Category: Школьные сочинения

Итак, дуэль. На дуэль выходят антагонисты: “Циник” Печорин и “романтик” Грушницкий, “лед” – Онегин и “пламень” – Ленский, нигилист Базаров и “ортодокс” Кирсанов, миролюбивый Пьер Безухов и “буян и бретер” Долохов.

Эти дуэли имеют разный исход: от трагического исхода поединка между Онегиным и Ленским до трагикомической развязки дуэли Базарова с Кирсановым. Но все они происходят потому, что их действующие лица внутренне противоречивы. На дуэль людей толкает не только оскорбление, нанесенное будущим противником, но отсутствие мира и согласия внутри самого себя. Все инициаторы дуэлей – люди, сомневающиеся в собственной правоте, колеблющиеся. Можно даже сказать, что они идут на дуэль, чтобы каким-то образом утвердить себя в своей правоте.

Дуэль:- черта, за которой неизвестность, может быть, даже смерть. Человек, стоящий у такой черты, не может не измениться. Уезжает в глубокой депрессии Онегин ; еще более ожесточается Печорин. Даже те из дуэлей, которые заканчиваются относительно благополучно, оставляют глубокий след в душах их участников. Изумленный читатель видит слезы на глазах игрока и бретера Долохова и внезапно узнает, что тот “…жил с матерью и горбатой сестрой и был самый нежный сын и брат”. После дуэли атеист Пьер Безухов внезапно обращается к масонам за советом и утешением, а базаровский убежденный НИГИЛИЗМ внезапно разбивается на мелкие кусочки перед любовью – Анной Сергеевной Одинцовой.

Страшно умереть в расцвете лет от пули случайного противника, защищая часто не свою честь даже, а невесть что: бесплотную идею, чужое доброе имя или собственную славу неустрашимого храбреца. И человек боится заглянуть за черту, отделяющую призрачный мир от реального. Боязнь “страны, откуда ни один не возвращался”, заставляет участников дуэлей не спать по ночам, думая, как герой Лермонтова:. “Зачем я жил, для какой цели я родился?”. Ответ на этот вопрос звучит по-разному в устах романтически влюбленного поэта Ленского и уставшего, обманутого женой и другом Пьера Безухова.

Казалось бы, всего лишь литературный прием, предназначенный для “проверки” героя на внутреннюю целостность и гармонию. Но – нет. Живые люди с реальными судьбами вдруг встают перед нами. И уже совсем по-другому воспринимаешь тот факт, что два величайших поэта – Пушкин и Лермонтов – погибли на дуэли. Оба – едва ли не до мелочей описав собственную гибель в своих произведениях. Что это – предвидение, случайность, предопределенность, наконец? Этого не знает никто. Как никто не может отрицать, что эти две дуэли навсегда оставили в русской литературе отпечаток трагедии и рока, свойственный только ей.

Так вымысел, внезапно сломав хрупкую грань, отделяющую его от реальности, врывается в жизнь, оставляя в сердцах и душах смутное беспокойство. Вместе с героями любимых произведений мы стоим под дулом дуэльного пистолета, ощущая легкий холодок в груди. Итак, дуэль…

Предметом поэзии Пушкина всегда было человеческое чувство. И красота природы, и стихи о поэтической судьбе или философские размышления в стихах – все они наполнены живым человеческим участием. Поэт не отстраняется ни от одного из описываемых явлений, во всем и со всем он живет вместе и также вместе радуется, страдает и размышляет. Как раз этим и “берет в плен лирика поэта” – окрашиванием любой картины непосредственным человеческим переживанием.

Фразу: “Жизнь в лирике Пушкина уведена “сквозь магический кристалл” прекрасного и человечного” надо понимать так, что любой художник, изображая жизнь, руководствуется определенными представлениями о ней.

Жизнь безмерно разнообразна и богата в своих частных проявлениях, поэтому всегда остается место для различных толкований и подходов. Но если один обращает внимание прежде всего на безобразное, на скорбь, неудачи и кажущуюся бессмысленность, то другой находит возможность даже самые тяжелые и трагические события осмыслить во всей их полноте, везде увидеть черты, полные значения и глубокого смысла, из всего извлечь поучительный опыт, необходимый для преодоления подобных препятствий в будущем.

В каждом событии можно найти элементы гармонии и красоты, всякий злодей обнаруживает порой лучшие человеческие качества. А. С. Пушкин относился как раз к тем авторам, которые не забывают об этом. Умение, не умалчивая, облагородить неприглядные стороны жизни всегда необыкновенно важно, потому что дает возможность увидеть предполагаемые ходы, выводящие из тупика. Такое умение – своеобразное напоминание всем, что шанс остается всегда, что любая человеческая мерка относительна перед божественной красотой и гармонией.

“А здесь, в глухом чаду пожара

Остаток юности губя,

Мы не единого удара

Не отклонили от себя…”

А. Ахматова

У каждого поэта – своя трагедия. Именно она и интересна современникам. Трагедия Анны Ахматовой в том, что, когда в ее стихах зазвучали подлинно гражданские мотивы, она была вынуждена молчать. Поколение не знало своего поэта. Для многих Ахматова оставалась автором любовных стихотворений, прелестных, глубоких, но далеких от тревог и ужасов современной жизни. Очень немногие знали о том, какая огромная работа идет в душе поэта, какие гневные и горькие строки хранятся, таятся в памяти.

Поколение Ахматовой было надломлено Октябрьской революцией, выбито из колеи, лишено опоры – прежде всего духовной, нравственной. Генрих Гейне говорил, что все трещины мира проходят через сердце поэта. Трагедию своих современников Ахматова почувствовала и предсказала еще в 20-е годы:

“Все расхищено, предано, продано, Черной смерти мелькало крыло, Все голодной тоскою изглодано, Отчего же нам стало светло?”

