Category: Школьные сочинения

Сонеты Уильяма Шекспира принадлежат к замечательным образцам лирической поэзии эпохи Возрождения. Всего Шекспиром создано 154 сонета. Большинство произведений раскрывают тему любви, но многие из них посвящены дружбе, философским размышлениям, а иногда в них отражаются вопросы художественного творчества. В богатом наследии Шекспира сонеты занимают особое место. Они не создавались автором для публикации, а были предназначены лишь для определенных лиц из ближайшего окружения поэта. Сонеты Шекспир начал писать в 1590-х годах, когда этот жанр поэзии стал модным.

Отличительная черта сонетов Шекспира – передача тончайших переживаний человека в красочных, порой неожиданных образах. От многих других сонетных циклов эпохи Возрождения стихи Шекспира отличаются тем, что в них дружбе отдано предпочтение перед любовью. Дружба считалась идеальной формой отношений, потому что она свободна от чувственности. Это ясно выражено во многих сонетах Шекспира. В некоторых из них Шекспир протестует против традиции идеализированного изображения женщин, как было принято в лирике со времен куртуазной литературы. Например, в известном 130-м сонете автор смело противопоставляет облик своей возлюбленной шаблонному поэтическому портрету красавицы:

Ее глаза на звезды не похожи,

Нельзя уста кораллами назвать…

……..

И все ж она уступит тем едва ли,

Кого в сравненьях пышных оболгали.

В 66-м сонете Шекспира дана мрачная оценка нравов общества, в котором господствуют ложь и несправедливость. Эти мысли Шекспир повторяет устами Гамлета в его знаменитом монологе “Быть или не быть”.

По настроениям сонеты Шекспира ближе ко второму этапу его творчества, когда перед поэтом раскрылось несовершенство мирового устройства и жизни людей. Его сонеты носят исповедальный характер. Примеры поэтической исповеди можно найти у многих великих поэтов. Можно вспомнить стихотворение Пушкина, посвященное Анне Керн, “Я помню чудное мгновенье…”. Поэзия поднимает художника над уровнем повседневности. В стихах явления жизни обретают идеальную красоту.

В сонетах Шекспира угадываются сложные личные взаимоотношения, преклонение перед человеческим совершенством и благородной дружбой. В одном из них описывается любовь к некой смуглянке с неуловимой душой. Шекспир мыслит масштабами вечности и в то же время передает ощущения маленького, хрупкого, легкоранимого человеческого существа.

Искусство сложения сонетов до Шекспира насчитывало уже четыре столетия. По правилам сонетной лирики надо было выразить мысли и чувства в 14 строках с заранее определенной схемой рифм. Среди первых десятков сонетов Шекспира много таких, которые напоминают стихи на заданную тему. Таковы, например, первые 17 сонетов, где поэт уговаривает друга жениться и иметь детей. Можно только удивляться фантазии поэта, находящего столько вариантов для выражения одной и той же мысли.

Темой множества сонетов Шекспира является быстротечность времени, обреченность всего прекрасного на увядание и гибель. Эта тема была очень распространена в лирике эпохи Возрождения, но Шекспир нашел новые художественные средства для ее выражения.

Постепенно Шекспир стал нарушать каноны сонетной лирики. В условную форму сонета он вносил живые страсти, освещал непоэтические по понятиям того времени темы.

Если Шекспир смотрел на свои сонеты как на произведения интимной лирики, то для нас они имеют более глубокое значение. В личных чувствах отражается время, в которое жил поэт. В сонетах показана трагедия лучших людей эпохи Возрождения. Лирический герой сначала живет в идеальном мире, но позже он переживает такой же крах иллюзий, как Гамлет, как сам Шекспир, – трагедию крушения гуманизма. Правда жизни оказывается суровой, переживания ее мучительны для тех, кто верил в близкое торжество красоты и разума.

Язык сонетов Шекспира приближается к живой речи, в нем много образных сравнений, взятых из повседневности. В своей лирике Шекспир применял такие художественные приемы, которые подходили для раскрытия темы. Он не принадлежал ни к одной школе, ни к одному течению.

Лучшими переводами сонетов Шекспира являются переводы С. Я. Маршака, которые он сделал в 1940-е годы и за которые получил Государственную премию. Маршак сумел достичь цельности впечатления, производимого каждым сонетом. Поэт воспроизвел упругость и энергию шекспировских стихов, показал их отточенность и афористичность. По сути, Маршак дал этим произведениям новую жизнь. Значение сонетов Шекспира до сих пор огромно и в мировой, и в русской литературе.

Какова основная тема комедии “Ревизор”? Выполнил ли Гоголь поставленную перед собой задачу: “собрать в одну кучу все дурное в России… и за одним разом посмеяться над всем”? Есть ли в комедии положительные герои?

На сцене их нет. Но писатель подчеркивал, что в “Ревизоре” положительный герой присутствует. Это – смех. Смех бичующий, разоблачающий и… исцеляющий, помогающий избавиться от высмеянных пороков. Не случайно комедия испугала власть имущих, была воспринята как суд над общественным устройством и общественными пороками России.

В первом варианте комедии городок, где происходит действие, имел название Белебей. Как вы думаете, почему в окончательном варианте Гоголь снял это название?

Писатель подчеркнул этим огромное обобщающее значение комедии. Показанное в ней могло произойти в любом городе, в любом городке, в любом месте России.

Осознают ли чиновники города, что они преступники? Из чего это видно? Как, какими средствами пытаются городничий и подчиненные ему чиновники обезвредить “ревизора”? Удается ли это им? Кто такой Хлестаков? Действовал ли он по заранее обдуманному плану?

