Blog

  • Сочинение на тему: “Отличия греческой, славянской и скандинавской религий”

    Славянские верования всегда значительно отличались от греческой и скандинавской религий. В V-III тысячелетии до нашей эры греческие племена отошли от ведических верований и почитания Всевышнего, избрав своим путем почитание бога войны. Во всех древних мифах жрецами Всевышний был заменен на Зевса.

    На Руси почитали Всевышнего всегда, а так же его образы – Коляду, Велеса, и других. А уже потом языческая реформа, которую назвали анти-Велесовой (прошла она с подачи князя Владимира), привела к тому, что древняя вера прекратила свое существование, а на Руси воцарилось христианство.

    Языческая вера скандинавских народов от верований славян тоже различается значительно. Расхождение веры древних славян и скандинавов происходило два раза, и каждый раз имело один и тот же повод, заключавшийся в том, что скандинавы обожествляли царя, приписывая ему все божественные деяния.

    Первый раз это произошло в киммерийскую эпоху (когда правил первый славянский князь славян – Богумир (бог Имир). И древними славянами, и скандинавами он почитался как перерождение Сварога (бога неба), и образа Всевышнего.

    Но скандинавы прекратили почитать Всевышнего, и все дела Бога приписали царю. Поэтому у них князь Имир творит из своего тела всю Вселенную, как Бог – в других верованиях.

    Во второй раз это случилось во время правления Eдина. Этот предводитель скандинавских народов вывел их Азии в Скандинавию. И как раньше, когда поклонение Имиру вытеснило культ Всевышнего, так и Един, почитавшийся как воплощение Белеса, оттеснил на этот раз Имира.

    В обоих этих случаях ведическая вера у скандинавов все больше угасала, она становилась языческой, где боги заменялись земными, вовсе не божественными царями, становившимися в их верованиях всемогущими. Такое обычно происходит в двух случаях: 1.если происходит перерыв в ученической преемственности, 2.в результате войн.

    В отличие же от скандинавов, славяне не оставили свою веру и поклонение великим прародителям. Поэтому ведическая вера у славян является одной из мощнейших монотеистических религий.

    Даже сейчас, современное мироощущение русского православного христианина, оказывается очень близким к каким-то ведическим аспектам. Поэтому соединение традиций христианства и вед оказывается близким и желанным для многих людей. В настоящее время в современной России число людей, стремящихся поддерживать традиции предков, постоянно растет. Поэтому возникают и успешно развиваются десятки общин, которые возрождают обряды древней веры, традиции и воинские искусства.

  • Анализ стихотворения Белого “Веселье на Руси

    Поэт Андрей Белый является одним из ярких представителей русского символизма, творчество которого носит ярко выраженный народный характер. Стихи этого поэта очень тонко имитируют русскую речь, изобилуя словами разговорного жанра. Таким образом, по признанию самого Андрея Белого, он хотел донести свои произведения до простых людей, рассчитывая, что они будут им более понятны, если использовать не “высокий штиль”, а слова из повседневного обихода.

    К таким произведениям относится и стихотворение “Веселье на Руси” , написанное в 1906 году. Следует отметить, что события 1905 году поэт воспринял с воодушевлением, так как считал, что русское государство прогнило от основания до самой верхушки. Но при этом Белый открыто высказывал сомнения по поводу того, что простой мужик, далекий от политики, сможет построить новый мир, в котором будут царить равенство и братство.

    Одной из причин, по которой подобная идиллия невозможна, поэт считал самый страшный народный порок – пьянство. Причем, он искренне недоумевал, почему распитие спиртных напитков у людей ассоциируется с праздником и неким душевным подъемом. Ведь “огненная влага” не щадит никого, и после так называемых народных гуляний ее жертвой становятся все без исключения. “Дьякон, писарь, поп; дьячок повалили на лужок”, – отмечает поэт, подчеркивая тем самым, что пьянство на Руси процветает не только среди простого люда, но и среди духовенства – так называемой белой касты, которая должна бороться за спасение человеческих душ.

    Однако когда на Руси идет веселье, о морали забывают и стар, и млад. Девиз гуляющих, по мнению поэта, весьма прост и примитивен в своей откровенности: “Наплевать да растоптать: веселиться, пить да жрать”. При этом никто не испытывает раскаяния из-за пьяных гульбищ, драк, публичного сквернословия и массового психоза, которым подвержены люди, принимающие участия в народных гуляньях. В этом стихотворении поэт очень ярко выводит образ духовного лица, которое после возлияний на публике пускается в пляс, “носом – в лужу, пяткой – в твердь”. Автор подчеркивает, что с такими ставленниками божьими народу не остается ничего другого, как заливать свою тоску водкой и дожидаться окончания земного века, чтобы найти утешение в могиле. Именно поэтому белый заканчивает свое стихотворение на весьма пессимистичной ноте, утверждая: “Над страной моей родною встала Смерть”.

  • Биография Добролюбов Николай Александрович

    (1836 – 1861)

