Category: Сочинения на свободную тему

Я думаю, что у каждого человека на земле есть такое место, к которому его тянет, и где он был счастлив или до сих пор ощущает себя счастливым. Место, где прошли лучшие моменты его жизни, и остались интересные впечатления и самые яркие воспоминания. Причем жизненные ситуации и воспоминания могут быть как позитивными, так и не очень. Их важность определяет сам человек, имеющий к ним отношение.

Я не являюсь исключением, и для меня – это моя квартира. В ней я родилась и живу по сей день, и куда бы не уезжала, пусть даже на очень короткий срок, меня всегда тянет назад, хочется скорее вернуться. Здесь все родное, очень дорогое и близкое сердцу, море воспоминаний, связанных с разными отрезками моей жизни.

Мне нравится здесь все, каждый уголок: ремонт, сделанный тщательно и с любовью, мебель и всякие мелочи, которые подбиралась со вкусом, а также вид из окна, ведь он так поднимает настроение! Место, где я живу – это далеко не роскошная квартира, а очень обычная, ее можно назвать даже маленькой или тесной. Но меня этот момент абсолютно не угнетает. Я люблю ее именно такой. И даже если мне когда-нибудь предоставится возможность жить в роскошном, большом и просторном доме, свою небольшую квартирку я всегда буду любить больше, и меня будет тянуть именно сюда.

Мой дом – это маленький мир, в котором чувствуешь себя защищенной. Когда случается какая-то неприятность, или не дает покоя трудная ситуация (а это – не редкость в нашей жизни), то нужно идти домой. Дома – и стены лечат! Приходя сюда, я успокаиваюсь и душой отдыхаю от всех невзгод, забывая о проблемах и трудностях. Поддержка и любовь родителей, наши беседы, споры, смех и слезы, пережитые вместе радость и горе – все это происходило и продолжает происходить именно в нашей квартире.

Из своего дома мне бы никуда и никуда не хотелось переезжать. Но даже если я когда-нибудь и решусь на такой шаг, у меня будет страшная ностальгия по любимому месту, к которому меня тянет всей душой.

В своей повести “Капитанская дочка” Пушкин тщательно описывает внешность атамана. Изображая первую встречу с Гриневым, писатель рассказывает о нем так: “Он был лет сорока, росту среднего, худощав и широкоплеч. В черной бороде его показывалась проседь; живые большие глаза так и бегали. Лицо его имело выражение довольно приятное, но плутовское. Волосы были обстрижены в кружок; на нем был оборванный армяк и татарские шаровары”. Тогда Пугачев выступает в роли “вожатого”, внешность которого кажется Гриневу “замечательной”. Смекалка, плутовство, хитрость – такими характерными особенностями наделяет своего героя Пушкин. Хитрость ему помогала выдать себя за “чудесно спасшегося” императора Петра 3, для того чтобы легче начать восстание. Но Пугачев – между тем простой человек, его речь наполнена пословицами, поговорками, иносказаниями, которых человеку из другой среды не понять: “… будет дождик, будут и грибки; а будут грибки, будет и кузов. А теперь (тут он мигнул опять” заткни топор за спину: лесничий ходит”. В восьмой главе повести, которая называется “Незваный гость”, описана ситуация, позволяющая понять основную идею произведения. Это непринужденная беседа Петра Андреевича Гринева с Емельяном Пугачевым. Перед этой беседой к Гриневу забежал казак с заявлением о том, что “государь” желает его видеть. Проходя к комендантскому дому, Петр Андреевич видит тела Василисы Егоровны и Ивана Кузьмича. Что хотел сказать Пушкин, вводя этот эпизод? Возможно, это было воплощением гнева угнетенного народа, итогом того, что зло порождает зло, жестокость – жестокость. Зайдя в дом, Гринев увидел необыкновенную картину: Пугачев и десять казацких старшин сидели за столом. Сам облик Пугачева не изъявлял ничего жестокого и свирепого. Однако он изменился с тех пор, как его впервые повстречал Гринев: “… на нем был красивый казацкий кафтан, обшитый галунами. Высокая соболья шапка с золотыми кистями была надвинута на его сверкающие глаза”. По его одежде видно, как он богат, что он уже не тот “вожатый”, глаза не плутовские, а сверкающие, решительные, готовые ко всему. Меняется и его речь, она становится величавой и гордой: “… ну, думал ли ты, ваше благородие, что человек, который вывел тебя к умету, был самый великий государь?(тут он взял на себя вид важный и таинственный). Ты крепко передо мной виноват, – продолжал он, – но я помиловал тебя за твою добродетель… ” Со своими людьми Пугачев ведет себя на равных: соседа своего лет пятидесяти называет то графом, то Тимофеечем, то дядюшкой. Каждый из соратников мог свободно оспорить его мнение и высказать свою точку зрения. Это свидетельствовало о демократичности отношений в стане мятежников.

МОЕ ОТНОШЕНИЕ К ПЕЧОРИНУ

Выражая отношение к тому или иному человеку или же художественному образу, мы, в первую очередь, производим детальный анализ его поступков и слов. Мы стремимся уяснить мотивировку его действий, порывы его души, умозаключения, отношение к миру. Если сфера интересов того или иного человека (героя художественного произведения) совпадает с нашей, мы благосклонно готовы понять и принять его. В противном случае мы клеймим человека словом “плохой”, а персонаж – определением “негативный”. Такая шкала, состоящая всего лишь из двух делений, двух полюсов – позитивного и негативного, – довольно удобна для пользования. Но допустим, кто-то попросит тебя оценить по этой шкале самого себя. Это наверняка вызовет затруднение. Я плохой или хороший? Сегодня я проснулся, умылся, сделал зарядку, не опоздал в школу, отвечал на уроках, получил хорошую оценку, помогал родителям, значит, я хороший. Но вчера я нагрубил маме, значит, я все – таки плохой?

Любой человек – это средоточие зла и добра. Мы можем быть и слабыми и сильными, и грубыми и нежными. Мы можем говорить и правду и ложь, и добрые слова и злые. Мы можем капризничать и быть великодушными, прощать и ненавидеть, любить и презирать. И это главная особенность любого человека – он не схема, а думающее, чувствующее, размышляющее, сомневающееся дитя природы.

