Первая из проблем комедии воплощена уже в самом ее названии – “Мещанин во дворянстве” . В этих словах совмещено несовместимое, это яркая антитеза. Нам даже трудно представить, насколько несовместимы были понятия “мещанин” и “дворянин” в те времена. Это почти фантастическая ситуация, чтобы мещанин Журден, который зарабатывал на жизнь торговлей, так как он был Крамарем (торговец разным товаром), вдруг захотел стать дворянином и вести образ жизни, присущий аристократии. Это в наше время с первого взгляда иногда трудно понять, к какому общественному кругу принадлежит человек, с которым мы только что познакомились. Более того, демократическими странами часто управляют люди разных профессий, которые происходят из разных общественных слоев.
А во времена Мольера жизнь мещанина и дворянина отличалось практически всем: образованием, поведением, бытом, манерой одеваться… Поэтому на улице с первого взгляда можно было определить, кто перед тобой – какой-то буржуй или высокородный дворянин. При всем этом часто денег у горожан было гораздо больше, чем у дворян, а вот роскоши и уважения – значительно меньше. И именно дворяне от рождения имели права, которых были лишены другие слои общества, аристократы считались лучшей частью общества, они руководили страной и определяли ее судьбу. И господину Журдену, состоятельному мещанину, стало тесно в пределах своего состояния, захотелось попасть до верха общества, “вылезти снизу вверх”. Журден избрал для этого форму внешнего подражания жизни аристократов, не желая особо утруждать себя настоящим обучением. Как говорилось, эта мания довела его до того, что он решил даже завести любовницу-аристократку, потому что так “принято у аристократов”. И так Доримену он не любит, а связь с “вельможною дамой” льстит его самовлюбленность. Он даже не стремится ее любви, не добивается его, а способен именно “купить любой ценой”, как самый настоящий товар. Поэтому и дарит ей дорогой перстень с бриллиантом, передавая его через графа Доранта. А о том, что он женат и отношения с маркизой Дорименою были супружеской изменой, “мещанин-дворянин” не упоминает вообще.
Журден прекрасно понимает, что семья не одобряет его стремление попасть в круг аристократов, подражать их внешности и манере, дружить с ними. Он искренне думает, что родился дворянином, а не мещанином. Если теперь мы говорим о том, что человек сам определяет свою судьбу, делает карьеру, то в те времена самым важным было родиться именно аристократом, ведь от рождения такой человек имел больше прав, чем все остальные. Журден был разумным мужчиной (несмотря на единственную страсть, которая затмила ему разум, и которую осмеял Мольер), поэтому видел, что наибольшее уважение и высшие должности во Франции имеют именно дворяне. К тому же им присущи высокий уровень культуры и изысканные манеры. Именно поэтому он и рвется в дворяне, правда, добиваясь лишь того, что становится для всех посмешищем.
Зато госпожа Журден смотрит на всю эту ситуацию и, в частности, на “дворянскую страсть” своего мужа совсем по-другому. Руководствуясь здравым смыслом, она хорошо понимает, что и им с мужем, и их дочери лучше общаться с людьми их круга, общественного положения. И даже если бы господину Журдену повезло отдать Люсиль за аристократа, то их внуки, скорее всего, стеснялись бы своего мещанского происхождения, избегали бы или относились с презрением своим дедушке и бабушке, то есть к ним с господином Журденом.
Первую из проблем комедии можно сформулировать с помощью крылатого выражения “Не в свои сани не садись”. То, может, как сказал Клеонт, “недостойно прятать свое истинное происхождение, появляется в обществе на глаза под чужим титулом, выдавать себя не за того, кем мы есть на самом деле”? Может, лучше реализовать себя в своем естественном состоянии? Такой воспитательный, дидактический вопрос ставит Мольер в своем произведении.
Тесно связана с Первой и следующая проблема – может ли человек в жестко регламентированном сословном обществе (каким была тогдашняя абсолютистской Франция) подняться на высшую ступень общественной лестницы, перейти из состояния мещанина (буржуазии) до состояния аристократов (дворней)?
Господин Журден, выслушав аргументы своей жены о необходимости “знать свое место” в обществе, упрекает ее за отсутствие жизненных амбиций. С одной стороны, тогдашние зрители смотрели спектакль, из которой можно было сделать такой поучительный вывод И нельзя становиться таким посмешищем, как Журден. Конечно, прежде всего это касалось богатых мещан, которые имели низкий “неаристократичный”, уровень культуры (сейчас таких презрительно называют “новыми русским”).
Тем самым Мольер еще и своеобразно пощекотал самолюбие некоторых дворян. Возможно, просматривая спектакль и подсмеиваясь над Журденом (а следовательно, чувствуя себя умнее, выше его), они радовались и мол, как ты, мещанин, не старайся, а все равно к нам тебе не дотянутся, аристократы есть аристократами, то есть лучшими. Логично предположить, эта мысль должна была нравиться также придворным, и самому Людовику XIV. Ведь можно было сделать и такой “социальный” вывод: если дворяне до такой степени выше мещан, как манеры и лоск графа Доранта и маркизы Доримени выше смешных потуг, безосновательные претензии буржуа Журдена на аристократизм, интеллигентность и образованность, то значит абсолютно, закономерным и оправданным является то, что государством управляют аристократы. Итак, комедия Мольера вроде утверждала неизменность, и правомерность распределения французского общества на слои.
Однако был еще и другая сторона проблемы: а такие ли уж бездарные дворяне, в число которых стремится попасть господин Журден? Кое-кто из аристократов был возмущен тем, что моральные качества “благородных” Доримени и особенно Доранта очень далеки от благородства. Так, вельможный граф беззастенчиво выбирает семью Журденов, тонко и подло играя на страсти Журдена, и еще и одновременно не уважая и обманывая его. Так, он иронично подхватывает мещанина при встрече, одновременно подсмеиваясь над ним перед маркизой. Это было очень необычно – так высмеивать аристократов, ибо смеяться можно было только над представителями низших общественных слоев: крестьянами, лакеями, теми же мещанами. Ведь в те времена в произведениях классицизма аристократы были обычно идеализированы, героизированы, а здесь их выставили в комедии, да еще и далекими от идеала!
А умный зритель мог взглянуть еще дальше: если простые мещане (господин и госпожа Журдены, Люсиль, Клеонт) и даже их слуги (Ковьель и Николь) гораздо симпатичнее благородных лицемеров Доранта и Доримена, то, собственно, какое право имеют такие “доранти” и “доримени” править нацией, страной? Лишь потом, что в отличие от мещанина Журдена, им повезло родиться дворянами?
До Великой французской революции (1789), которая написала на своих знаменах лозунги свободы, равенства, братства (в том числе и равенства всех людей от рождения) и наконец, устранила аристократов от власти, оставалось почти сто двадцать лет, но ее ключевую проблему Мольер нарушил уже в XVII века.