Хлестаков – мелкий чиновник, пустейшее существо, поистине, “без царя в голове”. Он никого не собирался обманывать, никакого плана у него не было, ведь его, как и городских чиновников, парализовал страх ; но, враль и хвастун, он пользуется ситуацией, не отдавая себе отчета в том, что лжет. Затем, осознав, что принят за важное лицо, становится наглее с каждой минутой и раскрывает свои потенциальные “возможности”. Он, по сути, не хуже и не лучше городских чиновников, хотя и глупее многих из них.

Как вы думаете, почему слово “хлестаковщина” стало нарицательным? Случайно или закономерно разоблачение “ревизора”? Кажется ли вам жизненно правдивой развязка комедии?

Сопоставьте два произведения Гоголя: повесть “Тарас Бульба” и комедию “Ревизор”. К каким выводам приводит это сравнение героических характеров запорожских казаков, патриотов, защитников родины и характеров пошлых, современных Гоголю мошенников, воров и стяжателей? Случайно ли появление этих произведений примерно в одно и то же время?

В чем заключается смысл немой сцены в комедии Н. В. Гоголя “Ревизор”?

Подчеркивает идею неминуемого наказания.

Перечислите черты новаторства комедии Н. В. Гоголя “Ревизор”?

В пьесе “Ревизор” следующие новаторские черты: отсутствует любовный конфликт, он принимает пародийную форму ; нет среди действующих лиц положительного героя; отсутствует экспозиция: действие начинается сразу с завязки; двойная развязка; в пьесу впервые введена пантомима – немая сцена; автор вводит ситуации, где сцена пустует, что недопустимо в классицистической комедии; драматург нарушает принцип “четвертой стены”, когда Городничий обращается прямо к залу: “Чему смеетесь? Над собою смеетесь!.. Эх, вы!”; используются разные формы и приемы комического: абсурдные ситуации, гипербола, гротеск, фарс, говорящие фамилии.

В. В. Шаповал

2002

Первичная фиксация арготизма загонворож представлена в словаре 1927 г.: Загонворож – пьяница. Дальнейшая трансформация арготизма свидетельствуют об отсутствии опоры на данные речи, чем и обусловлено его ошибочное прочтение при копировании: ЗАГОНВОРЖ – пьяница ; Загонворж – пьяница ; ЗАГОНВОРЖ – пьяница. Видимо, реальность слова вызывала законные сомнение, поэтому оно не включено в ряд компилятивных и сводных словарей: ; БСЖ.

Попытка извлечь положительные данные из столь необычного описания не может быть гарантировано успешной. Даже если удастся наметить различие между тем, чему в описании можно доверять, и тем, в чем следует усомниться, это уже будет означать определенный прогресс в прочтении столь лаконичной и спорной словарной статьи.

Во-первых, отметим, что толкование ‘пьяница’ является устойчивым и тривиальным. Оно не подвергалось трансформации или редактированию ни в одном вторичном источнике. Скорее всего, толкование отражено точно.

Во-вторых, попытки реконструировать внутреннюю форму номинации с опорой на толкование не дают убедительных результатов. Например: *загон ворон, *загот воров.

В рамках сравнительного анализа нетривиальных случаев из того же словаря представляется продуктивным рассмотрение в качестве параллели к словарной статье заговорож другой словарной статьи: “Талыгай, талырай – свидетель из военных” , ср. “Толыгай – военный” . Скорее всего запись Талыгай, талырай надо понимать как последовательную фиксацию двух пробных прочтений одной и той же неразборчивой рабочей записи.

Сравним в другом словаре: Юрцовка, юрзовка – притон. Здесь сведение нескольких чтений в одну словарную статью происходило в несколько этапов, в процессе копирования исходной записи из одной рукописи / картотеки в другую. И тоже имело место неуверенное чтение исходной записи. Однако в данном случае у нас имеется и исходная запись: “Юрдовка – игорный дом” . Поэтому мы можем использовать данный пример для реконструкции процесса накопления пробных чтений и показать, каким образом такие чтения принято отражать в словарях для служебного пользования.

Исходная запись: Юрдовка

Реконструкция рабочих копий: № 1. Запись Юрдовка может быть прочитана как Юрзовка. Скорее всего, в копии № 1 рукописное д было начертано так, что напоминало “8-образное” з с вывернутой верхней петлей. № 2. Запись Юрдовка может быть прочитана как Юрцовка. В копии № 2 буква д была приближена к букве ц по причине разомкнутости верхнего овала.

Гадательные чтения и были сведены в словарную статью: Юрцовка, юрзовка – притон. Вопрос о том, встречаются ли в речи слова юрцовка и юрзовка в значении ‘притон’, сейчас – не мой вопрос. Однако, вообще говоря, прежде чем решать вопрос о необходимости дополнительного углубленного исследования данных речи, стоит рассмотреть данные словарей, начиная со словаря Потапова 1927, где реальное юрдовка перекликается с названием Хитрова рынка, и учесть весь круг словарных разночтений, характерных обычно для забытых слов. Все это говорит скорее в пользу того, что перед нами анахронизм, записанный тремя разными способами.

Думается, и заглавное слово в записи “Талыгай, талырай – свидетель из военных” также могло быть продублировано, чтобы показать возможные чтения нечетко написанного Г/Р. Проводя аналогию между этой и интересующей нас записями, можно предположить, что и в “Загонворож – пьяница” заглавное слово также было продублировано ради как-то специфически написанного Г/Р. [Даже если представить, что за мена Г/Р отражает фонетическую реальность, например, грассированное произношение, это не отменяет возможность проведения параллели между этими словарными статьями.] Ср. также бабег – ‘подходящий, богатый’ и др.; ‘богатый’ ; ‘богатый человек’ ; не исключено, что это прочтение записи *БАБЕР, ср. бобер ‘мужчина, одетый в дорогую одежду и имеющий при себе крупные суммы денег’ ; ‘то же’ и ‘спекулянт’ ; ‘заключенный, у которого всегда есть деньги, продукты, курево и т. п.’ .

