Category: Сочинения по литературе

В первом романе И. С. Тургенева “Рудин” мы встречаемся с одной из ярких представительниц целого ряда “тургеневских девушек” – Натальей Ласунской. На первый взгляд, автор не спешит начинать рассказ о ней, как будто мало ею интересуется. Да и первые сведения о Наталье более чем скромны: мы лишь узнаем, что это девушка семнадцати лет, которая сидит у окна за пяльцами. Но даже из беглых упоминаний мы можем сделать выводы о ее характере.

В одном из первых эпизодов романа мы видим, что Наталья любит и чувствует музыку: она внимательно слушает игру на рояле. Она очень скромна: часто краснеет, опускает глаза, смущается, когда ее хвалят. О многом говорит портрет тургеневской героини: “…черты ее лица были красивы и правильны, хотя слишком велики для семнадцатилетней девушки. Особенно хорош был ее чистый и ровный лоб над тонкими, как бы надломленными посередине бровями. Она говорила мало, слушала и глядела внимательно, почти пристально, – точно она себе во всем хотела дать отчет. Она часто оставалась неподвижной, опускала руки и задумывалась; на лице ее выражалась тогда внутренняя работа мыслей… Едва заметная улыбка появится вдруг на губах и скроется; большие темные глаза тихо подымутся…”.

Тихая, молчаливая, Наталья почти ничем не выражает своих чувств, из-за чего мать считает ее спокойной и даже холодной. Но она ошибается. У девушки внутренний мир, она способна на сильные чувства и переживания. Однако Тургенева не интересуют бурные видимые проявления эмоций. Для него важно душевное состояние героини, которое неподдельно и ярко выражается в деталях ее внешности, в том, как меняется выражение ее лица в различных ситуациях. Так, в самом напряженном эпизоде романа – свидании Натальи и Рудина у Авдюхина пруда мы видим, как резко меняется до этого момента кроткий облик Натальи: “Брови ее были сдвинуты, губы сжаты, глаза глядели прямо и строго”.

Героиня Тургенева привлекает в первую очередь своей искренностью, чистотой, силой чувств и решимостью. Она любит Рудина всем сердцем. Во имя этой любви девушка была готова на все. Она не скрывает своей любви, смело говорит о ней матери. А, услышав, что матушка ни за что не даст согласия на их брак, Наталья в мыслях уже прощается с родными. Она бы не раздумывая пошла за Рудиным, убежала бы с ним из дома, если бы он позвал. О ее душевной чистоте очень точно говорит сам Рудин: “Всегда, во всем благородна и великодушна! О, сердце девушки – это чистое золото!” Не случайно автор сопровождает описание Натальи, тех чувств, которыми наполнена ее душа, яркими пейзажными зарисовками: “…По ясному небу плавно неслись, не закрывая солнца, низкие, дымчатые тучи… Крупные, сверкающие капли сыпались быстро, с каким-то сухим шумом, точно алмазы; …трава, еще недавно взволнованная ветром, не шевелилась, жадно поглощая влагу; орошенные деревья томно трепетали всеми своими листочками… Но вот тучка пронеслась, запорхал ветерок, изумрудом и золотом начала переливать трава…” Через волнующие описания природных изменений Тургенев передает всю гамму сменяющихся чувств в душе героини. Тяжело было разочарование Натальи. Она поняла, что Рудин не любит ее, во всяком случае, что его любовь не способна выдержать малейшие трудности, самого первого испытания. Ее избранник, вопреки ее ожиданиям оказался не способен на решительные поступки, он “весь рассыпался” перед первым же препятствием. Мы видим, как больно Ранена ее чувствительная душа: “Она сидела не шевелясь; ей казалось, что какие-то темные волны без плеска сомкнулись над ее головой и она шла ко дну, застывая и немея. Всякому тяжело первое Разочарование; но для души искренней, не желавшей обманывать себя, чуждой легкомыслия и преувеличения, оно почти нестерпимо”.

Наталья видела в Рудине не только избранника, но и передового общественного деятеля, обладающего большой душевной силой, способного на поступок. И тем более горьким было ее разочарование не только в самом Рудине, в его любви, но, в какой-то мере, в собственных высоких идеалах. Именно поэтому сама она вскоре “онемев… опустилась на дно” обычной помещичьей жизни. А ведь при других обстоятельствах ее путь мог бы сложиться иначе и прийти в полное соответствие с ее стремлениями.

В образе Натальи Ласунской Тургенев изобразил не только и не столько тип молодой девушки из дворянской семьи, не только свой женский идеал – идеал внешней и внутренней красоты. В ее образе автор представил пробуждение лучшей части молодежи, поднимающейся вверх из болота аристократической жизни к высоким нравственным идеалам, молодежи, которая готова к самопожертвованию, к решительным, смелым поступкам.

Этапы биографии и творчества Н. В. Гоголя. Детские впечатления, основывающиеся на восприятии двух культур: украинской и русской. Учеба в Нежинской гимназии. Первые литературные опыты. Переезд в Петербург, попытка найти приличную государственную службу или поступить на сцену, провал обеих попыток. Служба чиновником в Департаменте государственного хозяйства и публичных зданий и в Департаменте уделов. Литературный дебют “Ганц Кюхельгартен” под псевдонимом В. Алов. Публикация в “Отечественных записках” первой повести цикла “Вечера на хуторе близ Диканьки”(1830). Цель Гоголя – изображение Диканьки как маленькой вселенной, одновременно реально и фантастически. Знакомство с Пушкиным. Сборники “Миргород” (1835), “Арабески”. Использование приемов романтической поэтики и натуральной школы в зависимости от художественной задачи (в пределах одного произведения). Разноречивые мнения критики по поводу комедии “Ревизор” (1836): восхищение одних и ярость других (обвинения в клевете на Россию, очень тяжело воспринятые Гоголем). Отъезд за границу, в Италию. В 1841 году Гоголь завершил работу над первым томом “Мертвых душ” и привез его в Москву. Книга потрясла всю читающую Россию, вызвала массу споров. Гоголь пробует продолжить работу над поэмой (второй том), через три года неустанной работы сжигает рукопись. Еще через три года он возобновил работу, но за несколько дней до смерти сжег готовую книгу. Умер в Москве, в нищете, измученный болезнями.

