Category: Школьные сочинения

Велимир Хлебников принадлежал к поэтам-футуристам, был реформатором, искал новые пути в лирике, эпосе, прозе и драматургии. Его образы, творчество отличаются экспериментаторством в области языка, ритмики, словообразования. Новаторство поэта было столь непривычно, оригинально и индивидуально, что часто не позволяло литературоведам и читателям достойно оценить его деятельность как художника. Он просто видел мир иначе, чем окружающие, которых иногда шокировали его стихи.

Взгляды Хлебникова на жизнь, историю, природу и общество были, с точки зрения обычного человека, странными и парадоксальными. Хлебников поражал современников спокойной незаинтересованностью и неучастием в людской суете. В ранних произведениях поэта (“Девий бог”, “Снежимочка”) проявляется его увлечение русским фольклором.

Живя на рубеже веков, он остро чувствовал время и отражал его в своем творчестве, сделал его главной темой своей поэзии. Поэт решает совершить “революцию слова” для создания образа нового мира.

Хлебников представлял собой редкий тип художника. Современники называли его “одиноким лицедеем”, а его стихи – “сумасшедше-гениальными”. Парадоксальная оригинальность Хлебникова отражала его по-детски упоенное познание мира, вызывала к жизни новые словообразования. Примером может служить стихотворение “Там, где жили свиристели…”:

Там, где жили свиристели,

Где качались тихо ели,

Пролетели, улетели

Стая легких времирей.

Где шумели тихо ели,

Где поюны крик пропели,

Пролетели, улетели

Стая легких времирей.

В беспорядке диком теней,

Где, как морок старых дней,

Закружились, зазвенели

Стая легких времирей.

Стая легких времирей!

Ты поюнна и вабна,

Душу ты пьянишь, как струны,

В сердце входишь, как волна!

Ну же, звонкие поюны,

Славу легких времирей!

Основу миросозерцания Хлебникова составляли бескорыстие, стремление к добру и справедливости. Он любил мир и все живое. Не случайно одно из его стихотворений носит название “Люди! Утопим вражду в солнечном свете!..”. Порожденные его фантазией “свиристели” и “времири” несут звонкую радость, надежду и ощущение абсолютной свободы.

Хлебников начал писать рано, но долго не отдавал свои стихи в печать.

Он знакомится с футуристами и создает мифо-поэтические утопии и драмы. В драме “Девий бог” Хлебников показывает чистое начало славянской души, создает атмосферу таинственной жизни Девьего бога. Это одновременно и бог, и человек, он приносит и радость, и страдания людям. В пьесе присутствует тема неумолимого рока. Девий бог “молчаливо и прозрачно светится… на носу челна, предвещая страшное”. Куда стремятся люди, не знают.

Примером знаменитого словотворчества Хлебникова может служить известное его стихотворение “Заклятие смехом”:

О, рассмейтесь, смехачи!

О, засмейтесь, смехачи!

Что смеются смехами, что смеянствуют смеяльно,

О, засмейтесь усмеяльно!

О, рассмешищ надсмеяльных – смех усмейных смехачей!

Основываясь на слове “смех”, не нарушая законов русского словообразования, поэт создал яркое, даже с некоторым подобием смысла, стихотворение. Так сочиняют свои считалки дети, экспериментируя со словом. По высказыванию поэта, он хотел “найти, не разрывая корней, волшебный камень превращенья всех славянских слов одно в другое”.

Хлебников раскрывается как мудрый философ и тонкий лирик в стихотворении “Каменная баба”:

Мне много ль надо? Коврига хлеба

И капля молока,

Да это небо,

Да эти облака!

Или в стихотворении “Лесная тоска”:

Беру в свидетели потомство

И отдаленную звезду.

Поэт улавливал движение природы, чувствовал ход истории, революции и войн, его интересовали темы будущего и настоящего. В его стихотворении “Ручей с холодною водой…” торжествует истинная поэзия:

Прощайте все!

Прощайте, вечера, когда ночные боги, седые пастухи,

В деревни золотые вели свои стада.

Бежали буйволы, и запах молока вздымался

Деревом на небо

И к тучам шел.

Благодаря поэтическому мастерству Хлебникова перед читателем возникает вечер в горах, с его запахами, звуками. Несколькими строчками поэт сумел передать грандиозность мироздания. Это стихотворение напоминает картину старых мастеров-художников. Кстати, сам Хлебников был талантливым живописцем.

В. Маяковский восхищался ритмом, его переходами, внутренними созвучиями, рифмами многих стихов поэта. Стихотворение “Конь Пржевальского” он назвал “классикой”. Именно в нем Хлебников выразил свою творческую задачу: “Стать звонким вестником добра!”:

У колодца расколоться

Так хотела бы вода,

Чтоб в болотце с позолотцей

Отразились повода.

Мчась, как узкая змея,

Так хотела бы струя,

Так хотела бы водица

Убегать и расходиться,

Чтоб ценой работы добыты,

Зеленее стали чоботы,

Черноглазые, ея.

Шепот, ропот, неги стон,

Краска темная стыда,

Окна, избы с трех сторон,

Воют сытые стада.

В коромысле есть цветочек,

А на речке синей челн.

Стихотворение “Конь Пржевальского” показывает, насколько чутким был Хлебников к народному творчеству. Эта тема его стихов наполнена светом жизни. Причем поэт не стилизовал свои произведения под народные, как делали другие авторы, а именно мыслил и чувствовал так. Стихотворение до краев наполнено “живой водой” замечательного источника – русского поэтического слова. Именно поэтому его произведения лишены искусственности, в них сверкают краски природы. Стихотворение написано эмоционально, здесь и “расколотая” струя воды, и встреча влюбленных, и счастье дышать, жить, радоваться чуду бытия.