Однако деструкция словарной статьи с заглавным словом типа Загон или типа ворож, для надежности фиксации записанным двумя способами, думается, пошла дальше, чем в случае с талыгай, талырай: была утрачена граница между двумя вариантами записи этого заглавного слова. Исходя из этого предположения, на основе записи “Загонворож – пьяница” можно попытаться реконструировать первообразный вид записи по аналогии с записью “Талыгай, талырай – свидетель из военных”.

Нетрудно заметить, что две половины записи Загонворож визуально весьма близки между собой: каждая из половин содержит по пяти букв, из которых четные – буквы с овалом; первые буквы имеют характерный элемент З, третьи буквы состоят из вертикальной мачты и идущего от ее верха влево элемента, пятые буквы сложены из элементов, вписанных в строку. Таким образом, есть основания предположить, что серии букв Загон и ворож отразили одно и то же слово и были фонетически идентичны.

Если начальное З было первичным и во второй половине записи, то к последней букве первого варианта записи, прочитанной как Н, следует добавить еще один элемент I, образовавший вместе с реконструируемым начальным *З второго варианта записи мнимое В.

Однако отмеченное в источнике чтение могло возникнуть и без предполагаемого выше переразложения на стыке Н-В. Если во второй записи вертикальная отсечка внутри буквы *З была выполнена несколько утрированно, буква З могла быть прочитана как В. Что касается смешения т с н и подобными двухэлементными буквами, то оно представлено в данном источнике. Дай ман понырдать – дай покурить, цыг. *дэ ман потырдав ‘дай мне покурить’; смешение н < т. литех - платок, из *липех, ср. лепень - носовой платок.

Итак, гипотетически восстанавливается запись *ЗАРо ЗОРо. Мена а/о в записи первого слога указывает на его безударность. Следовательно, можно предположить, что слово звучало как с ударением на конце и заканчивалось загадочной трехэлементной буквой, прочитанной составителем словаря в рукописных материалах как Н+ и как Ж. Проведенный анализ не добавляет в жаргонную лексикографию ничего позитивного, однако его результат нельзя считать негативным. На основе бедных и противоречивых данных нам удалось частично реконструировать исходное чтение записи, искаженной в словаре.

На этом месте чувство осторожности заставляет меня остановиться. Все! Материал словаря больше нам не дает ничего. Только: в значении ‘пьяница’ “по всей видимости, представлено слово *заро? с ударным о и неясным конечным согласным”.

Дальнейшие разыскания уже являются реконструкцией второго порядка и из собственно критики словарной статьи, которая проведена выше, должны быть исключены. Конечно, никто не запретит носителю русского языка предположить pro domo sua, что перед нами фиксация переносного значения слова *зарок ; или же это фонетическая запись *зарот диалектного слова зарод, услышанного в переносном употреблении применительно к ‘пьянице’. Основанием для метафоры могли послужить общие признаки: неустойчивость, шаткость, склонность падать при первом толчке; вялость, инертность, неспособность самостоятельно принять вертикальное положение. И т. д. И т. д. Все это не исключено, однако зацепиться нам больше не за что.

М. Горький написал романтическое произведение “Старуха Изергиль”, в котором главная героиня – старая, умудренная жизнью женщина – рассказывает легенды о двух сильных личностях: Ларра и Данко. Гордый, “лучший из всех” человек, Данко умер ради людей.

В основе рассказанной старухой Изергиль легенды древнее сказание о человеке, спасшем людей, указавшем им путь из непроходимого леса. Данко обладал волевым характером: герой не хотел рабской жизни для своего племени и в то же время понимал, что люди не смогут долгое время жить в глубине леса, без привычного для них простора, света. Душевная стойкость, внутреннее богатство, истинное совершенство в библейских сказаниях воплощались во внешне красивых людях. Именно так выражалось старинное желание человека о духовной и физической красоте: “Данко – один из тех людей, молодой красавец. Красивые – всегда смелы”. Данко верит в собственные силы, поэтому не хочет их тратить “на думу да тоску”. Герой стремится вывести людей из тьмы леса на свободу, где много тепла и света. Имея волевой характер, Данко берет на себя роль лидера, и люди “дружно все пошли за ним – верили в него”. Герой не боится трудностей во время нелегкого пути, но он не учел слабоволие людей, которые вскоре “стали роптать”, так как не обладали стойкостью Данко и не имели твердой силы воли.

Кульминационным эпизодом повествования стала сцена суда над Данко, когда люди, утомленные тяжестью пути, голодные, и злые, стали во всем обвинять своего лидера: “Ты – ничтожный и вредный человек для нас! Ты повел нас и утомил, и за это ты погибнешь!” Не вынеся трудностей, люди начали перекладывать ответственность с себя на Данко, желая найти виновного в их несчастьях. Герой же, бескорыстно любя людей, понимая, что без него все погибнут, “разорвал руками себе грудь и вырвал из нее свое сердце и высоко поднял его над головой”. Освещая темный путь из непроходимого леса своим сердцем, Данко вывел людей из тьмы, туда, где “сияло солнце, вздыхала степь, блестела трава в брильянтах дождя и золотом сверкала река”. Данко гордо взглянул на открывшуюся перед ним картину и умер. Автор называет своего героя гордым смельчаком, погибшим ради людей.

