Blog

  • Биография Григорьев Аполлон Александрович

    (1822 – 1864)

    Григорьев Аполлон Александрович (1822 – 1864), переводчик, критик. Родился 16 июля (28 н. с.) в Москве. Его мать, дочь крепостного кучера, родила сына, до того как молодые люди обвенчались, поэтому “незаконнорожденный” долго считался московским мещанином. Отец служил в городском магистрате, семья жила в достатке. Детские годы Григорьева прошли в Замоскворечье. Получил прекрасное домашнее образование. В 1838 – 42 учился в Московском университете на юридическом факультете, увлекался философией и поэзией, дружил с А. Фетом и Я. Полонским. В это время переживает несчастную любовь, отразившуюся в его лирике. В 1843 в журнале “Москвитянин” публикуются его стихотворения. В 1844 уезжает в Петербург, собираясь начать жизнь профессионального литератора. Печатает критические статьи в “Репертуаре и пантеоне”, “Финском вестнике”. В 1846 выходит книга “Стихотворения Аполлона Григорьева”, положительно оцененная В. Белинским. В 1846 возвращается в Москву, сотрудничает в “Московском городском листке”, где знакомится с А. Островским, вместе с которым в 1851 – 55 возглавляет редакцию “Москвитянина”, одновременно являясь ведущим критиком и автором стихов и переводов. В этот период начинается его многолетняя безответная любовь к Л. Визард, которая оставила глубокий след в поэзии Григорьева. В 1856 “Москвитянин” прекратил свое существование. Лишившийся средств к существованию, поэт вынужден стать домашним учителем князя И. Трубецкого и уехать в Италию. В 1856 – 58 уже самостоятельно живет за границей: в Италии, Франции, Германии. Вернувшись в Петербург, редактирует журнал “Русское слово” и публикует в нем критические статьи. Высоко оценивает сочинения М. Лермонтова, А. Герцена, И. Тургенева (“Взгляд на русскую литературу со смерти Пушкина”, “И. С. Тургенев и его деятельность…”, 1859). Надежды создать семейную жизнь не оправдались, хотя поэт и пытался это сделать со спасенной им из притона девушкой М. Дубровской. Вместе с ней он уехал в Оренбург, где преподавал в кадетском корпусе в 1861 – 62. После разрыва с Дубровской возвращается в Петербург, печатает критические статьи в журналах “Время” (“О развитии идеи народности в нашей литературе”, “Стихотворения Н. Некрасова” 1862) и “Эпоха” (1864). Публикует поэму “Вверх по Волге” (1862)), романтические мемуары о юности “Мои литературные и нравственные скитальчества” (1862 – 64), написанные под влиянием и в полемике с “Былым и думами” Герцена. Большое место в творческом наследии Григорьева занимает театральная критика, в которой он выступал за демократический театр с серьезным просветительским репертуаром. Он – автор статей о русской драматургии, о спектаклях и игре актеров, он оставил прекрасные описания выдающихся русских актеров в их лучших ролях. Григорьев много занимался переводом (Софокл, Шекспир, Байрон, Гете, Шиллер и др.). Перевел такие пьесы, как “Сон в летнюю ночь”, “Венецианский купец”, “Ромео и Джульетта”. Умер А. Григорьев в Петербурге 25 сентября (7 октября н. с.) 1864 года. Краткая биография из книги: Русские писатели и поэты. Краткий биографический словарь. Москва, 2000.

  • Стихотворение М. Ю. Лермонтова “Я не унижусь пред тобою…” (Восприятие, истолкование, оценка.)

    Для М. Ю. Лермонтова любовь – одно из самых сильных человеческих чувств и самое естественное проявление человеческих отношений. Любовь, как и поэзия, овладевает всем существом человека, и все его внутренние силы приходят в движение. Лермонтов был от природы влюбчив, пылок и очень искренен. Он боготворил избранницу своего сердца, посвящал ей прекрасные стихи, окружал вниманием и нежной заботой. Но часто случалось так, что любовь поэта разбивалась о холодность, непонимание и даже измену возлюбленной.

    Вот почему в интимной лирике м. Ю. Лермонтова очень мало светлых, радостных настроений, тех “чудных мгновений”, что воспеты Пушкиным. Чаще всего у Лермонтова речь идет об одиночестве, о неразделенной любви, об измене женщины, не оценившей возвышенные чувства друга.

    Стихотворение “К***” (“Я не унижусь пред тобою…”) посвящено Наталии Федоровне Ивановой, которой поэт за два года их бурного романа посвятил более двадцати стихотворений.

    Наталья Федоровна была дочерью известного в ту пору писателя Федора Федоровича Иванова. Поэт познакомился с ней летом 1830 года на даче у своих родственников Столыпиных. Это было недалеко от Москвы, на Клязьме. Первое стихотворное послание Ивановой было полно радостных надежд, счастливых ожиданий, восхищения юной красотой:

    … В окно светил

    Весенний теплый день; и у окна

    Сидела дева, нежная лицом,

    С очами, полными душой и жизнью.

    Но срок любви и открытой взаимности был коротким, таким коротким, что через недолгий промежуток времени поэт скажет: “Мне польстив любовию сперва…”

    Летом 1831 года в отношениях Михаила Юрьевича и Наталии Федоровны произошел сильный разлад. Случилось нечто страшное. Вернувшись в Москву после “начального дачного отдыха”, поэт начинает писать пьесу, посвященную потрясшим его событиям. Название пьесы – “Странный человек”. В ней под именем Владимира Павловича Арбенина Лермонтов выводит самого себя, под именем Наталии Федоровны Загорскиной – Наталию Федоровну Иванову. Загорскина изменяет Арбенину. Легкодумно предпочтя его друга Белинского, она решает выйти за него замуж. К Арбенину она начинает проявлять все большую холодность, пренебрегает его страстным чувством.

    Сюжет драмы проливает свет на то, что случилось в отношениях поэта и Ивановой. Лермонтов тяжело пережил разрыв с любимой девушкой, которой он поверял свои тайны и мечты. И вот в 1832 году, спустя полгода после роковых событий, как, навеки про-щаясь с “Н. Ф. И.” – так он часто озаглавливал стихи, посвященные ей, поэт пишет последнее стихотворное послание любимой:

    Я не унижусь пред тобою,

    Ни твой привет, ни твой укор

    Не властны над моей душою.

    Знай, мы чужие с этих пор…

    Герой сожалеет, что напрасно “пожертвовал я годы” неискренним чувствам девушки, которая просто кокетничала с ним. Лирический герой любит сильно и жертвенно, но он не позволит обращаться с ним снисходительно:

    Я горд! – прости! Люби другого,

    Мечтай любовь найти в другом;

    Чего б то ни было земного,

    Я не сделаюсь рабом.

