Category: Школьные сочинения

Еще Гоголь писал о тяжкой доле сатирика, чья жизнь проходит не среди рыцарей без страха и упрека и прекрасных дам, а среди всяких уродов.

Читая повесть сатирика Булгакова, мы видим таких чудовищ. Причем интересно, что во многих произведениях Булгакова события начинаются с того, что некий гений совершает некое открытие, которое способно изменить жизнь человечества.

Так и в повести “Собачье сердце”: профессор Преображенский, гений сексуальной революции, в поисках более радикального средства для своих денежных клиентов производит эксперимент, давший внезапный и потрясающий результат. В мир вошел Полиграф Полиграфович Шариков, торжествующий хам. Никем иным, кроме хама, этот мутант и не мог быть, ведь его исходный материал – бродячий пес и мертвый трактирный завсегдатай. Но, в конце концов, с помощью воспитания это существо могло бы приобрести не только вид человека, но и качества человека.

Однако кто мог бы привить “новообразованию” человеческие качества. Господин Преображенский занимается не самым необходимым на тот момент, а самым выгодным делом в медицине. Мы не увидим его с книгой. Газеты он прописывает не читать. Рассуждает о пропавших галошах, нечистом парадном, разрухе в клозете. Интеллектуал!

Тогда из нездоровых сырых подвалов, из страшных бараков переселяли семьи рабочих, “уплотняя” людей с излишками жилплощади. Христианин должен был бы приветствовать улучшение жизни “братьев своих”, врач тоже. Но во всем этом неприятном, но необходимом процессе Преображенский увидел лишь ущемление своих удобств. Он хотел спать в спальне, обедать в столовой, принимать пациентов в смотровой, а гостей в гостиной.

Как неприятно поразило его то, что Полиграф Полиграфович начал притязать на комнату в этой квартире! Никак не могу отделаться от мысли, что именно это стало чуть ли не главной причиной его уничтожения.

Воспитанием человекопса занялись другие люди. Швондеры умеют приспособиться к господствующей идее эпохи. Возможно, они даже не притворяются. Возможно, они даже в самом деле готовы отдать свою жизнь этому делу. Как у Крылова: “Услужливый дурак опаснее врага”… Но свое они в мутанта вложили – примитивизм мысли.

Прошли годы. В стране все та же разруха. В мир пришли уже внуки Преображенских и Швондеров. Сбылась идея Шарикова все разделить поровну, и каждый получил бумагу с названием “ваучер” . Швондеры-внуки пошли в парламенты и объясняют теперь, как было все плохо раньше, забыв, что во всей этой кутерьме участвовали их дедушки. Получается, что Шарикова можно получить без помощи дворняжки – из обычного homo sapiens, если опять некому будет заняться его воспитанием. В этом смысле повесть М. А. Булгакова – серьезное предупреждение всем нам.

К романтическим рассказам Горького относятся “Старуха Изергиль”, “Макар Чудра”, “Девушка и смерть”, “Песня о Соколе” и другие. В них герои – люди исключительные. Они не боятся говорить правду, живут честно.

Цыгане в романтических рассказах писателя полны мудрости и достоинства. Эти неграмотные люди рассказывают герою-интеллигенту глубокие символические притчи о смысле жизни. Герои Лойко Зобар и Рада в рассказе “Макар Чудра” противопоставляют себя толпе, живут по своим законам. Больше всего на свете они ценят свободу, как и старый Макар Чудра, который рассказывает историю их любви. Макар не понимает, почему люди живут тесно, хотя места на земле много, всю жизнь тяжело работают, но остаются нищими рабами. Макар осуждает общество, но не призывает изменить его законы. Горький считал, что черпать силу человек должен в природе, как вольные цыгане.

Романтической чертой в рассказах Горького является интерес автора к образам природы. Природа для него – это важная философская тема. Это мир символов для писателя-романтика. Описание бури, ветра, моря, гор – все это создает атмосферу романтических переживаний. Не случайно рассказ “Макар Чудра” заканчивается песней моря, которое поет гимн гордым и смелым цыганам.

В рассказе “Девушка и смерть” противопоставлены жизнь, любовь и гибель, разрушение, олицетворением которых являются два образа: Девушка и Смерть.

В произведениях Горького человек хоть и “природное” существо, но изуродованное городом и современной цивилизацией. Горьковские босяки – “дети природы”, люди бедные, но гордые.

Романтической чертой является и равнодушное отношение писателя к быту. Мы не можем узнать ничего конкретного о жизни босяков, слышим только их пламенные речи о свободе. Как и у романтиков, у Горького характеры героев написаны резкими черно-белыми цветами. Если Ларра злодей, то без примеси добра. В образе Данко даны только положительные черты. Он спасает людей ценой собственной жизни, освещая им путь своим горящим сердцем.

Но, в отличие от европейских романтиков, Горький прославляет не зло, а добро. Отрицательные герои у него однозначно осуждаются, как в русских сказках. Единственный чисто романтический герой у Горького – это Ларра, сын женщины и орла. Он презирает людей, видя в этом свою свободу. Цыгане изгоняют гордеца. Ларра – воплощение цинизма и эгоизма. Данко же представляет собой другую сторону возможностей человеческой души – героизм и способность к самопожертвованию.

Романтизм Горького отличается наличием положительного идеала. “В жизни всегда есть место подвигам”, – утверждает автор. Его храбрый Сокол из “Песни о Соколе” истек кровью в бою с врагами. Но смерть его не напрасна. Писатель создает образы, которые стали бы примером для читателей.

Творчество Есенина оказало и продолжает оказывать огромное влияние на русскую поэзию. Прежде всего, оно проявилось в повороте поэтов и читателей к традиционному классическому стиху, который, как вы уже знаете, в 20-е годы прошлого века многие считали отжившим свое. Есенин в одном из стихотворений писал:

Писали раньше Ямбом и октавой. Классическая форма Умерла, Но ныне, в век наш Величавый, Я вновь ей вздернул Удила.

Творчество поэта стало ярким доказательством живучести классического стиха. Вслед за ним это подтвердили Михаил Исаковский, Александр Прокофьев, Александр Твардовский и другие русские поэты.

Следует отметить и то, что многие литераторы последующих поколений, как и Есенин, использовали в своем творчестве фольклорные образы и символику, ритмику народных песен. Например, в стихотворениях таких поэтов, как Николай Рыленков и Николай Рубцов, отчетливо звучит есенинская любовь к деревне, к национальным традициям и обычаям. Значительное влияние творчество Есенина оказало на развитие романсовой лирики, которая и ныне остается популярной среди народа.