Закрыв после прочтения роман М. Ю. Лермонтова “Герой нашего времени”, я долго не мог понять, как я отношусь к Печорину. Иногда он вызывает восхищение, иногда симпатию, иногда чувство страха, а иногда откровенное отвращение. Вернувшись к Предисловию, я обратил внимание на слова Лермонтова о том, что Печорин не является портретом какого-то одного человека. Это портрет, обобщающий, соединяющий в единое целое все пороки молодого поколения середины XIX века. Довольно необычным мне показалось то, что, состоящий из одних пороков, Печорин обладает столь притягательной силой. В повести “Тамань” я восхищался его смелостью и любознательностью, а когда Печорин пытался выкрасть красавицу черкешенку, я был заражен его азартом. Я смеялся над хвастуном Грушницким и сострадал Печорину, когда умерла Бэла. Мне неловко было стать свидетелем его романтического свидания с Верой. На улице я пристально вглядывался в лица прохожих, пытаясь найти там отголосок фатума. Я до последнего момента умолял Грушницкого передумать, извиниться, избежать смерти. Я жил духом Печорина, я почти почувствовал себя Печориным. И, наконец, я понял, в чем крылся успех романа.

М. Ю. Лермонтову удалось создать настолько пластичный и живой образ своего современника, что даже у критиков не возникало сомнений в существовании его реального прототипа. Когда герой произведения воспринимается как живой человек, а ты по мановению волшебного пера писателя проникаешь в загадочный, непознанный мир чужой души – это ли не вершина мастерства? Люди издавна мечтали научиться читать мысли друг друга. Одни, преследуя свои корыстные цели, другие – с целью лучше понять своих близких, избежать непонимания, отчуждения.

Лермонтов дает образ Печорина в трех различных интерпретациях: во-первых, историю жизни Печорина мы узнаем из уст старого “кавказца” Максима Максимыча, во-вторых, Печорин сам рассказывает о себе и, в-третьих, действия главного героя комментируются автором. Если бы Лермонтов ограничился рассказом Максима Максимыча, мы бы не поняли странной реакции Печорина на смерть Бэлы (смеяться, когда человек уходит в небытие, грешно); мы бы не поняли, почему Печорин отказал в разговоре Максиму Максимычу, своему давнему и доброму приятелю. Свидетельства же Максима Максимыча и готовят читателя к восприятию не всегда приятных, иногда аморальных откровений героя. В повестях “Бэла” и “Максим Максимыч” Печорин – это живой человек: он чувствует, он страдает, он ранит сердца других. И предваряя появление у читателей негативного отношения к своему герою, симпатизирующий Печорину Лермонтов пишет: “Грустно видеть, когда юноша теряет лучшие свои надежды и мечты, когда пред ним отдергивается розовый флер, сквозь который он смотрел на дела и чувства человеческие, хотя есть надежда, что он заменит старые заблуждения новыми”.

Во второй части повествования автор применяет необычный прием: он решает опубликовать дневниковые записи человека, который уже оказался за чертой жизни. Автор оправдывает свой поступок тем, что Печорина он видел только раз в жизни, не был его лучшим другом, а следовательно, не мог “питать к нему той неизъяснимой ненависти, которая, таясь под личиной дружбы, ожидает только смерти или несчастия любимого предмета, чтоб разразиться над его головою градом упреков, советов, насмешек и сожалений”. Таким образом, писатель полностью отстраняется от героя и от оценки его поступков и мыслей, предоставляя ему самому возможность рассказать о своей жизни. В данном случае мы, читатели, имеем возможность увидеть мир глазами Печорина, жить его чувствами. Это ли не объективный взгляд на героя? Таким образом, и писатель, и читатели отказываются от примитивной оценки: “хороший-плохой”. В первую очередь, герой романа живой человек, пусть иногда грубый, порочный, но живой.

Герой своего времени, Печорин отказался быть колесиком большого отлаженного механизма – человеческого общества. Во всяком случае, именно так себя идентифицирует он. Признаемся, это смелый поступок сильной и уверенной в своих силах личности. Герой это осознает, как осознает и последствия своего решения. Как мне кажется, он способен отвечать за свои поступки. Однако каждый шаг дается ему нелегко. Возьмем, к примеру, чувства, составляющие счастье каждого человека – любовь и дружбу.

Любовь великосветских красавиц Печорину опостылела. Не находил он в себе силы и для того, чтобы любить женщину с сильным характером и твердой волей, такую как Вера. Любовь ради любви, любовь ради редких встреч и редких минут блаженства – вот что нужно было Печорину. Он признается что обязательства, которые неминуемо принесет за собой супружество, испугали его еще в детстве: “Одна старуха гадала про меня моей матери; она предсказала мне смерть от злой жены; это меня тогда глубоко поразило…” Трудно понять, кого обманывал Печорин в своем дневнике, говоря о предчувствиях, которые ему мешают жить, любить, переживать. Ведь рядом с воспоминанием о гадании старухи находятся и слова Печорина о свободе, которую он не намерен продавать. А чуть позже он признается доктору, что давно уже живет не сердцем, а головою: “Я взвешиваю, разбираю свои собственные страсти и поступки со строгим любопытством, но без участия”. Печорин признает в себе существование двух людей: человека, который “живет в полном смысле этого слова”, и судью, который судит в нем человека.

Невозможно до конца понять всех причин, побудивших Печорина отнести себя к числу “лишних людей”. Мы начинаем понимать, что под маской силы, порочности, злобы в нем жива душа. Иначе почему бы его “душа обессилела, рассудок замолк” в момент, когда он понял, что навсегда распрощался с Верой? Почему он так настойчиво предлагал Грушницкому отказаться от клеветы и спасти свою жизнь? В этой противоречивости натуры главного героя лермонтовского романа и кроется секрет его успеха у читателей.

СТИХОТВОРЕНИЕ A. A. ФЕТА “СИЯЛА НОЧЬ, ЛУНОЙ БЫЛ ПОЛОН САД…” (восприятие, истолкование, оценка)

Лирические шедевры А. А. Фета – подробнейшая хроника минутных ощущений, которые всегда индивидуальны и неповторимы. При этом они еще и необыкновенно музыкальны. Творить музыку, используя средства языка, – дар, которым наделены не многие, но Фету это было доступно.