    Так же, как и А. С. Пушкин в своем знаменитом “Я Вас любил…”, М. Ю. Лермонтов желает возлюбленной радости и счастья с другим ее избранником. Вот только женскому кокетству он больше верить не намерен, он разуверился в искренности любовных признаний. Поэт готов к отмщению:

    Отныне стану наслаждаться

    И в страсти стану клясться всем;

    Со всеми буду я смеяться,

    А плакать не хочу ни с кем…

    Но досада и злость обманутого чувства уступают место грусти одиночества и сожалению:

    Я был готов на смерть и муку

    И целый мир на битву звать,

    Чтобы твою младую руку –

    Безумец! – лишний раз пожать!

    Стихотворение не делится на строфы. Это создает эффект взволнованной, безостановочной речи – исповеди. Автор использует яркие эпитеты и метафоры, помогающие ему передать сложное душевное состояние (“мысль небесная”, “коварная измена”, “дар чудесный”, “пожертвовал я годы твоей улыбке и глазам” – синекдоха). В основу композиции положен прием противопоставления: “любовь” – “измена”, “надежда” – “заблужденье”, “привет” – “укор”.

    Стихотворение написано пятистопным ямбом с использованием пиррихия и спондея. Обилие восклицательных предложений и риторических вопросов отражает сбивчивый, взволнованный характер повествования.

    После этого стихотворения Лермонтов уже никогда не посвящал стихи Н. Ф. Ивановой. Забвение стало своеобразным отмщением за разбитые мечты и надежды. Лишь позже, год спустя, Лермонтов запишет в своем дневнике и в альбоме Н. Ф. И.:

    Что может краткое свиданье

    Мне в утешенье принести,

    Час неизбежный расставанья

    Настал, и я сказал: прости.

    И стих безумный, стих прощальный

    В альбом твой бросил для тебя,

    Как след единственный, печальный,

    Который здесь оставлю я.

    Стихотворение поражает своей эмоциональностью, искренностью, высоким нравственным чувством. Оно является жемчужиной интимной лирики великого поэта.

  • Н. В. ГОГОЛЬ. “ВЕЧЕРА НА ХУТОРЕ БЛИЗ ДИКАНЬКИ”

    Еще гимназистом Гоголь интересовался народными легендами, повествованиями, собирал пословицы В – Вечерах” можно заметить, что автор хорошо ознакомлен с этими предметами Гоголь очень любил употреблять украинские слова и обороты в своих произведениях, диалектные словечки местных говоров. Во вступительном слове к “Вечерам” Гоголь предлагает словарик, где коротко поясняет значение таких слов: “батог – кнут, галушки – клецки, люлька – трубка” и т. д. Рассказ “Пропавшая грамота” и его главный герой дьячок Фома Григорьевич. Описание места встречи с нечистой силой и описание царского дворца: обилие гипербол, насыщенность эпитетами, сравнениями. Юмор в рассказе.

    Границы между реальным и фантастическим в “Вечерах” неуловимы. В “Ночи перед рождеством” современность и история соприкасаются, и становится очевидным контраст героического прошлого и тусклой современности. Фантастическое в повестях становится бытовым, и от этого усиливается комический эффект.

  • Анализ стихотворения А. Пушкина “Я вас любил…”

    Каждый стих Александра Пушкина передает неповторимый мир души художника, который возбуждал в человеческих душах добрые чувства. Каждый стих о любви передает разнообразные оттенки этого чувства, все этапы его развития. Поэт не исключает и то, что обычно сопровождает ход этого самого светлого из чувств: грусть, страдание, боль разлуки и чувство без взаимности. В Любовной лирике поэта ведущей мыслью является то, что любовь, даже безответная, не взаимная, – огромное благо. Пушкин относится к любви как к удивительному божественному дару. Это чувство возвышает человека над миром обыденности, помогает ощутить радость и полноту жизни. Одним из таких стихотворений, иллюстрирующих это, является Стихотворение “Я вас любил…” Музой, которая вдохновила на создание этого маленького шедевра, была Анна Алексеевна Оленина. При дворе эту девушку считали одной из первых светских красавиц. Маленькая, с золотисто-русыми кудрями, живыми глазами, она привлекла к себе внимание поэта, прежде всего острым умом, склонностью к искусству, музыкальностью, попытками писать стихи и прозу. Оленина в своем Дневнике-журнале в форме романтического письма описала свое знакомство с поэтом, которого назвала “самым интересным человеком своего времени”. Пушкин сделал предложение, но родители Анны Алексеевны отказали поэту. В 1829 году он покидает Петербург и уезжает на Кавказ. Перед отъездом он записал в альбом красавицы стих “Я вас любил…”. Позже под ним появится приписка “plusqueparfait” – “давно прошедшее”, которую он сделает 1833 года. Читая стихотворение, трудно поверить в то, что чувства уже угасли, хотя поэт пишет о них в прошлом времени и использует вставные слова “может”. Поверить в это не дает сила чувства, которая заставляет поэта беспокоиться о душевном состоянии любимого: “Не хочу я ничем сокрушать вас”. Поражает бескорыстие чувства поэта и та щемящая и печальная нота безнадежности, которая сопровождает его признание в любви. Пушкин не дает портрета девушки, но у читателя возникает стойкое чувство, что так любить можно только красивого человека. Интересно, что во времена, когда мысли женщины о своей судьбе не очень интересовали мужчин, Пушкин, опережая свое время, предоставляет любимому право выбора и свободу действий. Среди художественных средств, которые поэт использовал в произведении, особое значение в стихотворении принадлежит инверсии:

    “печалить вас ничем” “любимой быть другим” и другие.

    Инверсия использована почти в каждой строке и придает произведению большей выразительности. Кроме инверсии использована анафора и аллитерация:

    Я вас любил безмолвно, безнадежно, То робостью, то ревностью томим;

    Аллитерация усиливает эмоциональность стихотворения. Такую же роль играет много частей речи – использован союз то… то – “то робостью, то ревностью томим”. Стих написан пятистопным ямбом с перекрестными рифмами и использованием мужских и женских рифм. Несмотря на Безответность любви, чувства поэта является настоящими. Любить по-настоящему – это желать счастья любимому даже с другими избранниками: “Как дай вам бог любимой быть другим”.

  • Есин А. Б. Н. Г. ЧЕРНЫШЕВСКИЙ. “ЧТО ДЕЛАТЬ?”

