В. П. АСТАФЬЕВ
ПЕЧАЛЬНЫЙ ДЕТЕКТИВ
Леонид Сошнин принес свою рукопись в маленькое провинциальное издательство.
“Местное культурное светило Сыроквасова Октябрина Перфильевна”, редактор и критик, не к месту щеголяющая эрудицией и беспрерывно курящая – неприятный тип показной интеллектуалки.
Пять лет стояла рукопись в очереди на издание. Кажется, дали добро. Однако Сыроквасова считает себя непререкаемым авторитетом и язвительно острит по поводу рукописи. И над самим автором подшучивает: милиционер – и туда же, в писатели!
Да, служил Сошнин в милиции. Честно хотел сражаться – и сражался! – против зла, был ранен, отчего в сорок два года уже на пенсии.
Сошнин живет в старом деревянном домике, к которому, однако, подведены и отопление, и канализация. С детских лет он остался сиротой, жил с теткой Линой.
Всю жизнь добрая женщина с ним и для него жила, а потом вдруг решила наладить личную жизнь – и подросток злился на нее.
Да, в разгул пошла тетка! Еще и проворовалась. Ее “коммерческий отдел” засудили и пересажали разом. Тетя Лина травилась. Женщину спасли и после суда отправили в исправительно-трудовую колонию. Она чувствовала, что катится под уклон, и устроила племянника в школу УВД. Вернулась тетка робкая, стеснительная – и быстро сошла в могилу.
Еще до ее смерти герой поработал участковым, женился, появилась дочка Светочка.
С любовью описывает автор простую женщину-стрелочницу – тетю Граню, которая возится с поселковыми малышами. Нет у нее научного образования, диплома воспитателя – а только доброе сердце и любовь.
Муж тети Грани, работавший в кочегарке, умер. Беда, как известно, не ходит одна.
С маневровой платформы вылетела плохо закрепленная горбылина и ударила тетю Граню по голове. Малыши плакали, пытались стащить с рельсов окровавленную женщину.
Не могла Граня больше работать, купила себе маленький домик и обзавелась живностью: “подрезанная на путях собака Варька, ворона с перебитым крылом – Марфа, петух с выбитым глазом – Ундер, бесхвостая кошка – Улька”.
Полезной была только корова – ее молоком добрая тетка делилась со всеми, кто в нем нуждался, особенно в военные годы.
Святая была женщина – попала в железнодорожную больницу, а чуть ей стало легче, тут же принялась стирать, убирать за больными, судна выносить.
И вот как-то четверо обезумевших от алкоголя парней изнасиловали ее. Сошнин как раз в этот день дежурил – и быстро нашел негодяев. Судья влепила им восемь лет строгого режима.
После суда тетя Граня на улицу выходить стыдилась.
Леонид отыскал ее в сторожке при больнице. Тетя Граня сокрушалась: “Погубили молодые жизни! Зачем в тюрьму отправили?”
Пытаясь разрешить загадку русской души, Сошнин обратился к перу и бумаге: “Отчего русские люди извечно жалостливы к арестантам и зачастую равнодушны к себе, к соседу – инвалиду войны и труда?
Готовы последний кусок отдать осужденному, костолому и кровопускателю, отобрать у милиции злостного, только что бушевавшего хулигана, коему заломили руки, и ненавидеть соквартиранта за то, что он забывает выключить свет в туалете, дойти в битве за свет до той степени неприязни, что могут не подать воды больному…”
С ужасами жизни сталкивается милиционер Сошнин. Вот арестовал он двадцатидвухлетнего негодяя, зарезавшего “по пьянке” троих людей.
– За что ты убил людей, змееныш? – спросили его в отделении милиции.
А хари не понравились! – беспечно улыбнулся тот в ответ.
Но зла вокруг слишком много. Возвращаясь домой после неприятного разговора с Сыроквасовой, бывший милиционер сталкивается на лестнице с тремя пьяницами, которые начинают задирать и унижать его. Один грозит ножом.
После тщетных попыток примирения Сошнин расшвыривает подонков, используя приобретенные за годы работы в милиции навыки. Нехорошая волна поднимается в нем, он еле останавливает себя.
Однако одному герою башку об батарею расколол, о чем тут же по телефону сообщил в милицию.