Поэт с величайшим мастерством стирал границы между музыкой и словесным искусством, полагая, что “поэзия и музыка не только родственны, но нераздельны”. H. Н. Страхов писал о своеобразии поэзии Фета: “Стих Фета имеет волшебную музыкальность, и притом… разнообразную… по богатству мелодий никто с ним не может равняться”. Чудо, которое происходит со словом в поэтическом тексте Фета, – это чудо озвучания. Эта особая чудесная музыкальность дала самому поэту основание выделить некоторые стихотворения в особый раздел: “Мелодии”. Одни стихотворения этого раздела связаны с музыкой тематически: “Шопену”, “Певице”, “Бал”, другие содержат, по словам А. Григорьева, “музыкально-неуловимое” начало: “В дымке – невидимке”, “Полуночные образы реют…”. Некоторые произведения построены как вокальные пьесы и имеют структуру романса: “На заре ты ее не буди…”, “Свеж и душист роскошный венок…”. Музыкальность в стихотворениях Фета передается различными выразительными средствами: интонацией, размером, ритмикой, рифмовкой, характером конечных созвучий, повторами, фонетическими средствами.

Необыкновенно музыкально и известное стихотворение “Сияла ночь. Луной был полон сад…”, посвященное Татьяне Берс. Нужно сказать, что прекрасные стихи Фета о любви всегда имели реальную подоплеку. Любовная лирика Фета – плод его собственных любовных переживаний, воспоминаний обо всем, что он испытал и пережил.

Когда Фет создавал стихотворение “Сияла ночь…”, он был уже в преклонном возрасте, но переживания, которые испытывает его лирический герой, – переживания молодого человека. В стихотворении ощущается свежесть чувства. Тем оно и привлекает, что от него веет молодостью и чистотой. Фета как-то спросили, как может он в свои годы так по-юношески писать о любви, и он ответил, что пишет о любви по памяти. В этом ответе заключен глубокий смысл. В нем содержится не только указание на то, откуда поэт берет материал для своей поздней любовной лирики, но и глубокая мысль о природе поэзии. Поэзия и память – внутренне близкие, родственные понятия. В человеческой памяти есть все задатки поэтического. Настоящий поэт – это тот, кто способен живо помнить и словом оживлять свои воспоминания. Фет же, по словам Благого, “отличается исключительно прочной поэтической памятью”. На склоне лет поэт не опустошен, он сохранил в памяти свежесть чувств и образ любимой.

Из чего же соткана ткань поэтического шедевра “Сияла ночь…”, стихотворения, которое дает нам прекрасную возможность глубже проникнуть в душевный мир А. Фета и лучше понять его? Из любви, возвышенной и немного печальной, из таинственных красок ночной природы, опьяняющей чуткую душу поэта, из музыки и слов, проникающих в самое сердце.

Ночь, луна, сад… Чудесный живописный пейзаж состоит из ярких “мазков” и интенсивного освещения. Все вокруг залито лунным светом, и оттого ночная пора и мир природы предстают в неожиданном сиянии:

Сияла ночь. Луной был полон сад…

Но зарисовка ночи дана необычайно лаконично, в пределах одной строки, которая при помощи переноса плавно и мягко переходит ко второму стиху. Он воспроизводит уже интерьер помещения, обогащенный светотенью: в гостиной полумрак, погашены огни, и только лучи лунного света освещают людей и предметы, связывая их с внешним божественным миром:

…Лежали

Лучи у наших ног в гостиной без огней…

Живопись незаметно переходит в музыку, преодолевая границы другого искусства: в стихотворении звучит ноктюрн, ночная инструментальная пьеса мечтательного характера. Длинные шестистопные ямбические строки звучат лирической мелодией: тихая картина ночного сада контрастирует с бурей в душе поэта:

Рояль был весь раскрыт, и струны в нем дрожали,

Как и сердца у нас за песнею твоей…

Дрожащие струны рояля вторят сердечному биению… И снова переход: фортепианный ноктюрн мягко и нежно преобразуется в вокальный, и мы видим и слышим необыкновенную, глубоко чувствующую певицу. Девушка поет потрясающую песню, выплакивая свои переживания, свою любовь, единственную на свете:

Ты пела до зари, в слезах изнемогая,

Что ты одна – любовь, что нет любви иной…

Высокое искусство и встреча с ним рождают в душе лирического героя гамму эмоций: потрясение, завороженность, восхищение женщиной, жажду жизни и любовь:

И так хотелось жить, чтоб, звука не роняя,

Тебя любить, обнять и плакать над тобой.

А музыка продолжает звучать. Поэт не только повторно воспроизводит вокальное исполнение, звучание того же голоса, тех же звуков и вздохов, но и строит композицию своего лирического шедевра по музыкальным законам.

Вторая строка второй строфы оживает и повторяется в окончании третьего четверостишия: “Что ты одна – вся жизнь, что ты одна – любовь”, а четвертый стих той же второй строфы: “Тебя любить, обнять и плакать над тобой!” вновь звучит в заключительном четверостишии, становясь его мелодическим завершением. Этим рефреном подчеркивается напряжение и сил а чувства лирического героя. В стихотворении отчетливо звучит мотив времени: “много лет прошло, томительных и скучных”, тем не менее, герой по-прежнему любит только ее одну, единственную и незабываемую:

…в тиши ночной твой голос слышу вновь,

И веет, как тогда, во вздохах этих звучных,

Что ты одна – вся жизнь, что ты одна – любовь.

Что нет обид судьбы и сердца жгучей муки,

А жизни нет конца, и цели нет иной,

Как только веровать в рыдающие звуки,

Тебя любить, обнять и плакать над тобой!

“Томительные и скучные” годы противопоставлены “сердца жгучей муке”, и цель жизни сосредоточена в едином порыве души, пусть даже в нем она сгорает дотла…

В этом стихотворении Фета органично слились живописное и музыкальное начала, чтобы прославить искусство певицы, красоту женщины, очарование лунной ночи и силу любовного чувства. Абсолютно прав был П. И. Чайковский, называя Фета “поэтом-музыкантом”, “поэтом безусловно гениальным” и полагая, что “нет никакой возможности сравнивать его с другими, первоклассными или иностранными поэтами”, потому что “Фет в лучшие свои минуты выходит из пределов, указанных поэзии… ему дана власть затрагивать такие струны нашей души, которые недоступны художникам…”

Анна Ахматова (Горенко) вошла в русскую литературу, когда стало ясно об окончательном поражении первой русской революции. Наступило суровое время и жесточайшая реакция властей. Анна Ахматова, наряду с Николаем Гумилевым, стала представительницей акмеистического течения, которое выросло из символизма. Но в тот период времени, когда известность Ахматовой не вызывала сомнений (1914 год), символизм в качестве литературного течения потерпел фиаско.

