Обличая пороки и предрассудки феодального строя, лучшие умы “века Просвещения” призывали к установлению иного порядка, при котором жизнь человека и общества управлялась бы законами разума, а государство заботилось бы о всеобщем благе. Поэтому, когда в конце этого же века произошла Великая французская революция, многие современники восприняли ее как начало осуществления провозглашенных просветителями идеалов Свободы, Равенства и Братства. Однако кровавая реальность первого революционного пятилетия противопоставила упомянутым идеалам анархию, террор, братоубийственную вражду. Еще более далекими от просветительских лозунгов были дальнейшие события, в ходе которых генерал Наполеон Бонапарт, сначала защищавший революционную республику, а затем сосредоточивший в своих руках всю полноту власти в государстве, фактически реставрировал монархию и втянул французский народ в длительные завоевательные походы, залившие кровью значительную часть территории Европы. Последний удар по ожиданиям близкого преобразования общества нанесло появление “Священного союза”, созданного несколькими державами после низвержения Наполеона специально для уничтожения революционных движений и восстановления старых феодальных порядков.
Это был крах всей культурной программы Просвещения. Европейский человек, воспитанный на ее ценностях, столкнулся с тем, что реальная история не повинуется доброй человеческой воле и что самые гуманные и самые разумные идеи не в состоянии “править миром”, мудро направляя его к благороднейшим целям. Во внешней действительности, сотрясаемой историческими бурями, европейцу негде было укрыться и не о что было опереться. Единственное пристанище он находил теперь внутри собственного духовного мира. На таком культурном фундаменте в конце XVIII в. возникло новое искусство, поставившее перед собой задачу защиты внутренней свободы личности и ее полного самораскрытия в сфере духовной жизни. Это искусство было названо романтизмом.
Обратившись к внутренней жизни личности, романтики пошли по следам сентименталистов, так же выдвинувших в центр внимания сферу человеческих чувств и так же противопоставивших ее сфере холодного рассудка. Общим для обоих направлений было и то, что оба они открыто отвергали правила и нормы классицизма. Тем не менее, между ними существовали значительные расхождения. В отличие от сентименталистов, развивавшихся в русле движения Просвещения и в целом придерживавшихся рационалистических представлений о мире, писатели-романтики уже не верили ни в силу просветительской воспитательной программы, ни в авторитет разума, ни в спасительную силу “естественной чувствительности”. Главенствующее место в их системе ценностей занимала идея свободного самовыражения личности, проявлявшегося в романтическом порыве к высоким мечтаниям, неординарным поступкам, царству фантазии, художественному творчеству, гармоничному слиянию с природой. Сентименталисты описывали мельчайшие ощущения – романтики же крупным планом изображали сильные страсти. Сентименталисты акцентировали внимание на “нежных чувствах” – романтики же рисовали картины разрывающих душу противоречий. Сентименталисты считали воплощением добродетели “чувствительного” человека – романтики же видели образец для подражания в исключительной личности, бросающей вызов не достойному ее обществу и готовой пусть даже ценой собственной жизни отстаивать свободу.
Казалось бы, романтизм должен был зародиться во Франции. Однако развитие искусства и литературы напрямую не связано с общественной жизнью; оно управляется своими законами, и история романтизма это лишний раз подтверждает. В те годы, когда Франция была охвачена пожаром революции, в тихом немецком университетском городке Иена собралась группа писателей и философов, объединенных идеей создания нового искусства. Эта группа, названная иенским кружком, стала первой ласточкой романтизма. К числу иенских романтиков принадлежали братья А. и Ф. Шлегели, В. Г. Вакенродер, Л. Тик и др. Время от времени к их собраниям присоединялся Новалис, прославившийся как автор романа “Генрих фон Офтердинген”, заложившего основы романтического литературного направления в Германии. Поведанная в этом романе фантастическая история юноши, отправившегося на поиски явившегося ему во сне прекрасного голубого цветка, стала всеобъемлющей метафорой духовных путешествий романтического героя за идеалом, а образ голубого цветка – центральным символом романтического искусства.
Замысловатые фантастические сюжеты, наиболее подходящие для передачи волшебной, таинственной и пугающе мистической стороны бытия, привлекали представителей другого немецкого кружка – гейдельбергского. В состав этой творческой группы вошли Л. А. фон Арним, К. Брентано, Й. Эйхендорф, братья Я. и В. Гримм. Некоторые из них в поиске свежих источников романтической поэтичности занялись собиранием и публикацией немецких народных сказок, песен, легенд и поверий. Для образованной публики начала XIX в. знакомство с традициями национального устного народного творчества стало настоящим открытием. Благодаря, например, подвижнической работе братьев Гримм впервые были записаны и изданы немецкие фольклорные сказки. Обращение к национальному фольклору стало одной из важных составляющих литературной деятельности романтиков.