Психологический портрет пушкинской героини Татьяны Лариной весьма интересен и достоверен. Автор создает гармоничный образ провинциальной девушки, к которой впервые в жизни пришла любовь. Татьяна предстает нежной, ранимой, впечатлительной и несколько отстраненной от общества, которое ее окружает. Стремление Татьяны уединиться, с одной стороны, выдает ее застенчивость, а с другой – позволяет понять всю глубину ее натуры. Девушка склонна к размышлениям, ей скучно среди знакомых и даже среди близких, ведь ее духовное развитие намного выше, она умнее, начитаннее их, способна тоньше чувствовать.

Встреча с Онегиным явилась причиной конфликта в душе Татьяны. Она хочет любить и быть любимой и воспринимает свое чувство как величайшее счастье, дарованное ей судьбой.

Письмо Татьяны к Онегину является одновременно и простым, и сложным. В нем героиня открывает свою тайну, ставшую для нее слишком тяжелым бременем. Для скромной девушки тех времен подобный поступок в глазах общества выглядел неподобающей дерзостью, тем более что Татьяна росла в сельской глуши, и в ней не было ничего от городской кокетки, привыкшей дарить любовные послания многочисленным кавалерам.

Письмо к Онегину свидетельствует, что Татьяна при всей своей безыскусности обладает страстной натурой и богатым внутренним миром. Она сама пытается понять, каким именно образом любовь обрела над ней власть и оказалась настолько сильной, что поработила все ее существо. Татьяна в своем письме реализует возможность высказаться, поделиться самым сокровенным со своим любимым.

Девушка прекрасно понимает, что любовь является одновременно тяжелым испытанием и величайшим счастьем. Любовь словно перевернула все ее скучное, серое существование, позволила подняться над обыденностью. Татьяну пугает и одновременно радует проснувшееся в ней чувство. Оно открывает ей новые горизонты, помогает лучше познать себя. Как мне кажется, в итоге эта любовь сделала Татьяну намного сильнее, помогла ей справиться с различными жизненными трудностями.

При встрече со своим любимым спустя много лет Татьяна предстает совершенно иной. Она уже ничем не напоминает ту восторженную девушку, написавшую пламенное признание. Первая отвергнутая любовь не умерла, а особым образом трансформировалась в ней, сделав девушку сильнее.

В письме Татьяны ясно виден весь романтизм ее натуры, стремление каким-то образом изменить свою жизнь, сделать ее более полной и содержательной. Она радуется своей любви и одновременно страдает от нее. Еще не познав всего блаженства новых, неизведанных чувств, она впадает в отчаяние и начинает раскаиваться в собственной любви:

Зачем вы посетили нас?

В глуши забытого селенья

Я никогда не знала б вас,

Не знала б горького мученья…

Она пытается представить, какой была бы ее жизнь, если бы в ней не оказалось Онегина. Татьяна предполагает, что она жила бы спокойно и счастливо:

Смирив со временем, как знать,

По сердцу я нашла бы друга.

Была бы верная супруга

И добродетельная мать.

Татьяна признает, что если бы встречи с Онегиным не произошло, ее жизнь развивалась бы совершенно по-иному. И пусть в ее душе бы не горел огонь любви, но зато не было бы и мучительных страданий. Правда, Татьяна практически сразу опровергает возможность призрачного счастья, в котором не было бы любви. Она говорит:

Другой!.. Нет, никому на свете

Не отдала бы сердца я!

То в вышнем суждено совете…

То воля неба: я твоя…

Подобные слова очень ярко характеризуют пушкинскую героиню как человека романтичного, верящего в судьбу. Онегин кажется ей человеком, без которого она не сможет обрести настоящее счастье и познать радость жизни. Ее романтичная натура не допускает и мысли о том, что она ошибается в выборе. Любимый человек кажется ей настоящим совершенством, идеалом, рядом с которым меркнут все остальные. Героиня удивительно чиста. Она верит Онегину как самой себе. Свет ее любви освещает любимого и делает его безукоризненным. Она не желает видеть перед собой реального человека с присущими ему недостатками и идеализирует его, ставя выше всех окружающих.

В повети “Тарас Бульба” Гоголь с большим мастерством создал выразительные и многогранные образы запорожских казаков. При этом большое внимание он уделил раскрытию характеров сыновей Тараса, Остапа и Андрея. Выросшие в совершенно одинаковых, аскетических условиях, братья являются полной противоположностью друг другу. Остап был надежным товарищем, безупречным бойцом. Он редко предводительствовал в дерзких предприятиях бурсаков, но никогда не выдавал их шалости. Ни розги, ни плети не могли развязать его язык. Он был молчалив, рассудителен, с твердым, упрямым характером. Из бурсы он сбегал несколько раз, закапывал свои буквари в землю. И лишь угроза отца, что не видать ему никогда Запорожской Сечи, смогла усадить упрямца за учебники. Остап чтил традиции дедов и отцов и мечтал продолжить их. Поэтому он безоговорочно и легко принимает обычаи и принципы запорожского быта. Так же, как Тарас Бульба, он считает главным своим долгом защиту отечества от посягательств поляков. Для Остапа не существует проблемы выбора, он – цельная натура, не приемлющая двойственности суждений и поступков. Он – настоящий, суровый воин.

Андрей намного мягче, гибче брата, более романтичен. Чувства его живее и развитее. В бурсе он часто затевал всяческие авантюры и ловко уходил от наказания. Подвластно ему и чувство красоты. Он часто бродил по тихим улочкам, мечтал, любуясь цветущими вишневыми садами. У него была большая, нежели у брата, потребность в любви. Он кажется более слабым по сравнению с Остапом, но на самом деле это не так. Он наделен гораздо более важным качеством – смелостью совершать самостоятельные поступки. Полюбив польскую панночку, он перешел в стан врага. Это, конечно, не оправдывает предательство Андрея, но для него любовь в тот момент перевесила чувство ответственности и долга перед родиной. Для себя он посчитал более важным спасти любимую девушку.

Погибли братья тоже разной смертью. Андрея убил родной отец, не вынесший позора сына. А Остапа казнили поляки, сожгли заживо. Даже на костре он не дрогнул, лишь искал глазами отца, хотел, чтобы тот знал, что не посрамил сын казацкой славы, не уронил своей чести.

