КЛАССИКА
А. С. ГРИБОЕДОВ
ПРОБЛЕМА “УМА” В КОМЕДИИ А. С. ГРИБОЕДОВА
А. С. Грибоедов родился в 1794 году, знаменитая комедия написана в 1824 году, в начале XIX века. Автору было в ту пору 28 лет. Вполне зрелый возраст. И проблемы, поднятые автором, чрезвычайно серьезны и во многом до сих пор актуальны. И сразу после написания распространявшаяся в списках
Комедия была очень и очень популярна. Несомненно, во многом это объясняется ее общественно-политической остротой, атмосфера в России была предгрозовая. Характерно, что ссыльному А. С. Пушкину в Михайловское список комедии привозит его друг, будущий декабрист Иван Пущин. Но очевидно, что содержание “Горя от ума” никак не ограничивается обличением конкретных пороков, нездоровья русского общества эпохи царствования Александра I.
Тема “ума” – вот важнейшее философское и нравственное понятие, стоящее в центре комедии. Свое отношение к “уму”, ученью, знанию так или иначе высказывают все действующие лица, проблема рассматривается с разных сторон. Этим, может быть, объясняется и своеобразие композиции, не случайно Пушкин предрекал, что пьесу растащат на пословицы.
Для Чацкого ум, причем именно его ум, обличающий и бескомпромиссный, “ум, алчущий познаний”, – едва ли не высшая ценность. Молодой, искренний, смелый, он обладает неуравеновешенным, даже нервным характером, готов вспыхнуть в любую минуту, он готов кому угодно доказывать свою правду, мало заботясь о том, насколько он будет понят.
“Служить бы рад, прислуживаться тошно”, – гордо заявляет Чацкий. В то же время “химик и ботаник”, двоюродный брат Скалозуба, может быть, “алчет познаний” не меньше Чацкого, но, удивив общество (вышел в отставку, когда ему следовал чин), он не производит все же никакого “скандала”, просто удалился и “в деревне книжки стал читать”.
Фамусов в своих суждениях об уме и учености тоже весьма и весьма радикален:
Ну вот! Великая беда,
Что выпьет лишнего мужчина!
Ученье – вот чума, ученость – вот причина,
Что нынче пуще, чем когда,
Безумных развелось людей, и дел, и мнений.
Суждение, разумеется не совсем лишенное разумных оснований. Поразительно сходную мысль высказывает уже в нашем веке один из персонажей пьесы Эжена Ионеско: “Нынче образование в головы ударило, оттого и жить стало хуже. Даже подметать стало труднее”. Но в фамусовском обществе против ума и учения выступает и еще один важнейший инстинкт охранительный. “Умник” звучит едва ли не как синоним страшным словам “фармазон”, “якобинец”, “карбонарий”.
“Ум” полковника Скалозуба тоже решителен и бескомпромиссен:
…чтоб чины добыть, есть многие каналы;
Об них как истинный философ я сужу.
Мне только бы досталось в генералы.
Несчастная Софья наделена умом совершенно особенным – женским: “если любит кто кого, зачем ума искать и ездить так далеко?” Она и Чацкого объявляет безумным, защищая от его остроумия и бескомпромиссности любимого человека:
…любите вы всех в шуты рядить,
Угодно ль на себе примерить?
Не случайно и имя: героини: Софья по-гречески “мудрость”. Софья и в самом деле отнюдь не глупа, но ум ее подводит, как и Чацкого, она жестоко обманывается в своем избраннике.
Молчалин по-своему тоже умен. Философия его (“угождать всем людям без изъятья”) весьма подробно и основательно разработана.
Проницателен и страшен образ Репетилова: бестолковый пустозвон рисует страшную пародию на Тайное общество. “Секретнейший союз” в Английском клубе, “тайные собрания” по четвергам, идейный вождь, которого
Не надо называть, узнаешь по портрету;
Ночной разбойник, дуэлист,
В Камчатку сослан был, вернулся алеутом,
И крепко на руку нечист;
Да умный человек не может быть не плутом.
И этот человек, в “добродетелях” которого легко угадывается портрет Толстого-Американца, известнейшего, может быть, хулигана и бретера, шулера и хулигана эпохи,
Когда… о честности высокой говорит,
Каким-то демоном внушаем:
Глаза в крови, лицо горит,
Сам плачет, и мы все рыдаем.
Грибоедов как будто предвидит характер многих и многих будущих тайных обществ. То, что ему удалось сказать в немногих строках, несколько столетий спустя станет темой толстенных романов (“Бесы” Достоевского, “На ножах” Лескова).
История Чацкого, смелого, честного, вдохновленного действительно высокими и прекрасными идеями человека являет собой очевидную иллюстрацию к древней и вечной мудрости: “мнящи мудри быть да объюродиша”, но и у всех, кого встречает он в родной Москве, с умом явно не все в порядке, явно не только у Чацкого от ума горе. Само время неопределенно и перепутано: “Который час?” – “Седьмой, осьмой, девятой”. Поневоле вспоминается история, которую рассказывают про замечательного поэта – душевнобольного Батюшкова:
Который час, его спросили здесь,
А он ответил любопытным: “вечность!”
(О. Мандельштам)
История несчастливой любви в пьесе не только комична, но и “неправильна”, все ошибаются, обманываются, попадают впросак, наивно полагаясь на безусловность и “правильность” своего ума. Нарушается и устойчивая схема: любовный треугольник размыкается, превращается в четырехугольник, Чацкий любит Софью, Софья – Молчалина, а Молчалин – Лизу, которая ему, в свою очередь, взаимностью не отвечает. Треугольник, как известно из геометрии, фигура жесткая, четырехугольник при равных сторонах может иметь какие угодно углы: и на фабульном уровне множится непонимание и неопределенность.
По-своему рациональный, “правильный”, охранительноблагонамеренный Фамусов отнюдь не благополучен и не спокоен, втянут в общую игру: и ему от ума горе:
Что за комиссия, создатель,
Быть взрослой дочери отцом!
Устойчив умом, кажется, только циничный полковник Скалозуб. Но его ясный ум как-то уж слишком парадоксален:
По моему сужденью,
Пожар способствовал ей много к украшенью.
И это о древней-то столице!
Но вернемся к “горю” главного героя. Он ясно видит несовершенство мира вообще и фамусовского общества в частности. Видит и не хочет (или не может, по вине ума) примириться с ним. И несовершенный мир, несовершенное общество мстит ему. Его, безусловно умного, объявляют сумасшедшим.
Комедия появилась накануне трагедии 14 декабря. И подобно умному Чацкому, честные и мужественные борцы за свободу оказались не поняты, по верному определению вождя мирового пролетариата, страшно далеки от народа. Увы, как не вняло предостережениям Грибоедова фамусовское общество, так не отрезвили они и декабристов. Логика истории в отличие от человеческого ума точна и неумолима.
А пьеса А. С. Грибоедова действительно разошлась на пословицы, фрагментами вошла в живой разговорный язык и продолжает жить, преодолевая время, исторические условности и всякие идеологические рамки.