Для Хлебникова, выросшего в астраханских степях, на лоне природы, была очень важна тема взаимоотношений человека и всего живого. В поэме “Зверинец” он говорит об отношении человека к окружающему миру. Фантастическая поэма “Журавль” – яркий протест против превращения человека в вещь, бунт против власти техники. В научно-техническом прогрессе Хлебников видел угрозу природе и человеку. Громадный журавль – подъемный кран – становится в поэме символом беды, властителем города, убивая все живое.

В своем творчестве Хлебников проявлял интерес и к социальным вопросам своего времени, откликался на научные открытия и события исторического значения. В стихотворении “Алферово” поэт делает попытку анализа истории России. Множество славных русских полководцев отдали свои жизни служению родине. Победы перемежались с поражениями, но слава их не померкнет в веках:

Немало славных полководцев,

Сказавших “счастлив”, умирая,

Знал род старинных новгородцев,

В потомке гордом догорая.

Видя внутренний раскол в стране, Хлебников призывает вспомнить былую мощь и славу державы, где были великие герои.

Творчество Хлебникова контрастно, но с годами все четче в нем проступал интерес к общечеловеческим ценностям. Многие поздние стихотворения отличаются наивной чистотой, пронизаны ощущением радости, прелести жизни. Вместе с тем в них чувствуются мудрость, точность, горькая ирония человека, осознающего, что жизнь трагична в своей основе. По мнению поэта, существующий мир приобретателей следует разрушить и создать всемирный союз “изобретателей”, единение людей-братьев, занятых творчеством и обновлением родины.

Глава 2. Лопе де Вега и ренессансный реализм

2.5. Драма “Фуэнте Овехуна” Драма “Фуэнте Овехуна” (“Овечий источник”) написана в 16121613 гг. Пьеса вобрала в себя события переходного времени, когда по всем пределам Испании прокатилась волна крестьянских волн, бунтов, вызванная реакцией феодальной знати, борьбой короля за единую власть. В драме выразились как взгляды самого драматурга, так и чаяния всего народа о призвании на королевский престол идеального монарха, человека, способного принести мир в раздираемую чужеземцами и собственными феодалами испанскую землю. Автор воспользовался историческими сведениями: настоящим восстанием в местечке Фуэнте Овехуна от 23 апреля 1476 г. и его последствием. Жители деревни – крестьяне восстали против непомерных поборов феодальной знати, представителем которой являлся командор ордена Калатравы Фернан Гомес де Гусман. Это лицо историческое. Командор прославился свирепостью в расправах над крестьянами, жадностью и жестокостью. Крестьяне убили его и попросили власти города Кордовы взять их под свою опеку в знак признательности власти короля. В пьесе данная тема пролеживается автором в противопоставлении двух сил: сторонников принцессы Хуаны (феодальная знать) и доны Исабелы (настоящей королевы, за которой стоит единая Испания, не раздираемая феодалами). Пьеса Лопе де Веги, описывая данное событие, на самом деле вышла за рамки темы простого восстания. Драматург точно намечает причину стихийного возмущения крестьян, что заключалось в феодальном засилье, и задумывается о таком государственном строе, который положит конец политической и социальной нестабильности в стране. В “Фуэнте Овехуна” наиболее полно выразились теоретические взгляды автора на задачи современной драматургии. В пьесе находим наиболее полное смещение тех правил, что были приняты драматургией, испанским театром и с которыми драматург безжалостно расстается. Можно сказать, Лопе де Вега намеренно, целенаправленно не соблюдает нормы драматического искусства в произведении. Сюжет драмы, на первый взгляд, прост: раскрывается развитие истории любви между Лауренсьей и Фрондосо, молодых крестьян. Эту любовь пытается разбить насилием командор Фернан Гомес. Однако в данный сюжета вплетается еще один – сюжет феодального противостояния королевской власти. Сюжетное переплетение раскрывается через различное осознание героями понятий “разум”, “дух”, “честь”, “долг”. Автор словно проверяет приемом контрастности один из выдвигаемых постулатов ренессансного реализма: добродетель, настоящая по своей природе, рождается в человеке в ходе борьбы с силами зла, в противопоставлении с ними. Герои понимают общепринятые жизненные правила, но относятся к ним по-разному. Так понятия “честь”, “долг” одинаково воспринимаются как нормы жизни командором с его свитой и крестьянами Фуэнты Овехуна. С первых слов командора может сложиться мнение, что это человек чести и долга, рыцарь ордена. Значит, высокий человек? Безусловно, в нем есть черты, подкупающие зрителя (читателя): он сильный, суровый, преданный ордену рыцарь. Однако Фернандо Гомес принимает земные блага как должное, они достаются ему без особых усилий и по малейшему его приказанию. Герой считает подобный образ жизни правильным. Таким командор предстает перед нами впервые, когда убеждает юного неопытного в военном деле, в чем-то неискушенного магистра, совсем еще молодого человека выступить на стороне феодалов и поддержать притязания на королевский престол принцессы Хуаны. В разговоре с магистром командор несколько раз говорит слова “честь”, вкладывая в данное понятие прежде всего сословные притязания. Все, что относится к высшему свету, для командора наполнено именно таким понятием. По его размышлению, крестьяне не имеют права не только говорить о чести, но и притязать на такое высокое понятие. Главная идейная задача автора – утверждение внесословных, общечеловеческих ценностей. Именно такая нравственная основа героев Лопе де Веги позволяет им подняться над мелкими, обычными жизненными вопросами своей жизни до высот глубоко нравственных, важных государственных проблем. Поэтому Лауренсья, Фрондосо, Менго, другие крестьяне даны в развитии. Их необходимо назвать динамичными героями, тогда как командор, король и королева, магистры ордена Сантьяго и Калатравы, рыцари, воины показаны в статике. Они не развиваются, изображены в своих действиях в “готовом” виде.

