Category: Сочинения по литературе

Татьяна, милая Татьяна…

…я так люблю

Татьяну милую мою!..

За то… что в милой простоте

Она не ведает обмана

И верит избранной мечте.

За то… что любит без искусства,

Послушная влеченью чувства,

Что так доверчива она,

Что от небес одарена

Воображением мятежным,

Умом и волею живой,

И своенравной головой,

И сердцем пламенным и нежным.

А. С. Пушкин “Евгений Онегин”

Пушкин… С его именем мы впервые встречаемся в раннем детстве. У моей подушки сидит мама и тихо шепчет: “У Лукоморья дуб зеленый…” Потом мне снятся богатыри, русалки, страшный Кащей и добрый сказочник-кот.

Сказки Пушкина… Мое детство… “…Если Пушкин приходит к нам с детства, мы по – настоящему приходим к нему лишь с годами” (А. Твардовский). А годы идут. В каком бы

возрасте ни обратился к творчеству Пушкина, всегда найдешь в нем ответы на волнующие

тебя вопросы, пример для подражания.

И вот – новый Пушкин. Пушкин – патриот, Пушкин, призывающий нас к подвигу во имя Родины.

Пока свободою горим,

Пока сердца для чести живы,

Мой друг, Отчизне посвятим

Души прекрасные порывы.

Юность – весенняя пора человеческой жизни, пора наибольшей свежести и остроты впечатлений, пора неожиданностей и открытий, когда весь мир раскрывается перед человеком во всем своем многообразии, сложности и красоте. Пора становления характеров, оценок и идеалов, вопросов, на которые необходимо отыскать ответы, пора дружбы и первой любви. У юности свой Пушкин. Зачитываешься романом “Евгений Онегин”, в котором на пороге взросления, новой, неведомой жизни находишь созвучие своим чувствам и переживаниям.

В романе меня особенно привлекает Татьяна, значительность и глубина ее душевного мира, красота и поэтичность ее души, искренность и чистота. Это одна из лучших героинь в русской литературе, в которой А. С. Пушкин “поэтически воспроизвел русскую женщину…”

Поэт безмерно любит Татьяну, которая

…в семье своей родной

Казалась девочкой чужой.

Ей присущи мечтательность, замкнутость, стремление к уединению. Своим нравственным обликом, духовными интересами она отличалась от окружавших ее людей.

Любовь поэта проявляется уже в том, что он дает своей героине народное имя, тем самым

подчеркивая ее близость к народу, к обычаям и “преданьям простонародной старины”,

национальный строй ее понятий и чувств, которые воспитаны окружающей природой,

деревенской жизнью. “Татьяна – русская душою”. Все простое, русское, народное по-настоящему дорого ей. В этом Татьяна близка героине баллады Жуковского “Светлана”. С большой теплотой показывает Пушкин доброе отношение Татьяны к крепостным, к няне,

которую она искренне любит. Поэт признавался, что в няне Татьяны он изобразил Арину Родионовну. Это замечательный факт. Только с Татьяной Пушкин мог представить

добрую свою няню. Это лишний раз подтверждает то, что поэт очень любит “Татьяну милую”. Нежно и тонко, с глубоким проникновением в тайны девической души рассказывает Пушкин о пробуждении чувства любви в Татьяне, ее надеждах и мечтаниях. Она одна из тех цельных поэтических натур, которые могут любить только один раз.

Давно сердечное томленье

Теснило ей младую грудь;

Душа ждала… кого-нибудь.

Татьяна не могла полюбить никого из окружавших ее молодых людей. Но Онегин сразу же был замечен и выделен ею:

Ты чуть вошел, я вмиг узнала,

Вся обомлела, запылала

И в мыслях молвила: вот он!

Пушкин сочувствует любви Татьяны, переживает вместе с ней.

Татьяна, милая Татьяна!

С тобой теперь я слезы лью…

Ее любовь к Онегину – чистое, глубокое чувство.

Татьяна любит не шутя.

И предается безусловно

Любви, как милое дитя.

Только Татьяна могла первой признаться Онегину в любви. Нужно было очень сильно полюбить, чтобы решиться написать ему. Какие душевные муки пережила она, прежде чем послала письмо Евгению! Это письмо проникнуто “умом и волею живой”, “и сердцем пламенным и нежным”.

Я к вам пишу – чего же боле?

Что я могу еще сказать?

Многие девушки повторяли про себя эти строки. Безответная любовь. Через нее, наверное,

прошли все.

Не каждая девушка и в наше время решится первой признаться в любви. А каково было Татьяне? Признаться и услышать слова, отвергающие ее любовь, отнимающие надежду на взаимность и счастье. Любовь стала для Татьяны “величайшим бедствием жизни”, потому что все лучшие порывы своей души она соединила с этой любовью. Как переживает за

Татьяну Пушкин, видя, что

Любви безумные страданья

Не перестали волновать

Младой души…

Как сочувствует ей поэт!

И меркнет милой Тани младость…

Увы, Татьяна увядает,

Бледнеет, гаснет и молчит!

Дуэль Онегина и Ленского, смерть Ленского, отъезд Онегина… Татьяна одна.

И в одиночестве жестоком

Сильнее страсть ее горит,

И об Онегине далеком

Ей сердце громче говорит.

Мы видим, как дорого Пушкину желание Татьяны посетить дом Онегина, благодаря которому она поняла, что “есть для человека интересы, есть страдания и скорби, кроме интереса страданий и скорби любви”. Но это понимание ничего не изменило. Для Татьяны любовь к Онегину – величайшая драгоценность, потому что Евгений духовно близок ей.

Татьяне тяжело, и в трудное для нее время поэт не покидает ее ни на минуту: он вместе с

Лариными едет в Москву, вместе с Татьяной он в Москве.

Пушкин тревожится за судьбу Татьяны (“Не замечаема никем…”), радуется за нее (“…с

победою поздравим Татьяну милую мою”). Поэт гордится Татьяной, которая, став

…неприступною богиней

Роскошной царственной Невы, не изменила себе, осталась верна своим жизненным принципам. Глубина чувства, стремление к идеалу, нравственная чистота, цельность

натуры, благородная простота характера, верность долгу – все это привлекает в

Татьяне. Поэтому автор не скрывает своих симпатий к ней.