Финальный эпизод заставляет читателя задуматься над нравственной стороной поступка героя: напрасна ли была гибель Данко, достойны ли люди такой жертвы. Важен образ осторожного человека, появившегося в эпилоге повествования, испугавшегося чего-то и наступившего “на гордое сердце ногой”. Писатель характеризует Данко как лучшего из людей. Действительно, основные черты характера героя – душевная стойкость, сила воли, бескорыстие, стремление беззаветно служить людям.

Данко пожертвовал своей жизнью не только ради тех, кого он вывел из леса, но и ради себя: он не мог поступить по-другому, он должен был помочь людям. Чувство любви наполняло сердце Данко, было неотъемлемой частью его натуры, поэтому М. Горький называет героя “лучшим из всех”.

2 вариант

Почему сильные, красивые, смелые, гордые люди из племени Данко предпочли гибель в болотах открытому бою с врагами? Потому что нужно было сохранить заветы. Что лишило их сил? Тоскливые думы. Как они решили сохранить и жизнь, и заветы? Продаться в рабство. Что двигало этими людьми? Страх перед смертью. Именно в этот момент в рассказе появляется Данко.

Мы знаем о нем немного. Данко красив и смел, активен, люди верили в него и выбрали вожаком, “потому что в очах его светилось много силы и живого огня”. Но когда люди стали уставать, вместо того, чтобы обвинить себя, они обвинили Данко в том, что он, “молодой и неопытный”, “ничтожный и вредный”, повел их куда-то и утомил. Тогда разразилась гроза в прямом и в переносном смысле – люди угрожали Данко смертью, тому, кто один был способен вывести их из леса

– Вы сказали: Веди! – и я повел! – крикнул Данко, становясь против них грудью. – Во мне есть мужество вести, вот потому я повел вас! А вы? Что сделали вы в помощь себе? Вы только шли и не умели сохранить силы на путь более долгий! Вы только шли, шли, как стадо овец!

Но эти слова разъярили их еще более.

– Ты умрешь! Ты умрешь! – ревели они.

От все того же страха перед смертью, от бессилия племя потеряло человеческой облик, но не овцы, а волки были перед ним. Негодование Данко разбилось о жалость и любовь к людям. Тогда огонь сердца, отражавшийся и раньше в его очах, вырвался на свободу. Если люди убьют его, они погибнут. Когда Данко понял это, тоскливые думы овладели и им, но он смог преодолеть их.

– Что сделаю я для людей!? – сильнее грома крикнул Данко.

И вдруг он разорвал руками себе грудь и вырвал из нее свое сердце и высоко поднял его над головой.

Его сердце, горящее любовью к людям, сияло ярче молний, ярче солнца, и весь лес замолчал, а тьма разлетелась от этого света. Все, зачарованные, побежали за Данко. “И теперь гибли, но гибли без жалоб и слез. А Данко все был впереди, и сердце его все пылало, пылало!” Данко вывел людей из леса ценой своей жизни, в отличие от соплеменников, он не побоялся умереть, так как им двигала любовь к людям. В последние минуты жизни Данко гордился своим поступком, тем, что многих спас. Люди же, радостные, полные новых надежд и неблагодарные, “не заметили смерти его”, а один из них наступил на гордое сердце, погасив его.

“Распалась связь времен”. Первой исполнительнице роли Раневской в Московском Художественном театре О. Л. Книппер-Чеховой принадлежат очень интересные суждения о своей героине: “…у Раневской душа растерялась. Она не понимает, что происходит кругом… Что делать, как жить? И от этой неразберихи она все время на грани – тут слезы, там смех. По-моему, все дело в том, что она на разломе двух эпох”.

Этот “разлом двух эпох” особенно отчетливо проявляется в мотиве железной дороги, играющем существенную роль в пьесе. Старый слуга Фирс вспоминает те времена, когда барин в Париж на лошадях ездил, когда сушеную вишню возами отправляли в Харьков и даже в Москву. Л теперь рядышком построили железную дорогу. Наступила совершенно новая эпоха, диктующая новое мироощущение, новые порядки, новое отношение к жизни.

Железная дорога властно вторглась в жизнь героев “Вишневого сада”. Гаев настроен благодушно: “Вот железную дорогу построили, и стало удобно: можно позавтракать в городе”. Но именно потому, что железная дорога прошла возле имения, вишневый сад обречен. Еще недавно имение было бездоходным, но теперь положение изменилось: появилось хорошее и удобное сообщение с городом. Теперь, по убеждению Лопахина, выгоднее вишневый сад разбить на дачные участки, а деревья вырубить.

С образом поезда обычно связывается идея времени, пути. Можно добавить, что тут есть и дополнительный смысл – представление о чем-то железном, неумолимом, бессердечном. Герои пьесы вынуждены подчиняться железной дороге, от которой они зависят. Поезд может опоздать, но сами они опоздать на поезд не смеют: он уйдет без них. И в последнем действии все время слышно: “Уже пора! Сейчас поезд придет!”

Железная дорога перерезала всю прошлую жизнь героев. Неторопливая, размеренная, упорядоченная барская жизнь, где было так уютно, тепло, привычно, ушла навсегда.

Но слова О. Л. Книппер-Чеховой о разломе двух эпох можно воспринимать не только в конкретно-историческом, но и в более обобщенном плане. В этом случае они не могут не напомнить о проблематике трагедии Шекспира “Гамлет”.

