерне, но до сих пор домой не вернулась. Уже и служба закончилась, и поп с попадьей домой прошли, – Алены Дмитриевны все еще нет. Дети их не играют, не спят, а плачут, не унимаются.
Смутился тогда Степан Парамонович думой крепкой, подошел к окну. Видит – за окном ночь темная и снег валит, заметает след человеческий.
Вдруг слышит он, что в сенях двери хлопнули, а потом шаги торопливые. Оглянулся – перед ним стоит его молодая жена. Бледная, простоволосая, косы расплетены, снегом пересыпаны, глаза безумные, уста шепчут речи непонятные.
Купец разгневался, стал спрашивать, где она была, уж не гуляла ли с сынками боярскими? Говорит, не для того они в церкви венчались, чтобы жена его честное имя порочила. Алена Дмитриевна повалилась в ноги мужу и попросила ее выслушать, поскольку не страшна ей смерть, не страшна молва людская, а страшна только немилость супруга. Рассказала, что вечером возвращалась одна из церкви и по дороге домой к ней пристал человек. Он схватил ее за руки и тихим шепотом сказал, что он слуга царя, зовут его Кирибеевич. Обещал нарядить ее как царицу, осыпать золотом и жемчугом, если она ответит на его любовь. Алена Дмитриевна рванулась из его рук, но в руках у разбойника остались бухарский платок, подарок мужа, и фата. Все это видели злые соседушки и пальцем на них показывали. Алена Дмитриевна, заливаясь слезами, просила мужа не дать ее “злым охульникам в поругание”.
Степан Парамонович послал за двумя своими меньшими братьями. Они явились, начали спрашивать, зачем старший брат, которого они чтили как отца, прислал за ними.
Калашников рассказал, что его честную семью опозорил царский опричник Кирибеевич. Завтра на Москве-реке он вызовет опричника на кулачный бой и будет биться с ним до последних сил. Если же тот побьет Калашникова, то пусть меньшие братья со свежими силами выйдут и продолжат поединок. Братья ответили, что будет так, как он скажет.
Утром следующего дня на Москву-реку на заре стали сходиться бойцы на кулачный бой разгуляться и потешиться. Приехал царь с дружиною, боярами да опричниками. Царь велел клич кликать, чтобы найти участников боя.
Первым вышел Кирибеевич, стал ожидать себе противника. Трижды кликали клич, никто не выходил. Он уже стал посмеиваться над плохими бойцами, как вдруг из толпы вышел купец Калашников. Поклонился он царю, святым церквям, потом всему народу. Смотрит на противника, распрямляет плечи, натягивает боевые рукавицы, бороду разглаживает.
Кирибеевич спросил у соперника, как его зовут, чтобы было знать, по кому панихиду служить и чем похвастаться. Купец ответил, что зовут его Степаном Калашниковым, родился он от честного отца, жил по закону господнему, чужой жены не позорил, и сказал, что этот бой действительно будет последним для одного из них. Кирибеевич, услышав это, побледнел, и ответные слова замерли у него на устах.
Бой начался. Первым ударил Кирибеевич – затрещала молодецкая грудь Калашникова. Тот ответным ударом в висок повалил своего противника. Царский опричник упал замертво.
Царь, увидев все это, нахмурился и велел привести к нему купца. Стал выпытывать, вольной волею или нехотя убил тот царского слугу. Калашников ответил, что убил его волей вольною, а за что – царю не скажет, скажет только богу единому. Пусть царь прикажет казнить его, только не оставит малых детушек, молодую вдову и братьев его своей царской милостью.
Царь ответил, что Калашников “ответ держал по совести”, за это он молодую жену его и сирот пожалует из казны, братьям купца по всему царству велит торговать беспошлинно, а сам купец будет казнен на лобном месте.
Народ на казнь начал собираться, а Степан Парамонович – прощаться с меньшими братьями. Попросил поклониться Алене
Дмитриевне, передать его наказ, чтобы меньше печалилась, поклониться от него дому родительскому, товарищам, и помолиться за его душу в церкви божьей.
Калашникова казнили позорной лютой смертью. Схоронили его за Москвой-рекой между трех дорог, Тульской, Рязанской и Владимирской. Гуляют-шумят ветры буйные над его безымянной могилою. Проходят мимо люди добрые: старый человек пройдет – перекрестится, молодец пройдет – приосанится, девица пройдет – пригорюнится, а пройдут гусляры – споют песенку.