В прозе А. П. Платонова появляется новый тип героя – странствующий философ, пытающийся понять “смысл частного и общего существования” и стремящийся найти путь ко всеобщему счастью. Философские убеждения самого писателя естественным образом передались и героям его прозы, поэтому, чтобы понять своеобразие внутреннего мира платоновских героев, необходимо уяснить особенности мировоззрения самого писателя.

Неисправимый идеалист и романтик, Платонов верил в “жизненное творчество добра”, в “мир и свет”, хранящиеся в человеческой душе, в занимающуюся на горизонте истории “зарю прогресса человечества”. Писатель-реалист Платонов видел причины, заставляющие людей “экономить свою природу”, “выключать сознание”, переходить “изнутри вовне”, не оставляя в душе ни единого “личного чувства”, “терять ощущение самого себя”. Он понимал, почему жизнь на время “оставляет” того или иного человека, подчиняя его без остатка ожесточенной борьбе, почему “неугасимая жизнь” то и дело гаснет в людях, порождая вокруг мрак и войну. Платонов синтезировал в своем творчестве идеи многих философских направлений и школ. Отзвуки этих теорий мы находим у героев его произведений. Например, уверенность главного героя романа “Чевенгур” в том, что с помощью труда можно достичь всеобщего счастья, отсылает нас к философии “общего дела” Федорова; а мысль о том, что человечество – “единое существо”, перекликается с идеями русского космизма. Последнее особенно близко Платонову и его героям: “Человечество – одно дыхание, одно живое, милое существо. Больно одному, больно всем. Умирает один, умирают все”. Труд является средством познания мира, с его помощью человек должен победить силы природы, достичь всеобщего счастья. Мысль о том, что именно труд – это путь человечества к счастью и средство познания мира, глубоко переживается всеми героями Платонова.

А. Платонов принадлежит к тем немногочисленным авторам, кто услышал в революции не только “музыку”, но и отчаянный крик. Он увидел, что добрым желаниям иногда соответствуют злые дела, а в замыслах добра кто-то предусмотрел для усиления своей власти уничтожение многих ни в чем не повинных людей, якобы мешающих общему благу. Все, что было опубликовано из произведений Платонова до последних лет, не могло дать полного представления ни о его мощи как писателя, ни совершить той работы по формированию духовности человека, которая оказалась под силу таким произведениям, как “Котлован”, “Чевенгур”, “Ювенильное море”.

Платонов ни на кого ни похож. Каждый, кто впервые открывает его книги, сразу же вынужден отказаться от привычной беглости чтения: глаз готов скользить по знакомым очертаниям слов, но при этом разум отказывается поспевать за временем. Какая-то сила задерживает восприятие читающего на каждом слове, каждом сочетании слов. И здесь не тайна мастерства, а тайна человека, разгадывание которой, по убеждению Достоевского, есть единственное дело, достойное того, чтобы посвятить ему жизнь. Герои Платонова говорят о “пролетарском веществе” . В эти понятия он включает живых людей. У Платонова идея и человек не сливаются. Идея не закрывает человека наглухо. В его произведениях мы видим именно “социалистическое вещество”, которое стремится из себя самого построить абсолютный идеал. Из кого же состоит живое “социалистическое вещество” у Платонова? Из романтиков жизни в самом полном смысле слова. Они мыслят масштабными общечеловеческими категориями и свободны от каких бы то ни было проявлений эгоизма. На первый взгляд может показаться, что это люди с асоциальным мышлением, поскольку их ум не ведает никаких социально-административных ограничений. Они непритязательны, неудобства быта переносят легко, как бы не замечая их вовсе. Откуда эти люди приходят, каково их прошлое, не всегда можно установить, поскольку для Платонова это не самое важное. Все они – преобразователи мира. Гуманизм этих людей и вполне определенная социальная направленность их устремлений заключается в поставленной цели подчинить силы природы человеку. Именно от них надо ждать достижения мечты. Именно они когданибудь смогут обратить фантазию в реальность и сами не заметят этого. Этот тип людей представлен инженерами, механиками, изобретателями, философами, фантазерами – людьми раскрепощенной мысли. Герои-романтики Платонова политикой как таковой не занимаются. Они рассматривают свершившуюся революцию как решенный политический вопрос. Все, кто этого не хотел, потерпели поражение. И еще потому они не занимаются политикой, что в начале 20-х годов новое советское государство еще не сложилось, сложилась власть и аппарат власти.

Вторая группа персонажей – это романтики битвы, люди, сформировавшиеся на фронтах гражданской войны. Бойцы. Чрезвычайно ограниченные натуры, каких в массовом порядке обычно порождает эпоха битв. Бесстрашные, бескорыстные, честные, предельно откровенные. Все в них запрограммировано на действие. В силу понятных причин именно они, вернувшиеся с фронта, пользовались в победившей республике безоговорочным доверием и моральным правом на руководящие посты. Они приступают к делу с наилучшими намерениями и с присущей им энергией, но вскоре обнаруживается, что большинство из них в новых условиях чисто автоматически руководит так, как командовало полками и эскадронами на войне. Получив посты в управлении, они не умели ими распорядиться. Непонимание происходящего порождало в них повышенную подозрительность. Они запутались в отклонениях, перегибах, перекосах, уклонах. Безграмотность была той почвой, на которой расцветало насилие.

