Category: Школьные сочинения

Почему одни имеют все, а другие – ничего? Почему одни становятся успешными, а другие тонут в реке неудач? Почему одни живут на полную, а другие просто существуют?

Вы скажете: “У каждого своя судьба”, – и будете правы. Однако, по моему мнению, каждый кует свою судьбу сам. Конечно, нельзя недооценивать его величество Случай: кто-то с детства обеспечен всем, а другой чуть ли не с пеленок пашет, как вол, чтобы достать хотя бы самое необходимое для проживания. Но как рожденный в нищете не обречен быть бедняком, так и сын богача не застрахован от сложных испытаний на своем пути и болезненного падения в черную бездну разорения и горя.

Человек – хозяин своей жизни. Всегда следует полагаться на самого себя, не надеяться лишь на одну удачу. Легче всего, конечно, плыть по течению, сложа лапки, и ни о чем не думать, но достигнете ли вы желаемого таким способом? Нет, фортуна, конечно же, вещь непредсказуемая: возможно, вы сорвете джек-пот. Удача улыбается тем, кто умеет ждать. Но не лучше ли приложить определенные усилия и достичь цели самостоятельно? “Никогда не бывает больших дел без больших трудностей”, – говорил Вольтер. Чем более сложная борьба, тем приятнее победа. Жизнь прекрасна, когда создаешь ее сам.

Никто и ничто не бьет так сильно как жизнь. За одного битого двух небитых дают. Не важно, как ударят тебя, важно, как ты выдержишь удар, как будешь продвигаться вперед. Нужно понять: жизнь дает тебе хорошего пинка в спину для того, чтобы ты, наконец, решился сделать шаг вперед. Только так побеждают! То, что успех – это случайность, говорят только неудачники. “Счастливчики” же знают настоящую цену своему везению.

Я точно знаю одну вещь: если действительно хочется счастья, нужно за него бороться. Но не кулаками. Терпением и трудом всего добудешь. Нужно быстро (или медленно) и уверенно продвигаться к своей цели. Хочешь чего-то достичь – беги, иди, ползи к нему. Работай над собой, своей жизнью, и тогда результат не заставит тебя ждать.

Рядом со мной люди сердитые и веселые, богатые и бедные, маленькие и взрослые, родные и чужие. Уборщица в школе, контролер в электричке, кассир в супермаркете… У каждого Человека своя судьба. Судьба, которую каждый выбирает для себя сам.

Роман “Капитанская дочка” – “прощальное” произведение А. С. Пушкина, он вырастал из его трудов по истории России. Работая над историческим романом, писатель опирался на опыт английского романиста Вальтера Скотта и первых русских исторических романистов. Но широта проблематики, затронутой в “Капитанской дочке” не позволяет этому произведению называться чисто историческим. Пугачевский бунт – это лишь материал для сочинения. Здесь есть и семейная хроника Гриневых, и биография самого Петра Гринева, и нравственный роман. А критик Н. Н. Страхов выдвинул оригинальную версию, что “”Капитанская дочка” есть рассказ о том, как Петр Гринев женился на дочери капитана Миронова”.

“Капитанская дочка” имеет заметное отклонение от принципов жанра исторического романа. Историческая проза вообще представляет собой сочинения историков, ставивших своей задачей не только установление, осмысление фактов прошлого, но и яркое, живое их изображение. Этот жанр предполагает рассказ об эпохе или каком-то отдельном эпизоде, здесь может быть освещена жизнь одного исторического деятеля или описано событие и люди, оказавшие на него влияния или принимавшие в нем участие. А если обратиться к античности, то мы увидим, что там существовало деление исторических произведений на большие формы исторического повествования, т. е. историю всех событий за сравнительно большой период времени, и малые формы – монографии, посвященные какому-либо событию или лицу. Понятно, что, согласно этой античной классификации, роман “Капитанская дочка” стоит относить к последнему разряду. Так или иначе, в нем присутствуют только реально существовавшие персонажи. В “Капитанской дочке” же мы видим реальное событие – Пугачевский бунт – глазами выдуманного героя – Петра Гринева.

Роман охватывает гораздо больший период, чем восстание Пугачева. Это становится ясно из разговоров персонажей, в которых мы встречаем множество упоминаний о событиях других времен: от Смутного времени до “кроткого царствования” Александра I.

В романе одинаково важны и тесно переплетены история государства и история жизни человека. Рассказ Петра Гринева о своей жизни как бы подтверждает подлинность и объективность его свидетельств об историческом событии. И его точка зрения господствует в романе, все события даны его глазами. Однако при внимательном прочтении мы обнаруживаем и другие мнения, хотя и не столь явно выраженные. Так, например, центральная историческая фигура – Емельян Пугачев. Его характеристика дается двумя разными группами: бунтовщиками и дворянами. В романе мы видим столкновение этих двух лагерей, столкновение их мнений, образов жизни, мировоззрений. И выразителем взглядов бунтовщиков по большей части является именно Пугачев; из его уст мы слышим эту известную сказку про орла и ворона, как нельзя лучше выражающую стиль жизни и самого Пугачева, и его приспешников. Кстати, эта сказка, на наш взгляд, является, помимо композиционного компонента, еще и своеобразной стилизацией Пушкина под классическую историческую прозу. Так, известно, что для подобной литературы эпохи Средневековья была характерна нерасчлененность с фольклором, т. е. в ней присутствовало множество сказаний, преданий, сказок.