    Добролюбов Николай Александрович (1836-1861). Русский публицист, литературный критик, поэт, революционный демократ. Николай Александрович Добролюбов родился 5 февраля (по старому стилю – 24 января) 1836 года в семье весьма состоятельного священника, в Нижнем Новгороде. Безграничную привязанность Николай Добролюбов питал только к матери – доброй, приветливой, умной и благородной: “От нее, – писал Добролюбов в своем дневнике вскоре после смерти матери, – получил я свои лучшие качества; с ней сроднился я с первых дней моего детства; к ней летело мое сердце, где бы я ни был; для нее было все, что бы я ни делал”. К отцу относился отчужденно, но с уважением и почтительностью. Уже в три года Николай Добролюбов прекрасно декламировал многие басни И. А. Крылова. Когда Николаю исполнилось 8 лет, его образованием занялся семинарист философского класса М. А. Костров, позднее женившийся на сестре Добролюбова. Костров отказался от стандартного зазубривания и старался развивать мыслительные способности ученика. Когда 11-летнего Николая Добролюбова отдали в старший класс духовного училища, он всех поразил осмысленностью ответов и начитанностью. Через год он перешел в семинарию, где также оказался сразу среди первых учеников, несмотря на то, что большинство из них были старше Николая на 4-5 лет. Сочинения семинариста Добролюбова занимали 30, 40, а иногда и 100 листов. Особенно объемны были его сочинения на философские темы и по русской церковной истории. Уже в 14 лет Николай Добролюбов наачл общаться с редакциями по поводу переведенных им стихотворений Горация, а в 15 лет стал вести свой дневник. В 1853 приехал в Петербург, где в 1857 окончил Главный педагогический институт. В институте был главой оппозиционного студенческого кружка, в 1855 выпускал нелегальную рукописную газету “Слухи”. В 1856 Николай Добролюбов познакомился с Н. Г. Чернышевским и с Н. А. Некрасовым и вскоре стал сотрудничать в журнале “Современник” в качестве редактора критико-библиографического отдела. В 1859-1861, являясь составителем, редактором и основным автором сатирического отдела “Современника” “Свисток”, печатал фельетоны и стихотворные пародии. В 1857-1859 одновременно с работой в “Современнике” печатался в “Журнале для воспитания”. В мае 1860 Николай Добролюбов по настоянию друзей выехал за границу для лечения начинавшегося туберкулеза. Жил в Германии, Швейцарии, Франции, Италии, но вылечить туберкулез не удалось. В июле 1861 Николай Александрович Добролюбов вернулся в Петербург, где 29 ноября (по старому стилю – 17 ноября) 1861 умер. Похоронен на Литераторских мостках Волкова кладбища в Петербурге (рядом с могилой Белинского). Среди произведений Николая Александровича Добролюбова – стихи, фельетоны, стихотворные пародии, публицистика на литературные, философские и исторические темы: “На 50-летний юбилей Н. И. Греча” (1854; стихотворение), “Ода на смерть Николая I” (1855; стихотворение), “О степени участия народности в развитии русской литературы” (1858; статья), “Первые годы царствования Петра Великого” (1858; статья), “Русская цивилизация, сочиненная г. Жеребцовым” (1858; статья), “Литературные мелочи прошлого года” (1859; статья), “Что такое обломовщина?” (1859; статья о романе И. А. Гончарова “Обломов”), “Темное царство” (1859; статья о пьесах А. Н. Островского), “Луч света в темном царстве” (1859; статья о пьесах А. Н. Островского), “Когда же придет настоящий день?” (1860; статья о романе И. С. Тургенева “Накануне”), “Черты для характеристики русского простонародья” (1860, статья), “Непостижимая странность” (1860; статья), “Отец Александр Гавацци и его проповеди” (1860; статья), “Жизнь и смерть графа Камилло Бензо Кавура” (1860; статья), “Пускай умру, печали мало” (1861; стихотворение), “Роберт Овэн и его попытки общественных реформ”, рецензия на книгу И. Бабста “От Москвы до Лейпцига”.

  • Морозов Николай Александрович

    Николай Морозов родился в 1854 году в родовой усадьбе Борок Ярославской области. Отец – помещик, дворянин. Мать – новгородская крестьянка, бывшая крепостная. Все их совместные дети (два сына и пять дочерей) носили фамилию матери, а отчество – крестного отца, помещика Александра Ивановича Радожицкого. Николай получил в основном домашнее образование, но в 1869 году поступил во 2-ю московскую гимназию, в которой по собственным воспоминаниям учился плохо и был исключен. В 1871-1872 годах был вольнослушателем Московского университета.

    В 1874 году вошел в народнический кружок “чайковцев”, участвовал в “хождении в народ”, вел пропаганду среди крестьян Московской, Ярославской, Костромской, Воронежской и Курской губерний. В том же году выехал за границу, был представителем “чайковцев” в Швейцарии, сотрудничал в газете “Работник” и журнале “Вперед”, стал членом Интернационала. При возвращении в Россию в 1875 году был арестован. В 1878 году был осужден по процессу 193-х и, с учетом предварительного заключения, освобожден по окончании суда. Продолжил революционную деятельность, вел пропаганду в Саратовской губернии, во избежании ареста перешел на нелегальное положение.

    Участвовал в подготовке покушений на Александра II, был членом редколлегии газеты “Народная воля”. В январе 1880 года вследствие теоретических расхождений с большинством руководства “Народной воли” отошел от практической работы и вместе со своей гражданской женой Ольгой Любатович выехал за границу, где выпустил брошюру “Террористическая борьба” с изложением своих воззрений. Если программа “Народной воли” рассматривала террор как исключительный метод борьбы и в дальнейшем предусматривала отказ от него, то Морозов предлагал использовать террор постоянно в качестве регулятора политической жизни в России. Разработанная Морозовым теория получила название “теллизма” (от Вильгельма Телль). В декабре 1880 года Морозов в Лондоне встречался с Карлом Марксом, который передал ему для перевода на русский язык несколько работ, в том числе “Манифест коммунистической партии”.

    28 января 1881 года, еще до убийства народовольцами императора Александра II, Морозов был арестован на границе при нелегальном возвращении в Россию. В 1882 году по процессу 20-ти был осужден на пожизненное заключение. До 1884 года содержался в Алексеевском равелине Петропавловской крепости, а с 1884 года – Шлиссельбургской крепости. В Шлиссельбургской каторжной тюрьме им было написано 26 томов различных рукописей, которые ему удалось сохранить и вывезти при освобождении из тюрьмы в 1905 году.

    В ноябре 1905 года во время революционных событий по амнистии от 28 октября 1905 года, Н. А. Морозов после 25 лет заключения вышел на свободу. За время заключения он выучил одиннадцать языков, написал множество научных работ по химии, физике, математике, астрономии, философии, авиации, политэкономии и, полностью посвятив себя науке, начал готовить к печати свои труды. Арестовывался в 1911 году, почти весь год провел в заключении. Последний раз был арестован в 1912 году в Крыму и заключен в Двинскую крепость, освобожден в начале 1913 года по амнистии в честь 300-летия дома Романовых. В итоге, с перерывами, провел в заключении около 30 лет.

