Category: Школьные сочинения

Я – человек. Живу в секретах и переживаниях. Мои мысли меняются в зависимости от моего возраста. Жаль, что я больше не росту, не летаю по жасминовым лугам, а наблюдаю за тем, как перманентно стареет моя кожа. Больше всего я сомневаюсь в карикатурных ситуациях. Каждый встречается с Мефистофелем в спелой жизни, самостоятельно не осознавая этого. Я разделяю все с торжеством и триумфом. Моя страсть к познанию, упорство и зрелость переживаний, педантичность и вседозволенность пешеходных эпизодов имеет свою, вполне земную философию. Воля и полет для меня важнее, чем все материальные ценности. Я стремлюсь к совершенствованию мира. Человек вообще двойственное существо, он неустанно ищет идеала, веками страдая в нем. Мир колеблется между добром и злом, желая осознать, что ему роднее. Это – нравственное развитие. И меня пугает, что Космическое пространство воспринимает все это спокойно, без истерик и вопросов. Я сильный духом, многолик, поэтому должен доказать, что самым главным является творческое развитие, поиск изменений. И сегодня я уже искатель. Разыскиваю дорогу к Раю, к небосклону с перьями белоснежных гор. Рай для меня – это фокус без песка и переживаний. Когда бархатные платья молодых женщин закрывают заплаканные глаза от всего отвратительного и негативного, я представляю перед собой рай с открытыми воротами. Порт спокойствия и уюта. Жаль, что это лишь глупые надежды. Я олицетворяю человечество, и не являюсь идеальным, безгрешным, а наоборот. Я жил с Мефистофелем внутри, частенько разделял его суждения и оценки, сам того не осознавая. Конечно, меня поймет каждый. Прислушайтесь к себе: вы живете под влиянием дьявольской сути. Вы возражаете? А разве отрицание – это не суть Мефистофеля? Кто из вас считает авторитетным Господа и правым также господа, а служит Мефистофелю – главному врагу чистых идей.

Пришла пора – меняйте собственную удачу, пока не поздно. Я ослеп. Это в очередной раз подтверждает, что конец не всегда бывает счастливым. Подчеркивайте свои минусы и исправляйте их, не пряча недостатки глубоко в сердце, нежа их. Не ласкайте грехи! Это также естественно покрывать собственные пороки, как рожать ребенка или закрывать глаза тогда, когда тебе страшно. Поэтому такая грозная власть, как небесный черт, позволяет себе называть человека “животное из животных”. Он продает чувства, захватывает мысли и чаяния и безжалостно их убивает, а когда разговаривает с тобой, то кажется гипертрофированным и даже чарующим. Были моменты, когда я понимал, что Мефистофель – родной брат мне. Иногда охватывал страх, и думал подстрелить себя, лишь бы не фигурировать рядом с этим монстром. Однажды он явился одноглазым и безногим, позже пришел в образе денди. Очень необычно. А чего удивляться, если он здравствует без пережитков и любви, без боли, просто блаженствуя пыток других. Веками существует, смакует кровицу, любя пытки. При этом он спокоен и свободен. Коварный Сатана наперед знает о моих упущениях, он убежден, что жизнь невозможно изменить, но все равно продолжает заняться от попыток переделать быт и бытие. И пусть нечистый смонтирует Землю по своему вкусу, пустым взглядом, я буду воспринимать Мир по-своему горячо. Это совершенно отходит от трагичности и боли. Это другой, изысканный Рай неживой совести, царство бедствия, в котором мне неинтересно, какие бы грехи не перевернулись на близкое тело. Самое страшное, что в грязных репликах Мефистофеля прозрачно грезится горькая истина.

Я – вечный образ человечества, что нередко выступал куклой в руках соблазнителя – Мефистофеля. Гадкий кукольник… Что подтолкнуло меня к экспериментам с судьбой? Душевная пустота. А он, сценарист человеческой мудрости, удачно воспользовался болью. Эта солидная и хитрая материя открыла мне глаза на космос любви. Он подарил палку историю, что была такой близкой к идеалу жизни. Доброжелательная Маргарита сводила с ума. Мне хотелось переживать, плакать, смеяться, обниматься. И снова я – обычный человек: не гениальная лицо, а обольщен сиреной мужчина. Любовные чары – и я отныне не железный. Дорогая Марго, я так виноват перед тобой. Любовь – это то, ради чего живем все мы, и я безжалостно уничтожил его, сделал ошибку, которой допускаются народы, семьи, самоотверженно влюбленные. Убийство, крайности, грехи, предательство – самое страшное то, что я искал подлинной жизни, и я его получил. Характеристика универсального человека: сначала я потерял веру, теперь я живу в вере. Сейчас ни наука, ни магия, ни стоимости не могут дать мне ответ на основной вопрос смысла жизни, я сам на него ответил: только тот считается человеком, кто прошел через искушения, боль и моменты счастья, искупил свой привлекательный грешок, зарастающий на земле. Я – Фауст, я – вечный образ, что подарил миру знания и познал собственную человеческую суть. Как настоящий чародей – индивидуалист, формулирую платонический дух и заставляю задуматься, изменить свое отношение к жизни, живу среди народа и разделяю непосредственные ошибки. Я выдержал все…

“Остановись, мгновение, ты прекрасно!” – я не теряю веры в добро и справедливость. Люди, вы должны стремиться к совершенствованию, идеалу, жить достойно и получать удовольствие от возможности дышать. Я ваш вечный наставник, который поднимается вперед. В фарфоровом Раю пью кофе вместе с сердечком Марго и продолжаю искать философскую суть вместе с вами…

1. Объясните значение псевдонима Сирин, которым В. Набоков подписывал свои русскоязычные романы до 1940 года?

1940 год был последним годом писателя Владимира Сирина и рождением англоязычного писателя Набокова. Выбор псевдонима отразил некоторые творческие установки писателя. Сирин – мифологическая птица-дева, зачаровывающая людей райским пением. В западноевропейских легендах она воплощала бесприютную несчастную душу. За псевдонимом прочитывалась ориентация писателя на красоту, чарующую силу искусства и, вместе с тем, трагичность души, потерявшей рай родины.

2. В чем состоит вина Цинцинната Ц. – героя романа “Приглашение на казнь”?

Герой Цинциннат Ц. повинен в своей непрозрачности, следовательно, непохожести на других, вполне прозрачных, одинаковых, оптимистичных граждан некоего фантастического тоталитарного государства, где царит всеобщее сотрудничество с режимом. Цинциннат томится по раю далекого прошлого и должен быть казнен за “гносеологическое” преступление. Но тюремщикам мало просто казнить человека, они хотят низвести его до соучастия в собственной казни. И жена, и мать, и все родственники Цинцинната призывают его покаяться в собственной непрозрачности. Здесь сразу узнается вечное стремление палачей втоптать жертву в грязь. Современники увидели сатиру на тоталитарное государство.

3. Каковы особенности стиля В. Набокова?