Таким образом, возвращаясь к теме, становится очевидным, что Пушкин затронул вопрос, в некоторой степени философский, – о том, на каком принципе должно основываться государство. Так что можно говорить о противопоставлении не дворян и крестьян, а шире – власти и народа. А не это ли является центральной темой произведений на историческую тему со времен зарождения этого жанра в античный период и до современных сочинений?

Народ для Пушкина – это и Пугачев с его сподвижниками, “господами енералами”, и изуродованный башкирец, и капитан Миронов, и Маша, и Савельич, и многие другие. Все они разные: кто-то стремится к мирной семейной жизни, а кто-то с кровавым оружием в руках всеми силами добивается своей не очень понятной цели. Различаются они и своим отношением к власти, символами которой в романе являются Екатерина I и Пугачев. Те, кто следовал за Пугачевым, видели в нем “народного царя”, воплощающего их мечту о сильной, мудрой и справедливой власти; другие же видели разбойника и душегуба, оставаясь верными Екатерине. Но и те, и другие стремились к одному – к милосердной и гуманной власти. Можно было бы считать за основу закон, но он не может полностью удовлетворить обе стороны, кто-то будет обязательно недоволен. Если же найти в своем роде среднее арифметическое в применении закона к противоборствующим сторонам, то недовольными останутся обе.

По Пушкину, история – некая сила, действующая независимо от людей, неподвластная им и даже иногда враждебная им. Для обитателей Белогорской крепости и Гринева она оказалась именно враждебной, она разрушила их мирный быт, подвергла суровым испытаниям, которые для кого-то обернулись гибелью. История, эта стихия, проверяла на прочность волю, мужество, верность долгу и чести. Однако для двух влюбленных, которые уже не верили в возможность совместного счастья, – Маши Мироновой и Петра Гринева – она стала той силой, которая свела их снова вместе. Таким образом, Пушкин показал тесное сплетение индивидуального, частной жизни с общим историческим процессом, что, как мы понимаем, является неотъемлемой частью нашего реального бытия.

То есть Пушкин видел в истории две стороны – темную и светлую, гуманную и бесчеловечно-жестокую. Именно исторические испытания выявляют скрытые качества: героизм и стойкость или подлость. Через историю, как через сито, просеиваются герои, и тот, кто честен и милосерден, – выживает и награждается счастьем, а того, кто низок душой, настигает кара.

Стоит, однако, отметить, что Пушкин немаловажную роль в истории отдавал воле случая. Вспомнить хотя бы случайную встречу в буран Гринева с бородатым мужиком, который совершенно неожиданно в дальнейшем будет иметь непосредственное влияние на судьбу молодого человека.

Так понимал Пушкин историю – как столкновение, борьбу враждующих сторон, без них история не существует. Без ложного пафоса можно с уверенностью утверждать, что писатель в полной мере сумел изобразить это в своем романе. Как утверждают исследователи творчества Пушкина, в период написания произведения он был увлечен утопической мечтой об обществе, построенном на принципах гуманности. Эта идея была тогда, что называется, “в моде” и, следовательно, овладела умами многих, таким образом, Пушкину удалось передать настроение, “дух” как того, пугачевского времени, так и своего.

Жизнь Базарова похожа на яркую вспышку сигнальной ракеты. Она освещает путь заблудившимся, но издалека уже не видна. Она вспыхивает моментально, горит несколько секунд озаряя небо агрессивным цветом и гаснет, не оставив после себя даже пепла. Но и без нее можно обойтись, можно кричать и махать руками, пока тебя не найдут.

Можно ли отнести Базарова в категорию лишних людей вслед за Онегиным, Печориным и иже с ними? У всех лишних людей судьба трагична, они не признаны обществом, любимыми и вообще тяготятся жить. Но у них это следствие, сплина, русской хандры. Наш же герой полон бурной деятельности: он режет лягушек, отрицает “принсипы”, гостит то там то сям, и, кажется, совершенно доволен собой. Он думает, что он прав, всегда и везде. Очень легко все отрицать и оставаться всегда правым. Он сам избрал этот путь, он безоглядно верит в него, он живет именно так, не замечая вокруг ничего. И именно от этого в конце романа на глаза наворачиваются слезы от трагизма ситуации, от трагичной смерти Базарова и от трагичности самой его фигуры.

Вообще слово “трагизм” ключевое во всем произведении. Трагична судьба Павла Петровича, Аркадия, ставшего “галкой”, родителей Базарова, Одинцовой. Счастливы, наверное, только Кукшина и Ситников, да и то только благодаря шампанскому. Трагизм фигуры Базарова, прежде всего в сознательности выбранного пути, и в нежелании задуматься о будущем и о конечности жизни. Ведь и сам он впоследствии, умирая, скажет: “И ведь тоже думал: обломаю дел много, не умру, куда! задача есть, ведь я гигант! А теперь вся задача гиганта – как бы умереть прилично, хотя никому до этого дела нет… Все равно: вилять хвостом не стану”.

И, тем не менее, автор, Тургенев, очень любит своего героя, может быть, поэтому и “убивает” его в конце. Ведь если Базаров останется жить, что станет с его нигилизмом? Ведь первые признаки излечения от этой “заразы” уже налицо: это и любовь, и дуэль, и роза, взятая у Фенечки. Не умер бы он, не осталось бы в его жизни всего этого “романтизма”, который он так ненавидел.

