Русская литература знает немало образов революционеров – от декабристов до большевиков. Но над всеми этими образами возвышается фигура первого российского императора Петра Великого, прозванного Преобразователем.
Еще у современников было смешанное отношение к Петру. Одни называли его “земным богом”, другие видели в нем “антихриста”, “людомора”, “басурмана”. Почему и за что одни прославляли русского царя, а другие слали ему непрестанные проклятия? Наверное, именно на этот вопрос отвечал Ф. Достоевский, который сказал о Петре I: “Страшно свободен духом русский человек”.
Кем же на самом деле был российский император -“земным богом” или “антихристом”? Если последним эпитетом его наградили за преобразования, так они были начаты еще отцом Петра – царем Алексеем Михайловичем. Русский историк В. Ключевский так и говорит об этом царе, что “одной ногой он еще крепко упирался в родную православную старину, а другую уже занес было за ее черту, да так и остался в этом нерешительном переходном положении”.
К образу Петра Великого обращались многие писатели. Но вернее всего его постиг и раскрыл гений А. Пушкина. В книге воспоминаний А. Смироновой приводятся такие слова поэта: “Во все времена были избранные, предводители; это восходит до Ноя и Авраама… Разумная воля единиц или меньшинства управляла человечеством. В массе воли разъединены, и тот, кто овладеет ею, сольет их воедино”. Поэтому и слово “демократия” поэт воспринимал как бессодержательное и лишенное почвы. Он считал, что неравенство – закон природы. По его убеждению, это доказывают и разнообразие духовных и физических способностей среди людей, и отсутствие однообразия в природе.
И в человеческой истории он видит лишь имена отдельных героев. Пушкин говорит: “Чтоб убить Цезаря, нужны были только Брут и Кассий; чтоб убить Тарквиния, было достаточно одного Брута. Для преобразовании России хватило сил одного Петра Великого. Наполеон без всякой помощи обуздал остатки революции. Единицы совершали все великие дела в истории…”.
Беспощадную волю Петра Великого, его революционный порыв Пушкин воспринимает как явление чисто русское, народное, бунтарское. Такой же, какой была она в Пугачеве и Дубровском. В Петре он открыл полное историческое воплощение той дохристианской идеи могущества русских богатырей, которое выражал сам в своих стихах. Поэт говорил: “Я утверждаю, что Петр был архирусским человеком, несмотря на то, что сбрил свою бороду и надел голландское платье”. В другом месте он сказал: “Я роюсь в архивах, там ужасные вещи, действительно много было пролито крови, но уж рок велит варварам проливать ее, и история всего человечества залита кровью, начиная от Каина и до наших дней… Петр был революционер-гигант, но это гений, каких нет”.
Пушкин воспринимает Петра как вестника могущества русского народа, неведомого миру, и одного из величайших мировых гениев. В “Полтаве” Петр появляется как былинный русский богатырь, как божество войны:
… из шатра, Толпой любимцев окруженный, Выходит Петр. Его глаза Сияют. Лик его ужасен. Движенья быстры. Он прекрасен, Он весь, как Божия гроза…
Обожествленное могущество героя Пушкин воплотил в “Медном Всаднике” – последнем великом своем произведении. В нем – противопоставление малого счастья “маленького” человека и сверхчеловека-героя.
События происходят в Петербурге во время наводнения. На затопленной площади “сидел недвижный, страшно бледный Евгений”. Его взгляд обращен туда, где “почти у самого залива” в ветхом домике живут “вдова и дочь – его Параша, его мечта”. А рядом
…обращен к нему спиною, В неколебимой вышине, Над возмущенною Невою Сидит с простертою рукою Гигант на бронзовом коне.
И этому гиганту нет никакого дела до того, что неукротимая стихия губит “маленьких” людей. Воля героя непременно погубит малое счастье вместе с “маленькими” людьми. Не для того ли они и рождены, чтобы по их костям великие избранники судьбы шли к своей цели? Но вдруг в слабом сердце “маленького” человека возникает протест, и он начинает грозить медному великану, но пугается своей дерзости. Однако вызов брошен, и Медный Всадник начинает преследовать безумца. Он бросается наутек, но за собой слышит “тяжело-звонкое скаканье по потрясенной мостовой” -“за ним несется Медный Всадник на звонко-скачущем коне”.
После такого видения “маленький” человек стал еще более покорен судьбе, превратился в “дрожащую тварь”. Каждый раз, проходя мимо памятника, он поспешно прижимал руку к сердцу, снимал заношенный картуз и шел стороной. В конце концов, прежнее кошмарное видение оборачивается ужасом реальной жизни.
“Маленький” человек погиб. Но его робкий протест, слабый шепот услышала вся русская литература. И Гоголь, и Лев Толстой, и Достоевский, и Тургенев, и Гончаров будут протестовать против того, кто “над бездной Россию вздернул на дыбы”. Они будут звать Россию от вечно одинокого непонятого всадника, лошадь которого попирает копытами каменную глыбу, к русской земле, к смирению в Боге, к сердечной простоте народа-пахаря, в уютную горницу старосветских помещиков, к дикому обрыву над Волгой, к затишью дворянских гнезд и блаженному ничегонеделанию Ясной Поляны.