Простите мне: я так люблю

Татьяну милую мою!

И невозможно не полюбить Татьяну! Это пленительнейший образ нашей литературы,

который начинает собой галерею прекрасных характеров русских женщин, ищущих

глубокого содержания в жизни, нравственно безупречных, поражающих нас глубиной и

цельностью натуры, способностью преданно любить и глубоко чувствовать. Таковы Ольга

Ильинская из романа Гончарова “Обломов”, “тургеневские девушки”, видящие смысл

жизни в служении людям, правде, – воистину “святые”, жены декабристов из поэмы

Некрасова “Русские женщины”, Наташа Ростова.

Для Пушкина Татьяна – идеал русской женщины (“мой верный идеал”). Становится она “милым идеалом” и для каждого, кто прочитал роман, как стала идеалом женщины для Петра Ильича Чайковского, выразившего поэтическую натуру Татьяны в музыке. Стала она идеалом и для меня.

Мне семнадцать лет, и так хочется быть похожей на Татьяну серьезным отношением к жизни и людям, глубоким чувством ответственности, огромной нравственной силой.

Спасибо Пушкину за Татьяну, его “милый идеал”, над которым не властно время. Это вечный образ, потому что вечно будут цениться в женщине целомудренная чистота, искренность и глубина чувств, готовность к самопожертвованию, высокое душевное

благородство.

А. А. АХМАТОВА

ГОРОДУ ПУШКИНА

И царскосельские хранительные сени…

А. Пушкин

1

О, горе мне! Они тебя сожгли…

О, встреча, что разлуки тяжелее!..

Здесь был фонтан, высокие аллеи,

Громада парка древнего вдали,

Заря была себя самой алее,

В апреле запах прели и земли,

И первый поцелуй…

2

Этой ивы листы в девятнадцатом веке увяли,

Чтобы в строчке стиха серебриться свежее стократ.

Одичалые розы пурпурным шиповником стали,

А лицейские гимны все так же заздравно звучат.

Полстолетья прошло… Щедро взыскана дивной судьбою,

Я в беспамятстве дней забывала теченье годов, –

И туда не вернусь! Но возьму и за Лету с собою

Очертанья живые моих царскосельских садов.

Дружба, которая прекратилась, никогда, собственно и не начиналась

Пубилий Сир

Тот, кто лишен искренних друзей, поистине одинок

Бэкон

Что такое настоящая дружба? Я считаю, что это духовная близость людей, взаимопонимание, готовность понять другого человека, помочь ему в трудной ситуации. Если между друзьями нет взаимопонимания, то не может быть и настоящей дружбы. Об этом пишет И. С. Тургенев в романе “Отцы и дети”.

Его главный герой – Евгений Базаров. Он человек нового времени, “нигилист”. Базаров увлекается изучением естественных наук, так как готовится стать врачом, мечтает о преобразованиях в России, об улучшении жизни крестьянства. Аркадий Кирсанов тянется к Базарову именно потому, что он не похож на других, увлечен новыми идеями, поэтому Кирсанов старается быть походим на своего друга. Но для Базарова Аркадий – молоденький мальчик, романтик. Он живет лишь мечтами, но не может действовать.

В начале повести есть эпизод, когда друзья проезжают по имению Кирсановых: “Места, по которым они проезжали, не могли показаться живописными… Попадались и речки с обрытыми берегами, и крошечные пруды с худыми плотинами, и деревеньки с низкими избенками под темными, часто до половины разметанными крышами”. Аркадий понимает, что преобразования, перемены необходимы. Но с чего же их начать? Однако, разомлев на весеннем солнышке, Кирсанов просто рад встрече с отцом. Он уже не думает о переменах. И это говорит о том, что не настолько глубоки были его убеждения.

Аркадий и Евгений были воспитаны в разных условий. Кирсанов вырос в богатом помещичьем доме своего отца, с детства был окружен родительской заботой и лаской. Жизнь в деревне текла сонно и неторопливо. Николай Петрович, его отец, жил как другие помещики, “изредка ездил на охоту и занимался хозяйством”. Для него семья – высший идеал. Николай Петрович любит жену, музыку, поэзию. Однако его имение запущено, бездеятельность и леность – национальная черта русского народа. После смерти жены сын остался для него единственным утешением. Отец гордится тем, что Аркадий учится в Петербурге, и очень тепло принимает его и Базарова у себя в имении.

Родители Евгения живут более скромно, в небольшом деревенском домике, покрытом соломенной крышей. Его семья ближе к простому народу: отец – бывший военный, мать – “настоящая русская дворяночка прежнего времени”. Они живут по старинке, привыкли к труду. И Евгений в споре с Павлом Петровичем гордо заявляет: “Мой дед землю пахал”. Евгений с детства привык работать, и даже на отдыхе в имении Кирсановых “Аркадий сибаритствовал, Базаров работал”. Он проводит опыты на лягушках, лечит простых людей. Аркадий стремится помочь другу, но я думаю, что естественные науки – не его страсть. Ему ближе природа, музыка, поэзия. И все же Кирсанов тянется к Базарову как к человеку, недаром он с таким пафосом произносит слово “нигилист”. В доме Кирсановых Базаров чужой, старики не разделяют его убеждений, у них есть свои “принципы”.

Им странно, что Базаров отрицает искусство, поэзию, религию, любовь. И Аркадию тяжело понять убеждения друга, хотя он и поддерживает его.

Кирсанов младший находит свое счастье в любви к Кате Одинцовой, потому что у этих героев много общего. Аркадий восхищается Катиной игрой на фортепиано, он читает вместе с ней стихи, любуется природой. Для Аркадия важно семейное счастье: жить в родном доме вместе с отцом, иметь добрую и любящую жену, воспитывать детей. Он не создан для борьбы, для него ближе жизнь провинциального помещика.