    В начале 1907 года в церкви села Копань рядом с Борком Николай Александрович обвенчался с Ксенией Алексеевной Бориславской (1880-1948) – известной пианисткой, писательницей и переводчицей. Они вместе прожили долгую жизнь, но детей у них не было.

    В 1939 году по его инициативе в Борке был создан научный центр; сейчас там работают Институт биологии внутренних вод и Геофизическая обсерватория “Борок” РАН.

    В 1939 году Морозов в возрасте 85 лет окончил снайперские курсы Осоавиахим и через три года на Волховском фронте лично участвовал в военных действиях. В июле 1944 года награжден орденом Ленина.

    Скончался Морозов в 1946 году. Похоронен в парке Борка на одной из лужаек. В год 100-летия со дня его рождения на могиле был установлен бронзовый памятник, выполненный скульптором Г. Мотовиловым.

  • Владимир Высоцкий – биограф времени

    Но знаю я, что лживо, а что свято, –

    Я понял это все-таки давно.

    Мой путь один, всего один, ребята,

    Мне выбора, по счастью, не дано.

    В. Высоцкий

    Владимир Высоцкий рассказал нам почти обо всем, чем жил народ. И о войне, которую увидел не только глазами мальчика, но и с точки зрения умудренного бойца Великой Отечественной, и о космонавтах, спортсменах, альпинистах, шоферах, моряках, поэтах – обо всем. Кроме того, он был прекрасный фельетонист, сатирик. Остроте и злободневности его песен-шуток может позавидовать опытный журналист.

    Думается, что если бы он не был великолепным актером, то такая многогранность тем оказалась бы ему не под силу. Надо уметь перевоплощаться не только внешне, но и духовно, чтобы ощутить себя бойцом штрафного батальона, скалолазом, подводником, больным психушки, боксером…

    …Лечь бы на дно, как подводная лодка,

    Чтоб не могли запеленговать.

    Часто скорбь, неумение быть таким, как все, заставляли поэта грустить, замыкаться в себе. Его ставшая классической “Охота на волков”

    * лучшее выражение этих противоречий. Он действительно считал себя травимым, как многие ранимые творческие люди, опередившие свое время. Но Высоцкий был уверен, что вырвется из загона:

    *

    Только я из окруженья вышел

    За флажки, жажда жизни сильней…

    Высоцкий вырос из Окуджавы, но отличен от него, как Маяковский от Есенина, как Бетховен от Моцарта. Не зря первый сборник его стихов-песен был назван “Нерв”. Слабый музыкант, он пел на нервах, на пределе чувств, но и был он обнаженным нервом нашей эпохи – ее совестью.

    …Я не люблю, когда невинных бьют,

    Я не люблю, когда мне лезут в душу,

    Тем более, когда в нее плюют.

    Его жизнь оказалась короткой, но, словно вспыхнувший в атмосфере метеор, он оставил нам ярчайшее впечатление “о времени и о себе”. В России не было дома, где не звучал бы его хрипловатый голос с неподражаемым распевом согласных. Использование полузабытых терминов, символических образов, простонародных выражений, жаргона, необычные эпитеты создавали в его стихах яркие характеры персонажей; глубина и содержательность небольших стихотворных очерков уникальна. И, что необычайно важно для всенародного барда, Высоцкий был абсолютно честен в своем творчестве:

    Меня опять ударило в озноб.

    Грохочет сердце, словно в бочке камень.

    Во мне сидит мохнатый, злобный жлоб

    С мозолистыми, цепкими руками. .

    Когда, мою заметив маету,

    Друзья бормочут: – Снова загуляет… –

    Мне тесно с ним, мне с ним невмоготу. .. .

    ..Я оправданья вовсе не ищу, –

    Пусть жизнь уходит, ускользает, тает,

    Но я себе мгновенья не прощу,

    Когда меня он вдруг одолевает.

    Сатира его над уродливыми явлениями жизни так же необычна. Чаше всего писатели и поэты иронизируют над собой, через себя показывают окружающую реальность. Высоцкий каждый раз создает самостоятельного персонажа: чаще всего мещанина, обывателя. И тут он весьма схож с Зощенко. Чего стоит его, тоже ставший классическим, диалог у телевизора:

    …Тут на работе так накувыркаешься,

    Придешь домой – там ты сидишь.

    Ну и меня, конечно, Зин,

    Тотчас же тянет в магазин,

    А там – друзья, ведь я же, Зин,

    Не пью один.

    Высоцкий не чужд философии. И его рассуждения о смысле жизни не менее глубоки, чем сатира:

    …Разницы нет никакой между Правдой и Ложью,

    Если, конечно, и ту и другую раздеть…

    …Голая Правда божилась, клялась и рыдала,

    Долго болела, скиталась, нуждалась в деньгах.

    Грязная Ложь чистокровную лошадь украла

    И ускакала на длинных и тонких ногах.

    Хоть и редко, часто завуалированно, в строках Высоцкого проскакивает нежная лирика. И тут он опять схож с Маяковским.

    Я поля влюбленным постелю,

    пусть поют во сне и наяву!

    Я дышу – и, значит, я люблю!

    Я люблю – и, значит, я живу!

    Кем же он был больше – Владимир Высоцкий? Поэтом? Певцом, бардом? Актером? Так ли это важно? Важно, что он был личностью!

    Его любимая роль в театре, роль, о которой мечтают все артисты, – Гамлет. Играл он ее по-своему, и – блестяще. В жизни он всегда был немного Гамлетом:

    Я знал, что, отрываясь от земли,

    Чем выше мы – тем жестче и суровей.