Последняя строка еще сохраняет какую-то надежду на изменение, жизни – надежду, к сожалению, так и не оправдавшуюся. В отличие от Марины Цветаевой, которая всегда была “за всех, противу всех” , Ахматова всегда ощущала себя частью поколения, эпохи, поэтому по праву могла сказать:

“Я – голос ваш, жар вашего дыханья, Я – отраженье вашего лица…”

Именно страдающий голос многих тысяч людей прозвучал в “Реквиеме”, написанном в 30-е годы. В то время сына Ахматовой, Льва Николаевича Гумилева, молодого талантливого ученого, несколько раз арестовывали. И вместе с другими женщинами поэт Анна Ахматова стояла в долгих тюремных очередях, с ужасом и надеждой вглядываясь в окошко, где равнодушный надзиратель скучным казенным голосом сообщал ей скудные сведения о сыне.

На первый взгляд, “Реквием” кажется состоящим из разрозненных стихотворений. Эта разрозненность словно бы впитала в себя ритуал посвящения в поэму. Л. К. Чуковская, потерявшая в это время мужа, вспоминала, как Ахматова молча писала на клочках бумаги строки стихов, давала прочитать, а затем так же молча сжигала листок. Она, как и все, боялась слежки, доносов. Ее вынужденная немота была порождена не только непризнанием, но и страхом, который роднил Ахматову, интеллигентную женщину, поэта, с любой малограмотной раскулаченной крестьянкой. И лишь несколько посвященных долгие десятилетия хранили в памяти ее “Реквием”, ее боль и гнев.

Вся поэма пронизана мучительной логикой ожидания – ожидание ареста, ожидание приговора, ожидание сына из тюрьмы. И ощущение смерти – когда, кажется, уже больше нельзя терпеть эту муку. Что делает обычный человек, когда жизнь невыносима, но и умереть невозможно? Пытается забыться – в молитве, в труде, в мелких бытовых заботах. Что делает поэт? Пытается облечь свое страдание в стихи. И не только свое. Ахматова пишет в предисловии о женщине, случайно “опознавшей” ее в тюремной очереди. Она “очнулась от свойственного нам всем оцепенения и спросила меня на ухо :

-А это вы можете описать?

И я сказала:

-Могу”.

Подобно моцартовскому “Реквиему”, написанному на заказ, Ахматова тоже получила заказ – описать всех тех, кто уже погиб в тюрьмах и лагерях, и тех, кто еще должен погибнуть. Поэтому, горюя о судьбе своего ребенка, она вспоминает о Богородице и ее сыне, распятом за всех людей. Ведь сюжет поэмы – это, по сути, путь Матери вместе с Сыном по его крестному пути. Ахматова пишет о безмерности материнского страдания:

“Магдалина билась и рыдала, Ученик любимый каменел, А туда, где молча Мать стояла, Так никто взглянуть и не посмел”.

Поэт совершает восхождение от частной судьбы к судьбам всей страны, всего мира и в то же время Ахматова предельно конкретно описывает свое время и свой город:

“Это было, когда улыбался Только мертвый, спокойствию рад. И ненужным привеском болтался Возле тюрем своих Ленинград… Звезды смерти стояли над нами, И безвинная корчилась Русь Под кровавыми сапогами И под шинами черных марусь”.

Становясь частицей обездоленного народа, Ахматова выражает свое и его горе так, как это делали безымянные авторы народных песен:

“Уводили тебя на рассвете, За тобой, как на выносе, шла, В темной горнице плакали дети, У больницы свеча оплыла”.

И монотонность отчаяния звучит, как мотив колыбельной:

“Тихо льется тихий Дон, Желтый месяц входит в дом. Входит в шапке набекрень, Видит желтый месяц тень”.

Страдающая женщина хочет, наверное, забыть о своей боли. Но великий поэт, невольный летописец эпохи, понимает, что забыть – нельзя. Забыть – предать. Ибо сотни тысяч невинно убиенных будут жить только в памяти жен и матерей.

Тема забвения и памяти перекликается в “Эпилоге” поэмы с темой памятнике самому поэту.

Давая согласие на памятник в “этой стране”, Ахматова просит не ставить его ни около моря, где прошло ее детство, ни в Царском Селе, городе муз и поэзии. Нет, памятник должен стоять у тюремной стены:

“…здесь, где стояла я триста часов И где для меня не открыли засов. Затем, что и в смерти блаженной боюсь Забыть громыхание черных марусь, Забыть, как постылая хлюпала дверь И выла старуха, как раненый зверь”.

Это должен быть памятник не только Поэту, но и Матери, оплакивающей своих и чужих детей:

“И пусть с неподвижных и бронзовых век, Как слезы, струится подтаявший снег, И голубь тюремный пусть гулит вдали, И тихо идут по Неве корабли”.

Здесь голубь – как символ посмертного бытия, успокоения. И величавая картина Невы напоминает о самом красивом в мире городе, построенном на человеческих костях. И этот город вечен, как вечны слезы матерей, теряющих своих детей. А значит, всегда будет звучать по ним реквием -“Реквием” Анны Ахматовой, как протест всех матерей против мировой несправедливости.

В поэме “Двенадцать” Блок хотел добиться правдивого изображения послереволюционного времени со всеми его контрастами, сумятицей, неразберихой. В 12-й главе смешение интонаций достигает своего апогея: здесь присутствуют отголоски всех звучавших в поэме ритмов, обобщенных литературным, книжным по стилю финалом. Дыхание “Двенадцати” как бы вбирает в себя весь мир, и из кажущейся хаотичности складывается живая картина эпохи.