Мысль героя трагедии Шекспира о распавшейся “связи времен” была очень близка Чехову. Разорваны традиции, потеряно чувство долга, нарушены незыблемые некогда нравственные устои, гибнет культура. Поэтому в пьесе “Вишневый сад” глубоко закономерным является обращение к мотивам и образам “Гамлета”. Распалась связь времен – это лейтмотив пьесы Чехова.

Есть и другая линия в пьесе, напоминающая о долге перед прошлым, об ответственности за настоящее. И это тоже связано с шекспировскими традициями. В “Гамлете” герою трагедии является призрак его покойного отца; звучит голос долга, чести, верности. Интересно отметить, что когда призрак появляется в спальне королевы, то Гамлет его видит, а Гертруда – нет: ведь она забыла своего бывшего супруга, и забыла непростительно быстро, поэтому она недостойна теперь видеть его даже в облике призрака.

Вернемся теперь к пьесе Чехова. В первом действии также возникает тема призрака, только Гамлету привиделся его покойный отец, а Раневской – покойная мать.

Призрак покойной матери является только Раневской. Только она способна уловить в белом деревце что-то напоминавшее ей о невозвратной стране детства, о материнской ласке, о красоте и поэзии. И надо всем нависла угроза гибели, уничтожения. Кажется, образ матери является Любови Андреевне именно для того, чтобы напомнить, предупредить, остановить… Но тщетно. Железная дорога уже прошла возле вишневого сада.

О лирике Пушкина говорить трудно. Как объединить вместе несколько сот таких разных во всех отношениях стихотворений? Стихотворений, объединяемых, кажется, лишь одним – именем автора – Пушкина? Решить эту задачу помогает сам Пушкин. Есть у него произведения, дающие своеобразный ключ к многообразию его лирики, неизменно сопровождавшей его на протяжении его жизненного и творческого пути. Одно из них – новелла “Египетские ночи” . В ней русский поэт Чарский дает приезжему гастролеру-итальянцу тему для стихотворной импровизации: “Поэт сам избирает предметы для своих песен; толпа не имеет права управлять его вдохновением”. Чарский тяжело переживает мучительную зависимость от читателей, требующих, чтобы поэзия поучала и воспитывала их, и желает найти поддержку в своих сомнениях у итальянского импровизатора.

В стихотворении, произнесенном итальянцем, поэт объясняет бесцельность, с точки зрения толпы, своей деятельности тем,. .. что ветру и орлу. И сердцу девы нет закона. Таков поэт, как Аквилон, Что хочет, то и носит он… И далее итальянец говорит о “быстроте впечатлений”, которые производит на поэта окружающий мир. Такое же понимание деятельности поэта содержится в стихотворении “Эхо” . Всякое впечатление бытия порождает в творческом сознании поэта “отклик”, “ответ”: Тебе ж нет отзыва… Таков ты и поэт! – заканчивает Пушкин стихотворение, уподобляя поэта-лирика эху. Что поэт здесь имеется в виду лирический, ясно из перечисления “впечатлений”: охота на зверя, гром, пение девы, буря и водные валы, сельские пастухи – все это темы для лирика и, отметим, с известной точки зрения, темы весьма мелкие. Ведь здесь нет ни политики, ни морали того, что бы воспитывало, в недостатке чего упрекали Пушкина и критики – декабристы, и критики – охранители, а после смерти поэта и революционные демократы, особенно Писарев. Лирическая стихия пронизывает все крупные стихотворные формы Пушкина, поэтому и “Руслан и Людмила”, и “Евгений Онегин”, и “Домик в Коломне” вызывали упреки в болтовне, отсутствии связи прекрасных картин, отсутствии общей мысли. Но есть и лирика, тем более пушкинская. Все проявления жизни равны перед поэтом и равно достойны стать предметом его лирического шедевра. В этом смысл прекрасной фразы из 5-й статьи Белинского о Пушкина: “Общий колорит поэзии Пушкина и в особенности лирической – внутренняя красота человека и лелеющая душу гуманность”.

Последнее слово в обыденной речи часто понимают мелко: как доброе, милосердно-жалостливое отношение к человеку. Это верно, но за что? почему? Вот определение гуманности из новейшего философского словаря: “гармоническое развитие свойственных человеку ценностных способностей чувства и разума”, “высшее культурное и нравственное развитие” их “в эстетически законченную форму”. Т. е. гуманность – это красота, формула Белинского тафталогична, красота оказала лелеющее действие на душу критика-демократа. И он прав и глубок в своем определении: ценностные способности чувства и разума поэта – вот источник многообразия пушкинской лирики, уникальная способность Пушкина самый ничтожный и низкий предмет возвести в перл создания.

Я считаю, что разговор о лирике Пушкина по “темам”: тема дружбы, тема свободы и т. д. – неплодотворен, ибо он обязательно избирателен. При тематическом подходе полнота пушкинской личности, беззаконная свобода, с которой он переходил от темы к теме, пропадают. 06 этом же свидетельствует и применение к Пушкину понятия “лирический герой”. Если понимать под этим литературоведческий термин, то в лирике Пушкина лирического героя нет. Лирический герой предполагает наличие в лирике поэта единства авторского сознания, его сосредоточенность на определенном круге проблем, настроений и т. п. Но главное, что личность – не только субъект, но и объект произведения, его тема. Для Пушкина – лирика, такая сосредоточенность на теме собственного Я не характерна, в отличие от Тютчева, Фета и особенно Лермонтова. Для Пушкина его собственное