В романе “Чевенгур” Андрей Платонов изобразил именно таких людей. Получив неограниченную власть над уездом, они в приказном порядке решили отменить труд. Рассуждали примерно так: труд – причина народных страданий, поскольку трудом создаются материальные ценности, которые приводят к имущественному неравенству. Стало быть, надо ликвидировать первопричину неравенства: труд. Кормиться же следует тем, что природа рождает. Так, по своей безграмотности, они приходят к обоснованию теории первобытнообщинного коммунизма. У героев Платонова не было знаний и не было прошлого, поэтому им все заменяла вера. С тридцатых годов окликает нас Платонов своим особенным, честным и горьким, талантливым голосом, напоминая, что путь человека, при каком бы социальном и политическом устройстве тот ни жил, всегда труден, полон обретений и потерь. Для Платонова важно, чтобы не был разрушен человек. Многое роднит писателя Андрея Платонова с его персонажами-правдоискателями: та же вера в существование некоего “клана общей жизни”, те же мечты о революционном переустройстве всей жизни и не менее, чем в масштабе всего человечества, вселенной; та же утопия всеобщего коллективного творчества жизни, в процессе которого рождаются “новый человек” и “новый мир”. В поздних рассказах Платонова странствия героев в поисках любви и самих себя заставляют их совершать поступки, выходящие за пределы обывательского понятия нормы. В рассказе “Фро” муж главной героини, инженер, уезжает в командировку на Дальний Восток. Фро не может жить без него и посылает мужу телеграмму о якобы своей смерти, принуждая вернуться. В “Возвращении” главного героя, фронтовика Иванова, заставляют вернуться в семью его собственные дети, хотя он сам готов уже уйти навсегда. Платоновские герои обретают дом только в результате мучительного духовного поиска, и это обретение становится возвращением к самому себе, к своим истокам.

Своеобразие внутреннего мира героев Платонова связано еще и с особым, “затрудненным”, процессом высказывания. Мыслям героя очень трудно найти выражение в речи. Платоновские герои – люди “косноязычные и неможные”. В повести “Котлован “, когда один из рабочих хочет поинтересоваться у Вощева, что он делает в их бараке, этот простой вопрос принимает такую странную и “трудную” форму: “Ты зачем здесь ходишь и существуешь?”.

Своеобразие внутреннего мира платоновских героев обусловлено напряженными философскими поисками самого писателя. Платонов создает новый тип героя – тип странствующего философа, пытающегося понять “смысл частного и общего существования”. Герои Платонова познают счастье и истину через труд. В позднем творчестве писателя герои заняты трудными поисками самих себя, своих истоков.

НЕ с деепричастиями пиши всегда раздельно, кроме случаев, когда деепричастие без НЕ не употребляется или есть приставка НЕДО – (тогда пиши слитно): не оглядываясь, не оглянувшись, недоумевая (не употребляй без НЕ), недовыполнив (приставка НЕДО-).

Различай приставку НЕДО – и частицу НЕ перед словом с приставкой ДО-. НЕДО – (действие сделано плохо, ниже нормы): он работал, недосыпая, недоедая. НЕ ДО – (действие не закончено): не доедая до конца, не досмотрев фильм, не досыпая до утра.

В греческой мифологии Нарцисс – прекрасный юноша, сын речного бога и нимфы. Однажды, охотясь, Нарцисс подошел к ручью, чтобы напиться студеной воды. Вода ручья была чиста и прозрачна. Нагнулся Нарцисс к ручью да так и замер – его восхитило увиденное. До этого он никогда не видел своего изображения. Оно манило его, звало, простирало к нему руки. А ведь до этого юноша был безразличен ко всем, хотя любви его добивались многие женщины. Когда в него влюбилась нимфа Эхо, Нарцисс отверг ее. От горя Эхо высохла так, что он нее остался только голос. Отвергнутые Нарциссом женщины потребовали наказать его. Богиня правосудия Немесида вняла их мольбам. Потому-то и оказался Нарцисс около того злополучного ручья, в который так неосмотрительно заглянул. Дело в том, что Тиресий сообщил его родителям: Нарцисс проживет до старости, если никогда не увидит своего лица. Но он увидел свое отражение в воде. И что же? Нарцисс наклонился к зеркалу вод, чтобы поцеловать свое отражение, но поцеловал только студеную прозрачную воду ручья. Он не ел, не пил и не отходил от ручья, любуясь самим собой. Силы стали покидать юношу, но он никак не мог оторваться от собственного отражения. Он таял как роса на цветах, и в конце концов умер, влюбленный в самого себя.

Похоронить юношу, однако, не удалось. На том месте, где склонилась на траву голова Нарцисса, вырос белый душистый цветок – цветок смерти.

Зовут этот цветок нарциссом.

В ряду русских поэтов особое место занимает С. А. Есенин. Его ранние стихи полны звуков, запахов, красок. Звенит девичий смех, раздается “белый перезвон” берез, вызванивают ивы, “со звонами” плачут глухари, заливаются бубенцы, слышится “дремная песня” рыбаков, шумят тростники, играет то тальянка, то ливенка. Спас пахнет яблоками и медом, ели льют запах ладана. Кругом – мягкая зелень полей, алый свет зари, голубеет небесный песок, кадит черемуховый дым, У его героинь “красной рюшкою по белу сарафан на подоле”, синие или украшенные шитьем платки, а герой – в белой свитке и алом кушаке. Полыхают зори, рощи кроют синим мраком, впрочем, мрак может быть и алым, на воде – желтые поводья месяца. Синее, голубое, зеленое, рыжее, золотое брызжет и переливается в стихах поэта. Сельская жизнь предстает в светлом и радостном ореоле, с ней связываются самые лучшие чувства и верования поэта. Деревенская изба, родные приокские просторы обретают почти сказочную красочность. Любуясь особенностями деревенской жизни, картинами природы, Есенин стремится не просто донести свою радость от их видения, а передать, заразить читателя ощущением полноты и красоты жизни.