Открывая страницы романа “Евгений Онегин”, погружаешься в неповторимый мир пушкинской эпохи: гуляешь по Летнему саду с Онегиным-ребенком, наблюдаешь надменную скуку петербургской гостиной, слышишь разговоры поместных хозяев “о вине, о псарне, о своей родне”, переживаешь с Татьяной ее первую и единственную любовь, любуешься великолепными картинами русской природы, и удивительным образом та далекая эпоха становится близкой и понятной. Знакомство с одним обычным днем Онегина дает представление о том, как проводили время молодые столичные дворяне 20-х годов прошлого века. День героя вроде бы насыщен до предела. Бывало, он еще в постеле: К нему записочки несут. Что? Приглашенья? В самом деле Три дома на вечер зовут… Чем же заполнена жизнь Онегина? Прогулка по бульвару, роскошный обед в модном ресторане, театр, бал и позднее возвращение домой, когда уже пробуждается “Петербург неугомонный”. Встает купец, идет разносчик, На биржу тянется извозчик, С кувшином охтенка спешит… Значит, жизнь столичной дворянской знати и трудового Петербурга проходит как бы в разном измерении, не пересекаясь и не соприкасаясь друг с другом. Описание гостей, собравшихся в Татьяниной гостиной, дает более полное оставление о высшем петербургском свете. Тут был, однако, цвет столицы, И знать, и моды образцы, Везде встречаемые лица, Необходимые глупцы; Тут были дамы пожилые В чепцах и розах, с виду злые, Тут было несколько девиц, Не улыбающихся лиц… Меткая и точная характеристика этого группового портрета столичной знати позволяет увидеть в этих людях главное – чопорность, надменность, высокомерие, фальшь и, как следствие, – убийственную скуку этой блестящей и пустой жизни. Становится понятной онегинская хандра и разочарованность, глубокая скрытая грусть Татьяны, которым трудно жить и дышать в этой мертвящей атмосфере. Московское дворянство, с которым знакомит нас автор на страницах своего романа, кажется проще, радушнее, естественнее. Но почему же тогда Татьяна, которую “развозят по родственным обедам”, чувствует себя бесконечно одинокой и чужой? Ответ на этот вопрос мы находим в пушкинской строфе: Татьяна вслушаться желает В беседы, общий разговор, Но всех в гостиной занимает Такой бессвязный, пошлый вздор, Все в них так бледно, равнодушно; Они клевещут даже скучно… Значит, бездуховность, отсутствие каких-либо умственных интересов, застойность жизни московских дворян становятся основой их характеристики. Еще более усиливается убожество, пустота и примитивность существования в изображении провинциальных помещиков. Это, например, дядя Онегина, который “лет сорок с ключницей бранился, смотрел в окно и мух давил”. Таков и отец Татьяны, добродушный лентяй, который “в халате ел и пил и умер в час перед обедом”. Но все-таки, рассказывая о повседневной жизни Лариных, Пушкин смягчает резкие сатирические краски, ибо его, безусловно, привлекает в этих людях простота и естественность отношений, отсутствие фальши, верность народным традициям и обычаям. Они хранили в жизни мирной Привычки милой старины; У них на масленице жирной Водились русские блины; Два раза в год они говели, Любили русские качели, Подблюдны песни, хоровод… Не случайно самые симпатичные черты этих простосердечных помещиков связаны с их близостью к русской национальной почве. Лучшие нравственные качества Татьяны берут начало в народной морали, ведь ее воспитывал не француженка-гувернантка, а крепостная няня. Недаром, охваченная любовью к Онегину, пушкинская героиня открывает душу этой неграмотной крестьянке как самому близкому человеку на свете. Но, когда читаешь диалог Татьяны с няней, возникает впечатление, что они говорят на разных языках, совершенно не понимая друг друга. Слишком велика пропасть, разделяющая бесправную крестьянскую женщину, выданную замуж в тринадцать лет, и влюбленную барышню. В скупом, немногословном рассказе “Филипьевны седой” звучит тема рабского положения русского народа, у которого отнято даже право любить. Но душа русского народа жива, она находит выражение в песне, которую поют дворовые девушки, “сбирая ягоду в кустах”, в сказках, поверьях, обрядах и обычаях. Поэтому описание природы наполнено в романе картинками народной жизни, придавая ему живость, эмоциональность, национальный колорит. Но чарующая красота “прелестного уголка”, “где скучал Евгений”, не находит отзвуков в его душе. Везде: и в светской гостиной, и в деревенской глуши – его преследует модная и опасная болезнь века – хандра. Причина ее коренится в том, что лучшие качеств
а Онегина – “резкий, охлажденный ум”, наблюдательность, гуманность, порядочность – остаются невостребованными. Ему невыносима скука петербургских салонов и примитивные интересы провинциальных помещиков. Единственный человек, вызывающий его симпатию и уважение, погибает от его же руки, потому что он не смог возвыситься над общественным мнением, которое глубоко презирал. Единственная женщина, которая могла бы сделать его счастливым, отвергнута им и становится женой другого, так как он больше всего ценил “вольность и покой”. Попытка заняться литературным трудом окончилась неудачей, ибо “труд упорный ему был тошен”. Преобразования, произведенные им в своих владениях, когда “ярем он барщины старинной оброком легким заменил”, тоже не могут принести ему удовлетворения, ибо не способны решить проблему крепостного рабства в России. Но проблема умственной жизни передовой дворянской интеллигенции раскрывается не только на образе Онегина, но и на образе его друга Ленского, в котором есть много привлекательных черт. В этих разных по характеру героях глубоко и полно выявляется интеллектуальный уровень молодого прогрессивно мыслящего дворянства. Их объединяют пытливый ум, эрудиция, интерес к разнообразным философским, историческим, экономическим, нравственным проблемам. Споры Онегина с Ленским питаются трудами английских, немецких, французских историков, философов, экономистов, обнаруживая их тяготение к западноевропейской культуре и оторванность от русской национальной почвы. Особенно остро это чувствует Татьяна, ставшая “равнодушною княгиней”, “законодательницей зал”. Какая глубокая грусть звучит в ее словах, обращенных к Онегину: …Сейчас отдать я рада Всю эту ветошь маскарада, Весь этот блеск, и шум, и чад За полку книг, за дикий сад, За наше бедное жилище… Может быть, эти самые светлые воспоминания вместе с впитанной с детства народной моралью дают Татьяне силы неукоснительно исполнять долг жены и хозяйки дома, отказавшись от любимого человека. Таким образом, пушкинский роман не только познакомил нас с судьбами героев, но и заставил задуматься над теми вечными проблемами, которые существуют в любое время. Он легко и свободно перенес нас почти на два столетия назад. И как в зеркале, предстала эпоха 20-х годов XIX века во всех ее проявлениях.