Раскрывая нам характеры двух братьев, Гоголь ни в коем случае не хочет показать одного хорошим, а другого плохим. Он показывает людей, принадлежащим к разным историческим эпохам, от чего зависит и развитие их личностных черт. Остап перенял черты героической, но несколько примитивной эпохи. А Андрей, младший брат, уже близок к более утонченной и развитой цивилизации. Поэтому так и отличаются их взгляды, суждения о вечных человеческих ценностях, будь то любовь, честь, долг перед родиной.

ФИЛОСОФСКИЙ РОМАН ЛЕРМОНТОВА

Свобода человека становится высочайшей человеческой ценностью только на путях добра. Нет этого сочетания – и она может оказаться свободой самых античеловеческих, противоречащих природе человека, проявлений, свободой умирания в человеке человека. И это тоже подтверждает опыт жизни Печорина, ибо, как ни ценны и ни близки нам те истинные обретения, что есть в этом опыте, он не может быть истинным в своей цельности.

Указать на эту неистинность, осудить индивидуализм Печорина как жизненную программу, как философию жизни не составляет уже для нас, сегодняшних людей, непосильной задачи. Но в этом преимущество именно нашего времени, а наше время открывает перед нами эти возможности лишь потому, что вобрало в себя опыт, выстраданный предыдущими поколениями, – в том числе и поколением Печорина. Да, самому Печорину сбросить с себя вериги своего индивидуализма не удалось, хотя опыт этого индивидуализма и наталкивал его на истины, живое переживание которых несло в себе реальное отрицание индивидуализма. Похоже, что и сам Лермонтов, “сильно симпатизирующий с ним”, по словам Белинского, был где-то только на половине той дороги, которую указывало ему и его герою живое переживание этих истин. Но он их чувствовал, он их ощущал, и можно только поражаться той его проницательности и тому реализму, с которым он сумел указать на них (и в этом тоже предваряя Достоевского) в своей “истории человеческой души” Печорина.

Всмотримся – на протяжении всего романа Печорин неустанно демонстрирует верность своему принципу: принимать страдания и радости других только в отношении к себе, как “пищу”, поддерживающую его душевные силы. Вторжение “в мирный круг честных контрабандистов”, вырванная из родной семьи и брошенная Бэла, упорное преследование княжны Мери, ее обманутая любовь, смерть Грушницкого, холодное пари с Вуличем, где ставкой жизнь человека…

И вправду, словно “топор в руках судьбы”, словно “орудие казни”! И – “всегда без сожаления”, всегда и во всем лишь “для себя, для собственного удовольствия…”

Но что же? Каковы результаты?

“Из жизненной бури я вынес только несколько идей – и ни одного чувства. Я давно уж живу не сердцем, а головой…”

Ну, а как с декларированным “первым моим удовольствием” подчинять “моей воле все, что меня окружает”? Насколько подтверждено то уверение, что “возбуждать к себе чувство любви, преданности и страха” – “первый признак и величайшее торжество власти”, что “быть для кого-нибудь причиною страданий и радостей, не имея на то никакого положительного права”, – “самая… сладкая пища нашей гордости” и что счастье и есть не что иное, как “насыщенная гордость”?

Да, Печорин не устает “подчинять своей воле все окружающее”, служит “причиною страданий и радостей” других, “не имея на то никакого положительного права”, и, следовательно, недостатка ощущения “насыщенной гордости” у него нет. Но где же второй член тождества – счастье?

Увы, вместо счастья – утомление и скука. Попытки обмануть себя разнообразием насыщающей гордость “пищи” не дают результата – оказывается, что к жужжанию чеченских пуль можно привыкнуть почти так же, как к писку комаров, а невежество и простосердечие дикарки так же надоедает, как и кокетство знатной барышни… И даже в лучшем из забвений – истинной и глубокой женской любви – настоящего забвения все же опять – таки нет: ведь и ее дары, поглощаемые как пища для поддержания душевных сил, в сущности, уже не дары, а заранее взвешенное удовольствие. При известном житейском опыте в них нет с этой точки зрения никакой новизны: холодный рассудок, ведущий счет добытому, заранее знает порядок этих наслаждений, длительность и насыщающую способность каждого из них. Каждый шаг Печорина – словно издевательская насмешка судьбы, словно камень, положенный в протянутую руку. Каждый шаг его с неумолимой последовательностью показывает, что полнота жизни, свобода самовыявления невозможны без полноты жизни чувства, а полнота чувств невозможна там, где прервана межчеловеческая связь, где общение человека с окружающим миром идет лишь в одном направлении: к тебе, а не от тебя.

Душа его не вовсе “испорчена светом” – это напрасное обвинение, трагическое, больное, но все-таки счастье. Живая жизнь его души. В том-то и дело, что она все-таки живет, а поскольку живет, постольку и не может заглушить в себе действительных своих потребностей. Она помнит, что именно былой “пыл благородных стремлений – лучший цвет жизни”. Вопреки всем уверениям Печорина, что он лишь для собственного удовольствия добивается любви молоденькой княжны Мери, душа его страстно жаждет истинной, зависимой влюбленности, и Печорин с удивлением ловит себя на том, что ждет встречи с Мери. “Наконец, они приехали. Я сидел у окна, когда услышал стук их кареты: у меня сердце вздрогнуло… Что же это такое? Неужели я влюблен?.. Я так глупо создан, что этого можно от меня ожидать”.

Он уверяет себя, что постоянная привязанность – всего лишь “жалкая привычка сердца”. Но он вынужден признаться, что его, пожалуй бы, удовлетворила эта “жалкая привычка”. Он смеется над своей “глупой” природой, но с трепетом вслушивается в невольные, манящие какой-то неясной надеждой движения своего сердца. И не без радостного увлечения он чувствует, что при возможности потерять Веру она становится для него вдруг всем, становится дороже всего на свете!.. “Уж не молодость ли со своими благотворными бурями хочет вернуться ко мне опять?.. Истина – вещь дорогая. За нее платят иной раз и жизнью. И чтобы добыть ее, иной раз нужны усилия многих поколений. Одной жизни на это может и не хватить.