Все свою короткую жизнь он ломает себя, хотя и отрицает это, борется за “простой люд” и сам же и презирает его. И как же трагичны слова создателя Базарова, сказанные о нем: “этот самоуверенный Базаров и не подозревал, что он в их глазах был все-таки чем-то вроде шута горохового…”. Но ведь он сам виноват в этом. Ведь он сам говорил, что люди “друг на друга похожи как телом, так и душой; у каждого из нас мозг, селезенка, сердце, легкие одинаково устроены; и так называемые нравственные качества одни и те же у всех: небольшие видоизменения ничего не значат”. “Испытание любовью”, любимый тургеневский прием Базаров также не выдержал. Впервые в жизни он полюбил, и был жестоко отвергнут. Жестоко, потому что сам не понял, по какой причине это произошло. Однако, Базаров знал, что он не похож на других, а раз не похож, то почему его должны любить люди с “одинаковыми селезенками”.

Интересен в смысле понимание нравственно-исторических истоков романа, эпилог “Отцов и детей”. Мы видим счастливую череду лиц, довольных своим существованием. Появление в их жизни Базарова ничего не изменило в ней, они даже вряд ли помнят о нем. Анна Сергеевна вышла замуж “не по любви, но по убеждению”, “Кирсановы, отец с сыном, поселились в Марьино”, Павел Петрович вообще покинул просторы нашей Родины. Но точно ли все так? Точно ли, что само существование Базарова не повлияло на их существование. И не потому ли, что встретился на их жизненном пути этот нигилист, и Анна Сергеевна живут с мужем “в большом ладу друг с другом и доживутся, пожалуй, до счастья… пожалуй, до любви”, потому что знает она, что любовь это все никому не нужный вздор, да и стара она уже для любви; и Павел Петрович, живущий за границей “с русскими он развязнее, дает волю своей желчи, трунит над самим собой и над ними; но все это выходит у него очень мило, и небрежно, и прилично”. Не слышны ли и здесь отголоски базаровского нигилизма.

Но и сам Базаров примирился с миром, против которого он так воевал при жизни. Смерть примиряет всех и вся. Поэтому нам и нужна эта заключительная глава-эпилог. Ведь иначе, мы бы до конца жизни думали, что Базаров – это действительно сигнальная ракета. Но нет, Базаров – это не ракета, скорее он – разноцветный фейерверк, вызывающий чувство детского восторга и остающийся в памяти на многие годы. Вот только сам Базаров этого не знает, потому что “летучие рыбы некоторое время могут подержаться на воздухе, но вскоре должны шлепнуться в воду; позвольте же и мне плюхнуть в мою стихию”, – говорит он, отрицая всех и вся, отрицая даже саму жизнь.

Писатель хотел назвать роман “Морской кок, или Остров сокровищ: история для ребят” впоследствии его название изменилось. Роберт Стивенсон вспоминал: “Я нарисовал карту необитаемого острова; она была очень старательно и (так мне казалось) превосходно раскрашена. Форма того острова несказанно меня очаровала, там были залива, которые радовали меня и подсознательно я написал название: “Остров сокровищ”. Образы моих будущих персонажей приключенческого романа начали, проявляется сквозь воображаемый лес, и когда я всматривался в свою карту острова сокровищ. То их загорелые лица с блестящим оружием в руках выглядывали на меня с неожиданных тайников, они бегали туда и сюда, пытаясь все найти сокровища, сражались за него всего на нескольких дюймах изображения… Это должна быть книга для мальчиков-подростков… Я не умел водить бригом (а именно бригом должна была быть “Эспаньола”), но надеялся, что как-то смогу повести корабль, как шхуну, не опозорившись на весь мир”. Каждый день Роберт Стивенсон читал своим родным надписанные истории с острова. Слушатели не только оценивали произведение, но и с интересом участвовали в процессе творчества. Так, благодаря Томасу Стивенсону в романе появился сундук Билли Бонса и бочка с яблоками – вещи, которые существенно повлияли на ход сюжета произведения. В Англии пиратство было известно уже с XVI ст. Британская империя была сильной морской державой, имела государственный флот, поэтому появлялись желающие к легкой наживе – “джентльмены фортуны”, как они себя называли. Пираты грабили торговые корабли, убивая моряков и пассажиров. Власть использовала пиратов, потому что они помогали охранять колонии. Так было во время войны Англии с Голландией, Испанией и Францией. Королева Англии поддерживала и отмечала некоторых из них за помощь в борьбе с морскими конкурентами. Пираты в большинстве случаев базировались у берегов Африки, Азии, Северной Америки – на островах Карибского моря. Постепенно большая армия пиратов начала грозить почти всем мировым государствам. Сформировался особый пиратский мир с жестокими законами и кровавой символикой, которая противоречила нормам морали и цивилизованной общественной жизни. В конце XVII ст. результатом борьбы было принятия суровых законов относительно пиратства и пиратов, в частности смертная казнь. Действие романа происходит в середине XVIII ст., когда общество дало оценку пиратским разбоям.

Жанровая особенность

Писатель избрал для своего романа традиционную приключенческую тему – поиски пиратских сокровищ. В произведении действуют загадочные персонажа (Билли Бонс, одноглазый Пью, Сильвер), происходят необычные события – кровавые стычки, мятежи, далекие морские путешествия. Сюжет развивается стремительно, повороты и действия в романе неожиданные. В каждой части романа изменяется место событий и соотношения сил, которые противостоят в борьбе за корабль и сокровища. Персонажи произведения разделены на два непримиримых лагеря, между ними постоянно идет жестокая борьба. Однако секрет успеха романа Стивенсона не только в выбранной теме и приключенческом сюжете. Автор сумел передать чувства живого развития событий и непосредственного присутствия читателя при этом. Не случайно он избрал рассказчиком мальчишку-участника, который постоянно пытается разобраться в событиях и загадках, и его переживания – страх, удивления, подозрение, радость – полной силой передаются читателю. В рассказе Джима немного описаний. Писатель отмечал, что объявил “войну прилагательным зрительным картинкам”. Герой в основном рассказывает о событиях, разговорах героев и их поступках. А читатель самостоятельно должен представить портрет, характеры, обстоятельства.