Первая строка главы настораживает: “…Вдаль идут державным шагом…” По поэме нам известно, из кого состоит отряд двенадцати красногвардейцев. Им “на спину б надо бубновый туз!”, то есть это бандиты. Однако они “идут державным шагом”. Фраза сближает державу, государство с преступниками. Но возможно, автор хотел выразить ту мысль, что для создания нового мирового государства необходима власть, сила, державность, способные защитить и укрепить уже завоеванное.

Следующая строка одна из самых спорных в произведении: “Кто еще там? Выходи!” Кого же боятся “двенадцать”, кто тот безымянный, который машет красным флагом, кто “ходит беглым шагом, хоронясь за все дома”? Можно ли согласиться с мыслью, что это присутствие Исуса Христа интуитивно чувствуют красногвардейцы, с тревогой бросая в черноту ночи безответные вопросы: “Эй, откликнись, кто идет?..” В ответ им “только вьюга долгим смехом заливается в снегах”. Наверное, если и воспринимать образ Христа как враждебный, то в этическом смысле. Да, он, действительно, представляет угрозу воскресения таких свергнутых новой моралью понятий, как грех, совесть, раскаяние. И в этом отношении звучащее постоянным рефреном “Революцьонный держите шаг!” выглядит как заклинание. Эпитетом “незримый” по отношению к образу врага подчеркивается, что он не принадлежит к миру материальному. В поэме не показано, с кем надо воевать красногвардейцам, не с буржуем же, что “в воротник укутал нос”, и не с паршивым псом:

Отвяжись ты, шелудивый,

Я штыком пощекочу!

Старый мир, как пес паршивый,

Провались – поколочу!

Явно, что перечисленные образы не рождают у героев страха. А опасностью в этом контексте становится Тот, Кто тревожит души героев Своими заповедями. Сорвавшееся с губ одного из “двенадцати” “Спасе” заставляет “товарищей” буквально вздрогнуть: “Петька! Эй, не завирайся!” И опять как заградительный заговор звучит: “Шаг держи революцьонный!” Герои испытывают страх перед Тем, Чей пристальный взгляд они на себе постоянно ощущают, Кого боятся увидеть за каждым сугробом: “Кто в сугробе – выходи!..” Исус сошел на землю, чтобы спасти ее от “двенадцати”, попытаться разбудить тех, кто пребывает в духовной спячке, предупредить от растоптания Святую Веру и Святую Русь. Он враг красногвардейцев, и это его они так боятся на протяжении всего действия поэмы, выкрикивая для поддержания собственного духа:

– Кто там ходит беглым шагом?..

– Кто там машет красным флагом?..

– Кто еще там?

Выходи?..

Именно от страха палят герои из своих винтовок в Святую Русь, а финале поэмы – и в самого Господа:

Трах-тах-тах!

Трах-тах-тах…

Но тогда возникает вопрос, почему Исус идет “впереди – с кровавым флагом”, символом революции? Правда, об этом хорошо сказал М. Волошин: “Красный флаг в руках у Христа? В этом нет никакой кощунственной двусмыслицы. Кровавый флаг – это новый крест Христа, символ его теперешних распятий”.

Фигуру Христа трактовали как символ революционера, символ будущего, языческого Христа, старообрядческого “сжигающего” , как сверхчеловека, как воплощение Вечной Женственности, как Христоса-художника… И до сих пор, как и в начале века, одни желают видеть во главе не Христа, а Ленина, а чувства верующих оскорбляет явление Христа “под кровавым флагом” впереди всех тех, кто олицетворяет безбожную революцию. Поэт и сам точно не может объяснить роль Исуса: “Что Христос идет перед ними – несомненно… страшно то, что опять Он с ними… а надо Другого…”. Возникает ощущение, что Блок действительно вслушивался в “музыку революции”, пытаясь в этом гуле услышать откровение, записать голос, а осознание смысла услышанного должно было прийти позже. В его дневниках нет записей, предваряющих создание поэмы, а есть только сделанные уже после ее написания попытки осмыслить, объяснить возникновение образа Христа.

Что значит слово “впереди” – во главе отряда или вдали от него, на расстоянии? Может быть, такая неоднозначность толкования возникла, так как Блок сам не знал ответа? Он слепо отдался стихии вдохновения, стихии времени и спрашивал себя: “Почему – Он? Не знаю… Пригляжусь – и вижу, что Он…”. Это “пригляжусь” соответствует тому, что вьюга, что “Не видать совсем друг друга / За четыре за шага!”. Поэтому Он кажется автору то “маленьким, согнувшимся”, а то вдруг – через несколько слов в дневнике – уже “огромным…”.”Трагедия художника” состояла в невозможности найти адекватный образ для выражения обуревавших его мыслей и чувств. Знаменательна и антитеза: “Позади – голодный пес Впереди – Исус Христос”. Рифма подчеркнута синтаксическим параллелизмом, который выделяет извечное противопоставление Сатаны и Бога.

Как всякое истинно великое произведение искусства, поэма “Двенадцать” всегда будет интерпретироваться по-разному, открывать нам все новые и новые свои грани. Это обусловлено и тем, что через конкретные образы и приметы времени автор коснулся широчайших философско-исторических и морально-этических проблем, освещенных заревом революции. И финал поэмы с венчающим ее образом Исуса Христа оставляет у нас надежду на спасение, на присутствие того чуда, которое позволяет жить дальше, несмотря на все трагедии времени.