Но зато всякая жизнь, бывшая действительным поиском этой истины, навсегда входит в духовный опыт человечества. И если историей своей жизни Печорин указал хотя бы на путь к этой истине тем, кто с сочувствием и состраданием, с напряженнейшим интересом, захваченный беспощадной откровенностью и предельной искренностью Печорина, выслушал его исповедь, то не достаточное ли это оправдание его горькой судьбы?.. И не достаточное ли это “оправдание” и для Лермонтова, хотя истина эта не была еще, видимо, до конца осознана и им самим. Недаром, как я уже упоминал, Белинский отметил в свое время, что “хотя автор и выдает себя за человека, совершенно чуждого Печорину, но он сильно симпатизирует с ним, и в их взгляде на вещи – удивительное сходство”. Эта близость автора к герою, сказавшаяся в том, что “он не в силах был отделиться от него и объективировать его”, справедливо была оценена Белинским как причина некоторой неопределенности, “недоговоренности” общей идеи романа.

Историей жизни Печорина Лермонтов рассказал нам, читателям, о том, что путь индивидуализма противоречит живой природе человека, с ее действительными запросами. Он, одним из первых в русской литературе поднявший эту тему, которая стала потом существеннейшей для всего XIX века, показал нам, что подлинные и высшие радости, подлинную полноту жизни живая человеческая душа начинает обретать лишь там, где связь между людьми строится по законам любви, добра, благородства, справедливости. Он рассказал нам о том, что только на этом пути свобода воли, самостоятельность решений, обретенная человеком, осознавшим свою суверенность, раскрывает свою цену и может надеяться стать наконец когда-то сосудом действительной Истины. Так же, как и трезвость мысли, реалистичность взгляда на мир, глубинное знание человеческого сердца.

1987

Хемингуэй является одним из популярнейших писателей XX века. Еще при жизни он стал человеком-легендой. Писатель Хемингуэй был журналистом, военным корреспондентом на пяти войнах. Интересно то, что Хемингуэя знали те, кто никогда не был знаком с его творчеством, в нашей стране во многих домах можно было увидеть фото бородатого человека с высоким лбом и ясным взглядом: это был Эрнест Хемингуэй в зените своей славы.

“Старик и море” – повесть, за которую писатель получил в 1953 году Нобелевскую премию. Она произвела в литературе переворот мирового масштаба. История, на первый взгляд, очень простая – притча о рыбаке Сантьяго. Но под пером Хемингуэя она превратилась в настоящий шедевр, которому предначертана долгая жизнь. Главный герой повести – старый рыбак Сантьяго – бедный, одинокий человек. Он жил в хижине, построенной из пальмовых листьев, в ней стояли стол, стул и был земляной очаг. Однако жизнь старика была не так уж и убога. Ему ниспосланы сны, в которых он видит свою родину, ее “золотые берега, высокие белые горы”.

Судьба Сантьяго тесно связана с морем, которое обеспечивает ему скромное существование. Но море ничего не отдает даром. Чтобы выжить, нужно тяжело и много работать. Между морем и берегом год за годом протекает жизнь старика. Много испытаний выпало на его долю, но сердце Сантьяго всегда открыто обитателям моря – живые существа, которые, как и он, являются частичкой огромного мира. Понятно, что если бы не жестокая борьба за существование, не было бы необходимости уничтожать рыбу, добывая ее для пропитания.

Но старик всегда думал о море, как о живом существе, способном как успокоиться, так и разволноваться. Очередное испытание уже приготовила рыбаку родная морская стихия. Сантьяго приходится в течение длительного времени бороться с огромной рыбой, которая попала к нему на крючок. Именно борьба старого рыбака с огромной рыбой и является, на мой взгляд, главной идеей повести. Именно тогда мы увидели Сантьяго во всем величии его простой души: “Человек создан не для того, чтобы терпеть поражения. Человека можно уничтожить, но не победить его”. В действительности’ такое мужество не приносит человеку счастья: акулы съели рыбу, а одинокий подвиг оставил старому Сантьяго только чувство усталости, покалеченные руки и глубокий сон до следующего дня, когда снова нужно выходить в море на очередную рыбалку.

Сантьяго нельзя считать индивидуалистом, который уединился в своей мудрости и мужестве. Во время рыбалки старик часто вспоминает своего маленького друга – Манолино, мальчика, которого он обучил рыбацкому делу, да и вообще имел с ним много общего. Старику хотелось, чтобы рядом с ним всегда был Манолино, и когда уставший рыбак спал после битвы с морем, мальчик был рядом.

Присутствие Манолино в жизни старика как-то скрашивало одиночество.

Одной из главных проблем, которую решает Эрнест Хемингуэй, была проблема счастья в контексте поиска смысла жизни. Сантьяго – пессимист, не имеющий иллюзий, и если бы счастье продавали, может, он бы его и купил, но за какие деньги, какой суммой оно измеряется, в какой валюте? Можно понять, что такая же точка зрения присутствует и у Хемингуэя. Действительно, писатель не смог высвободиться из паутины противоречий бытия и покончил жизнь самоубийством. Можно ли считать это проигрышем человека-легенды – Эрнеста Хемингуэя? На мой взгляд, писатель поступил как индивидуалист.

Нобелевская премия в области литературы присуждается тому, кто в своем творчестве добился исключительного понимания человечества и мира. Кто знает, сколько нового мы еще откроем для себя, перечитывая повесть Эрнеста Хемингуэя “Старик и море”.

Я свое, земное,

не дожил,

на земле

свое не долюбил.

В. Маяковский

Жизнь В. В. Маяковского со всеми ее радостями и горестями, болью и отчаянием – в его стихах. Произведения поэта рассказывают нам о жизни поэта, о его любви, о том, когда и какой она была.

В самых ранних стихотворениях (“Я”, “Любовь”, трагедия “Владимир Маяковский”) о любви говорится вне связи с личными переживаниями поэта. Но вот вы открываете поэму “Облако в штанах” – и вас сразу охватывает тревожное ощущение большой и страстной любви:

Нежные!

Вы любовь на скрипки лежите.

Любовь на литавры ложит грубый.

А себя, как я, вывернуть не можете,

чтобы были одни сплошные губы!

И дальше с той же трагической силой поэт рассказывает о своей безответной любви, жарким пламенем охватившей его сердце, причинившей ему мучительную, нестерпимую боль:

Мама!

Ваш сын прекрасно болен!

Мама!

У него пожар сердца.