Я – одна из тем, одно из проявлений равноценного во всех своих направлениях мира. Сказать, каков был человек, написавший “Поэт!” , “К вельможе”, “Бесы”, “Элегию” , “Ответ Анониму” “Миг вожделенный настал” , на основании содержания этих стихов невозможно, ибо здесь не видно единства личности. Точнее, оно есть, но самое общее – носитель творческого сознания, субъектная призма, обладатель “магического кристалла”, или вот еще пушкинская формула: “Все волновало нежный ум”. Зато у Лермонтова, Блока, дореволюционного Маяковского единый лирический герой проявлен вполне определенно. Анализ одного стихотворения, выбранного из множества, начинается с обоснования этого выбора. Трудно поверить современному школьнику или абитуриенту, заявляющему: “Мое любимое стихотворение Пушкина – “К Чаадаеву” – и начинающему его “анализировать”. Поэтому мы предложим в качестве образца анализа “взрослое” стихотворение Пушкина, о котором вряд ли упоминают в школе, но для такого анализа важно, чтобы выбравшая лирическая миниатюра “говорила” уму и сердцу интерпретатора, ведь индивидуальность проявляется прежде всего в непосредстаенном отношении. В 30-е годы Пушкин мало печатал стихотворений, выходил к читателю как прозаик, драматург, историк, журналист и критик.

Лирика этого времени стала известна лишь после смерти поэта. Осталось в рукописях и стихотворение, начинающееся строкой “Не дорого ценю я громкие права” и имеющее взятый Пушкиным в скобки заголовок – “Из Пиндемонти”. Пиндемонти – современный Пушкину итальянский поэт, и заголовок указывает, что стихотворение или его основные идеи заимствованы. Но исследователи не нашли у Пиндемонти ничего подобного пушкинской миниатюре. Выходит, что поэт, даже не собираясь публиковать стихотворение, даже в рукописи, для себя стремился замаскировать, ослабить свое авторство, отвести его от себя хоть частично, настолько необычно и содержание стихотворения. О чем же оно? О свободе, но понимание ее вовсе не такое, как в вольнолюбивых стихах 15-летней давности. Там свобода прежде всего политическая. “Из Пиндемонти” даже сейчас поражает откровенностыо проповедуемой в нем полной аполитичности и поэта и человека. И выясняется удивительная вещь: как современно звучит стихотворение далекого 1836 года в наших нынешних перестройках и потрясениях! Пушкин начинает с отрицания ценности Декларации прав человека, от которой и сейчас в нашей стране продолжает “не одна кружиться голова”.

Поэта абсолютно не соблазняет власть как самодержавная, так и парламентско-демократическая. И даже свобода слова вызывает лишь презрительную насмешку: “печать морочит слухов”. Тогдашняя цензура вряд ли разрешила стихотворение. Стихотворение редко упоминалось и в массовых пушкиноведческих изданиях при Советской власти. Итак, свобода от политики, от властей, от народа, от средств массовой информации. “Иные, лучшие мне дороги права; (Иная, лучшая потребна мне свобода”. Какая же? – Свобода честного человека. Такой человек эгоистичен, он желает “себе лишь одному служить и угождать”, своим прихотям.

Этот желанный, но так и не обретенный поэтом идеал жизни пронизывает все мысли Пушкина в последние годы жизни. Но каковы же эти “прихоти”? А вот в них-то и светит нам “лелеющая душу гуманность” нашего национального гения. Служить себе, по мысли Пушкина, значит лелеять в себе частицу эстетического идеала, искру божественной красоты. Для этого поэт, никогда не покидавший пределов отечества, требует свободы передвижения, чтобы иметь возможность все время, всю жизнь наслаждаться красотами природы и умиляться творениями искусства. “Вот счастье! вот права…” – обрывает он последнюю строчку. Написанное 6-стопным ямбом с парной рифмовкой стихотворение публицистично. В нем много высокой общественно-политической лексики, но в контексте иронически сниженных, почти бранных речений она получает безусловно отрицательную оценочную окраску, которую замыкает известная гамлетовская формула: “Слова, слова, слова”. Поэтому традиция гражданской лирики, политической сатиры, к которой тяготеет стихотворение в жанровом отношении, фактически отрицается Пушкиным как в ее декабристском, так и последекабрьском в вариантах. Тем не менее ораторское начало этой поэзии играет решающую роль в синтаксическом строе “Из Пиндемонти”: вторая “позитивная” часть стихотворения открывается стихотворными переносами – анжамбманами:

Никому

Отчета не давать…; самому

Служить и угождать; для власти, для ливреи

Не гнуть…

В стихотворении наглядно проявляется важнейшая черта стилистики позднего Пушкина: соединение высокого и низкого, но не как смесь, а синтез этих начал в новое качество пушкинского стиля так удивил его современников.

Как известно немецкий романтизм сложился на протяжении трех этапов. Именно с последним, который пришелся на период Реставрации, и пришлась Творческая работа Эрнеста Теодора Амадея Гофмана. Родился писатель 1776 года в Кенигсберге в семье чиновника. Всего через несколько лет после его рождения семья распалась, а воспитанием маленького Эрнеста занимался его дядя, который был достаточно черствым человеком. Он станет образом бюрократа и филистера во многих произведениях своего племянника.

Образование юный Гофман получил в Кельнском университете. Получив специальность юриста, писатель, хотя и с большими паузами, однако в течение всей своей жизни работал в правовой сфере, достигнув в ней многих высот.

И хотя Гофман показал себя как хороший юрист, уже с малых лет его сердце принадлежало искусству. Это был очень одаренный человек. Кроме таланта владения словом, Гофман был удивительно талантливым композитором и автором песен. В это трудно поверить, но к литературе Гофман относился как к своему второстепенному занятию. В 1813 году мир увидел его первый том сборника под названием “Фантазии в манере Калло”, который имел оглушительный успех. Стоит также отметить, что на этом количество Творческих склонностей Художника не остановилась. Параллельно с музыкой и литературой Гофман предстает и как живописец. Он создает большое количество картин, иллюстраций и карикатур.