    Н. Г. ЧЕРНЫШЕВСКИЙ. “ЧТО ДЕЛАТЬ?”

    Если в публицистике, критических статьях, практической деятельности Чернышевский сосредоточил внимание на социальных и политических вопросах, на идейной подготовке крестьянской революции, то в художественном творчестве, прежде всего в романе “Что делать?”, он обращает преимущественное внимание на нравственные проблемы – этически обосновывает возможное социальное переустройство общества. И это было тем более важно, что упреки в безнравственности постоянно сыпались на “новых людей”, на поколение демократов-разночинцев, со стороны их идейных противников. “Ведь вы знаете, – иронически говорит Рахметов Вере Павловне, – про таких людей, как мы с вами, говорят, что для нас нет ничего святого. Ведь мы способны на всякие насилия и злодейства”.

    В этих условиях одной из важнейших задач Чернышевского была задача художественной полемики с подобными взглядами, задача воспроизвести истинный, неискаженный моральный облик “новых людей”. Раскрытие нравственных принципов, лежащих в основе характеров и деятельности демократов-шестидесятников, – один из важнейших проблемно-тематических аспектов романа. Именно он обусловил возникновение в “Что делать?” сложного, интересного и во многом новаторского психологизма.

    Ключевым для писателя стал вопрос о “практицизме” “новых людей”, о соотношении в их нравственном мире понятий “выгода”, “расчет” – с одной стороны, и “идеалы”, “возвышенные цели” – с другой.

    Чернышевский в своем романе дал иное понимание “выгоды”, “расчета”: он показал, что человек, руководствующийся доводами разума и соображениями “пользы”, может тем не менее и даже благодаря этому быть очень хорошим человеком, что привычка “рассчитывать” вовсе не обедняет душевную жизнь людей и не делает их эгоистами в привычном смысле слова; а следовательно, не только частные отношения людей, но и все общественное устройство может быть основано на началах разума. В этой уверенности проявились взгляды Чернышевского-просветителя.

    Обоснованием этих взглядов в романе является как теория “разумного эгоизма”, так и изображение практически складывающихся отношений между “новыми людьми”.

    “Эгоизм”, полагают герои романа и сам автор, – это естественное, коренное свойство человека делать то, что хочется ему самому, что ему приятно и доставляет наслаждение. Эгоизм – в природе человека, а если так, то бессмысленно требовать от него, чтоб он не был эгоистом. Размышляя о том, что освобождением Верочки “из подвала” он, по ее понятиям, приносит жертву, Лопухов говорит: “И не думал жертвовать. Не был до сих пор так глуп, чтобы приносить жертвы, – надеюсь, и никогда не буду. Как для меня лучше, так и сделал. Не такой человек, чтобы приносить жертвы. Да их и не бывает, никго и не приносит; это фальшивое понятие: жертва – сапоги всмятку. Как приятнее, так и поступаешь”.

    То же, что делается человеком вопреки собственным интересам, будет всегда фальшиво, неубедительно, непрочно. Выгода и удовольствие управляют поступками людей – вот только у разных людей разные понятия о выгоде и удовольствии. Недаром о теории “разумного эгоизма” Чернышевский замечает: “Правда и то, что теория эта сама-то дается не очень легко: нужно и пожить, и подумать, чтобы уметь понять ее”.

    Для человека “и пожившего, и подумавшего”, “умевшего понять теорию” на жизненной практике, сливаются понятие вы годы и добра, потому что он уже не может наслаждаться личным счастьем за счет другого, наоборот, – свое счастье он видит прежде всего в счастье близкого человека. Эгоизм перестает быть отрицательным нравственным свойством, он уже не опасен, а полезен, потому что добро человек делает не по принуждению, не ломая своей натуры, а “из эгоизма” – по внутренней потребности. Именно благодаря эгоизму, осознанию своей выгоды, дурные люди могут при определенных обстоятельствах сделаться хорошими’ “… люди довольно скоро умнеют, когда замечают, что им выгодно стало поумнеть”.

    В этической системе Чернышевского это очень важный момент: не многие люди находят удовольствие в злых поступках ради них самих, злым человека заставляют быть обстоятельства; следовательно, важнейший вопрос – перемена этих обстоятельств.

    При всех обстоятельствах писателю важно показать, что его герои – не сухие, расчетливые прагматики, а нормальные люди, живущие богатой и насыщенной эмоциональной жизнью: в ней есть место и любви, и страданию, и дружбе, и поэзии, и наслаждению.

    Эти содержательные задачи и определили общие принципы психологизма в романе Чернышевского. Одним из таких принципов стала аналитичность. Писателю важно было наглядно показать, что стоит за словами и поступками героев, проследить истоки и мотивы их деятельности, дойти в психологическом анализе до идейно-нравственных основ, управляющих поведением личности. Анализ становится особенно подробным в ключевых сценах и эпизодах, когда в душе героев с наибольшею четкостью проявляются те чувства и мысли, которые дороги автору.

    Стремление показать душевную жизнь человека в ее многогранности, часто противоречивости, сложности и глубине стало в “Что делать?” принципом психологизма, уравновешивающим аналитичность в подходе к внутреннему миру. Чернышевскому важно показать, что разум вовсе не мешает чувству, что “новые люди” – люди нормальные, живые, стремящиеся к богатой и интересной внутренней жизни. Именно поэтому Чернышевский, отводя огромную роль изображению рациональных процессов в душевной жизни своих героев, все же не только не сосредоточен на них целиком, но и соблюдает известную пропорцию между изображением мыслей и чувств, осознанного и неосознанного.

    Для того чтобы воссоздать внутренний мир героев во всем его многообразии, осветить все нюансы и подробности, требовался, естественно, достаточно большой объем психологического изображения. У Чернышевского нередко можно встретить психологический анализ, занимающий подряд две-три страницы, длинные и подробно выписанные внутренние монологи героев; к изображению душевной жизни с помощью разных художественных приемов автор прибегает часто и регулярно. Психологизм в романе становится бесспорной стилевой доминантой. Писатель не боится наскучить читателю длительным и подробным психологическим изображением, смело переключает интерес повествования с внешнего на внутреннее.

    В романе “Что делать?” психологическое состояние одного персонажа очень часто дается нам глазами другого, и не просто в чужом восприятии, а в заинтересованном анализе, раскрывающем то, что пока еще скрыто для самого героя.