Нам с детства известен В. А. Жуковский – автор знаменитых баллад “Лесной царь”, “Перчатка”, “Кубок”, “Светлана” и многих других. Позже мы узнали о том, что почти все они были переведены, чаще всего с немецкого языка, но от этого творения поэта не утратили своей оригинальности и самобытности. Гоголь верно заметил, что на переводах Жуковского так отпечаталась душа поэта, ее “внутреннее стремление, так зажгло и одушевило их своей живостью, что сами немцы, выучившись по-русски, признаются, что перед ним оригиналы кажутся копиями, а переводы его кажутся истинными оригиналами”.

Действительно, душа поэта восприняла в западноевропейской литературе именно то, что ей было ближе всего – и это был романтизм. Недаром Жуковского стали называть “литературным Коломбом Руси”. Его поэзия явилась настоящим открытием для русских читателей и по своей форме, и – главное – по тем новым идеям, темам, мотивам, образам, которые в целом стали выражением нового отношения к жизни – романтического. Какие же черты определяют поэзию Жуковского именно как романтическую?

Прежде всего, это попытка открыть тайну мира – в жизни природы и в жизни людей:

Безмолвное море, лазурное море,

Открой мне глубокую тайну твою, –

Вопрошает поэт. Но эта тайна скрыта за “таинственным покрывалом” от простого, невнимательного взгляда, она может приоткрыться только для человека, наделенного особыми способностями. Этот человек и есть романтик – художник, поэт, музыкант, – с помощью своего творчества перекидывающий мост из жизни обычной, земной к той, что скрыта, находится в мире ином – возвышенном и прекрасном.

“Мир иной” отделен от земного – он где-то на небе, где обитает божество и осуществляются мечты:

Ах! Не с нами обитает

Гений чистой красоты;

Лишь порой он навещает

Нас с небесной высоты.

Звуки того мира так прекрасны, что в земном языке трудно подобрать слова, чтобы их выразить. Вот почему романтикам потребовалось создать какой-то особый язык – язык символов, слов-знаков, за которыми скрывается тайна мира иного.

Такой язык для русской поэзии и создает Жуковский. Именно с его стихами в сознание русских поэтов и читателей прочно входят образы “Гения чистой красоты”, “таинственного посетителя”, “мотылька”, связующего небесный и земной миры и многие другие. Без Жуковского невозможно было бы всем последующим поколениям русских романтиков вновь и вновь предпринимать попытки выразить в слове “невыразимое”: недаром так называется одно из его самых значительных – программных – стихотворений.

Этот новый поэтический язык оказывается сродни музыке – ведь романтики считали, что именно через музыку ближе всего можно подойти к тайне мира, буквально услышать ее и почувствовать. Такого мелодизма стиха до Жуковского русская поэзия еще не знала. Вслушаемся в мелодию, завораживающую и увлекающую читателя за собой:

Уж вечер… облаков померкнули края,

Последний луч зари на башнях умирает;

Последняя в реке блестящая струя

С потухшим небом угасает.

И все же “очарованное Там” остается недостижимым на земле, “невыразимым” для земной поэзии. Отсюда чувства тоски, утраты, разочарования, столь характерные для элегического героя поэзии Жуковского:

Сижу задумавшись; в душе моей мечты;

К протекшим временам лечу воспоминаньем…

О дней моих весна, как быстро скрылась ты,

С твоим блаженством и страданьем!

Где вы, мои друзья, вы, спутники мои?

Ужели никогда не зреть соединенья?

Этот элегический герой тоже нов и необычен: он как бы отрешен от реальной жизни. Углубленный в свои переживания, он тоскует по возвышенному идеалу:

Безмолвное море, лазурное море,

Стою очарован над бездной твоей.

.. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Что движет твое необъятное лоно?

Чем дышит твоя напряженная грудь?

Иль тянет тебя из земныя неволи

Далекое, светлое небо к себе?..

Зная о противоречиях и несовершенстве окружающего мира, он не ропщет, поскольку душа поэта стремится видеть не столько мир реальный, в котором “бездна слез и страданий”, сколько идеал – но он находится за пределами земного бытия.

Отсюда возникает и столь характерное для романтизма ощущение противоречия между идеалом и действительностью, того, что “Там не будет вечно здесь”. Ведь отзвуки мира иного, небесного лишь на мгновение попадают сюда – в мир земной – и “здесь” их может уловить и запечатлеть в своих произведениях поэт.

Вот почему обрести возвышенный идеал, “предел очарованья” можно лишь в мечтах, в воспоминаниях, в поэтическом вдохновении и, конечно же, в созерцании природы как земного воплощения божественного идеала. Жуковский называет этот воплощение – “присутствием Создателя в созданье”.

Жуковскому принадлежит и открытие в русской поэзии особого рода пейзажа – лирического. Особенность его состоит в том, что изображение природы в стихотворении не столько рисует реальную картину, сколько отражает душевное состояние, настроение лирического героя.

Впервые такой пейзаж появляется в стихотворении Жуковского “Сельское кладбище” 1802 года, которое является вольным переводом стихотворения английского поэта Т. Грея. Оно стало определяющим для развития не только поэзии Жуковского, но и всей последующей русской литературы. Недаром Вл. Соловьев назвал эту элегию “родиной русской поэзии”.

Основной мотив стихотворения “Сельское кладбище”, посвященного размышлениям о смысле жизни человека, – это грусть и печаль, связанные с осознанием суетности человеческого существования на земле. Появляющиеся здесь мотивы обреченности человека на смерть и утраты самого дорогого в жизни передаются через восприятие лирическим героем кладбищенского пейзажа.