    Я шел спокойно прямо в короли

    И вел себя наследным принцем крови…

    Это стихотворение так и называлось: “Мой Гамлет”.

    … Я прозревал, глупея с каждым днем,

    Я прозевал домашние интриги.

    Не нравился мне век, и люди в нем

    Не нравились…

    И концовка этой, не слишком известной, песни-монолога – жизненный критерий поэта:

    …гениальный всплеск похож на бред,

    В рожденье смерть проглядывает косо.

    А мы все ставим каверзный ответ.

    И не находим нужного вопроса.

    Судьба не всегда сурова к гениям. После легализации Высоцкого, после его смерти написано много исследовательских статей о его творчестве. Но эти статьи всего лишь “написаны”, о них нельзя сказать, как о стихах Высоцкого, – “созданы”. Конечно, надо считать удачей, что, создав своеобразный синтез городского жесткого романса с соленой народной песней, он не скатился до пошлости, как многие “модные” исполнители, понаехавшие в последнее время из эмиграции в Россию. Удачей можно считать и то, что в этот период магнитофоны стали доступны рядовым советским труженикам. Но бардов в то время было не так уж мало, а лишь Высоцкого с одинаковым удовольствием слушали и эстеты, и снобы, и работяги, и власть имущие.

    Может, успех пришел за счет ранних воровских песен? Кому, как не жителям России, любить зековские песни – как-никак, у нас в стране тогда сидел каждый третий, а каждый второй мог сесть.

    Мне нельзя на волю,

    Не имею права,

    Можно лишь от двери

    До стены.

    Мне нельзя налево,

    Мне нельзя направо,

    Можно только неба кусок,

    Можно только сны…

    А может, сатира принесла такую популярность. Не анекдоты на кухне, с оглядкой, а откровенная издевка вслух, под музыку:

    Мы бдительны – мы тайн не разболтаем.

    Они в надежных, жилистых руках.

    К тому же этих тайн мы знать не знаем,

    Мы умникам секреты доверяем,

    А мы, даст Бог, походим в дураках.

    Или же – глубокое понимание каждого типажа, каждого мини-героя песен-новелл, песен-эссе, песен-очерков:

    Жил я с матерью и батей

    На Арбате, век бы так,

    А теперь я в медсанбате

    На кровати, весь в бинтах.

    Что нам слава, что нам Клава –

    Медсестра и белый свет.

    Помер мой сосед, что справа,

    Тот, что слева, – еше нет.

    Не зря же в народе считали, что Высоцкий отбывал срок, работал шофером-дальнобойшиком, ходил на судне матросом, был пограничником, воевал с фашистами, был спортсменом – всего не перечислишь.

    И нас хотя расстрелы не косили,

    Но жили мы, поднять не смея глаз.

    Мы тоже дети страшных лет России –

    Безвременье вливало водку в нас.

    Вот где скорее всего кроется ответ – вышедший из народа народный поэт. С народным, привычным языком, с народными, простыми на первый взгляд, нуждами, со всенародным “недостатком”, да ещЪ вдобавок нелегальный, непризнанный официально!

    …И об стакан бутылкою звеня,

    Которую извлек из книжной полки,

    Он выпалил: “Да это ж про меня!

    Про нас про всех, какие к черту волки?!”

    Ну все – теперь, конечно, что-то будет,

    Уже три года – в день по пять звонков.

    Меня зовут к себе большие люди,

    Чтоб я им пел “Охоту на волков”.

    А еще Высоцкого, конечно же, любили за искренность:

    …Я от суда скрываться не намерен:

    Коль призовут – отвечу на вопрос.

    Я до секунд всю жизнь свою измерил

    И худо-бедно, но тащил свой воз.

    Но знаю я, что лживо, а что свято –

    Я понял это все-таки давно.

    Мой путь один, всего один, ребята,

    Мне выбора, по счастью, не дано.

  • ЧТО ВЫЗЫВАЕТ АВТОРСКУЮ ИРОНИЮ В РОМАНЕ М. Е. САЛТЫКОВА-ЩЕДРИНА “ИСТОРИЯ ОДНОГО ГОРОДА”?

    ЧТО ВЫЗЫВАЕТ АВТОРСКУЮ ИРОНИЮ В РОМАНЕ М. Е. САЛТЫКОВА-ЩЕДРИНА

    “ИСТОРИЯ ОДНОГО ГОРОДА”?

    “История одного города” была написана в 1869 году. Это произведение по праву считается вершиной творчества выдающегося сатирика XIX века М. Е. Салтыкова-Щедрина.

    “История одного города” – это пародия на летопись, сатирическое изложение истории России, представленное в, очерках. Главный герой романа – город Глупов, а сюжет – смена правителей этого города. Перед нами предстают полу – фантастические картины событий, развернувшихся в условном городе, очень напоминающем то “северную Пальмиру” – Петербург, стоящий на болотах, то расположенную на семи холмах Москву, то уездный городок со слободами и выгонами. Жизнь города Глупова на протяжении столетий – это “жизнь, находящаяся под игом безумия”. Здесь все фантастично, невероятно, все смешно и вместе с тем страшно. На страницах романа Салтыкова-Щедрина в завуалированной форме впервые в русской литературе предметом гневного сарказма и язвительной авторской иронии стало российское самодержавие.

    На рубеже 60-х и 70-х годов XIX века, когда Салтыков-Щедрин писал “Историю одного города”, открытое осмеяние верховной самодержавной власти было крайне опасно, поэтому сатирик прибегнул к приему стилизации.

    Начало романа напоминает старинную русскую летопись. Повествование выдержано в торжественном тоне, характерном для средневековой литературы. Оно представляет собой историческую хронику XVIII века, воспроизводящую “дела и дни” местных градоначальников, описывающую “лета” их правления, и ведется от имени летописцев города Глупова. Рукопись “глуповского летописца” нашел в архиве некий издатель, он же и предал ее огласке, периодически комментируя в своих “примечаниях” текст объемистой тетради. Основное повествование, таким образом, принадлежит летописцу и издателю, за которыми скрывается все видящий и все оценивающий автор. Несообразностью торжественной интонации и нелепостью описываемых событий достигается небывалый комический эффект. Используя манеру наивного летописца-обывателя, важные идеи автор передает в наивно-сказочной форме.