Базаров, несмотря на свой нигилизм, тоже влюбляется в сестру Кати – Анну Одинцову. У них тоже много общего, однако Анна отвергает его чувства. Базаров был ей интересен лишь как друг, она привыкла к роскоши и достатку, а он сын бедных дворян, поэтому вряд ли может обеспечить ей достойную жизнь.

И мы видим, как постепенно Базаров и Аркадий все больше отдаляются друг от друга, потому что у них нет общих интересов. Причем Евгений сам отталкивает друга: “Ты нежная душа, размазня, где тебе ненавидеть!…Ты робеешь, мало на себя надеешься… для нашей горькой, терпкой, бобыльной жизни ты не создан. В тебе нет ни дерзости, ни злости, а есть молодая смелость да молодой задор… Ты славный малый, но та все-таки мягенький, либеральный барич…” Но разве плоха тихая спокойная жизнь провинциального помещика? Мы же видим, к чему привели бесконечные революции в России. А Базаров в своем одиночестве виноват сам. Никто из окружающих его людей не понимает и не принимает “нигилизма”. Он сам отталкивает и милых, добрых родителей, и Аркадия. Кирсанову жаль прощаться с другом, потому что его душа не может кого-то ненавидеть, оттолкнуть. Если ты хочешь иметь настоящих друзей, то должен принимать их, возможно, примириться с какими-то недостатками, а не навязывать свое мнение. Сильный, конечно, может подчинить себе слабого, но это не дружба, а лишь преклонение. Настоящая дружба строится на взаимопонимании, общности интересов и умении уступать.

Мой папа очень много знает и умеет. Он говорит, что научился всему потому, что не боялся браться за любую работу. Может, не всегда точно знал как, но брался. И делал. Сначала, конечно, узнавал, спрашивал у специалистов, читал необходимую литературу.

Папа всегда помогает мне в учебе. У него в кабинете очень много книг и учебников. Не получается задача – к папе, не знает папа (но редко такое бывает!) – нам в помощь книга. Я раньше думал: “Зачем так много разных журналов, энциклопедий, справочников?” Оказывается, в них можно найти ответ на любой вопрос. Где взять дополнительный материал по биологии или географии? Конечно, в кабинете у папы!

На полочках книжного шкафа аккуратно стоят книги по алгебре, геометрии, высшей математике, физике, химии, астрономии, всевозможные атласы, справочники и словари. Поэтому я спокоен: папа, конечно, во всем этом разбирается, и даже в старших классах мне будет у кого проконсультироваться.

В папином кабинете много интересных вещей с незнакомыми названиями, например штангенциркуль. По коробочкам разложены всевозможные гвоздики, шурупчики, винтики-шпунтики, какие-то провода, микросхемы, отвертки, пассатижи и молотки, кисти для краски, электронные весы и еще много всякой всячины. На почетном месте – электродрель. Мама иногда ворчит, что столько “полезной площади” занято неизвестно чем, но зато, если что-то сломалось, потек кран на кухне или нужно повесить новые книжные полки, сразу зовет отца. Ведь у него всегда в запасе лампочки всех типов, резиновые прокладки для кранов… Много инструментов в папином кабинете, но не все помещается. Поэтому часть “полезной площади” на балконе также находится в папином распоряжении. Там установлен станок для наточки инструментов, хранятся разные досочки, фанера. Вот бы кабинет побольше, а лучше – мастерскую!

У папы все в идеальном порядке: книги на полках расположены по темам, вырезки из газет и журналов – в папках, детали – в коробках. На письменном столе – компьютер, принтер, сканер и телефон. Рядом стойка для бумаг и канцелярских принадлежностей. Ручки, карандаши, скрепки – все всегда на определенном месте. Я так не могу. Я вечно спешу, поэтому у меня все вперемешку: книги, тетради, альбомы, компакт-диски. У папы тоже почти не бывает свободного времени, он часто работает даже по выходным, и вещей у него гораздо больше, но они всегда на своих местах. Может, это приходит с возрастом? А может, это потому, что у него в кабинете какая-то совершенно необыкновенная, располагающая к работе и порядку атмосфера? Я люблю своего отца, горжусь им, стремлюсь во всем ему подражать и, надеюсь, еще многому у него научусь.

Само название поэмы Н. В. Гоголя “Мертвые души” содержало в себе неоспоримое противоречие, которое не могло не броситься в глаза современников и на которое первым обратил внимание один из цензоров, ни за что не хотевший пропускать поэму в печать на том основании, что автор якобы “покушается на бессмертие души”. Бдительного цензора пытались успокоить, сказав, что речь идет о ревизских душах, но это разозлило его еще сильнее, так как в этом он усмотрел покушение на основы крепостного права.

Одним словом, как ни посмотри, название поэмы Гоголя было крамольным с точки зрения цензуры. Скорее всего, на религиозные догматы Гоголь, будучи человеком верующим, не посягал, а вот социальный смысл в названии его произведения, несомненно, был заложен. Другое дело, что одним социальным смыслом содержание поэмы не исчерпывалось, и он даже не был для Гоголя главным.

Как отмечали критики, творчество Гоголя – это ряд острейших противоречий, совмещение традиционно несовместимого и взаимоисключающего. К поэме “Мертвые души” это утверждение относится, пожалуй, в наибольшей степени, так как здесь, как ни в одном другом произведении, широки масштабы обобщения, грандиозна картина изображаемого. О Гоголе, написавшем “Мертвые души”, можно сказать, что он не только “парадоксов друг”, но еще и “друг контрастов”. Контрасты пронизывают поэму, организует весь ее художественный строй. Как написал сам Гоголь, “истинный эффект заключен в резкой противоположности”. Логика здесь соседствует с алогизмом, рациональное – с гротескным, возвышенное и низкое идут рядом, а на смену вдохновенной мечте приходит отрезвляющая явь; за мнимой сложностью чувств кроется душевная пустота, за внешней приятностью – лицемерие и пошлость, необходимое следует из случайного, а из сатиры и комизма повествования рождается его трагедийный настрой.