Затем лирический пейзаж станет неотъемлемой частью поэзии Жуковского. Он воплотится в элегиях “Вечер”, “Море”, “Эолова арфа”, “Славянка” и многих других.

Такова поэзия элегического, созерцательного романтизма Жуковского. Она воплощает в себе особую романтическую философию, которая связана с утверждением идеи двоемирия состоящей в противопоставлении реальности и мечты, идеала; обыденного и чудесного, таинственного.

Значение Жуковского для русской литературы поистине неоценимо. Эго романтическая лирика, как и баллады, обогатили русскую поэзию новыми образами и чувствами, внесли новую философию, определили появление новых жанров и стилей. Он обогатил русскую поэзию глубоким анализом сложных и противоречивых душевных движений, описанием внутреннего мира человека.

Стихи Жуковского, по словам Белинского, “шли от сердца к сердцу”. Бесспорно, что “без Жуковского мы не имели бы Пушкина”. Он был для молодого поэта наставником и другом.

Творчество Жуковского повлияло и на поэзию Е. А. Баратынского, М. Ю. Лермонтова, Ф. И. Тютчева, А. А. Блока и других поэтов “серебряного века”, а в целом определило одну из основных линий русской поэзии – романтическое мироощущение, нашедшее художественное воплощение в творчестве многих русских писателей XIX и XX вв.

Обломовщина стала проклятием Ильи Ильича Обломова – главного героя романа И. Гончарова “Обломов”. Несамостоятельность, безволие, неспособность отвечать за свою судьбу, нерешительность, нежелание трудиться, боязнь нового – это багаж, принесенный им из детства в сознательную жизнь, искалечивший умную, добрую, чувствительную натуру Ильи Ильича.

Добролюбов после выхода романа в свет расширил трактовку обломовщины: “Если я вижу теперь помещика, толкующего о правах человека и о необходимости развития личности, – я уже с первых слов его знаю, что это Обломов. Если встречаю чиновника, жалующегося на запутанность и обременительность делопроизводства, он Обломов”.

Со времени выхода романа прошло почти полтора века, но прочитав его с бесконечным интересом и волнением, я поняла, насколько он актуален сегодня. Как часто мы слышим истории “трагической” любви людей, не умеющих пожертвовать своей ленью и душевной заторможенностью, но кричащих на весь мир, что “их не поняли”, не приняли такими, какие они есть! Но ведь и в любви, и в дружбе нужно жертвовать, а не только принимать знаки внимания.

Сталкиваемся мы и с другими проявлениями обломовщины. Среди моих товарищей по школе есть и такие, которые предпочитают слова действию. Они замечательно рассуждают о том, что бы они могли сделать, строят чудесные воздушные замки, но лишь дело касается их непосредственного участия, они куда-то внезапно исчезают или “заболевают”. Разве можно положиться на такого человека в трудную минуту?!

Хорошо говорить о других, но и в себе я также замечаю ростки этого страшного явления. Разве это не обломовщина, когда лень помочь маме, зная, что ей тяжело, но надеясь, что она справится сама; неохота делать домашнее задание – и ты торопливо списываешь его перед уроком; не хочется отрываться от книги или от телевизора, чтобы погулять с собакой. Однако после прочтения романа Гончарова я стала критичнее и требовательнее относиться к себе, поскольку перед моими глазами прошла жизнь доброго и мягкого человека, из которого обломовщина высосала дружбу, любовь, жизнь…

Я считаю, что каждый должен обнаружить и беспощадно искоренить из своего сердца проявления обломовщины, ведь только тогда она перестанет влиять на нашу жизнь, делая нас своими рабами.

Критическое отношение к высшему свету в романе “Война и мир” Толстого проявляется на протяжении всего романа. В своей книге писатель пытается отобразить широкую картину жизни русского общества. На страницах произведения мы встречаемся с представителями разных сословий. Умело используя детали портрета, речевые характеристики, описывая поступки, Лев Николаевич Толстой выражает отношение к своим героям. Мы понимаем, что у автора есть свои предпочтения.

Одни персонажи ему явно симпатичны и дороги, другие вызывают осуждение. К нелюбимым героям писателя относятся представители высшего общества. Читая роман, мы наблюдаем за этими людьми в салоне Анны Павловны, в доме Курагиных, в гостиной Элен, в штабе Кутузова. И везде видим одинаковые фальшивые маски, слышим лживые речи, становимся свидетелями бесчестных поступков.

Модный салон Шерер

В этогом сочинении на тему “Высший свет в романе “Война и мир” мы поподробнее остановимся на некоторых представителях светского общества. Знакомство читателя с миром избранных происходит в начале романа. Читатель оказывается среди гостей Анны Павловны Шерер. Неискренность поведения хозяйки сразу же бросается в глаза. Больше всего ее волнует соблюдение внешних приличий. Она тасует людей, как колоду карт, составляя кружки для беседы и строго наблюдая за тем, чтобы ненароком не прорвалось наружу искреннее чувство, никто не повысил голос, не проявил излишнее свободомыслие. В это царство лжи и притворства не вписывается эмоциональность и искренняя непосредственность Пьера. Чувствует себя лишним на этом празднике жизни умный и проницательный князь Андрей Болконский. Для остальных дом Шерер комфортное место, где можно блеснуть красотой и, делая умный вид, показать себя, как Элен Безухова. Попробовать найти покровителей для сына, как Анна Михайловна. Подыскать подходящих невест для своих сыновей, как князь Курагин.

В доме умирающего графа Безухова

Бездушная корыстная атмосфера царит и в доме умирающего графа Безухова. Мы видим происходящее глазами наивного Пьера. Молодой человек не понимает, чем вызвано повышенное внимание к его скромной особе, что волнует родных, из-за чего происходят скандалы и даже драки возле смертного одра его отца. Окружающих мало беспокоит состояние графа. Им важно не упустить шанс урвать кусок от богатого наследства.

