Судьба выдающейся русской поэтессы Марины Ивановны Цветаевой, трагически завершившей свой жизненный путь 31 августа 1941 года, до сих пор, даже по прошествии более шестидесяти лет, редко оставляет равнодушным любого, пусть и не слишком эмоционального человека, который хотя бы поверхностно знаком с ее биографией и творчеством. Родилась Марина Цветаева 26 сентября 1892 года. Через все свою непростую жизнь пронесла Цветаева безмерную любовь к Москве, цикл стихов, посвященных городу ее детства и непревзойденным поэтическим произведениям, когда-либо написанных об этом городе. Жизнью Марины Цветаевой с раннего детства правило воображение. Воображение, которое пробуждали в ней прочитанные книги и их герои: вымышленные и реальные. Без различия эпох и времен, к которым они принадлежали, а так же независимо от того, существовали они действительно или были придуманы, – все они равноправно жили в душе юной Марины. Знание французского и немецкого языков расширяло границы проникновения поэта, а неведомые эпохи и характеры. Дом профессора Цветаева был пронизан духом Древней Эллады и великого Рима. Первый сборник стихов был издан в конце октября 1910 года и увидел свет под названием “Вечерний альбом”. Это юношеские стихи, ведь Марине недавно исполнилось только 18 лет. Выбор жизненного пути был определен однажды и навсегда. Здесь необходимо отметить, что сквозной линией всего творчества Цветаевой является конфликт духа и тела, быта и бытия. Для уже зрелого мастера любимой темой становится благородное назначение поэта, его служение “своему небу”. Это “небо” не пустые высоты, а “высоты огненные”. Это оттуда снисходит на поэтов “легкий огонь, над кудрями пляшущий: дуновение вдохновения”. Земная примета поэта, по Цветаевой, – “лба осиянный свод”, обладатель которого одновременно живет в двух мирах: один мир – наша реальность, другой – “огненное небо”. Романтический аскетизм цветаевской Музы – “божественное двуострой дружбы обморочная круть”. Главная страсть Марины Ивановны, как следует из ее стихов, поэм и автобиографических эссе, – это высокая заоблачная страсть. Наивысшей точкой ее поэтических откровений можно с уверенностью назвать “Поэму воздуха”, которая была написана уже за пределами России, во французской эмиграции, где оказалась сама Цветаева, ее родившийся в Чехии сын, старшая дочь и муж Сергей Эфрон. Гениальная, но очень трудная для восприятия поэма, в которой описания физических ощущений переплетены с философско-поэтическими озарениями. В первых строках автор поместил себя в одиночную кабину самолета, дверь которой отделяет его от неведомой стихии, куда через несколько мгновений вступит: “Дверь явно затихла, / Как дверь, за которой гость / Стоявший – так хвоя / У входа, спросите вдов / Был полон покоя… ” В “Поэме воздуха” дано первое ощущение и первое осмысление вселенной – вселенной поэта. Происходит освобождение от последних пут воздуха, и лирический герой попадает уже в беспредельность. Перевоплощаясь в своего Гения вдохновения ( в ту самую цветаевскую Музу), автор начинает сам открывать истинный смысл и тайны мироздания. Марина Ивановна всегда искренне ( авозможно, небезосновательно) верила в то, что постижение научным путем, но и с помощью творческих прозрений и поэтической интуиции. В одном из стихотворений 1934 года, которое начиналось словами: “Тоска по родине! / Давно разоблаченная морока!” – как показатель мироощущения автора проступает весь набор отличительных черт поэта Цветаевой: безразличие к миру и к своему в нем существованию, горечь собственного рождения в мир, горечь от своей “вытолкнутости” из круга людей, от сиротства этой жизни “как она есть”. Все перечисленное является у Марины Ивановны ее врожденным, данным ей еще в колыбели свойством. Именно понимание такого положения вещей, невозможность “жить и быть как все” пробуждает настоящих поэтов честно нести нелегкий крест своего предназначения. Хлесткий, и не имеющий себе равных по правдивости цветаевский стих также непостижим в своей философской безмерности. Ни современникам, ни потомкам, пожалуй, не удалось и не удастся понять до конца причудливую метафоричность, многозначительность образного ряда поэта Цветаевой. Она принадлежит уже самой вечности, но никак не отдельной России и периоду, который приято называть “серебряный век русской поэзии”,