Но все эти контрасты, как бы ярки и значимы они ни были, подчинены одному главному противопоставлению, – противопоставлению мертвого и живого. Оно определяет и жанр книги – поэма, и ее сюжет, и композицию. Оно содержится и в названии произведения, где мертвым названо то, что никогда не бывает таковым, – душа.

Существуют два объяснения названия поэмы. Первое следует из самой коллизии: “странное свойство” Чичикова заключается в том, что “главным предметом его вкуса и склонностей” были души умерших крепостных крестьян, значившиеся по последней ревизской сказке живыми. Для чего ему понадобились мертвые души, становится ясно только в конце первого тома – и тут “странное свойство” Чичикова оборачивается не таким уж странным, а название поэмы выглядит объяснимым. Но конечно, ни один читатель не довольствуется таким объяснением смысла названия, которое вытекает из его номинального значения, да и Гоголь, вероятно, вложил в него более глубокий, философский смысл. Мертвые души – это окаменелости, в которые превратились русские помещики и чиновники, утратившие свои бессмертные души, это обозначение их внутренней пустоты и духовной ничтожности. Целую галерею характеров и типов, лишенных душ, создал Гоголь в поэме, все они многообразны, но и однородны, всех их объединяет только одно – ни у кого из них нет души.

Первым в галерее этих характеров идет Манилов. Для создания его образа Гоголь использует различные художественные средства, в том числе пейзаж, ландшафт поместья, интерьер его жилища. Вещи, которые окружают Манилова, характеризуют его не в меньшей степени. Главная его черта – неопределенность. Он не вызывает еще отрицательных эмоций или драматических ощущений благодаря своей безжизненности. Мрачно-гнетущее впечатление от описываемого возрастает постепенно, дойдя до своей высшей точки в образе Плюшкина, если ограничиваться только помещиками и не брать чиновников. Но и они в этой картине светлых тонов не добавляют.

В каждом последующем случае автор создает каркас характера персонажа: описывает многочисленные предметы, окружающие его, манеру поведения, речь; первоначальный набросок углубляется и дополняется; кажется, вот-вот, и герой оживет, в него войдет душа – но нет определенных признаков наличия души или ее отсутствия. Каждый последующий герой не мертвее, чем предыдущий, каждый привносит свою долю пошлости в общую картину, и общая мера пошлости, по выражению Гоголя, “становится нестерпимой”.

С появлением каждого нового персонажа нарастает степень вины человека за убитую им самим собою душу. Поэтому Плюшкин и Чичиков стоят в этом ряду последними. Их характеры, в отличие от характеров остальных персонажей, даны Гоголем в развитии, у этих двоих есть прошлое. О Собакевиче, например, сказано, что натура не долго мудрила над ним и вырубила его из одного куска дерева разом и, “не обскобливши, пустила в свет, сказавши: “Живет”. В случае же Плюшкина и Чичикова тема омертвения переводится во временную плоскость, становится, так сказать, процессом. Их настоящее представляется уже как итог, результат всей жизни, и в этом не только острый обличительный пафос, – в этом чувствуется еще и трагедия персонажей, как они предстают под пером автора.

В техническом отношение для достижения резкого контраста мертвого и живого Гоголь прибегает к разнообразным приемам. Во-первых, мертвенность этого мира определяется им как засилье в нем материального. Вот почему в описаниях даются длиннейшие перечисления материальных объектов, которые как будто вытесняют духовное. Во-вторых, поэма изобилует фрагментами, написанными в гротескном стиле, и одним из излюбленных приемов автора является прием “омертвления” живого: персонажи неоднократно сравниваются с животными или вещами, человеческое тем самым как бы передвигается в более низкий “животный” ряд, в то время как последний возвышается до человеческого. Характернейший пример этого – смешной “диалог” Чичикова с индейским петухом, происходивший в то время, когда герой гостит у Коробочки.

Еще один излюбленный гротескный прием автора – это уподобление героев куклам, автоматам, что не исключает художественной глубины образа, но только делает его безжизненным, как бы лишенным самостоятельной воли. В итоге оказывается, что живые физически люди духовно мертвы, а мертвые, наоборот, живы. Ведь именно как о живых рассуждали помещики о купленных Чичиковым крестьянах, да и сам он позволил помечтать о том, как обустроит он свое хозяйство с новокупленными крепостными, а уж Чичикову не так свойственно мечтать и ошибаться.

Как во время грозы сгущаются и наливаются свинцом тучи, растет напряжение в атмосфере, так и в “Мертвых душах” постепенно мрачнеют краски, и в финале мотивы мертвенности концентрируются в наибольшей степени. Как во время грозы наступает разрядка, так в поэме частная история Чичикова незаметно переходит в рассуждение о судьбе Руси, “бойкой необгонимой тройки”, которая и есть та главная живая сила, которая способна побороться с мертвечиной и одолеть ее. Иными словами – словами Герцена – “противостоять “мертвым душам” должна удалая, полная силы национальность, у которой все пестро, ярко, одушевленно”.

В самом начале своей работы над “Евгением Онегиным” Пушкин писал П. А. Вяземскому: “Я пишу теперь не роман, а роман в стихах – дьявольская разница”. В самом деле, стихотворная форма придает “Евгению Онегину” черты, резко отличающие и показывающие картины не только природы, быта.

Гонимы вешними лучами,

С окрестных гор уже снега

Сбежали мутными ручьями

На потопленные луга.

Мы непосредственно чувствуем победоносную силу весны, которая гонит снега, превращая их в мутные ручьи…

В “Отрывках из путешествия Онегина” описываются Кавказ, Крым, дается подробное поэтическое и в то же время реалистически верное изображение Одессы. Целая поэтическая география России, подаренная нам гениальным поэтом! Особое место в “Евгении Онегине” занимают описания деревенской русской природы. Пушкин описывает весну, рисует зимние, осенние пейзажи. При этом он, как и в изображении людей и их характеров, вовсе не стремится выбирать какие-то исключительные, необыкновенные картины. Наоборот, все у него просто, обыденно и в то же время прекрасно. До Пушкина поэты изображали природу в классических и романтических произведениях, искали красоты, поэтичности только в грандиозных, необычных для русского человека картинах высоких гор, пропастей, водопадов, бурно текущих рек, морей. Пушкин так говорит о романтических вкусах своей молодости:

В ту пору мне казались нужны

Пустыни, волн края жемчужны,

И моря шум, и груды скал…

Своими высокопоэтическими изображениями простой, скромной природы средней России Пушкин решительно изменил вкусы читателей и писателей тоже. Он показал, сколько прелести и поэтичности заключается в этих всем знакомых, родных, но недостаточно оцененных нами картинах.

