Тень Печорина по следам догоняет меня…
Я. Полонский
Являясь первым русским социально-психологическим романом, “Герой нашего времени”, на мой взгляд, служит образцом художественной целостности и гармоничности. В нем все направлено к одной цели: дать психологический портрет современного молодого человека – “героя своего времени”. Существенную роль в достижении этой цели играет построение произведения.
Композиция романа подчинена логике раскрытия образа главного героя. Неоднозначность характера Печорина выявляется и в исследовании его духовного мира, и в соотнесении его с другими персонажами.
В первой части романа (“Бэла”) мы видим Печорина глазами Максима Максимовича, человека, искренне привязанного к Печорину, но духовно и душевно полярно противоположного ему. Их разделяет не только возраст и социальное положение. Главные расхождения – в отношении к людям, близким и далеким, к любви и дружбе, к верности, состраданию, то есть всему тому, что называется жизнью. Для штабс-капитана Печорин – явление, достойное восхищения, но странное и необъяснимое. Поэтому Григорий Александрович и предстает здесь таинственным и загадочным: “Ведь есть, право, эдакие люди, у которых на роду написано, что с ними должны случаться разные необыкновенные вещи!”. Ясно, что простодушный и искренний Максим Максимович и не пытается понять Печорина, как бы говоря, что ему это все равно не удастся.
В рассказе Максима Максимовича и сам Печорин, и завоевание им Бэлы, и трагический финал этой истории выглядят так, как будто рассказчик начитался романтических поэм: здесь и необузданная страсть, и предательство, и жажда мести, и кровь невинной жертвы.. А зачем Печорин сломал жизнь девушке, в которую мгновенно влюбился до беспамятства и к которой стремительно остыл до бесчувствия, какие мысли мучили его у постели умирающей Бэлы – все эти вопросы остаются без ответа.
В следующей главе “Максим Максимыч” завеса тайны начинает приподниматься. Место рассказчика занимает путешествующий офицер, который уже не просто описывает Печорина, но дает его психологический портрет. Ведь он человек того же поколения и, вероятно, близок к литературе. Для офицера-рассказчика герой романа не только интересен (“странности” Печорина, о которых поведал штабс-капитан, заинтригуют любого), но и понятен: он ясно видит в нем и “разврат столичной жизни”, и “бури душевные”, и “некоторую скрытность”, и “нервическую слабость”. Видимо, повествователь сам нередко сталкивался с такими людьми, жил среди них, служил с ними, спорил о времени и о себе, сам скучал под чеченскими пулями и от нечего делать развлекался “русской рулеткой”. Ведь скука, пустота жизни – это также “герои” того времени, непонятные служаке штабс-капитану, но, к сожалению, такие знакомые многим умным и от равнодушия рано постаревшим молодым людям.
Если Максим Максимыч ужаснулся, услышав от Печорина слова: “Жизнь моя становится пустее день ото дня…”, то его попутчик воспринял их совершенно спокойно.
Так загадочный в “Бэле” Печорин под пером современника обретает более или менее характерные для поколения своего времени черты. Однако загадка не исчезает. Повествователь говорит о глазах Печорина: “Они не смеялись, когда он смеялся”. Это, как полагает он, “признак – или злого нрава, или глубокой постоянной грусти”. Рассказ Максима Максимовича заинтересовал его, а появление самого Печорина заинтриговало и заставило задуматься об этом человеке. Пытливый взгляд подметил весьма существенное в нравственном облике виновника гибели горянки, но одновременно породил много вопросов, противоречивых предположений, повисших в воздухе. Поэтому так рад был офицер получить записки Печорина.
В предисловии повествователя к “Журналу Печорина” объясняется его интерес к этой “истории души человека”. Чем-то они с Печориным действительно похожи друг на друга. Вспомним слова издателя записок о “коварной неискренности истинного друга” и печоринское “як дружбе не способен”.