Эта трагическая любовь не выдумана. Поэт настойчиво убеждает нас в правдивости переживаний, описанных в поэме:

Вы думаете, это бредит малярия?

Это было, было в Одессе.

“Приду в четыре”,- сказала Мария.

Восемь. Девять. Десять…

И вот,

громадный,

горблюсь в окне,

плавлю лбом стекло окошенное.

Будет любовь или нет?..

Да! Любовь была, и он горел в ней ярким пламенем. Давид Бурлюк, вместе с Маяковским выступавший в 1914 году в Одессе, в своих воспоминаниях говорит, что первой любовью Маяковского была Мария, которую он встретил в Одессе. Поэт Василий Каменский, бывший вместе с ним в Одессе, рассказывает об этом гораздо подробнее: “Маяковский влюбился здесь в красавицу Марию Александровну… Взволнованный, взметенный вихрем любовных переживаний, после первых свиданий с Марией он влетал к нам в гостиницу этаким праздничным весенним морским ветром и восторженно повторял: “Вот это девушка! Вот это девушка!”

Василий Каменский же рассказывает о трагическом исходе первой любви Маяковского и о том, что позже, вспоминая, что было в Одессе, поэт с горечью сказал: “Любить нельзя – масса тяжелых неприятностей”.

Из других источников известно, что между Маяковским и Марией встало препятствие, одно из тех, которые порождались тогдашней общественной жизнью, социальными условиями, основанными на неравенстве людей, на господстве материальных расчетов или обывательских предрассудков. В поэме этому дано очень краткое объяснение словами самой Марии, но мы почему-то надолго запоминаем эти убийственные строки:

Вошла ты,

резкая, как “нате!”,

муча перчатки замш,

сказала:

“Знаете –

я выхожу замуж”.

Но вот еще что известно: после смерти Маяковского эта женщина (М. А. Щаденко, в девичестве Денисова) создала один из первых скульптурных портретов Маяковского.

Пути любви неисповедимы, и приносит она поэту чаще всего боль и горе. В поэме “Флейта-позвоночник” (1915), как и в “Облаке…”, звучит не радость любви, а отчаяние:

Версты улиц взмахами шагов мну.

Куда уйду я, этот ад тая!

Какому небесному Гофману

выдумалась ты, проклятая?!

И, обращаясь к Богу, поэт требует:

…слышишь!-

убери проклятую ту,

которую сделал моей любимой!

О том, что поэт не нашел в любви своего счастья, с горечью говорит он и в поэме “Человек”:

Гремят на мне

наручники, любви тысячелетия…

Любовь предстает здесь в образах,

выражающих одно лишь страдание:

И только боль моя острей – стою,

огнем обвит, на несгорающем костре немыслимой любви.

В стихах, обращенных к любимой, столько страсти, нежности и вместе с тем сомнений… В них слышится даже протест, даже отрицание любви:

Любовь! Только в моем

воспаленном мозгу была ты!

Глупой комедии

остановите ход!

Смотрите –

срываю игрушки-латы

я,

величайший Дон-Кихот!

В начале 1929 года в журнале “Молодая гвардия” появляется стихотворение “Письмо т. Кострову из Парижа о сущности любви”: в сердце поэта родилась новая любовь, “опять в работу пущен сердца выстывший мотор”. Это была встреча с Татьяной Яковлевой, и любовь была взаимной.

“Письмо т. Кострову…” и опубликованное много лет спустя “Письмо Татьяне Яковлевой” несут в себе новые настроения, новые интонации. В них уже нет надрыва и тоски. “Письмо т. Кострову…” радостно, проникнуто счастливым ощущением большой, настоящей любви:

…как на свиданье,

простаивая, прислушиваюсь:

любовь загудит – человеческая,

простая…

Вместе с тем это философское произведение, где любовь рассматривается и оценивается не только с личной, но и с общественной точки зрения. К такому глубокому осмыслению любви Маяковский пришел еще в пору работы над поэмой “Про это”. Тогда он писал: “Исчерпывает ли для меня любовь все? Все, но только иначе. Любовь – это сердце всего. Если оно прекратит работу, все остальное отмирает, делается лишним, ненужным. Но если сердце работает, оно не может проявляться во всем… если нет “деятельности”, я мертв… Любовь не установишь никакими “должен”, никакими “нельзя” – только свободным соревнованием со всем миром”.

В самой же поэме он мечтал об огромной, всеохватывающей любви:

Чтоб не было любви – служанки замужеств,

похоти,

хлебов. Постели прокляв,

встав с лежанки,

чтоб всей вселенной шла любовь.

Теперь эта идея возвышенной любви несколько “приземлена”, и само определение ее стало конкретнее:

Любить – это с простынь,

бессонницей рваных, срываться,

ревнуя к Копернику, его,

а не мужа Марьи Иванны, считая

своим соперником.

Любовь поэта – это не только личное. Она вдохновляла его на борьбу и творчество, воплощаясь в поэтические шедевры:

Нам любовь

не рай да кущи, нам любовь

гудит про то,

что опять в работу пущен

сердца

выстывший мотор.

Гордость и ласка звучат в строках “Письма Татьяне Яковлевой”:

Ты одна мне

ростом вровень, стань же рядом

с бровью брови…

И даже конец стихотворения, в котором чувствуется конфликт, звучит без отчаяния. Здесь лишь обида и уверенность в том, что любовь в конце концов победит:

Ты не думай,

щурясь просто из-под выпрямленных дуг.

Иди сюда,

иди на перекресток моих больших

и неуклюжих рук. Не хочешь?

Оставайся и зимуй, и это

оскорбление

на общий счет нанижем. Я все равно

тебя

когда-нибудь возьму – одну

или вдвоем с Парижем.

Маяковский был по складу своего характера лириком. У него было слишком ранимое сердце. Он сам говорил об этом в поэме “Люблю”:

У прочих знаю сердца дом я

Оно в груди – любому известно!

На мне ж с ума сошла анатомия.

Сплошное сердце – гудит повсеместно…

Больше чем можно,

больше чем надо –

будто

поэтовым бредом во сне навис –

комок сердечный разросся громадой:

громада любовь,

громада ненависть…

Эти строки написаны в 1916 году, но и спустя десять – двенадцать лет, до самых последних дней жизни, он жаждал любви.