Описания природы в романе создают совершенно неповторимый колорит причастности к вечной, мудрой жизни, создают определенный ритм, напоминая о связи человеческих чувств с природными циклами и явлениями. Люди не замкнуты в своем крошечном мирке, полном ничем не обусловленных фантазий и произвольных мнений. Напротив, их жизнь укладывается в извечный ритм природы, частью которой люди являются со всеми своими надеждами, разочарованиями и победами.

Повествование приобретает особую проникновенность и, как ни странно, человечность, смягчая психологические драмы и серьезные трагедии романа. Символ природы – вечное обновление. Это и обновление чувств, и нарождение нового поколения, и круговорот тех или иных представлений и идей в определенном возрасте… Пушкин вводит в роман богатейшую философию, показывая глубинную взаимосвязь всех проявлений мира.

Помимо всего прочего, описания природы в соответствующих отступлениях прекрасны сами по себе, это удивительные слепки природной души, сделанные гениальным скульптором слова. Недаром несколько таких отступлений давно уже живут своей собственной жизнью, вне текста “Евгения Онегина”.

Тем временем, по причине непрерывной защите бабушки, М. Лермонтов получил двухмесячный отпуск. 5 февраля он приехал в Петербург. Вначале все складывалось неожиданно для отпускника благоприятно. Поэт смог увидеть свой первый сборник стихов, который, благодаря стараниям А. Краевского вышел в октябре 1840 г. В этот сборник вошли лучшие стихи: “Бородино”, “Молитва”, “Когда волнуется желтеющая нива…”, “Три пальмы”, “Дары Терека”. В “Отечественных записках” было издано “Завещание” и статья Белинского, где он называет Лермонтова главным поэтом и продолжателем пушкинских традиций в литературе. Вскоре в феврале печатается второе издание “Героя нашего времени” .

В воспоминаниях домочадцев, в этот период своей жизни Михаил Юрьевич на тот момент был счастлив по-настоящему. Поэта отлично везде принимали: и высшем светском обществе, и в салонах литературного направления. Лермонтов, действительно, своим творчеством заслужил признание окружающих его людей, да и вообще у читателей. Также сильно возрос интерес к молодому поэту как талантливому русскому писателю. В это время он пишет повесть “Штос” и одно из лучших, по мнению Белинского, произведений – балладу в стихах “Сказка для детей”.

Но счастье не было долгим. Вначале были отклонены все ходатайства кавказского начальства о награждении поручика Лермонтова за личную храбрость. Затем отпуск, продленный стараниями бабушки, неожиданно был прерван: приказом 11 апреля 1841 г. Лермонтову надлежало покинуть столицу в течение двух суток и отбыть в места прежнего несения службы на Кавказ.

Поездка Лермонтова назад на Кавказ сопровождалась разочарованием и озлобленностью. Его дурное настроение на тот момент описано в его стихотворение “Прощай, немытая Россия…”. После отказа признать его боевые заслуги он едет на Кавказ с одной целью – заслужить себе отставку.

Накануне своего отбытия Лермонтов побывал у гадалки – немки Кирхгоф. Именно она когда-то предсказала скорую смерть двум поэтам – Грибоедову и Пушкину. Лермонтову она сказала, что больше в Петербург он не сможет вернуться, а также и то, что скоро его ожидает совсем другая отставка.

(В сокращенном варианте) Роман (кн. 1 – 1932; кн. 2 – 1959-1960)

По крайнему к степи проулку январским вечером 1930 г. въехал в хутор Гремячий Лог верховой. У прохожих узнал дорогу к куреню Якова Лукича Островного. Хозяин, узнав приезжего, оглянулся и зашептал: “Ваше благородие! Откель вас?.. Господин есаул…” Это был бывший командир Островного в первой мировой и гражданской войнах Половцев. Поужинав, стали толковать. Лукич считался на хуторе первостатейным хозяином, человеком большого ума и лисьей осторожности. Приезжему стал жаловаться: в двадцатом году вернулся к голым стенам, все добро оставил у Черного моря. Работал день и ночь. Новая власть в первый же год вымела по продразверстке все зерно вчистую, а потом и счет потерял сдачам – сдавал и хлеб, и мясо, и масло, и кожу, и птицу, платил несчетно налогов… Теперь – новая напасть. Приехал из района какой-то человек и будет всех сгонять в колхоз. Наживал своим горбом, а теперь отдай в общий котел? “Бороться надо, братец”, – объясняет Половцев. И по его предложению Яков Лукич вступил в “Союз освобождения родного Дона”.