За всю свою жизнь Эрнест Теодор Амадей Гофман стал известным не только на своей родине, но и далеко за пределами ее. Литературоведы утверждают, что именно Гофману, единственному немецкому писателю-романтику удалось повлиять Своим творчеством на формирование литературной мысли в Европе. Вместе с признанием и популярностью со стороны Европы, немецкая литературная наука также долго не могла по праву оценить Творческого вклада Гофмана в искусство.

Итак, в очередной раз можно убедиться в том, что талантливый человек талантлив во всем, а такой художник как Теодор Гофман очередное тому доказательство.

Истоки Европейской комедии тянутся с античности. Именно в Древней Греции дважды в году на праздники, посвященные богу виноделия Дионису, устраивались шествия людей, одетых в шкуры домашних животных. Позже популярными стали театральные состязания, на которых венок победителя украшал голову автора лучшей трагедии и лучшей комедии. Победителя определяли сами зрители.

Трагедия, Комедия и появившаяся позже драма – это синтетические жанры в искусстве, поскольку они одновременно принадлежат литературе и театру. Их можно не только читать, но и смотреть на сцене.

Отрицательные качества человека могут носить статус “вечных”, и проявлять себя в любую эпоху (к примеру, глупость, жадность, трусость), также отражать социальный фон своего времени (например, карьеризм, самодурство, чинопочитание).

Для того, чтобы писать Комедии, нужно глубоко понимать человеческую натуру, ее внутренние противоречия. Однако и время накладывает свой отпечаток, заставляя придерживаться своих правил. Так, в эпоху классицизма автор комедии создавал не характеры, а типы.

Литературный тип в Классицизме наделяет человека “особым чувством”, то есть одной единственной чертой, как правило, отрицательной: скупой, глупец, лентяй и другими.

Далее присутствует четкое разделение героев на положительных и отрицательных, добрых и злодеев. Причем, в течение действия герой не мог внутренне измениться, стать лучше или хуже. Конечно, это был однобокий и статичный подход в изображении человеческой природы. Но он выполнял одну из главных задач Классицизма – нравоучительную.

Главным для драматургии стал принцип трех, единств – места, действия и времени. Согласно ему, все действие пьесы происходят в одном, как правило, закрытом, месте: дворце, доме или даже комнате. Оно должно укладываться по времени в одни сутки, но лучше в 3 часа, так как тогда время действия будет практически соответствовать реальному времени и изображать одно событие, жизненный эпизод, законченное действие, которое имеет свое начало, развитие и финальную развязку. О других же событиях из прошлого мы узнаем из монологов и диалогов героев. Принцип трех единств стал основным законом для драматургии классицизма, отступиться от которого было нельзя ни на шаг.

Более того, он окажется одним из главных принципов драматургии XIX в. и в этом смысле значительно переживет свою эпоху.

Иноязычные слова при правильном, разумном использовании могут выступать в качестве источника, который служит обогащению русского языка, и наполняет его новыми красками. Некоторые из них навсегда вошли в так называемую активную лексику и сейчас их отсутствие невозможно даже представить.

Например, такие широко распространенные слова, которыми мы пользуемся в ежедневном общении, как вишня, буква, мастер, бумага, юрист, огурец, телевизор, диван и многие другие, были в свое время заимствованы с других языков. Но в настоящее время они настолько укоренились в нашем языке, что незнающие люди с уверенностью скажут об их русском происхождении.

Ключевую роль иностранные Слова заняли в деловой сфере, профессиональной и научной лексики. Например, такие слова, как юрист, агроном, менеджер, биология, метафора, геометрия, интернет пришли к нам из иностранных словарей.

Анализируя появление определенных Иностранных слов, можно в значительной степени, отследить историю русского народа, смену эпох, и развитие общества, в том числе и Дела, что при политических, экономических и культурных контактах с представителями других народов, языковой запас неизменно расширяется, пополняются новыми названиями и терминами.

Это нормальный, естественный процесс языкового развития, который не останавливается и в современности. Ученые – лингвисты насчитали несколько сотен слов, которые активно употребляются русскими, но еще не успели занять положенные места в словарях.

Таким образом, Иностранные слова имеют важное значение в обогащение и пополнение языковых ресурсов. Однако такую функцию они выполняют только в том случае, когда используются верно, грамотно, остроумно и умеренно.

К сожалению, приходится констатировать факт: на сегодняшний день, чрезмерное использование заимствованных слов и речевых оборотов приобрело общего, можно даже сказать, глобального распространения, что весьма негативно отражается на русском языке.

Иностранные слова и выражения можно встретить в прессе и других средствах массовой информации, они заполонили собой сферу рекламы и искусства. Но хуже всего, когда человек употребляет иностранные слова, без крайней необходимости, иногда даже не понимая их значения, лишь для того, чтобы выделяться и проявить свою оригинальность. При таком использовании, иностранные слова из источников обогащения языка, превращаются на средство его засорения.

Многие страницы в творчестве Солженицына повествуют об истории России. Эта тема не случайно выбрана автором. В ней он пытается передать все свои знания и переживания того времени. 1956 год – это время насилия и деспотии. Народ несет на себе тяжелый груз, под которым сгибается спина. Жизненные нравы и условия быта народа будут показаны в его произведениях. Правда, горькая правда жизни не будет скрыта в рассказах Сол­женицына. Произведения писателя пропитаны болью, страданием людей. Читая его рассказы, оставаться равнодушным невозмож­но. Примером является известный рассказ Солженицына “Матре­нин двор”, где будет также описана нищета, боль и несправедли­вость.