Повесть М. А. Булгакова “Собачье сердце” была экранизирована современным российским режиссером Владимиром Бортко. Необходимо подчеркнуть, что вплоть до горбачевской перестройки это произведение не было опубликовано. Впервые “Собачье сердце” вышло в свет в журнале “Знамя” лишь в 1987 году. А уже 19 ноября 1988 года в эфире центрального канала советского телевидения состоялся первый показ одноименного двухсерийного фильма режиссера В. Бортко. Успех картины был закономерен: гениальный булгаковский текст был представлен в талантливой режиссуре, нашедшей воплощение в великолепной игре актеров. В фильме роли исполнили известные мастера сцены и кино, такие как Евгений Евстигнеев, Владимир Толоконников, Борис Плотников, Роман Карцев и другие. В создании фильма принял участие и известный бард Юлий Ким. Он написал частушки, исполняемые Шариковым. Интересен и тот факт, что фильм, по замыслу режиссера, черно-белый. Для того чтобы передать колорит того времени, создатели картины, кроме того, использовали цвет сепии.

7. Иудеи отвечали ему: мы имеем закон, и по закону нашему Он должен умереть, потому что 1 сделал Себя Сыном Божиим.

9. И опять вошел в преторию, и сказал Иисусу: Откуда Ты? Но Иисус не дал ему ответа.

Библия

Социальные потрясения, вызванные революцией 1917 года, привели к разрушению веками устоявшихся нравственных норм в российском обществе. Революция – это тот рубеж, который заста­вил людей перечеркнуть свое прошлое. Она почти уничтожила само понятие жизни духа, отделила Церковь от государства и признала религию антизаконным, общественно опасным явлением. Человек не находит источника морали и нравственности, по которому он смог бы строить свою жизнь. Образовавшийся вакуум в мировоз­зрении людей старательно заполнялся новой коммунистической идеологией. Идея “светлого будущего” была поставлена выше чело­веческих отношений: семейных уз, любви, дружбы.

Русская литература пытается вернуть интерес своего читателя к вечным нравственным принципам Библии, она в это время проник­нута евангельскими мотивами.

М. А. Булгаков в романе “Мастер и Маргарита” говорит о том, что человек сам волен выбирать, по каким нравственным законам он будет жить.

В произведении две сюжетные линии. Одна развивается в совре-

Менном мире, другая – в далеком прошлом. В последней Булга­ков, заимствуя евангельский сюжет, по-другому расставляет акцен­ты и излагает собственную версию пришествия Христа. Все произ­ведение Булгаков строит вокруг этой фигуры Спасителя. Уже в первой главе Берлиоз в разговоре с Иваном Бездомным отрицает существование Христа как реально жившего человека, утверждая, что он – выдумка и миф. Именно в этот момент Появляется Сата­на, принимающий облик профессора Воланда. Этот образ соединяет два сюжетных плана в романе: исторический и современный. Образ Воланда воспринимается неоднозначно. Фигура Сатаны вызывает ассоциации с адом, страшными мучениями, грехопадением и иску­шениями. Сам Булгаков в эпиграфе к роману дает противоречивую оценку этому образу: автор играет со словами, с устоявшимися взглядами читателя. Воланд – “…часть той силы, что вечно хочет зла и вечно совершает Благо”. Из уст профессора читатель вместе с Бездомным и Берлиозом узнает все подробности разговора между Иешуа и Пилатом. Акценты расставлены так, что Сатана является лишь посторонним наблюдателем, а вина за распятие Сына Божие-го ложится на людей, не принявших Божьих заповедей. Автор уже с первых страниц романа показывает безнравственность людей, живущих не по евангельским законам.

Булгаков не пытается дать вторую версию распятия Христа, он даже меняет имя Иисуса на Иешуа, а название города Иерусалим заменяет на Ершалаим. Этим, по моему мнению, автор хочет пока­зать, что он не поднимает руку на Евангелие, но и не создает паро­дию.

Образ Иешуа в романе лишен божественного библейского орео­ла, но булгаковский Га-Ноцри Ближе и понятнее, его воспринима­ешь как реально существовавшего человека. Булгаков наполнил об­раз Иешуа любовью к ближнему и смирением.

В романе присутствуют еще несколько отступлений в прошлое. В одном из них автор вступает в противоречие с библейским трак­тованием дальнейшей судьбы Иуды: булгаковский Иуда – это не­раскаявшийся человек, погибающий таинственной насильственной смертью по приказу Пилата, а не от собственной руки.

Современный план романа насыщен персонажами и богат собы­тиями. Здесь Булгаков уделяет равное внимание нравственной и социальной проблематике. На примере Берлиоза автор показывает, как образование без жизни духа может привести к законченному атеизму. “Каждому по вере Воздастся”. Берлиоз после смерти ухо­дит в небытие.

Тема творческого предназначения писателя в романе тесно свя­зана с религиозной тематикой. Образы Мастера и Бездомного свя­заны не только композиционно, но и тематически. Они оба писали о Христе, но Бездомный создавал конъюнктурное произведение, а Мастер действовал лишь в согласии со своим сердцем и разумом. Иван Бездомный – человек, затянутый в круговорот атеистиче­ской идеологией, через страдания приходящий к пониманию и ос­мыслению жизни, к божественным принципам бытия.

Булгаков показывает низменность людей, живущих лишь мате­риальными интересами. Во время представления в театре Воланд

Говорит: “Они – люди как Люди. Любят деньги, но Ведь Это всегда было… Человечество любит деньги… Ну, легкомысленны… ну, что ж… и милосердие иногда стучится в их сердца… обыкновенные люди… в общем, напоминают прежних…”

Булгаков делает Воланда предельно объективным, когда он до­казывает неизбежность существования зла: “…что бы делало твое добро, если бы не существовало зла, и как бы выглядела земля, ес­ли бы с нее исчезли тени?” Новое – это хорошо забытое старое. Эта мысль является основой построения человеческого бытия. “Мы говорим с тобой на разных языках, как всегда, – отозвался Во-ланд, – но вещи, о которых мы говорим, от этого не меняются”. Не надо выдумывать новых ценностей, просто нужно открыть Евангелие и прочитать Божьи заповеди.

