Blog

  • Городок

    АНГЛИЙСКАЯ ЛИТЕРАТУРА

    Шарлотта Бронте (Charlotte Bronte)

    Городок (Villette)

    Роман (1853)

    Люси Сноу рано лишилась родителей, но ей повезло с близкими людьми, которые не оставляли девочку на произвол судьбы. Так, частенько Люси живала в доме своей крестной, миссис Бреттон, нестарой еще вдовы и милейшей женщины. У миссис Бреттон был сын Джон, который, впрочем, не обращал на ровесницу Люси никакого внимания. Однажды в доме Бреттонов появился еще один обитатель – шестилетняя, не по годам развитая девочка Полли Хоум; ее отец отправлялся на Континент развеять горе после смерти жены. Несмотря на большую разницу в возрасте, между Полли и Джоном завязалась нежная преданная дружба.

    Прошло восемь лет. Люси поступила на место не то служанки, не то компаньонки к одной пожилой даме; семейство Бреттонов она к этому времени потеряла из виду. Когда ее хозяйка умерла, Люси вспомнила слышанные ею как-то слова о том, что молодые и небогатые англичанки хорошо могут устроиться на Континенте, и решила отправиться в путь, ибо жизнь ее на родине обещала скорее всего быть монотонной и безрадостной. Люси Сноу не стала долго задерживаться в Лондоне, куда попала впервые в жизни, и уже через несколько дней взошла на палубу корабля, идущего в Европу.

    На корабле ее попутчицей оказалась другая юная англичанка, мисс Джиневра Фэншо. Эта бойкая, сыпавшая французскими словечками особа несколько лет провела в европейских пансионах и теперь отправлялась продолжать образование в пансион мадам Бек в Виллетте; родители Джиневры отнюдь не были людьми состоятельными, и за учение ее платил дядя и крестный мосье де Бассомпьер, Целью путешествия Люси также была столица королевства Лабаскур город Виллетт, в котором без труда узнается Брюссель.

    В Виллетте Люси никого и ничего не знала; по подсказке некоего молодого англичанина она отправилась разыскивать гостиницу, но потеряла дорогу и оказалась у дверей дома с вывеской “Пансион для девиц мадам Бек”. Время было позднее, и девушка решила постучаться, чтобы получить здесь ночлег, а если повезет – и работу. Хозяйка пансиона, которая была без ума от всего английского, за исключением протестантской веры, тут же взяла Люси бонной к своим детям. Мадам Бек была сама благожелательность, но, когда Люси легла спать, бесцеремонно исследовала ее вещи и сделала слепок с ключей от рабочей шкатулки девушки. Как показало время, мадам Бек была сущим Игнатием Лойолой в юбке: любезная со всеми настолько, чтобы ни в коем случае никого против себя не восстанавливать, она компенсировала внешнюю мягкость неотступным тайным надзором; жизнь в ее пансионе была устроена по иезуитскому принципу укрепления тела и ослабления души учениц, с тем чтобы последняя становилась легкой и безропотной добычей католического духовенства.

    Вскоре мадам Бек освободила Люси от обязанностей бонны и назначила учительницей английского. Новая должность ей понравилась, и она прекрасно с ней справлялась. Прочие учительницы не представляли из себя ничего особо примечательного; ни с кем из них у Люси не завязалась дружба. Однако среди педагогов пансиона имелось одно исключение – кузен начальницы, преподаватель литературы мосье Поль Эманюэль. Это был корсиканской внешности и небольшого роста мужчина лет сорока, вспыльчивый, взбалмошный, порой раздражающе требовательный, но при этом чрезвычайно образованный, в душе добрый и благородный. Долгое время он был единственным представителем сильного пола, допущенным к воспитанницам пансиона, но со временем появился и второй – молодой доктор-англичанин мистер Джон. Благородством облика и приятным обращением доктор тронул сердце Люси Сноу, его общество стало доставлять ей искреннее удовольствие; да и хозяйка пансиона, хоть и была не первой молодости, вроде бы питала какие-то надежды на его счет. Сам же доктор Джон, как постепенно выяснилось, был глубоко неравнодушен к одной из подопечных мадам – той самой Джиневре Фэншо, с которой Люси познакомилась по пути из Англии.

    Джиневра была особой весьма приятной наружности и твердо знала, чего хочет; а хотела она выйти замуж за человека состоятельного и, еще лучше, титулованного. На ухаживания “буржуа” доктора Джона она отвечала холодной насмешливостью – еще бы, ведь ею был увлечен человек в высшей степени светский (светский хлыщ и повеса, по мнению Люси) полковник де Амаль. Как ни пыталась Люси объяснить Джиневре разницу между лощеной пустотой полковника и высоким благородством доктора, та и слушать ее не желала. По иронии судьбы Люси пришлось как-то выступить в роли полковника де Амаля – в день именин мадам Бек в пансионе устраивался праздник, гвоздем которого был спектакль, поставленный силами учениц под руководством мосье Поля. Мосье Поль чуть не силой заставил Люси сыграть светского кавалера, счастливого соперника благородного увальня; роль была Люси глубоко отвратительна, но справилась она с ней великолепно.

    Вскоре после праздника настало время каникул. Все обитатели пансиона разъехались, и Люси осталась предоставленной сама себе. В долгих раздумьях в ней все больше крепло ощущение полного одиночества в мире; ощущение это переросло в душевную муку, и Люси слегла в горячке. Как только у нее достало сил встать с постели, она вышла прочь из пансиона и отправилась в полубреду и без цели бродить по улицам Виллетта. Зайдя в церковь, она вдруг испытала непреодолимую необходимость исповедаться, как это в тяжелую минуту делают католики. Священник внимательно выслушал ее, протестантку, но, пораженный редкой искренностью слов и глубиной переживания исповедницы, не нашел слов утешения. Люси не помнит, как вышла из церкви и что с ней было дальше.

    Очнулась она в постели в уютном незнакомом доме. Но лишь на первый взгляд дом был полностью незнакомым – скоро Люси стала различать отдельные предметы, где-то ею уже виденные; не сразу она поняла, что видела их в детстве в доме миссис Бреттон. Действительно, это был дом, именуемый “Терраса”, где жила миссис Бреттон и ее сын Джон, знакомый нам доктор, в котором Люси не признала друга детства. Именно он подобрал ее, без чувств лежавшую на ступенях церкви. Велика была радость узнавания. Следующие недели Люси провела в Террасе в дружеском общении с милейшей миссис Бреттон и ее сыном. С Джоном Люси, помимо прочего, разговаривала и о Джиневре, всячески пытаясь раскрыть ему глаза на недостойный предмет его любви, но до поры до времени Джон оставался глух к ее увещеваниям. В правоте Люси он убедился, только когда в концерте увидел, как Джиневра с подругами лорнируют его мать и явно насмехаются над нею. Люси пришло время возвращаться в пансион. Джон обещал писать ей и обещание свое сдержал. В письмах его не сияло пламени чувств, но грело ровное их тепло.