Начинается этот рассказ с того, как учитель математики пыта­ется поселиться в какой-либо деревушке. Объездив несколько дере­вень, ему люба стала та, где жила женщина лет шестидесяти, Мат­рена. Это место было похоже на многие того времени. Оно не отли­чалось богатством, а наоборот, его поглощала бедность.

Дом Матрены не светился от чистоты и не был добротно сде­лан: “Дом Матрены стоял тут же, неподалеку, с четырьмя оконца-

Ми в ряд на холодную некрасную сторону, крытый щепою, на два ската и с украшенным под теремок чердачным окошком. Дом не низенький – восемнадцать венцов. Однако изгнивала щепа, посе­рели от старости бревна сруба и ворота, когда-то могучие, и про-редилась их обвершка”. Автор подробно описал Матренин дом, показав тем самым нищету русского крестьянина. “Просторная изба и особенно лучшая приоконная ее часть была уставлена по табуреткам и лавкам – горшками и кадками с фикусами. Они за­полнили одиночество хозяйки безмолвной, но живой толпой. Они разрослись привольно, забирая небогатый свет северной стороны. В остатке света и к тому же за трубой кругловатое лицо хозяйки показалось мне желтым, больным. И по глазам ее замутненным можно было видеть, что болезнь измотала ее”. Матрену “измотала болезнь”, и это действительно так. Матрена много болела, а ино­гда не вставала с печи. Женщина, которая всю жизнь провела в труде, не видела в жизни ни добра, ни тепла. Пятнадцать лет на­зад она была замужем и имела шестерых детей. Но муж не вер­нулся с войны, а дети один за другим умерли. В этой жизни она была одинока: “Кроме Матрены и меня, жили в избе еще: кошка, мыши и тараканы”.

Эта женщина многое в жизни пережила, но даже не была удос­тоена заслуженной пенсии: “Наворочено было много несправедли­востей с Матреной: она была больна, но не считалась инвалидом; она четверть века проработала в колхозе, но потому что не на заво­де – не полагалось ей пенсии за себя, а добиваться можно было только за мужа, то есть за утерю кормильца”. Такая несправедли­вость царила в то время во всех уголках России. Человек, который своими руками делает добро для страны, не ценится в государстве, его втаптывают в грязь. Матрена за всю свою трудовую жизнь за­служила пять таких пенсий. Но пенсию ей не дают, потому что она в колхозе получала не деньги, а палочки. А чтобы добиться пенсии за мужа, нужно потратить много сил и времени. Она очень долго собирала бумаги, потратила время, но все зря. Матрена так и оста­лась без денег. Эта нелепость законов скорее вгонит в гроб челове­ка, чем обеспечит его материальное положение.

Так несправедлива жизнь к Матрене. Государство не интересу­ется, как живут такие, как Матрена. Показан бюрократический ап­парат, который работает не для человека. Перечеркнут лозунг: “Все для человека”. Богатство не принадлежит народу, люди – крепостные у государства. Именно такие проблемы затрагивает А. И. Солженицын.

Главная героиня не имеет даже скота, кроме козы: “Все животы ее были – одна грязно-белая криворогая коза”. Еда у нее состояла из одной картошки: “По воду ходила и варила в трех чугунах: один чугун – мне, один – себе, один – козе. Козе она выбирала из под­полья самую мелкую картошку, себе – мелкую, а мне – с куриное яйцо”. Болото бедности засасывает людей, а хорошей жизни не видно.

Взять случай с торфом: “Стояли вокруг леса, а топки взять бы­ло негде. Рычали кругом экскаваторы на болотах, а только вез­ли – начальству”. Это говорит о том, что все достается только тем,

Кто распределяет, то есть начальству. А воровать приходится чест­ным людям, потому что не остается другого выхода, иначе – смерть. “Что ж, воровали раньше лес у барина, теперь тянули торф у треста”. Здесь показана покорность народа. Крестьяне терпят произвол и воруют.

Но Солженицын показывает не только материальное обнища­ние, но и духовное. У окружающих Матрену людей происходит де­формация нравственных понятий: добро – богатство. При жизни Матрены родня начинает делить дом (горницу). Полуразрушенную горницу перевозят на тракторе. Трактор застревает и попадает под скорый поезд. Из-за этого погибает Матрена и еще два человека. Жадность овладевает людьми. Фаддей, который в прошлом любил Матрену, на похоронах переживает не о ее смерти, а о бревнах. Ему дороже богатство, чем человеческая жизнь.

Эта среда, в которой живут люди, доводит их до воровства, жад­ности и потери нравственных ценностей. Люди портятся и стано­вятся жестокими. Но Матрена сохранила в себе человека. Прекрас­но показан чисто русский характер Матрены. Доброта и сочувствие ко всему живому. Матрену всю жизнь обижали. Но в чем же источ­ник ее души? В работе – отвлечение от всего, вдохновение, забота. Силы она черпает в природе. Убогий быт Матрены не сделал убо­гим ее сердце и душу.

Трагедия заключается во всей нелепости и жестокости устройст­ва Общества. Нищета и убогость условий доводит человека до зве­риных поступков. На народе держится государство, и надо все си­лы вкладывать во благо народа. Будет жить хорошо народ, будет хорошо и государству. Нужно не забывать людей, а просвещать и учить добру и правде. Только тогда из людей вырастут духовно бо­гатые личности.