Первоначально не озлобление вызывает у Сошнина встреча с тупым наглым злом, а недоумение: “Откуда это в них? Откуда? Ведь все трое вроде из нашего поселка. Из трудовых семей. Все трое ходили в садики и пели: “С голубого ручейка начинается река, ну а дружба начинается с улыбки…”
Тошно Леониду. Размышляет он о том, что силу, воюющую против зла, тоже добром не назовешь – “потому как добрая сила – только созидающая, творящая”.
Только есть ли место творящей силе там, где, поминая покойника на кладбище, “скорбящие детки бутылок набросали в яму, но вот родителя опустить в земельку забыли”.
Однажды приехавший с Крайнего Севера негодяй в пьяном кураже угнал самосвал и начал кружить по городу: сбил несколько человек на остановке, в щепы разнес детскую площадку, насмерть задавил на переходе молодую мать с ребенком, сшиб двух гулявших старушек.
“Будто бабочки-боярышницы, взлетели дряхлые старушки в воздух и сложили легкие крылышки на тротуаре”.
Сошнин – старший по патрулю – решил застрелить преступника. Не в городе – народ кругом.
“Выгнали самосвал за город, все время крича в мегафон: “Граждане, опасность!
Граждане! За рулем преступник! Граждане…”
Преступник вырулил к загородному кладбищу – а там четыре похоронных процессии! Много народу – и все потенциальные жертвы.
Сошнин был за рулем милицейского мотоцикла. По его приказу двумя выстрелами подчиненный Федя Лебеда убил преступника. Не сразу поднялась у него рука, сперва стрелял по колесам.
Поразительно: на куртке преступника был значок “За спасение людей на пожаре”. Спасал – а теперь убивает.
Сошнин в погоне сильно пострадал (упал вместе с мотоциклом), хирург хотел ампутировать ему ногу, однако все-таки умудрился сохранить.
Леонида долго допрашивал судейский чистоплюй Пестерев: неужели не мог обойтись без крови?
Вернувшись из больницы на костылях в пустую квартиру, Сошнин принялся углубленно изучать немецкий язык, читать философов. Ухаживала за ним тетя Граня.
Чистоплюйству Пестерева автор противопоставляет человеческую доброту тети Грани, здравый рассудок и упорный поиск смысла жизни Сошнина. Это – “глистогон-интеллигент”.
Мадам Пестерева, дочь богатого и вороватого директора предприятия, преподаватель филологического факультета, держит у себя “модный салон”: гости, музыка, умные разговоры, репродукции картин Сальвадора Дали – все притворное, ненастоящее.
“Ученая дама” превратила в домработницу студентку Пашу Силакову – крупную, цветущую сельскую девицу, которую мать вытолкала в город учиться. Паше бы в поле работать, стать многодетной матерью, а она пытается вникнуть в науку, которая ей чужда. Вот и платит за приличные отметки тем, что квартиру убирает да на рынок ходит, еще и продукты из деревни возит всем, кто хоть как-то может ей помочь.
Сошнин уговорил Пашу перейти в сельскохозяйственное ПТУ, где Паша училась хорошо, стала выдающейся на всю область спортсменкой. Потом “работала механизатором наравне с мужиками, вышла замуж, родила подряд трех сыновей и собиралась родить еще четверых, да не тех, которых вынают из чрева с помощью кесарева сечения и прыгают вокруг: “Ах, аллергия! Ах, дистрофия! Ах, ранний хондроз…”
От Паши мысли героя перекидываются к его жене Лере – именно она уговорила его заняться судьбой Силаковой.
Теперь Леня с Лерой живут врозь – поссорились из-за глупости, Лера забрала дочь и переехала.
Снова воспоминания. Как свела их судьба?
Молодой участковый в городе с говорящим названием Хайловск сумел арестовать опасного бандита. И все в городе шептались: “Тот самый!”
И вот встретилась Леониду на пути высокомерная, гордая модница Лерка, студентка фармацевтического техникума по прозвищу Примадонна. Отбил ее Сошнин от хулиганов, возникли между ними чувства… Мать Леры вынесла приговор: “Пора жениться!”
Теща была натурой вздорной и властной – из тех, кто только командовать и умеет. Тесть – золото-мужик, работящий, умелец. Сразу принял зятя за сына. Вдвоем они и “окоротили” на время задиристую даму.
Родилась дочка Светочка – из-за воспитания пошли раздоры. Бесхозяйственная Лера мечтала сделать из девочки вундеркинда, Леонид заботился о нравственном и физическом здоровье.