    Несколько недель спустя Люси и миссис Бреттон с Джоном снова отправились в концерт. Вдруг посреди представления раздались крики “Пожар!” и началась паника. Из давки Джон спас юную леди, которую толпа оттеснила от сопровождавшего ее мужчины. Оба оказались англичанами, и не просто англичанами, а давнишними, но не сразу узнанными, знакомыми наших героев – Полли Хоум, ныне графиней де Бассомпьер, и ее отцом, унаследовавшим графский титул и это имя вместе с солидным состоянием от своего французского родственника. Эта нечаянная встреча, собственно, положила конец нежной дружбе Джона и Люси. Давнишняя привязанность между Джоном и Полли вспыхнула с новой силой; прошло немного времени, и они поженились. Это были люди, вся жизнь которых являет собой череду светлых моментов, не омраченных слишком уж тяжкими страданиями. Люси Сноу к числу таких людей не принадлежала.

    Тем временем сильно переменились отношения Люси и мосье Поля. Они стали теплее, спокойнее; Люси поняла, что часто раздражавшая ее придирчивость преподавателя литературы проистекала не из вздорности его характера, а от того, что он был к ней неравнодушен. Словом, они крепко сдружились. Дружба эта, грозившая в конце концов окончиться браком, вызвала нешуточное беспокойство мадам Бек, которая вообще-то сама не прочь была сделаться мадам Эманюэль, и всей их семейной клики. Составился настоящий заговор с целью предотвратить возможную пагубную женитьбу доброго католика мосье Поля на еретичке. Заговорщики, будучи католиками, действовали весьма странным с точки зрения нормального человека методом. Священник отец Силас, тот самый иезуит, которому Люси когда-то исповедалась, рассказал ей историю Поля Эманюэля. В молодости мосье Поль был влюблен в Жюстин-Мари, дочь процветающего банкира. Но так как к тому времени собственный его отец прогорел на каких-то темных сделках, родители его возлюбленной восстали против брака и вынудили девушку уйти в монастырь, где та вскоре и умерла. Храня, несмотря ни на что, верность своей любви, мосье Поль Эманюэль принял обет безбрачия, а когда отец Жюстин-Мари тоже разорился дотла, стал тратить все свои заработки на содержание людей, разбивших его счастье. Сам же он жил скромно, даже не держал прислуги. Эта история беззаветного благородства могла, конечно, кого-то отвратить от желания связать судьбу с мосье Полем, но только не Люси Сноу.

    Видя, что замысел провалился, семейная клика прибегла на сей раз, казалось бы, к верному способу расстроить нежелательный брак. Используя самоотверженное благородство мосье Поля, его задумали отправить на три года в Вест-Индию, где у родственников его невесты после разорения остались какие-то земли, которые могли бы принести доход при условии, что ими займется верный управляющий. Мосье Поль согласился, тем более что на этом настаивал его духовник отец Силас, один из вдохновителей клики. В преддверии расставания Люси и мосье Поль дали друг другу клятву через три года соединить свои судьбы.

    На прощание Люси получила от благородного жениха королевский подарок – с помощью богатых друзей он снял для нее дом и приспособил его под школу; теперь она могла уйти от мадам Век и начать свое собственное дело.

    Долго тянулась разлука. Поль часто писал Люси, а она не теряла времени, трудилась не покладая рук, и вскоре ее пансион стал вполне преуспевающим. И вот прошло три года, этой осенью Поль должен возвратиться из изгнания. Но, видно, не судьба Люси обрести счастье и успокоение. Семь долгих дней неистовствовала над Атлантикой буря, пока не разбила в щепы все попавшие в ее власть корабли.

    Л А. Карельский

  • Похождение жука-носорога

    РАССКАЗЫ И ПОВЕСТИ СОВРЕМЕННЫХ РОССИЙСКИХ ПИСАТЕЛЕЙ

    Похождение жука-носорога Сюжет этой сказки К. Г. Паустовского незамысловат. Петр Терентьев уходит из деревни на войну. Его маленький сын Степа подарил отцу старого жука-носорога, которого поймал на огороде. Посаженный в коробок из-под спичек, жук-носорог попал вместе с солдатом на фронт. Петр Терентьев воевал, был ранен, снова вое­вал и все это время берег подарок сына. После победы солдат и жук вернулись домой. Казалось бы, что здесь сказочного? А то, что все события описываются с позиции жука-носорога. Уже в за­чине сказки чувствуется, что впереди будет много при­ключений. Вот как жук “по-насекомовски” увидел сражение на фронте: “Он высокомерно представил, что горящие и жужжащие ракеты похожи на него. Будто это большие жуки”. Но главное здесь – жук не испугался. Писатель подшучивает над ним: “Он понял, что с такими жуками лучше не связываться. Уж много их свистело вокруг”. В другой раз жук проснулся от встряски: это Петр с бойцами бросился в атаку. Жук полетел рядом с ними и вдруг заметил, что какой-то человек “в грязном зеленом мундире прицелился в Петра из винтовки”. И тогда жук с лета ударил этого человека в глаз. Он выронил винтовку и побежал. Так жук спас Петру жизнь: Петра ранило, только ногу задело. Другими словами, жук-носорог прямо на наших глазах становится героем.

    Когда читаешь последние страницы этой удивительной сказки, на глаза наворачиваются слезы. Петр на вопрос сына, жив ли жук, отвечает: “Живой он, мой товарищ… Не тронула его война… – Петр вынул жука из сумки и положил на ладонь”. И тот, узнав родные места, с громким жужжанием улетает. Прочитав сказку, понимаешь, что смысл ее отнюдь не в приключениях жука. Эта трогательная книга учит читателя любить людей, по-доброму относиться к ближнему, понимать и уважать друг друга.

  • Будищев Алексей Николаевич

    Будищев Алексей Николаевич родился в дворянской семье Саратовской губ.; мать – полька. Учился на медицинском факультете Московского университета. С увлечением занимался зоологией, но почувствовал себя совершенно неспособным заниматься терапевтическими науками и с IV курса ушел.

    Писать начал еще студентом и с 1886 стал деятельным сотрудником “Будильника”, “Русского сатирического листка”, “Осколков”, позднее “Русской жизни”, “Петербургской газеты”, “Нового времени”, “России”, “Руси”, помещал также свои произведения в “Ниве”, “Живописном обозрении”, “Северном вестнике”, “Вестнике Европы”. Часть многочисленных рассказов, очерков, небольших романов и стихотворений собрана им в книжках: “Степные волки” (СПб., 1897), “Разные понятия” (СПб., 1901), “Распря” (СПб., 1901), “Пробужденная совесть”, “Лучший друг” (СПб., 1901), “Я и Он” (СПб., 1903), “Солнечные дни”, “Черный буйвол” (СПб., 1909), “Стихотворения” (СПб., 1901).