    Основали город головотяпы в доисторические времена, добровольно променяв свободу на княжескую кабалу, за что и были прозваны глуповцами. Исторические времена города начались воплем князя “Запорю!”.

    В одном месте мы узнаем, что город был заложен на болоте, в другом – что построен он на семи холмах, подобно древнему Риму. Он является то в образе губернского города, то столицы, то оборачивается захудалым русским селом. А недалеко от города – слободы, обширные луга и навозные кучи.

    Город Глупов имеет странную, причудливую архитектуру: улицы, разбегающиеся “вкривь и вкось”, пустыри – то ли “беспорядочная куча хижин”, то ли город. “Промышленные предприятия” – тараканий, большой и малый блошиные, клоповый и пивоваренный заводики – соседствуют в нем с аптеками, больницами, клубом, кондитерской и модным заведением девицы де Сан-Кюлот. На базарной площади идет бойкая торговля, бродят юродивые и блаженные…

    “Небывальщина, – замечает сатирик, – гораздо чаще встречается в действительности, нежели в литературе”. Смешением черт и примет Салтыков-Щедрин создает не просто образ города, а обобщенный образ России.

    Глуповская летопись охватывает период с 1731-го по 1826 год, и в ней встречаются имена, факты и эпизоды, относящиеся к действительной истории России XVIII века. Так, писатель саркастически замечает, что “градоначальники времен Бирона отличаются безрассудством, градоначальники времен Потемкина – распорядительностью, а градоначальники времен Разумовского – неизвестным происхождением и рыцарской отвагой. Все они секут обывателей, но первые секут абсолютно, вторые объясняют причины своей распорядительности требованиями цивилизации, третьи желают, чтобы обыватели во всем положились на их отвагу”. Упоминается и ряд дворцовых переворотов XVIII века, в результате которых на престол были возведены Анна Иоанновна, Елизавета Петровна, Анна Леопольдовна, Екатерина II. А когда речь идет о необычайных странствиях глуповских градоначальниц, имеется в виду знаменитое путешествие Екатерины II в Крым. Все это не оставляет никаких сомнений в том, что в образах градоначальников представлены российские цари и царские министры, а в образе несуществующего,- фантастического города Глупова – установленный ими государственный режим.

    В романе нашли отражение эпизоды и более отдаленных эпох русской истории: призвание варяжских князей, объединение разрозненных княжеств в единое государство в XV веке, появление в Тушино самозванца Лжедмитрия II. Это дало И. С. Тургеневу основание утверждать, что “История одного города” является сатирической историей современного российского общества. Да и сам автор подчеркивал, что его роман не является опытом “исторической сатиры”. “Мне нет никакого дела до истории, – писал Салтыков-Щедрин, – я имею в виду лишь настоящее… те же самые основы жизни, которые существовали в XVIII веке, существуют и теперь”. Под “основами жизни” писатель понимал тройное зло, нуждавшееся в искоренении: изжившее себя самодержавие, бюрократическое засилье в стране и крепостничество, тормозящее развитие страны по пути прогресса. Все это и вызывает авторскую иронию.

    Осмеяние этих зол побудило Салтыкова-Щедрина создать ироническую летопись двадцати двух градоначальников, “в разное время в город Глупов от российского правительства поставленных”, и вывести групповой образ самих глуповцев, живущих под началом этих градоначальников.

    В городе Глупове царит не здравый смысл, а дикая стихия. У власти друг друга сменяют дураки и негодяи. Летописец предполагает, что золотыми днями для города были годы правления градоначальника Двоекурова, который “сделал обязательным употребление горчицы и лаврового листа”, ввел пиво и медоварение, но самым главным его достижением стала “Записка о необходимости учреждения в Глупове академии”. Тем не менее, этот просвещенный правитель “розог не жалел”, постигнув тайну удивительного “нарастания” глуповцев, и гордился тем, что “первый в ряду градоначальников ввел сечение с рассмотрением”.

    Каждому из глуповских градоначальников и градоначальниц есть чем “похвастаться”. Так, майор Прыщ Иван Пантелеевич оказался с фаршированной головой, в чем и был уличен местным предводителем дворянства. Угрюм-Бурчеев, “бывый прохвост”, прославился тем, что разрушил старый город и построил другой на новом месте. Архистратиг Стратилатович, майор, въехал в Глупов на белом коне, сжег гимназию и упразднил все науки. Градоначальник Брудастый имел в голове некий механизм, который воспроизводил только два слова: “Не потерплю!” и “Разорю!”, но и этих двух слов оказалось вполне достаточно, чтобы править в Глупове. При бригадире Фердыщенко глуповцы впервые поняли, что “жизнь без утеснения” не в пример лучше, чем жизнь “с утеснением”. А при Беневоленском, занимавшемся лишь сочинением проповедей в доме купчихи Распоповой, глуповцы даже тучнеть стали.

    Как видим, авторской иронии удостоены в романе не только правители фантастического и в то же время такого реального города Глупова. Сочувствуя и сострадая простому народу, автор не идеализирует его. Жители города отмечены теми же признаками очевидного идиотизма и абсолютного невежества: они то ликуют, ходят в кабак, рассказывают анекдоты и потрясают воздух благодарственными восклицаниями, адресованными очередному градоначальнику, то в иные времена обрастают шерстью, перестают ощущать стыд и сосут лапы, то в финале романа, в эпоху Угрюм-Бурчеева, “изнуренные, обруганные, униженные”, начинают раздражаться и роптать… Салтыков-Щедрин иронично замечает, что произошли глуповцы от головотяпов, которые жили-враждовали с соседними племенами, а потом отправились искать себе князя. Но были они ни на что не способны, и потому все от них отказывались, пока, наконец, не согласился один обзавестись такими никчемными подданными и не прозвал их глуповцами.

