Зима в этом году легла ранняя. Несколько дней подряд шел снег. Дворники, застигнутые врасплох снегом, не успели сгрести опавшие листья. Нет-нет, да и увидишь торчащий из-под снега резной кленовый листок. Еще кое-где на деревьях оставались листья. Казалось, деревья подставили свои ладошки, на которых лежал и не таял снег. На дубе оставшиеся листья были словно жестяные. Они стучали друг о дружку, будто пытались согреться. А вот рябина давно сбросила свои листья, и только пучки горьковатых оранжево-красных ягод делали дерево нарядным. От него невозможно было отвести глаз. Под тяжестью снега некоторые ягоды не удержались на дереве и красными капельками упали на снежное покрывало.
В кронах рябин всегда стоит птичий гомон. Бросались в глаза небольшие серые певчие птицы с красной грудью. Это снегири. Когда они взлетали, казалось, что чья-то невидимая рука подбрасывает горсть рябины. Я люблю тихо подойти к пламенеющей рябине и послушать птичьи голоса, а еще полюбоваться снегирями. Однако птицы куда-то исчезли. То ли рябина им разонравилась, то ли я их напугал, только я больше не видел на этой рябине снегирей.
Дома я нарисовал снегиря, наклеил рисунок на картонку и подвесил на проволочке, будто елочную игрушку, на ветку рябины. Я подумал, что, может быть, картонный снегирь привлечет своих живых собратьев.
Как-то я пришел к знакомой рябине. Мой нарисованный снегирь раскачивался на ветру. Воробьи не обращали на него никакого внимания. И вдруг на соседней ветке я увидел серую птицу с красной грудью. Снегирь деловито поглядывал в крону, где суетились еще такие же птицы. Он покосился на меня, тренькнул и вспорхнул с ветки. Из кроны сорвался снегирь и, низко пролетев над моей головой, описав полукруг, вернулся на ветку.
У моего снегиря появились друзья.