    В стихах Будищева отразились мистические настроения, характерные для поэзии рубежа веков, и связанные с ними поиски Истины; в пейзажной лирике ощутимо влияние А. А. Фета. В целом лирика Будищева носила камерный характер. В. М. Дорошевич писал, что в стихах Будищева – “красота и грусть, то, из чего складывается поэзия”. Среди стихов Будищева, положенных на музыку, – “Калитка” (“Только вечер затеплится синий”), ставшая популярным романсом. Получил известность литературными миниатюрами; лучшие из них вошли в сборник рассказов “Разные понятия”. В книге рассказов “Степные волки” преобладают проблемы совести, долга, пробуждения в человеке нравственного чувства, характерные для всей последующей прозы Будищева, особенно для психологических романов, основанных на детективном сюжете, – “Пробужденная совесть”, “Солнечные дни” (“Вестник Европы”, 1903, № 7-9), “Бунт совести” (СПб., 1909), “Степь грезит” (СПб., 1912). Будищев “также любит иметь дело с не вполне здоровою, сумрачною, надломленною или смятенною душою. Он вводит в мир людей мучительно ревнующих, тяжело ненавидящих, вечных сыщиков над чужой совестью…” (А. А. Измайлов).

    В романе “Я и Он” заметно подражание Ф. М. Достоевскому. В романе “Лучший друг” Будищев обличает ницшеанство, развенчивает русского “сверхчеловека”.

    “Настоящее призвание Будищева – литературная миниатюра. Небольшие рассказы его и, в частности, те, которые вошли в лучший его сборник – “Разные понятия”, – написаны очень колоритно, с блестками настоящего юмора, с уменьем на небольшом пространстве газетного фельетона ярко обрисовать положение и целый тип. Будищев тонко чувствует природу, любит лес, степь и умеет передать свои настроения читателю. В ряду представителей созданного у нас Чеховым небольшого рассказа Будищев по художественным ресурсам должен был бы занять одно из первых мест” (С. Венгеров).

  • “Холодное сердце” Гауфа в кратком содержании

    Бедный угольщик из Шварцвальда, Петер Мунк, “малый неглупый”, стал тяготиться малодоходным и, кажется совсем не почетным ремеслом, унаследованным от отца. Однако из всех идей как вдруг заполучить много денег, ему не нравилась ни одна. Вспомнив старое предание о Стеклянном Человечке, он пытается вызвать его, но забывает последние 2 строчки заклинания. В деревне дровосеков ему рассказывают легенду про Михеля-Великана, который дарит богатства, но требует за них большую плату. Когда Петер, наконец, вспомнил весь текст вызова Стеклянного Человечка, ему повстречался Михей, который сначала пообещал богатства, но когда Петер попытался убежать, бросил в него своим багром. К счастью, Петер добежал до границы его хозяйств, и багор разбился, а змею, в которую превратилась одна из отлетевший от багра щепок, убил огромный глухарь.

    Оказалось, что это не глухарь вовсе, а Стеклянный Человечек. Он обещал исполнить 3 желания, и парень загадал хорошо танцевать, всегда иметь в кармане столько же денег, как у самого богатого человека их города, стекольный завод. Третье желание Стеклянный Человечек, разочарованный настолько материальными хотениями, посоветовал оставить “на потом”, зато дал денег на открытие завода. Но завод Петер вскоре запустил, и все время проводил за игровым столом. Однажды у Толстоо Иезекила не оказалось в кармане денег следовательно, и Петер оказался ни с чем Михей-Великан дал ему много звонких монет, но в взамен взял его живое сердце, а в его грудь вставил каменной.

    Но деньги не принесли счастья Петеру с холодным сердцем, а после того, как он ударил свою жену Лизбет, подавшую чашку вина и хлебец прохожему старику, и она исчезла, пришло время третьего желания: Петер захотел вернуть себе горячее сердце. Стеклянный Человечек научил его, как это сделать: парень заявил Михею, что не верит, будто он забрал его сердце, и тот проверки ради вставил его назад. Храбрый Мунк, чье горячее сердце было тверже камня, не испугался Великана, и когда тот одно за другим насылал на него стихии, неведомая сила вынесла Петера за пределы владений Михея, а сам великан стал маленьким, как червяк.

    Встретив Стеклянного Человечка, Мунк захотел умереть, чтобы закончить свою постыдную жизнь, но тот вместо топора принес ему мать и жену. Шикарный дом Петера сгорел, богатства не было, однако на месте старого отцовского домика стоял новый. А когда у Мунков родился сын, Стеклянный Человечек преподнес свой последний дар: подобранные Петеров в его лесу шишки превратились в новенькие талеры.

  • Анализ стихотворения Блока “Ветер принес издалека

    Начальный этап Творчества Александра Блока тесно связан с символизмом – культурным течением, которое проповедовало образность и яркое, нестандартное выражение мыслей. Поэтому ранние произведения поэта отличаются обилием метафор и сравнений, которые создают особую, утонченную атмосферу. В таком ключе выдержано и стихотворение “Ветер принес издалека…” , написанное в последних числах января 1901 года. Однако в серости холодной петербургской зимы Блок сумел уловить первые признаки приближающейся оттепели, которую, как утверждает автор, “ветер принес издалека”.

    Символизм предполагал повышенное внимание к различным мелочам и их трактовку, как некое предзнаменованием. Таким необычным вестником весны для поэта стал клочок голубого чистого неба, который открылся “где-то светло и глубоко”. Автор подчеркивает, что в этом кусочке небесной лазури словно бы растворились все горести и печали. При его появлении “плакали зимние бури”, словно бы предчувствуя, что им недолго осталось царствовать на земле.

    Подобные метаморфозы природы Блок Воспринимает сквозь призму личных переживаний. Приближающаяся весна, запах которой еще только витает в морозном январском воздухе, затронули сокровенные чувства поэта, который отмечает, что “робко, темно и глубоко плакали струны мои”. Однако причина душевных волнений поэта кроется совсем не в приближающейся весне. Гораздо важнее для него то, что “ветер принес издалека звучные песни твои”. Речь в данном случае идет о Любви Менделеевой, с которой поэт был знаком с самого детства, однако после длительной разлуки едва сумел узнать в чернобровой красавице ту несмышленую девочку, с которой играл когда-то на даче. Однако больше всего поэта поразило то, что подруга его детства восприняла Блока, как пижона и никчемного человека, который значительно приукрашивает свои литературные способности. Стоит ли удивляться тому, что поэт влюбился в эту холодную и совершенно равнодушную к нему особу, которой суждено было стать его литературной музой.

