Кто, скажите, мне сознанье
Виноградом замутит,
Если явь – Петра созданье,
Медный всадник и гранит?
О. Мандельштам
Петербург всегда был дорог и близок сердцу О. Мандельштама, потому что здесь прошли его детство и юность. К образу этого города, который неузнаваемо менялся с течением времени, поэт возвращается на протяжении всего своего творчества. Даже не называя его, в целом ряде стихотворений Мандельштам упоминает Адмиралтейство, Медного всадника, Дворцовую площадь, Казанский собор.
А над Невой – посольства полумира, Адмиралтейство, солнце, тишина! И государства жесткая порфира, Как власяница грубая, бедна.
Город в стихотворениях Мандельштама живет своей внутренней жизнью, в то время как поэт любуется красотой северной столицы, восхищается совершенством зданий и храмов.
И храма маленькое тело Одушевленнее стократ Гиганта, что скалою целой К земле беспомощно прижат!
Зимний Петербург 1913 года встает перед нами в “Петербургских строфах”. Широкая панорама города позволяет увидеть и валы сугробов на Сенатской площади, и дым костров, и блещущие холодом штыки, и мужиков, продающих сайки и сбитень. Для Мандельштама в этом городе сосредоточена вся Россия.
Зимуют пароходы. На припеке Зажглось каюты толстое стекло. Чудовищна – как броненосец в доке, – Россия отдыхает тяжело.
В стихотворении 1920 года “В Петербурге мы сойдемся снова…” звучат тревожные мотивы смерти, холода, пустоты. Поэту кажется, что похоронено солнце, и лишенный света и тепла город погружается в черный бархат “всемирной пустоты”. В почти безлюдном ночном Петербурге множество звуков, и почти все они – отзвуки сложного переломного времени.
Дикой кошкой горбится столица, На мосту патруль стоит, Только злой мотор во мгле промчится И кукушкой прокричит.
Возвращаясь в город, “знакомый до слез, до прожилок, до детских припухлых желез”, в страшные 30-е годы, Мандельштам не узнает его. Перед нами – город страха, грязи, живых мертвецов. Приходящие по ногам “гости дорогие” уводят в неизвестность ни в чем неповинных людей, вселяя в сердца оставшихся ужас, заставляя лгать и притворяться. Мандельштаму кажется, что Петербург ему грозит гибелью и борется за свое право на жизнь.
Петербург! Я еще не хочу умирать: У тебя телефонов моих номера.
Воспоминания об уютном, богатом, прекрасном Петербурге живы в памяти поэта, но реальный город страшен, он подавляет волю и достоинство человека.
И все же Мандельштам верит, что Петербург сумеет вернуть свое былое величие, снова станет городом, куда хочется возвращаться.