А тот человек, о котором они толковали, в прошлом матрос, а потом слесарь Путиловского завода Семен Давыдов, приехал в Гремячий проводить коллективизацию. Вначале провел собрание гремячинского актива и бедноты. Присутствовавшие записались в колхоз дружно и утвердили список кулаков: попавших в него ждала конфискация имущества и выселение из жилья. При обсуждении кандидатуры Тита Бородина возникла заминка. Секретарь хуторской ячейки компартии Макар Нагульнов, в прошлом красный партизан, объяснил Давыдову: Тит – бывший красногвардеец, из бедноты. Но, вернувшись с войны, зубами вцепился в хозяйство. Работал по двадцать часов в сутки, оброс дикой шерстью, приобрел грыжу – и начал богатеть, несмотря на предупреждения и уговоры дожидаться мировой революции. Уговорщикам отвечал: “Я был ничем и стал всем, за это и воевал”.

“Был партизан – честь ему за это, кулаком сделался – раздавить”, – ответил Давыдов. На следующий день, под слезы выселяемых детей и женщин, прошло раскулачивание. Председатель гремяченского сельсовета Андрей Разметнов вначале даже отказался принимать в этом участие, но был переубежден Давыдовым.

Гремяченцы позажиточней в колхоз стремились не все. Недовольные властью тайно собирались обсудить положение. Среди них были и середняки, и даже кое-кто из бедноты. Никита Хопров, например, которого шантажировали тем, что он какое-то время был в карательном отряде белых. Но на предложение Островного участвовать в вооруженном восстании Хопров ответил отказом. Лучше он сам на себя донесет. Да кстати, кто это живет у Лукича в мякиннике – не тот ли “ваше благородие”, который и подбивает на мятеж? Той же ночью Хопрова и его жену убили. Участвовали в этом Островнов, Половцев и сын раскулаченного, первый деревенский красавец и гармонист Тимофей Рваный. Следователю из района не удалось заполучить нити, ведущие к раскрытию убийства.

Неделю спустя общее собрание колхозников утвердило председателем колхоза приезжего Давыдова, а завхозом – Островного. Коллективизация в Гремячьем шла трудно: вначале подчистую резали скот, чтоб не обобществлять его, затем укрывали от сдачи семенное зерно.

Партсекретарь Нагульнов развелся с Лукерьей из-за того, что прилюдно голосила по высылаемому Тимофею Рваному, своему возлюбленному. А вскоре известная своей ветреностью Лушка встретила Давыдова и сказала ему: “Вы посмотрите на меня, товарищ Давыдов… я женщина красивая, на любовь дюже гожая…”

Половцев и Яков Лукич сообщили единомышленникам с соседнего хутора, что восстание назначено на послезавтра. Но те, оказывается, изменили намерения, прочитав статью Сталина “Головокружение от успехов”. Думали, что дуриком всех загонять в колхоз – приказ центра. А Сталин заявил, что “можно сидеть и в своей единоличности”. Так что с местным начальством, жестко гнувшим на коллективизацию, они поладят, “а завернуть противу всей советской власти” негоже. “Дураки, Богом прокляты!.. – кипел Половцев. – Они не понимают, что эта статья – гнусный обман, маневр!” А в Гремячьем за неделю после появления статьи было подано около ста заявлений с выходе из колхоза. В том числе и от вдовой Марины Поярковой, “любушки” предсельсовета Андрея Разметнова. А полчаса спустя Марина самолично впрягшись в оглобли своей повозки, легко увезла борону и запашник со двора бригады.

Отношения народа и власти снова обострились. А тут еще приехали подводы из хутора Ярского и прошел слух, что за семенным зерном. И в Гремячьем вспыхнул бунт: избили Давыдова, сшибли замки с амбаров и стали самочинно разбирать зерно. После подавления бунта Давыдов пообещал ко “временно заблужденным” административных мер не применять.

К 15 мая колхоз в Гремячьем посевной план выполнил. А к Давыдову стала захаживать Лушка: газетки брала да интересовалась, не соскучился ли по ней председатель. Сопротивление бывшего флотского было недолгим, и скоро об их связи узнала вся станица.

Островнов встретил в лесу сбежавшего из ссылки Тимофея Рваного. Тот велел передать Лукерье, что ждет харчей. А дома Лукича ждала неприятность несравненно более горшая: вернулся Половцев и вместе со своим товарищем Лятьевским поселился у Островнова на тайное жительство.

Давыдов, мучаясь тем, что отношения с Лушкой подрывают его авторитет, предложил ей пожениться. Неожиданно это привело к жестокой ссоре. В разлуке председатель затосковал, поручил дела Разметнову, а сам отъехал во вторую бригаду подсоблять поднимать пары. В бригаде постоянно зубоскалили по поводу непомерной толщины стряпухи Дарьи. С приездом Давыдова появилась еще тема для грубоватых шуток – влюбленность в него юной Вари Харламовой. Сам же он, глядя в ее полыхающее румянцем лицо, думал: “Ведь я вдвое старше тебя, израненный, некрасивый, щербатый… Нет… расти без меня, милая”.

Как-то перед восходом солнца к стану подъехал верховой. Пошутил с Дарьей, помог ей почистить картошку, а потом велел будить Давыдова. Это был новый секретарь райкома Нестеренко. Он проверил качество пахоты, потолковал о колхозных делах, в которых оказался весьма сведущ, и покритиковал председателя за упущения. Моряк и сам собирался на хутор: ему стало известно, что накануне вечером в Макара стреляли.

В Гремячьем Разметнов изложил подробности покушения: ночью Макар сидел у открытого окна со своим новоявленным приятелем шутником и балагуром дедом Щукарем, “по нему и урезали из винтовки”. Утром по гильзе определили, что стрелял человек навоевавший: солдат с тридцати шагов не промахнется. Да и убегал стрелок так, что конному не догнать. Выстрел не причинил партийному секретарю никаких увечий, но у него открылся страшный насморк, слышный на весь хутор.