    Сложность изображаемых душевных состояний, противоречивость внутреннего мира героев заставляла Чернышевского обращаться к такой неординарной форме психологического изображения, как сон. Сны как форма художественного освоения внутреннего мира дают возможность раскрыть подсознательные процессы в душевной жизни героев: в сне снят рациональный самоконтроль и “натура” человека высказывается вполне, хотя иногда и в фантастических представлениях. Насколько важна роль этой изобразительной формы в романе Чернышевского, можно понять хотя бы из того, что именно в сне впервые психологически реализуется недовольство Веры Павловны своими отношениями с Лопуховым. В других снах для героини проясняется то, что было неясно наяву (сон про Марью Алексеевну); в форме сновидения воплощаются эмоциональные состояния (сон про выход из подвала). Сон у Чернышевского становится средством изображения подсознания и интуитивного постижения героем тех или иных сторон действительности.

    Отметим еще и то, что Чернышевский с удивительной художественной смелостью идет на соединение формы сна с формой дневника (третий сон Веры Павловны): во сне появляется дневник, хотя наяву Вера Павловна никогда его не писала; это “психологический дневник”, который ведется отчасти сознанием, а отчасти подсознанием.

    Как современными критиками, так и последующими поколениями литературоведов роман Чернышевского воспринимался прежде всего как социально-политическое произведение, в аллегорической форме пропагандирующее революционно-демократические идеалы. Такое представление о романе отчасти заслоняло его художественные достоинства, в том числе уникальный, новаторский для своего времени психологический стиль, смелость Чернышевского как художника-психолога. Между тем Чернышевский вместе с Толстым и Достоевским, практически одновременно с ними, поднял художественное освоение душевной жизни человека на качественно новый уровень. В “Что делать?” внутренний мир личности предстает в его реальном богатстве и разносторонности, в противоречивости и динамике; благодаря значительному объему психологического изображения и применению самых разнообразных способов и приемов воссоздания психологических процессов внутренняя жизнь людей выглядит достоверной. Чернышевский сделал психологизм одним из главных способов постижения и разрешения жизненных проблем, утверждения высокого идейно-нравственного идеала.

  • ОБРАЗ АВТОРА В РОМАНЕ “ГЕРОЙ НАШЕГО ВРЕМЕНИ”

    Мне жизнь все как-то коротка. И все боюсь, что не успею я свершить чего-то.

    М. Ю. Лермонтов

    Именем М. Ю. Лермонтова открывается новая страница русской литературы. Чтобы правильно понять творчество Лермонтова, необходимо знать политическую обстановку, сложившуюся в России в 30-е годы XIX века, так как она оказала большое влияние на формирование Лермонтова как человека и писателя. Николай I, жестоко расправившийся с декабристами, старался искоренить идеи свободолюбия. Молодое поколение не могло выступить против царского режима, но, несмотря на реакцию, лучшие люди 30-х годов продолжали бороться, и среди них первым был Лермонтов. Мотивы избранничества и жертвенности звучат почти во всех его стихах, эту же тему поэт раскрывает и в “Герое нашего времени”. Как часто в лирике Лермонтова и в раздумьях Печорина мы встречаем печальное признание того, что люди их поколения не смогут совершить ничего достойного, живут зря. Мы говорим, что Печорин – типичный герой 30-х годов, значит, и в Лермонтове есть что-то от его героя. Как перекликаются слова Печорина о том, что он презирает жизнь, с лермонтовскими словами: “Но судьбу я и мир презираю”, поэтому-то в “Герое нашего времени” мы так явственно слышим голос автора.

    Что общего у Лермонтова с его героем? Несомненно, что они были близки, ведь им пришлось жить в невероятно трудное и тяжелое время. Они жили в эпоху “безвременья”, породившую страшную болезнь: в условиях самодержавно-полицейского государства “силы необъятные”, дремавшие в молодом поколении, не могли найти себе достойного

    Применения. Люди, одаренные от природы умом и волей, пламенным сердцем, остро переживали эту трагедию. В размышлениях Печорина навязчиво повторяется образ человека, прикованного к чиновничьему столу, вынужденного весь век оставаться титулярным советником. Вспомним, что уже в ранних стихах Лермонтова слышатся горькие жалобы на жизнь, “где стонет человек от рабства и цепей”, а в зрелые годы поэт вкладывает в уста бывалого солдата, рассказывающего о героизме русских воинов при Бородине, горький упрек: “Богатыри – не вы”, обращенный к сверстникам поэта. О них, о своих современниках, Лермонтов писал:

    Печально я гляжу на наше поколенье!

    Его грядущее – иль пусто, иль темно,

    Меж тем, под бременем познанья и сомненья,

    В бездействии состарится оно”.

    Лермонтов доказал, что он имеет право упрекать свое поколение в бездействии, изобразив главного героя типичным представителем тех юношей, которые сначала вступили в конфликт с обществом, а потом уже не пытались бороться против установившегося порядка, они выдохлись и не имели достаточно сил, чтобы бороться.

    Печорин – это плод воображения самого автора, а любой автор волей или неволей через своего героя выражает свои сокровенные мысли, свою жизненную позицию. Изображая Печорина, Лермонтов невольно в общих чертах дал свой собственный портрет. Иван Тургенев в своих литературных воспоминаниях пишет о Лермонтове: “В наружности Лермонтова было что-то зловещее и трагическое, какой-то сумрачной и недоброй силой, задумчивой презрительностью и страстью веяло от его лица, от его больших, неподвижно-темных глаз. Их тяжелый взор странно не согласовывался с выражением почти детских нежных и выдававшихся губ”. Почти такое выражение было и у Печорина. Противоречие глаз и рта – особенность его внешнего облика.

    Лермонтов был выше и глубже своего героя. Тургенев верно разгадал причины тяжкой грусти, томившей поэта: “Внутренне Лермонтов скучал глубоко: он задыхался в тесной сфере, куда его втолкнула судьба”. Печорин тоже скучает в светском обществе, оно его даже не забавляет.

    В чем суть трагедии Лермонтова и Печорина? Мне кажется, эту мысль хорошо выразил Герцен, он писал в своей книге “О развитии революционных идей в России”: “Нам дают обширное образование, нам прививают желания, стремления, страдания современного мира и нам кричат: “Оставайтесь рабами, немыми, бездеятельными, или вы погибли”. Тот же крик души содержится и в стихотворении Лермонтова “Монолог”:

    К чему глубокие познанья, жажда славы,

    Талант и пылкая любовь свободы,

    Когда мы их употребить не можем?..

    И нам горька остылой жизни чаша;

    И уж ничто души не веселит.