Первыми сборниками Анны Ахматовой стали “Вечер” и “Четки”. Ахматова – это та поэтесса, которая известна лаконичностью форм в своих произведениях. Вместе с тем, ее стихотворения ярки, метки и им способны сопереживать.

“Так беспомощна грудь холодела. Но шаги мои были легки. Я на правую руку надела Перчатку с левой руки. Показалось, что много ступеней, А я знала – их только три! Между кленов шепот осенний Попросил: “Со мною умри! Я обманут моей унылой, Переменчивой, злой судьбой”. Я ответила: “Милый, милый! И я тоже. Умру с тобой…” Это песня последней встречи. Я взглянула на темный дом. Только в спальне горели свечи равнодушно-желтым огнем”

Если мы вчитаемся в эти строки, то совершенно явно увидим отсутвие всяких словесных украшательств. Автору кажется, что именно этим всегда отличалась Ахматова. Может, кому-то покажется такая поэзия немного скудной. Тем не менее, это совсем не означает, что читатель не понимает, чего же хотела рассказать ему поэтесса.

Кроме того, Ахматова поражает читателя своей замкнутостью. И переживаниями, которые несколько отдалены от иного, внешнего мира. Если можно так выразиться, они именуются словом “интимные”. Посмотрим, что пишет автор:

“Настоящую нежность не спутаешь ни с чем, и она тиха. Ты напрасно бережно кутаешь Мне плечи и грудь в меха. И напрасно слова покорные Говоришь о первой любви. Как я знаю эти упорные, Несытые взгляды твои!”

Согласитесь, когда читаешь эти строки, кажется, что Ахматова выворачивает свою дущу перед читателем. А, может, это так и есть? Немногие люди способны рассказать свою жизнь и те чувства, которые скрываются в сердце. Получается, что Ахматова смогла. И еще так интересно, незамысловато, но в то же время метко. Любовь для Ахматовой, судя по ее произведениям, это чувство, которое определяющее в ее жизни. Есть такие натуры, романтичные и возвышенные. В особенности, это касается творческих людей. Не касаясь быта, а также шарахаясь от него, поэтессы строят свою жизнь: ранимую и интеллектуальна, романтическую и немного фантазийную.

Стихотворения Ахматовой наполнены внутренней энергией тех героинь, которые в них описаны. Нельзя сказать, что женщина в произведениях Анны Ахматовой всегда слабое существо, поклоняющаяся мужчине. Нет, нет, ее героини ищут себя. Да, может быть при помощи любви, мужчин, но их душевные переживания сопровождают их всю жизнь. А это очень трудно выдержать. И как эпилог того, о чем писала Ахматова, звучат слова ее стихотворения:

” Я научилась просто, мудро жить,

Смотреть на небо и молиться Богу,

И долго перед вечером бродить,

Чтобы утомить ненужную тревогу”.

“ТАМАНГО” (сочинение-отзыв)

Выдающемуся французскому писателю Просперу Мериме принадлежит ведущая роль в развитии и утверждении критического реализма во французской литературе. Именно он положил начало развитию реалистической драматургии и новеллистики.

В своих новеллах автор ставит перед собой нелегкую цель: через единичное событие раскрыть характер народа, иногда – целой эпохи. То или иное исключительное событие придает произведениям писателя романтическое звучание, а выявление характера, типичного для данного народа и данного времени, свидетельствует о переходе от “местного колорита” к реалистическому историзму.

“Для меня нет задачи интереснее, чем обстоятельный анализ исторического персонажа…” – писал П. Мериме. Именно из-за сложности и неоднозначности исторических событий герои произведений французского писателя часто живут двойной жизнью, у них – двойственный внутренний мир. Талантливый психолог, Мериме проникает глубоко в душу своих персонажей, раскрывает двойственность натуры своих современников, открывает истоки этой двойственности, показывает преобразования, которые происходят с человеком, сумевшим осознать истинные ценности и законы. Именно этим, в первую очередь, и интересны созданные писателем образы.

Презирающий буржуазный мир с его низкими правилами и ценностями, Мериме в новелле “Таманго” выступает с резкой критикой рабовладельческого строя, с гуманистических позиций осуждает колониализм. В присущей многим романтикам манере писатель стремится найти энергичные характеры, яркие страсти, цельные натуры вне буржуазной повседневности, в мало затронутых цивилизацией “экзотических” странах.

В “Таманго” автор создает яркий образ свободолюбивого негра. В начале новеллы перед нами – дикий негритянский царек, который продает белым работорговцам своих подданных. Безжалостно и цинично продает Таманго свой “товар”, идя при этом на любые ухищрения, продает людей в обмен на “дрянные бумажные ткани, порох, кремни, три бочонка водки, пятьдесят плохо собранных ружей”. Он готов тут же убить тех, кого не купили, потому что не знает, что ему делать с этим “хламом”. Все это ярко демонстрирует, насколько ничтожной и ничего не значащей была для него жизнь людей. Мериме показывает постепенное развитие сюжета и судьбы героя, в ходе которых Таманго сам оказывается в неволе. И тут происходит резкая перемена в мировоззрении и психологии негра. Он осознает всю бесчеловечность цивилизации, несправедливость строя, при котором одни люди становятся товаром, а другие берут на себя право распоряжаться их судьбами, и даже больше – их жизнью. Мы видим, как герой постепенно поднимается до истинного величия, вдохновив своих “братьев по несчастью” и возглавив бунт на невольничьем корабле.

В новелле автор также рисует образ белого работорговца Леду, поражающего своей беспредельной жестокостью, превосходящей во много раз первобытную жестокость дикарей. Способный на ловкий обман, научившийся избегать английских крейсеров, Леду приобрел большую славу у торговцев “черным деревом”, то есть неграми-рабами. С иронией и сарказмом изображает писатель пустоту и лицемерие этого типичного представителя буржуазного общества, в котором беспредельно господствует власть денег и страсть к наживе. Стремясь как можно выгоднее совершить сделку, такие как Леду используют различные ухищрения, в изобилии заливая свои споры водкой. Негодование и возмущение вызывает жестокость торговцев людьми, их низость и подлость.

