Наиболее ярким и отличающимся относительным постоянством мотивом темы взаимодействия природного и культурного являются взаимоотношения мужчины и женщины. Эта традиция (мужчина — культурное, женщина — природное) восходит к китайской философии: ян — светлое, мужское начало — разум, инь — темное, хаотичное, женское — инстинкты. Но если бы все было столь однозначным, Набоков не был бы тем парадоксальным автором, каким он является. Разумеется, как и в любой набоковской сквозной теме — будь то природа и культура или переход из мира творческого в мир реальный по Ходасевичу — основная сюжетная (и тематическая) линия отражается в зеркалах параллелей-арлекинов. Проследим некоторые параллели в романе «Лолита» (под параллелями будем понимать описания, не имеющие прямого отношения к основному действию) как в самом известном произведении, с одной стороны, и как в романе-решении дилеммы природы-культуры, с другой. Первая яркая параллель появляется в 10гл. романа: «Чернокожая горничная впустила меня и Е мчалась на кухню, где что-то горело или вернее подгорало». Растолкуем с позиции символики, хотя это представляется натянутым: чернокожая горничная ассоциируется с темным хаосом инстинктов (+ это ОНА — женщина!), а «что-то горелоЕ» — о культуре, причем в данном отрывке она полностью контролируется природой. Далее — гл.13: фотография в журнале. Венера, наполовину скрытая песком — культура, погружающаяся, утопающая в природном. Еще один яркий эпизод — письма попавшей под колеса Шарлотты: они растерзаны в клочья. Здесь культура олицетворяется письмами, а факт их уничтожения говорит сам за себя. В 27 гл. читатель обнаружит бабочку, «надежно приколотую к стенке» — мертвая, разрушенная природа. Еще одну параллель мы найдем в I гл. II части (этот момент описан в моем докладе).
Мы попытались рассмотреть некоторые эпизоды как самостоятельные единицы текста и обозначить в них тему взаимодействия природы и культуры. Но, думается, брать эпизоды как самостоятельные формы по крайней мере неразумно (кстати, обратите внимание, что их относительно немного, и эпизоды, как правило, не получают развития в романе), гораздо более органичным представляется подход к ним как к методам раскрытия основной (или наиболее яркой в конкретном произведении) сюжетной линии в произведении, представляющей ту или иную тему автора. С такой позиции первый из описанных мною эпизодов является «острым пунктом» судьбы Гумберта, знаменующим его сближение с природой (Лолитой). Венера с фото — аллюзия на Гумберта, все более отдающегося инстинктам. Письма, разорванные, а не прочитанные, вопреки логике, Гумбертом, также отражают его обращение к природному. Бабочка — предвестница смерти Лолиты и т. д. Мы рассмотрели данные эпизоды в контексте взаимоотношений Лолиты и Гумберта, и такой подход представляется нам более оправданным, нежели откровенная натяжка эпизодов до фрейдизма, с Набоковым не совместимого, в случае выделения их в самостоятельные единицы текста. Таким образом, говоря о взаимодействии природного и культурного в прозе Набокова, логично признать приоритет оппозиции мужского и женского как культурного и природного, а за набоковскими «арлекинами» закрепить права «зеркал»: это не самостоятельные отрывки, вне романа они не существуют; параллели — лишь методы в раскрытии основной сюжетной и тематической линии, которая для оппозиции природа-культура представлена отношениями мужчины и женщины не только в «Лолите», но и в «Камере обскуре», и в «Приглашении на казнь», и в «Даре», и во многих других романах В. В. Набокова.