В плену у алчного графа

За поведением знакомых лиц мы наблюдаем в квартире Василия Курагина. Князь Василий не выпускает из своих цепких рук Пьера, неожиданно ставшего богатым наследником. Его не интересуют вопросы нравственности и морали. Женить Пьера на своей дочери ‒ предел мечтаний алчной натуры. Неважно, что молодой человек не собирается делать предложения, что между женихом и невестой нет никакого искреннего чувства. Главное, загнать в ловушку бесхитростного человека, воспользовавшись его честностью и благородством. Элен Курагина своей порочной натурой похожа на своего отца. Ей легко удается одурачить Пьера и сделать его жизнь несчастной. “Где вы, там разврат, зло”, ‒ говорит супруге прозревший Пьер. Ради денег эти люди готовы переступить любые законы морали. В трудное для России военное время в этом обществе были “те же выходы, балы, тот же французский театр, те же интересы службы и интриги…”

На службе в армии

Даже война не меняет привычки этих господ. Такие понятия, как патриотизм, честь, отвага не находят оклика в душах штабных офицеров. Они издеваются над несчастным генералом Маком, разбитая армия которого была союзницей России. Думают о наградах и чинах, забывая передать важные распоряжения. Из-за безответственности и трусости таких офицеров гибнут солдаты, страдают по-настоящему честные и мужественные бойцы. Анатоль Курагин не имеет представления о месте своей службы. Долохов, используя небольшую рану, пытается вернуть привилегии. Борис Друбецкой готов использовать рекомендательное письмо Николая Ростова для своего продвижения по службе. Мелочный Берг занят покупкой “шифоньерки и туалета” для Веры, в то время как враг у стен Москвы. Личные интересы интриги, карьера становятся для них главной целью.

Истинные дворяне

Но высший свет не ограничивается перечисленными героями романа. На их фоне ярче выделяются образы честных и благородных представителей дворянства. Неслучайно князь Андрей во время Отечественной войны отказывается служить при штабе. Ему неприятна борьба его сослуживцев за теплое и сытое местечко. Он идет туда, где кипит настоящая жизнь и его опыт и знания принесут пользу. Отец молодого князя болеет душой за Россию не меньше сына. Последние слова перед смертью обращены к Отчизне. “Душа болит”, ‒ произносит старый человек. Безобидный и смешной Пьер планирует убить Наполеона. Наташа Ростова без сожаления расстается со своим добром, помогая раненым солдатам выбраться из Москвы. Марья Болконская не допускает мысли о том, чтобы остаться под властью врага и, едва похоронив отца, отправляется в долгий и опасный для девушки путь. Героически гибнет в бою шестнадцатилетний Петя. Не произнося высоких слов, рискует жизнью на полях сражений Николай Ростов. Уничтожает французов в тылу, создав партизанский отряд, Василий Денисов. Все они тоже люди высшего света, привыкшие к роскоши и богатству. Только эти герои не на словах, а на деле любят свою Родину и готовы пожертвовать всем ради ее спасения от захватчиков. Именно такие дворяне являются, по мнению автора, надеждой и опорой государства Российского.

В. Г. Белинский писал: “Нет двух поэтов столь существенно различных, как Пушкин и Лермонтов. Пушкин – поэт внутреннего чувства души; Лермонтов – поэт беспощадной мысли, истины. Пафос Пушкина заключается в сфере самого искусства как искусства; пафос поэзии Лермонтова заключается в нравственных вопросах о судьбе и правах человеческой личности”. Конечно, в данном высказывании великий критик несколько сгущает краски, потому что нельзя сказать, что в поэзии Пушкина нет мысли и истины, а стихи Лермонтова лишены внутреннего чувства. Но тем не менее разница двух гениев очевидна. Лермонтова можно назвать первым психологом в литературе, его Печорин – образец глубокой рефлексии и тончайших самонаблюдений, в то время как Пушкина по аналогии можно определить в качестве гениального предпсихолога, умеющего великолепно показать человека через его внешние проявления: поступки и речь.

До Пушкина психология конкретного человека по больше мере определялась через события, происходящие вокруг него.

Такой подход являлся инстинктивным продолжением представлений средневековья о том, что человека достаточно характеризуют обступающие его обстоятельства, которые зеркалят его душу и притягиваются ею.

Пушкин рос в атмосфере общественной устойчивости, еще почти ничего не поколебало существующий строй, общественное мнение как таковое только зарождалось, не были обозначены четко темы и направление поисков, не была проведена напряженнейшая душевная и мыслительная работа по конкретизации и детализации предмета рассмотрения. Все это происходило по мере взросления поэта. Он сам смог аккумулировать в художественном творчестве основные проблемы окружающей его жизни, но они еще как бы припорошены дымкой сновидческого благоухания, только после тридцатилетия поэт начинает постепенно вести общественно активный образ жизни. Отвлеченные раздумья и романтические увлечения заменялись ясными и злободневными идеями.

Лермонтов явился уже совсем в другое время. Изящество и ленивая роскошь XVIII века, продолжившиеся в царствование Александра I, завершились при Николае I, холодном деспоте, лишенном какого бы то ни было изящества и поэтического воображения. Становление Лермонтова как человека происходило не в атмосфере подвигов Отечественной войны 1812 года, для него это уже история, а в атмосфере разгрома движения декабристов, которым завершилась вся общественная романтика. Окончательно его становление состоялось после гибели самого Пушкина.