В своих произведениях Проспер Мериме всегда стремился к объективности, избегал излишнего лиризма. Он был одним из первых, кто ощутил начало кризисных явлений в культуре буржуазного Запада и старался показать всем пагубные последствия этих явлений. Мне особенно импонирует умение Мериме отчетливо и реалистично изображать необычные обстоятельства и необычных героев, а также подвергать их мысли и поступки глубокому анализу, применяя при этом совершенно оригинальный способ повествования – словно просто фиксируя события. Мне нравится также, что все произведения Мериме, в том числе и новелла “Таманго”, отличаются остротой конфликта, драматизмом сюжета, неожиданным и всегда интересным финалом.

ЛОПАХИН КАК СИМВОЛ НАСТОЯЩЕГО РОССИИ (по пьесе А. П. Чехова “Вишневый сад”)

Пьеса “Вишневый сад” стала лебединой песней, вершинным произведением Антона Павловича Чехова. Предчувствие больших перемен в жизни страны заставило писателя задуматься об историческом пути России, о ее прошлом, настоящем и будущем. Такой задачи ранее Чехов перед собой не ставил. Тем не менее, в русской литературе тема оскудения и упадка дворянских имений не была новой. В свое время к этой теме обращались Н. В. Гоголь, М. Е. Салтыков-Щедрин, И. А. Гончаров, И. С. Тургенев и другие русские писатели XIX века, но Чехов подошел к раскрытию этой темы совершенно по-новому: в связи времен, в показе тех перемен, которые видел в России. При этом в пьесе нет острого столкновения противостоящих друг другу идей, нравственных принципов, характеров, – ее конфликт имеет внутренний, психологический характер.

Настоящее в пьесе олицетворяет, прежде всего, купец Ермолай Алексеевич Лопахин. Этому образу автор придавал особое значение: “…роль Лопахина центральная. Если она не удастся, то значит пьеса вся провалится”. Лопахин приходит на смену Раневским и Гаевым, и в сравнении с представителями прошлого он прогрессивен, не случайно А. П. Чехов поместил его в центр образной системы своего произведения.

Отец Ермолая Лопахина был крепостным крестьянином, но после реформы 1861 года разбогател, стал лавочником. Сам Лопахин говорит об этом Раневской: “Мой отец был крепостным у вашего деда и отца…”; “Мой папаша был мужик, идиот, ничего не понимал, меня не учил, а только бил спьяна и все палкой. В сущности, и я такой же болван и идиот. Ничему не обучался, почерк у меня скверный, пишу я так, что от людей совестно, как свинья”. Но времена меняются, и “битый, малограмотный Ермолай, который зимой босиком бегал”, оторвался от своих корней, “выбился в люди”, разбогател, но образования так и не получил: “Отец мой, правда, мужик был, а я вот в белой жилетке, желтых башмаках. Со свиным рылом в калашный ряд… Только вот богатый, денег много, а ежели подумать и разобраться, то мужик мужиком…” Но было бы ошибкой думать, что в этой реплике сказывается лишь скромность героя. Лопахин любит повторять, что он мужик, но он уже не мужик, не крестьянин, а делец, коммерсант.

Лопахин, несомненно, обладает умом, деловой хваткой и предприимчивостью. Он энергичен, и масштабы его деятельности значительно шире, чем у прежних хозяев жизни. При этом большая часть состояния Лопахина заработана его же собственным трудом, и путь к богатству не был для него простым. “Я весной посеял маку тысячу десятин и теперь заработал сорок тысяч чистого. – говорит он. – А когда мой мак цвел, что это была за картина!”

Отдельные реплики и замечания говорят о том, что у Лопахина есть какое-то большое “дело”, которым он поглощен всецело. Но при этом он легко расстается с деньгами, давая их Раневской и Симеонову-Пищику взаймы, настойчиво предлагая Пете Трофимову: “Так вот я, говорю, заработал сорок тысяч и, значит, предлагаю тебе взаймы, потому что могу”. Ему всегда не хватает времени: он или возвращается, или собирается в деловые поездки. “Знаете, – говорит он, – я встаю в пятом часу утра, работаю с утра до вечера…”; “Не могу без работы, не знаю, что вот делать с руками; болтаются как-то странно, точно чужие”; “А я в Харьков уезжаю сейчас… Деда много”.

Лопахин чаще других смотрит на часы, первая его реплика: “Который час?” Он постоянно помнит о времени: “Мне сейчас, в пятом часу утра, в Харьков ехать”; “На дворе октябрь, а солнечно и тихо как летом. Строиться хорошо. (Поглядев на часы, в дверь.) Господа, имейте в виду, до поезда осталось всего сорок шесть минут! Значит, через двадцать минут на станцию ехать. Поторапливайтесь”.

Действующие лица по-разному воспринимают Лопахина. Их отзывы о нем очень противоречивы: для Раневской он “хороший, интересный человек”, для Гаева – “хам”, “кулак”, для Симеонова-Пищика – “громаднейшего ума человек”. Шутливую характеристику дает Лопахину Петя Трофимов: “Я, Ермолай Алексеевич, так понимаю: вы богатый человек, будете скоро миллионером. Вот как в смысле обмена веществ нужен хищный зверь, который съедает все, что попадается ему на пути, так и ты нужен”. Расставаясь с Лопахиным, он говорит уже серьезно: “…Как – никак все-таки я тебя люблю. У тебя нежные пальцы, как у артиста, у тебя тонкая, нежная душа…” Противоречие, заложенное в этих высказываниях Пети Трофимова, отражает позицию автора.

Своего героя он определяет в число “недотеп”. Это проявляется и во внешности (белая жилетка, желтые башмаки), и в поступках: ему нравится Варя, надеющаяся, что Ермолай Лопахин сделает ей предложение, но когда девушка плачет в ответ на бестактную реплику Раневской о том, что ее просватали, Лопахин словно с издевкой говорит: “Охмелия, о нимфа, помяни меня в своих молитвах” (ему не с руки жениться на бесприданнице). Или еще такой наглядный пример: Лопахин нарочно приехал, чтобы встретить Раневскую – и “вдруг проспал”, хотел помочь ей – и сам купил имение. Чехов, как художник-реалист, стремился подчеркнуть противоречия между добрыми качествами человеческой натуры “новых хозяев” и бесчеловечностью, порожденной их жаждой наживы и приобретательства.