    Автор не только иронизирует над дремучестью обывателей, их рабской привычкой к повиновению нелепым и недостойным правителям, но и искренне сочувствует им. Изображая обывателей опутанными предрассудками и пребывающими в страхе и покорности, иронизируя над ними, живущими под “игом безумия”, писатель таким образом стремится разбудить самосознание людей из народа и напомнить им об их человеческом достоинстве.

  • Отражение общенародных представлений о героизме и народных героях в русских былинах

    Русские былины являются замечательным образцом устного народного творчества. В них отразилось не только общенародное понимание доброты, справедливости, чести, но и представления Русских людей о героизме и народных героях.

    Илья Муромец – главный герой многих былин и преданий. Его отличает не только богатырская сила, но и гордость, чувство справедливости, умение побеждать. Никакой враг не страшен русской земле, пока на ее страже стоит Илья Муромец. С любовью говорит народ о своем герое: он и “удаленький добрый молодец”, и “славный богатырь да святорусский”.

    У славного Чернигова встретился Илья Муромец с врагами:

    Нагнано-то силушки черным-черно,

    А и черным-черно, как черна ворона.

    Так пехотою никто тут не прохаживает,

    На добром коне никто тут не проезживает,

    Только богатырю под силу разогнать эту “силу великую”, и он великолепно справляется со своей задачей. Илье не стоило большого труда победить злодея, погубившего много русского народа и сделавшего непроезжей прямую дорогу в стольный Киев-град. Злодей этот – Соловей-разбойник. Поделом ему!

    Еще один народный герой, воспеваемый в былинах, – Микула Селянинович. И если Илья Муромец – воин, то Микула Селянинович – крестьянин-богатырь. Беззаветно любит он свою землю и труд, связанный с ней:

    Как орет в поле оратай, посвистывает,

    А бороздочки он да пометывает,

    А пенья-коренья выворачивает,

    А большие-то каменья в борозду валит.

    Русская земля дает крестьянину силу богатырскую, поэтому и сошка у него – не поднять десятерым. Серьезный, хотя и добросердечный, Микула Селянинович с готовностью придет на помощь нуждающимся, защитит слабых и, конечно, не даст спуску врагам.

    Вот какие молодцы-богатыри исстари составляли славу и гордость русской земли.

  • Пена дней

    ФРАНЦУЗСКАЯ ЛИТЕРАТУРА

    Борис Виан (Boris Vian)

    Пена дней

    (L’ecume des jours)

    Роман (1946)

    Главный герой романа, Колен, очень милый молодой человек двадцати двух лет, так часто улыбающийся младенческой улыбкой, что от этого на подбородке у него даже появилась ямочка, готовится к приходу своего друга Шика. Николя, его повар, колдует на кухне, создавая шедевры кулинарного искусства. Шик – ровесник Колена и тоже холостяк, однако денег у него гораздо меньше, чем у его друга, и, в отличие от Колена, он вынужден работать инженером, а иногда и просить денег у своего дяди, работающего в министерстве.

    Квартира у Колена примечательна сама по себе. Кухня оснащена чудо-приборами, выполняющими все необходимые операции самостоятельно. Раковина в ванной поставляет Колену живых угрей. Освещение с улицы в квартиру не проникает, зато в ней есть два своих солнца, в лучах которого играет маленькая мышка с черными усиками. Она – полноправный обитатель квартиры. Ее кормят и о ней трогательно заботятся. Есть у Колена и “пианоктейль” – механизм, созданный на основе пианино и позволяющий наигрыванием той или иной мелодии получать превосходные коктейли из спиртных напитков. За обедом выясняется, что Ализа, девушка, в которую недавно влюбился Шик, приходится Николя племянницей. Она, как и Шик, увлекается творчеством Жана-Соля Партра и собирает все его статьи.

    На следующий день Колен отправляется вместе с Шиком, Ализой, Николя и Исидой (общей знакомой Колена и Николя) на каток. Там по вине Колена, мчащегося навстречу своим друзьям наперерез всем остальным катающимся, происходит куча-мала. Исида приглашает всю компанию в воскресенье к себе не вечеринку, которую она устраивает по случаю дня рождения своего пуделя Дюпона.

    Колену, глядя на Шика, тоже хочется влюбиться. Он надеется, что на приеме у Исиды ему улыбнется счастье. Он действительно встречает там девушку по имени Хлоя и влюбляется в нее. Отношения их развиваются стремительно. Дело идет к свадьбе. Между тем Ализа начинает грустить, так как Шик считает, что ее родители никогда не согласятся на их брак из-за его бедности. Колен настолько счастлив, что хочет сделать счастливыми и своих друзей. Он дает Шику двадцать пять тысяч инфлянков из тех ста тысяч, которыми он обладает, чтобы Шик смог наконец жениться на Ализе.

    Свадьба Колена удается на славу. Все восхищенно глядят на представление, которое дают в церкви Надстоятель, Пьяномарь и Священок. За это мероприятие Колен платит пять тысяч инфлянков. Большую часть из них Надстоятель загребает себе. На следующее утро молодожены в роскошном белом лимузине выезжают на юг. Николя на этот раз выполняет роль шофера. У него имеется одна весьма неприятная, с точки зрения Колена, особенность: когда он облачается в форменную одежду повара или шофера, с ним становится решительно невозможно разговаривать, так как он начинает изъясняться исключительно церемониально-официальным языком. В один прекрасный момент терпение Колена лопается, и, находясь в своем номере в какой-то придорожной гостинице, он швыряет в Николя туфлей, однако попадает в окно. Через разбитое окно с улицы в комнату проникает зимняя стужа, и наутро Хлоя просыпается совершенно больной. Несмотря на заботливый уход Колена и Никодя, ее здоровье ухудшается с каждым днем.