Однако за бросающейся в глаза красочностью и многозвучностью в его стихах всегда ощущается нечто грустное и печальное. За ощущением радостного приятия земного бытия чуть сквозит, чуть брезжит, но обязательно присутствует некая тайна – тайна краткости, конечности человеческой жизни, хрупкости человеческого счастья. В самых, казалось бы, радостных стихах где-то глубоко внутри таится боль. А это, в свою очередь, обостряет восприятие красоты жизни, высочайшей, непреходящей ценности человеческого счастья. Мечты о человеческом счастье, боль от его отдаленности, недостижимости, непостижимости и хрупкости, сочувствие к человеку – это коренные свойства поэзии Есенина, возникшие в его ранних стихах, развитые и пронесенные через все творчество.

И еще одна главнейшая, определяющая черта поэзии Есенина – полная слитность с народной жизнью. Есенину не требовалось искать пути к народу, специально изучать его, постигать “душу народа”. И дело здесь не в происхождении и обстоятельствах жизни самого поэта. Родная земля дала ему больше – народный взгляд на жизнь, наделила народной мудростью, истинными представлениями о добре и зле, о правде и кривде, о счастье и несчастье. Ему не надо было искать путей к душе народа – он сам по праву ощущал себя одним из ее носителей. Она сызмала жила в нем, была впитана со всем крестьянским обиходом родного села, с теми песнями, поверьями, частушками, сказаниями, которые он слышал с детства и которые были главным родником его творчества. Владел этим неоценимым богатствам он свободно и непринужденно. Он говорил и пел теми словами, которыми поет народ. И его собственные стихи стали этой песней, песней нежной и ласковой, грустной и раздольной, вобравшей в себя все многообразие чувств и переживаний народа.

Факел есенинской жизни отгорел рано. Но пламя его творчества светило и светит многим поколениям читателей. Читая Есенина, я открыла для себя поэта, который хорошо слышал и вплел в симфонию народной жизни свою собственную мелодию и свои ритмы, я открыла человека, который испытывал сам и прекрасно понимал и ценил важнейшие человеческие чувства.

… Сладкий-сладкий аромат утренней тишине… Неслышно замирает на холодном стекле и тайно похищает из-под ресниц синеглазые сны… Было бы так легко не просыпаться. Так легко забыть о свете. А я еще жива… А твое смуглое тело еще вдыхает аромат рассветного неба. Я бы отдала все, чтобы хотя бы на мгновение остановить эту беспощадную стрелку часов. Хотя бы на мгновение поработить апокрифы самой судьбы. Я отдала бы все…

Там за окном уже будит крикливый день звонкоголосый жаворонок. Я не верю ему. Любимый, не уходи… То просто соловей… На улице еще дремлют растрепанные ночные иллюзии… То просто соловей…

Ты пойдешь… Сны уже не будут нас ждать. Они полетят туда, где босоногое счастье разрисовывает наши крылатые мечты. Они улетят, а ты пойдешь… Безмолвно шевелить тлеющее молчание прообразов немой боли, а предрассветные огни тлеющих надежд будут подслушивать наши последние вздохи, вздохи глазу на глаз…

Я соберу осколки своего фарфорового сердца и положу тебе на грудь… Нет, ты не услышишь, как оно разобьется, просто эти частицы моей души срастутся с мембранами твоей памяти, и ты вспомнишь мое лицо. Потому что других воспоминаний у нас нет…

Ромео, я чувствую, что вижу тебя в последний раз, в последний раз развиваю твои непослушные волосы, что в последний раз вглядываюсь в глубину твоих задумчивых синих глаз… Наверное, я должна что-то сказать? Однако, я не знаю, что говорить в такие моменты. Горьковато-счастливое “Люблю” остановится на кончиках черствых уст и медленно растает в глухонемом вихри мысль… На самом деле, мне так трудно понять, что такое любовь… Любовь – это эпопея нашей открытости, которая заставляет жить и, одновременно, отвергать жизнь… Она пленит меня твоим трогательным силуэтом и пронизывает насквозь теплой нежностью. Она приводит к берегам пестрых профанаций человечности и заставляет забывать обо всем. Знаешь, это так легко забывать…

Мне кажется, что наедине с тобой я нашла себя – не черствую куклу с маской безразличия, а настоящего человека, человека, который открыла свою суть. Я поняла, что хочу каждый день просыпаться от прикосновения твоих ресниц, хочу улыбаться солнцу, которое блуждает террасой нашего дома, хочу чувствовать, как легкомысленный ветер будет целовать наши следы, а через много лет, когда мои волосы придется сединой, хочу так же трепетно ласкать твои сгорбленные, все еще мужественные, плечи…

…Но ты уйдешь… Это жестокие скрижали хаотического существования сделали так, что мы навек разминемся на дорогах скупых откровений. Я знаю – это последняя наша встреча. Я останусь на периферии наших чувств, и буду разбавлять всепоглощающее одиночество волнами недосказанной боли. Я прокляну богов и перестану верить в них. В моем мире станет так тихо-тихо. Но самое страшное – это то, что я буду жить дальше… Жить и все равно ждать тебя. Зная, что ты никогда не придешь, я буду умолять сна после длинного-длинного дня. Для меня вечный сон станет панацеей – панацеей от пустоты… Поэтому, если когда-нибудь встретишь при путях белый обелиск с моим именем – не грусти, ибо я уже не буду чувствовать того грусти…

Не хватит раскаяния, когда приду на исповедь к Господу. Ничто, ничто не заставит меня покаяться в том, что любила… Мы так мало времени встречались взглядами, так мало говорили друг другу о сокровенном, так мало перебирали голыми руками фрагменты искренности.