    Блок и Менделеева обручились лишь в 1903 году, но практически до самой свадьбы поэт не был уверен в том, что действительно любим женщиной, которая поразила его не только своей красотой, но и умом, благородством, великолепным чувством юмора. Так как виделся он со своей избранницей редко, и, по большей части, лишь на даче, то весна стала для него символом возрождения любви и приближающейся встречи с той, которая навеки завоевала его сердце.

  • Сочинение по картине К. Юона “Новая планета”

    Выдающийся русский художник Константин Федорович Юон считается видным представителем символизма и модернизма. Судьба была благосклонна к Константину Федоровичу. Он родился в семье банковского служащего, получил прекрасное образование. В 1892 г. К. Юон поступил в Училище живописи, ваяния и зодчества, где имел возможность учиться у таких выдающихся живописцев, как К. А. Коровин, К. А. Савицкий,

    А. Е. Архипов. После окончания учебы К. Юон занимался творчеством под руководством В. А. Серова.

    К. Юон был членом “Союза русских художников”, “Мира искусства”, АХРР. Художник создавал самые разные картины – среди них были изображения сельских и городских пейзажей, а также символистские полотна.

    К. Юон в начале XX в. создал цикл символистских рисунков “Сотворение мира”. В этих рисунках он показал, как появляются светила и природа из космического хаоса. В продолжение этой темы в 1921 г. была создана картина “Новая планета”. Эта картина посвящена революции. Художник показал революцию, которая была величайшим социальным катаклизмом, как космический катаклизм, величественный и страшный в своей неотвратимости.

    Композиция картины достаточно сложна. Мы видим огненные вспышки, появление новых планет. На картине преобладают черно-красные и желтые тона. Все это вызывает тревожные ассоциации. Испуганные люди выглядят маленькими и жалкими на фоне грозных космических катаклизмов.

    В сущности, аллегория понятна. На самом деле революция как социальный катаклизм не менее страшна и опасна, чем может быть катаклизм космический. Революция безжалостна по отношению к людям. “Революция пожирает своих детей”, – говорил Пьер Верньо.

    На картине “Новая планета” не видно ни городов, ни домов. Есть только пугающие космические лучи, вспышки и люди. Космические силы словно направлены на беззащитных, таких маленьких и слабых людей. И людям остается только убегать, прятаться. Хотя любые попытки спастись бесполезны. Некоторые, простирая руки вверх, пытаются молиться. Но кому и чему осталось молиться этим несчастным? Космический катаклизм по силе своей разрушительности может сравниться с концом света, который, так или иначе, предрекают различные религии. Впрочем, по существу революция и была таким концом света. Привычное течение жизни, нормы бытия и нравственности были забыты. Все вдруг изменилось. И стало совершенно иным, страшным, незнакомым, пугающим. Революция – это грозная и страшная сила, которая делает людей столь же беспомощными, как перед космическим катаклизмом.

    Какое отношение было к революции у самого К. Юона? Если судить по его картине “Новая планета”, то он не мог не признать всей разрушительной силы социального катаклизма. Глобальные перемены в общественной жизни не могли пройти незаметно. Будучи человеком своего времени, художник признавал все отрицательные факторы, присущие социальным переменам. Но вместе с этим он, по-видимому, возлагал большие надежды на рождение “новой планеты”. Живописец полагал, что пройдет какое-то время, утихнут бури и катаклизмы. И жизнь войдет в новую колею, все будет намного лучше, чем прежде. Да, трагедии неизбежны. Но иначе и быть не может. Все новое обязательно требует уничтожения старого. “Новая планета” появится только после целой серии разрушительных катаклизмов. Все это К. Юон хотел показать своим полотном. Нам трудно с этим спорить. Однако у нас, современных людей, есть свое собственное отношение к революции. Мы уже не так трепетно относимся к символам эпохи, как это было свойственно людям в начале XX века. Мы, зная о разрушительной силе революции, уже позволяем себе критиковать ее саму как опаснейший социальный катаклизм. А так же мы подвергаем критике мнения людей, считающих революцию величайшим благом.

    Сама картина К. Юона вызывает у меня тревожные ассоциации. На мой взгляд, сюжет картины мог бы быть навеян тяжелым, кошмарным сном, если бы не было исторической символистской подоплеки ее создания. Художник неслучайно выбрал такие тона для воссоздания пугающей атмосферы. Без сомнения, большая часть изображенного на картине народа погибнет. И это не может не пугать и не расстраивать. Мне лично эта картина напомнила другую, на которой изображено страшное стихийное бедствие, -“Последний день Помпеи”. На той картине тоже гибнут люди, беззащитные перед страшным извержением вулкана Везувий. Никто не может спастись, ничто не может защитить людей перед природным катаклизмом. “Революция – варварский способ прогресса”, – сказал Жан Жорес, руководитель Французской социалистической партии, выступавший против войн и милитаризма. На мой взгляд, такое варварство, как гибель невинных людей, невозможно оправдать. Если речь идет о природном катаклизме, понятно, что никто не виноват. Далеко не каждый природный катаклизм люди могут остановить. Но революция как социальный катаклизм движется людьми. И поистине страшно, что люди могут стать причиной такого губительного явления. Мне кажется, картину К. Юона можно воспринимать как строжайшее предупреждение. Художник был очевидцем Октябрьской социалистической революции. Он знал, что она представляла собой. И поэтому живописец, используя манеру символистов, оставил потомкам предупреждение о том, что может случиться в случае социального катаклизма – революции. Она пробуждает к жизни страшные силы, люди теряют разум. И нет спасения от этого безумия. Пусть сторонники революции прячутся за красивые слова. Никакими словами нельзя оправдать то, что случается. Бернард Шоу однажды сказал: “Революции никогда еще не облегчали бремя тирании, а лишь перекладывали его на другие плечи”. И это на самом деле так. Тирания после социальных катаклизмов отнюдь не исчезала. Просто менялось соотношение сил, появлялись новые палачи и жертвы. Обо всем этом, в частности о драматизме и трагизме революции заставляет, задуматься картина К. Юона “Новая планета”.

  • Природа в художественном миросозерцании А. С. Пушкина

    Но может быть, такого рода

    Картины вас не привлекут:

    Все это низкая природа;

    Изящного не много тут”.

    “Евгений Онегин” (5-я гл.)

    Описание природы встречается почти в каждом стихотворении А. С. Пушкина. Но было бы ошибочно видеть в нем только лишь приятную глазу и душе картинку. На самом деле оно многофункционально. Например, в “Евгении Онегине” через описание времен года показывается течение времени. Вместо фраз “прошел год”, “через два месяца” и т. п. Пушкин дает картину природы, соответствующую этому временному отрезку. Одновременно с этим описание природы соответствует и внутреннему состоянию автора. В “Бесах” Ф. М. Достоевского сомнения и страхи автора переходят на природу, и получается из простой метели какое-то жуткое хаотическое кружение, затягивающее внутрь себя все сущее, все живое.