Давыдов отправился на кузню осматривать отремонтированный к севу инвентарь. Кузнец, Ипполит Шалый, в беседе предупредил председателя, чтоб бросал Лукерью, иначе тоже получит пулю в лоб. Лушка-то не с ним одним узлы вяжет. И без того непонятно, почему Тимошка Рваный (а именно он оказался незадачливым стрелком) стрелял в Макара, а не в Давыдова.

Вечером Давыдов рассказал о разговоре Макару и Разметнову, предложил сообщить в ГПУ. Макар решительно воспротивился: стоит гэпэушнику появиться на хуторе, Тимофей тут же исчезнет. Макари середняки, и даже кое-кто из бедноты. Никита Хопров, например, которого шантажировали тем, что он какое-то время был в карательном отряде белых. Но на предложение Островного участвовать в вооруженном восстании Хопров ответил отказом. Лучше он сам на себя донесет. Да кстати, кто это живет у Лукича в мякиннике – не тот ли “ваше благородие”, который и подбивает на мятеж? Той же ночью Хопрова и его жену убили. Участвовали в этом Островнов, Половцев и сын раскулаченного, первый деревенский красавец и гармонист Тимофей Рваный. Следователю из района не удалось заполучить нити, ведущие к раскрытию убийства.

Неделю спустя общее собрание колхозников утвердило председателем колхоза приезжего Давыдова, а завхозом – Островного. Коллективизация в Гремячьем шла трудно: вначале подчистую резали скот, чтоб не обобществлять его, затем укрывали от сдачи семенное зерно.

Партсекретарь Нагульнов развелся с Лукерьей из-за того, что прилюдно голосила по высылаемому Тимофею Рваному, своему возлюбленному. А вскоре известная своей ветреностью Лушка встретила Давыдова и сказала ему: “Вы посмотрите на меня, товарищ Давыдов… я женщина красивая, на любовь дюже гожая…”

Половцев и Яков Лукич сообщили единомышленникам с соседнего хутора, что восстание назначено на послезавтра. Но те, оказывается, изменили намерения, прочитав статью Сталина “Головокружение от успехов”. Думали, что дуриком всех загонять в колхоз – приказ центра. А Сталин заявил, что “можно сидеть и в своей единоличности”. Так что с местным начальством, жестко гнувшим на коллективизацию, они поладят, “а завернуть противу всей советской власти” не гоже. “Дураки, Богом прокляты!.. – кипел Половцев. – Они не понимают, что эта статья – гнусный обман, маневр!” А в Гремячьем за неделю после появления статьи было подано около ста заявлений о выходе из колхоза. В том числе и от вдовой Марины Поярковой, “любушки” предсельсовета Андрея Разметнова. А полчаса спустя Марина, самолично впрягшись в оглобли своей повозки, легко увезла борону и запашник со двора бригады.

Отношения народа и власти снова обострились. А тут еще приехали подводы из хутора Ярского и прошел слух, что за семенным зерном. И в Гремячьем вспыхнул бунт: избили Давыдова, сшибли замки с амбаров и стали самочинно разбирать зерно. После подавления бунта Давыдов пообещал ко “временно заблужденным” административных мер не применять.

К 15 мая колхоз в Гремячьем посевной план выполнил. А к Давыдову стала захаживать Лушка: газетки брала да интересовалась, не соскучился ли по ней председатель. Сопротивление бывшего флотского было недолгим, и скоро об их связи узнала вся станица.

Островнов встретил в лесу сбежавшего из ссылки Тимофея Рваного. Тот велел передать Лукерье, что ждет харчей. А дома Лукича ждала неприятность несравненно более горшая: вернулся Половцев и вместе со своим товарищем Лятьевским поселился у Островнова на тайное жительство.

Давыдов, мучаясь тем, что отношения с Лушкой подрывают его авторитет, предложил ей пожениться. Неожиданно это привело к жестокой ссоре. В разлуке председатель затосковал, поручил дела Раз-метнову, а сам отъехал во вторую бригаду подсоблять поднимать пары. В бригаде постоянно зубоскалили по поводу непомерной толщины стряпухи Дарьи. С приездом Давыдова появилась еще тема для грубоватых шуток – влюбленность в него юной Вари Харламовой. Сам же он, глядя в ее полыхающее румянцем лицо, думал: “Ведь я вдвое старше тебя, израненный, некрасивый, щербатый… Нет… расти без меня, милая”.

Как-то перед восходом солнца к стану подъехал верховой. Пошутил с Дарьей, помог ей почистить картошку, а потом велел будить Давыдова. Это был новый секретарь райкома Нестеренко. Он проверил качество пахоты, потолковал о колхозных делах, в которых оказался весьма сведущ, и покритиковал председателя за упущения. Моряк и сам собирался на хутор: ему стало известно, что накануне вечером в Макара стреляли.

В Гремячьем Разметнов изложил подробности покушения: ночью Макар сидел у открытого окна со своим новоявленным приятелем шутником и балагуром дедом Щукарем, “по нему и урезали из винтовки”. Утром по гильзе определили, что стрелял человек невоевавший: солдат с тридцати шагов не промахнется. Да и убегал стрелок так, что конному не догнать. Выстрел не причинил партийному секретарю никаких увечий, но у него открылся страшный насморк, слышный на весь хутор.