    В статьях о Лермонтове, написанных после его смерти, много говорилось о “демонизме”, о тоске, печали, об отчаянии одинокой души. Таковым был и Печорин. Что-то демоническое и роковое ощущается в его натуре. Он несчастен, и сам приносит людям несчастье. Это как заразная болезнь, от которой нет лекарства. Печориных было большинство в молодом поколении 30-х годов, однако мы не можем причислить к их числу самого Лермонтова. Ведь его не согнула полицейская дубинка, не запугали ссылки и угрозы. Лермонтов прошел через исключение из университета, его волю не сломили две ссылки, и лучшее доказательство этому – смелость, с которой он бросал в лицо (“Свободы, Гения и Славы палачи!”) свои стихи, “облитые горечью и злостью”, и мужество, которое нужно было для создания “Героя нашего времени”.

    Николай I писал жене о книге Лермонтова: “По моему убеждению, это жалкая книга, обнаруживающая большую испорченность ее автора”. Реакционные круги поспешили очернить писателя, заявив, что в Печорине он изобразил самого себя. В предисловии к роману Лермонтов язвительно высмеял попытки поставить знак равенства между автором романа и его героем. Поэт подчеркнул, что в образе Печорина дан не портрет одного человека, а художественный тип, вобравший в себя черты целого поколения молодых людей начала века. Однако, на мой взгляд, роман все-таки отчасти автобиографичен. Новиков, исследовавший жизнь Пушкина и Лермонтова, пишет в своей повести “О душах живых и мертвых” о том, что прообразом Веры из “Героя нашего времени” послужила Варенька Бахметьева, которую Лермонтов страстно любил, а ее муж Бахметьев (старый ревматик) – прообраз мужа Веры.

    Что давало Лермонтову силу, что помогло ему стать великим поэтом и писателем? Ведь одного, даже огромного, таланта мало для этого. Силу эту черпал он в родной земле, в своей “странной любви” к Родине. Если в дневнике Печорина, рассказывающем о его мыслях и чувствах за довольно долгий промежуток времени, нет и слова о России, то все мысли и стихи Лермонтова проникнуты любовью к ней, чувством внутренней связи с народом. Эта высокая любовь озарила короткую жизнь Лермонтова, сделала его великим. Среди унылой толпы Печориных, прошедших без следа, “не бросивши векам ни мысли плодовитой”, нет М. Ю. Лермонтова. И если Печорин был жертвой своего времени, то Лермонтов – настоящим его героем.

  • Краткое содержание Зегерс А

    Анна Зегерс (нем. Anna Seghers, настоящие имя и фамилия Нетти Радваньи (Netty Radvanyi), урожденная Рейлинг (нем. Reiling); 19 ноября 1900, Майнц – 3 июня 1983, Берлин) – немецкая писательница.

    Зегерс родилась в еврейской семье, отец – антиквар и художественный эксперт. Училась в Кельнском и Гейдельбергском университетах. В 1925 г. Зегерс вышла замуж за венгерского писателя и социолога Ласло Радваньи, с которым у Анны Зегерс родилось двоих детей. Член Коммунистической партии Германии с 1928 г. (с 1947 г. член СЕПГ). В 1933 г. после прихода к власти нацистов Зегерс была ненадолго арестована Гестапо, а ее книги запрещены, после чего она эмигрирует во Францию. В 1940 г. Гитлеровские войска вступают во Францию, и Анна Зегерс из оккупированного Парижа перемещается на юг, в Марсель. В 1941 г. она перебралась в Мехико, где основала антифашистский “Клуб Генриха Гейне” (нем. Heinrich-Heine-Klub) и журнал “Свободная Германия” (нем. Freies Deutschland). После окончания Второй мировой войны, в 1947 г. она вернулась в ГДР и поселилась в Берлине. Зегерс была членом Всемирного Совета Мира и Комитета по международным Ленинским премиям; председателем Союза немецких писателей (1958-1978); членом Немецкой академии искусств.

  • Выбор богов

    АМЕРИКАНСКАЯ ЛИТЕРАТУРА

    Клиффорд Доналд Саймак (Clifford Donald Simak)

    Выбор богов

    (A Choice of Gods)

    Роман (1972)

    Основные события романа разворачиваются на Американском континенте в восьмом тысячелетии нашей эры. На Земле обитают немногочисленные племена индейцев, несколько тысяч роботов, созданных еще в начале третьего тысячелетия, и двое пожилых людей – Джейсон уитни и его жена Марта. Все они пережили в 2135 г. ничем не объяснимое явление, заключавшееся в мгновенном исчезновении с лица Земли подавляющего числа ее обитателей. С того самого момента процесс старения людей практически остановился. Ориентировочная продолжительность их жизни увеличилась до восьми тысяч лет, причем теперь они никогда не болеют. В момент исчезновения людей на Земле осталось шестьдесят семь человек белой расы: те, что были приглашены на совершеннолетие двух близнецов, Джона и Джейсона Уитни, в большой сельский дом; индейцев с озера Лич осталось, вероятно, не менее трех сотен. Временами до живущих в доме доносились слухи об уцелевших где-то еще горстках людей, однако их поиски оканчивались безрезультатно. Все роботы, которые к тому времени были созданы, в основном для выполнения домашней и тяжелой физической работы, тоже остались на планете. С течением лет некоторые поселились в Доме, вместе с людьми, а те, кому не нашлось работы, ушли, но временами возвращались обратно. Они хотели было служить индейцам, но те наотрез отказались. Техникой, оставшейся от людей, обитатели Дома пользоваться не могли, и со временем она пришла в негодность. Поэтому они перешли к простой сельской жизни, основные тяготы которой легли на плечи исполнительных роботов. Единственное, что они успели сделать, пока еще машины были в исправности, так это совершить дальние поездки, чтобы собрать всеобъемлющую библиотеку и хотя бы некоторые произведения искусства.

    Через некоторое время после этого к хозяину Дома, деду Джейсона и Джона Уитни, пришли четыре робота: Езекия, Никомедус, Ионафан и Авен-Езер. Они попросили у него разрешения поселиться в монастыре, расположенном неподалеку, и посвятить все свое время изучению христианства, на что Уитни и дал им свое согласие.

    Через несколько веков у людей, живущих в Доме, стали проявляться фантастические парапсихологические способности. Они обнаруживали, что в мгновение ока могут телепортироваться в любую часть галактики. В скором времени почти все они совершили хотя бы по одному путешествию к звездам, на другие планеты. Никогда не путешествовали лишь Джейсон Уитни со своей женой Мартой да его дед, который почти все годы (за исключением первых пятидесяти) после исчезновения людей аккуратно вел журнал, внося в него записи жизни его семьи и знакомых. К тому времени, как умер дед Джейсона, сам Джейсон остался в Доме вдвоем с женой. Остальные же иногда наведывались к ним в гости, но в основном жили на других планетах. Так, в 6135 г. их знакомый Роберт принес с собой с какой-то планеты ростки “музыкальных деревьев”. Потом деревья разрослись в настоящую рощу и каждый вечер давали музыкальные концерты.