    То же самое природное явление (метель, буран) может выполнять совсем другие функции: являться по сюжету началом драмы. Так происходит в повести “Метель”, где сюжетом движет не цепь поступков человека, а явление природы. Не случись метели, Владимир бы спокойно доехал и обвенчался с Машей. Так же и Маша из-за метели обвенчалась с каким-то неизвестным шутником-путником, опять же из-за метели сбившимся с дороги и впоследствии оказавшимся ее возлюбленным Бурминым.

    В “Медном всаднике” природа – это своевольная стихия, не смирившаяся и до конца не покорившаяся человеку. Здесь (как и в “Метели”) явление природы (наводнение) – завязка сюжета. Вернее, не сама природа, а ее конфликт с властью и человеком, попытавшимся ее покорить. Получается, что природа является как бы дополнительным по счету действующим лицом в этой поэме. В стихотворении “К морю” водная стихия (море) также является действующим лицом – собеседником поэта, к которому поэт обращается. Здесь сравниваются свободная стихия и внешняя несвобода поэта, а соответственно и всего мира, так как “судьба людей повсюду та же”. И даже если бы он был свободен, ему некуда уйти. У поэта остается только его внутренняя личная свобода.

    Наблюдается некая закономерность: в роли героя может выступать только свободная и свободолюбивая стихия, не по – корившаяся человеку: метель (в “Бесах”, “Метели”) и вода (в “Медном всаднике”, “К морю”). Мне кажется, в этом выражается особая любовь поэта к ним, особенно к воде. Возможно, это связано с тем, что А. С. Пушкин, будучи свободолюбивым человеком, всю жизнь был вынужден подчиняться. И он понял со временем, что человек может быть полностью свободен только внутренне, в отличие от любимых им природных стихий.

    Помимо того, что описание природы выполняет разные функции, оно также изменяется во времени. В каждом периоде творчества поэта описание природы различно. Это очень хорошо видно на примере двух стихотворений, написанных в разное время (1819, 1835), но воспроизводящих одно и то же место. Я имею в виду “Деревню” и “…Вновь я посетил…”. В “Деревне” А. С. Пушкин соединил два начала: лирическое и гражданское. В первой части этого стихотворения он сталкивает развратный двор, от которого бежал, и мирную, вольную природу. Это весьма романтическое описание природы интересно сравнить с описанием той же природы, но уже в более позднем философском стихотворении “…Вновь я посетил…”. Присутствует уже совсем другое настроение – тоска. Если в “Деревне” А. С. Пушкин испытывает радость от свидания с природой, с родным уголком, то здесь вновь увиденное Михайловское таких бурных чувств не вызывает. В “Деревне”: “Парус рыбаря белеет иногда”, “Вдали рассыпанные хаты”, “Овины дымные и мельницы крылаты”. В стихотворении “…Вновь я посетил…”:

    Плывет рыбак и тянет за собой

    Убогий невод по брегам отлогим.

    Рассеяны деревни – там за ними

    Скривилась мельница, насилу крылья

    Ворочая при ветре…

    На примере этих стихотворений видно: поздний Пушкин склонен к более реалистическому описанию природы, к использованию обычной, неромантической лексики.

    Порой лексика, совершенно разная по стилю, при описании природы встречается и в пределах одного стихотворения. В “Зимнем утре” романтическая, “условная” лексика, идущая от В. Жуковского (“Аврора”, “негой взоры”), сменяется простонародной (“вечор”) и общеупотребительной лексикой. Этот переход, правда, органичен, столкновение стилей отсутствует. Для А. С. Пушкина также характерно присутствие некоего движения внутри стихотворения. Описываемая им картина никогда не бывает статичной. Поэт с легкостью переходит от одного времени года к другому (“Осень”), от сегодняшнего дня ко дню вчерашнему, от описания природы к описанию комнаты (“Зимнее утро”).

    Самое значительное стихотворение А. С. Пушкина, посвященное природе и взаимоотношению поэта и природы, – это “Осень”. Стихотворение, посвященное самому любимому А. С. Пушкиным времени года, разбито на фрагменты. Первый фрагмент посвящен осени. Второй, третий и четвертый – остальным временам года: весне, зиме и лету. Описание лета и весны, не любимых Пушкиным, занимает всего по две строчки, но в то же время у читателя создается достаточно широкая и объемная картина природы. Это достигается благодаря употреблению небольшого количества существительных, имеющих широкое значение и являющихся общими понятиями, неизбыточности уточняющих слов и оборотов (прилагательных, причастных и деепричастных). А если уточнения и используются, то они точно передают настроение и отношение поэта к описываемому.

    Вот описание лета:

    Ох, лето красное! Любил бы я тебя, –

    личное отношение, не описание, –

    Когда б не зной, да пыль, да комары, да мухи.

    Получается, что всего четырьмя (!) существительными (“зной”, “пыль”, “комары”, “мухи”) А. С. Пушкин создает не только картину лета, но и передает свое отвращение к нему. Эпитет “красное” здесь имеет, по-моему, иронический смысл. Примечательно, что оба описания (лета и осени) Пушкин сводит к воспоминаниям о зиме – втором (после осени) любимом времени года. Зиму же Пушкин описывает по-другому, то есть манера описания такая же: “широкими мазками создать картину”, но настроение иное. Один мазок – снега, другой – свет луны. И все, пейзаж готов.

    Несмотря на явное предпочтение зимы лету и весне, осень – еще более любимое время года, и ей посвящается все остальное стихотворение. Эта пора года – кульминация красоты. Исключительность осени состоит в том, что она воплощает одновременно два мотива: красоты и смерти (осень – пора увяданья, умирания природы). А. С. Пушкин сравнивает ее с чахоточной девой, чей багровый румянец (цвет осеннего леса) на щеках является признаком смертельной болезни и в то же время напоминает щеки красивой, полной жизни девушки. В строчке “Унылая пора! очей очарованье!” наиболее ясно слышится сочетание, присутствие в осени мотивов смерти и красоты. Причем ощущение красоты усиливается и наиболее остро воспринимается именно от сознания ее недолговечности. А. С. Пушкин – совершенно земной и жизнедеятельный поэт, поэтому от описания красоты и природного великолепия он тут же переходит к бытовым деталям и прозаизмам:

    Чредой слетает сон, чредой находит голод…

    Я снова жизни полн – таков мой организм

    (Извольте мне простить ненужный прозаизм).

    Процесс творчества, вдохновение, вызванное потрясающей красотой осени, оказываются связанными с прозаическими деталями. А. С. Пушкин никогда не отрывается от жизни, быта даже при описании своего любимого времени года, от этого красота осени, подчеркнутая близким ее концом, становится чем-то еще более реальным и действенным.