Давыдов отправился на кузню осматривать отремонтированный к севу инвентарь. Кузнец, Ипполит Шалый, в беседе предупредил председателя, чтоб бросал Лукерью, иначе тоже получит пулю в лоб. Лушка-то не с ним одним узлы вяжет. И без того непонятно, почему Тимошка Рваный (а именно он оказался незадачливым стрелком) стрелял в Макара, а не в Давыдова.

Вечером Давыдов рассказал о разговоре Макару и Разметнову, предложил сообщить в ГПУ. Макар решительно воспротивился: стоит гэпэушнику появиться на хуторе, Тимофей тут же исчезнет. Макар самолично устроил засаду у дома своей “предбывшей” жены (Лушку на это время посадили под замок) и на третьи сутки убил появившегося Тимофея с первого выстрела. Лукерье дал возможность попрощаться с убитым и отпустил.

В Гремячьем тем временем появились новые люди: два ражих заготовителя скота. Но Разметнов задержал их, заметив, что и ручки у приезжих белые, и лица не деревенские. Тут “заготовители” предъявили документы сотрудников краевого управления ОГПУ и рассказали, что ищут опасного врага, есаула белой армии Половцева, и профессиональное чутье подсказывает им, что он прячется в Гремячьем.

После очередного партсобрания Давыдова подкараулила Варя, чтоб сказать: мать хочет выдать ее замуж, сама же она любит его, дурака слепого. Давыдов после бессонных раздумий решил осенью на ней жениться. А пока отправил учиться на агронома.

Через два дня на дороге были убиты два заготовителя. Разметнов, Нагульнов и Давыдов сразу же установили наблюдение за домами тех, у кого покупали скот. Слежка вывела на дом Островного. План захвата предложил Макар: они с Давыдовым врываются в дверь, а Андрей заляжет во дворе под окном. Двери им после недолгих переговоров открыл сам хозяин. Макар ударом ноги вышиб запертую на задвижку дверь, но выстрелить не успел. Возле порога полыхнул взрыв ручной гранаты, а следом загремел пулемет. Нагульнов, изуродованный осколками, погиб мгновенно, а Давыдов, попавший под пулеметную очередь, умер на следующую ночь.

…Вот и отпели донские соловьи Давыдову и Нагульнову, отшептала им поспевающая пшеница, отзвенела по камням безымянная речка…

В убитом Разметновым человеке сотрудники ОГПУ опознали Лятьевского. Половцева взяли через три недели недалеко от Ташкента. После этого по краю широкой волной прокатились аресты. Всего было обезврежено более шестисот участников заговора.

Петр Петрович Лужин, новоявленный приобретатель, “осовремененный” Чичиков, является олицетворением “разумного эгоизма”, который внедрен в основу “арифметики” Раскольникова. Лужин – юрист, желает открыть в Петербурге контору по оказанию адвокатских услуг, считая, что ему помогут его ум и способности, а также “обаяние прекрасной, доброжелательной и образованной” жены. Наслушавшись Лебезятникова (у него Лужин поселился, чтобы сэкономить на жилье и быть в курсе новых идей), Петр Петрович утверждает, что заботясь о собственном благосостоянии, и вы заботитесь об общем благополучии. В основе действий Лужина лежит четкий расчет, будь то выбор жены, окружения или карьеры. Лужин и Раскольников примерно одинаково рассуждают при выборе жертвы. Старуха все равно умрет – пусть это произойдет быстрее и с пользой для кого-нибудь. У Лужина логика не менее жестокая: Соня рано или поздно будет вынуждена украсть, поэтому ей можно подложить сто рублей, а потом обвинить в воровстве, чтобы унизить в глазах Раскольникова и его семьи. Они оба дают себе право разрешать судьбу других, и, хотя Лужин никого не убивал, Раскольников утверждает: “А подведя до последствий, что вы давеча проповедовали, и выйдет, что можно убивать людей”. Петр Петрович не испытывает угрызений совести. Разрыв с Дуней вызывает раздражение, так как его мечта о жене, которая будет “всю жизнь рабски благодарна ему за все” и над которой он собирался безмерно “владычествовать”, не осуществилась.

Замечательный русский поэт Борис Леонидович Пастернак долгие годы вынашивал идею написать роман. Ему довелось жить в сложное для страны время, в эпоху трех революций. Он был знаком с Маяковским, начинал свою творческую деятельность, когда активно работали символисты и футуристы, сам одно время принадлежал к футуристическому кружку “Мезонин поэзии”. Пастернак намеревался “дать исторический образ России за последнее сорокопятилетие…”.

Первые наброски романа относятся к 1918 году. Автор дал им рабочее название “Три имени”. Только в 1955 году роман под названием “Доктор Живаго” был закончен. Такой труд можно назвать книгой жизни. И действительно, содержание романа замешано на жизни автора. На первой странице книги перед нами десятилетний мальчик, который растет, мужает, переживает две революции, две войны, две любви. Так же, как было у самого Пастернака. В эпилоге романа автор подтверждает автобиографичность повествования: “Москва внизу и вдали, родной город автора и половины того, что с ним случилось, Москва казалась им сейчас не местом этих происшествий, но главною героиней длинной повести, к которой они подошли с тетрадью в руках в этот вечер”.

Проза, написанная талантливым поэтом, всегда завораживающее чудо. Проза Бунина, Пушкина, Лермонтова – шедевры.

Поэт пишет роман, как стихотворение. Пастернак добился того же эффекта, тем более что длительный срок написания произведения позволил ему довести текст до совершенства.