Пушкин – певец изначальной гармонии, Золотого века, его творения завершены, а мысль закольцована созерцанием истины. Лермонтова преследуют вопросы, которые только к концу жизни встали перед его предшественником со всей остротой и на которые он мог давать оптимистические и мудрые ответы, потому что смотрел на происходящее из своего золотого беззаботного детства и юности, и вследствие этого чисто психологически мог быть великодушен. Лермонтов видел только нарушение всякой гармонии, попрание ее, острее ощущал конкретные открывающиеся перспективы в развитии общества. Он их переживал земным, а не небесным образом, потому что не имел опыта этой самой небесности.

Известно, что Николай Васильевич Гоголь, сколь бы важной ни представлялась ему борьба со всякого рода взяточниками, казнокрадами и прочими проходимцами, ослабляющими государство, все же главным лицом своей пьесы считал именно проходимца и плута Хлестакова. Что это? Гениальный ход великого художника? Желание подразнить общество? Может быть, какой-нибудь тонкий намек?

Иван Александрович Хлестаков, мелкий чиновник из Петербурга, сам по себе, как знает читатель, лицо весьма заурядное. Для обманщика он слишком глуповат и простоват. Словом, не тянет он на крупного мошенника. Более того, читатель выясняет, что Хлестаков, собственно, и не собирался никого обманывать.

Выражаясь современным языком, Хлестаков вполне законопослушный молодой человек. Увидев впервые городничего, он страшно пугается и ведет себя очень странно. Лишь постепенно Хлестаков соображает, что происходит вокруг него, но и решившись подыграть обескураженным его появлением отцам города, он занимает пассивную позицию.

Гоголь построил действие комедии таким образом, что представители городской власти и люди имущие как бы сами навязали Хлестакову эту игру. Они словно сами страстно хотели видеть в этом проходимце важную, значительную персону. Естественно, эту линию, как я полагаю, проводит сам автор. Хлестакову явно не удается играть “чисто”. Он постоянно дает поводы к разоблачению. Но эти его “проколы” лишь подогревают подобострастные чувства видавших виды чиновников. Примечательно, что Хлестаков все сделал как настоящий ревизор: нагнал страху, собрал взятки и исчез так же внезапно, как и появился.

Интересно, что комедия “Ревизор” понравилась государю. Еще один парадокс! Ведь Гоголь жестоко критиковал именно государственных чиновников. И действительно, не посмеяться вместе с Гоголем над творящимися в государстве темными делишками означало бы, что государь и сам грешен.

Добавлю к этому, что автор, говоря о своей комедии во вступительных “замечаниях для господ актеров”, отмечал, что бессмысленно искать прототипы тех или иных действующих лиц: “оригиналы их всегда почти находятся перед глазами”. Зрительный зал Гоголь тоже наверняка имел в виду. Можно с уверенностью предположить, что под городком, в котором разворачивались действия и который тоже был у всех на виду, Гоголь подразумевал не что иное, как Российскую империю.

Гоголю удалось предупредить все возможные обвинения в свой адрес со стороны чиновнического аппарата империи, публично заявив, что единственным положительным лицом в его произведении является смех. Итак, Хлестаков – главное лицо, смех – главное положительное лицо. Мне кажется, что Гоголь таким художественным приемом хотел донести до каждого из зрителей мысль об их личной ответственности за происходящее с ними и вокруг них, напомнить о неминуемом возмездии, которое рано или поздно настигнет каждого, кто живет не в ладу с совестью. Подтверждает это знаменитая “немая сцена” в финале комедии: приехал настоящий ревизор. Но это, увы, не делает его главным лицом комедии, хотя он и настоящий. И пока его нравственные устои зрителям неизвестны, главным героем комедии по праву остается Хлестаков.