    Марта, обладающая более выраженными, чем у мужа, телепатическими способностями, ежедневно сплетничает со знакомыми, теперь живущими на разных планетах, и всегда делится с Джейсоном ворохом новостей. Джейсон продолжает вести журнал, начатый его дедом. В тот день, с которого начинаются события романа, к хозяину Дома приходит его старинный друг, индеец Красное Облако. Его племя неделю назад вернулось после шести лет кочевья по дальним районам континента. Индеец сообщает Джейсону, что один человек из его племени обнаружил в лесу инопланетянина, и просит друга пойти в лес и поговорить с пришельцем, поскольку индейцы не умеют общаться телепатически. Кроме того, он просит у Джейсона позволения для своей далекой праправнучки, девятнадцатилетней красавицы по имени Вечерняя Звезда, читать книги, хранящиеся в Доме, поскольку она обладает такой жаждой знаний, какой ни у кого из своего народа он прежде не видывал. Джейсон охотно соглашается и приглашает Вечернюю Звезду пожить у них с Мартой.

    Вечерняя Звезда обладает необычной для индейцев способностью разговаривать с деревьями и в особенности со старым белым дубом. В то самое утро, когда Красное Облако беседует о ней со своим другом, девушка идет к дубу, чтобы с ним пообщаться. Дуб благословляет ее, подняв свои ветви, словно огромные руки, над ee головой. После беседы с Дубом, девушка возвращается домой, но по дороге встречает незнакомого белого человека в одной лишь набедренной повязке, с луком и стрелами за спиной, биноклем и ожерельем из медвежьих когтей на шее. Он видел ее около Дуба и чувствовал, что она с деревом разговаривает и оно ей отвечает. В последнее время, сообщает он ей, с ним происходит что-то странное. Он теперь может убивать медведей без стрел, одним лишь усилием воли, чувствовать боль находящихся рядом существ и устранять ее. Зовут этого молодого человека Дэвид Хант. Он пришел с Запада в надежде найти большой Дом, о котором столько слышал. Народ же его почти весь уплыл по морю, в страхе скрываясь от Черного Ходуна – привидения, которое стало являться его народу и пугать его еще со времен Исчезновения Людей. Он был единственным, кто решил не поддаваться их безумию и не плыть по воде.

    После встречи с Красным Облаком Джейсон отправляется в лес, чтобы увидеть пришельца. Тот похож на клубок червей, все время находящихся в движении. Он прибыл на Землю, услышав от одного из путешествующих среди звезд о том, что у людей, насколько он понял, существует душа. Он хочет подробнее узнать о том, что она из себя представляет и возможно ли ее приобрести. Джейсон обещает проконсультироваться по этому вопросу с Эзекией, а пришелец остается ждать его в лесу.

    Вернувшись домой, Джейсон узнает, что вернулся его брат Джон, покинувший их одним из первых и до сих пор не возвращавшийся. Джон рассказывает о том, что он путешествовал дальше всех и проник почти в центр галактики. Ему трудно рассказывать о том, с чем он там соприкоснулся, поскольку в языке людей просто нет слов для обозначения этого понятия. условно он называет то, что он почувствовал, Принципом. Он подобрался к нему так близко, как только мог выдержать его мозг, ибо от Принципа веет злом, но на самом деле это не зло, а нечеловеческое безразличие. У него нет ни единого чувства, ни единого побуждения или цели, нет мыслительного процесса, который мог бы быть приравнен к деятельности человеческого мозга. В сравнении с ним паук является кровным братом человека, и его разум находится на одном уровне с человеческим. Однако этот Принцип знает все, что только можно знать, и знание это леденяще верно. Оно выражается в столь запутанной терминологии, что люди никогда не смогли бы даже приблизительно понять самый простейший из терминов. Джон называет это знание нечеловеческим, ибо способность никогда не ошибаться, быть всегда совершенно правым и делает его таковым.

    На обратном пути к Земле Джон случайно попал на одну из тех планет, куда была пять тысяч лет назад перенесена вся человеческая раса. Джон смог узнать, что всего таких планет три, они находятся недалеко друг от друга и между ними налажено регулярное сообщение. За пять тысячелетий люди сумели добиться небывалого развития техники. Не так давно они смогли определить и местонахождение Земли, своей утерянной родины, и год назад выслали туда разведывательный корабль. В ближайшие дни он должен достичь своей цели. Джейсона беспокоит будущее индейских племен, которые, как и много тысячелетий назад, могут быть загнаны в резервации. Его волнует также, что станет с роботами, как отнесутся к ним Люди и как воспримут возвращение Людей сами роботы.

    Тысячи роботов, не занятые в обслуживании Джейсона и Марты, уже несколько веков возводят некое сооружение, о предназначении которого людям неизвестно. На следующий день после разговора с Джоном Джейсон, Красный Огонь и несколько индейцев плывут по реке до этого сооружения. Встретивший их робот, Стэнли, показывает им творение роботов, которое они называют Проектом. Это огромный биолого-механический компьютер или, точнее, робот размером с многоэтажное здание, который принимает команды откуда-то из центра галактики и руководит деятельностью создавших его роботов. По мнению Стэнли, большинство его собратьев уже не захотят прислуживать людям, поскольку научились служить себе. Джейсон понимает необходимость развития их сообщества по ими самими избранному пути, и поэтому, когда прилетает разведывательная экспедиция, посланная с космического корабля Людей, он пытается убедить в правильности своей точки зрения прилетевших в модуле Гаррисона и Рэйнолдса. Те желают, чтобы Джейсон и Марта научили их телепортации, однако Джейсон убеждает их в том, что эта способность не может стать достоянием технологической цивилизации, ей невозможно обучить. Если Люди откажутся от своей техники, то, возможно, через пару тысяч лет эта способность у них и откроется. В дополнение к доводам Джейсона Стэнли приносит экспедиции приказ, полученный Проектом от Принципа и гласящий, что Земля является частью эксперимента и вмешательство в ход ее развития запрещено. Вновь прибывшим приходится подчиниться.

    В тот же день Дэвид Хант, встретив в лесу червеобразного пришельца и услышав его немой крик боли, воспользовавшись своими недавно обнаруженными способностями, излечивает его. А Вечерняя Звезда в тот же миг впервые ощущает в себе всеобщие знания обо всем, что происходит в Мире.