Герой романа – врач, художник, мыслитель, поэт, вокруг которого разворачиваются драматические события истории России. Автор одной главой включил в роман цикл стихотворений Юрия Живаго, органично вливающийся в текст, становящийся его частью. Это душа героя говорит с нами языком поэзии.

В 1930-1940-е годы Пастернак занимается переводами зарубежных классиков Шекспира и Гете. По-видимому, это сказалось в том, что цикл стихов Юрия Живаго открывается гениальным стихотворением “Гамлет”. Его лирический герой ведет монолог от первого лица. Гамлет здесь воспринимается одновременно и как принц Датский, продолжающий жить в стихотворении Пастернака, и как актер, играющий роль Гамлета. Предполагается театр, сцена, на которой стоит лирический герой, шум зрителей перед началом представления. В стихотворении говорится о драме жизни каждого мыслящего человека. Герой обращается к Богу – “Авва Отче” с просьбой избавления от страданий, но, как и Христос, он должен пройти мученический путь до конца. Надежды нет, вокруг “сумрак ночи”:

Я один, все тонет в фарисействе.

Жизнь прожить – не поле перейти.

Стихотворение можно воспринимать и как монолог самого автора. Пастернак находился в родной стране, но был в изоляции, ожидал ареста. Он не мог принять партийности литературы, не мог творить в условиях несвободы. Поэт, начиная с середины 1930-х годов, решал для себя вопрос “быть или не быть?”.

Иная тональность в стихотворении “Зимняя ночь”. Поэт при помощи повторов и гиперболы создает образ сильной метели, вьюги:

Мело, мело по всей земле

Во все пределы.

Свеча горела на столе,

Свеча горела.

Постоянными повторами поэт добивается ощущения остановившегося времени, когда мир тонет в снегу, ничего нельзя сделать или изменить и только сердце человеческое еще живо, горит его огонек. Человек, его любовь противостоит злу мира, которое воплощено в метели. Оконная рама видится, как крест, спасающий людей в их жилищах. Мерцающий огонек свечи – как сигнал, обращенный к другим душам с намерением объединиться. Это стихотворение звучит удивительно музыкально.

В цикле стихов Юрия Живаго поэт предстает как сложившийся автор философской поэзии. Он воспевает гармонию целостного мира, пытается связать разрозненное в нем. Поэт умеет выхватить мгновение и показать его вечный и глубокий смысл для каждого человека. Его волнует загадка времени в философском смысле этого понятия:

Снег идет, густой-густой.

В ногу с ним, стопами теми,

В том же темпе, с ленью той

Или с той же быстротой,

Может быть, проходит время?

Для Пастернака единственно правильный путь человека – слияние с природой, с миром, понимание конечности жизни людей. Поэт пытается прозреть свое будущее:

За поворотом, в глубине

Лесного лога,

Готово будущее мне

Верней залога.

Поэта восхищала ежесекундно меняющаяся жизнь, в которой для человека предусмотрено неисчислимое количество различных вариантов развития событий. Проблема бессмертия, вечности у поэта неожиданно выражена образом новогодней елки:

Будущего недостаточно.

Старого, нового мало.

Надо, чтоб елкой святочной

Вечность средь комнаты стала.

В духовной жизни человека Пастернак признавал только активную позицию. Он уверен, что человек только тогда состоится, если будет “все время рваться вверх и вдаль”. Его герой Юрий Живаго говорит: “Как сладко жить на свете и любить жизнь! Как всегда тянет сказать спасибо самой жизни, самому существованию…” Эта мысль принадлежит большому русскому поэту Борису Пастернаку.

Споры о жанре “Вишневого сада” не утихают до сих пор, но начало им было положено руководителями МХТа и самим автором. Станиславский и Немирович-Данченко видели в пьесе “тяжелую драму русской жизни”, а Чехов утверждал: “Вышла у меня не драма, а комедия, местами даже фарс”. Он настаивал на том, чтобы в спектакле не было “плачущего тона”. Действительно, в пьесе много комедийных, а порой, фарсовых элементов, но важнее другое: для драматизма действия героям не хватает серьезности и глубины. После продажи сада его бывшие хозяева, которые, казалось, так переживают за его судьбу, удивительно быстро успокаиваются и каждый из них уже строит свои планы. Раневская снова собирается ехать в Париж к своему неверному возлюбленному, недолго думая прихватив при этом все деньги, которые бабушка предназначила для Ани, дочери Раевской. Гаев, брат Раневской, уже представляет себя служащим банка, да и Варя, на которой в последнее время держалось все хозяйство в имении, не слишком переживает его продажу. Что и говорить об Ане, вдохновленной призывами Пети Трофимова, которая со всем порывом молодости устремлена к новой жизни. И лишь последняя сцена, где в опустевшем доме остается старый слуга Фирс с его словами “Человека забыли”, придает финалу пронзительное звучание.

И все же “Вишневый сад” – это комедия особого вида: лирическая, в которой соединяются драматическое и комическое начала. Основой комического в ней является комизм сходства, повторения, взаимоотражения персонажей, каждый из которых энтузиаст своей “правды” и ей он остается верен до конца, и каждый по-своему смешон. А все вместе они участвуют в печальном событии – гибели вишневого сада – и ускоряют его наступление. Лирическое начало доминирует в этой пьесе, придавая комизму характеров, положений и даже фарсовым сценам своеобразный оттенок, несущий печать авторских раздумий над серьезными проблемами человеческого бытия. Более того, сам образ вишневого сада, послуживший названием пьесы, несет в себе глубокий философский смысл.