    Тем временем Шик с Ализой самым усердным образом посещают все лекции Жана-Соля Партра. Чтобы протиснуться на них, им приходится идти на всевозможные хитрости: Шику – переодеваться в швейцара, Ализе – ночевать в заде.

    Колен, Хлоя и Николя возвращаются домой. С самого порога они замечают, что в квартире произошли изменения. Два солнца теперь не заливают коридор, как прежде. Керамические плитки потускнели, стены больше не сверкают. Серая мышка с черными усиками, не понимая в чем дело, только разводит лапками. Затем она начинает натирать потускневшие кафельные плитки. уголок вновь блестит, как и прежде, но лапки мышки стерты в кровь, так что Николя приходится мастерить для нее маленькие костыли. Колен, заглянув в свой сейф, обнаруживает, что у него осталось всего тридцать пять тысяч инфлянков. Двадцать пять он отдал Шику, пятнадцать стоила машина, свадьба обошлась в пять тысяч, остальное разошлось по мелочам.

    Хлоя чувствует себя лучше в день возвращения домой. Ей хочется пойти в магазин, накупить себе новых платьев, украшений, а затем отправиться на каток. Шик и Колен сразу едут на каток, а Исида и Николя сопровождают Хлою. Когда во время катания Колен узнает, что Хлое плохо и она упала в обморок, он стремглав бросается домой, по дороге со страхом думая о самом худшем, что могло случиться.

    Хлоя – спокойная и даже просветленная – лежит на кровати. В грудной клетке она ощущает чье-то недоброе присутствие и, желая с ним совладать, время от времени кашляет. Доктор д’Эрьмо осматривает Хлою и прописывает ей лекарства. У нее в груди появился цветок, нимфея, водяная лилия. Он советует окружить Хлою цветами, чтобы они засушили нимфею. Он считает, что ей необходимо уехать куда-нибудь в горы. Колен отправляет ее в дорогостоящий горный санаторий и тратит огромные средства на цветы. Вскоре денег у него практически совсем не остается. Квартира приобретает все более унылый вид. Двадцатидевятилетний Николя почему-то выглядит на все тридцать пять. Стены и потолок в квартире сжимаются, оставляя все меньше пространства.

    Шик, вместо того чтобы жениться на Ализе, все свои инфлянки, данные ему Коленом, тратит на приобретение книг Партра в роскошных переплетах и старых вещей, якобы принадлежавших некогда его кумиру. Истратив последнее, что у него есть, он сообщает Ализе, что не может и не хочет больше с ней встречаться, и выставляетее за дверь. Ализа в отчаянии.

    Колен просит Николя перейти работать поваром к родителям Исиды. Николя больно покидать друга, однако Колен больше не может платить ему жалованье: у него совсем нет денег. Теперь он и сам вынужден искать работу и продать антиквару свой пианоктейль.

    Хлоя возвращается из санатория, где ей сделали операцию и удалили нимфею. Однако в скором времени болезнь, перекинувшись на второе легкое, возобновляется. Колен теперь работает на заводе, где при помощи человеческого тепла выращивают винтовочные стволы. Стволы у Колена выходят неровными, из каждого ствола вырастает прекрасная металлическая роза. Затем он поступает охранником в банк, где ему целый день приходится ходить по темному подземному коридору. Все деньги он тратит на цветы для жены.

    Шик так увлекся собиранием произведений Партра, что потратил на них все свои деньги, в частности и те, что предназначались для уплаты налогов. К нему выезжает сенешаль полиции со своими двумя помощниками. Ализа между тем направляется в кафе, где работает Жан-Соль Партр. В настоящий момент он пишет девятнадцатый том своей энциклопедии. Ализа просит его отложить публикацию энциклопедии, чтобы Шик успел накопить для нее денег. Партр отказывает ей вее просьбе, и тогда Ализа вырывает у него из груди сердце сердцедером. Партр умирает. Подобным образом она поступает со всеми продавцами книг, которые поставляли Шику произведения Партра, а лавки их поджигает. Тем временем полицейские убивают Шика. Ализа же гибнет в огне пожара.

    Хлоя умирает. У Колена денег хватает лишь на похороны для бедных. Ему приходится выносить издевательства Надстоятеля и Священка, которым мало предложенной им суммы. Хлою хоронят на дальнем кладбище для бедных, которое находится на острове. С этого момента Колен начинает слабеть час от часу. Он не спит, не ест и все время проводит у могилы Хлои в ожидании, когда над ней покажется белая лилия, чтобы убить ее. В это время стены в его квартире смыкаются, а потолок падает на пол. Серая мышка едва успевает спастись. Она бежит к кошке и просит ее съесть.

    Е. Б. Семина

  • Cочинение на тему “русские писателей-реалистов начала ХХ века”

    “Все ритм и бег. Бесцельное стремленье! Но страшен миг, когда стремленья нет”

    (И. Бунин)

    Тема: Русские писатели-реалисты начала ХХ века.

    В середине 19 века русская литература и поэзия развивались под влиянием реалистического направления. А окончательный поворот в этом течении произошел с утверждением модернизма. В 1900 годах появляется термин “новый реализм”. Самое интересное состояло в том, что он понимался по-разному различными представителями прогрессивной мысли. Кто-то считал его этапом к реализму, иные – обновлением неореализма, который возник из символизма. Таким образом, в конце 19 и в начале 20 века, русская литература, имеющая высокую степень мировоззренческого единства, стала многослойной в своем этическом понимании. Разделение реализма и модернизма между собой, возникновение течений промежуточного характера в литературе, позволило возникнуть различным мнениям на место человека в мире и целях искусства. Наиболее известными широкому кругу читателей представители реализма были объединены в те годы в кружке под наименованием “Среда”. Он возник и существовал в Москве. Представители этого объединения сформировали издательство “Знание”, а одним из его руководителей был М. Горький. В разные годы в число членов издательства входили такие известные имена, как А. Андреев, И. Бунин, В. Вересаев, А, Куприн, И. Шмелев. На всех писателей особое влияние оказал А. П. Чехов. Именно от него они приобрели навыки авторской свободы в письме, а творческую манеру излагать свои мысли было принято называть неореализмом.

