Итальянская тематика занимает существенное место в творческом наследии Стендаля. Мир страстей и сильных характеров исследуется писателем и в новелле “Ванина Ванини”, и в “итальянских хрониках”. Наиболее глубоко и полно эта тема раскрыта в последнем завершенном романе Стендаля “Пармская обитель” . В нем теория итальянского характера, который писатель исследовал во всех своих книгах об Италии и ее искусстве, получает достойное художественное выражение.

Знакомство Стендаля со старинными итальянскими рукописными хрониками, с жизнью старейших аристократических семейств давало ему богатейшую пищу для размышлений и художественных обобщений. В хрониках, по мнению писателя, был заключен тот “местный колорит”, без которого, как считали художники нового времени, невозможно создать подлинное реалистическое произведение. Одна из найденных Стендалем семейных хроник -“Истоки величия семьи Фарнезе” – и натолкнула писателя на мысль о написании “небольшого романа”.

Стендаль переносит события, описанные в хронике, в столь знакомую ему Италию XIX в. Действие в романе начинается в 1796 г. и завершается в 1830 г., растягиваясь, таким образом, на 34 года. В центре романа судьбы того поколения итальянцев, которые вступили в жизнь на исходе XVIII в., в момент зарождения опьяняющих надежд о свободе и сплоченности Италии. Сражение при Ватерлоо безжалостно развеяло эти надежды. Но крах свободолюбивых иллюзий не уничтожил личного достоинства и благородства тех, кто с оружием в руках отстаивал независимость и попранную честь своей родины.

Италия, находящаяся под игом Австрии, разделенная на множество мелких княжеств, представляла собой задворки тогдашней Западной Европы. Одно из этих княжеств, а именно – герцогство Модена, было изображено Стендалем в романе под видом Пармского княжества. История сразу же и властно вторгается на страницы “Пармской обители”: сначала, как лучезарная надежда, но вскоре, как трагедия “мучеников собственного воображения” типа молодого итальянского аристократа Фабрицио дель Донго.

Юный герой “Пармской обители” – это тот самый “природный человек”, о котором так любил рассуждать Стендаль. Его детство прошло в обстановке духовного подъема, под знаком романтики сражений за свободу, озаренных победами Наполеона. Мечтающий о подвигах во имя родины и свободы, Фабрицио дель Донго спешит присоединиться к войскам своего кумира на поле Ватерлоо, но тут неискушенного юношу ждет первое жестокое разочарование. Он настолько юн, что его принимают за кого угодно – шпиона, дезертира, предателя, но только не за героя. Когда же, наконец, “юный герой” попадает на поле сражения, он лицом к лицу сталкивается с мерзкими реалиями человеческой бойни: грязью, кровью, неразберихой, жуткой обыденностью смерти, паническим страхом и беспорядочным отступлением. День, проведенный молодым добровольцем в гуще сражения, стал для него цепью сплошных кошмаров и полного непонимания происходящего. Солдаты кажутся ему грабителями. Те, с кем он плечом к плечу собирался драться за свободу, отнимают у него коня, чтобы увезти раненого гусара. Фабрицио не в состоянии реально воспринимать и адекватно оценивать происходящие события, которые хаотично проносятся перед его изумленным взором. Солдат, который протягивает теряющему сознание юноше кусок хлеба, кажется ему неблагородным. Зато расчетливая и циничная маркитантка, приютившая его в своей повозке, воспринимается им как сказочная и великодушная фея.

Батальные сцены Стендаля, по свидетельству Оноре де Бальзака и Льва Толстого, явились для того времени примером непревзойденного реалистического мастерства в изображении будней войны и ввели “в грех зависти” даже автора “Человеческой комедии”, а также многому научили создателя грандиозной эпопеи “Война и мир”, который отмечал, что именно Стендаль своим описанием битвы при Ватерлоо подсказал ему новаторский подход к изображению человека на войне.