В 80-х годах XII в. неизвестный нам автор создал величайшее произведение древнерусской литературы – “Слово о полку Игореве”. Открытие и публикация в 1800 г. “Слова” сыграли важную роль в развитии всей русской литературы. Это произведение обозначило исторические дали отечественной художественной культуры, показало, что наша словесность является одной из древнейших в Европе, что произведения древнерусских писателей находятся в ряду виднейших памятников мировой литературы. Интересы развивающегося древнерусского государства требовали создания собственных, оригинальных произведений и новых жанров. Литература была призвана воспитывать чувство патриотизма, утверждать историческое и политическое единство русского народа и единство русских князей, обличать распри и междоусобицы. Многими чертами “Слово” связано с литературными традициями своего времени, но, как произведение гениальное, оно отличается целым рядом черт, присущих только ему: оригинальностью переработки эпических приемов, богатством языка, утонченностью ритмического построения текста, народностью самой своей сути и творческим переосмыслением приемов устного народного творчества, особой лиричностью. Летописи тех времен не блистали изяществом литературного языка. В них он был сух, документален, но ведь летописец и должен был рассказывать только то, что видел, без всяких искажений и прикрас – это было главное правило написания летописей. “Слово” ни на шаг не отступает от этого правила, наоборот, в нем события изложены правдивее, чем в других “свидетельствах истории”. Безымянный автор сам указывает на то, что он не будет петь незаслуженную хвалу, как это делал Боян, знаменитый сказитель тех времен, да и как можно восхвалять, ведь поход, о котором идет речь, окончился неудачей! Конкретная тема, которой посвящено “Слово о полку Иго-реве”, – неудачный поход в 1185 г. в половецкую степь нов-город-северского князя Игоря Святославича. Но автор озабочен судьбой Русской земли, он вспоминает о событиях далекого прошлого и современности, и истинный герой его произведения не Игорь, не великий князь киевский Святослав Всеволодович, которому в “Слове” уделяется немало внимания, а русский народ, Русская земля. Именно эта любовь к родине, к русским людям до предела усилила чувства автора, сделала их сложными, обострила его слух, зрение, его поэтическое воображение. Именно она, любовь к родине, явилась вдохновительницей, определила выбор художественных средств в “Слове”, усилила наблюдательность автора, вдохнула в него подлинное поэтическое воодушевление, придала высокую идейность его произведению. В “Слове” нет систематического рассказа о походе Игоря. Поход против половцев и поражение русского войска – для автора только повод для глубокого раздумья о судьбах Русской земли, для страстного призыва объединиться и защитить Русь. Все “Слово о полку Игореве” проникнуто пафосом защиты родины, объединения Русской земли. В 1184 году объединенными усилиями русских князей под предводительством киевского князя Святослава половцы были разбиты, и опасность, казалось бы, надолго отступила от Русской земли. Однако князь Игорь не мог участвовать в этом победоносном походе: поход начался весной, и гололедица помешала его конному войску подоспеть вовремя. Повидимому, Игорь тяжело переживал эту неудачу; ему не удалось доказать свою преданность союзу русских князей против половцев, его могли заподозрить в умышленном уклонении от участия в походе. Вот почему в 1185 году Игорь отправился в поход против половцев со своими союзниками без уговора с киевским князем Святославом. Его планы простирались очень далеко – он надеялся отвоевать у половцев утраченную Тмутаракань. Смелость, чувство долга столкнулись в характере Игоря с его недальновидностью, любовь к родине – с отсутствием ясного представления о необходимости единения, совместной борьбы. Игорь в походе действовал с исключительной отвагой, но он не смог отказаться от стремления к личной славе, и это привело его к поражению, которого еще не знали русские. Впервые за всю историю борьбы с половцами русские князья – Игорь и его брат Всеволод – оказались в плену. Впервые русское войско потерпело такое страшное поражение. Поражение войск Игоря автор рассматривает как грозное предостережение виновникам несчастий – русским князьям, погрязшим в междоусобных войнах и сделавшим родину добычей алчных кочевников. Автор страстно негодует против междоусобных войн русских князей. Как подлинный выразитель интересов всего насе
ления Руси, страдавшего от раздоров князей и нашествий половцев, он призывает прекратить междоусобные войны и объединиться против внешних врагов. Эта мысль – единение русских против общих врагов – является главной мыслью произведения. Горячий патриот, автор “Слова” видит причину неудачного похода Игоря не в слабости русских воинов, а в княжеских распрях, которые разоряют родную землю. Поражение Игоря и его ужасные последствия для всей Русской земли как бы заставляют автора вспомнить о том, что еще недавно киевский князь Святослав с соединенными силами русских князей победил этих самых половцев. Он переносится мысленно в Киев, в терем Святослава, где Святославу снится зловещий и непонятный сон. Бояре объясняют Святославу, что сон этот сбылся: Игорь, князь новгород-северский, потерпел страшное поражение. И вот Святослав погрузился в горькие думы. Он произносит “золотое слово”, в котором упрекает Игоря и его брата Всеволода за то, что они ослушались его, не уважили его седин, одни самонадеянно пошли на половцев. Речь Святослава постепенно переходит в обращение самого автора ко всем виднейшим русским князьям того времени. Автор “Слова” напоминает им, как они сильны, как сильна их дружина, и просит “вступить в стремя” за землю Русскую, он видит русских князей могущественными и славными. Но вот гневная нота в голосе автора сменяется нежной и лирической: он вспоминает юную жену Игоря, Ярославну, и приводит слова ее полного тоски плача по мужу и по его погибшим воинам. Ярославна плачет на городской стене в Путивле. Она обращается к ветру, к Днепру, к солнцу. Она тоскует и умоляет их о возвращении мужа. Как бы в ответ на мольбу Ярославны “прыснуло море в полночь, закрутились смерчи на море”: Игорь бежал из плена. Описание побега Игоря – одно из самых поэтических мест в “Слове”. Заканчивается произведение радостно – возвращением Игоря и пением ему славы при въезде в Киев. Автор “Слова” одним из первых стал использовать многие литературные приемы, он применял разнообразные художественные средства изображения: гиперболы, метафоры, сравнения, эпитеты, контрасты, олицетворения. А какие картины природы вводит автор в произведение! Вообще, в летописях того времени если и встречалось описание природы, то это был неподвижный, мертвый пейзаж, который непосредственно связан с событиями, например, описание местности, где происходило сражение. В “Слове” же природа просто оживает. Через природу автор доносит до нас настроение, атмосферу событий; природа оживляет строки повествования. В основе силы и свежести человеческих чувств автора “Слова” лежала его любовь к родной страдающей земле. Любовь к родине водила его пером и определила глубокую народность содержания и формы поэмы. Идее единения перед лицом страшной внешней опасности, т. е. перед нашествием кочевников, подчинено все содержание “Слова”. Призыв к единению проникнут самой страстной, самой сильной и самой нежной любовью к родине. Чувство это пронизывает все произведение, оно покоряет и нас, современных читателей. Оно наполняет наши сердца печалью при описании поражения русского войска, гордостью за свою родину при описании силы и смелости ее защитников, острой ненавистью к ее врагам в рассказе о разорении Русской земли. Величайшая патриотическая поэма Древней Руси обрела огромную известность и популярность, выделилась из всех подобных произведений тех времен. Художественное своеобразие, необыкновенный поэтический язык “Слова”, высокое мастерство автора сделали его произведение бессмертным и общечеловеческим, народным и гуманистическим, полным горячего лиризма и самой трепетной правды.