“Супруги Сошнины все чаще сбывали Светку в Полевку, на бабкин х удой досмотр и неумелое попечение. Хорошо, что кроме бабки был у дитяти дедка, он мучать культурой ребенка не давал, приучал внучку не бояться пчелок, дымить на них из баночки, различать цветки и травы, подбирать щепки, скрести сено грабельками, пасти теленка, выбирать из куриных гнезд яйца, водил внучку по грибы, по ягоды, гряды полоть, с ведерком по воду ходить на речку, зимой снежок огребать, подметать в ограде, на салазках с горы кататься, с собакой играть, кошку гладить, гераньки на окне поливать”.
Навещая дочку в деревне, совершил Леонид очередной подвиг – отбил деревенских женщин от терроризирующего их алкоголика, бывшего заключенного. Алкаш, Венька Фомин, ранил Леонида, испугался и па себе дотащил до медпункта.
И на этот раз выкарабкался Сошнин. Нужно отдать должное жене Лере – она ухаживала за ним всегда, когда он попадал в больницу, хотя и вышучивала беспощадно.
Зло, зло, зло обрушивается на Сошнина – и душа его болит. Печальный детектив – он слишком много знает бытовых случаев, от которых выть хочется.
“…Мама и папа – книголюбы, не деточки, не молодяжки, обоим за тридцать, заимели трех детей, плохо их кормили, плохо за ними следили, и вдруг четвертый появился. Очень они пылко любили друг друга, им и трое-то детей мешали, четвертый же и вовсе ни к чему. И стали они оставлять ребенка одного, а мальчик народился живучий, кричит дни и ноченьки, потом и кричать перестал, только пищал и клекал. Соседка по бараку не выдержала, решила покормить ребенка кашей, залезла в окно, но кормить уже было некого – ребенка доедали черви. Родители ребенка не где-нибудь, не на темном чердаке, в читальном зале областной библиотеки имени Ф. М. Достоевского скрывались, имени того самого величайшего гуманиста, который провозгласил, да что провозгласил, прокричал неистовым словом на весь мир, что не приемлет никакой революции, если в ней пострадает хоть один ребенок…
…Еще. Папа с мамой поругались, подрались, мама убежала от папы, папа ушел из дома и загулял. И гуляй бы он, захлебнись вином, проклятый, да забыли родители дома ребенка, которому не было и трех лет. Когда через неделю взломали дверь, то застали ребенка, приевшего даже грязь из щелей пола, научившегося ловить тараканов – он питался ими. В Доме ребенка мальчика выходили – победили дистрофию, рахит, умственную отсталость, но до сих пор не могут отучить ребенка от хватательных движений – он все еще кого-то ловит…”
Пунктиром сквозь всю повесть проходит образ бабки Тутышихи – жила разгульно, проворовалась, сидела, вышла замуж за путевого обходчика, родила мальчика Игоря. Неоднократно была бита мужем “за любовь к народу” – из ревности то есть. Выпивала. Однако всегда была готова понянчить соседских малышей, из-за двери ее вечно раздавалось: “Ой, туты, туты, туты…” – потешки, за что ее и прозвали Тутышихой. Вынянчила, как могла, внучку Юльку, которая рано начала “гулять”. Опять та же мысль: как сочетается в русской душе добро и зло, разгул и смирение?
Соседка Тутышиха умирает (слишком много выпила “бальзаму”, а “скорую” вызвать некому было – Юлька на гулянку ушла). Воет Юлька – как ей теперь жить без бабушки? Отец от нее дорогими подарками только откупается.
“Провожали бабку Тутышиху в мир иной богато, почти пышно и многолюдно – сынок, Игорь Адамович, уж постарался напоследок для родной мамочки”.
На похоронах Сошнин встречает жену Леру и дочь Свету. Возникает надежда на примирение. Жена и дочь возвращаются в квартиру Леонида.
“В временном торопливом мире муж хочет получить жену в готовом виде, жена опять же хорошего, лучше бы – очень хорошего, идеального мужа…
“Муж и жена – одна сатана” – вот и вся мудрость, которую ведал Леонид об этом сложном предмете”.
Без семьи, без терпения, без упорной работы над тем, что зовется ладом и согласием, без совместного воспитания детей невозможно сохранение добра в мире.
Сошнин решил записать свои мысли, подбросил дров в печку, посмотрел на спящих жену и дочь, “поместил в пятно света чистый лист бумаги и надолго замер над ним”.