Лицей. В этом закрытом учебном заведении началось становление личности Пушкина. В течение всей жизни он с любовью вспоминал товарищей-лицеистов. Им посвящены многие его превосходные стихотворения. “Прекрасный союз” юношей сложился в стенах Лицея.

Неизгладимый след в памяти человека оставляют талантливые учителя-воспитатели. Любимцем всех лицеистов стал молодой профессор права А. П. Куницын. Он воспитывал лицеистов в духе вольномыслия и свободолюбия, критикуя деспотизм, защищая права свободы и личности. Пушкину он был особенно близок, потому что он, сам того не ведая, стремился всей душой к свободе, но часто ощущал себя невольником.

Французский язык и литературу преподавал Будри. Лекции этих и близких к ним по духу профессоров, а также запрещенная политическая литература, широко распространенная среди лицеистов, превращали Лицей времен Пушкина в школу политического вольномыслия. Недаром Пушкин и его друзья называли его “лицейской республикой”.

История, языки, литература – любимые предметы Пушкина. Точные науки его не увлекали, и он нередко приходил неподготовленным.

Из воспоминаний Пущина: “Вызвал его раз Карцов к доске и задал алгебраическую задачу. Пушкин долго переминался с ноги на ногу и все писал молча какие-то формулы. Карцов спросил его наконец: “Что же вышло? Чему равняется икс?” – Пушкин, улыбаясь, ответил: “Нулю!” -“Хорошо! У вас, Пушкин, в моем классе все кончается нулем. Садитесь на свое место и пишите стихи”. Спасибо Карцову, что он из математического фанатизма не вел войны с его поэзией”. Как вспоминает Пущин, все профессора “смотрели с благоговением на растущий талант Пушкина”.

Многие лицеисты писали стихи. Профессор словесности Коршанский выделял Пушкина, который поражал его своей исключительностью. Лицеисты издавали рукописные журналы “Неопытное перо”, “Лицейский мудрец”, “Юные пловцы”, “Сверчок”. “Пушкин… постоянно и деятельно участвовал во всех лицейских журналах”, – свидетельствует Пущин. В последние годы пребывания в Лицее Пушкин, Пущин и другие лицеисты встречаются с офицерами, будущими деятелями декабристских организаций.

“Бесконечная тянется дорога, и на ней, вслед промчавшейся

тройке, с тоскою глядит красивая девушка, придорожный цветок,

который сомнется под тяжелым, грубым колесом. Другая дорога,

уходящая в зимний лес, и близ нее замерзающая женщина, для

которой смерть – великое благословение… Опять бесконечная тянется

дорога, та страшная, которую народ прозвал проторенной цепями, и

по ней, под холодной луной, в мерзлой кибитке, спешит к своему

изгнаннику-мужу русская женщина, от роскоши и неги в холод и

проклятье”- так писал о творчестве Некрасова русский поэт начала

XX века К. Д. Бальмонт.

Стихотворением “В дороге” Некрасов начал свой путь, поэмой о

странствиях по Руси мужиков-правдоискателей он его закончил.

Когда он закончил. Когда на закате дней своих Некрасов пытался

написать свою биографию, его детские впечатления вновь

сопроваждала дорога :”Сельцо Грешнево стоит на низовой

Ярославско-Костромской дороге, называемой Сибирской, она же и

Владимирка: барский дом выходит на самую дорогу, и все, что по

ней шло и ехало и было ведомо, начиная с почтовых троек и

кончая арестантами, закованными в цепи, в сопровождении конвойных,

было постоянной пищей нашего детского любопытства”.

Грешневская дорога явилась для Некрасова первым ” университетом”,

широким окном в большой всероссийский мир, началом познания

многошумной и беспокойной народной России:

У нас же дорога большая была:

Рабочего звания люди сновали

По ней без числа.

Копатель канав – вологжанин,

Лудильщик, портной, шерстобит,

А то в монастырь горожанин

Под праздник молиться катит.

Под наши густые, старинные вязы

На отдых тянуло усталых людей.

Ребята обступят: начнутся рассказы

Про Киев, про турку, про чудных зверей.

——————————————————-

Случалось, тут целые дни пролетали-

Что новый прохожий, то новый рассказ…

С незапамятных времен дорога вошла в жизнь

ярославского-костромского крестьянина. Скудная земля российского

нечерноземья часто ставила его перед трудным вопросом: как

прокормить растущую семью Суровая северная природа заставляла

мужика проявлять особую изобретательность в борьбе за

существование. По народной пословице, выходил из него ” и щвец,

и жнец, и на дуде игрец”: труд на земле волей-неволей

подкреплялся попутными ремеслами. Издревле крестьяне некрасовского

края занимались плотницким ремеслом, определялись каменщиками и

штукатурами, овладевали ювелирным искусством, резьбой по дереву,

изготовляли колеса, сани и дуги. Уходили они и в бондарный

промысел, не чуждо им было и гончарное ремесло. Бродили по

дорогам портные, лудильщики, шерстобиты, гоняли лошадей лихие

ямщики, странствовали по лесам да болотам с утра до вечера

зоркие охотники, продавали по селам и деревням нехитрый “

красный” товар плутоватые коробейники.

Желая свыгодой для семьи употребить свои рабочии руки,

устремлялись мужики в города-губернские, Кострому и Ярославль, а

чаще всего в столичный Петербург да в первопрестольную

Москву-матушку. Как перелетная птица, с наступлением первых

зимних холодов, завершив крестьянскую полевую страду, собирался

отходник в дальнюю дорогу. Всю зиму он трудился не покладая

рук на чужедальней сторонушке: строил дома в Москве и

Петербурге, катал валенки, дубил ножи, водил по многолюдным

местам медведя на потеху честному народу… Когда же начинало

пригревать по-весеннему ласковое солнышко, собирал отходник свой

нехитрый инструмент и с легким сердцем, звеня трудовыми

пятаками, отправлялся домой, на родину. Звала к себе земля: в

труде пахаря-хлебороба любой отходник все-таки видел основу,

корень своего существования.

И сновал этот непоседливый люд все по той же дороге, с

которой с детства сроднилась душа будущего народного поэта. Еще

мальчиком встретил здесь Некрасов крестьянина, непохожего на

старого, оседлого хлебороба, кругозор которого ограничивался

пределами своей деревни. Отходник далеко побывал, многое повидал.