..Проснувшись рано,

В окно увидела Татьяна…

Сорок веселых, на дворе

И мягко устланные горы

Зимы блистательным ковром.

Все ярко, все бело кругом.

Это – начало зимы. А вот как описана весна в деревне. Здесь и ясное небо, и первый пух на деревьях, и первый вылет пчел за медом, и появление цветов на лугах, и первый выгон коров на пастбище, и, наконец, завершая и делая еще более поэтичным этот образ пробудившейся жизни в природе, – соловьиные песни по ночам. Пушкин, сумевший увидеть красоту в самом простом и обыкновенном, сумевший найти самые верные, самые поэтические слова для выражения этой красоты, заражает и нас. Он учит нас видеть, понимать и любить нашу скромную, по сравнению с югом, но прекрасную в своей простоте природу.

В самом романе столько светлых картин, столько радующей душу красоты в изображении жизни, природы, столько проникновенных описаний хороших, честных, высоких чувств, переживаний и поступков, что это светлое содержание романа берет верх над печальными размышлениями автора.

Творчество Леонида Николаевича Андреева, так волновавшее современников, служившее предметом полемики и породившее обширную критическую литературу, несомненно, должно быть отнесено к числу наиболее сложных и противоречивых явлений в истории русской культуры конца XIX – начала XX века.

Писатель большого таланта, оригинальный художник со своим романтико-трагическим видением мира, Леонид Андреев в яркой и своеобразной форме запечатлел некоторые из существенных черт переломной исторической эпохи глубокого кризиса капитализма и периода назревших пролетарских революций, резко рвущих с предшествующими традициями и насильственным путем преобразовывающих общество.

Леонид Андреев оставил богатое и разнообразное художественное наследие. Талантливый фельетонист и автор тонких психологических новелл, созданных преимущественно в ранний период творчества, он был также одним из ведущих драматургов своего времени. Он создавал многоплановые философские трагедии, писал бытовые пьесы и мелодрамы, сочинял озорные сатирические миниатюры.

Наибольший интерес у читающей публики всегда вызывали его повести и рассказы.

Первые рассказы были написаны Андреевым в духе традиций критического реализма: “Жили-были”, “Молчание”, “Кусака”, “Весной”. В основе сюжета оказывалось какое-то небольшое событие, случай, нечто, что способствует пониманию гуманного начала в одних и бесчеловечного в других. Но какой бы ни была действительность, Андреев испытывал страстное стремление к возвышенному и светлому, искал их и в жизни, и в человеческой душе.

В рассказах Андреева всегда добро одерживает моральную победу над злом и несправедливостью. Носителями нравственного начала предстают существа страдающие, бедные, но честные, праведные. Условием их человечности является непричастность к социальному механизму ни в качестве командующего, ни в качестве исполнителя. Социальное неблагополучие жизни с особой силой представлено в рассказах о детях. Андреев считает жестоким тот мир, где приходится существовать его хрупким, с нежными сердцами героям рассказов: “Петька на даче”, “Ангелочек”, “Гостинец”. По сути, эти дети лишены самого светло го – детства. В других своих рассказах Андреев показывает, как жизнь опустошает людей, превращая их в скучающих рабов обыденности. Это чаще всего бедный люд и те, кого принято считать “отбросами общества”. Пронзительной жалостью наполнена последняя сцена рассказа “Баргамот и Гараська”: рыдающий взахлеб Гараська, к которому впервые в жизни обратились по отчеству, с уважением…

В реалистических рассказах Андреева уже появляются два мира – мир действительности и мир добра и света, куда стремятся попасть герои. Обыкновенный человек, оказавшийся в орбите “мирового зла”, подчиняется антигуманным законам общества, сливается с враждебным для него миром, теряет “естественность”, обретает качества, делающие его частицей “мирового зла”. В рассказах “У окна” и “Большой шлем” воссоздан приблизительно один и тот же тип отношений героя со средой, с миром действительности, когда герой отрекается от самого себя, осознавая, что жизнь для него – страх и ужас. Подчиняясь тому высокому чувству, которое недоступно для созерцания и понимания, осознавая тщетность противостояния этой высшей силе, главный герой уходит в мир иллюзий с надеждой там найти спасение.

В рассказе “Большой шлем” закон, норма, рок обретают символико-фантасмагорические черты. Будни настолько обесценивают духовное содержание человеческой жизни, что она становится похожа на игру, в которой заключен смысл жизни персонажей. В дальнейшем творчестве Андреев будет широко пользоваться образом маскарада, где человек – всего лишь маска или марионетка. Из этой страшной игры нет выхода. Разговоры партнеров игры в винт, даже смерть одного из них – ничто не может остановить действие бессмысленного закона. В конце рассказа “Большой шлем” сливаются воедино сарказм и крик боли, ирония и вопль отчаяния.

В одном из лучших рассказов Л. Андреева – “Жили-были” (1901) – одинаково страдают от неустройства жизни умирающий купец Кошеверов и молодой студент. Вновь затронутая писателем проблема жизни и смерти находит в целом оптимистическое разрешение. Смерть купца Кошеверова – это только эпизод в потоке вечно обновляющейся жизни.

Проблемы добра и зла, судьбы и счастья, жизни и смерти – все это иногда решается в двух пластах: реальное тесно переплетается с фантастическим, мистическим, а некоторые произведения представляют собой аллегорические и символические картины с отвлеченным обобщением. Своеобразное преломление нашла эта тема в повести “Жизнь Василия Фивейского”. Герой рассказа – сельский священник, от природы одаренный спо собностью сострадать людям. Во время исповедей он услышал столько неподдельного горя и крайнего отчаяния в словах горожан, приходивших к нему, что усомнился в разумности мироустройства и божественном милосердии. Странным и зловещим кажется реальный мир, где возможна трагедия крушения веры. Повесть завершается катастрофой – разочарованный в жизни ее герой, отец Василий Фивейский, погибает.