Литература для Набокова была игрой с читателями. Он радикальным образом разошелся с классической традицией русской литературы. В этом плане он художник разрыва и одновременно – художник-новатор.

4. Как В. Набоков понимает цель искусства?

Цель искусства заключается в самом искусстве. Литература – это “божественная игра”, это “феномен языка, а не идей”. Настоящее искусство не может, по мнению Набокова, быть простым, “величайшее искусство фантастически обманчиво и сложно”. Набоков пристально изучает литературные приемы построения произведения.

Тема одиночества в лирике Лермонтова является одной из главных, что можно проследить как в небольших стихотворениях поэта, так и в поэмах. Чтобы понять истоки данного мотива в творчестве Михаила Юрьевича, стоит обратиться к Его биографии. Поэт воспитывался бабушкой, без матери и отца, болел и много времени проводил в горах, на Кавказе для улучшения здоровья:

“Угрюм и одинок, Грозой оторванный листок, Я вырос в сумрачных стенах Душой дитя, судьбой монах. Я никому не мог сказать Священных слов “отец” и “мать”.

Но поэт говорил, что любит свое угрюмое уединенье, в этом состоянии он находился с детства, и оно было вполне привычным для него. Однако безвременная тоска постоянно давит на душу лирического героя его стихотворений, томит и не уходит. Эту тоску герой испытывает с ранних лет, так 14-летний Лермонтов пишет: “И нам горька остылой жизни чаша; И уж ничто души не веселит”. . Эти настроения проявились и в стихотворении “Жалоба турка” . Удивительно рано “постаревший душой” Лермонтов прекрасно это понимал:

“Взгляните на мое чело Всмотритесь в очи, в бледный цвет; Лицо мое вам не могло Сказать, что мне 15 лет”.

В стихотворениях 30-ых годов поэт говорит о могильном звуке, видит свой уединенный гроб и много рассуждает о жизни земной и небесной. Осознает он быстротечность жизни, бессмысленность существования: “Года уходят будто сны”. , “Ланит спокойных пламень алый. С собою время уведет” . Юность – пора амбиций, жизненности и радости от настоящих и грядущих дней – незнакома Лермонтову. Хотя мечта все-таки часто волнует его, но часто это только усиливает печаль и одиночество юноши. Сначала в творчестве, в мечте и воспоминаниях он видит отраду, но постепенно понимает и их тщетность: “Мечтанье злое грусть лелеет. В душе неопытной моей…” , “Но тщетны мечты, бесполезны мольбы. Против строгих законов судьбы” , “И все мечты отвергнув, снова. Остался я один” . Невозможность высказаться, поделиться наболевшим мучит его, ведь никто не поймет страданий гениального поэта: “Живу как камень меж камней” . В отношениях с прекрасным полом поэта также постигла неудача. Безответные чувства, предательство девушек и в конце несостоявшийся брак с любимой женщиной окончательно заставили его разочароваться в любви. Он пишет стихотворение “Пусть я кого-нибудь люблю” , где говорит о губительности для него этого чувства и окончательно смиряется со своим одиночеством. Возможно, в чем-то прав Владимир Соловьев, говоря, что влюбляясь поэт любил не столько объект воздыханий, сколько “собственное любовное состояние”, и погружение в себя, сосредоточенность на своей личности мешало поэту извлечь из этого чувства “жизненное наполнение”, поэтому он снова был обречен на одиночество и пустынность своей души. Стихотворение “Смерть поэта” и дуэль явились причиной заключения Лермонтова и его дальнейших ссылок на Кавказ. В “Узнике” описано пребывание в стенах тюрьмы, где отражается восприятие поэтом своего заключения:

“Одинок я – нет отрады: Стены голые кругом” .

Так, уже из биографии мы видим, что мотив одиночества в лирике Лермонтова неслучаен, один из ведущих, поэтому понимание его природы важно для постижения творчества поэта в целом.

Романтическое избранничество поэта

У Лермонтова были предки из Шотландии. Так, в России родился поэт с западноевропейскими корнями, “близкий по духу к древнему своему предку, вещему и демоническому Фоме Рифмачу, с его любовными песнями, мрачными предсказаниями, загадочным двойственным существованием и роковым концом” – как его определял Владимир Соловьев. И этот факт философ связывает с проявлением крайнего субъективизма, и в чем-то даже эгоизма, в лирике Лермонтова на фоне русской безличности.

Романтизм, явление западноевропейское, не мог возникнуть без чувства субъективности. Лермонтов же – поэт-романтик, тот, кто воплощает в себе гениальное, творческое начало. “Один среди людского шума”, с гордо зреющей творческой думой поэт понимает свое предназначение и судьбу: “ни счастия, ни славы. Мне в мире не найти” . Гений всегда одинок, революционен, он идет в разрез с традицией, обществом, а порой и всем миром: “Как в ночь звезды падучей пламень, Не нужен в мире я” . Поэт говорит о своей пустынной душе, о том, что он в свете безродный странник. В чем-то романтическое избранничество, в чем-то образ “лишнего человека”, в чем-то философская отрешенность, гениальность и пророческий дар мешают поэту обрести где бы то ни было что-то свое – он избран и обречен на одиночество.

Часто герой его лирики сам призывает страдания и печаль в свою жизнь: “Что без страданий жизнь поэта? И что без бури океан?” . Это свидетельствует о понимании Лермонтовым той тяжкой ноши поэта-пророка, поэта-мистика и того, что он ее принимает.

В стихотворениях о природе, “пейзажно-философской” лирике, если ее можно так назвать, также звучат мотивы одиночества: это и грустный утес, и дубовый листок, и пустынные пальмы, пострадавшие от людей, и блуждающие тучки, и свободная волна, вольная жить и умереть, когда захочет, и мятежный парус или одинокий корабль: “Корабль одинокий несется, Несется на всех парусах” . В чем-то все они близки поэту, кому-то он сам хочет быть близок: “Зачем я не птица, не ворон степной…” . Стремление к природе, первозданности, экзотике – туда, где нет сложившихся, устоявшихся норм, правил, представлений о мире, человеке – это тоже романтическая черта. Такие места часто бывают пустынны, необжиты, поэтому, испытав несколько мгновений счастья наедине с природой, как в стихотворении “Еще волнуется желтеющая нива”, поэт снова приходит к одиночеству. Человек стихии, воспевающий морскую волну, стремящийся к небесному эфиру, сознает недостижимость этих высот: “… мир земной мне тесен, К тебе ж проникнуть я боюсь” .

Смерть как следствие разочарования в жизни

Наверное, в каждом втором стихотворении Лермонтова встречаются слова гроб/могила, смерть/кончина и т. п.: “Все веселее умереть. Конец как звучно это слово…” . В стихотворениях “Любовь мертвеца”, “Сон” – выражено предчувствие смерти, принятие ее поэтом. Это и неудивительно, ведь он разочаровался в жизни: “И скучно и грустно: и жизнь пустая и глупая шутка”, и ждал смерти: “Но я без страха жду довременный конец. Давно пора мне мир увидеть новый” . А ведь что представляет собой смерть как не одиночество? Позже З. Фрейд скажет: “Мы входим в мир одинокими и одинокими покидаем его”. А Михаил Юрьевич и жизнь провел одиноко, смерти ждал, как начала чего-то нового, возможно лучшего, а надежду на существование хорошего на земле потерял еще в юности. Как поэт разуверился во всем и стал таким, он напишет в стихотворении “Гляжу на будущность с боязнью”, 1838:

“И тьмой и холодом объята Душа усталая моя; Как ранний плод, лишенный сока, Она увяла в бурях рока Под знойным солнцем бытия”.

Разочарование постигает поэта одно за другим. В отношениях с близкими он встречается с непостоянством: в любви его ждет предательство, в дружбе он не находит человека, который бы его понял. Затем он разочаровывается в обществе, его устоях, пошлом времяпровождении света, пустом существовании людей. Он не принимает государственное устройство, политику, которая уничтожает гения, вольнодумца. То есть поэт разуверяется во всем земном. Лишь природа представляет хоть какой-то очаг гармонии, но и здесь разочарование постигает его после убежденности в бессилии слиться в этой гармонии с природой в человеческом обличье. Однако и в небесном мире пристанища себе он не находит, так как был отравлен ядом своего демона еще с молодых лет: “И часто звуком грешных песен. Я, боже, не тебе молюсь”. . Поэтому демон, обреченный на вечные блуждания и одиночество, сопутствует поэту, не покидая его никогда.

Демон – вечный спутник и Альтер-эго Лермонтова.

Тьма неизменно присутствует в стихах Лермонтова с запахом могил, одинокими гробницами, предчувствием скорой смерти, злостью, презрением, мучившими поэта. Но он, как и его демон, способен проникнутся красотою, испытать любовь лишь на короткое время:

“На мгновенье Неизъяснимое волненье В себе почувствовал он вдруг, Немой души его пустыню Наполнил благодатный звук – И вновь постигнул он святыню Любви, добра и красоты! . В такие мгновения надежда и вера снова возвращаются к нему: “И входит он, любить готовый, С душой, открытой для добра, И мыслит он, что жизни новой Пришла желанная пора”. .

Велением судьбы эти мгновения обрекают его только на страдания от неразделенности чувств, непостижимости гармонии и единения с природой… Ему остается терзаться в пустыне между мирами, и единственное, что у него есть, это одиночество.

Мы уже увидели, одиночество лирического героя не только мирское – оно проявляется на гораздо более масштабных уровнях:

“Как демон мой, я зла избранник, Как демон, с гордою душой, Я меж людей беспечный странник, Для мира и небес чужой”.

“Сознавая в себе от ранних лет гениальную натуру, задаток сверхчеловека, Лермонтов также рано сознавал и то злое начало, с которым он должен бороться, но которому скоро удалось вместо борьбы, вызвать поэта лишь на идеализацию его” – отмечал Владимир Соловьев. Лирический герой стихотворений Лермонтова не раз ассоциировал себя с падшим ангелом. Если Пушкин отвергает демона, называя злобным гением, язвительные речи которого “вливали в душу хладный яд”, а встречи с ним были печальными и губительными, то от Лермонтова этот гордый демон не отстанет и не даст ему “счастья никогда”, поэт называет демона своим: “Он недоверчивость вселяет, Он презрел чистую любовь, Он все моленья отвергает” и, в конце концов, демон становится Альтер-эго поэта:

“Я тот, чей взор надежду губит; Я тот, кого никто не любит; Я бич рабов моих земных, Я царь познанья и свободы, Я враг небес, я зло природы…” .

Так, даже поверхностно взглянув на лирику поэта, можно заметить, что тема одиночества в творчестве Лермонтова одна из ведущих, и едва ли не самая значительная, определяющая его философию и мировоззрение.

Натуральная школа.

Эстетические позиции нового этапа в развитии русской литературы традиционно связывают с таким культурным феноменом, как “натуральная школа”.

У его истоков стоит деятельность В. Г. Белинского и его единомышленников.

Этим термином принято обозначать один из важнейших переходных периодов в развитии отечественной словесности, пришедшийся на 40-е годы XIX в.

Он был продолжением и развитием тех тенденций, которые сложились в конце 20-х – начале 30-х годов и связаны с именами А. Пушкина, М. Лермонтова и Н. Гоголя.

Принято считать, что эстетика раннего реализма в его классической форме проявилась впервые именно в этот период, и это действительно так. В творчестве А. Пушкина определилась ведущая тенденция изображения мира, интересного уже потому, что он есть. М. Лермонтов исследовал истоки романтического зла и национальный характер его нравственной трагедии. Н. Гоголь синтезировал в своих этических и эстетических исканиях категории добра и зла, соотнеся их с миром обыденной жизни. Таким образом, 30-е годы стали истоком нового литературного направления, школой, которая оказала значительное влияние на творчество таких писателей, как И. Тургенев, И. Гончаров, Н. Некрасов, М. Салтыков-Щедрин. В.

Белинский в своих статьях и обзорах русской литературы первой трети XIX в. обобщил опыт художественного самоосознания действительности в произведениях А. Пушкина, М. Лермонтова, Н. Гоголя и сформулировал представление о путях развития нового – реалистического – этапа русского искусства.

Термин “натуральная школа” был впервые использован Ф. Булгариным в рецензии на сборник очерков “Физиология Петербурга”, изданный Н. Некрасовым в 1845 г. и ставший художественным манифестом нового литературного направления.

Особенным нападкам в рецензии Булгарина подвергся как раз очерк “Петербургские углы” Н. Некрасова, с описанием страшной нужды и беспросветного существования обитателей петербургских окраин. Булгарин выступает с резкой критикой направления, сделавшего предметом искусства “углы” жизни и провозгласившего правдивое, без прикрас изображение всех сфер действительности целью и смыслом искусства.

Словечко “натуральный” было подхвачено Белинским и стало использоваться им уже как определение реализма. Само понятие “реализм”, которым мы определяем сущность художественных открытий, совершавшихся в период40-70-х годов, появился спустя полгода после смерти Белинского. Впервые его употребил П. Анненков в статье “Заметки о русской литературе 1849 года”, но содержание понятия было разработано Белинским.

Литературная теория натуральной школы.

Литературно-критическая деятельность В. Г. Белинского. Белинский не создал обобщающего труда, где бы изложил свои эстетические взгляды. Однако в его статьях, циклах статей, обзорах литературы за год (с 1841 по 1847) проводится ряд идей, которые складываются в определенную систему, что и позволяет говорить о существовании литературной теории натуральной школы.

Особенностью этой теории является то, что она формировалась по горячим следам литературного процесса, материалом ее была литература исключительно русская. Не менее важно и то, что теория, также как и взгляды Белинского, претерпевала изменения, была живым, развивающимся организмом, реагирующим на новые литературные факты.

В статье “Литературные мечтания” (1834) им намечена историческая периодизация русской литературы, в основу которой легло представление о двух направлениях отечественной словесности: панегирическом, ломоносовском, и сатирическом, кантемировском. Обобщающий характер носит работа “Разделение поэзии на роды и виды” (1841), планировавшаяся критиком как теоретическое вступление к истории русской литературы, которую он собирался писать. Давая характеристику трем литературным родам, Белинский намечает содержательные границы каждого и говорит о том, что исторически развившееся содержание литературы указывает на проницаемость родовых границ.

Так, утверждает Белинский, содержание трагедии может быть воплощено в эпической форме, как это происходит в “Тарасе Бульбе”, а содержание драмы заключено в спокойно-идиллическое повествование “Старосветских помещиков”. Сказанное вовсе не свидетельствует о том, что Белинский допускал мысль о смешении родовых признаков в пределах одного произведения: речь шла о развитии жанровых (видовых) форм рода, которые, еще по старой традиции, теоретически соотносились с ним.

В обзоре литературы за 1842 г, посвященном анализу “Мертвых душ”, критик обосновывает идею начала нового этапа в развитии отечественной словесности, который он называет гоголевским. Собственно в этой статье и намечаются основные положения теории реалистического искусства, которые не потеряли своего значения и по сей день.

Что же определяет суть нового, Гоголевского этапа русской литературы? Для него, во-первых, характерен Пафос критического изображения действительности, определивший своеобразие воплощения замысла в “Мертвых душах”. Во-вторых, этот этап в развитии отечественной словесности отличает внимание прежде всего К русской теме, что, в свою очередь, обусловит развитие Народности литературы – выражение в произведении национального самосознания, интересов народа и нации в целом.

В годовых обзорах литературы за 1844-1845 гг., манифесте – предисловии к “Физиологии Петербурга”, рецензии на “Петербургский сборник” учение Белинского о реализме получает дальнейшую разработку.

Характеризуя специфику искусства, Белинский объясняет его природу как Мышление в образах, повторяя тезис, высказанный в гегелевской эстетике. Искусство представляет собой процесс познания человеком себя и окружающей действительности, но это процесс Воспроизведения жизни. В такой постановке вопроса проявляется диалектика отношений между намерением писателя и результатом его творчества, поскольку литература постоянно сталкивает исследователя, просто читателя с неадекватностью Мировоззрения художника (системы его отношений к миру) и Выражением мировоззрения в творчестве.

В “Письме к Гоголю” по поводу “Выбранных мест из переписки с друзьями”, рассуждая об ошибочности отождествления взглядов художника на окружающий мир и его мышления в образах – фактов искусства, Белинский решает еще одну из принципиальных проблем эстетики: о соотношении Содержания и формы литературного произведения. Искусство не просто отражает действительность, но и пересоздает ее в свете определенных Идеалов, полагает Белинский.

В связи с бурным развитием беллетристики натуральной школы Белинский конкретизирует прежний взгляд на разделение поэзии на роды и виды. В статье-обзоре литературы за 1847 г. он предсказывает важную тенденцию в развитии реалистического искусства XIX, а затем и XX в. Появление массы литературы нового типа ставит перед критикой вопрос не столько о принципах жанровой дифференциации, сколько о возможностях жанрового синтеза. Давая характеристику повести Ф. Соллогуба “Тарантас”, Белинский замечает: “Хорош любой род поэзии, если он верно отражает действительность”.

Суждение Белинского о преимущественно отрицательном изображении действительности в произведениях писателей натуральной школы дало повод к многочисленным критическим суждениям по поводу этого тезиса со стороны В. Майкова, А. Никитенко, журналистов “Северной пчелы”. И действительно, художественная практика “натуральной школы” позволила усомниться в правоте Белинского. В повести Гоголя “Тарас Бульба” наряду с критическим пафосом героическая патетика в изображении нравственного идеала народа, борющегося за свою независимость, выражена очень ярко. В “Старосветских помещиках” идеал обыденной жизни определяет пафос повествования.

Критики Белинского смешивали, однако, понятия Пафоса и Идеала, что в эстетике Белинского было не одно и то же.

Критический Пафос изображения действительности подразумевал, что “привычка верно изображать отрицательное в жизни даст возможность со временем изображать и положительное”. Эта формула Белинского имеет прямое отношение и к характеристике основной тенденции развития русской литературы – исторически закономерному стремлению создать не только отрицательный, но и положительный тип русской действительности. И в самом деле, вся литература второй половины XIX в. сосредоточена на поиске положительного типа русской жизни. Черты его встретим в образе Лаврецкого в “Дворянском гнезде”, Базарова – “Отцах и детях”, Веры, Тушина, бабушки – в “Обрыве”, Левина – в “Анне Карениной”, Алеши – в “Братьях Карамазовых”, Савелия Туберозова – в “Соборянах” и других произведениях русской классики. Литература второй трети века идет по пути, намеченному Белинским: “Вот новый идеал: а мужик разве не человек?”

Национальное самосознание русского народа на этом этапе развития литературы связывается в первую очередь с его выражением в быте и бытии русского крестьянства. Вопрос о крепостном праве и крестьянской реформе 1861 г. – центральный вопрос рассматриваемой эпохи.

“Натуральная школа” была осмыслена Белинским как историческое явление. Предшествующую традицию он связывал с именем Кантемира, о чем уже было сказано в “Литературных мечтаниях”. Однако литературный процесс конца 40-х годов внес значительные коррективы в понимание Белинским перспективы критической тенденции: в прежнюю схему не укладывалось творчество А. Кольцова, А. Плещеева, молодого И. Тургенева. В последней своей статье – обзоре русской литературы за 1847 г. – Белинский говорит об исторической необходимости “одовоспевательной” поэзии в духе Ломоносова, которая в неменьшей степени формирует национальное самосознание, чем сатирическое изображение действительности.

Художественный метод “натуральной школы”. Говоря о “натуральной школе”, следует иметь в виду, что нельзя отождествлять теоретические положения, объясняющие своеобразие нового этапа, и живой литературный процесс. Литература всегда “шире” рамок теории, созданной на ее основе. В художественном методе “натуральной школы” скорее отразилось стремление теории направить литературный процесс в определенное русло, чем желание навязать свои критерии. И все же реалии литературного процесса 40-х – начала 50-х годов подтверждают существование некой художественной общности принципов изображения действительности, выразившейся в проблематике произведений, в их стилевых особенностях.

В литературной науке принято считать, что этот этап представляет собой фазу критического осмысления действительности, этап формирования принципов критического реализма. Одним из спорных вопросов, касающихся своеобразия метода, является вопрос о соотношении нового типа художественного мышления – реализма с романтизмом, с одной стороны, и с натурализмом – с другой.

Принято считать, что реализм 40-х годов, реализм “натуральной школы”, начинается с того, что полемически отграничивает себя от своего предтечи – романтизма. Но полемика в теории (атому много внимания уделял Белинский) – одно, а полемика, принимающая художественную форму, – другое. Ведь полемика может возникнуть только тогда, когда есть общий интерес к предмету разногласий. Таким общим интересом у романтиков и реалистов был вопрос о природе конфликта героя и среды. Романтики отстаивали право личности противостоять среде, “толпе”, мотивируя это право святостью протеста как формы самоосуществления человека. Таковы герои романтических поэм Пушкина, Лемон и Мцыри Лермонтова. Но ведь и герои произведений 40-х – начала 50-х годов представляют нам различные формы романтического протеста. Эти герои – не исключительные личности романтизма, действующие в исключительных обстоятельствах, а герои той среды, которая их родила и воспитала. Писатели “натуральной школы” начинают исследовать историческую закономерность внутреннего разложения среды, ее внутреннюю конфликтность, что н становится важнейшим завоеванием реализма.

Художественные формы исследования этого конфликта представлены в таких произведениях, как “Бедные люди” Ф. Достоевского, “Кто виноват” А. Герцена, “Обыкновенная история” И. Гончарова, “Записки охотника” И. Тургенева. В этих произведениях мы найдем весь спектр нравственной проблематики литературы нового периода. Анализ современной действительности воплощен в “Бедных людях” в форме исповеди униженного и оскорбленного сознания, но сознания, вмещающего в себя весь окружающий мир и дающего ему верную негативную оценку.

Повесть А. Герцена “Кто виноват?” представляет на суд читателя проблему “лишнего человека” 40-х годов и ставит вопрос о том, почему одна и та же среда формирует такие разные характеры, как Круцифе рений и Бельтов Обыкновенная история крушения романтического идеализма в столкновении с реальным миром, рассказанная И. Гончаровым в одноименном романе, соединяет в себе и ироническую характеристику романтического отношения к действительности, и тоску о романтическом идеале, о проявлении всечеловеческого в человеке.

В “Записках охотника” И. Тургенева конфликт героя и среды запечатлен в цикле очерков и рассказов, объединенных точкой зрения автора-повествователя. Идиллия Хоря и Калинине сменяется картиной народной трагедии в “Малиновой воде”, “Бирюке”, “Аринушке”.

С “Записками охотника”, “Деревней” Григоровича в русской литературе появляется новая тема – тема русского крестьянства, которое уже не воспринимается писателями как однородная масса, противостоящая герою: в этой среде и Тургенев, и Григорович, и несколько позднее М. Салтыков-Щедрин увидят лица и судьбы, представляющие не меньший интерес, чем фигура романтического персонажа.

Таким образом, романтическое мироощущение героев новой русской литературы составляет, как видим, одну из важнейших примет нового литературного мышления. Но вместе с тем романтическое начало оказывается включенным в иную систему координат: в исследование социальных, исторических корней нравственного конфликта человека и окружающего мира.

Наряду с романтизмом значительную роль в формировании реализма 40-х годов сыграл Натурализм. Натурализм как течение с ясно осознанной программой возник во второй половине XIX в., но уже в 40-е годы творчество многих русских писателей – В. Даля, А. Дружинина, Я. Буткова, И. Панаева – развивалось в этом направлении преимущественно в жанре “физиологического” очерка. Так, например, В. Даль отвечал А. Мельникову (Печерскому) на его предложение придать своим этнографическим материалам художественную форму: “Искусство не моих рукдело”, то есть признавался в отсутствии умения обобщать, выбирая из массы впечатлений не случайное, а закономерное. Герои русских “физиологий” – шарманщики, дворники, мелкие чиновники – знакомили читателя с бытом и нравами обитателей “углов” жизни, показывая влияние среды на психологию человека, его нравственный кругозор. Поэтому “физиологии” можно рассматривать как этап в становлении такой важной черты реализма, как Типизация, выработки форм типизирующего описания, имеющего свойства обобщения. Среда под пером “физиологов” принимала Индивидуальные формы (чего Стоит один только образ “зеленого полуштофа с маленькой головкой вместо пробки” – метафора человека, потерявшего человеческий облик в “Петербургских углах” Н. Некрасова), но это были попытки увидеть в индивидуальном Проявление закономерного: среда обезличивает человека, лишает его человеческого достоинства.

Натурализм 40-х отличен от того натурализма, который позднее пропагандировал Э. Золя: “Я не хочу, как Бальзак, решать, каков должен быть строй человеческой жизни, быть политиком, философом, моралистом. Я удовольствуюсь ролью ученого…Я не хочу затрагивать вопроса об оценке политического строя, я не хочу защищать какие-либо политики или религии. Рисуемая мной картина – простой анализ куска действительности такой, какая она есть”.

Но у истоков этой традиции – и творчество Н. Гоголя, доказавшего, что “теперь электричество чина сильнее завязывает действие, чем любовь”. Вспомним “безлюбовный” сюжет “Ревизора” и “Мертвых душ” или бессмертную повесть “Нос”, в которой все действие построено на “электричестве чина”. Эти гоголевские традиции впоследствии наиболее полно проявились в “Истории одного города” М. Е. Салтыкова-Щедрина.

Элементы натурализма определяли своеобразие литературного процесса и конца XVIII – начала XIX в., и нашли отражение в романе М. Чулкова “Пригожая повариха”, “Российском Жильблазе” В. Нарежного, баснях А. Измайлова, повестях М. Погодина. То, что условно называли натурализмом, в эту эпоху представляло собой форму выражения самосознания демократических низов. Это искусство никогда не могло составить конкуренцию предромантизму и романтизму, но оно оказало влияние на процесс демократизации русской литературы 40-х годов.

Итак, реализм в России складывается с начала XIX в. в творчестве А. Пушкина, М. Лермонтова, Н. Гоголя, но только в середине столетия приобретает классическую законченную форму в творчестве И. Тургенева, Н. Некрасова, Н. Островского, И. Гончарова, М. Салтыкова – Щедрина. Реализму 40-50-х годов суждено было сыграть решающую роль в соединении традиций 30-х с новаторством 60-х годов.

Литература 30-х годов заложила основы реалистической типизации, но проявление ее в различных жанрах было неоднородным: поэма Лермонтова оставалась романтической, “Медный всадник” Пушкина построен на основе романтической антитезы. В “Евгении Онегине” поворот к бытовому реализму только намечен, но уже в “Капитанской дочке” отчетливо проявились черты нового художественного мышления. Повести и рассказу еще предстояло показать свои возможности в изображении связей человека и среды, постичь “механизм” общественной жизни. В реализме “натуральной школы” совершается самопознание реализма как литературного направления.

Чтобы представить это явление в системе, предлагались различные подходы к его классификации. Так, А. Цейтлин различает в реализме 40-50-х годов два течения: общественно-психологическое, к которому он относит творчество Д. Григоровича, И. Гончарова, И. Тургенева, Ф. Достоевского, и социально-политическое, выразившееся в произведениях А. Герцена, Н. Щедрина, Н. Некрасова. В. Виноградов и А. Белецкий оценивают творчество Н. Гоголя (“Шинель”) и Ф. Достоевского (“Бедные люди”) как вполне самостоятельную линию в развитии сентиментального натурализма. Основанием для такого вывода является

Объективная реальность: Гоголь, а вслед за ним Достоевский действительно вносят новый акцент в разработку традиционной темы “маленького” человека. На контрасте мизерности внешнего существования этого человека и глубины внутренних переживаний героя выстраивается конфликт многих произведений.

Несмотря на то, что существование “натуральной школы” не было закреплено ни уставом, ни организационно, что ее идеи получали различное выражение, главные черты нового литературного направления выразились:

В критическом пафосе изображения действительности;

В поисках нового общественного идеала, который обнаруживается ими в демократизме.

Мне на плечи кидается век-волкодав… Осип Мандельштам

Двадцатое столетие, несмотря на стремительный научно-технический прогресс, гениальные открытия и невиданный ранее подъем человеческой мысли, вошло в мировую историю прежде всего как самая сложная и противоречивая эпоха кровавых войн и революций, колоссальных потрясений и тоталитарных режимов, трагедий как отдельной личности, так и целых народов… Многочисленные драматические события этой эпохи существенно повлияли на развитие культуры человечества. Последствия многих из них без преувеличения можно считать катастрофическими, ведь менялся не только социальный строй, устанавливались другие нравственные приоритеты, формировалось новое мировоззрение, уничтожались или предавались забвению одни и создавались другие духовные ценности. Попытаемся разобраться, что способствовало таким изменениям в обществе…

В начале ХХ века стремительно меняется все, убыстряется и общий темп жизни человека. Русский поэт Александр Блок скажет об этом так: “Чистые нравы, спокойные улыбки, тихие вечера – все заткано паутиной, и самое время остановилось. Времени больше нет”. Новое столетие назовут “веком скоростей”.

Время требовало кардинальных изменений. Многочисленные революции, появляющиеся как цепная реакция еще с конца ХІХ столетия, выявили невозможность дальнейшего движения вперед, четко показали, что человечество оказалось в тупике. Первая мировая война еще острее подняла вопрос о необходимости пересмотра существующих ценностей, поиска собственного места человека в этой уже измененной реальности, понимание того, что окружающий мир враждебный и агрессивный. Стремление обновления, поиски всего нового стали приметой этого времени.

Радикально менялся и мир вещей, окружавших человека. Изобретения радио и телеграфа, появление первых автомобилей и трамваев, развитие кинематографа и многие другие технические новинки способствовали общему динамизму жизни. Казалось, человечество стоит у самого порога раскрытия всех тайн природы. Однако не все изобретения начала века были мирные. Революционные открытия в физике впечатляли, но и вселяли страх перед будущим. “Мир рвался в опытах Кюри атомной лопнувшей бомбой…”, – пророчески писал русский поэт Андрей Белый задолго до появления настоящей атомной бомбы.

Первая, а потом и Вторая мировая войны, перекроив сложившуюся веками карту Европы, привели к созданию сильных государств, разыгрывающих собственную партию на шахматной доске мира. Появление тоталитарных режимов, целью которых было силой и террором решить дальнейшую судьбу человечества, окончательно показало, что время безобидных обновлений закончилось, поскольку, по словам русского философа Петра Струве, человечеством были получены “слишком страшные ответы” на возникающие вопросы. В обществе все острее возникает ощущение неустойчивости, опасности осуществляемых преобразований. Сам же человек уже не воспринимается эталоном красоты и силы духа, как было в эпоху Античности, и не божественным существом на земле, как во времена Возрождения, и даже не просвещенной личностью, способной к созданию новых идей. Человечество теряет свои моральные и духовные ориентиры.

В обществе приобретает популярность философия Фридриха Ницше, который утверждает отказ от традиционных ценностей, идею воспитания “сверхчеловека”, начинающуюся с разрушения исконных христианских правил. Это и провозглашает Ницше: “Бог умер”. Так человек становится отчужденным, замкнутым в своей фантазии, поскольку это единственный путь познать и объяснить существующий мир.

Этот новый, измененный мир уже нельзя было передать средствами привычного классического искусства. Его можно познать либо с помощью интуиции, как считает французский философ Анри Бергсон, либо объяснить с позиций подсознательного, что утверждает австрийский психолог Зигмунд Фрейд, либо постигая вопросы жизни и смерти, как предлагают французские философы Жан Поль Сартр и Альбер Камю.

Так начинаются активные поиски нового пути развития культуры человечества. Появляются многочисленные течения и группировки, параллельно существуют различные художественные школы и направления, которые предлагают свое видение развития искусства.

Одним из выдающихся достижений этой эпохи стала литература, отличающаяся свободой самовыражения писателей, разнообразием направлений, течений и стилей, оригинальными формами отображения действительности.

В 5-м классе мы изучали балладу Василия Андреевича Жуковского “Кубок”. Тема баллады – вопрос о праве человека, имеющего власть, распоряжаться жизнью подданных и честолюбивых желаниях молодых людей, которые жаждут получить почести. На внеклассном чтении также в 5-м классе мы читали баллады “Людмила”, “Светлана”, “Лесной царь”.

Кондратий Федорович Рылеев написал балладу, ставшую русской народной песней: “Смерть Ермака”. Ее мы изучали в 8-м классе. Обращение к истории для Рылеева служило поводом для решения современных проблем, возможностью высказаться на актуальные, но запретные в тогдашней литературе темы.

Константин Николаевич Батюшков – яркий представитель романтизма. Воспевал любовь, удовольствие, дружбу. Наиболее известны такие его стихотворения как “Веселый час”, “Мои пенаты”, “Вакханка”. В жанре элегии он писал о неразделенной любви, душевным переживаниям, например: “Разлука”, “Умирающий Тасс” .

Евгений Абрамович Баратынский. В шестом классе мы изучали классе “Весна, весна! как воздух чист!..”, “Чудный град порой сольется…” . В его творчестве оригинальностью отличаются жанры элегии и послания. Его произведения отличаются лиризмом, философичностью и психологической глубиной.

Басни Ивана Андреевича Крылова мы читали в пятом и восьмом классах. Крылов высмеивает людские пороки, в иносказательном виде описывает те или иные значительные события.

Храм Василия Блаженного – под этим названием нам представляется величайшее сооружение необычайной красоты, которое расположено на Красной площади в городе Москве. Полное название храма – Собор Покрова Божией Матери на Рву, который построен был в 1555-1561 годах.

В 19 веке на том самом месте, где сейчас расположен данный храм, стояла каменная Троицкая церковь. В 1552 году при этой церкви был погребен Василий блаженный, который был наделен даром ясновидения и предсказавший беду, сильный пожар Москвы в 1547 году. Сам царь Иван Грозный чтил юродивого и даже немного его побаивался. Вскоре приступили к строительству нового собора, куда позднее и были перенесены мощи блаженного Василия. Со строительством храма связанна длинная и интересная история. Его строительство проходило в годы большого Казанского похода, которому придавали очень большое значение. В 1552 году лично Иван Грозный, возглавивший войско, дал обещание, что если поход закончится победой, он возведет на главной площади Москвы величайший храм. И вот после знаменательного события новый храм был построен. Он вызывал восторг не только у горожан, но и у иностранцев: “И все купцы и послы которые смотрели на этот Храм, говорили, что не видели мы ни в коих царствах, ни в чужих, ни в своих, такой красоты, и славы и силы великой”.

По праву этот храм стал считаться не только великим символом столицы городов русских, но и во всей России. И дело не только в том, что он был возведен в Центре Москвы в честь знаменательного события, но и в том, что Храм Василия Блаженного сам по себе велик и очень хорош.

На первый взгляд архитектура собора кажется очень сложной. Необычна и сама композиция храма. Собор состоит из целых девяти церквей, возведенных на одном фундаменте. Центральная башня шатровая, с великолепным “огненным” декором. Она является осью всей композиции. Восемь других сооружений расположены по сторонам света. Они выполнены в форме башен и коронованы куполами, похожими на луковицы.

Все купала разные и не один из куполов не похож на другой. Рисунок каждого купола различается. Но главное, что отличает храм, это отсутствие выраженного фасада. Форма ярусной башни-столпа является доминирующей в архитектуре собора. Она как бы сообщает ему устремленность ввысь.

Между столпами выдвинуты приделы, украшенные трем ярусам кокошников, которые как бы поднимают “главу”. Большое внимание уделено наружному убранству храма. Декор оплетает его сверху и до самого низу. Как памятник архитектуры, Храм Василия Блаженного стал вершиной развития московского зодчества 19 века.

“К Софье Павловне трудно отнестись не симпатично” . Противоречивость в моей оценке личности и поведения Софьи. Искренность поведения девушки в отношениях с людьми – прекрасное качество. . Разлюбив Чацкого, она холодна с ним, видит недостатки в том, что раньше казалось ей достоинствами, достаточно язвительна и иронична. В Молчалине видит искреннего, честного, влюбленного в нее, порядочного, но зависимого, а оттого робкого человека. Стремится подбодрить его, а потому не скрывает своей нежности.) Ей только семнадцать! Уродливость воспитания Софьи в доме отца. Что повлияло на отношение Софьи к Чацкому? как покушение на выдуманный ею мир. Я думаю, будь Чацкий осторожнее в своих высказываниях, она бы спорила с ним, отстаивая свою правоту, а так, его злость, язвительность вызвали в ней враждебное отношение к нему. Мне трудно осуждать Софью за это. Опять-таки виноваты ее неопытность, незнание жизни и людей. Я понимаю ее состояние, искреннее волнение, когда Молчалин упал с лошади, и мне жаль девушку, которая позволила так себя обмануть.) Как повлияет на Софью преподанный ей жестокий урок? Сложность отношения к Софье неизбежна. .

Повесть “Тарас Бульба” – это одно из самых прекрасных поэтических созданий русской художественной литературы. В центре повести Николая Васильевича Гоголя “Тарас Бульба” находится героический образ народа, который борется за справедливость и свою независимость от захватчиков. Никогда еще в русской литературе не отражался так полно и ярко размах народной жизни. Каждый герой повести своеобразен, индивидуален и является составной частью жизни народа.

В своем произведении Гоголь показывает народ не подневольным и покорным, а свободным и гордым, беспощадным к врагам Родины и народа, предателям и изменникам. Герои наделены чувством собственного достоинства, умом, благородством, свободолюбием, способным вытерпеть любые муки во имя Отчизны.

Образ Тараса проникнут суровой и нежной поэзией отцовства. Он является отцом не только для своих сыновей, но и для казаков, которые доверили ему командование. Образ Тараса – один из самых трагичных образов в мировой литературе. Его героическая гибель подтверждает величие борьбы за свободу народа.

В своей повести Николай Васильевич Гоголь не только рассказывает о бесстрашных воинах, но и дает развернутые картины пышной и прекрасной природы. Характерные черты гоголевского мастерства выражены в пейзажных зарисовках. Николай Васильевич Гоголь великолепно живописал природу. “Степь, чем далее, тем становилась прекраснее. Тогда весь юг, все пространство, которое составляет нынешнюю Новороссию, до самого Черного моря, было зеленою девственной пустынею… Ничего в природе не могла быть лучше. Вся поверхность земли представляется зелено золотым океаном, по которому брызнули миллионы разных цветов…”

Образ степи для писателя – это образ Родины, сильной, могучей и прекрасной. В описании степи и сказалась прежде всего горячая любовь Гоголя к родной земле, вера в ее силу и могущество, восхищение ее красотой и бескрайними просторами. Привольные, безграничные степи помогают понять характер запорожцев, истоки их героизма. В такой степи могут жить только мужественные люди, гордые, сильные, смелые, наделенные широтой души и щедростью сердца. Степь – родина героев, богатырей запорожцев.

Пейзаж Николая Васильевича Гоголя очень лиричен, проникнут чувством восхищения и поражает богатством красок. Природа помогает читателю полнее понять внутренний мир героев. Когда сыновья Тараса, распрощавшись с опечаленной матерью, покидают родной хутор, Гоголь, вместо того чтобы показать угнетенное настроение путников, ограничивается фразой: “День был серый, зелень сверкала ярко, птицы щебетали как то вразлад”. Мгновенно раскрывается внутренний мир и состояние души героев. Люди расстроены, они не могут сосредоточиться, все окружающее кажется им лишенным единства и гармонии. Природа живет у Гоголя такой же напряженной и многогранной жизнью, как и его герои.

При описании осады города Дубно перед встречей Андрия со служанкой прекрасной панночки тоже есть пейзажная зарисовка. “Какая то духота на сердце”, которую чувствует юноша, сопоставлена Гоголем с картиной июльской ночи. Однако восхищения ее красотами нет, а есть ощущение тревоги. Рядом с описанием звездного неба возникает вид засыпающего лагеря запорожцев, и “что то величественное и грозное”, оказавшееся “заревом вдали догоравших окрестностей”, как бы предупреждает о надвигающихся страшных событиях.

Пейзаж в повести Н. В. Гоголя “Тарас Бульба” играет немаловажную роль, скупо, но очень точно обрисовывая место действия и настроения героев.

Поэма Некрасова, ставшая подлинной эпопей народной жизни, вобрала в себя все основные темы творчества поэта. Главная идея этого произведения, вынесенная в его заглавие, придает поэме не только общенациональное, но и общечеловеческое значение. Рисуя состояние пореформенной России, поэт подчеркивает, что в атмосфере перемен наиболее отчетливо выступают стабильные, неизменные начала. Здесь звучит тема, тесно соприкасающаяся с важнейшей темой поздней лирики поэта: цепи крепостного рабства распались, а страдания народа остались, остался неизгладимый след, наложенный веками рабства:

Порвалась цепь великая, Порвалась – расскочилася: Одним концом по барину, Другим по мужику!..