На стороне он не чувствовал повседневного гнета, со стороны

помещика и управляющего, дышал полной грудью и на мир смотрел

широко открытыми глазами. Это был человек независимый и гордый,

критически оценивающий окружающее: “И сказкой потешит, и притчу

ввернет!”

Ярославско-костромской край – колыбель народного поэта – наш

национальный драматург А. Н. Островский неспроста называл “самой

бойкой, самой промышленной местностью Великороссии”. ” Эх,

тройка! Птица тройка, кто тебя выдумал? – вопрошал Гоголь и

ответ давал тоже знаменательный: – Знать у бойкого народа ты

могла только родиться, в той земле, что не любит шутить, а

ровнем-гладнем разметнулась на полсвета, да и ступай считать

версты, пока не зарябит тебе в очи. И не хитрый, кажись,

дорожный снаряд, не железным схвачен винтом, а наскоро, живьем

с одним топором да долотом снарядил и собрал ярославский

расторопный мужик. Не в немецких ботфортах ямщик: борода да

рукавицы, и сидит черт знает на чем; а привстал, да

замахнулся, да затянул песню – кони вихрем, спицы в колесах

смешались в один гладкий круг, только дрогнула дорога, да

вскрикнул в испуге остановившийся пешеход – и вон она понеслась,

понеслась, понеслась!…”

Среди “бойкого народа” в характере самого Некрасова с

детских лет укоренился дух правдоискателя, который искони был

присущ его землякам. Народный поэт тоже пошел по дороге

“отходника”, но только не в крестьянском, а в писательском ее

существе…

В самом начале общественного подъема, в 1856 году,

выходит в свет поэтический сборник Некрасова. “Восторг всеобщий.

Едва ли не “Ревизор” и “Мертвые души” имели такой успех, как

Ваша книга”, – сообщил поэту Чернышевский. ” А Некрасова

стихотворения, собранные в один фокус, – жгутся”,-сказал Тургенев.

Примечательные слова! Готовя книгу к изданию, Некрасов

действительно проделал большую работу, собирая стихотворения “в

один фокус”, в единое целое, напоминающее мозаическое

художественное полотно. Таков, например, поэтический цикл “На

улице”. Одна уличная драма сталкивается с другой, другая

сменяется третьей, вплоть до итоговой формулы поэта : “Мерещится

мне всюду драма”. Совокупность сценок придает стихам некоторый

дополнительный смысл: речь идет уже не о частных, отрывочных

эпизодов городской жизни, а о преступном состоянии мира, в

котором существование возможно лишь на унизительных условиях. В

этих уличных сценках предчувствует Достоевский, витают образы

будущего романа “Преступление и нака – зание”.

В поэму о народе и его грядущих судьбах превращался у

Некрасова весь первый раздел сборника, народу посвященный.

Открывалась эта “поэма” стихотворением “В дороге”, а завершалась

“Школьником”. Стихи перекликались друг с другом. Их объединял

образ русской проселочной дороги, разговоры барина в первом

стихотворении – с ямщиком, во втором – с крестьянским мальчуганом.

Мы сочувствуем недоверию ямщика к господам, но

сочувствие это сталкивается с глубоким невежеством ямщика: он с

недоверием относится и к просвещению, видя в нем ненужную

господскую причуду:

На какой-то патрет все глядит

Да читает какую-то книжку…

Индра страх меня, слышь ты, щемит,

Что погубит она и сынишку:

Учит грамоте, моет, стрижет…

И вот в заключение раздела снова тянется дорога –

“небо, ельник и песок”. Внешне она так же невесела и

неприветлива, как и в первом стихотворении. Но в народном

сознании совершается благотворный переворот:

Вижу я в котомке книжку.

Так, учиться ты идешь…

Знаю: батька на сынишку

Издержал последний грош.

Пронизывающий стихи образ дороги приобретает у

Некрасова дополнительный, условный, метафорический смысл: он

усиливает ощущение перемен в духовном мире крестьянина.

Некрасов-поэт очень чуток к тем изменениям, которые совершаются

в народной среде. В его стихах народная жизнь изображается по –

новому, не как у предшественников. На избранный Некрасовым сюжет

существовало много стихов, в которых мчались удалые тройки,

звенели колокольчики под дугой, звучали песни ямщиков. В начале

своего стихотворения Некрасов именно об этом читателю и

напоминает:

Скучно! Скучно!… Ямщик удалой,

Разгони чем – ни будь мою скуку!

Песню, что ли, приятель, запой

Про рекрутский набор и разлуку…

Но сразу же, круто, решительно, он обрывает обычный

и привычный поэтический ход. Что поражает нас в этом

стихотворении? Конечно же, речь ямщика, начисто лишенная

привычных народно – песенных интонаций. Кажется, будто голая проза

бесцеремонно ворвалась в стихи: говор ямщика коряв, грубоват,

насыщен диалектными словами. Какие новые возможности открывает

Некрасову-поэту такой “приземленный” подход к изображению человека

из народа.

Заметим: в народных песнях речь, как правило, идет об “удалом

ямщике”, о “добром молодце” или “красной девице.” Все, что с

ними случается, приложимо к другим людям из народной среды.

Песня воспроизводит события и характеры общенационального значения

и звучания. Некрасова же интересует другое: как народные

радости или невзгоды проявляются в судьбе именно этого,

единственного героя. Общее в крестьянской жизни поэт изображает

через индивидуальное, неповторимое. Позднее в одном из своих

стихотворений поэт радостно приветствует своих деревенских друзей:

Все-то знакомый народ,

Что ни мужик, то приятель.

Так ведь и случается в его поэзии, что ни мужик,

то неповторимая личность, единственный в своем роде характер.

Пожалуй, никто из современников Некрасова не дерзал

так близко, вплотную сойтись с мужиком на страницах

поэтического произведения. Лишь он смог тогда не только писать

о народе, но и “говорить народом” впуская крестьян, нищих,

мастеровых с их разным восприятием мира, разным языком в стихи.

И такая поэтическая дерзость Некрасову дорого стоила: она

явилась одним из главных источников глубокого драматизма его

поэзии. Драматизм этот возникал не только потому, что было

мучительно трудно извлекать поэзию из таких жизненных недр, в

которые до Некрасова никто из поэтов не проникал, но еще и

потому, что такое приближение поэта к народному сознанию

разрушало многие иллюзии, которыми жили его современники.