Однако вернемся к нашему герою. После поражения Наполеона в битве при Ватерлоо Фабрицио возвращается в Парму и в результате козней высокопоставленных негодяев попадает надолго в тюрьму. Стендаль сатирически изображает дворянство и духовенство Италии периода Реставрации, предающих национальные интересы своей родины. Он противопоставляет придворному обществу молодую отважную женщину, гордую и блистательную герцогиню Джину Пьетранера Сансеверину – любимицу Пармы. Она сердечно привязана к своему племяннику Фабрицио дель Донго и готова во имя своего чувства сделать все возможное и невозможное для его спасения.

Верный своей теории итальянского характера, согласно которой в нем доминирует только чувство, Стендаль наделяет свою героиню всепоглощающим чувством ненависти к герцогу крошечной Пармы и его подхалимам. Писатель создает идеальный образ этой женщины. И хотя она действует почти всегда безрассудно, а с первого взгляда даже безнравственно: подкупает слуг и тюремщиков, “обольщает” своего бывшего кучера Лодовико и Ферранте Палла, организовывает убийство одного принца и отдается другому,-все эти поступки, в конечном счете, раскрывают величие ее души – целомудренной, истинной и поэтому прекрасной.

Размышляя о поведении Джины, Оноре де Бальзак пишет: “Весь мир – ступенька к ее страсти. И в этом женщина выше и прекраснее мужчины”. Видно не случайно Джине Сансеверине с радостью помогает “отважный и неукротимый” поэт-бунтарь Ферранте Палла, объявленный австрийскими властями “бандитом с большой дороги”. Скрывающийся в лесах после провала заговора карбонариев, народный трибун примыкает к содружеству “пылких душ”. Ферранте Палла придает заботам Джины о спасении любимого ею племянника значение мятежного вызова, брошенного полицейской деспотией, торжествующей свою победу в Италии.

Достигая в романе высокой степени художественной правды, Стендаль изображает и такие личности, которые даже в услужении принцу, корчившему из себя “короля-солнце” Людовика XIV, представляют собой позитивное начало. В первую очередь это касается образа графа Моска. Даже описывая портрет графа, которому Стендаль безусловно симпатизирует, он очень тонко и вместе с тем с нескрываемым сарказмом подчеркивает, каким убогим людям приходится графу, человеку чести и долга, служить: “Он был бы еще хорош собой, если б, в угоду принцу, не приходилось ему пудрить волосы для доказательства своей благонадежности”.

Читатели-современники узнали в образе графа Моска политического деятеля Меттерниха, с которым Стендаль встречался в Модене. Встреча с этой яркой личностью оставила глубокий след в памяти писателя-дипломата.

Ни графу Моска, ни его возлюбленной герцогине Сансеверине, по сути, ничего от окружающих не надо. Они самодостаточны. Граф легко может расстаться со своей должностью, за которую люди из его окружения готовы пойти на любую подлость. Он в любой момент готов уехать со своей возлюбленной в небольшое поместье, подальше от мелкой суеты придворных вельмож. Их мало занимают чины, богатство, поклонение глупцов. Для них просто не существует “добродетелей”, почитаемых придворными холопами. Они всем своим существом исповедуют культ счастья, верную дружбу и пылкую страсть. Но их любовь и независимость вызывают зависть и раздражение как у пармского принца, так и у придворных.

Последние страницы романа овеяны безутешной скорбью писателя о жизнях и страстях, которым жестокий мир не прощает их драгоценную неподдельность.

В конце романа, там, где обычно пишут слово “конец”, Стендаль поместил английское изречение: “To the happy few” -“Для немногих счастливцев”. Вверяя “Пармскую обитель” горстке избранных умов, он как бы заслонял очередное свое детище от обиды молчания, коим современники Стендаля встречали все его произведения. Однако на сей раз молчание было нарушено восторженной похвалой Оноре де Бальзака: “человеку огромного таланта”, “одному из мастеров литературы идей”, “волшебнику”, чье сочинение исполнено правды и вместе с тем “потрясает своим искусством, сложностью и четкостью”.