    Завидев возле модуля Черного Ходуна, Дэвид находит в себе мужество не бежать от него и силой воли заставляет его исчезнуть, подобно тому как убивал одним взглядом медведей.

    По мнению Джейсона, Дэвид дал инопланетянину душу, ибо душа, на его взгляд, – это не что иное, как состояние ума. Эзекия же, глубоко озабоченный, рассуждает над словами Джейсона и гонит от себя прочь мысли об инопланетянине и его душе. Он сам всегда считал гордыней и святотатством даже вероятность того, что и в нем может когда-нибудь зародиться душа. Он никогда не допустит и мысли о том, что Принцип может быть тем самым Богом, который всегда виделся ему в облике доброго старого джентльмена с длинной седой бородой.

    Е. В. Семина

  • Разрушение России (Б. Л. Пильняк)

    Повесть “Красное дерево” по смелости выражения авторской позиции не уступает “Погашенной луне”. Будучи включенной в роман “Волга впадает в Каспийское море” с небольшими, но существенными исправлениями, повесть потеряла свою смысловую остроту. Писатель лишил ее прежнего социального смысла, не устояв перед жуткой травлей, которой он подвергся в связи с опубликованием произведения за границей, хотя вышло оно в известном берлинском издательстве “Петрополис”, печатавшем многих советских писателей. Публикация за границей была лишь поводом для критики повести; негодование функционеров вызвало, несомненно, ее глубокое социальное содержание. “Красное дерево” написано с редким для художника критическим пафосом, с элементами гротеска и пародии. В его повествовательной структуре заметно влияние стилевой манеры Платонова. Да и по художественному результату “Красное дерево” близко написанному в тот же период платоновскому “Чевенгуру”. Такая близость вполне объяснима – писатели вместе работали в эти годы над очерками “Че-Че-О”, и резко выраженная индивидуальность творческой манеры Платонова оказала, по-видимому, некоторое влияние на стиль Пильняка, тем более что платоновская манера была на редкость созвучна социальной проблематике, которая в то время волновала обоих. Критический пафос обнажен в повести не менее чем в “Чевенгуре”, также прозрачны авторские намеки, иногда почти сатирические диалоги персонажей не менее остры, чем платоновские. Следует, по-видимому, признать, что общение писателей было полезным и плодотворным для обоих.

    “Красное дерево”, несмотря на сравнительно небольшой объем, вмещает многие мотивы из прежних произведений Пильняка. Представлена в нем и авторская типология героев, тщательно разработанная писателем в предыдущем творчестве. Однако впервые с такой остротой раскрывается тема разрушения России, отказавшейся от своих традиций, поправшей законы природы. В повести точно указано время действия – 1928 год, более десяти лет прошло с момента свершения революции, но плоды ее незавидны. В стране разруха, бесхозяйственность, бескультурье, жестокость, воровство – результат функционирования бюрократической системы. Негативная авторская позиция находит здесь открытое выражение. “Начальство в городе жило скученно, – пишет автор, – остерегаясь, в природной подозрительности, прочего населения, заменяло общественность склоками и переизбирало каждый год само себя с одного руководящего уездного поста на другой в зависимости от группировок с клочащих личностей по принципу тришкина кафтана. По тому же принципу тришкина кафтана комбинировалось и хозяйство… Хозяйничали медленным разорением дореволюционных богатств, головотяпством и любовно”. Описывая провинциальный город, его полуразрушенный быт, беспорядочную, неосмысленную жизнь людей, забывших себя и живущих по инерции, автор создает обобщенный образ России, огромной страны неупорядоченного бытия.

    Писатель рисует страшную, порой трагическую картину жизни народа, задавленного мертвой, механической машиной бюрократизма, убившего светлые идеи революции. Пильняк ожидал от революции мощного подъема народного самосознания, возврата к законам тысячелетней давности, но Россия не вернулась к старой традиции, а пошла по иному пути, погасив пламя революции. Не случайно бывшие революционеры, ушедшие в подпольную жизнь, в юродивые, в странники, в охламоны, носят в повести “говорящие” имена – Ожогов, Огнев, Пожаров. Именно в их уста вложил автор свои сокровенные мысли, помня о старинной русской традиции пророчеств, связанной с фигурами юродивых, побирушек, дураков, странников. Именно Ивану Ожегову, о котором написано, что он “юродивый советской Руси справедливости ради, молец за мир и коммунизм”, принадлежат не только разоблачающие бюрократическую разруху тирады, но и пророческие слова о том, что “не сейчас, так потом выгонят, всех ленинцев и троцкистов выгонят”. Пророчества писателя сбылись очень быстро, не прошло и нескольких лет, как партия избавилась от революционеров-ленинцев, выхолостив свое коммунистическое содержание.

    Написав “Красное дерево”, Борис Пильняк предрешил свою участь, ему инкриминировали в 1937 году именно эту повесть. И именно это произведение призвано в первую очередь составить посмертную славу писателю.

  • Соловьев Владимир Сергеевич

    Родился 16 (28) января 1853 в Москве, сын С. М. Соловьева, ученого-историка, автора монументальной Истории России с древнейших времен. По материнской линии отдаленный родственник украинского философа Г. С. Сковороды. Блестяще окончив гимназию, Соловьев поступил на физико-математический факультет Московского университета, где проучился два года. Перешел на третий курс историко-филологического факультета и в качестве вольнослушателя посещал лекции в Духовной академии. “Будучи с детства занят религиозными предметами, я в возрасте от 14 до 18 лет прошел через различные фазы теоретического и практического отрицания”, – писал он. Окончив университет в 1873, по особому ходатайству был оставлен при кафедре философии для приготовления к профессорскому званию. В 1874 защитил магистерскую диссертацию “Кризис западной философии”. Диссертация была строго осуждена в “Отечественных записках” (1875, № 1), но в академических кругах произвела самое благоприятное впечатление, и Соловьев получил должность доцента Московского университета по кафедре философии. Лекции он читал лишь полгода: 31 мая 1875 его командировали за границу “с целью изучения индийской, гностической и средневековой философии”. Соловьев побывал в Лондоне, Париже, Ницце и в Египте. Приобретенный им при этом мистический опыт, во многом предопределивший его дальнейшую творческую деятельность, задним числом описан в поэме “Три свидания” (1898). К середине 1870-х годов относятся его первые значительные стихотворения, сопутствовавшие развитию философской мысли ( “Хоть мы навек незримыми цепями” , “Вся в лазури сегодня явилась” , “У царицы моей есть высокий дворец” и т. д.). Владимир Соловьев желал считать себя лишь “благодарным учеником фетовской поэзии” ( А. Блок ), на деле же стихи его открывали новые поэтические перспективы и послужили стимулом творчества Блока, Вяч. Иванова, Ю. Балтрушайтиса и других младших символистов.