Подвергалась поэтическому анализу, испытывалась на прочность та

“почва”, в незыблемость которой по-разному истово верили люди

разных направлений и партий. Для Некрасова народ оставался

“почвой” и “основой” национального существования. В первом

разделе поэтического сборника 1856 года определились не только

пути роста народного самосознания, но и формы изображения

народной жизни в творчестве Некрасова. Стихотворение “В дороге”-

это начальный этап: здесь лирическое “я” Некрасова еще в

значительной степени отстранено от сознания ямщика. Голос ямщика

и голос автора звучат раздельно. По мере того как в народной

жизни открывается поэту высокое нравственное содержание,

преодалевается лирическая разобщенность. Прислушиваясь, как звучат

те же голоса в стихотворении “Школьник”:

Ну, пошел же, ради Бога!

Небо, ельник и песок-

Невеселая дорога…

Эй! Садись ко мне, дружок!

Чьи мы слышим слова? Русского интеллигента, дворянина,

едущего по невеселому нашему проселку, или ямщика-крестьянина,

понукающего усталых лошадей.? По-видимому, и того и другого, два

эти “голоса” слились в один:

Знаю: батька на сынишку

Издержал последний грош.

Так мог бы сказать об отце школьника его деревенский сосед.

Но говорит-то здесь Некрасов: народные интонации, сам речевой

склад народного языка родственно принял он в свою душу.

О ком идет речь в стихотворении “Несжатая полоса”? Как будто

о больном крестьянине. И беда осмыслена с крестьянской точки

зрения: некому убирать полосу, пропадет варащенный урожай.

По-крестьянски одушевляется здесь и земля-кормилица: “кажется,

шепчут колосья друг другу”. “Помирать собрался, а рожь сей”,-

говорили в народе. И с наступлением смертного часа крестьянин

думал не о себе, а о земле, которая останется без него

сиротою.

Но читаешь стихотворение и все более и более ощущаешь, что

это очень личные, очень лирические стихи, что глазами пахаря

поэт смотрит на себя. Так оно и было. “Несжатую полосу

Некрасов писал тяжело больным, перед отьездом за границу на

лечение в 1855 году. Поэта одолевали грустные мысли: казалось,

что дни уже сочтены, что и в Россию он может не вернуться. И

тут мужественное отношение народа к бедам и несчастьям помогало

Некрасову выстоять перед ударом судьбы, сохранить духовные силы.

Образ “несжатой полосы”, как и образ “дороги” в предыдущих

стихах, обретает у Некрасова переносный, метаморфический смысл:

это и крестьянская нива, но и “нива” писательского труда, тяга

к которому у больного поэта сильнее смерти, как сильнее смерти

любовь хлебороба к труду на земле, к трудовой ниве.

В свое время Достоевский в речи о Пушкине говорил о

“всемирной отзывчивости” русского национального поэта, умевшего

чувствовать чужое как свое, проникаться духом иных национальных

культур. Некрасов многое унаследовал от Пушкина. Муза его

удивительно прислушлива к народному миропониманию, к разным,

подчас очень далеким от поэта характерам людей. Это качество

некрасовского таланта особенно проявилось в его эпических

произведениях.

Некрасов не сомневался в том, что именно народ в лице

многомиллионного русского крестьянства является основной и

решающей исторической силой страны. И тем не менее самую

задушевную лирическую поэму о народе, написанную в 1857 году, он

назвал “Тишина”. Поэма эта знаменовала некоторый поворот в

творчестве Некрасова. Поиски творческого начала в жизни Росси

середины 1850-х годов были связаны с интеллигенцией: она

является главным героем трех предшевствующих поэм:

“В, Г,Белинский”, “Саша”, “Несчастные”. К народу в этих

произведениях Некрасов выходил не прямо, а опосредованно: ЧЕРЕЗ

ЗАСТУПНИКОВ НАРОДНЫХ, СТРАДАЛЬЦЕВ И МУЧЕНИКОВ ЗА НЕГО. В

“Тишине” поэт с надеждой и доверием обратился к самому народу:

Вся рожь кругом, как степь живая,

Ни замков, ни морей, ни гор…

В лирической исповеди поэта ощущается народный склад ума,

народное отношение к бедам и несчастьям. Стремление растворить,

рассеять горе в природе отвечает типичной психологической

ситуации народной песни: “Разнеси мысли по чистым нашим полям,

по зеленым лужкам”.

Если в поэмах “В, Г,Белинский”, “Несчастные” идеал русского

героя-подвижника воплощался у Некрасова в образе гонимого

“народного заступника”, то в “Тишине” таким подвижником стал

русский народ:

Храм воздыханья, храм печали-

Убогий храм земли твоей:

Тяжелее стонов не слыхали

Ни римский Петр, ни Колизей!

Сюда народ, тобой любимый,

Своей тоски неодолимый

…Огромный ум Некрасова, воспитанный прямо и почти

только на одной жизни, противился теоретическим представлениям,

расплывавшимся в широковещательные речи, в самосозерцание, в

благоговение перед “прекраснодушием”, и становился во вражду с

теорией тем резче, чем больше в самом себе он находил того же

идеализма. Русский человек до мозга костей, доказавший страстными

строфами о родине, как он ее любит, как он ей предан,

Некрасов был типическим представителем великорусского племени и

типическим, оригинальным русским поэтом.

В моем сочинение я попытаюсь раскрыть тайну Некрасовской

трагедии. И первая разгадка лежит как бы на поверхности, даже

“мозоли” глаза. Главным и все остальное определившим событием

биографии поэта было ИЗБРАНИЕ им Петербурга – для жизни, для

творчества, для самоосуществления и – пожизненного затаенного

страдания. Именно встреча с российской столицей обратила

любознательного мальчишку-провинциала в художника слова,

общественного и культурного деятеля. Не будь этой встречи, как

знать, быть может сгусток “ярославской” энергии разрядился бы.

Здесь, в северной столице России, Некрасов испил всю меру

отпущенных на его долю страданий и здесь же испытал еще при

жизни триумф широчайшего признания его музы.

Л. Н. Толстой в своем романе “Война и мир” сумел всесторонне показать жизнь России начала XIX в., затронуть множество проблем, в том числе и общечеловеческих. Судьбы отдельных персонажей удачно сочетаются здесь с изображением уклада русской жизни и историческими событиями, что позволяет говорить о многоуровневости романа. В целом, можно выделить пять уровней: исторический, философский, психологический, сюжетный и композиционный; несмотря на кажущуюся раздробленность, все в романе взаимосвязано. Толстой сумел показать и исторические судьбы народа, и события внешней и внутренней политики в государстве, и процесс становления личностей, на основе чего принято называть “Войну и мир” романом-эпопеей. Но нельзя забывать и об уже упомянутых смысловых уровнях, важнейшим из которых является, по всей видимости, историософский.