Второе издание рассказов, дополненное произведениями “Стена”, “Набат”, “Бездна” и “Красный смех”, подтвердило, что как настоящий писатель Андреев уже сформировался. Он не был ни декадентом, ни символистом. У него свой неординарный метод. Его умонастроения – это трагедия одинокой личности, которую утрата веры в Бога, величайшая утрата всей эпохи, поставила перед лицом абсурда. Андреев ищет разгадку бытия в самой жизни, сталкивающей мировую волю с человеческим разумом.

Беспокойная душа писателя метким словом откликалась на все события, потрясавшие общество. В “Рассказе о семи повешенных” Андреев напоминает о неизбежности возмездия, палачам. Эта тема была вызвана разгулом черносотенного контрреволюционного террора. “Хочется крикнуть: “Не вешай, сволочь!” – так писатель определил гражданское предназначение своего произведения.

Андреев, чутко улавливавший знаки общественного подъема и предчувствовавший скорые перемены, писал накануне революции: “Вид России печален, дела ее ничтожны, а где-то уже родился веселый зов к новой, тяжелой революционной работе…” Но сам смысл октябрьских событий не был понят писателем. Осталась вера в то, что русский народ “сумеет свое стремление к свободе заключить в более разумные формы и принести истинную свободу не только себе, но и всему миру”.

Принадлежа всем складом своего мышления к той части русской интеллигенции, которая в кризисную эпоху напряженно искала выхода из социальных конфликтов действительности, но так и не смогла связать своих вольнолюбивых, демократических устремлений с пролетариатом и его идеологией, Леонид Андреев был обречен на постоянные колебания между “осанной” и “анафемой” жизни, находившимися в прямой зависимости от подъемов и спадов волн русского освободительного движения. Выделявшийся среди писателей-современников особой остротой образно-эмоционального восприятия действительности, он подверг страстной критике буржуазный строй, его мораль и “цивилизацию”. Вместе с тем Леониду Андрееву по существу всегда оставались чужды идеалы идущего на смену капиталу социалистического общества. И это оборачивалось подлинной трагедией для писателя, мыслителя и художника, ибо обличение им язв и пороков современного ему буржуазного мира лишалось исторической перспективы. Более того, все темное, злое, отталкивающее, что видел вокруг себя Л. Андреев, приобретало в его восприятии грандиозные, “космические” масштабы.

В одном из журналов была опубликована повесть Быкова “Карьер”. И вновь о войне, о многострадальной земле Белоруссии, о трагических испытаниях, которые выдерживают или не выдерживают люди, оказавшиеся в ситуации, где возможность выбора ограничена гибелью или отступничеством, равносильным предательству.

Лето и осень 1941 года. Первые недели и месяцы войны, обернувшиеся для сражающейся армии и для населения западных районов страны тяжкой, такой неожиданной и до конца не объяснимой бедой, маленький пристанционный поселок, накрытый беспросветным пологом фашистской оккупации, первые массовые “акции” против беззащитных, растерянных мирных жителей и первые, еще не очень умелые шаги сопротивления захватчикам, каждый из которых оплачивается кровью. И наконец, взгляд на то, что когда-то произошло в этих краях из нашего “мирного далека”, взгляд, упирающийся в конце концов в обелиск со скорбным списком погибших и в обрыв карьера, где когда-то расстреливали подпольщиков…

Если вот так обнажить канву повести “Карьер”, то может поначалу показаться, что все это узнаваемо и прежде всего по предыдущим произведениям белорусского писателя. Но чем более вчитываешься в страницы повести, тем более ощущаешь ее новизну, принципиальную значимость для В. Быкова, ее прочные внутренние связи с новыми произведениями о наших днях Ч. Айтматова, В. Астафьева, В. Белова и В. Распутина. Да и у самого Быкова современность никогда ранее так властно не врывалась в повествование о прошлом, никогда рассказу о наших днях не отводилось столько места в традиционном для писателя военном сюжете.

И дело не только в композиции повести. Именно современность становится здесь той нравственной точкой отсчета, от которой люди, пережившие военное лихолетье, вглядываются в свое и чужое прошлое, судят и себя и тех, кто остался в этом прошлом навсегда.

А что же ищет в старом карьере этот немолодой уже человек, вдовец и пенсионер, негромко, но, по всей видимости, достойно проживший жизнь? Может, им движет лишь ностальгия по ушедшей молодости? В повести В. Быкова есть и этот мотив. Вся она пронизана щемящим чувством ускользающей памяти о такой, казалось бы, недавней, но и такой далекой от текущих дел и событий ушедшей жизни. Сорок лет! Для истории срок невелик. А для людей?

Совсем крохотная деталь в начале повести преисполнена глубокого смысла. Менялось название улицы, менялись хозяева дома, теперь совсем заброшенного, умирающего, а когда-то давшего приют раненому Агееву. И вот уже только совсем “глубокий старик в истоптанных валенках на тощих ногах”, “постоянно находящийся во власти старческих дум”, может хоть что-то сказать о Варваре Барановской, передавшей тогда молоденькому командиру Красной Армии самое дорогое, что у нее было, – не просто документы, память о своем погибшем сыне…

Пожалуй, впервые не только у В. Быкова, но и во всей нашей военной прозе так замедленно подробно и впечатляюще рассказано об операции, проведенной без какого-либо обезболивания в экстремальных условиях, об адской боли, которая обрушивается на человека, когда у него, предварительно сделав разрез, вытаскивают осколок, застрявший совсем рядом с бедренной костью. И как боятся солдаты ранения в живот, обрекающего человека на почти верную и мучительную смерть. И то чувство полной опустошенности, охватывающее человека перед казнью, когда все уже изболелось и отболело и держится лишь сознание, что “вся жизнь прожита без остатка и прожита не так, как хотелось, – в беспорядке, не в ладах с совестью, с ошибками и неудачами”.