Оригинальное развитие фантастическая линия немецкого романтизма получила в творчестве гениального немецкого писателя Э. Т. А. Гофмана, фамилия которого стала своеобразным синонимом слова “романтический”. В его книгах мир чуда, таинственного колдовства, возвышенных мечтаний, творческого воображения существует параллельно с миром обыденной повседневности и персонажи, перемещающиеся из одного мира в другой, переживают удивительные превращения. Так, уродливая деревянная игрушка Щелкунчик, используемая в повседневной жизни для раскалывания орехов, в фантастической реальности преображается в заколдованного прекрасного принца, героически сражающегося с силами зла. Каждый из этих миров по-своему привлекателен, и каждый из них имеет свои изъяны, над которыми писатель иронизирует. Сфера фантастики и сфера быта у Гофмана гротескно дополняют друг друга – как дополняют друг друга существительное и прилагательное в словосочетании “золотой горшок”, вынесенном в название одной из самых нарядных его сказок.
Иную, бунтарскую, линию романтизма развивали выдающиеся немецкие авторы Г. фон Клейст, живописавший героическую силу сопротивления неординарной личности враждебным силам, и Г. Гейне, сделавший иронию и сатиру основным орудием поэтической борьбы с обществом, живущим по законам лжи, лицемерия и насилия.
Поистине титанического размаха бунтарский дух романтизма достиг в лирике великого английского поэта Дж. Г. Байрона, не только творчеством, но и всей жизнью доказывавшего верность своим представлениям о высшей ценности свободы. Разлад между “ничтожной” действительностью, не оставлявшей места для настоящих действий, и возвышенным идеалом, недосягаемым для воплощения в жизни, вылился в лирике Байрона в настроение глубокого разочарования, глухой безнадежности, темной тоски, для которого было найдено специальное обозначение “мировая скорбь”. Это настроение стало своего рода знаком отличия “байронического” героя, по образу и подобию которого художники-романтики разных стран создавали своих персонажей, а комплекс характерных черт поэзии Байрона породил в литературе XIX в. особое течение – байронизм.
Однако при всей своей значительности творчество Байрона отмечало собой лишь одну грань английского романтизма. Другая его грань нашла отражение в деятельности представителей “озерной школы”, получившей свое наименование от так называемого озерного края – живописного района на северо-западе Англии, в котором возникло творческое содружество талантливых английских поэтов У. Вордсворта, С. Кольриджа и Р. Саути. Жизнь “среди озер”, вдалеке от суеты светского общества и сутолоки городских улиц, на фоне тихих пейзажей, простого патриархального уклада, естественных человеческих отношений и плодотворного уединения казалась им воплощенным идеалом поэтического существования. Ведущей темой лирики этих поэтов было чувство единения с одухотворенной природой, противостоящей бездуховной цивилизации и скрывающей в себе великие тайны бытия. Испытывая такое единение в минуты творческого озарения, поэт, как полагали мастера “озерной школы”, постигал и таинственную гармонию мироздания, и ранее неведомые ему уголки собственной души. Подобные прозрения, обогащавшие лирического героя новыми переживаниями природы и поэзии, стали главным достижением “озерных” поэтов.
Третью, важнейшую, грань английского романтизма представляет в своей прозе В. Скотт – знаменитый создатель жанра исторического романа, открывшего в мировой литературе обширную область, в которую устремились сотни писателей разных стран. Появление данного жанра в романтической литературе было глубоко закономерным: в поисках необычного, отличного от повседневной жизни художественного материала романтики обратили взоры к историческому прошлому, из которого можно было вдоволь черпать яркие сюжеты, прототипы незаурядных персонажей, красочные декорации, увлекательные описания былых нравов и обычаев. В. Скотт был первым, кто направил этот интерес в русло романа, и, сплавив историю с внутренним миром личности, показал, как великие исторические события отражаются в судьбах отдельных героев, а сухие исторические факты превращаются в нелегкие испытания душевных свойств человека.