В многочисленных авторских отступлениях Толстой как бы рассматривает реальность с высоты истории, пытается найти причины всего происходящего. Действительность, по Толстому, лишь движение масс, никем и ничем не управляемых и объединенных лишь общими интересами. То есть, другими словами, некий стихийный процесс, что писатель и показывает через картины массовых сцен. Он подходит к их изображению с философской точки зрения, и потому массовые сцены, к примеру, Аустерлицкого и Шенграбенского сражений или оставление москвичами столицы подчеркивают, что далеко не все в действительности готовы жертвовать собой ради спасения отечества.

Но даже изображая жизнь с опорой на историческое обобщение, Толстой не может не упомянуть о конкретной личности, об отдельном человеке, а это уже касается психологического пласта романа. Писатель изображает человека с его каждодневными переживаниями, но в значительной мере его интересуют и поворотные события в частных жизнях, которые заставляют людей делать сложный выбор, и просто неоднозначные, нетипичные ситуации, в которые, впрочем, люди попадают довольно часто. Толстой указывает и на такие, казалось бы, не видные постороннему взгляду, “факты” человеческой жизни, как движения во внутреннем мире. В романе есть множество ситуаций, когда герои проявляют самые чистые стороны своей души. Один из таким приемов Н. Г. Чернышевский назвал “диалектикой души”. Два главных героя – Пьер Безухов и Андрей Болконский – часто, под тяжестью жизненных коллизий, меняют свои представления о жизни, находят новые идеалы. Так, одна из типичнейших ситуаций, где можно рассматривать прием “диалектики души”, – это сцена с раненным на поле Аустерлица Болконским. Он видит “высокое небо” и понимает вдруг, что все, чем он жил и чем живут все, – мелко, ничтожно, что нужно все менять. Так же изменить свою жизнь хочет и Пьер, узнав поближе “простых” солдат и, в особенности, познакомившись с Платоном Каратаевым. И тот, и другой герой стремятся к естественности и простоте. Принцип естественности используется Толстым повсеместно и, кстати, лежит в основе другого приема – так называемого “остраннения”. Писатель часто ставит героев в неудобные, неестественные для них ситуации или изображает с неподходящей по статусу или возрасту стороны, тем самым показывая, что они ему симпатичны. Таково, например, знаменитое появление Багратиона на торжественном обеде в московском английском клубе, где он, по словам Толстого, чувствовал себя крайне несвободно, и с большим удовольствием он бы оказался на поле сражения.

Позиция естественности-неестественности раскрывается и еще на одном уровне – сюжетном. Здесь Толстой использует традиционный принцип, делая судьбы героев подвластными его мировоззрению, в том смысле, что “выживают” и награждаются возможностью иметь светлое будущее лишь те герои, кого писатель считает достойными счастья. Тем самым Толстой берет на себя право считать, что жизнь сама по сути своей справедлива. Именно поэтому Пьер Безухов обретает счастье с Наташей в конце романа.

Последний из указанных смысловых уровней романа заключен в его композиции. Часто в “Войне и мире” встречается резкий переход от одной главы к другой, т. е. образуется стык событий зачастую противоположного характера. Так, к примеру, писатель переходит от повествования о военных событиях к рассказу о том, что в этот момент делают мирные жители. Этим Толстой показывал, что никакие события не могут замедлить или прервать темп жизни, что она течет постоянно и независимо, и в ней в один момент могут рушиться надежды и обретаться счастье. Это, вероятно, является основным принципом изображения действительности – отразить ее как можно более реально.

В конце 1858 г. Тургенев написал Фету: “…о Тютчеве не спорят: кто его не чувствует, тем самым доказывает, что он не чувствует поэзии”. Обратите внимание на точность словоупотребления: Тютчева надо не просто знать, поэзию его необходимо чувствовать.

С творчеством Тютчева вы знакомы давно. Вам, конечно, известны его замечательные стихи: “Люблю грозу в начале мая…” , “Еще в полях белеет снег…” , “Зима недаром злится…”, “Чародейкою Зимою…”, “Есть в осени первоначальной…” и другие произведения великого русского поэта.

Тютчев всего на 4 года моложе Пушкина, но в нашем восприятии и в восприятии его современников он относится не к пушкинской эпохе, а к более позднему времени.

Признание пришло к Тютчеву не сразу. Долгие годы он провел на дипломатической службе за границей, что оторвало его от участия в общественной и литературной жизни России. К Тому же он никогда не считал себя профессиональным поэтом, не искал литературной славы и вообще не проявлял никакой заинтересованности в публикации своих стихотворений.

Лишь в 1836 г. со стихами Тютчева познакомился Пушкин, восхитился ими и напечатал в своем журнале “Современник” “Стихотворения, присланные из Германии” за подписью “Ф. Т.”.

Впервые значение поэзии Тютчева было раскрыто в статье Некрасова “Русские второстепенные поэты” . Несмотря на название статьи, Некрасов смело отнес Тютчева “к русским первостепенным поэтическим талантам”. Несколько лет спустя Добролюбов в статье “Темное царство” отметил, что Тютчеву, в отличие от Фета, доступна “и знойная страстность, и суровая энергия, и глубокая дума, возбуждаемая не одними стихийными явлениями, но и вопросами нравственными, интересами общественной жизни”. Действительно, Тютчев не уходил от постановки проблем социального плана. Достаточно вспомнить его “Слезы людские, о слезы людские…” , “Пошли, Господь, свою отраду…” . Особенно знаменательным в этом отношении является стихотворение “Эти бедные селенья…” . В нем слышится искренняя скорбь поэта, вызванная сознанием народного горя, бедности, страданий. Не случайно оно было высоко оценено Тарасом Шевченко, который записал в своем дневнике, что прочитал его “с наслаждением”.

До сих пор часто цитируется маленькое стихотворение Тютчева, хотя нет единства в истолковании его смысла:

Умом Россию не понять, Аршином общим не измерить. У ней особенная стать – В Россию можно только верить.

Однако социальная проблематика для Тютчева все же не характерна. Он вошел в историю русской поэзии как замечательный мастер философской, пейзажной, любовной лирики.