    Таким образом, конец 19 века, который не пришел к своему логическому завершению и в начале 20 века, создал новых писателей: Бунин, Куприн, Шмелев. Еще были в добром здравии и Чехов, и Толстой, но они признавали, что русская литература получила новую веху в развитии с приходом этих авторов. С учетом влияния отечественной литературы на весь мир, можно с убедительностью говорить о том, что это выразилось в появлении таких мастеров, как Вулф, Хэмингуэй, Фолкнер. Разумеется, в Америке.

    При Чехове и Толстом появляется “Серебряный век”, который многими специалистами в настоящее время ставится превыше “Золотого века”. Не будем спорить, ибо о вкусах, как говорится, не вступают в полемику. Одно несомненно: именно “Серебряный век” дал читателю всех последующих годов таких авторов, как Ахматова и Гумилева, Белый и Бальмонт. И, наконец, Блока, которому было суждено спасать нашу великую русскую литературу своими безупречными произведениями!

  • Свобода и изгнание в душе русского человека

    Понятие “свобода”, как мне представляется, существует с тех самых пор, как человек осознал себя человеком. Это слово есть во всех языках мира. Но что значит “свобода”? Что значит “быть свободным”? Похоже, об этом человек тоже размышляет со времен седой древности. И еще в античности он пришел к выводу: “Чтобы быть свободным, нужно подчиняться законам”.

    Но разве так мы представляем себе свободу? Я имею в виду себя и своих сверстников. Мне, например, все время казалось, что свобода – это когда делаешь, что хочешь, ходишь, куда хочешь, говоришь, о чем думаешь, ложишься спать, когда захочешь… А тут вдруг оказывается, что античный человек понимал свободу как подчинение законам. Мало того, точно так же воспринимали свободу и в другие эпохи. Например, французский писатель Вольтер: “Свобода состоит в том, чтобы зависеть только от законов”. Или гениальный Достоевский: “Свобода не в том, чтоб не сдерживать себя, а в том, чтоб владеть собой”. Примерно о том же говорит и Н. Рерих: “Сознательная дисциплина, – разве это не есть истинная свобода?”.

    Подобных изречений существует превеликое множество. И произносили их великие люди, знавшие настоящий смысл свободы, многое повидавшие и пережившие в своей жизни. А ведь мне все время казалось, что смысл свободы в том и заключается, чтобы не сдерживаться – ни в поступках, ни в проявлении эмоций, ни в утолении желаний. Теперь же, на пороге самостоятельной взрослой жизни, я хочу понять и сам найти ответ на вопрос: “Что такое настоящая свобода?”. Известные русские писатели, философы и мыслители неустанно повторяют, что к числу главных черт в характере русского народа относится безграничная любовь к свободе. Высшим проявлением этой свободы является свобода духа. Классические примеры искания личной свободы дает нам великая русская литература. Например, в произведениях Ф. Достоевского герой с ярко выраженной индивидуальностью часто вступает в конфликт с внешним миром и его условиями, совершает преступление в своем поиске более высоких правил поведения и имеющих более глубокое основание. Такими героями, дерзко и категорично подвергающими испытанию ценности и нормы поведения, являются и Раскольников, и Иван Карамазов, и Ставрогин.

    Русский философ Н. Лосский писал, что свобода духа, “искание совершенного добра и испытание ценностей” приводили в истории России к тому, что русский народ не выработал строгих, “вошедших в плоть и кровь форм жизни”. Поэтому в русской жизни укоренились разные, порой и противоположные способы поведения. Другой русский мыслитель – славянофил К. Аксаков делал вывод, что свободолюбие русского народа выражается в общественной жизни склонностью к анархии, “в отталкивании от государства”. Он говорил, что “русский народ резко отличает “землю” и “государство”. “Земля” есть община; она живет согласно внутренней, нравственной правде, она предпочитает путь мира, согласный с учением Христа. Воплощение именно этой идеи мы видим в романе Л. Толстого “Война и мир”, где главное – мысль о народном характере войны с Наполеоном. Отсюда и образ “дубины народной войны”, и слова, услышанные Пьером Безуховым накануне Бородинской битвы от раненого солдата: “Всем народом навалиться хотят”. То есть – всей громадной русской общиной.

    Неосуществленная свобода духа приводит русского человека к душевному изгнанию. В одном из своих писем в 1824 году Пушкин писал: “Я устал подчиняться хорошему или дурному пищеварению того или другого начальника; мне надоело видеть, что на моей родине обращаются со мною менее уважительно, нежели с любым английским балбесом, приезжающим предъявлять нам свою пошлость, неразборчивость и свое бормотание”.

    Отказ от служения и угождения власти, нежелание склонять голову перед сильными мира сего приводит русского человека к возвращению в природу – русскому бунту:

    Когда б оставили меня На воле, как бы резво я Пустился в темный лес! Я пел бы в пламенном бреду, Я забывался бы в чаду Нестройных, чудных грез. И силен, волен был бы я, Как вихорь, роющий поля, Ломающий леса.

    Так Пушкин выразил русскую жажду стихийной свободы и тяготение к хаосу, из которого вышел дух русского человека и в который он должен вернуться. Вот почему он ощущает себя вечным узником в клетке, с завистью и восхищением смотрящим на товарища, вскормленного на воле молодого орла.

    Наглядными примерами стремления русского человека к свободе духа можно считать широко распространенный обычай ухода в скиты среди русского монашества, а также возникновение казачества. И не зря именно в России появились видные теоретики анархизма – Бакунин, Кропоткин, Толстой.

    Примеры из классической русской литературы, истории и философской мысли неопровержимо доказывают и убеждают меня в том, что личная свобода для человека в России все-таки достижима. Главное, чтобы мы владели собой и зависели только от законов.