    Остается лишь добавить, что осень была самым благотворным периодом в творчестве А. С. Пушкина, ведь именно осенью были написаны многие из лучших пушкинских произведений, таких, как “Медный всадник”, маленькие трагедии и многие другие.

  • Трагедия доктора Старцева

    Достоинство его творчества то, что

    оно понятно и сродно не только

    всякому русскому, но и всякому

    человеку вообще. Это главное.

    Л. Толстой

    Антон Павлович Чехов – один из самых популярных прозаиков в мире. В литературу он вошел как создатель короткого рассказа. “Письмо к ученому соседу”, появившееся в тысяча восемьсот восьмидесятом году, раскрыло основные грани таланта писателя. Уже в первом рассказе обозначилось многое из того, что определит художественный стиль Чехова,- скрытый юмор, краткость и конкретность письма, знание психологии человека. При этом автор рассказа как будто совсем устранен – он не произносит от себя никаких слов. Пройдет несколько лет, и молодой писатель заявит о себе целым рядом зрелых произведений: “Унтер Пришибеев”, “Толстый и тонкий”, “Смерть чиновника”. Взрослел Чехов, и вместе с ним рос, углублялся юмор, сливался с горестными раздумьями о современной жизни. Из Антоши Чехонте постепенно формировался будущий художник, мастер слова. В девяностых годах рассказы сменились повестями: “Палата № 6”, “Степь”, “Дама с собачкой”, “Ионыч”, и в них Чехов остается верен своей манере. В центре внимания писателя психологическая характеристика героя, которая углубляется по мере развития сюжета. Одним из ярчайших произведений этого периода, на мой взгляд, является повесть “Ионыч”. В ней, как в зеркале, отразилось время и герой, рожденный им. Вначале Дмитрий Ионыч Старцев предстает перед нами молодым’ перспективным врачом, отдающим все свое время работе. Он пока еще способен на безрассудство, любовь, искренность, мечтательность. Молодой доктор очарован Екатериной Ивановной Туркиной, “Котиком”, как ее называют в семье. Она очень нравится ему – и внешностью, и умом, и начитанностью, и экспрессивной игрой на рояле. Но к чувству симпатии юноши примешивается и трезвый взгляд на вещи, рационализм. Приехав делать предложение, Старцев рассуждал: “Остановись, пока не поздно! Пара ли она тебе? Она избалована, капризна, спит до двух часов, а ты дьячковский сын, земский врач…” Пока же. чувства в нем берут верх над разумом, он делает предложение и получает отказ, так как Котик “стремится к высшей, блестящей цели”, а семейная жизнь для нее – добровольное рабство. Получив отказ, доктор Старцев страдает не столько из-за потери любви, сколько из-за уязвленного самолюбия: “Дня три у него дело валилось из рук, он не ел, не спал”, а потом “…успокоился и зажил по-прежнему”. Идут годы, Ионыч приобретает вес и практику, но ни с кем не сходится близко – обыватели его раздражают. Единственной его страстью теперь стало накопление денег. Новая встреча с Котиком поменяла их ролями. Уже Котик добивается внимания и благосклонности доктора, но только воспоминания о бумажках в кармане способны пробудить в нем положительные эмоции. Старцев стал желчен. Больные в нем вызывают только раздражение. У Ионыча пропало всякое желание помогать людям, он терпит их только из-за того, что они несут ему деньги.

    Чехов – мастер детали. Порой одной фразы писателя достаточно, чтобы охарактеризовать персонаж. Чего стоят слова “не имеется такого римского права”, повторяемые Иваном Петровичем Туркиным из года в год, и оттого становящиеся пошлыми; или игра Котика на рояле сравнивается автором с обвалом камней, который непременно хочется остановить. И читателю становится понятна убогость Туркина и причины духовной гибели доктора. Черствость и пошлость окружающих, бессмысленность их жизни, мелочность стремлений делают Старцева Ионычем. Этот переход почти неуловим для окружающих и для самого Старцева. Но в том-то и трагедия его. Он черствеет душой, происходит моральная гибель человека, а это, пожалуй, пострашнее его физической смерти. Но никакие причины не могут оправдать героя. Суд над ним состоялся, хотя не сказано было ни одного слова обвинения.

    В чем же заключается феномен Чехова, необыкновенная популярность его произведений? По-моему, разгадка кроется в удивительной живучести характеров, созданных писателем. До сих пор мы сталкиваемся с чеховскими толстыми и тонкими, злоумышленниками, размазнями и старцевыми, что особенно страшно. Растлевающая власть денег, показанная писателем, процветает в наше время. Она заменяет собой культуру, образованность, жажду знаний. Меня поражает прозорливость Чехова, который еще в начале века увидел зародыши новых отношений и показал их в развитии.

  • Что такое тип литературного героя?

    В реалистическом произведении благодаря глубокому анализу и психологической достоверности изображаемой действительности происходит осмысление ее закономерностей. Реалистическое обобщение выливается в создание литературных типов, в которых на основе индивидуальных черт отражается то, что присуще многим людям.

    Обнаружить в жизни и воплотить в творчестве новый социально-психологический тип – большая удача для художника. Название литературного типа нередко отсылает к его “первооткрывателю” (“тургеневские девушки”, некрасовская “величавая славянка”, горьковский “босяк”, “самодуры” Островского, шукшинские “чудики”).

    Писатель стремится сделать срез современной жизни, сфокусировав в образе персонажа общественные тенденции. Так, появление типа “маленького человека” в литературе России 1830 – 1840-х гг. объявило о начале литературной демократизации. Этот герой стоит на одной из самых нижних ступени жизненной социальной лестницы. У него не просматриваются черты романтического “сверхчеловека” с его сложным духовным миром. Однако некоторые авторы произведений о “маленьких людях” изображают их типажи с позиции гуманизма, подчеркивая, что любой человек достоин сострадания и уважения, ( Башмачкин в “Шинели” , Евгений в “Медном всаднике”, Самсон Вырин в “Станционном смотрителе”).

    В романе “Евгений Онегина” А. Пушкин осмыслил современную ему российскую действительность через изображение трех социально-психологических типов – “русского европейца” Онегина, идеалиста-романтика Ленского и идеальный женский характер – Татьяну Ларину. Особо значимы обобщения, сделанные в образе Евгения Онегина. В нем Пушкин запечатлел тип “лишнего человека”, отличительными признаками которого являются высокий духовно-интеллектуальный уровень и оппозиционность обществу. Этот литературный тип восходит к романтическому герою-бунтарю. Этот термин появился в литературном обиходе после публикации “Дневника лишнего человека” И. Тургенева (1849). В черновом варианте восьмой главы “Евгения Онегина” А. Пушкин сам охарактеризовал героя своего произведения как “лишнего”: “Онегин как нечто лишнее стоит”.