В принципе диапазон лирических стихотворений безграничен, так как все явления жизни – и природные, и общественные – могут вызвать те или иные переживания человека. В XIX в. постепенно стирались жанровые деления в лирике, хотя отдельные жанры продолжали развиваться: элегия, баллада. Вместо этого в лирике начали выделять различные темы и в связи с этим говорить о стихах политических, философских, любовных, пейзажных и т. д. Впрочем, и такой принцип не совсем точен, так как в одном и том же произведении могут быть слиты воедино самые разные мотивы. Любая классификация условна и приблизительна. И все же, когда речь идет о Тютчеве, мы прежде всего выделяем в его лирике философские мотивы, философское осмысление человека и мира. Напряженные и глубокие раздумья над загадками бытия, вечными тайнами жизни и смерти, над соотношением человека и природы – это не отдельные темы или области его поэзии, а основные начала, пафос всей лирики Тютчева, определяющий тональность всех его стихов.

Тютчев был романтиком и по творческому методу, и по мировосприятию. Отсюда глубокая убежденность поэта в том, что ни душевная жизнь человека, ни тайны мироздания не могут быть раскрыты с помощью рационального, научного, логического мышления. Поэтому Тютчев постоянно защищает романтическое понимание природы от тех, кто рассудочно видит в ней лишь “игру внешних, чуждых сил”:

Они не видят и не слышат. Живут в сем мире, как впотьмах. Для них и солнцы, знать, не дышат И жизни нет в морских волнах.

Это отрывок из стихотворения “Не то, что мните вы, природа…”. Действительно, природа у Тютчева не слепок, не бездушный лик: она движется, дышит, живет. Но жизнь ее сложна и противоречива. Там, в таинственной глубине, вечно волнуется некая темная стихия, которую поэт называет хаосом или бездной. А весь видимый мир, воспроизводимый внешними органами человека, есть всего лишь порождение первозданной и безликой пучины.

Философское мировосприятие Тютчева в основе своей трагично, потому что он, человек, не может не осознавать и жажду жизни, и мимолетность, даже случайность своего существования, неизбежность угасания, смерти. “Тютчевский человек” потому и обращается к природе, что осознает быстротечность своего существования, а жизнь природы более устойчива, чем его собственная жизнь. Мысль о вечности, неизменности природы и хрупкости, бренности жизни человека определяет содержание и тональность многих стихотворений Тютчева.

Испытывая почти суеверный ужас от соприкосновения с ночным хаосом, который способен поглотить существование человека, поэт воспевает жизнь в ее прекрасных, жизнерадостных дневных формах. С восторгом, с большим эмоциональным подъемом передает он высшие проявления стихийных сил природы. Особенно привлекают его грозы, бури, весеннее пробуждение полей, лесов. Природа у него очеловечена. В этом воплотилось убеждение Тютчева в целостности мира, в единстве человека и природы. Привычные для поэта олицетворения являются не просто поэтическим приемом, но становятся структурообразующим фактором, выражая один из основных принципов осознания и изображения жизни.

Поэзия Тютчева часто строится на контрастах. Свет противопоставляется тьме, юг – северу, день – ночи, зима – лету или весне. Но это не механическое противопоставление. Тютчев воспринимает мир в его единстве. Вот почему он так часто обращается к переходным состояниям, идет ли речь о временах года или времени суток. Диалектическое восприятие действительности придает его стихотворениям подлинно философскую глубину.

И все же трагическое мировосприятие, мысль о непрочности, призрачности, дисгармонии и даже обреченности видимого мира никогда не оставляли поэта. Отсюда ощущение одиночества, страстное стремление найти выход из такого состояния и отчаяние от сознания невозможности этого. Именно поэтому традиционный романтический конфликт поэта и толпы достигает у него высокого напряжения. Чтобы уберечь свою человеческую индивидуальность, свой внутренний мир, свою душу от “толпы”, неспособной ни к сочувствию, ни к пониманию, поэт предпочитает уйти в “душевную глубину”, в свои тайные мысли, которые вообще невозможно выразить словами. Так возникает стихотворение “Silentium!” со знаменитой строкой: “Мысль изреченная есть ложь”. Еще одна строка из этого же стихотворения: “Другому как понять тебя” – определяет трагический характер тютчевской любовной лирики, ибо нет возможности понять друг друга, нет гармонии в личных отношениях, нет равенства в любви. Здесь также звучит постоянная для Тютчева тема беспощадной судьбы, рока и в жизни природы, и в истории, и в любви.

На протяжении всей своей творческой жизни Тютчев писал небольшие лирические стихотворения, объем которых, как правило, не превышал двадцать строк. Для того чтобы воплотить в столь краткой форме значительные проблемы философского и психологического характера, он должен был использовать новые художественные средства: смелые метафорические эпитеты, олицетворения, перебои стихотворного ритма и т. д. В ряде случаев его стихотворения построены как обращение к человеку или природе, как отрывок из беседы. Этому соответствует вопросительная или восклицательная интонация, возникающая уже в начальных строчках ряда стихотворений.

Слова Л. Толстого, относящиеся к Фету, в еще большей степени могут быть отнесены к Тютчеву. Ни у кого из русских поэтов не встречаются столь неожиданные сравнения, вытекающие из его убеждения в диалектическом единстве человека и природы: “Как океан объемлет шар земной, Земная жизнь кругом объята снами” . Некрасов заметил, что при чтении этого стихотворения “чувствуешь невольный трепет”. Тютчев, как никто в XIX в., пользовался поистине космическими образами. Человек в его поэзии окружен пылающей бездной. Никто, кроме Тютчева, не осмеливался сравнить зарницы с беседой глухонемых демонов.

Тютчев, воспринимаемый некогда как “поэт для немногих” и ценимый лишь узким кругом почитателей, приобрел в наши дни широкую популярность. Он в еще большей степени, чем Фет, оказал воздействие не только на дальнейшее развитие русской поэзии, но и на развитие психологической прозы. Так, тютчевская любовная лирика предопределила освещение сложных интимных чувств у героев Достоевского и Л. Толстого.

“Без него нельзя жить”, – сказал о Тютчеве Л. Толстой. Как можно разъяснить, прокомментировать столь решительное заявление?

Тютчевский поэтический мир, справедливо считает современный исследователь И. В. Козлик, основывается на поиске действительных человеческих ценностей. Он проникнут подлинным гуманизмом, потому что в нем сочетается признание неповторимости каждой отдельной личности с искренним сопереживанием судьбам всего рода людского. Поэт ставил именно те проблемы соотношения Человека, Человечества, Природы, Вселенной, без понимания которых невозможно гармоническое существование людей и которые ощущаются особенно остро в наше время.