“У такого человека,- с грустью писала художница Е. А. Лавинская,- не было места, где бы ласковые руки жены или близкого друга освободили его хоть немного от него самого”. Он надеялся найти такого друга в Татьяне Яковлевой. Но… увы.

В предсмертном письме, написанном за два дня до рокового выстрела и адресованном “Всем”, поэт в последний раз говорит о любви: “В том, что умираю, не вините никого и, пожалуйста, не сплетничайте. Покойник этого ужасно не любил…”

Как говорят –

“инцидент исперчен”, Любовная лодка

разбилась о быт. Я с жизнью в расчете,

и не к чему перечень взаимных болей,

бед

и обид…

Этими словами сказано очень многое о страстной, мятущейся, одинокой душе, о жизни, прекрасной и трагической, и о разбивающем сердца черном слове “быт”, за которым просматривается страшная действительность несбывшихся надежд, ведущая к еще более страшному времени тридцать седьмого года.

О романе Булгакова “Мастер и Маргарита” уже написано очень много и еще, наверное, немало будет написано. Как только ни трактовали эту книгу?! Одни видели в ней апологию дьявола, любование мрачной силой, какое-то особое, едва ли не болезненное пристрастие автора к темным стихиям бытия. Другие же, вполне атеистически настроенные, упрекали писателя в “черной романтике” поражения, капитуляции перед миром зла.

Сам Булгаков называл себя “мистическим писателем”, но его мистика не помрачала рассудок и не запугивала читателя.

Одной из главных мишеней очистительной работы Воланда становится самодовольство рассудка, в особенности рассудка атеистического, сметающего с пути заодно с верой в Бога всю область загадочного и таинственного. С наслаждением отдаваясь вольной фантазии, любуясь мрачным могуществом Воланда, автор подсмеивается над уверенностью, что все в жизни можно спланировать, а процветание и счастье людей устроить легко – надо только захотеть. Булгаков осмеивает самодовольную крикливость рассудка, уверенного в том, что, освободившись от суеверий, он создаст точный чертеж будущего, рациональное устройство всех человеческих отношений и гармонию в душе самого человека. Здравомыслящие литературные сановники вроде Берлиоза, давно расставшись с верой в Бога, не верят даже в то, что им способен помешать, поставить подножку его величество Случай. Несчастный Берлиоз, точно знавший, что будет делать вечером на заседании Массолита, всего через несколько минут гибнет под колесами трамвая. Так и Понтий Пилат в “евангельских” главах романа кажется себе и людям человеком могущественным. Но проницательность Иешуа поражает прокуратора не меньше, чем собеседников Воланда странные речи иностранца на скамейке у Патриарших прудов. Самодовольство римского наместника, его земное право распоряжаться жизнью и смертью других людей впервые поставлено под сомнение. Пилат решает судьбу Иешуа. Но, по существу, Иешуа свободен, а он, Пилат, отныне пленник, заложник собственной совести. И этот двухтысячелетний плен – наказание временному и мнимому могуществу.

Один из парадоксов романа заключается в том, что, изрядно набедокурив в Москве, шайка Воланда в то же время возвращала к жизни порядочность, честность и жестоко наказывала зло и неправду, служа как бы тем самым утверждению нравственных заповедей.

Булгаковская Маргарита – зеркальное отражение Фауста. Фауст продал душу дьяволу ради страсти к познанию и предал любовь Маргариты. Маргарита Булгакова готова совершить сделку с Воландом – она становится ведьмой ради любви и верности Мастеру.

Мысль о преображении, перевоплощении всегда волновала Булгакова. На низшей ступени – это преображение внешнее. Но способность к смене облика на другом этаже замысла перерастает в идею внутреннего преображения. В романе свой путь душевного обновления проходит Иван Бездомный и в результате заодно с прошлой биографией теряет свое искусственное и временное имя. Только недавно в споре с сомнительным иностранцем Бездомный, вторя Берлиозу, осмеивал возможность существования Христа, и вот уже он, в бесплодной погоне за Воландовской шайкой, оказывается на берегу Москвы-реки и как бы совершает крещение в ее купели. С бумажной иконкой, приколотой на груди, и в нижнем белье является он в ресторан Массолита. В новом облике Иван выглядит сумасшедшим, но в действительности это путь к выздоровлению, потому что, лишь попав в клинику Стравинского, герой понимает, что писать скверные антирелигиозные агитки – грех перед истиной и поэзией. Берлиозу за его неверие в чудеса отрезали голову, а Иван, повредившись головой, потеряв рассудок, как бы обретает его. Прозрев духовно, он отказывается от претензии на всезнание и всепонимание.

Перевоплощение отметит и фигуру Мастера. Притягивает к себе загадка слов, определивших посмертную судьбу Мастера: “Он не заслужил света, он заслужил покой”. Учитель Левия Матвея не хочет взять Мастера “к себе, в свет”, и это место романа не зря стало местом преткновения для критиков, потому что, по-видимому, именно в нем заключено собственно авторское отношение к вере и к идее бессмертия. Выбирая посмертную судьбу Мастеру, Булгаков выбирал судьбу себе. За недоступностью для Мастера райского “света” (“не заслужил”), решение его загробных дел поручено Воланду. Но сатана распоряжается адом, а там, как известно, покоя не жди. О бессмертии как о долговечной сохранности души, “убегающей тле-нья”, думал Булгаков, сочиняя свою главную книгу.

Волновала Булгакова и судьба наследования идей – преданным Левием Матвеем или прозревшим Иваном Бездомным. Научный сотрудник Института истории и философии Иван Николаевич Понырев как ученик, увы, не более даровит, чем не расстающийся с козьим пергаментом Левий Матвей. Иван Бездомный обретает нравственное сознание как наследный дар русской интеллигенции, к которой принадлежали Чехов и Булгаков. Вместе со своей клетчатой кепкой и ковбойкой он оставляет на берегу Москвы-реки былую самоуверенность. Теперь он полон вопросов к себе и миру, готов удивляться и узнавать. “Вы о нем… продолжение напишите”, – говорит, прощаясь с Иваном, Мастер. Не надо ждать от него духовного подвига, продолжения великого творения. Он сохраняет доброе здравомыслие – и только. И лишь одно видение, посещающее его в полнолуние, беспокоит его временами: казнь на Лысой горе и безнадежные уговоры Пилата, чтобы Иешуа подтвердил, что казни не было…

Бесконечно длящаяся мука совести. Ее никогда не будет знать Мастер, проживший жизнь скорбную, но достойную человека.