    У специалистов не сложилось единого мнения о персональном составе “лишних героев” русской литературы (их также называют “беспокойными”, “странными”). Ядром этой группы являются пушкинский Онегин и лермонтовский Печорин. В. Белинский говорил о духовном родстве Печорина и Онегина: “Нет, их сходства между собой гораздо меньше расстояния между Печорою и Онегою…”. Предтечей “лишних” называют Чацкого. В герое А. Грибоедова можно обнаружить “примесь” другого литературного типа – “нового человека”, которого отличают активная общественная позиция и деятельный характер.

    “Лишний человек” – центральная фигура литературы первой половины XIX в. Типологические черты “лишних” можно обнаружить и в героях позднейшей литературы: Базаров ( “Отцы и дети” И. Тургенева ), Обломов (одноименный роман И. Гончарова). Степень схожести этих героев с типом “лишнего человека” различна. Одна из особенностей позднейших вариаций на тему “лишнего” – соединение свойств героев разных типов в одном персонаже. Такое смешение свидетельствует об углублении реализма, который стремится отразить всю сложность социальной жизни и многообразие человеческих характеров.

    Соотнесение литературных героев с тем или иным типом позволяет выявить “стержень” личности. Специфика литературы определенного периода раскрывается через типы героев, которые привлекают литераторов данного времени. Обнаружение типологических особенностей помогает выстроить общую картину развития русской литературы.

  • Тема поэта и поэзии в лирике Некрасова

    К теме поэта и поэзии не раз обращались многие художники слова, но раскрывали ее в своих произведениях по-разному. В середине ХIХ века определились две основные тенденции в понимании задач искусства.

    Сторонники так называемого “чистого искусства” считали, что поэзия “заключается не в реальности, а в изяществе как формы, так и предмета стихотворения”. Они сознательно уходили от реальных проблем действительности и обращались к “вечным” темам.

    Другую позицию занимали представители демократического направления в искусстве. Они опирались на опыт таких писателей, как поэты-декабристы, Пушкин, Лермонтов. Рылеев называл себя поэтом-гражданином, Пушкин гордился тем, что своим искусством пробуждал в людях “чувства добрые”, и как поэт-пророк видел миссию искусства в том, чтобы “глаголом жечь сердца людей”. Лермонтов в сложных условиях российской действительности 30-х годов ХIХ века скорбел о том, что голос поэта более не звучит, “как колокол на башне вечевой во дни торжеств и бед народных”.

    Так постепенно вырисовывалась та позиция в понимании искусства, которая главную его задачу определяла как служение гражданским идеалам, воплощение чаяний народных. Свое законченное выражение она получила в эстетической программе и практике “натуральной школы” и ее дальнейших последователей, среди которых наиболее значительное место занимал Некрасов.

    “В нашем отечестве роль писателя есть прежде всего роль учителя, и по возможности защитника безгласных и приниженных”, – утверждал Некрасов в одном из своих писем Л. Н. Толстому. Унаследовав лучшие традиции своих предшественников, он пошел дальше и утвердил в русской поэзии новые принципы демократического искусства, которое должно было не просто служить народу, но говорить “языком народа”. Такое искусство отвечало гражданским запросам общества:

    Иди в огонь за честь отчизны,

    За убежденья, за любовь…

    Иди и гибни безупречно.

    Умрешь недаром… Дело прочно,

    Когда под ним струится кровь, –

    Призывал поэтов Некрасов. Эти взгляды соответствовали позиции демократического крыла в русском общественном движении, которое с точки зрения целей и задач искусства были определены в работах соратников Некрасова Н. Г. Чернышевского и Н. А. Добролюбова.

    Некрасов пришел в русскую литературу в середине 40-х годов ХIХ века как новый поэт, вдохновленный Музой, совершенно непохожей на традиционный образ прекрасной девы – богини поэзии. В стихотворении “Вчерашний день, часу в шестом…”, написанном в 1848 году, Некрасов пишет, что его Муза – родная сестра крестьянки, истязаемой на площади кнутом. Строки его стихотворения удивительно просты и даже прозаичны. В них звучит суровая сдержанность и скрытая боль:

    Вчерашний день, часу в шестом,

    Зашел я на Сенную;

    Там били женщину кнутом,

    Крестьянку молодую.

    Ни звука из ее груди,

    Лишь бич свистал, играя…

    И Музе я сказал: “Гляди!

    Сестра твоя родная!”

    Обычная уличная сцена превращается под пером поэта в символ страдания, гордого терпения и гнева.

    При этом грань между гражданской и интимной лирикой стирается. Это тоже отличительная черта поэзии Некрасова: все его произведения, даже стихотворения, посвященные любви и природе, то есть тем “вечным темам”, за которые ратовали представители “чистого искусства”, выражают мысли и чувства поэта-гражданина. Созерцательно. Поза поэта-олимпийца, равнодушно внимающего добру и злу, неприемлема для Некрасова.

    Это еще раз подтверждает стихотворение “Муза”, в котором поэт говорит о своей Музе как о “печальной спутнице печальных бедняков”. При этом он сознательно противопоставляет ее Музе поэта-романтика, вступая в открытый спор с представителями “чистого искусства”.

    Эта тема получила развитие в поэтической декларации Некрасова – стихотворении “Поэт и гражданин”. В нем автор утверждает не просто право поэта быть гражданином, а считает это его главным долгом: “Поэтом можешь ты не быть, / Но гражданином быть обязан”.

    Для этого программного произведения Некрасов избирает форму диалога. Полемическая направленность вообще присуща его творчеству. Спор лежит в основе многих его стихотворений о специфике и задачах искусства. Так, романтической Музе он противопоставляет свою, “кнутом иссеченную” Музу; “незлобивому поэту” – писателя-сатирика. Он постоянно спорит с теми, кто говорит, что “тема старая страдания народа, / И что поэзия забыть ее должна” . Такой спор составляет идейно-композиционную основу стихотворения “Поэт и гражданин”.

    Один из героев стихотворения – разочарованный поэт, который прошел сложный творческий путь. В юности он “честно ненавидел” и “искренне любил”. Он вспоминает о том времени, когда

    Без отвращенья, без боязни

    Я шел в тюрьму и к месту казни,

    В суды, в больницы я входил.