Лопахин, как и каждый герой “Вишневого сада”, поглощен “своей правдой”, погружен в свои переживания, многого не замечает, не чувствует в окружающих и в то же время остро ощущает несовершенство жизни: “О, скорее бы все это прошло, скорее бы изменилась как-нибудь наша нескладная, несчастливая жизнь”. Причины этой “нескладной, несчастливой” жизни Лопахин видит в несовершенстве человека, в бессмысленности его существования: “Надо только начать делать что-нибудь, чтобы понять, как мало честных, порядочных людей…”, “… А сколько, брат, в России людей, которые существуют неизвестно для чего”.

Лопахин – центральная фигура произведения. От него тянутся ниточки ко всем персонажам. Он – связующее звено между прошлым и будущим. Из всех действующих лиц Лопахин явно симпатизирует Раневской. Он хранит теплые воспоминания о ней. В разговоре с Дуняшей он говорит: “Помню, когда я был мальчонком лет пятнадцати, отец мой покойный – он тогда здесь на деревне в лавке торговал – ударил меня по лицу кулаком, кровь пошла из носу… Любовь Андреевна, как сейчас помню, еще молоденькая, такая худенькая, подвела меня к рукомойнику, вот в этой самой комнате, в детской. “Не плачь, говорит, мужичок, до свадьбы заживет…” Для него Любовь Андреевна “все такая же великолепная” женщина с “удивительными”, “трогательными глазами”. Он признается, что любит ее, “как родную… больше, чем родную”, искренне хочет помочь ей и находит, на его взгляд, самый выгодный проект “спасения”. Местоположение имения “чудесное” – в двадцати верстах прошла железная дорога, рядом река. Нужно только разбить территорию на участки и сдавать дачникам, имея при этом немалый доход. По мнению Лопахина, вопрос может быть решен очень быстро, дело ему кажется выгодным, нужно только “поубирать, почистить… например, …снести все старые постройки, вот этот старый дом, который уже никуда не годится, вырубить старый вишневый сад…”. Лопахин убеждает Раневскую и Гаева, что им необходимо принять это “единственно правильное” решение, не понимая, что своими рассуждениями глубоко ранит их.

Убедившись в тщетности своих попыток уговорить Раневскую и Гаева, Лопахин сам становится владельцем вишневого сада. Неподдельная гордость звучит в его монологе: “Если бы отец мой и дед встали из гробов и посмотрели на все происшествие, как их Ермолай… купил имение, прекраснее которого ничего нет на свете. Я купил имение, где дед и отец были рабами, где их не пускали даже в кухню…” Это ощущение пьянит его. Став владельцем имения Раневской, новый хозяин мечтает о новой жизни: “Эй, музыканты, играйте, я желаю вас слушать! Приходите все смотреть, как Ермолай Лопахин хватит топором по вишневому саду, как упадут на землю деревья! Настроим мы дач, и наши внуки и правнуки увидят тут новую жизнь… Музыка, играй!”

“Новый хозяин” жизни, Лопахин, олицетворяет новое время. Он – единственный, кому дано приблизиться к пониманию сущности эпохи, но в его жизни нет места настоящей красоте, душевности, человечности, а потому Лопахин – символ только настоящего. Будущее же за другими людьми.

“Самый несчастный из людей тот, для кого в мире не оказалось работы”.

Т. Карлейль

Бесконечно длинное федеральное шоссе № 66. Оно тянется через Оклахому, Канзас до самой Калифорнии – южного счастливого края, где на плодородной земле растут чудесные персики, яблоки и другие экзотические фрукты, где есть работа для всех, где живут богатые и счастливые люди. По этой дороге едет видавший виды шестицилиндровый легковой”гудзон” Джоудов, переоборудованный ими в грузовик для дальних путешествий. Глава семьи сидит в кабине рядом с одним из сыновей, которые по очереди ведут машину. В кузове, среди самого нужного, без которого не обойтись в дальней поездке, домашнего скарба на мешках, узлах и подержанных стульях расположились остальные члены семьи: мать, бабка, старшая дочь, ожидающая ребенка, и ее муж, еще один сын, богом обделенный здравым умом, еще двое младших детей – десяти – и двенадцатилетний Уинфилд и Руф, проповедник Кейси, ставший другом, помощником, мудрым советчиком этого большого семейства.

Куда едут они? Что они ищут?

Позади у них осталась бедная, но казавшаяся нормальной жизнь в своем доме на своей земле. Правда, земля эта была уже не совсем своя: за налоги, кредиты и непомерные проценты, которые никак не удавалось полностью и вовремя выплатить, землю пришлось заложить в банк, который постепенно стал полным хозяином земли. А Джоуды превратились в арендаторов. И настал час, когда Банк согнал арендаторов с их земли, потому что выгоднее обрабатывать землю тракторами и наемными рабочими.

И тысячи семей, подобно Джоудам, снялись с места и отправились в неизвестном самим направлении в поисках новой жизни. Говорят, в Калифорнии есть работа и жилье. И теперь по федеральному шоссе № 66 катит не одна тысяча машин снявшихся с места бывших фермеров. Куда? Они думают, что впереди их ждет работа. Они мечтают дружно трудиться всей семьей и в скором времени купить небольшой домик среди цветущих садов, отдать младших детей в школу, устроить жизнь дочери и ее ребенка, который должен вот-вот родиться. Они надеются, что со временем смогут купить землю и открыть свое дело – маленькую ферму и зажить привычной для них жизнью. Ради этого они готовы терпеть трудности и невзгоды в пути. Главное – сохранить семью, держаться друг за друга, и тогда можно добиться желаемого.

Как видим, Джоуды и подобные им ни на что особенно в жизни не претендуют. Их стремления просты и непритязательны: возделывать землю и жить плодами своих рук. Но в том-то все и дело, что американский образ жизни лишает их и этого, казалось бы, такого бесспорного права на жизнь и труд на собственном клочке земли.

