Существует версия, что Островский писал “Грозу”, будучи влюбленным в замужнюю актрису Малого театра Любу Косицкую. Именно для нее он писал свою Катерину, именно она ее и сыграла. Однако актриса не ответила на пламенную любовь писателя; она любила другого, который позже довел ее до нищеты и ранней смерти. Но тогда, в 1859 году, Любовь Павловна играла словно свою судьбу, жила понятными ей чувствами, создав образ юной трогательной Катерины, покоривший даже самого императора.
Катерина росла в зажиточном купеческом доме легко, беззаботно, радостно. Рассказывая Варваре о своей жизни до замужества, она говорит: “Я жила, ни об чем не тужила, точно птичка на воле. Маменька во мне души не чаяла, наряжала меня, как куклу, работать не принуждала; что хочу, бывало, то и делаю”, Воспитываясь в хорошей семье, она приобрела и сохранила все прекрасные черты русского характера. Это чистая, открытая душа, не умеющая врать. “Обманывать-то я не умею; скрыть-то ничего не могу”, – говорит она Варваре.
А жить в семье мужа, не умея притворяться, невозможно. Основной конфликт у Катерины – со свекровью Кабанихой, которая всех в доме держит в страхе. Философия Кабанихи – пугать и унижать. Дочь ее Варвара и сын Тихон приспособились к такой жизни, создавая видимость послушания, но отводили душу на стороне – лишь бы “шито да крыто было” (Варвара – гуляя по ночам, а Тихон – напиваясь и ведя разгульный образ жизни, вырвавшись из дома).
Катерина же, тихая, не вмешивающаяся в домашние дела, пугает Кабаниху. Чем же? – Своей чистотой, горячей, искренней душой, не терпящей фальши. Так, Катерина не притворяется, что чтит обычаи, которые не принимает душой: не стала выть после отъезда мужа, как хотела свекровь.
Да и о своей любви к Борису призналась сразу – сначала Варваре, а после приезда мужа – и ему, и свекрови. Глубина, сила и страстность ее натуры проявляются в ее словах, что если жизнь здесь ей опостылеет, то не удержать ее ничем – или в окно кинется, или в Волге утопится. И мечты у нее “странные”, непонятные для местных обывателей: “Отчего люди не летают так, как птицы?”, и сны сказочные: “Снятся мне или храмы золотые, или сады какие-то необыкновенные, и все поют невидимые голоса…”.
А какую смелость, силу воли надо было иметь замужней женщине, чтобы признаться в любви Борису, вложив в него все свое желание свободы, счастья. Именно эти качества Катерины и вступают в конфликт с миром Марфы Кабановой, для которой слепое поклонение традициям старины – не душевная потребность, а единственный шанс сохранить свою власть. Даже к религии у них разное отношение: у Катерины это естественное чувство (“до смерти любила в церковь ходить! Точно, бывало, я в рай войду”), а у Кабанихи – ханжество, формальность (быстро переходит от мыслей о Боге к житейским делам).
Катерина – лучшая, но все-таки часть патриархального строя: ей присущ религиозный страх (боится грозы как кары за грех). Именно гроза и страх кары Господней, да еще чувство вины перед мужем побудили ее публично признаться в своем грехе.
Она бежит из ненавистного дома, где муж жалеет ее, но бьет (потому что так надо); ищет Бориса, надеясь на помощь, но находит только сочувствие и бессилие любимого человека. Борис слаб, безволен. “Эх, кабы сила!” – только и мог сказать он. Катерина остается одна и бросается с обрыва, не желая жить в этом страшном мире. Я считаю, что этот поступок не от слабости, а от силы ее характера.
Протест Катерины сильнее протеста Кулигина, который зависит от “сильных мира сего”, а поэтому дальше словесных рассуждений не идет.
Образ Катерины зовет к свободе, духовному раскрепощению. По словам Добролюбова, “она рвется к новой жизни, хотя бы ей пришлось умереть в этом порыве…”. Ее порыв, гибель не зря: ушла Варвара из дома, взбунтовался Тихон, рушится мир Кабанихи (с потерей авторитета, ей остается только уйти в монастырь). Недаром пьесу запрещали к постановке, углядев в ней “завуалированный призыв к возмущению”. Обыватели не пускали на пьесу своих дочерей.
Для нас же Катерина – это воплощение прекрасной русской, чистой, светлой души. Это то, что побуждает нас бороться с “темными” силами самодурства, невежества, хамства, приспособленчества, которые есть и по сей день.