    Не повторю, что там я видел…

    Он не бежал от жизни, а смело вторгался в нее, не боялся показать в своем творчестве ее темные стороны. Это, безусловно, поэт-реалист, близкий по духу и эстетическим позициям самому автору. Но взаимоотношения автора и героя в этом стихотворении несколько сложнее. Ведь поэт, о котором говорит Некрасов, показан не в пору своей активной деятельности, а тогда, когда он изнемог в борьбе и сложил “смиренно руки”. Вместе с гражданскими чувствами померкла и его поэзия, он находится в состоянии глубокого кризиса. Именно тогда и появляется “гражданин”, который призывает поэта вернуться к прежним идеалам и занять достойное место в искусстве и жизни общества:

    Будь гражданин! служа искусству,

    Для блага ближнего живи,

    Свой гений подчиняя чувству

    Всеобнимающей Любви…

    Но к кому обращен этот призыв? Вся логика развития художественной мысли стихотворения показывает, что Гражданин и Поэт у Некрасова не разделены непроходимой пропастью. Можно сказать, что Гражданин живет в самом Поэте. И тогда получается, что скорбь некрасовского Поэта по поводу собственного бессилия – истинно гражданская скорбь. Некрасов приходит к отрицанию самой альтернативы: поэт или гражданин. Он утверждает новое понимание: поэт-гражданин.

    Эта мысль подтверждается и анализом лексики стихотворения. В начале стихотворения гражданин говорит, как поэт, потому что проповедует высокие идеалы, а поэт отвечает, как человек, погруженный в прозу жизни. Но в последнем монологе лексика меняется – теперь поэт заговорил по-другому. Скорбь и раскаяние охватывают его. Это уже совсем иные чувства, и поэтому звучат другие слова, звучит голос истинного поэта.

    Концовка стихотворения не дает окончательного решения спора между поэтом и гражданином. Да, в результате этого спора поэт готов корить себя за отступничество от миссии гражданского искусства:

    Бедняк! И из чего попрал

    Ты долг священный человека?

    Какую подать с жизни взял

    Ты – сын больной больного века?

    Ключевые слова стихотворения: “Поэтом можешь ты не быть, / Но гражданином быть обязан”, – воспринимаются не как призыв к поэту отказаться от поэтического творчества ради гражданского служения, но, скорее, как тот идеал, к которому, по Некрасову, должен стремится истинный поэт-гражданин.

    Но достижим ли этот идеал? Некрасов оставляет этот вопрос открытым. Стихотворение “Поэт и гражданин” заканчивается вовсе не примирением всех противоречий, оно обрывается драматической исповедью Поэта:

    Под игом лет душа погнулась,

    Остыла ко всему она,

    И Муза вовсе отвернулась,

    Презренья горького полна.

    Теперь напрасно к ней взываю –

    Увы! Сокрылась навсегда.

    И много лет спустя Некрасова не покидали сомнения в себе, своем творчестве, но все же Муза его не оставила. Во многих других стихотворениях он продолжает настойчиво искать ответ на вопрос, каким должен быть истинный поэт, какая поэзия достойна высоких гражданских задач искусства?

    Эти размышления отражаются и в стихотворении “Блажен незлобивый поэт…”, написанном как отклик на кончину великого русского писателя-сатирика Гоголя. Источником стихотворения послужило лирическое отступление, которым начинается VII глава 1 тома “Мертвых душ”. В нем Гоголь выступил в защиту искусства, которое осмеливается показать “тину мелочей”, а не только высокую сторону жизни.

    Тем не менее, стихотворение Некрасова звучит несколько иначе: более резко, полемично, страстно. В нем, как и у Гоголя, противопоставляются друг другу два типа поэтов. Один – “незлобивый поэт”, “в ком мало чести, много чувства”; он приветствуется и возносится толпой, “друзьями спокойного искусства”. Другой – поэт-обличитель, который “питает ненавистью грудь”, а его “карающая лира” “проповедует любовь враждебным словом отрицанья”. Путь такого поэта труден и тернист. По сравнению с гоголевской характеристикой, Некрасов усиливает тему неприятия такого поэта толпой и трагичности его судьбы. Стихотворение завершается горькой картиной:

    Со всех сторон его клянут,

    И, только труп его увидя,

    Как много сделал он, поймут,

    И как любил он – ненавидя!

    Именно в этом стихотворении выдвигается известная формула “любви-ненависти”, широко подхваченная представителями демократического лагеря. Не раз Некрасов будет потом возвращаться к ней:

    То сердце не научится любить,

    Которое устало ненавидеть.

    Некрасов подчеркивает мысль о том, что истинный поэт-патриот не только тот, кто восхваляет свою Родину и воспевает ее в стихах. Поэт-гражданин остается патриотом и тогда, когда осмеливается говорить о недостатках, существующих в его стране, ведь он, “как свои, на теле носит вся язвы родины своей”. Вспомним, еще Лермонтов утверждал, что излечить “болезнь” века можно только с помощью “горьких лекарств”. Эту мысль продолжает и развивает в своем творчестве Некрасов.

    Но он отдавал себе отчет в том, что исполнение этой задачи требует от поэта огромного мужества и стойкости. Сам Некрасов, порой, сомневался в своих силах:

    Что ни год – уменьшаются силы,

    Ум ленивее, кровь холодней…

    Иногда, ему казалось, что долг поэта-гражданина неисполним в тех условиях, в которых ему приходилось жить и творить:

    Замолкни, Муза мести и печали!

    Я сон чужой тревожить не хочу,

    Довольно мы с тобою проклинали.

    Один я умираю – и молчу.

    Мотив сомнения звучит в его “Элегии”, которая во многом перекликается с пушкинскими стихами о противоречиях между поэтом и теми, к кому обращено его творчество, – “Эхо”, “Поэт и толпа”, “Поэту”. Сравнение поэта с эхом звучит и в некрасовской “Элегии”. Пушкин говорит с горечью о том, что поэт, откликаясь, как эхо, на все явления жизни, не получает ответа.

    Некрасовской “песне” вторят и лес, и долы, и нивы, и горы, не отзывается только народ, которому “посвящены мечтания поэта”. Это и делает его таким же трагически одиноким, как и героя пушкинского стихотворения.

    Но все же Некрасов не отказывается от идеи гражданского искусства, служения интересам народа:

    Пускай нам говорит изменчивая мода,

    Что тема старая – страдания народа

    И что поэзия забыть ее должна, –

    Не верьте, юноши! Не стареет она.

    Этот призыв обращен и к самому себе. Так вновь в конце жизненного и творческого пути поэта начинают, несмотря ни на что, звучать ноты оптимизма и веры в то дело, которому была посвящена его жизнь. Минуты сомнения проходили, и поэт мог с гордостью утверждать:

    Я лиру посвятил народу своему.

    Быть может, я умру неведомый ему,

    Но я ему служил, – и сердцем я спокоен.

    Пускай наносит вред врагу не каждый воин,

    Но каждый в бой иди!

    Некрасов явился для русского общества примером поэта-гражданина, который “как свои на теле носит все язвы родины своей” и, невзирая ни на какие трудности, выполняет свой долг до конца.

    В каждую новую эпоху, требующую гражданского служения от человека искусства, вновь и вновь поднимаются вопросы, волновавшие Некрасова. И каждый раз ответы на них оказываются разными. Быть может, в этом и состоит одна из главных задач искусства и роль поэта в жизни людей.