Важное место в творчестве М. Ю. Лермонтова занимает тема Родины. Она проходит через все его творчество и является одной из центральных в лирике поэта.

В ранний период творчества родина осмысляется Лермонтовым в философско-романтическом контексте, как земля, давшая жизнь и страдание. Таково стихотворение “Я видел тень блаженства”:

…я родину люблю

И больше многих: среди ее полей

Есть место, где я горесть начал знать,

Есть место, где я буду отдыхать.

В другом юношеском стихотворении Лермонтова “Ангел” (1832) реальной основой поэтических видений “небесной родины” являются воспоминания поэта о матери. Земной мир, “мир печали и слез”, безоговорочно отступает перед небесным:

По небу полуночи ангел летел…

Он душу младую в объятиях нес

Для мира печали и слез…

И звуков небес заменить не могли

Ей скучные песни земли.

На противопоставлении основано более позднее стихотворение Лермонтова “Бородино”, написанное в 1837 году в честь 25-летия Бородинской битвы. Поэт противопоставил идеализированное прошлое настоящему и устами старого солдата вынес приговор современному Лермонтову поколению: “Богатыри – не вы”. Это произведение, прославляющее русское оружие, является реалистическим описанием великой битвы. Поэт открыл новый источник своей веры в Родину:

Уж постоим мы головою

За родину свою.

Простой, отнюдь не выдающийся человек, умирающий от пулевого ранения в грудь, дает поручение боевому товарищу в стихотворений “Завещание” (1841) передать привет “родному краю”.

Чувством патриотизма проникнуто стихотворение “Родина”, написанное в 1841 году, один из немногих образцов реалистической поэзии в творчестве Лермонтова. Уже в начале стихотворения поэт признается в любви к родине:

Люблю отчизну я, но странною любовью!

Не победит ее рассудок мой.

Ни слава, купленная кровью,

Ни полный гордого доверия покой,

Ни темной старины заветные преданья

Не шевелят во мне отрадного мечтанья.

Новая, без патетики любовь к Отчизне непривычна поэту, он сам называет ее “странною”. О русской деревне рассказывается при помощи прозаизмов вплоть до “говора пьяных мужичков”. “Родина”- свидетельство приятия русской жизни как она есть.

Кроме конкретного воплощения образа Родины, в творчестве Лермонтова есть и романтический идеал. Родная сторона наделила лирического героя стихотворения “Листок” жизненной энергией. Дубовый листок, “оторванный от ветки родимой”, “засох”, “увял”. Автор презирает людей, у которых нет родины, нет “страдания”. Этот мотив звучит в стихотворении “Тучи”:

Вечно холодные, вечно свободные,

Нет у вас родины, нет вам изгнания.

Тучи являются здесь символом абсолютной свободы. Требовательная любовь к родине оборачивалась горьким обличением ее современного общественного и нравственного состояния в стихотворении “Прощай, немытая Россия…” (1841). Это протест Лермонтова против “страны рабов, страны господ”, преклонения народа перед “голубыми мундирами”. Лирический герой стихотворения выражает предположение:

Быть может, за стеной Кавказа

Сокроюсь от твоих пашей,

От их всевидящего глаза,

От их всеслышащих ушей.

Так возникает образ Кавказа, поэтической родины Лермонтова. Поэта восхищают “ущелья”, “южные горы”, “степь”. Эти образы напоминают ему умершую мать и “пару божественных глаз”, и он признается:

Как сладкую песню отчизны моей,

Люблю я Кавказ.

Об этом явлении “любви” к Кавказу, получившем широкое отражение в творчестве поэта, писал русский критик В. Белинский: “Кавказ взял достойную дань с музы Лермонтова”.

Таким образом, тема родины для Лермонтова оказывается шире темы России. Своей малой родиной Лермонтов считал Пензенское имение Тарханы, описание которого представлено в стихотворении “Как часто, пестрою толпою окружен…” (1840). Герой “памятью к недавней старине летит… вольной, вольной птицей”:

И вижу я себя ребенком, и кругом

Родные все места: высокий барский дом

И сад с разрушенной теплицей;

Зеленой сетью трав подернут спящий пруд,

А за прудом село дымится – и встают

Вдали туманы над полями.

Воспоминания об этих местах для героя “как свежий островок” “на влажной пустыне морей”.

Кроме того, своей малой Родиной Лермонтов считает и Москву. “Москва моя родина”, – пишет Лермонтов в одном из писем. Поэт признается в любви к древней русской столице еще в ученическом сочинении “Панорама Москвы”, в раннем наброске “Кто видел Кремль в час утра золотой”:

Кто видел Кремль в час утра золотой,

Когда лежит над городом туман,

Когда меж храмов с гордой простотой,

Как царь, белеет башня великан?

На протяжении всего своего творчества Лермонтов использовал как реалистический, так и романтический методы изображения действительности, создавая образ Родины в своих произведениях. Для него понятие “родина” шире, чем понятие “Россия”. В его творчестве нашли отражение образы Кавказа, “малой родины” – имения Тарханы, Москвы. К этим местам он испытывал чувство глубокой любви, патриотизма, но при этом Лермонтов всегда оставался гордой, одинокой личностью, противопоставленной миру людей, обществу, что было обусловлено временем жизни поэта – периодом реакции, наступившей в стране после поражения восстания декабристов, а также особенностями внутреннего мира самого поэта. В. Белинский, отмечая национальный характер творчества М. Ю. Лермонтова, писал: “Это поэт чисто русский, народный, в высшем, благороднейшем значении этого слова”.

