Category: Сочинения по литературе

Пушкин есть явление чрезвычайное…

Это русский человек в его развитии, каким он, может быть, явится через двести лег.

Н. В. Гоголь

Пушкин победил время и пространство. Пушкинская эпоха уходит все дальше от нас, а Пушкин как будто все ближе. Ос новоположник и родоначальник русской литературы, он и ныне самый популярный, любимый и читаемый поэт нашей страны. Все новые и новые поколения перечитывают его произведения находя своих “Капитанскую дочку”, “Евгения Онегина”, “Медного всадника”, “Пиковую даму”.

Неослабевающий интерес вызывает и жизнь, прожитая поэтом,- пушкинская биография.

Образ Пушкина-поэта, воедино слитый в нашем сознании с образом Пушкина-человека, остается для каждого из нас светлым идеалом, яркой звездой добра и истины, к* которой стремятся разум и душа человека. Он приходит к нам лукавым и добрым сказочником, проникает в детское сердце незатейливым стихом и напевом и остается на всю жизнь. Пушкин – наша первая, еще детская, поэтическая любовь.

И дальше Пушкин продолжает жить с нами как певец жизнерадостного, жизнеутверждающего взгляда на мир, певец солнца, разума, певец свободы, как великий патриот и вестник светлого будущего, как честный борец против мракобесия, ханжества, против всего, что давит, унижает человеческую личность.

Гордая, величавая поэзия Пушкина не била поклоны ни царю земному, ни царю небесному. Она прославляла Прекрасное, Доброе, Вечное.

Пушкин был певцом свободы, обличителем тирании, деспотизма. В свой “жестокий век” он имел мужество написать слова, которые и революционеры 60-х годов использовали как призыв к боевым действиям:

Тираны мира! трепещите!

А вы, мужайтесь и внемлите.

Восстаньте, падшие рабы!

Ода “Вольность” стала своеобразным манифестом декабристских идей, верность которым Пушкин пронес через всю свою творческую жизнь, Об этом свидетельствовало послание друзьям-декабристам, написанное в 1827 году (“Во глубине сибирских руд…”), когда все “коснело на Руси, дремля и раболепствуя покорно”. Это был гражданский подвиг поэта, который в стихах ссыльным друзьям не только сочувствует им, но и выражает страстную уверенность в том, что родина будет свободной:

Оковы тяжкие падут,

Темницы рухнут – и свобода

Вас примет радостно у входа,

И братья меч вам отдадут.

О вольнолюбивых стихах Пушкина Адам Мицкевич сказал, что для того, чтобы отважиться написать подобное в России, нужна была смелость большая, нежели для того, чтобы поднять мятеж в Париже или Лондоне.

Пушкин любил Россию, много думал о ее судьбе, о судьбе русского народа. Собрав воедино пушкинские высказывания о России, можно представить, какой он хотел видеть ее будущее. Прежде всего будущая Россия для Пушкина – это свободная страна, избавленная от рабства, крепостничества, угнетения:

Увижу ль, о друзья! народ неугнетенный

И рабство, падшее по манию царя,

И над отечеством свободы просвещенной

Взойдет ли наконец прекрасная заря’

Русь могучая и победоносная виделась Пушкину:

Сильна ли Русь? Война и мор,

И бунт, и внешних бурь напор Ее,

беснуясь, потрясали –

Смотрите ж: все стоит она’

Читая и перечитывая лирику Пушкина, каждый русский человек, наверное, думает: “Мой Пушкин”. Это вполне объяснимо. “У нас ведь все от Пушкина”,- сказал Достоевский, имея в виду главную идею русской культуры и основные черты русской души: гуманизм, отзывчивость, веру в жизнь. Именно это привлекает нас в лирике Пушкина, богатой, несомненно, и другими темами.

Пушкинская лирика тесно соприкасается с нашим днем, с нравственной и эстетической потребностью наших современников.

Любовная лирика… “Я вас любил…”, “На холмах Грузии…”, послание А. П. Керн, “Признание”, “Мадонна”… Под влиянием этих стихов у молодого человека рождается представление об идеале женщины: “чистейшей прелести чистейший образец”, “гений чистой красоты”.

Шедевр любовной лирики – стихотворение “Я помню чудное мгновенье…”. Это одно из самых мелодичных стихотворений. Слова, найденные поэтом, очень просты, заставляют пережить то, что чувствовал поэт:

И сердце бьется в упоенье,

И для него воскресли вновь

И божество, и вдохновенье,

И жизнь, и слезы, и любовь.

О художественности любовной лирики Пушкина можно сказать, что это “мастерство”, но, пожалуй, больше подходит “волшебство”.

Навсегда остаются в памяти стихи поэта, посвященные друзьям. Гимном благородному чувству дружбы звучат строки, обращенные к товарищам-лицеистам:

Друзья мои, прекрасен наш союз!

Он, как душа, неразделим н вечен –

Неколебим, свободен и беспечен…

Философская лирика Пушкина знакомит нас с его раздумьями о смысле жизни, о счастье человека, о жизни и смерти. В отчаянные моменты жизни. у Пушкина, великого жизнелюба, вырывалось сдавленным стоном:

Дар напрасный, дар случайный.

Жизнь, зачем ты мне дана? ‘

Но заслуга Пушкина в том, что он учит преодолевать грусть, пессимистическое настроение, неверие в жизнь и счастье. Оптимистические ноты неизменно побеждают в стихах Пушкина:

Если жизнь тебя обманет.

Не печалься, не сердись!

В день уныния смирись:

День веселья, верь, настанет.

Пушкин верил в человеческий разум, в то, что его бессмертный гений восторжествует над силами тьмы, невежества, варварства, деспотизма. Он верил, что жизнь будет построена на разумных основах:

Да здравствуют музы, да здравствует разум!

Ты, солнце святое, гори!

Как эта лампада бледнеет

Пред ясным восходом зари,

Так ложная мудрость мерцает и тлеет

Пред солнцем бессмертным ума.

Да здравствует солнце, да скроется тьма!

Поэзия Пушкина – светлый, неисчерпаемый источник, который, как в сказке, поит “живой водой” всех, кто прикасается к нему. Она дарит нам наслаждение, воспитывает добрые чувства, учит любить и понимать жизнь.

В 1880 году, в день открытия памятника великому Пушкину в Москве, А. Н. