Category: Школьные сочинения

Летом я прочитал повесть Ч. Диккенса “Рождественская песнь в прозе”. Это необычное произведение. Он рассказывает о том, до чего доводит людей жадность, равнодушие. Главный герой произведения Скрудж, заботясь лишь о своих интересах, превратился в человека-лед. Его ничего не беспокоит, кроме собственной выгоды. Он даже родных людей сторонится.

Так не должно быть! Поэтому и появляются накануне Рождества в доме Скруджа призрак бывшего друга Марлея и Духи Прошлого, Нынешнего и Грядущего Рождества. Призрак Марлея предупредил Скруджа, когда тот не изменится к лучшему, то погибнет, а Духи Рождества предложили путешествия в свое время. Эти путешествия и увиденные события в различное время помогли Скруджу. Он не просто изменился, он обновился. Засветился жаждой жизни, увидел мир в разноцветных ярких красках. Произошло настоящее Рождественское чудо!

Я не только обрадовался за Скруджа, но и задумался о своем. Что нужно делать для того, чтобы люди радовались при встрече со мной? Как правильно себя вести, чтобы друзья и родные меня уважали? Каким человеком я хочу стать? Я понял, что не нужно быть скрягой, эгоистом, нужно быть щедрым, честным, всегда радоваться Рождественским праздникам, дорожить друзьями, уважать родных, чтобы не остаться одиноким.

Повесть “Рождественская песнь в прозе” – увлекательное и поучительное произведение. Каждый, кто его прочитает, обязательно захочет стать лучшим.

Я очень люблю творчество Пушкина за тонкий психологизм его произведений, в которых мастерски раскрываются не только цели, но и мотивы действий и поступков героев.

В трагедии “Каменный гость” перед нами предстает человек, взявший за основу своей жизни философию крайнего индивидуализма. Все, что бы он ни делал, имеет целью лишь удовлетворение сиюминутных эгоистических желаний. Так могла ли любовь Дона Гуана к вдове убитого им человека оказаться истинной?

В начале трагедии мы узнаем, что Дон Гуан тайно вернулся из ссылки, которую отбывал в наказание за убийство Дона Альвара. Увидев на могиле мужа при монастыре вдову погибшего от его руки Командора, соблазнитель желает с ней познакомиться. Что это, как не желание испытать судьбу? Дальнейшие действия Дона Гуана лишь подтверждают это: привыкший к быстрым и легким победам, он не желает поверить в верность и добродетельность вдовы. Вступая с женщиной в разговор, он обманывает ее, назвавшись вымышленным именем, напрашивается на свидание. И в его словах, и в действиях я вижу лишь неукротимое самолюбие и самолюбование. Он рад, что ему так удачно удаются “проказы”, стоившие многим не только душевного равновесия, но и жизни. Придя вечером к Донне Анне, Дон Гуан называет свое настоящее имя – опять же, самоутверждаясь. Ему льстит сознание того, что вдова может полюбить убийцу ее мужа. И он тут же обманывает Донну Анну, признаваясь, что именно сильные чувства к ней сделали его добродетельным. Где же здесь любовь? На мой взгляд, человек, искренне любящий, прежде всего должен заботиться об объекте своего чувства, о его счастье. Дона Гуана волнует лишь удовлетворение своих желаний.

Самым главным аргументом, подтверждающим бесчестность поступков Дона Гуана, я считаю появление статуи Командора. Я думаю, Пушкин хотел этим сказать, что провидение донельзя возмущено поведением бессовестного соблазнителя, и Дону Гуану все-таки пришлось ответить за все преступления, совершенные им в течение жизни, в том числе – и за обман вдовы Командора.

План

Смысл названия романа. “Герой времени” в “Отцах и детях”. Художественный прием “психологической пары”

Название романа “Отцы и дети” часто понимается весьма упрощенно: смена общественной идеологии поколений, конфликт аристократов и разночинцев. Но роман Тургенева не исчерпывается одной лишь социальной сферой, он имеет и психологическое звучание. И сводить весь смысл произведения исключительно к идеологии – значит понимать его “по-базаровски”. Ведь и сам Базаров считает, что суть нового времени в необходимости смести с лица земли все, сделанное “отцами”, дискредитировать их, с их “принципами” и моралью, во имя туманного “светлого будущем”. Такое вульгарное упрощение смысла эпохи и романа, эту эпоху воссоздающего и исследующего, непростительно.

Проблема отцовства – одна из важнейших, это проблема единства развития всего человечества. Только осознание человеком своих корней, своей глубокой духовной связи с прошлым дает ему будущее. Смена поколений – процесс всегда непростой и небезболезненный. “Дети” принимают в наследство от “отцов” весь духовный опыт человечества. Разумеется, они не должны рабски копировать “отцов”, необходимо творческое переосмысление их жизненного credo – но переосмысление на основе уважения к принципам предков. В эпоху социальных потрясений такая переоценка ценностей новым поколением происходит гораздо более жестко и жестоко, чем это необходимо. И результаты всегда бывают трагичны: слишком многое в спешке утрачивается, слишком сложно эти пробелы восполнять.

В России Х1Х века сильнейшим социальным потрясением оказалось восстание декабристов. Поколение, для которого период становления прошел в эпоху николаевской реакции, не смогло воспринять высокий кодекс чести своих отцов, “Потерянным поколением” станет оно в русской истории. “Толпой угрюмою и скоро позабытой” назовет его один из лучших сынов этого поколения М. Ю. Лермонтов, постигший всю трагичность для духовной жизни общества событий 14декабря. Произошел разрыв в цепи поколений, одно звено – выпало:

И прах наш с строгостью судьи и гражданина

Потомок оскорбит презрительным стихом,

Насмешкой горькою обманутого сына

Над промотавиимся отцом,

– предрекал он.

Введенное Лермонтовым понятие “герой времени” означает человека, наиболее типичного для данной эпохи, характер и судьба которого сформированы этой эпохой, отражают ее боли и беды, взлеты и падения.

Разумеется, поколение не может состоять из одних “героев времени”. Основную массу людей эпоха как бы “задевает краем”, они к любой эпохе умеют приспособиться. И это замечательно – представьте себе поколение из одних Печориных или Базаровых! Невозможно: жизнь бы остановилась.

Роман Тургенева построен так, что в нем отражены вечные типы: “герои времени” и обычные люди. Братья Кирсановы как раз составляет такую психологическую пару.

Павел Петрович неслучайно назван Писаревым “маленьким Печориным”. Он действительно не только принадлежит к тому же поколению, но и являет собой “печоринский” тип. “Заметим, что Павел Петрович вообще не отец, а для произведения с таким названием это далеко не безразлично. Павел Петрович – холостая душа, ничего от него “родиться ‘, произойти не может; именно в этом и заключается все назначение его существования в тургеневском романе”, – комментирует А. Жук.

Композиционно роман Тургенева построен на соединении прямого, последовательного повествования и биографий основных героев. Эти истории прерывают течение романа, уводят нас в иные эпохи, обращают к истокам происходящего в современности. Жизнеописание Павла Петровича Кирсанова подчеркнуто “выпадает” из общего хода повествования, оно даже стилистически чужеродно роману. И, хотя читатель узнает об истории Павла Петровича из рассказа Аркадия, обращенного к Базарову, язык этого рассказа ничем не напоминает стиль общения молодых нигилистов. Тургенев максимально приближается к стилю и образности романов 30-х – 4О-х годов Х1Х века, воссоздает особый стиль романтического повествования. В нем все уводит от реальной, приземленной повседневности. Мы так и не узнаем настоящего имени загадочной возлюбленной Павла Петровича: она фигурирует под условно-литературным именем Нелли, или под таинственным “княгиня Р”. Не узнаем, что томило ее, что заставляло метаться по всей Европе, переходить от слез к смеху и от беспечности к унынию. Многое в ней не будет разгадано читателем. Да это и неважно. Главное понять, что в ней так привлекло Павла Кирсанова, на чем зиждется его неземная страсть? А вот это как раз довольно ясно: самая загадочность Нелли, многозначительная ее пустота, ее одержимость “ей самой неведомыми силами”, ее непредсказуемость и непоследовательность и составляют ее очарование для Кирсанова.

Любовь и дружба в жизни Базарова.

Все люди разные, и каждый понимает любовь и дружбу по-своему. Для одних найти любимого человека есть цель и смысл жизни, а дружба неотъемлемое понятие для счастливого существования. Эти люди составляют большинство. Другие считают любовь выдумкой, “белибердой, непростительной дурью”; в дружбе ищут единомышленника, борца, а не человека, с которым можно пооткровенничать на личные темы. Таких людей мало, и к таким людям относится Евгений Васильевич Базаров.

Его единственный друг – Аркадий – наивный, несформировавшийся юнец. Он привязался к Базарову всей душой и сердцем, обожествляет его, любит каждое слово. Базаров чувствует это и хочет воспитать из Аркадия человека, подобного себе, отрицающего современный общественный строй, приносящего практическую пользу России. Поддерживать дружеские отношения с Базаровым хочет не только Аркадий, но и некоторые, так называемые, “дворяне-прогрессисты”. Например, Ситников и Кукшина. Они считают себя современными молодыми людьми и боятся отстать от моды. А так как нигилизм – веяние моды, то они принимают его; но принимают частично и, надо сказать, самые неприглядные его стороны: неряшливость в одежде и разговоре, отрицание того, о чем не имеют ни малейшего представления. И Базаров прекрасно понимает, что это люди неумные и непостоянные – он не принимает их дружбы, он все надежды возлагает на молодого Аркадия. Он видит в нем своего последователя, единомышленника. Базаров с Аркадием часто беседуют, многое обсуждают. Аркадий внушил себе, что согласен с Базаровым во всем, разделяет все его взгляды. Однако, все чаще между ними стали возникать разногласия. Аркадий осознает, что не может принять все суждения Базарова. В частности, он не может отрицать природу и искусство. Базаров считает, что “природа – это не храм, а мастерская, и человек в ней – работник”. Аркадий считает, что природой надо наслаждаться, и из этого наслаждения черпать силы для работы. Базаров смеется над “стареньким романтиком” Николаем Павловичем, когда тот играет на виалончели; Аркадий даже не улыбается его шутке, но, несмотря на возникшие разногласия, продолжает любить и уважать своего “учителя”. Базаров не замечает измену в Аркадии, и поэтому его женитьба совершенно выводит Евгения из равновесия. И Евгений решает расстаться с Аркадием, расстаться навсегда. Аркадий не оправдал его надежд, он подвел его. Базарову горько это осознавать и трудно отречься от друга, но он решается на это. И уезжает с такими словами: “…ты поступил умно; для нашей горькой, бобыльной жизни ты не создан. В тебе нет ни дерзости, ни злости, а есть молодая смелость, да молодой задор, для нашего дела это не годится…Ты славный малый; но ты все-таки мякенький, либеральный борич.” Аркадий не хочет расставаться с Базаровым, он пытается остановить друга, но тот не покалебим в своем жестоком решении.

Итак, первая потеря – потеря друга.

Любовь – чувство романтическое, а так как нигилизм отвергает все, что не приносит практической пользы, то отвергает и любовь. Базаров принимает любовь только с физиологической стороны отношений между мужчиной и женщиной: “Нравится тебе женщина – старайся добиться толку, а нельзя – ну, не надо, отвернись: земля не клином сошлась.”

Любовь к А. С Одинцовой врывается в его сердце внезапно, не спрашивая его согласия и не радуя его своим появлением.

Еще на балу Одинцова привлекла внимание Базарова: “-Это что за фигура? На остальных особ не похожа.” Анна Сергеевна показалась ему очень красивой молодой женщиной. Он с любопытством принимает ее приглашение погостить в ее имении Никольском. Там он открывает для себя очень умную, хитрую, видавшую виды дворянку. Одинцова, в свою очередь, познакомилась с человеком неординарным; и красивой, самолюбивой женщине захотелось околдавать его своими чарами. Базаров и Одинцова проводят вместе много времени: гуляют, беседуют, спорят, словом, познают друг друга. И в обоих происходит перемена. Базаров поразил воображение Одинцовой, он занимал ее, она о нем много думала, ей было интересно в его обществе. “Она как будто хотела и его испытать, и себя изведать.”

А что происходило в Базарове! Он окончательно влюбился! Это же настоящая трагедия! Рушатся все его теории и доводы. И он старается оттолкнуть от себя это навязчивое, неприятное чувство, “с негодованием сознает романтика в самом себе.” А, между тем, Анна Сергеевна продолжает кокетничать перед Базаровым: она приглашает его на уединенные прогулки в саду, вызывает на откровенный разговор. Она добивается его признания в любви. Это было ее целью – целью холодной расчетливой кокетки. Базаров не верит в ее любовь, но в его душе теплится надежда на взаимность, и в порыве страсти он бросается к ней. Он забывает все на свете, хочет лишь быть с любимой, никогда не расставаться с ней. Но “Одинцовой стало страшно и жалко его.” “Нет, бог знает, куда бы это повело, этим нельзя шутить, спокойствие все-таки лучше всего на свете,-…

Итак, он отвергнут. Это вторая потеря – потеря любимой женщины. Базаров очень тяжело переживает этот удар. Он уезжает домой, лихорадочно ищет себе занятие и, наконец, успокаивается своей привычной работой. Но Базарову с Одинцовой суждено было еще встретиться – в последний раз.

Внезапно Базаров заболевает и посылает нарочного к Одинцовой: “Скажи, что кланяться велел, больше ничего не нужно”. Но это он только говорит, что “больше ничего не нужно”, на самом деле он робко, но надеется увидеть любимый образ, услышать нежный голос, взглянуть в прекрасные глаза. И мечта Базарова сбывается: Анна Сергеевна приезжает и даже привозит с собой доктора. Но приезжает она не из любви к Базарову, она считает своим долгом благовоспитанной женщины отдать последний долг умирающему. При виде его, она не бросилась со слезами к его ногам, как бросаются к любимому человеку, “она проста испугалась каким-то холодным и томительным испугом. ” Базаров понял ее: “Ну, спасибо. Это по-царски. Говорят, цари тоже посещают умирающих.” Он дождался ее, и на любимых руках умирает Евгений Васильевич Базаров. Умирает сильным, волевым, не отказавшимся от своих суждений, не отчаявшимся в жизни, но одиноким и отвергнутым.

Жаль, что жизнь такого человека оборвалась так рано. С его желанием и волей он бы добился своего, прине бы практическую пользу России, а может, и не только России.

Игорь Святославович Новгород-Северский, его сын – Владимир Путивльский, племянник – князь Святослав Олегович Рыльский, вместе с дружиной, присланной от Ярослава Всеволодовича Черниговского, выступили в поход на половцев, не сговорившись с киевским князем Святославом. У реки Оскола Игорь дождался своего брата Всеволода. Собрав всю свою дружину, князь Игорь пошел дальше.

Застать половцев врасплох не удалось. Они уже были вооружены и готовы к бою. Игорь сказал своим воинам, что возвращаться поздно и стыдно для русской дружины. Когда началась стрельба из луков, половцы бежали. Русские овладели землями половцев и захватили много пленных. Князь Игорь не захотел закончить эту битву. Он был молод и недальновиден в решениях. Высокое чувство воинской чести, муки страдающего самолюбия – все это окрыляло его в походе.

На следующий день было еще одно сражение. Небольшое русское войско увидело, что собрало против себя “всю половецкую землю”. Несмотря ни на что, Игорь не повернул свои полки обратно. Княжеские войска отважно бились трое суток. Игорь был ранен в правую руку. Воины и кони изнемогали от жажды. Много полегло на поле брани русских. На рассвете утром черниговские полки дрогнули. Князь Игорь поскакал за ними, чтобы остановить, но ему это сделать не удалось. Игорь оказался отрезан от своего брата Всеволода и схвачен в плен половцами.

В первом сражении князем руководила смелость, искренность, любовь к Родине. Теперь же он стремился к личной славе, не объединился с другими князьями для совместной борьбы с врагами. Игорь действовал в походе с исключительной отвагой, но он не принес никакой пользы своему Отечеству, наоборот, он открыл половцам путь на русские земли. Впервые за всю историю борьбы с половцами князья – Игорь и его брат Всеволод – оказались в плену, и их войско потерпело такое страшное поражение.

Тема: Отцы и дети Ф. Достоевский “Униженные и оскорбленные”

Сага о семье

Родители и их дети, опыт старших и молодая самонадеянность – темы вечные. Кто кому должен, кто за кого в ответе, кто перед кем обязан снимать шляпу – неразрешимый спор. Практически в каждом литературном произведении присутствует тема поколений: или это семейные, родственные отношения, или это столкновение возрастов и умов.

А какими должны быть идеальные отношения между родителями и детьми? И существует ли в природе этот идеал? Должны ли родители нести ответственность за своих детей? Обязаны ли дети всю жизнь быть благодарны им? Сколько бы вопросов ни задавалось, ответ есть на каждый, но у каждого человека он свой, потому что отвечать на эти вопросы нужно не словами, а жизнью. Если детей у кого-то может и не быть, то уж родители-то (даже приемные) точно есть.

Давайте рассмотрим отношения детей и родителей на примере романа “Униженные и оскорбленные”, написанного Федором Достоевским сразу по возвращении с каторги. В этом произведении три параллели родителей и детей: старик Смит, его дочь и внучка Нелли; супруги Ихменевы с дочерью Наташей и князь Валковский с сыном Алешей и незаконнорожденной дочерью Нелли.

Все эти люди, несмотря на разницу уровня жизни на момент изображения событий в романе, в общем-то, одного круга, у них должно быть примерно одинаковое образование, в конце концов, у них самих когда-то были родители, и они были их любимыми детьми. Но что же мы видим спустя многие годы?! Что же такое происходит с сердцем и душой человека в течение жизни?!

Итак, старик Смит. Повествование романа начинается с него, вернее, с его смерти. Был он когда-то весьма успешным заводчиком, не миллионером, хотя на жизнь и на любимую дочь хватало. Но его сокровище имело несчастье влюбиться в очень скверного человека, который вынудил ее покинуть отчий дом, прихватив папенькины сбережения. Дочь Смита вместе со своим любовником (как окажется потом, что это никто иной, как князь Валковский) уезжают за границу. Там он бросает свою возлюбленную уже ради другой любви с деньгами.

Перед расставанием князь пытается вручить деньги дочери Смита, но она бросает их ему в лицо, предпочитая найти пристанище у бедного друга, а после смерти последнего вернуться в Россию с маленькой дочкой на руках, без денег, без имени, без всего…

А что же любящий отец Смит? Он давно проклял свою дочь, от обиды и предательства он закрыл свое сердце и повесил на него такой огромный замок, который со временем заржавел, и открыть его уже вряд ли кому удастся. Его дочь смертельно больна чахоткой и умирает в нищете, его внучка просит милостыню на пропитание, сам он живет с хлеба на воду, но гордость так и не дала ему проститься с живой дочерью, он прибегает к уже холодному телу.

Несмотря на то, что Смит еще при жизни дочери признал Нелли своей внучкой, даже приглашал ее в гости, учил, угощал иногда конфетками и яблоками, но после смерти ее матери не позвал к себе жить, умер один, оставив Нелли на произвол судьбы.

А что же ее настоящий отец? Что же князь Валковский? Разве он не знал о своей дочери? Знал да забыл. Ее не было в его жизни так же, как уже давно вычеркнут из памяти эпизод с ее матерью.

Но у князя был еще сын Алеша. Может, он его любил, холил и лелеял? Деньгами снабжал, а в остальном – строил планы: как бы женить сыночка удачно, чтоб приумножить капиталы. А все остальное значения не имело. Алеша для него всегда был пустым местом, и когда пришел момент воспользоваться сыном, он ловко манипулирует его чувствами, используя самые слабые черты характера.

А у Ихменевых была единственная и горячо любимая дочь Наташа. Это семейство совсем небогато, а тут еще и князь Валковский пытается отнять их маленькое именьице, что ему в итоге и удается сделать. Мстил князь таким образом хорошим людям за хорошее отношение и за то, что сын его полюбил дочь Ихменевых. Хотя это Наташа любила Алешу.

И ради любви, без брака она уходит от родителей и живет у Алеши на содержании. Удар для родителей был велик, горе поселилось в их доме, но любовь к бросившей их дочери не ушла. Несмотря на то, что Ихменев делает вид, что не хочет слышать о ней, что готов проклясть ее – сердце его всегда со своим дитя. И после полугодовой разлуки Наташа, оставленная Алешей ради другой, возвращается в отчий дом, где ее встречают любящие родители.

Вот три истории взаимоотношений родителей и детей. Как их судить? Старик Смит так и не познал счастья прощения, его дочь, украв у него деньги, почему-то не забрала их обратно у любовника и не передала отцу, а с гордостью отказалась от них. В общем-то, и отец и дочь стоят друг друга, только они и у Нелли отняли будущее: девочка, пережившая столько трагедий, голод и холод, имея очень серьезный порок сердца, умирает. В итоге без прощающей любви исчезла целая семья.

Князь Валковский никого не любит и ни в чьей любви не нуждается. Его сын пусть и не так жаден до денег, но не захотел взять на себя ответственность за любовь Наташи, просто искренне попользовался. Поступок, достойный отца. И у этой семьи нет будущего, потому что нет самой семьи. Алеша, как и его отец, когда-нибудь станет просто биологическим отцом своих детей – он умеет только говорить о любви, но не любить.

И вся надежда возлагается на Ихменевых. Через беды и бедность, но с любовью и прощением эта семья будет жить и дарить любовь всем вокруг себя.

Роман “Обломов” – произведение этапное, которое в известной степени подводит итог большого и важного периода в развитии нашего народа и общества в целом. Оно показывает нам конец эпохи крепостных отношений, хотя крепостное право было отменено лишь в 1861 году. В нем наглядно раскрывается вся несостоятельность крепостных отношений, показывается, что человек не мог нормально развиваться в условиях крепостного права. Эти мысли Гончаров воплотил в образе Обломова – помещика, который служил в Петербурге, но оставил службу и теперь, будучи тридцати двух лет от роду, лежит в своей квартире, не может приобщиться к какому-либо элементарному делу и не знает, как жить дальше. Смысл заключается в глубоком постижении психологии человека, изуродованного барским воспитанием. Автор раскрыл здесь последствия страшной болезни -“обломовщины”. Это – обобщение и некий символ определенных человеческих качеств, которые проявляются во многих людях в течение целого ряда поколений.

Обломов – это смесь романтической мечтательности с непригодностью человека в абсолютно любой сфере, паралич ума и предельно ослабленной воли помещичьим нетрудовым образом жизни.

Есть и вторичные свойства обломовщины – это нежелание личности примириться с очень скудным в духовном плане и пошлым существованием. Автор изображает страдания героя, и мы видим, что Обломов – это не только лежебока и лентяй, но и человек, решивший остановиться и ничего не потерять, так как все кругом низменно и пошло.

Роман характеризуется неторопливостью изложения и обилием всякого рода подробностей и деталей. Гончаров использует такую манеру изложения, называемую эпической, для того, чтобы показать причины падения героя. Мотив лежания становится центральным, символизирующим духовную слабость человека. Когда-то он мечтал о полезном труде, но все усилия обратиться к делу закончились крахом. Илья Ильич уже примирился со своей неподвижностью, поэтому большую часть времени проводит на диване, который вырастает в произведении до символа неподвижности и остановки в жизни.

Последняя попытка Обломова вырваться из этого состояния связана с историей любви к Ольге Ильинской, когда со всей очевидностью обнажается непреодолимая сила обломовщины, боязнь жизни и неспособность к каким-либо решительным действиям. Мотив любви самым неожиданным образом оказывается средством проверки героя: внутренне Обломов не был способен к большому, настоящему чувству, так как атрофировались лучшие стороны его души.

Что же сделало Обломова таким? Ответ на этот вопрос заключен в главе “Сон Обломова”, которая является экспозиционной, но автор сознательно переносит ее в конец первой части романа для того, чтобы более убедительно и наглядно показать причины обломовщины. Автор рисует детские годы своего героя, который был единственным сыном и рос в полном барском помещичьем довольстве. Родственники ограждали его от всех воображаемых бед. Эта опека с малых лет сделала невозможным проявление собственной инициативы мальчика, который вошел во взрослую жизнь, не чувствуя себя способным хоть к какому-либо делу.

Изображая помещичий быт, Гончаров видит в нем не только отрицательное, но и нечто положительное, ценное, что ушло, отступив под напором так называемой городской цивилизации. В Обломовке не все плохо: здесь царит беззлобие, доброта, отсутствует хитрость, которая иногда правит миром. Гончаров считал, что в характере людей должна присутствовать определенная способность к сопротивлению окружающей среде, если она обращена к человеку отрицательной стороной, умение воспринимать в этой же среде положительные стороны, и на основе такого синтеза каждая личность должна формировать свою линию поведения. А человеческая жизнь, по мнению Гончарова, движется к прогрессу, и обязанность каждого человека – найти в ней свое место.

Таким образом, Обломов как тип и сама обломовщина интересуют автора не только как частные проявления человеческой судьбы, но и как аналог ко многим судьбам. И в конце романа становится очевидным, что, резко осудив главного героя за лень и бездеятельность, писатель дает понять, что пропадает в сущности неплохой от рождения человек, который мечтает о жизни истинно прекрасной, где нет черствости, меркантильности. Но беда его заключается в том, что он только мечтает, лишь осуждает зло, но ничего не делает для того, чтобы его устранить.

Антиподом Обломова является образ Андрея Штольца, который олицетворяет передовые силы своего времени. Он нужен в романе для того, чтобы ясна была вся неприспособленность таких людей, как Обломов. Не случайно к Штольцу переходит затем все то, чем владел когда-то Илья Ильич. Штольц деловит, настойчив, ясно видит свою цель, которая заключается в труде. Одним словом, это делец новой капиталистической формации. Автор показывает нам, как одни люди гибнут, а другие находят свое место в жизни.

Прежде всего роман “Обломов” в истории русской литературы следует воспринимать как лучшее произведение критического реализма.

План

Знакомство с главным героем и его образом жизни. Сон Обломова, в котором представлены все этапы его жизненного пути. Детство и юность Андрея Ивановича Штольца. Обломов и Ольга Ильинская. Обломов и Агафья Матвеевна Пшеницына. Новая встреча Штольца с Ольгой в Париже, любовь к ней и женитьба. Жизнь Обломова в доме Пшеницыной. Счастье Штольца и Ольги Ильинской. Последняя попытка Штольца изменить жизненный уклад своего друга, которая вновь потерпела крах. Изменения, произошедшие в доме Пшеницыной после смерти Обломова. Встреча Штольца и его друга-литератора с нищим Захаром.

Андрей Гаврилович Дубровский и Кирила Петрович Троекуров когда-то были товарищами по службе. Оба они женились по любви, но овдовели. У Дубровского остался сын Владимир, а у Троекурова – дочь Маша. Троекуров и Дубровский были ровесниками.

Кирила Петрович был богат, имел связи, даже губернские чиновники трепетали при его имени. Никто не посмел бы не явиться “с должным почтением в село Покровское”. Это мог позволить себе только один человек – Андрей Гаврилович Дубровский. Он был ближайшим соседом Троекурова. В свое время обстоятельства разлучили их надолго, а когда они увиделись, то обрадовались друг другу, и часто их видели вместе. Дубровский был человеком бедным, но независимым. Троекуров уважал его и с мнением его считался. Он даже предлагал поженить детей – Владимира и Машу, при условии, если в “Володьке будет путь”. Однако и здесь проявилась независимость характера Андрея Гавриловича. Он говорил, что бедному дворянину лучше взять в жены равную ему по положению девушку, чтобы его в доме не попрекали.

Однако согласию между Дубровским и Троекуровым пришел конец. В начале осени, когда Кирила Петрович собрался на охоту, он пригласил своих гостей на псарный двор. Все восхищались борзыми и гончими, один Дубровский хмурился. Он считал, что собакам друга живется лучше, чем его крепостным, на что один из псарей Кирилы Петровича обиделся и сказал, что у барина им живется хорошо, а иному дворянину не худо было бы променять усадьбу на здешнюю конуру – и светлее и теплее было бы… Троекуров остался доволен ответом своего холопа, что вывело Дубровского из себя. Так было положено начало вражде, которая закончилась тем, что Кирила Петрович лишил своего старого товарища поместья. Все эти переживания для Дубровского-старшего закончились смертью.

Ссора двух приятелей отразилась и на их детях. Лишился всего сын Дубровского Владимир. Он поневоле стал главарем разбойников. Машу против ее воли отдали замуж за старого князя. Понятно, как сложилась дальнейшая судьба девушки. А о сыне Дубровского говорили, что он скрылся за границу.

1 вариант

В лице Афанасия Афанасьевича Фета изумительным образом столкнулись два совершенно неодинаковых человека: загрубелый, чрезвычайно видавший виды, опытный практик и вдохновенный, неутомимый, в буквальном смысле до последнего вздоха певец прекрасного и любви. Фет был сыном незначительного немецкого чиновника, а за небольшую взятку его записали сыном одного орловского помещика Шеншина, увезшего его мать от отца. Однако неправда обнаружилась, и поэт на протяжении многих лет ощущал на себе, что такое быть внебрачным ребенком. Первостепенное, что он потерял – это статус дворянского сына. Фет стремился “выслужить” дворянство, однако 13 лет войсковой и гвардейской лямки не дали положительного результата. И он решил жениться по расчету на старой и состоятельной женщине и сделался бессердечным и скупым сельским хозяином-эксплуататором. Революционерам, а также либералам, Фет никогда не сострадал и не сочувствовал и, чтобы добиться вожделенного дворянства, длительное время громогласно демонстрировал свои личные верноподданнические чувства. И лишь когда Фету исполнилось уже 53 года, Александр II наложил одобрительную резолюцию на прошение поэта. Доходило до комического: если тридцатилетний Пушкин находил оскорблением пожалование ему царем камер-юнкерского звания, то данный русский лирик преднамеренно исхлопотал себе камер-юнкерство только в 70 лет.

И при этом Фет писал божественные стихи. Вот стихотворение 1888 года:

Полуразрушенный, полужилец могилы,

О таинствах любви зачем ты нам поешь?

Зачем, куда тебя домчать не могут силы,

Как дерзкий юноша, один ты нас зовешь?

Томлюся и пою. Ты слушаешь и млеешь;

В напевах старческих твой юный дух живет.

Цыганка старая одна еще поет.

То есть буквально два человека жили в одной оболочке. Но какая сила чувства, мощь поэзии, какое страстное, юношеское отношение к красоте, к любви!

Поэзия Фета недолго имела успех у современников в 40е годы, а в 70 – 80-х годах это был успех весьма камерный, отнюдь не массовый. Но массам Фет был знаком, хотя они не всегда знали, что популярные романсы, которые они распевают, – на слова Фета. “О, долго буду я в молчанье ночи тайной…”, “Какое счастие! и ночь и мы одни…”, “Сияла ночь. Луной был полон сад…”, “Давно в любви отрады мало…”, “В дымке-невидимке” и, конечно, “Я тебе ничего не скажу…” и “На заре ты ее не буди…” – вот лишь некоторые стихотворения Фета, положенные на музыку разными композиторами.

Лирика Фета тематически крайне бедная: красота природы и женская любовь – вот и вся тематика. Но какой огромной мощи достигает Фет в этих узких пределах. Вот стихотворение 1883 года:

Только в мире и есть, что тенистый

Дремлющих кленов шатер.

Только в мире и есть, что лучистый

Детски задумчивый взор.

Только в мире и есть, что душистый

Милой головки убор.

Только в мире и есть этот чистый

Влево бегущий пробор.

Философской его лирику назвать трудно. Мир поэта очень узкий, но какой же он прекрасный, полный изящества. Грязь жизни, проза и зло жизни не проникали в его поэзию никогда. Прав ли он в этом? Видимо, да, если видеть в поэзии “чистое искусство”. Красота и должна быть главным в ней.

Гениальна лирика природы Фета: “Я пришел к тебе с приветом…”, “Шепот. Робкое дыханье…”, “Какая грусть! Конец аллеи…”, “Это утро, радость эта…”, “Жду я, тревогой объят…” и множество других лирических миниатюр. Они разнообразны, непохожи, каждая являет собой неповторимый шедевр. Но есть общее: во всех них Фет утверждает единство, тождество жизни природы и жизни человеческой души. И поневоле задумываешься: где источник, откуда эта красота? Творение ли это Отца небесного? Или источник всего этого – сам поэт, его умение видеть, его светлая, открытая красоте душа, каждое мгновение готовая восславить окружающую красоту? В своей лирике природы Фет выступает как антинигилист: если для тургеневского Базарова “природа не храм, а мастерская, и человек в ней работник”, то для Фета природа – единственно храм, храм, прежде всего любви, а во-вторых – храм для вдохновения, умиления и молитвы красоте.

Если для Пушкина любовь была проявлением высшей полноты жизни, то для Фета любовь есть единственное содержание человеческого бытия, единственная вера. У него и сама природа любит – не вместе с человеком, а вместо него.

В то же время Фет считает человеческую душу частицей небесного огня, божьей искрой, ниспосланной человеку для откровений, дерзаний, вдохновения.

Удивительны поздние стихи Фета, 80 – 90-х годов. Дряхлый старик в жизни, в поэзии он превращается в горячего юношу, все мысли которого об одном – о любви, о буйстве жизни, о трепете молодости.

Если взять стихотворение “Я тебе ничего не скажу…”, в котором излито размышление о невозможности передачи языком слов жизни души, изощренности чувства. Вследствие этого романтическое свидание, как будто неизменно, в мире пышной природы, раскрывается безмолвием: “Я тебе ничего не скажу…”. Следующая строка как бы уточняет: “Я тебя не встревожу ничуть”. Но, как подтверждают прочие стихи, любовь его, быть может, и лишит покоя, и приведет в смятение чистую душу избранницы своими “томленьями” и даже “содроганьями”. Однако, есть и иное истолкование, оно в последней строке второй строфы: его “сердце цветет”, аналогично ночным цветам, о которых говорится в самом начале строфы. “Я дрожу” – от ночной ли прохлады, от каких-либо духовных сердечных факторов. И оттого конец стихотворения зеркальным образом воспроизводит начало: “Я тебя не встревожу ничуть, я тебе ничего не скажу”. Это стихотворение притягивает тонкостью и изяществом проявленных чувств и непринужденностью, неброской простотой словесного оборота.

2 вариант

Говорить о тематике Афанасия Афанасиевича Фета сравнительно легко, ведь круг ее легко очерчивается двумя темами – любовь и природа. Фет – поэт как бы вневременной, кажется, что бренная современность не касается его. В самом деле, в стихах Фета приметы времени отсутствуют вовсе или столь незначительны, мимолетны, что создается впечатление, что они попали в них случайно, “забежали на минутку.” Листая томик его стихов можно подумать, что жизнь поэта была безоблачна и безмятежна, не отягощаема будничными, повседневными тяготами – однако впечатление это более чем обманчиво.

По рождению будучи сыном мелкого немецкого чиновника, Фет был за взятку записан сыном орловского помещика Шеншина, который увез мать поэта от его отца. Но обман раскрылся, и Фет в течение многих лет испытывал на себе, что значит быть незаконнорожденным. Главное, что он лишился при этом статуса дворянского сына. Он пытался “выслужить” дворянство, но 13 лет армейской и гвардейской лямки ничего не дали. Тогда он женился по расчету на старой и богатой, стал жестоким и прижимистым сельским хозяином-эксплуататором. Революционерам и даже либералам Фет никогда не сочувствовал и, чтобы достичь желаемого дворянства, долго и громко демонстрировал свои верноподданнические чувства.

И только когда Фету было уже 53 года, Александр II наложил благоприятную резолюцию на его прошение. Доходило до смешного: если тридцатилетний Пушкин считал оскорбленнием пожалование ему царем камер-юнкерского звания, то этот русский лирик специально выхлопотал себе камер-юнкерство уже в 70 лет.

И при этом Фет писал божественные стихи. Вот стихотворение 1888 года:

“Полуразрушенный, полужилец могилы,

О таинствах любви зачем ты нам поешь?

Зачем, куда тебя домчать не могут силы,

Как дерзкий юноша, один ты нас зовешь? –

Томлюся и пою. Ты слушаешь и млеешь;

В напевах старческих твой юный дух живет.

Цыганка старая одна еще поет”.

То есть буквально два человека жили в одной, кстати весьма неприятной на вид, оболочке. Но какая сила чувства, мощь поэзии, какое страстное, юношеское отношение к красоте, к любви!

Поэзия Фета недолго имела успех у современников в 40е годы, а в 70 80-х годах это был успех весьма камерный, отнюдь не массовый. Но массам Фет был знаком, хотя они не всегда знали, что популярные романсы, которые они распевают, – на слова Фета. “О, долго буду я в молчаньи ночи тайной”, “Какое счастие! и ночь и мы одни”, “Сияла ночь. Луной был полон сад”, “Давно в любви отрады мало”, “В дымке-невидимке” и, конечно, “Я тебе ничего не скажу” и “На заре ты ее не буди” – вот лишь немногие стихотворения Фета, положенные на музыку разными композиторами.

Лирика Фета тематически крайне бедна: красота природы и женская любовь – вот и вся тематика. Но какой огромной мощи достигает Фет в этих узких пределах. Вот стихотворение 1883 года:

Только в мире и есть, что тенистый

Дремлющих кленов шатер.

Только в мире и есть, что лучистый

Детски задумчивый взор.

Только в мире и есть, что душистый

Милой головки убор.

Только в мире и есть этот чистый

Влево бегущий пробор.

Это своеобразная онтология Фета, хотя философской его лирику назвать трудно. Мир поэта очень узкий, но какой же прекрасный, полный изящества. Грязь жизни, проза и зло жизни не проникали в его поэзию никогда. Прав ли он в этом?

Видимо, да, если видеть в поэзии искусство по преимуществу. Красота и должна быть главным в ней.

Гениальна лирика природы Фета: “Я пришел к тебе с приветом”, “Шепот. Робкое дыханье”, “Какая грусть! Конец аллеи”, “Это утро, радость эта”, “Жду я, тревогой объят” и множество других лирических миниатюр. Они разнообразны, непохожи, каждая являет собой неповторимый шедевр. Но есть и общее: во всех них Фет утверждает единство, тождество жизни природы и жизни человеческой души.

И поневоле задумываешься: где источник, откуда эта красота? Творение ли это Отца небесного? Или источник всего этого – сам поэт, его умение видеть, его светлая, открытая красоте душа, каждое мгновение готовая восславить окружающую красоту? В своей лирике природы Фет выступает как антинигилист: если для тургеневского Базарова “природа не храм, а мастерская, и человек в ней работник”, то для Фета природа – единственно храм, храм и фон прежде всего любви, роскошная декорация для тончайших сюжетных изгибов любовного чувства, а во-вторых, храм для вдохновения, умиления и молитвы красоте.

Если для Пушкина любовь была проявлением высшей полноты жизни, то для Фета любовь есть единственное содержание человеческого бытия, единственная вера. Эту мысль он утверждает в своих стихах с такой силой, что заставляет усомниться, не язычник ли он. У него и сама природа любит – не вместе, а вместо человека.

В то же время вполне в христианском духе Фет считает человеческую душу частицей небесного огня, божьей искрой, ниспосланной человеку для откровений, дерзаний, вдохновения. Удивительны поздние стихи Фета, 8090-х годов. Дряхлый старик в жизни, в поэзии он превращается в горячего юношу, все мысли которого об одном – о любви, о буйстве жизни, о трепете молодости.

Разберем стихотворение “Я тебе ничего не скажу”, датированное 2 сентября 1885 года. В нем выражена часто встречающаяся у романтиков мысль о том, что языком слов нельзя передать жизнь души, тонкости чувства. Например, стихотворение Фета “Как мошки зарею” кончается мечтой “О, если б без слова/ Сказать душой было можно!”. Поэтому любовное свидание, как всегда, в окружении роскошной природы, (открывается молчанием: “Я тебе ничего не скажу…”. Романтики не доверяли языку слов как средству выражения души человека, тем более поэта. Впрочем, назвать Фета романтиком затруднительно: очень уж он “земной”. Тем не менее уделом героя стихотворения остается “молча твердить” слова любовного признания.

И этот оксюморон становится главным словесно-художественным образом стихотворения. Но все-таки почему он молчит? Какая мотивировка дается этому? Вторая строка уточняет: “Я тебя не встревожу ничуть”. Да, как свидетельствуют другие стихотворения, его любовь может и встревожить, взволновать девственную душу его избранницы своими “томленьями” и даже “содроганьями”.

Есть и другое объяснение, оно в последней строке второй строфы: его “сердце цветет”, подобно ночным цветам, о которых сообщается в начале строфы. Вот тождество человеческой души и природы, выраженное, как и во многих других произведениях Фета, с помощью особого художественного приема, называемого психологическим параллелизмом. К тому же грудь, т. е. вместилище эмоционально-духовного начала, героя “больная, усталая” . “Я дрожу” – от ночного ли холодка или от каких-то внутренних душевных причин. И поэтому конец стихотворения зеркально повторяет начало: “Я тебя не встревожу ничуть,/ Я тебе ничего не скажу”.

Напевно звучит трехстопный анапест стихотворения: “Я тебе ничего не скажу”, что неоднократно вдохновляло композиторов. Стихотворение привлекает тонкостью и изяществом выраженных в нем чувств и естественностью, негромкой простотой их словесного выражения.

Проникновенность, лиризм и глубина стихов Фета, лишенных примечательных черт современности и сейчас, спустя более полутора столетий, звучат свежо и волнуют воображение. Такое бесценное наследие оставил нам человек, в котором удивительным образом совмещались две решительно разных личности: загрубелый, потрепанный жизнью практик и вдохновенный певец красоты и любви, до последнего вздоха творивший и ощущавший юность в душе.

Это лишь открытие того, что ты уже давно знаешь. Ричард Бах

Перемены, произошедшие в конце ХХ – начале ХХI века, нашли свое закономерное отображение и в различных видах искусства. В русской литературе этого периода изменились не только ее динамика и формы существования, но и значение ее для человека и общества. Литературные произведения переставали быть учебником жизни, переосмысливалось и устоявшееся предназначение писателя как “инженера человеческих душ”. В печати появлялось все больше произведений, ранее не доступных обычному читателю. Увидели свет собрания сочинений Марины Цветаевой и Бориса Пастернака, печатались книги Василия Гроссмана и Владимира Набокова, с 1990-х годов стала выходить пятитомная антология “Литература русского зарубежья”, издавались произведения известных мыслителей ХХ-ХХI веков. Публикации этих художественных произведений, закрытых архивных материалов, научных исследований расширяли представление читателей о событиях исторического прошлого. С исчезновением цензурных запретов стали возможными многие интересные культурные проекты. В Москве был создан научно-культурный центр по сохранению и изучению истории и современной жизни русского зарубежья – Дом русского зарубежья, которому в 2009 году присвоено имя одного из его основателей – Александра Солженицына.

Разные эпохи и направления, идеологические и эстетические позиции непрерываемым потоком хлынули со страниц книг и журналов. Все это, созданное в различные исторические периоды, в русской литературе вдруг соединилось в одном литературном процессе конца ХХ – начала ХХI века и создавало благодатную почву для появления новой, постмодернистской эстетики.

Необходимо подчеркнуть, что термин “постмодернизм” условный, поскольку он не представляет какой-либо группы писателей или литературного направления, а является совокупным названием художественных проявлений в литературе конца ХХ – в начале ХХI века.

Так появляется литература, которая принципиально отказывается в своих произведениях от каких-либо “общественных задач”. Такая не-идейная проза и поэзия даже получили название “другой”, или альтернативной литературы, для которой характерны ироническое переосмысление наследия прошлого, полный отказ от социальности и любого морализаторства, а также отсутствие определенной идеи. Представители этого направления литературы исходят из того, что все уже написано до них, поэтому остается лишь конструировать текст, по-другому перечитывая знакомые образы.

В основе постмодернизма лежит мысль о принципиальной завершенности истории, поэтому в искусстве все обречено на повтор, движение по кругу или даже топтание на месте.

Важнейшим элементом постмодернистской поэтики выступает цитата-фрагмент из хорошо известного сочинения. Например, переосмысливая хрестоматийные строчки М. Ю. Лермонтова, Игорь Иртеньев пишет о нищенствующем поэте:

Под ним струя, Но не лазури, Над ним амбре – Ну нету сил. Он, все отдав литературе, Сполна плодов ее вкусил. Гони, мужик, пятиалтынный, И без нужды не раздражай. Свободы сеятель пустынный Сбирает скудный урожай.

Одними из первых произведений литературы, давших толчок развитию русскому постмодернизму, принято считать книгу Абрама Терца “Прогулки с Пушкиным”, роман Андрея Битова “Пушкинский дом” и поэму в прозе Венедикта Ерофеева “Москва – Петушки”.

Эти произведения, написанные еще в 1970-е годы, получили название “другой прозы”. “Другая проза” своими художественными исканиями близка к произведениям постмодернизма. Ирония, гротеск, абсурд, эклектика – все это находит свое отражение в литературе этого направления. Изображенное в таких произведениях смещает границы реального, выносится за пределы действительности в будущее или прошлое, в виртуальный или параллельный миры.

Вместе с тем поэма В. Ерофеева “Москва – Петушки” показала, что русский постмодернизм имеет свою специфику. Писатель принципиально отказался от идеи, что от создателя произведения ничего не зависит, и через взгляд автора-повествователя формировал единую точку зрения на мир.

Проза Вячеслава Пьецуха, Людмилы Петрушевской, Татьяны Толстой, Владимира Сорокина, Валерии Нарбиковой и других стала ироничным отражением сиюминутной реальности. Отражая “рассыпанное” мироощущение современного человека, потерю уже сформированных культурных ориентиров, “другая проза” разрушает устоявшиеся рамки дозволенного в произведениях, посягает не только на иерархию ценностей, но и на сам язык литературы, привнося в него различные пласты сленговой и жаргонной лексики. Герои таких произведений произносят много афоризмов и предлагают различные формулы, но все они в результате оказываются антиформулами, полными иронии.

Ироническая тональность звучит и в поэзии Дмитрия Пригова, Тимура Кибирова, Льва Рубинштейна, Генриха Сапгира и других. Основной пафос этих произведений сосредоточен на размышлениях о всеобщем хаосе бытия, отображении психологической растерянности героя, смещении реалий жизни, как, например, в стихотворении Д. Пригова “Вот журавли летят полоской алой…”.

Вот журавли летят полоской алой, Куда-то там встревоженно маня, И в их строю есть промежуток малый, Возможно, это место для меня. Чтобы лететь, лететь к последней цели И только там опомниться вдали: Куда ж мы это к черту залетели? Какие ж это к черту журавли?!

Особый взгляд на проблемы общества в переходную эпоху представлен в прозе Виктора Пелевина. Так, например, в романе “Generation П” писатель доказывает, что “положение современного человека не просто плачевно – оно, можно сказать, отсутствует, потому что человека почти нет”. Страх мани пуляции, “зомбирования” доводится В. Пелевиным в этом произведении до абсурда. Писатель безжалостно оценивает современную культуру, раскрывает основную тему своего творчества – тему власти над человеком.

В романе “Чапаев и Пустота” В. Пелевин отражает поиски истины, осмысление мира, которые представлены в форме диалогов главного героя с человеком-легендой из другого исторического времени.

Если В. Пелевин стремится доказать, что реального мира вне нашего сознания не существует, что все наши представления всего лишь виртуальны, то В. Сорокин мастерски имитирует художественную манеру различных произведений от реализма до модернизма и массовой литературы для того, чтобы потом внезапно разрушить эту атмосферу и тем самым доказать смерть искусства. Литература -“это мертвый мир”, – утверждает В. Сорокин, а изображенные в произведениях персонажи – это лишь “буквы на бумаге”, и само произведение – всего только текст, созданный из существовавших ранее текстов. Соответственно и задача писателя, по В. Сорокину, сводится к комбинированию чужих текстов.

Публикация произведений Саши Соколова, Юрия Мамлеева и других свидетельствует о наличии в современном литературном процессе самых разнообразных направлений постмодернизма. Например, в своем самом известном произведении – романе “Школа для дураков” Саша Соколов органично сочетает постмодернистские приемы, поток сознания и традиции классической литературы.

Заслуживает внимание такое явление в литературе конца ХХ столетия, как творчество Бориса Акунина. У современных читателей пользуются популярностью романы “фандоринского цикла”, а также его серия произведений “Провинциальный детектив” , интерес к которым подкрепляется их известными и полюбившимися многим экранизациями. “Приключения Эраста Фандорина” охватывают большой исторический отрезок времени от эпохи Александра II до событий Русско-японской войны 1905 года и составляют своеобразную “азбуку” детективного жанра: это и заговорщицкий, и шпионский, и политический, и другие детективы. В одном из интервью писатель четко обозначил свою позицию: “То, чем я занимаюсь, следовало бы назвать попыткой Реабилитации Сюжета, который в ХХ веке был совершенно подавлен формой и рефлексией”. Свое серьезное отношение к массовой литературе вообще, и детективу в частности, Б. Акунин объясняет так: “…массовая литература, к которой в нашей стране всегда относились с пренебрежением, – занятие очень важное. В некотором смысле более важное, чем элитарная литература. К массовой литературе проявляет интерес гораздо больше людей, и она не обязательно должна быть примитивной – она может быть сколь угодно возвышенной и квалифицированной”.

К концу 1990-х годов русская литература стала “уставать” от необходимости постоянного разрушения канонов. Появляются произведения, которые развенчивают миф об универсальности постмодернистского взгляда на мир. Такая задача была поставлена в романе Татьяны Толстой “Кысь”. Это произведение разрушало постмодернизм изнутри. Многие исследователи считают, что публикация этого романа в 2000 году обозначила появление других, весьма перспективных направлений в литературе.

В русской литературе фиксируется новый феномен, получивший определение постреализма. Писатели-постреалисты, активно пользуясь приемами постмодернизма, все же настаивают на достижении некой истины. Проза постреализма внимательно исследует сложные столкновения маленького человека с современным обезличенным жизненным хаосом. Постмодернизм же, в отличие от постреализма, принципиально отказывается от изображения реальности.

Таким образом, реализм как литературное направление в эпоху постмодернизма претерпевает значительные изменения. Современные писатели-реалисты свободно используют в своих произведениях приемы литературы модернизма и постмодернизма: заимствования из классической литературы, символику, элементы “потока сознания”. Однако эти произведения все равно остаются реалистическими, так как присутствует главная цель реализма – постичь и отобразить действительность.

Как видим, в современной русской литературе параллельно сосуществуют постмодернистские тенденции и новые проявления реализма.

Поприще, на котором А. Н. Островский наблюдает и показывает нам русскую жизнь, не касается отношений чисто общественных или государственных, а ограничивается семейством. Добролюбов пишет: “В семействе же кто более всего выдерживает на себе весь гнет самодурства, как не женщина? Кто менее ее имеет возможности высказать свой ропот, отказаться от исполнения того, что ей противно?”

В те времена положение женщины в семье усугублялось еще и тем, что она считалась обузой для мужа. Недаром люди говорили: “Жена-то ведь не лапоть, с ноги не сбросишь!” Это осознание своей никчемности, отсутствие смысла жизни и порождало во многих женах беспрекословное подчинение мужу, свекрови. В женщинах, особенно купеческой среды, терялась индивидуальность человека, они умирали как личность, становились какой-то придаточной частью своего мужа.

С первого взгляда, Катерина кажется нам такой же покорной. Однако в ее душе далеко не все подчиняется законам “темного царства”. Она тоже терпит, но терпит до поры. Сноха, которая не смела слова сказать, позволяет себе возражать старшим: “Напраслину-то терпеть кому же приятно!” Становится ясно, что если уж женщина захочет высвободиться из подобного положения, то ее дело будет серьезно и решительно.

В купеческом Калинове Островский видит мир, порывающий с нравственными традициями народной жизни. Однако нам кажется, что живут по домостроевским порядкам, которые приписывают семье, сельской общине. Это глубочайшее заблуждение. “Домострой” и народно-крестьянская нравственная культура – начала во многом противоположные. В “Грозе” лишь Катерине дано сохранить чувство нравственной ответственности. Создавая характер Катерины, драматург пренебрег бытовой достоверностью, противопоставив циничному миру “темного царства” идеальный образ героини.

В образе Катерины идеален не только ее внутренний мир, но и идеальна ее внешняя красота. В “темном царстве” красота – проклятие, красота – гибель. Но именно потому, что красота несовместима с жестокой действительностью, она становится протестом, призывом к борьбе против самодурства и деспотизма. Потому и сумасшедшая Барыня, воплощающая мрачную душу царства самодуров, и проклинает красоту как торжество жизни: “Красота-то ведь погибель наша!.. В омут лучше с красотой-то! Да скорей, скорей!”

Образы женщин “горячего сердца” вносили в обстановку “темного царства” идеальное начало. Героическое самопожертвование становилось провозвестником гибели мира невежества, корысти, жестокости.

Катерина выступает как воплощение судьбы народа. В этой непросвещенной замученной женщине, противопоставившей гнету окружающего мира одно лишь чистое сердце, “узнает себя судьба народа, безвыходностью рабства толкаемого к стихийному возмущению во имя торжества или смерти”. Катерина – плоть от плоти этого народа. Островский нарочито подчеркивает детскую умиленность мечтаний своей героини: “Кабы я маленькая умерла, лучше было бы. Глядела бы я с неба на землю, да радовалась всему”.

Однако кажущаяся наивность Катерины становится столь же многозначительной, как важна народная сказка во всем разнообразии ее персонажей. В детской беззащитности Катерины Добролюбов увидел горькую беззащитность угнетенного народа, наивного, честного, трудолюбивого, лишь безмерностью страданий вынужденного к бунту.

В мироощущении героини Островского гармонически срастается славянская языческая древность, уходящая корнями в доисторические времена, и христианская культура. Религиозность Катерины вбирает в себя солнечные восходы и закаты, росистые травы на цветущих лугах, полеты птиц в небесной вышине и порхание бабочек с цветка на цветок.

В трудную минуту жизни она посетует: “Отчего люди не летают… Вот так бы разбежалась, подняла руки и полетела”. В народных песнях тоскующая по родной стороне в нелюбимой семье женщина часто оборачивается кукушкой, прилетает в сад к любимой матушке, жалобится ей на лихую долю. А как молится Катерина, “какая у ней улыбка ангельская, а от лица-то как будто светится”! Не сродни ли она “солнечнопрозрачной” Екатерине из чтимых народом жизнеописаний святых?..

Погибая, Катерина сохраняет все черты, которые, согласно народному поверью, отличали святого – она и мертвая выглядит как живая: “А точно, ребяты, как живая! Только на виске маленькая ранка, и одна. Как есть одна, капелька крови”.

Речь героини плавная, певучая, близкая к устному сказу, поэтически приподнятая. Язык ее чист, чужд грубости Кабанихи и Дикого. Он прозрачен, как прозрачна ее душа, как чужда Катерина смрадному миру базара, торгов, купли-продажи.

Встреча Катерины с Борисом еще раз подтверждает народные истоки характера героини. Восклицание: “Зачем ты пришел, погубитель мой?” – точно соответствует свадебному обряду встречи жениха с невестой.

Образ Катерины Добролюбов считал “шагом вперед” в развитии народной жизни. Бунт Катерины дал возможность представить трагическую борьбу женщины отражением “великой народной идеи”.

Трагизм Катерины заключается в столкновении двух равновеликих и равнозаконных побуждений: если она победит естественное влечение сердца и в глазах людского суда останется чистой, то прощай счастье и радость жизни. Но последуй героиня велению своей души – и она преступница в собственных глазах, жертва собственной совести.

Катерине некому отдать сжигающее ее чувство – еще и в этом заключается ее трагедия. С какой мукой силится она оживить Тихона! Правдивая и чистая, она бросается к нему на шею, тщетно борясь за него – робкого, злым миром придавленного. Добролюбов заметил, что Катерина вышла замуж за Бориса от безысходности. Однако все же есть что-то, к чему влеклось истомившееся сердце героини. Я думаю, это искра человеческого в ее возлюбленном. Тут женщина кинулась в омут иллюзорной любви, как потом кинется в Волгу.

Для Катерины проснувшееся чувство любви сливается с тоской по воле, с мечтой о настоящей, человеческой жизни. Однако в мертвом мире Дикого и Кабанихи нет и не может быть подлинной любви, и Катерина никогда не найдет здесь человека, достойного ее светлого чувства.

Нередко читатель недоумевает: зачем она бросилась в Волгу? Ушла бы из дома, как Варвара, этим бы она больше досадила Кабанихе. Но вчитаемся внимательно в текст драмы – мы увидим, что сама Катерина готова была уйти на волю. Ее не пугают далекая Сибирь, трудный путь, возможность преследования. “Возьми меня с собой отсюда!” – умоляет она Бориса. Но слаб и забит ее друг. “Нельзя мне, Катя. Не по своей я воле еду…” – таков его ответ. Путь к вольной жизни отрезан. “Куда теперь? Домой идти?” – спрашивает Катерина и сама же отвечает: “Нет, мне домой, что в могилу – все равно”.

Итак, в “Грозе” Островский обратился к образу героической женщины, ищущей избавления от постыдных условий жизни. В свою идею “горячего сердца” драматург вложил сыновнюю тоскующую любовь к Родине, веру в ее людей, ненависть к ее поработителям, преклонение перед непобедимостью красоты.