ПЕЧОРИН И ГРУШНИЦКИЙ
Юнкер Грушницкий – вторая контрастная фигура, поставленная Лермонтовым возле Печорина: как Максим Максимыч контрастирует с ним в “Бэле” и “Максиме Максимыче”, так Грушницкий составляет контраст Печорину в “Княжне Мери”. При этом писатель использует необычный прием: о Грушницком мы узнаем со слов Печорина, и, таким образом, оценка Грушницкого в повести “Княжна Мери” является принципиально субъективной и подчинена мировосприятию Печорина.
Что мы знаем о Грушницком? Мы знаем, что Грушницкий является юнкером, и это обстоятельство дает нам возможность представить жизнь этого молодого человека до того времени, как происходит его встреча с Печориным. Юнкерами назывались, с одной стороны, учащиеся некоторых военных училищ, а с другой – вольноопределяющиеся молодые люди дворянского происхождения, вступавшие на военную службу нижними чинами. Одевались они по-солдатски, й эту особенность экипировки позднее Грушницкий использует, пытаясь привлечь внимание княжны Мери: “Он только год в службе, носит, по особенному роду франтовства, толстую солдатскую шинель”. Ведь толстая солдатская шинель позволяет девушке сделать предположение, что молодой человек – разжалованный и сосланный солдат. Как видим, Грушницкий склонен к тому, чтобы окружить себя внешними эффектами с целью превознести себя в глазах окружающих. Это проявляется и в его речи: “он из тех людей, которые на все случаи жизни имеют готовые пышные фразы, которых просто прекрасное не трогает и которые важно драпируются в необыкновенные чувства, возвышенные страсти и исключительные страдания”. По выражению Белинского: “Грушницкий – идеальный молодой человек, который щеголяет своею идеальностью, как записные франты щеголяют своим модным платьем, а “львы” – ослиною глупостью… производить эффект – его страсть”.
Грушницкий не умел спорить: он мог выслушать возражения собеседника, а затем вместо ответа произнести длинную тираду, которая в самом деле была продолжением его же собственной речи. Он умел писать довольно забавные эпиграммы, но они никогда не были меткими и злыми. Одним словом, Грушницкий не мог никого убить, потому что окружающие его не интересовали. Цель его жизни – сделаться героем романа. Он так часто убеждал других в том, “что он существо, не созданное для мира”, что сам почти уверился в этом.
Выражая свою неприязнь к Грушницкому, а точнее, к его страсти производить эффект, Печорин говорит: “Я чувствую, что мы когда-нибудь с ним столкнемся на узкой дороге, и одному из нас несдобровать”. Возможно, это предчувствие и сыграло главную роль в отношении Печорина к Грушницкому. Возможно, смеясь открыто над бедным юнкером, он смеялся над фатумом, судьбой, которая избрала Грушницкого в качестве недружелюбного друга. С одной стороны, Печорин вполне благосклонен к младшему товарищу (“В те минуты, когда сбрасывает трагическую мантию, Грушницкий довольно мил и забавен”), но с другой, он не способен прощать окружающим недостатки, а потому постоянно нагнетает к Грушницкому недружелюбие, приближая момент роковой развязки. Вполне возможно, что отсутствие жизни в другом человеке возбуждает в нем невольное желание увериться в собственных глазах, что он не похож на Грушницкого, что в нем больше жизни. Печорин сам признается в своей страсти противоречить: “Целая жизнь моя была только цепь грустных и неудачных противоречий сердцу или рассудку”. Таким образом, привыкнув к своим внутренним противоречиям, он при встрече с Грушницким невольно настроился к нему противоречиво, антагонистически. Это доставляло ему своеобразное наслаждение.
Чувство противоречия заставляет Печорина наперекор Грушницкому начать ухаживать за Мери, отношения с которой были для него лишь приемом борьбы с Грушницким, не более того. Встретившись в эту же пору с Верой, Печорин отдается своей истинной любви, и тем яснее отдает себе отчет в действительной природе своих чувств к Мери. С Мери связана у Печорина не любовь, как с Верой, и не страстное увлечение, как с Бэлой, – с Мери связан у него один из тех опасных опытов освоения женского сердца, которых было в его жизни так много и которые, в конце концов, так ему прискучили.
Однако Грушницкий не знал этих качеств Печорина. Отношения с Мери он воспринимает на свой счет и, как самовлюбленный, но уязвленный человек, решается на подлость: вначале вступает в сговор с друзьями, а потом решается на дуэль с Печориным. Возможно, все предыдущие действия Печорина и можно подвергнуть критике, но то, что, зная о преступном заговоре, он не отказывается от мысли испытать судьбу, более того, пойти ей наперекор, вызывает восхищение. В то же время Грушницкий, уверенный в своем успехе, в самый последний момент демонстрирует свое благородство: он долго не решается на роковой выстрел. Но выстрел все же произведен, и теперь сам Грушницкий оказывается перед лицом опасности. Какие неведомые силы заставляют его предпочесть верную смерть спасению путем признания ошибки? Эти неведомые силы – бесхарактерность и завышенное самолюбие. Белинский подчеркивал, что самолюбие – это главная слабость в характере Грушницкого: “Самолюбие уверило его в небывалой любви к княжне и любви княжны к нему; самолюбие заставило его видеть в Печорине своего соперника и врага; самолюбие решило его на заговор против чести Печорина”.
Мы знаем, что Грушницкий всего на пять лет младше Печорина, а следовательно, живет в кругу тех же интересов, в каких живет Печорин, ощущает себя человеком того же поколения и той же культурной среды, к которой принадлежит и Печорин. Но мы видим, что между этими героями существует огромная пропасть. В противопоставлении Печорина и Грушницкого заложена идея противоположности личности и личины, индивидуальности и подражательности, свободной мысли и следования трафаретам.