О том, что жизнь народа осталась по-прежнему тяжелой, читатель узнает уже в “Прологе”, где знакомится со странниками, которым предстоит искать счастливого. Это “семь временнообязанных”

Подтянутой губернии Заплатова, Дырявина, Уезда Терпигорева, Разутова, Злобишина, Пустопорожней волости, Горелова, Неелова – Из смежных деревень: Неурожайка тож…

Сами названия этих деревень красноречиво говорят о положении народа в пореформенной России. Но наиболее ярко эта тема выступает в дальнейшем ходе поисков счастливого, который должен воплотить народную мечту о счастье:

Мы ищем, дядя Влас, Непоротой губернии, Непотрошеной волости, Избыткова села!..

В главе “Счастливые” горькой иронией звучат рассказы “счастливых”, которые показывают убогость и невыносимую тяжесть жизни народа, когда человек, нищий, больной, искалеченный, счастлив только потому, что остался жив после всех перенесенных страданий. Таково “счастие мужицкое” -“дырявое с заплатами, горбатое с мозолями”. Все последующие встречи мужиков-странников подтверждают мысль о том, что доля народа по-прежнему осталась тяжела.

Особенно это касается женской доли – еще одной излюбленной темы творчества Некрасова, которая со всей силой вновь возникает в части “Крестьянка”, рассказывающей о судьбе Матрены Тимофеевны Корчагиной. Она, как и многие другие русские женщины, может подвести горький итог:

Не дело – между бабами Счастливую искать!..

Но поэт видит и светлые стороны народной жизни, которые связаны с теми богатейшими возможностями, которые заложены в нем. Это народ-труженик, создатель всех материальных и духовных ценностей, которыми богата страна:

Мы же немного Жизнь трудовая – Просим у Бога: Другу прямая Честное дело К сердцу дорога, Делать умело Прочь от порога, Силы нам дай! Трус и лентяй!

Эта тема тесно соприкасается с темой богатырства, присущего русскому национальному характеру. Это не только богатырская сила, которая сконцентрирована в образе Савелия, но способность постоять за правду, за свое счастье:

Рать поднимается – Неисчислимая! Сила в ней скажется Несокрушимая!

Вот почему так горько звучат слова поэта о вековой покорности и долготерпении народа, также являющейся отличительной чертой национального характера:

А потому терпели мы, Что мы – богатыри. В том богатырство русское.

Так утверждает Савелий, но недаром поэт показывает его, а вместе с ним и весь народ, не только в покорности, но и тогда, когда его терпению приходит конец. Савелий рассказывает, как, не выдержав издевательств немца Фогеля, крестьяне закопали его в землю живьем:

А немец как ни властвовал, Да наши топоры Лежали – до поры!

Показательно, что в соответствии с законами эпоса здесь мотивировка национальная совпадает с социальной. Поэт утверждает, что подобную антипатию испытывает народ и по отношению к представителям церкви, хотя эти чувства не вполне мотивированы. Называя попов “породой жеребячьею”, мужики не могут ответить, почему они так к ним относятся: “Не сами… по родителям”, – только и могут они сказать. Это тоже черта эпического сознания, эпического опыта, которую не удается объяснить житейским опытом одного поколения. Она общенациональна, исконна и восходит ко временам праотцов.

Но зато ненависть мужиков к угнетателям-помещикам обозначена достаточно четко. Она ярко выступает в главе “Помещик” и в части “Последыш”, где возникает еще одна важнейшая тема некрасовского творчества – сатирическое изображение поработителей и эксплуататоров народа. Поэт при этом показывает, что народное сознание не приемлет позиции помещика Оболта-Оболдуева, тоскующего по временам, когда он имел неограниченную власть:

Закон – мое желание! Кулак – моя полиция!

С большим сомнением мужики выслушивают историю о том, как уже после отмены крепостного права крестьяне соглашаются играть “камедь” для старого помещика Утятина, изображая его крепостных. За это наследники помещика обещают крестьянам после смерти старого барина отдать им заливные луга. Но оказывается, что и в таком качестве крепостное право губительно: не выдержав унижения, умирает крестьянин Агап. Ведь крепостное право калечит не только физически, но и морально. С горечью показывает Некрасов существующих в народной среде людей “холопского звания”, к которым сам народ относится с огромным презрением. Еще большую боль испытывает поэт, рассказывая о том, как народ топит свое горе в вине:

У каждого крестьянина Душа что туча черная – Гневна, грозна, – и надо бы Громам греметь оттудова, Кровавым лить дождям, А все вином кончается.

Эта мысль проходит через всю главу “Пьяная ночь”, звучит она и далее, но уже здесь показано появление среди народа таких людей, которые способны трезво оценить положение народа и попытаться найти иные пути противостояния тяготам жизни. Ведь чувство правды, справедливости, чувство достоинства также присущи народному сознанию. Эта мысль находит отражение в таких ярких образах поэмы, как Яким Нагой и Ермил Гирин. Вместе с ними в произведение входят темы пробуждения народного сознания, его стремления к правде, умение постоять за общее дело всем миром. Поэт-демократ видел, что народный протест ограничен, стихиен, вера в царя-батюшку остается неизменной. Только народному заступнику Грише Добросклонову дано до конца понять корни всех народных бед: “Всему виною крепь”, – а потому с темой народных заступников связана заключительная часть поэмы, подводящая итог развития ее художественной идеи.

Но в предшествующих частях поэмы поэт не раз говорит о том, что народу присуще стремление к правде и красоте, в нем живы творческие силы, могучий дух, который позволяет несмотря ни на что своим трудом создавать все то, чем гордится земля Русская:

В рабстве спасенное Сердце свободное – Золото, золото Сердце народное!

Конечно, Некрасов видит, что протест, зреющий в народе, стихиен и непоследователен, а его эстетические потребности еще ограничиваются лубочными картинками, которыми так дорожит Яким Нагой. Но поэт мечтает о том времени,

Когда народ не Блюхера И не милорда глупого, Белинского и Гоголя С базара понесет.

Недаром такое важное значение в поэме имеет глава “Сельская ярмонка”, в которой в атмосфере широкого народного праздника возникает театральное зрелище – народное представление, балаган с его неистощимым юмором, бесшабашным весельем, а порой, гневным высмеиванием угнетателей народа. Еще более эта праздничная, радостная, вольная стихия народной жизни чувствуется в последней главе “Пир – на весь мир”, целиком построенной на народно-песенной основе. Все это показывает, что главную идейную основу поэмы составляет авторская вера в то, что такой народ достоин счастья, достоин лучшей доли, которая будет им отвоевана:

В минуты унынья, о родина-мать! Я мыслью вперед улетаю. Еще суждено тебе много страдать, Но ты не погибнешь, я знаю. Довольно! Окончен с прошедшим расчет, Окончен расчет с господином! Сбирается с силами русский народ И учится быть гражданином.