Историческая тематика была особенно актуальной для французских романтиков, пытавшихся найти в прошлых эпохах ответы на вопросы, поставленные недавно отбушевавшей революцией и последовавшей за ней многолетней социальной лихорадкой. Пожалуй, лучшим примером соединения далекой истории с животрепещущей современностью может служить творческая деятельность В. Гюго, ознаменовавшаяся двумя крупными романами, в разных временных перспективах освещавшими проблемы французской общественной жизни XIX в., -“Собором Парижской Богоматери”, воссоздававшим эпоху Средневековья, и “Отверженными”, написанными на современном материале. В свете кровавых социально-исторических событий конца XVIII – начала XIX в. важное значение для французских романтиков приобрела задача осмысления зла в его различных социальных проявлениях, начиная от “болезней века”, разрушающих чувствительные и мыслящие натуры, и заканчивая конкретными носителями социальных пороков – образами разбойников, палачей и других представителей общественного “дна”.
Триумфальное шествие романтизма со временем распространилось на десятки стран и украсилось именами таких прославленных мастеров слова, как Дж. Леопарди, Н. Ленау, Ш. Петефи, М. Эминеску, А. Мицкевич, Ю. Словацкий, 3. Красиньский, В. Ирвинг, Ф. Купер, Э. А. По, Н. Готорн, Г. У. Логнфелло и др. В литературную жизнь России романтизм проник еще в начале XIX в. Здесь в числе первых на него откликнулись два талантливейших поэта того времени – В. А. Жуковский и К. Н. Батюшков, запечатлевшие в своем творчестве меланхолический и восторженно-упоительный лики романтической музы. К кругу поэтов-романтиков принадлежали также Д. В. Давыдов, Н. М. Языков, А. А. Дельвиг, В. В. Веневитинов. Влияние романтизма испытали на себе и крупнейшие представители русской классической литературы первой половины XIX в.: А. С. Пушкин, М. Ю. Лермонтов, Н. В. Гоголь.
Описывая страсти, порывы и срывы человеческой души, изображая бунт гордого одиночки против погрязшего в пошлости общества, воссоздавая быт, нравы, “местный колорит” прошлых эпох и экзотических стран, романтики формировали потребность в исследовании глубин внутреннего мира личности, в осмыслении ее взаимоотношений с миром внешним, наконец, в анализе законов и устройства социальной жизни. Этой потребностью во многом было обусловлено появление нового – реалистического – направления, нацеленного на художественное постижение реального мира во всей его полноте, сложности и многообразии.
Многое в реализме кажется полной противоположностью романтизму. Если романтики бежали от повседневной действительности в царство идеала, мечты и фантазии, то реалисты в своем творчестве эту действительность осваивали и обживали. Если романтиков привлекали исключительные герои, то реалистов преимущественно интересовали “типичные” представители конкретного поколения, конкретного социального слоя, конкретной эпохи. Если романтики тяготели к изображению экстраординарных ситуаций, то реалисты фокусировали внимание как раз на обыденной жизни. И если романтики превыше всего ценили свободную игру творческой фантазии, то реалисты на первое место ставили скрупулезное исследование общественных явлений и достоверное их воспроизведение.
Однако следует заметить, что в реализме мастерство убедительно-правдоподобного воссоздания окружающей действительности не сводилось к “фотографическому” ее копированию, принцип “типизации” не предполагал такого “усреднения” характеров и обстоятельств, при котором стиралось бы их своеобразие, а установка на воссоздание обыденности не отметала возможности изображения необычных явлений. В реалистических произведениях XIX в. встречаются и исключительные герои, одержимые великими идеями, идеалами или страстями, и экстраординарные обстоятельства, и даже фантастические события – иначе говоря, элементы, присущие романтизму.
Таким образом, данные направления, утверждавшие совсем разные творческие подходы, находились в сложных отношениях борьбы и взаимодействия, соперничества и взаимообогащения. Эти отношения легко прослеживаются в границах творчества отдельных писателей, либо двигавшихся в своем развитии от романтизма к реализму, либо одновременно использовавших в своих произведениях романтические и реалистические принципы. Многие произведения, написанные великими художниками слова XIX в., вообще невозможно однозначно закрепить за романтизмом или, наоборот, за реализмом, поскольку в них присутствует причудливая смесь элементов обоих направлений.
Напряженно-противоречивое сосуществование романтизма и реализма в значительной степени определило течение культурной жизни Западной Европы и России в первой половине XIX в. Оба эти направления сформировали современный, близкий нынешнему читателю облик художественной литературы и заложили основы для ее развития в XX в.