Говоря о судьбах людей в бесчеловечных, противоестественных по самой сути ситуациях, в которые ставит их война, писатель идет порой, по его же собственным словам, на “упрощение и заострение отдельных характеров и положений”, но они, заметим от себя, отнюдь не превращаются в результате подобного заострения в схемы.

Возможно, что автор “Карьера” в данном случае не ставил – себе цели прямой художественной полемики, но перед нами еще один принципиальный взгляд этих прерывистых юношей сорок первого с его нетерпеливостью и максимализмом требований к себе и другим, с отчаянной храбростью вступающих в схватку с врагом и почти неизбежно гибнущих в первых же

столкновениях.

Как же разобраться Агееву в своих жизненных трудностях? Такому твердому человеку в своих убеждениях, старающемуся быть абсолютно честным перед самим собой, молодому человеку с весьма ограниченными знаниями и кругозором? Еще более сложным оказался вопрос об истории Белоруссии, о народных традициях, о чем с Агеевым впервые заговорил Ковешко. И как-то неожиданно открылось, что об одном и том же почти теми же словами мог говорить искренний патриот – отец Марии и прибывший вместе с фашистами агент СД.

Доверие. Необходимая в тех условиях настороженность. Прямая подозрительность. Человеческое участие. Равнодушие и бездушие. Все вырастает в проблемы, над которыми ранее Агеев как-то не задумывался, а вот война поставила их перед ним обнаженно. Так же и вопрос о соотношении цели и средств, ведущих к ее осуществлению в условиях, где каждый шаг может быть оплачен слишком дорогой ценой. Нельзя сказать, что Агеев рассчитывает эти шаги и при этом прячется сознательно за чью-то спину. Он упрям и способен к бескомпромиссной оценке мотивов своих поступков. Но все-таки: каков же конечный результат? И все, что происходит потом: его стойкость на допросе, его холодное презренье к полицаям, Ковешко и немецкому офицеру, пришедшему поговорить со странным русским офицером, – не может отменить в нем самом чувства вины, остро ощущаемой даже в момент казни.

Выше уже шла речь о том, что повесть В. Быкова построена так, что сцены из сегодняшней жизни, переплетаясь со сценами военными, занимают в ней, пожалуй, не меньшее место. И пусть ограничен кругозор постаревшего Агеева, все же ему с опытом прожитой жизни многое видать.

Счет, принимаемый безоговорочно человеком честным, трудно, но достойно прожившим всю отпущенную ему волей жизнь. И хотя прибывшие на карьер бульдозеры оставляют ему крохотную надежду на то, что Марию, может быть, миновала их общая участь, раскоп собственной памяти и совести, который Агеев вел, два долгих летних месяца работая в карьере, закончен.

Пессимистичен ли финал повести? Думается, нет. Ибо он пронизан верой автора в лучшее в человеке, и эту веру нам необходимо передавать из поколения в поколение.

Творчество Н. В. Гоголя оказало большое влияние на русскую литературу. Демократизм и гуманизм его произведений, обращение к повседневным явлениям жизни, создание ярких типичных характеров, соединение лирических и сатирических мотивов сделало его наследие по-настоящему бесценным. Так, огромным социальным и гуманистическим содержанием наполнена его повесть “Шинель”, где он развивает давно волновавшую его тему беззащитности человека в окружающем несправедливом и жестоком мире. Основной мыслью произведения становится мысль о “маленьком” человеке, искалеченном и обворованном государством.

История Акакия Акакиевича Башмачкина, “вечного титулярного советника”, – это история жизни и гибели человека под властью социальных обстоятельств. Бюрократическая система доводит героя до полного отупения, ограничивая весь смысл его существования переписыванием нелепых казенных бумаг. Не удивительно, что Башмачкин, поставленный в такие условия, переживает своего рода “озарение” в истории с шинелью, которая стала его “идеальной целью”, наполнила смыслом его существование. Голодая, чтобы скопить деньги на пошив шинели, он “зато питался духовно, неся в мыслях своих вечную идею”. Шинель была светом его жизни. Каким же ударом стало для героя то, что его лишили этой ценности, этого света. “Нестерпимо обрушивается несчастье” на голову бедного человека. Злая, равнодушная стихия надвигается на Башмачкина: пустынные улицы становятся глуше, фонари на них мелькают реже. Акакий Акакиевич терпит бедствие из-за разгула стихии и хочет найти защиту у Государства. Не желая мириться с необходимостью делать шаг назад и возвращаться к бессмысленному существованию, он решает бороться. Башмачкин идет к “частному лицу”, а потом и прямо к генералу – “значительному лицу”. Однако в своем старом “капоте” он вызывает недовольство и подозрение генерала: уж очень не соответствует внешность потерпевшего заявлению о богатой шинели. Своим “распеканьем” он поставил героя на место, чего тот вынести не мог. Таким образом, в лице служителей закона герой сталкивается с полным равнодушием к своей судьбе. Его просьба о защите лишь распалила горделивую спесь генерала: “Знаете ли вы, кому это говорите? понимаете ли вы, кто стоит перед вами? понимаете ли вы это, понимаете ли это? я вас спрашиваю”. После подобного отношения Башмачкину сделалось плохо. Равнодушие “значительного лица” слилось со злым холодом природы, и домой он вернулся совсем обессиленный и больной.

Страшное душевное потрясение от человеческой несправедливости и жестокости приводит к тому, что герой заболевает и умирает: “Исчезло и скрылось существо, никем не защищенное, никому не дорогое, ни для кого не интересное”. Но в предсмертном бреду он переживает еще одно “озарение”, произносит никогда не слыханные от него ранее “самые страшные слова”.

Со смертью героя сюжет повести не обрывается. Теперь начинается возмездие, бушуют вышедшие на поверхность жизни стихии. Умерший Башмачкин превращается в мстителя и срывает шинель с самого генерала. Автор прибегает здесь к фантастике для того, чтобы глубже раскрыть протестующее, бунтарское начало, таившееся в робком и запуганном человеке, представителе “низшего класса” общества.