Путь в калифорнийский рай оказался для семьи Джоудов трагедией. Их вынудили оторваться от родной земли. Для них она была не только местом каждодневного тяжелого труда, но и воплощением добра и справедливости в мире. Их любовь к природе, земле, воздуху и солнцу, дарам природы – естественное чувство человека-труженика, воспринимающего землю как живой организм, за что земля одаривает его урожаем.

В пути Джоуды экономят каждый цент, каждый галлон воды и бензина. С каждым днем все труднее становится накормить. С каждым часом тает их надежда найти работу и обрести постоянную крышу над головой. Встречаясь с такими же, как и они, выгнанными из родного дома на большую дорогу “искателями счастья”, Джоуды все больше убеждаются в тщетности своих надежд.

Первым не выдерживает трудностей пути муж дочери, молодой человек, мечтавший о красивой и богатой жизни в городе. За ним – полоумный и добрый Ной, сломленный тяготами путешествия: он уходит от семьи, чтобы слиться с природой, с рекой, которая, как кажется Ною, зовет его. Не смогла пережить разрыва с родным домом бабка: умерла на границе двух штатов, когда до желанной Калифорнии, казалось, рукой подать. Дочь Роза все больше осознает, что ей не удастся выносить и родить здорового ребенка. Роды у нее начались в самый критический момент жизни их семьи, когда вода во время сильного ливня стала подтапливать их вагончик, который временно служил им домом. У нее родился мертвый ребенок, и жизнь для нее потеряла всякий смысл.

Не смог стать оплотом семьи отец. Чем дальше продолжалось их путешествие, тем более растерянным он становился, не видя возможности найти работу и содержать большую семью. Один раз им улыбнулось счастье, когда они приехали в государственный лагерь для переселенцев. Здесь некоторое время они смогли пожить в более-менее человеческих условиях, своим трудом оплатить пребывание в лагере. Здесь отец и старший сын Том нашли на несколько дней работу у добропорядочного и честного фермера. Но он вынужден был скоро отказать им в работе, так как крупные землевладельцы штата, объединившиеся в Ассоциацию фермеров, диктовали для всех свои условия оплаты труда наемных рабочих и тем самым загоняли в угол не только мелких фермеров, подобных Джоудам в прошлом, но и средних, каким был их работодатель.

Опорой семьи в ее тяжких скитаниях оказались мать и старший сын Том. Мать, всю жизнь поддерживавшая мир и спокойствие в семье, и сейчас пытается словом ободрить дочь, убедить мужа не отчаиваться, оправдать необдуманные поступки среднего сына, обнадежить Тома. Она одна заботится о младших детях, об их душах, пытаясь в этих жестоких условиях научить их оставаться людьми и делиться последним куском хлеба с голодным. Мать советует своим взрослым детям: “Если у тебя горе, твердо я знаю одно: иди к беднякам, они помогут”. Видя, что семья гибнет, она все же убеждена в том, что простые люди и их традиции бессмертны, они первооснова жизни. Она говорит: “Нас не сотрешь с лица земли, не уничтожишь. Мы будем существовать вечно. Потому что – мы народ”.

Старший сын Том, сознание которого стало просыпаться в результате бесед со стихийным проповедником Кейси и той несправедливости, свидетелем которой он неоднократно был во время пути, первым до конца осознает происходящее, истинное состояние дел. И он принимает на себя ответственность за судьбу семьи. Видя, что не только его семья, но тысячи таких же семей оказались в отчаянном положении, Том, благодаря Кейси и некоторым думающим, как и он, людям, приходит к мысли об объединении усилий всех бедняков: “Подымутся голодные на борьбу за кусок хлеба, я буду с ними”. Он не мирится с унижениями и оскорблениями и вступает в конфликт с полицией, защищая правду. Из-за этого он вынужден скрываться, покинуть родных. Он понял, что только солидарность тысяч бедняков, сорванных с насиженных мест людей способна выдержать схватку с банками и шерифами, богатыми фермерами и трестами, отрядами вооруженных лавочников и наемными убийцами. Только совместная борьба способна пробудить равнодушие государственного аппарата США и задуматься о судьбах бедняков.

Трагедия этих простых американских граждан, выброшенных из жизни обществом, предстала перед нами в романе Дж. Стейнбека “Гроздья гнева”. Судьба семьи Джоудов, распавшейся из-за невыносимо жестоких обстоятельств, трагична и оставляет мало надежды на возможность счастья для человека, желающего честным трудом заработать на жизнь себе и своей семье. И в сознании простых людей начинает “бродить ярость”, в их сердцах созревают “гроздья гнева”. В семье Джоудов, как в капле воды, отразились специфические черты национального сознания и коренные социальные противоречия и проблемы американской действительности в 30-е годы XX века. Я думаю, что они и сейчас не потеряли своей актуальности для Америки, а для нашей страны периода “дикого капитализма” они становятся пока лишь тенденцией развития. Поэтому для нас роман Стейнбека как бы предупреждение об опасности такого пути.

Просыпаясь в современном многолюдном городе, человек не слышит птичьего щебета, шелеста зеленой листвы за окном, шороха дождевых струй по крыше. Все, что он может видеть, это солнечный свет в ясную погоду, который властно пронзает плотные шторы и проникает в душную комнату. А потому городской человек, попадая в непривычную атмосферу размеренной жизни русской деревни, чувствует себя словно не в своей тарелке – отсутствие суеты, непрерывного монотонного гудения различных видов транспорта, в которые периодически врывается пронзительный вой сирен спецавтомобилей.

С другой стороны, тот, кто родился, вырос и остался навсегда в деревне, привыкает к тому, что его окружает природа. Он настолько привыкает к этому, что перестает обращать внимание на то, как журчит ручей, как летят журавли, как раскрываются почки на деревьях, как ласточки строят свои гнезда, как дятел стучит своим маленьким клювом по дереву, как плещется в озере рыба. А ведь некогда все мы – и горожане, и деревенские – были неразумными детьми матери-природы.