    1877-1881 Соловьев провел большей частью в Санкт-Петербурге, читая курсы лекций в университете и на Высших женских курсах и подготавливая к печати свои программные философско-богословские сочинения “Философские основы цельного знания” (1877), “Критика отвлеченных начал” (1877-1880) (последнюю он защитил как докторскую диссертацию) и “Чтения о Богочеловечестве” (1878-1881).

    Осудив убийство народовольцами Александра II, Соловьев, однако, обратился к новому императору с настоятельным предложением помиловать цареубийц во имя высшей, божеской справедливости. Это вызвало крайне отрицательную реакцию официальных кругов (в первую очередь К. П. Победоносцева), и, не желая подчиняться никаким и ничьим указаниям, Соловьев решил оставить преподавательскую деятельность. Лишь через восемнадцать лет, незадолго до смерти, он прочел ряд лекций в новоучрежденном Санкт-Петербургском философском обществе. Эти годы были чрезвычайно продуктивны: Соловьев занимался научно-теоретическими исследованиями в области истории и философии религии (единственном, по его убеждению, “пути к истинной философии”), опубликовал десятки публицистических и литературно-критических статей, в 1891-1900 тремя изданиями вышла книга Соловьева “Стихотворения”. В 1882-1888 он обращался преимущественно к религиозно-церковным вопросам, главные работы Соловьева этого времени – “Духовные основы жизни” (1882-1884), “История и будущность теократии” (“Исследование всемирно-исторического пути к истинной жизни”) (1885-1887), “Россия и вселенская церковь” (“La Russie et l’Eglise Universelle. Paris”, 1889).

    Историософские устремления мотивируют разработку Соловьевым конкретных политических проблем в трактате “Великий спор и христианская политика” (1883-1887) и двух выпусках (1883-1888 и 1888-1891) исследования “Национальный вопрос в России” (следует учитывать и то, что российская духовная цензура, оскорбленная лояльным отношением Соловьева к католичеству, категорически запретила ему затрагивать церковные вопросы). Сюда же относятся труды “Китай и Европа” (1890), “Из философии истории” (1891), “Византизм и Россия” (1896).

    Нравственно-метафизическая подоснова подлинного, сопричастного Богу существования изучается в итоговых философских трактатах Соловьева – “Смысл любви” (1892-1894) и “Оправдание добра” (1894-1897). Здесь наиболее полно представлена его доктрина “всеединства” и “цельного знания”, отраженная в учении о “мировой душе” – Софии. Средоточием эстетического учения Соловьева было прозрение художника, сообразное живой истине мироздания, т. е. религиозному откровению. Многие его собственные стихотворения, например, “Бедный друг! истомил тебя путь” , “Милый друг, иль ты не видишь” , “Вечно женственное” (“Das Ewig-weibliche”), стали программными текстами раннего русского символизма, при том что на брюсовские сборники “Русские символисты” (1894-1895) Соловьев, принципиальный противник “декадентства”, отозвался насмешливой рецензией и меткими пародиями. Ироническая струя вообще была сильна в его художественном творчестве, о чем свидетельствуют его шуточные стихи, эпиграммы и пьеса-буффонада “Белая лилия” (1893).

    В конце жизни, к началу новой революционной эпохи, явственно дававшей о себе знать, принципиально оптимистическое мировоззрение Соловьева обрело тревожный призвук. Предчувствие грандиозной социальной катастрофы общемирового масштаба и ее отражение в сознании и судьбе чуткого мыслителя определяют пафос его драматических диалогов “Три разговора” (1899-1900), поздней эссеистики (“Воскресные письма”, 1897-1898) и историко-философского исследования “Жизненная драма Платона” (1898). Предсказания, предчувствия и обращенные в будущее соображения Соловьева отразились в политическом и поэтическом сознании последующих десятилетий; так, его стихотворная декларация “Панмонголизм” прямо предвещает поэму Блока “Скифы”.

    В декабре 1874 Соловьев много размышлял о Софии – божественной Премудрости, личностному воплощению божественной первоосновы мира. Премудрость, живущая от вечности в Боге, после грехопадения мировой души (тварного образа нетварной Премудрости) осталась в Боге. Для Соловьева это не просто миф, София для него – предмет чувственно-сверхчувственного мистического опыта. Свою задачу отныне он видит в том, чтобы содействовать восстановлению целостности мира, объединению мировой души с небесной Софией. Это содействие не могло для него ограничиться академической и литературной сферой. Участие в осуществлении Всеединства состоит в подчинении воле Бога, играющей определяющую роль во всех областях частной и общественной жизни. Соловьев называет это “теургическим творчеством” или “христианской политикой”.

    Соловьев считал Россию и славянский мир центром и отправным пунктом вселенской теократии и он настаивал на том, что именно здесь духовная и культурная, социальная и политическая жизнь должна быть отмечена Духом Христовым. Но он все больше ощущал, насколько русская действительность не соответствует этому требованию.

    Разочаровавшись в Русской православной церкви, которая в результате “безмолвного подчинения светской власти” лишилась возможности помогать государству пророческими указаниями, Соловьев стал по-другому относиться к “римскому началу”, которое прежде резко осуждал. В те годы Рим (понтификат Пия IX и Льва XIII) подавал пример энергии и непреклонности: церковь, казалось бы, лишенная власти, выступила против “заблуждений нашего времени” (перечень их дан в “Силлабусе” Пия IX), против притязаний секуляризованных государств.

    В расколе христианства философ видел явление, противоречащее воле Христа и духу христианства. К концу жизни Соловьев был православным в своем убеждении, что православие есть чистейшая и совершеннейшая форма христианства. В то же время, он был католиком, считая, что Рим является законным и традиционным центром христианского мира. И он был протестантом в своей внутренней свободе по отношению ко всем церковным институтам и в защите совершенно свободного философского и богословского исследования. Эту религиозную установку (“Я так же далек от ограниченности латинской, как и от ограниченности византийской или аугсбургской, или женевской”) он называл “религией Святого Духа”.

    Помимо поэтических произведений, философских трудов и многочисленных критических статей о творчестве Достоевского, А. Пушкина, М. Лермонтова, А. Фета, А. К. Толстого и др., а также трактатов по эстетике, Соловьеву принадлежат переводы Платона, Вергилия, Петрарки, Гофмана.

    Умер Владимир Соловьев в с. Узкое под Москвой 31 июля (13 августа) 1900.