И я, наверное, не скажу этих слов. Не решусь – зачем эти тривиальные пафосные фразы, что отнимут наши последние секунды. Я просто посмотрю в твои бездонные глаза, и ты сам все поймешь… Просто мне так хочется быть там, где ты…

… На пороге захлипал теплый весенний ливень. Не смотри на мое лицо. Иногда дождь – это просто слезы, а слезы – это просто дождь… Ты медленно растворишься в его соленых метаморфозах, а я выйду на край рассветного неба и помолюсь за тебя, в своего Бога… Я знаю, что когда мы встретимся во снах, я почувствую тебя там – прикосновением ладони торкнусь твоих уст и соберу с них осколки своего сердца. Ибо там рассветы навсегда остановятся на грани ночных мемуаров, там мы навсегда останемся вместе – без трудностей, без боли, без сожаления… Но только в снах…

…Было бы так легко не просыпаться. Так легко забыть о свете. А я еще жива… А твое смуглое тело еще вдыхает аромат рассветного неба. Я бы отдала все, чтобы хотя бы на мгновение остановить эту беспощадную стрелку часов. Хотя бы на мгновение поработить апокрифы самой судьбы. Я отдала бы все…

Прочитав роман Пушкина “Евгений Онегин”, я действительно получил много информации о частной жизни дворян того времени. Причем в глаза бросилась большая разница между поведением, устремлениями и бытом столичных и провинциальных дворян.

Провинциальные дворяне любили читать, особенно девушки. Татьяна Ларина с ранних лет увлекалась сентиментальными романами, которые ей “заменяли все”, да и Онегин, оказавшись в деревне, немало времени проводит за чтением.

Провинциалы наслаждаются поэзией сельской народной жизни. Татьяна увлекается гаданиями. Словом, присутствие сказочного духа сильно украшало жизнь селян-помещиков.

Провинциалы лучше знали и чувствовали народ, его проблемы и надежды.

На Онегина деревня повлияла самым лучшим образом: он стал замечать трудности крестьян и начал предпринимать реформы, чтобы облегчить их жизнь:

Ярем он барщины старинной

Оброком легким заменил.

Большой популярностью и любовью пользовалась среди провинциальных дворян и народная песня. Например, “песня девушек”. Дело в том, что при сборе ягод девушкам, по распоряжению суровой помещицы, запрещалось их много есть, и, чтобы девушки не нарушали приказание, их заставляли петь.

Типичный представитель столичного дворянства Онегин в городе был “порядка враг и расточитель” и уж, конечно, не замечал народные нужды, проводя время в светских салонах.

А сейчас он:

…сельский житель

Заводов, вод, лесов земель

Хозяин полный…

Жизнь помещичьих семей протекала в тишине и покое. С соседями они были как “добрая семья”. Могли и посмеяться и позлословить, но это совсем не то, что столичные интриги.

В семьях дворян “…хранили в жизни мирной привычки милой старины”. Соблюдали традиционные народные праздничные обряды. На масленице у них блины водились. Любили песни, хороводы.

Уходили они из жизни тихо, без суеты. Имели скромные надгробья со столь же сромными надписями:

Смиренный грешник, Дмитрий Ларин,

Господний раб и бригадир,

Под камнем сим вкушает мир.

По надгробным надписям можно судить, что селяне-помещики не были людьми тщеславными, хотя среди них было немало достойных высоких слов людей. Тот же Дмитрий Ларин, например, имел за мужество Очаковскую медаль, но об этом мы узнаем только из уст Ленского, которому Ларин в детстве давал ею поиграть. Такой факт свидетельствует о высоких духовных качествах этого дворянина и нравственной чистоте и скромности.

Нравственное начало особенно ярко проявилось в образе Татьяны Лариной. Я бы добавил еще к ее отличительной черте удивительную тонкость и чуткость натуры, которой не сыщешь среди столичных девушек.

Итак, Онегин, описав очередной жизненный круг, полный разочарований и пустых увлечении, вновь встречает Татьяну и всей душой устремляется к ней, поняв и, наконец, оценив ее в полной мере. Но, увы, в ответ он услышал:

Я знаю, в вашем сердце есть

И гордость и прямая честь.

Я вас люблю,

Но я другому отдана;

И буду век ему верна.

Татьяне и в этот момент не приходит в голову лукавить, кокетничать, скрывать свои чувства. Она искренна в любви.

Мне кажется, проживи она большую часть жизни в столице, духовный мир ее не был бы так крепок.

Взглянув под таким углом на жизнь столичных и городских дворян того времени, становится ясно что их духовный мир был гораздо богаче, ближе к народу, и такие герои Пушкина, естественно, вызывают больше симпатии, нежели столичная золотая молодежь пушкинской эпохи.

Всякая комедия, как вид драматического произведения, предназначена для постановки на сцене. Следовательно, чтобы понять комедию лучше, чтобы разобраться в ее ситуациях, характерах и идеях, мы должны при чтении комедии представить себе все лица, все диалоги и положения в соответствии с условиями сцены, в соответствии с развивающимся на сцене драматическим действием.