Повесть Гоголя наполнена символическими образами, помогающими наиболее ярко раскрыть основную идею произведения – черствость, равнодушие, бездеятельность властей по отношению к простому человеку. Так, символичен образ генерала, изображенного на табакерке Петровича, “генерала, какого именно, неизвестно, потому что место, где находилось лицо, было проткнуто пальцем и потом заклеено четвероугольным лоскуточком бумажки”. Это символ власти, потерявшей лицо, утратившей “образ Божий”. Характерным является и образ будочника, который видел собственными глазами, “как показалось из-за одного дома привидение… он не посмел остановить его, а так шел за ним…” Этот образ – образ блюстителя власти на самом низшем, но и самом беспокойном ее уровне, пассивно бредущего за разбушевавшейся стихией – также глубоко символичен.

Основную мысль этой повести Гоголь позже развивает в “Выбранных местах из переписки с друзьями”. Это помогает нам глубже понять замысел произведения: “…у редкого из нас доставало столько любви к добру, чтобы он решился пожертвовать из-за него и честолюбием, и самолюбием, и всеми мелочами легко раздражающегося своего эгоизма и положил самому себе в непременный закон – служить земле своей, а не себе, помнить ежеминутно, что взял он место для счастия других, а не для своего”. Таким образом, этот вывод, заключенный в подтексте “Шинели”, касается не только маленького человека, мелкого чиновника, не только “значительного лица”, но и всего Российского Государства во главе с самим Государем.

М. Шолохов писал свой роман по горячим следам событий, происходивших в деревне и коренным образом перевернувших ее: ликвидация кулачества как класса, массовое движение крестьянства в колхозы.

В деревню было послано двадцать пять тысяч лучших рабочих-коммунистов, потому что это был самый ответственный участок работы. Таким посланцем партии является и Давыдов, один из героев романа “Поднятая целина”.

Давыдов – мой любимый герой поэтому мне в романе нравятся все те страницы, где Шолохов пишет об этом прекрасном парне, который по зову партии пришел на трудный участок работы, прекрасно понимая что надо отдать все силы, чтобы построить колхоз в Гремячем Логу.

Каждый читатель знакомится с Давыдовым на тех страницах, где автор описывает встречу Давыдова с секретарем райкома партии Корчжинским. С удовольствием перечитываю каждый раз эти страницы. И каждый раз встает передо мной Давыдов-коммунист. Сразу понимаешь, что это сильный человек с прекрасными качествами характера.

Давыдов приезжает прямо от станка, но, несмотря на это, он лучше Корчжинского понимает, что надо делать в деревне. Следовательно, Давыдов уже на этих страницах привлекает наше внимание такими качествами: политической зоркостью, преданностью партии, ясностью мировоззрения.

Особенно мне нравятся в романе страницы, где встает перед нами Давыдов в отношении к людям. Органическое родство Давыдова с народом и заботливое отношение казаков к нему писатель подчеркивает на протяжении всего романа. Вот, например, приезд Давыдова в Гремячий Лог. Он сразу находит общий язык с казаками. Казаки видят в нем простого человека. Проникаешься вместе с казаками каким-то особым уважением к этому приезжему.

Как прекрасны в романе страницы, на которых предстает перед нами Давыдов как человек, целиком и полностью преданный делу партии! Первое хуторское собрание. Слышатся вражеские выкрики о том, что уже раз кровь пустили, так и еще можно. Давыдов с гневом в голосе отвечает: “… если понадобится, я за дело партии, за дело рабочих всю кровь отдам! Всю, до последней капли!” Давыдов во время “бабьего бунта”. Разве можно просто просмотреть эти страницы? Нет! Жестоко обращаются разъяренные бабы с человеком, который всего себя отдает борьбе за счастье этих же разгневанных женщин. Он понимает, что они его могут убить, но все-таки заявляет им, что ключи от амбара не даст. Каким уважением проникаешься к этому сильному, прекрасному человеку!

Следующая страница Давыдов выступает на собрании после “бабьего бунта”. Сколько любви, уважения к людям звучат в голосе председателя!

Простыми словами Давыдов объясняет казакам смысл происшедших событий. Партия и коммунисты защищают интересы народа Он подчеркивает это все время. Умные, доходчивые слова трогают казаков, растет доверие к нему. В то же время Давыдов подчеркивает, что коммуниста на колени никто никогда на заставит стать, так как коммунисты сами привыкли своих врагов ставить на колени. И казаки в этом убеждаются.

Не пролистаешь просто и те страницы, которые рассказывают нам о поведении Давыдова на пахоте. Ведь именно так и должен был поступить коммунист, руководитель, председатель колхоза: воспитывать людей не только словом, но и делом, уметь руководить ими. Трудно, тяжело Давыдову, но он все равно вспашет десятину с четвертью, хотя никогда и не ходил за плугом. И он доказал своим личным примером, что норма вспашки выполнима.

С какой теплотой, нежностью читаешь те страниц, которые открывают перед нами веру Давыдова в великое будущее, и в то же время убеждаемся, что это светлое будущее не придет само по себе, за него надо бороться, будут жертвы, но оно обязательно придет. В этом твердо уверен Давыдов.

А с какой грустью читаешь страницы, которые рассказывают о смерти Давыдова. В схватке с врагами гибнут Давыдов и Нагульнов, гибнут люди, без остатка отдавшие себя строительству новой жизни. Ушла жизнь из груди Давыдова. Дрогнул здесь мужественный голос писателя: “Вот и отпели донские соловьи дорогим моему сердцу Давыдову и Нагульнову, отшептала им поспевающая пшеница, отзвенела по камням безымянная речка…”

Заканчивая роман, Шолохов утверждает неистребимость жизни, веру в новую жизнь, которая пришла на берега Дона. Песней жизни звучат последние строки романа: “… за невидимой кромкой горизонта алым полымем озарялось сразу полнеба, и, будя к жизни засыпающую природу, величавая и буйная, как в жаркую летнюю пору, шла последняя в этом году гроза”.