В 1839 году в третьем номере журнала “Отечественные записки” была опубликована повесть Михаила Лермонтова “Бэла”. Затем, в одиннадцатом номере появилась повесть “Фаталист” и во второй книжке журнала за 1840 год – “Тамань”. В том же году уже известные читателю три новеллы, повествующие о различных эпизодах жизни некоего Печорина, вышли в печати как главы романа “Герой нашего времени”. Критика встретила новое произведение неоднозначно: завязалась острая полемика. Наряду с бурными восторгами Белинского, назвавшего роман Лермонтова произведением, представляющем “совершенно новый мир искусства”, увидевшего в нем “глубокое знание человеческого сердца и современного общества”, “богатство содержания и оригинальность”, в печати звучали голоса критиков, абсолютно не принявших роман. Один из самых ярых противников Лермонтова, некто А. С. Бурачок, утверждал, что образ главного героя романа – “эстетическая и психологическая нелепость”, а в самом произведении “философии, религиозности русской народной и следов нет”. Но как бы мы не оценивали роман, нельзя не отметить то мастерство, с которым Лермонтов выписал своего главного героя. На протяжении всего произведения автор как можно полнее стремится раскрыть внутренний мир своего героя – Григория Александровича Печорина. Композиционная сложность романа неразрывно связана с психологической сложностью образа главного героя. Неоднозначность характера Печорина, противоречивость этого образа выявлялась не только в исследовании самого его духовного мира, но и в соотнесении героя с остальными персонажами. В первой части мы видим Печорина глазами Максима Максимыча. Этот человек искренне привязан к Печорину, но духовно глубоко ему чужд. Их разделяет не только разница социального положения и возраст. Они – люди принципиально различных типов сознания и дети разных эпох. Для штабс-капитана, старого кавказца, его молодой приятель – явление чужеродное, странное и необъяснимое. Поэтому в рассказе Максим Максимыча Печорин предстает как человек загадочный, таинственный. В главе “Максим Максимыч” завеса тайны начинает приподниматься. Место рассказчика занимает давешний слушатель штабс-капитана, путешествующий офицер. И таинственному герою “кавказской новеллы” придаются какие-то живые черты, его воздушный и загадочный образ начинает обретать плоть и кровь. Странствующий офицер не просто описывает Печорина, он дает психологический портрет. Он – человек того же поколения и близкого, вероятно, круга. Если Максим Максимыч ужаснулся, услышав от Печорина о томящей его скуке: “…жизнь моя становится пустее день ото дня…”, то его слушатель принял эти слова без ужаса как вполне естественные: “Я отвечал, что много есть людей, говорящих то же самое; что есть, вероятно, и такие, которые говорят правду…” И поэтому для офицера-рассказчика Печорин гораздо ближе и понятнее; он многое может объяснить в том: и “разврат столичной жизни”, и “бури душевные”, и “некоторую скрытность”, и “нервическую слабость”. Так, загадочный, ни на кого не похожий Печорин становится более или менее типичным человеком своего времени, в его облике и поведении обнаруживаются общие закономерности. И все же загадка не исчезает, “странности” остаются. Повествователь отметит глаза Печорина “они не смеялись, когда он смеялся!” В них рассказчик попытается угадать “признак – или злого нрава, или глубокой осмеянной грусти”; и поразится и блеску: “то был блеск, подобный блеску гладкой стали, ослепительный, но холодный”; и поежится от “проницательного тяжелого” взгляда… Лермонтов показывает Печорина как человека неординарного, умного, сильного волей, храброго. Кроме того, его отличает постоянное стремление к действию, Печорин не может удержаться на одном месте, в окружении одних и тех же людей. Не от этого ли он не может быть счастлив ни с одной женщиной? Печорин сам себе создает приключения, активно вмешиваясь в судьбу и жизнь окружающих, меняя ход вещей таким образом, что это он приводит к взрыву, к столкновению. Он вносит в жизни людей свою отчужденность, свою тягу к разрушению. Он действует, не считаясь с чувствами других людей, не обращая на них внимания. Он эгоист. Наиболее полно и глубоко внутренний мир героя раскрывается в главе “Княжна Мери”. Завязкой здесь является встреча Печорина с Грушницким, знакомым юнкером. И тогда начинается очередной “эксперимент” Печорина. Вся жизнь героя представляет собой цепь экспериментов над собой и другими людьми. Цель его – постижение истины, природы человека, зла, добра, любви. Именно так и
п

роисходит в случае с Грушницким. Почему молодой юнкер так неприятен Печорину? Как мы видим, Грушницкий отнюдь не является злодеем, с которым стоило бы бороться. Это самый обыкновенный юноша, мечтающий о любви и о звездах на погонах. Он – посредственность, но ему присуща одна вполне простительная в его возрасте слабость – “драпироваться в необыкновенные чувства”, “страсть декламировать”. Он стремиться играть модную среди юношей роль байронического разочарованного героя, “существо, обреченное каким-то тайным страданиям”. Конечно же, читатель понимает, что это пародия на Печорина! Поэтому-то он так и ненавистен Печорину. Грушницкий, как человек недалекий, не понимает отношения к нему Печорина, не подозревает, что тот уже начал своеобразную игру. Сначала Печорин даже вызывает у Грушницкого некое снисходительное чувство, так как этот юноша самоуверен и кажется себе весьма проницательным и значительным человеком. “Мне жаль тебя, Печорин,” – вот как разговаривает он в начале романа. Но события развиваются так, как этого хочет Печорин. Мери влюбляется в него, забыв о Грушницком. Обуреваемый ревностью, негодованием, а затем ненавистью, юнкер вдруг открывается нам с совсем другой стороны. Он оказывается совсем не таким безобидным. Он способен быть мстительным, а потом – бесчестным, подлым. Тот, кто совсем недавно рядился в благородство, сегодня способен выстрелить в безоружного человека. Эксперимент Печорина удался! Здесь с полной силой проявились “демонические” свойства его натуры: “сеять зло” с величайшим искусством. Во время дуэли Печорин вновь испытывает судьбу, спокойно стоя лицом к лицу со смертью. Потом предлагает Грушницкому примирение. Но ситуация уже необратима, и Грушницкий погибает, испив чашу стыда, раскаяния и ненависти до конца. Итак, образ Грушницкого очень важен в романе, он открывает, может быть, самое главное в центральном герое. Грушницкий – кривое зеркало Печорина – оттеняет истинность и значительность страданий этого “страдающего эгоиста”, глубину и исключительность его натуры, доводит качества Печорина до абсурда. Но в ситуации с Грушницким с особой силой раскрывается и вся опасность, которая всегда заложена в индивидуалистической философии, присущей романтизму. Лермонтов не стремился выносить нравственный приговор. Он лишь с огромной силой показал все бездны человеческой души, лишенной веры, проникнутой скептицизмом и разочарованием.