Читая комедию А. С. Грибоедова “Горе от ума”, мы видим стройную систему развивающихся по единому внутреннему плану комических и не комических событий, в которых и через которые выступают перед нами общественные нравы, общественная жизнь, господствующие идеи и самые разнообразные жизненные типы.

Чтобы понять, в чем заключается сущность конфликта между Чацким и Фамусовым, следует обратиться ко второму явлению второго действия. Именно здесь между Чацким и Фамусовым завязывается диалог, исполненный большого драматического напряжения. Сталкиваются герои, думающие о разном и по-разному. В начале разговора Чацкий говорит о Софье и только о Софье:

Уж Софье Павловне какой

Не приключилось ли печали?

У вас в лице, в движеньях суета.

Фамусов, имеющий свои планы относительно Софьи и боящийся Чацкого как возможного претендента на ее руку, о Софье с Чацким как раз меньше всего желает говорить. Он старается увести от этой темы:

Ах! батюшка, нашел загадку,

Не весел я!.. В мои лета

Не можно же пускаться мне вприсядку!

Чацкий точно не понимает Фамусова или не хочет понять. Мысль о Софье у влюбленного Чацкого – навязчивая идея. Он снова ведет речь о ней:

Никто не приглашает вас;

Я только что спросил два слова

Об Софье Павловне: быть может, нездорова?

Упорство Чацкого в избранной им теме приводит Фамусова в сильнейшее раздражение и гнев:

Тьфу, господи прости! пять тысяч раз

Твердит одно и то же!

То Софьи Павловны на свете нет пригоже,

То Софья Павловна больна.

Скажи, тебе понравилась она?

Обрыскал свет; не хочешь ли жениться?

Постепенно диалог между Чацким и Фамусовым становится все более острым. Словесная дуэль вокруг Софьи перерастает в столкновение воззрений, идей, нравственных понятий. Столкновение на личной почве делается по своему характеру столкновением политическим и мировоззренческим. Но резкая печать личного остается на этом споре и тогда, когда он становится совсем не личным. Тема Софьи отнюдь не исчезает вовсе: она уходит только в глубочайший подтекст. Именно этим объясняется предельная горячность спора и крайняя запальчивость спорящих.

Споря с Чацким, защищая свой взгляд на вещи и свои идеалы, Фамусов еще больше, чем в сцене с Петрушкой, высказывает всю ретроградность и своих взглядов, и своих идеалов. Его рассказ о Максиме Петровиче, который “на золоте едал” и, когда было нужно, перед императрицей “отважно жертвовал затылком”, открывает для Чацкого возможность страстной отповеди, позволяет ему проявить всю силу и остроту ума:

Свежо предание, а верится с трудом.

Чацкий открыто издевается над идеалами Фамусова:

Хоть есть охотники поподличать везде,

Да нынче смех страшит и держит стыд в узде…

Слова Чацкого о смехе Фамусов, должно быть, принимает особенно близко к сердцу. Смех действительно страшит его больше всего. Недаром, когда Чацкий начинает иронизировать над ним и над его идеалами, гнев и раздражение Фамусова переходят всякие границы. Все, что он теперь говорит, он говорит вне прямой зависимости от слов Чацкого:

Ах! боже мой! он карбонари!

Опасный человек!..

Что говорит! и говорит, как пишет!

Он вольность хочет проповедать!

Да он властей не признает!

В кульминационный момент сцены Фамусов совсем уже перестает слушать что-либо. Грибоедов это оговаривает специальной ремаркой. Ремарка дается тогда, когда слуга объявляет о приходе Скалозуба, ведь это Скалозуба прочит Фамусов в женихи своей дочери, это его он поджидал с радостью и нетерпением. Но когда тот явился, он “ничего не видит и не слышит”.

Важное место во втором явлении II действия занимает монолог Чацкого “И точно, начал свет глупеть…”, в котором он сравнивает “век нынешний” и “век минувший”. Это не упражнение в красноречии, не попытка “просветить” Фамусова, – это вынужденная и страстная защита тех начал жизни, которые ему дороги и от которых он отказаться не может. Конечно, Чацкий молод, горяч и увлекается тем, о чем говорит. Наивность Чацкого не в том, что он пространно объясняется с Фамусовым, пытаясь убедить его в верности своих мыслей, а прежде всего в том, что он считает “век минувший” отошедшим, верит, что “век нынешний” уже сделал свои завоевания и что это необратимо.

Как опровержение этой иллюзии Чацкого появляется Скалозуб. Он немногим старше Чацкого, но является ярым защитником “века минувшего”. Чацкий, слыша, что его “жалеют” союзники в споре Фамусов и Скалозуб, не может сдержать негодования. Монолог “А судьи кто?…” рожден протестом Чацкого: его отдают на суд Скалозуба! Сдержанность оставляет героя, и он открыто вступает в конфронтацию с людьми, которые являются “столпами” общества, резко высказывается против милых сердцу Фамусова порядков екатерининского века, “века покорности и страха – века лести и спеси”.

Если Фамусов, Молчалин и Скалозуб рассматривают службу как источник личных выгод, службу лицам, а не делу, то Чацкий разрывает связи с министрами, уходит со службы именно потому, что он желал бы служить родине, а не прислуживаться начальству: “Служить бы рад, прислуживаться тошно”, – говорит он. Если фамусовское общество с пренебрежением относится ко всему народному, национальному, рабски подражает внешней культуре Запада, особенно Франции, даже пренебрегая своим родным языком, то Чацкий стоит за развитие национальной культуры, осваивающей лучшие, передовые достижения цивилизации. Он сам “искал ума” во время пребывания на Западе, но он против “пустого, рабского, слепого” подражанья иностранцам. Намекая на французов-иностранцев, живших в богатых дворянских домах, он говорит:

И где не воскресят клиенты-иностранцы

Прошедшего житья подлейшие черты.