Композиция самого “Журнала Печорина” весьма своеобразна. Первая его часть “Тамань” – единый рассказ о приключении героя. В ней намечены основные мотивы всего “Журнала”: стремление Печорина к активным действиям, холодное “любопытство”, толкающее его к экспериментам над собой и другими. И если его интерес к “четырем контрабандистам” продиктован лишь скукой, то именно в свете этой истории становится понятнее его поведение с Бэлой.
“Княжна Мери” имеет форму почти ежедневных дневниковых записей, зафиксировавших небольшой, но насыщенный разнообразными событиями период частной жизни Печорина, в которой почти нет места красотам Пятигорска, событиям в стране, ходу военных действий на Кавказе. Печорин пишет о том, что важно и близко ему: о своих мыслях, чувствах, поступках и их последствиях.
В людях ему интересны необычность, нестандартность мысли и поступков. Ему претят примитивизм и неестественность. Вот почему так негативно его отношение к своему старому знакомому Грушницкому и его приятелям. Вот почему при виде Мери он начинает рассуждать лишь о “ножках” и “зубках”, хотя появление Веры заставляет его страдать.
Но Печорину мало просто наблюдать характеры. Он активно вмешивается в жизнь по сути чуждых ему людей, внося в нее злую насмешку, собственную неприкаянность и одиночество и тем самым создавая кризисную, чреватую гибельными последствиями ситуацию. Сталкивая людей, равнодушно перетасовывая их, Печорин в определенной степени заставляет их раскрыться, проявить истинную сущность – в любви или ненависти, подлости или благородстве, что дано не всякому. Таким катализатором общества обычно выступают очень незаурядные и яркие люди, на фоне которых во всем блеске проявляются пошлость и бездарность окружающих. Тем более интересным представляется герою эксперимент над самим собой, выявление в себе свойств и качеств души.
Он старается судить о себе как бы отстраненно, беспристрастно, хотя, я полагаю, в разговоре с Вернером, которого он признает равным себе, Печорин лукавит, говоря: “Я взвешиваю, разбираю свои собственные страсти и поступки с строгим любопытством, но без участия”. Этим словам противоречат, к примеру, нежелание простить заурядного Грушницкого и смириться с потерей Веры.
Я думаю, что главная философская проблема романа – проблема рокового предназначения. Печорин задает себе вопрос: “И если точно есть предопределение, то зачем же нам дана воля, рассудок?”. Вот эта рефлексия фатума и человеческой воли и заставляет героя превращать жизнь в цепь экспериментов над собой и окружающими.
Полнее всего эта проблема поставлена в “Фаталисте”. Принимая пари Вулича, Печорин вновь стремится испытать себя, вообще жизнь, ощутить хотя бы маленькую победу над равнодушием. Но никакие эксперименты не дают окончательного ответа на вопрос о смысле бытия, так как уверенность может дать лишь вера, которая утеряна в век Печорина, когда люди скитаются “по земле без убеждений и гордости, без наслаждения и страха…”.
Так подводится итог сложной, мучительной и трагической истории души Григория Александровича Печорина. Кроме того, “Фаталист” вновь возвращает повествование в “крепость за Тереком”. Иными словами, роман обретает “кольцевую” композицию. Это “возвращение на круги своя” как бы подчеркивает бесконечность философских исканий главного героя, наделенного умом, талантом, но оказавшегося совершенно одиноким, принявшего смерть “где-то на пути в Персию”.
Роман М. Ю. Лермонтова будут читать и любить всегда, так как человек всегда стремится осмыслить эпоху, в которой живет, понять людей, Я думаю, что проблема романа, поставленная очень молодым, но и очень незаурядным человеком – М. Ю. Лермонтовым – проблема злободневная во все времена. Как выжить в равнодушном, злом, бездуховном времени умному, глубоко мыслящему и готовому активно действовать молодому человеку? Как ему выжить, зная, что все то, что он может дать, в общем-то не нужно, – и не стать при этом равнодушным, злым, ломающим себя и других? Жить человеком – не это ли и сейчас самая злободневная проблема?