“На отчаяние не откликаются словословиями”.
Повесть А. Солженицына “Один день Ивана Денисовича” была написана писателем в период работы над “Кругом первым” за рекордно короткий срок – сорок дней. Это своеобразный “отросток” от большой книги или, скорее, сжатый, сгущенный, популярный вариант эпопеи о зэках.
Иван Денисович – заключенный номер Щ-854 на угольной шахте в Северном Казахстане. Он – каменщик, написанный с реальных людей, с которыми встречался писатель на фронте и в лагере. Рассказ был задуман еще зимой 1950-1951 года, когда Солженицын был в лагере, но написал только в 1959 году.
Иван Денисович Шухов, замученный человек с бритой, беззубой, изнуренной и словно бы усохшей головой, живет, поднимаясь с ударами молотка в рельс, терпит всевластие бригадира, стоит в очереди к раздаточному окошку в столовой, терпит унижения. Он бережно сохраняет драгоценную искривленную ложку с наколкой “Усть-Ижма” – имя лагеря, где он едва не умер от цинги в 1943 году – после каждой еды Шухов заботливо прячет ее за голенище валенка. Эта ложка не только символ цивилизации, но и напоминание о том, что он избежал смерти. Он живет рядом с такими же, как он, людьми под номерами, работает на лютом морозе, испытывает сладость затяжки из “недокурка” и ищет тощий рыбий хребетик в теплой баланде.
“Один день” – это “выжимка” из жизни зэка. Все чувства, взгляды, оценки переданы здесь через восприятие Ивана. Он живет под небом, на котором не ищет звезды, а прячется от ослепляющих прожекторов – это небо зэка. Это мир без женщин, без жалости, сострадания и любви.
Солженицын сам прекрасно знал профессию каменщика, которую освоил в лагере. Он со знанием дела рассказывает о том, как Иван Денисович кладет стену. Делает он это в каком-то размеренном опьянении. Словно бы забывая, что он раб, он выполняет свою работу не как подневольную муку, а как подвиг человека. То, что он начинает по принуждению, он хочет завершить как свое собственное дело, сознательно идя на риск. Сам Солженицын пишет об этом: “Такова природа человека, что иногда даже горькая проклятая работа делается им с каким-то непонятным лихим азартом”. Писатель сам испытал это странное свойство: вдруг увлечься работой самой по себе, независимо от того, что она рабская и ничего тебе не обещает.
Так Иван Денисович Шухов, простой каменщик, находчивый и наивный, великодушный и отважный, закаленный испытаниями этой жизни, своим действием говорит о том, что было главным открытием самого Солженицына в лагере: человек спасается своим человеческим достоинством.
Еще Лев Толстой сказал, что день мужика может составлять предмет для такого же объемистого тома, как несколько веков истории. Используя этот толстовский метод, Солженицын показывает эпизод из жизни лагерного зэка, человека ничем не выдающегося, но подает его крупным планом. Он как бы овладевает временем, показывая через эскиз судьбы одного человека судьбу целого народа, загнанного, голодного, но не утратившего свою внутреннюю силу и стержень, которые только и дают возможность сохранить ему жизнь и живую душу. Человек-раб у Солженицына распрямляется, завоевывает внутреннюю свободу ни с чем не сравнимую. Алешка-баптист говорит про Ивана Денисовича, что он, “может быть, и забыл, какою рукою крестятся, но сохранил внутренний свет”.
Автор уплотняет время, замыкает человека с его историей в обозримый отрезок, делает его предельно сконцентрированным. В один день “сжата” вся жизнь Ивана Денисовича. И как бы ни сложилась его дальнейшая судьба, мы верим, что он сможет сохранить свое человеческое достоинство и впредь. На трудных дорогах жизни герой А. Солженицына всегда останется самим собой.