Обрушиваясь на “отцов отечества”, которых следует принять за образцы, Чацкий критикует крепостнические порядки, которые способствуют безнаказанности правящих кругов: обмен и продажу крепостных слуг, бесчеловечное отношение к крепостным детям. Отстаивая свободу мыслей и мнений, Чацкий признает за каждым человеком право иметь свои убеждения и открыто их высказывать.

Таким образом, вслушиваясь в диалог двух героев: Фамусова и Чацкого, мы видим конфликт двух поколений. Фамусову, твердо хранившему традиции “века минувшего”, противопоставлен Александр Андреевич Чацкий, передовой человек “века нынешнего”. Столкновение Чацкого – человека с волевым характером, умного, проницательного, с высокими идейными убеждениями, с фамусовским обществом было неизбежно. Это столкновение принимает постепенно все более ожесточенный характер и осложняется личной драмой Чацкого, крушением его надежд на личное счастье. Оценивая роль Чацкого в комедии “Горе от ума”, И. А. Гончаров в статье “Мильон терзаний” писал: “…Чацкий породил раскол, и если обманулся в своих личных целях, не нашел “прелести встреч, живого участия”, то брызнул сам на заглохшую почву живой водой – увозя с собой “мильон терзаний”, этот терновый венец Чацкого – терзаний от всего: от “ума”, а еще более от “оскорбленного чувства”.

Автобиографическая повесть “Детство” М. Горького наполнена разнообразными впечатлениями детства мальчика Алеши. Самые теплые и самые светлые воспоминания хранит Алеша о первом своем верном и надежном друге – бабушке. Алеша говорит, что бабушка, появившись после смерти отца, сразу стала “самым близким сердцу моему, самым понятным и дорогим человеком”.

Бабушка не была похожа на других людей. Она говорила, “как-то особенно выпевая слова”, а ее улыбка делала все лицо молодым и светлым. Бабушкины глаза вспыхивают “невыразимо приятным светом”, да и вообще “вся она – темная, но светилась изнутри – через глаза – неугасимым, веселым и теплым светом”.

Любовь бабушки к миру, ее рассказы, неистощимое чувство юмора и трогательная нежность и забота о мальчике внутренне обогатили Алешу, дали ему силы для стойкого перенесения испытаний в дальнейшей жизни.

Слушать бабушку “невыразимо приятно”. Алеша говорит, что свои диковинные истории и сказки бабушка сказывала тихо и таинственно -“говорит, точно поет”, точно вливает в сердце мальчика силу, приподнимающую его.

Во время путешествия на пароходе Алешу удивило и привлекло умение бабушки видеть красоту природы и восхищаться ею до слез..

Внешность бабушки неожиданно контрастирует с ее умением легко и ловко двигаться. Во время танца Акулина Ивановна “плыла по полу бесшумно, как по воздуху”, ведь не зря Алеша сравнивал ее с большой мягкой кошкой. Пляска бабушки – это не обычный танец, а рассказ, путешествие. Во время танца Акулина Ивановна становилась “буйно красива и мила”, ведь эти чудесные минуты возвращали ей юность.

Попав в новое окружение, в семью деда, Алеша остается одиноким, поскольку образ жизни, наполненный “горячим туманом взаимной вражды всех со всеми”, чужд мальчику, чье сердце требовало любви и тепла. И снова рядом оказывается бабушка. Она пытается оправдать невиновного мальчика перед дедом, заступается за него, жалеет, не дает бить. И хотя у нее, конечно, и не получилось бы оградить внука от всех неприятностей, своим присутствием она поддерживает его, подсказывает лучшие способы поведения и взаимодействия с жестокими родственниками. Ведь сам дух, атмосфера дома Кашириных были чужды ей так же, как и Алеше. Во время разговоров с мальчиком о жизни этой семьи, бабушка “говорила посмеиваясь, отчужденно, как-то издали, точно соседка”.

Поведение бабушки во время пожара разительно отличается от реакции остальных домочадцев. Она, не задумываясь, бросается в горящий дом, чтобы вынести взрывоопасную “ведерную бутыль” купоросного масла. Не теряя самообладания, бабушка останавливает перепуганную лошадь, успокаивает ее ласковыми словами. Сердечно и рассудительно просит помощи у соседей. Предельная собранность и решительность приходят на смену мягкости и уступчивости с первых минут пожара. Везде успевает бабушка со своими дельными и точными распоряжениями. Даже после пожара Акулина Ивановна находит в себе силы поддержать других, не жалуясь на собственную боль.

Эта трогательная любовь и забота о других людях проявляется и в хорошем отношении бабушки к слепому – бывшему мастеру Григорию. Она жалела его, разговаривала с ним, кормила, взваливая на свои сильные женские плечи груз чужой вины перед этим человеком.

Даже разорение и нищета не смогли ожесточить бабушкино сердце. В самые тяжелые периоды жизни она все же сохраняет свойственные ей сострадание, щедрость, человеколюбие.

Наблюдение за бабушкой, тесные отношения с ней, открытая восприимчивость к ее бескорыстной любви к людям, умению видеть красоту, мягкость, но несгибаемость ее характера помогли Алеше лучше понять жизнь и вырасти настоящим Человеком.