Природа всегда была неотъемлемой частью творчества писателей и поэтов, художников и композиторов, служила им источником вдохновения. Н. Гоголь и И. Тургенев, Л. Толстой или Ф. Достоевский детально выписывали природные пейзажи в своих произведениях. Они чувствовали незримую прочную связь между природой и внутренним миром человека. У каждого великого творца природа принимает самое непосредственное участие в действии, играет незаменимую роль в построении сюжета, неотделима от характера главных персонажей. По-мальчишески задорно и беззаботно радуется весеннему ясному небу Аркадий, проезжая с отцом по имению; раскинув руки, лежит тяжело раненый Андрей Болконский под опрокинутым в вечность небом Аустерлица; под гнетущим, душным, желтым, пыльным небом Петербурга задыхается Родион Раскольников.

С самого детства входят в нашу жизнь и завораживают чистыми чувствами, ясными и красивыми образами стихи Ф. Тютчева:

Люблю грозу в начале мая, Когда весенний, первый гром, Как бы резвяся и играя, Грохочет в небе голубом…

Тайную “душу” природы, ее скрытую жизнь и могучую силу поэт стремится понять и запечатлеть во всех проявлениях. С удивительной любовью и нежностью Тютчев создает незабываемые поэтические картины осени, весенней грозы, летнего вечера, утра в горах, чародейки-зимы. Поэт оживляет и одухотворяет природу, полную глубокого значения, в которой все говорило с ним “понятным сердцу языком”:

Не то, что мните вы, природа: Не слепок, не бездушный лик – В ней есть душа, в ней есть свобода, В ней есть любовь, в ней есть язык…

Нужно было обладать поразительной наблюдательностью и поэтическим талантом, чтобы найти такие художественные образы и сравнения, какие находит в своих стихах Тютчев, через описание природы передавая человеческое настроение и без остатка растворяясь в ней:

Тени сизые смесились, Цвет поблекнул, звук уснул – Жизнь, движенье разрешились В сумрак зыбкий, в дальний гул… Мотылька полет незримый Слышен в воздухе ночном… Час тоски невыразимой!.. Все во мне, и я во всем!..

Человек, сочинивший такие стихи, мог только с благоговением относиться к природе. Я думаю, что те, кто воспитывался на них, воспринимали природу с тем же почтением и уважением.

Но в XX веке гармония “цветущего мира природы” нарушилась из-за неразумной и бездумной деятельности человека. И вот уже любование и восхищение природой сменяются потребительским отношением к ней. И результаты не замедлили сказаться: исчезли и исчезают целые виды животных, вымирают растения, пересыхают реки. Венец творения природы – человек – превратился в злейшего врага своей матери. Не задумываясь о последствиях, он несет боль и страдание безмолвным обитателям планеты, которая принадлежит не только ему.

“Успехи науки не должны опережать совершенствование нравов”, – еще в конце XIX века предостерегал французский писатель Жюль Верн. В XX веке русский поэт Е. Евтушенко высказался в более категоричной форме: “прогрессы реакционны, если рушится человек…”.

В настоящее время мы научились придумывать красивые лозунги о том, что, сохраняя Землю, мы сохраняем прежде всего себя. Но мы еще не научились способствовать собственной планете в ее нормальной жизнедеятельности. Мы вступили в XXI век и должны помнить о том, что чистых рек и озер, дикого леса, нераспаханных степей, зверей и птиц с каждым годом становится все меньше и меньше, что, преобразуя природу, нужно думать о каждой травинке, о каждой букашке, речке и аисте, цветке и пчеле. Только тогда природа одарит нас своей красотой и богатством, а в человеке сохранится истинный человек.

Я человек увлекающийся, мне всегда интересно узнавать что-то новое и интересное. У меня дома много книг – художественная литература, справочники, словари и энциклопедии, которые мне помогают, когда я чего-то не знаю, пишу реферат в школе или делаю домашние задания. Телевизионные передачи, районная библиотека и Интернет мне тоже очень помогают. А еще я люблю ходить на экскурсии в музеи.

В нашем городе несколько музеев: краеведческий, художественный, большой выставочный зал. Мы с классом были там не один раз. Но каждый раз в этих музеях, кроме постоянных экспозиций, бывают новые и очень интересные выставки изящных изделий из стекла, восковых фигур, декоративно-прикладного искусства, народной вышивки, детских рисунков, работ местных художников. Когда мы были в художественном музее последний раз, там была выставка художественных фотографий, которая меня просто поразила!

У всех нас есть фотоаппараты, которые мы берем с собой и на прогулку в лес, и в путешествие к морю, и на школьный субботник, и на день рождения к друзьям. С удовольствием щелкаем затвором, запечатлевая все важное и интересное, потом бежим в фотоателье и с нетерпением ждем, когда напечатают получившиеся кадры. Некоторые кадры получаются очень удачными, некоторые – не очень: то слишком далеко сняли, то расположение фигур не по центру, то фотография очень темная или, наоборот, светлая. Но так или иначе, это наша жизнь и история, наша память, и лет через двадцать ценным будет любой кадр.

На выставке художественных фотографий удачными были абсолютно все снимки, которые мы видели, мало того, сразу чувствовалось, что их авторы – профессионалы, обладающие художественным чутьем. Чувствовалось, что авторам было интересно фотографировать не себя, а окружающий мир. На серии этих фотографий, например, океан – он такой изменчивый! Вот туманный берег, а вот противоположный берег бухты, над которым солнце. Солнце стоит над океаном посреди неба, потом перемещается, и небо и океан меняют свой цвет. Интересно наблюдать, как природа играет с нами и как это увидел фотохудожник.

Вместе с фотохудожниками мы побывали в разных странах, увидели, как там живут люди, познакомились с некоторыми их традициями и обычаями. Фотографии разные, и вызывают они совершенно разные чувства: от жгучего желания увидеть все собственными глазами до грусти от невозможности это сделать.

А вот портреты, на них – человеческие чувства, страсти и эмоции. Этот старик, наверное, грустит, что его жизнь проходит, но и гордится тем, что останется после него. Эта девушка в свадебном платье безумно счастлива, а эти мальчишки, играя в футбол, забыли обо всем на свете. Вот три сестрички-негритянки в одинаковых чудных розовых платьицах, а здесь художнику удалось запечатлеть не только мальчика, который жадно пьет воду, но и саму струю воды. Вот первоклассник, старательно выводящий буквы в тетради. А вот африканские женщины, легко несущие на голове необъятные кувшины.

Фотохудожник – это кудесник, который сумел поймать мгновение, неповторимый миг жизни.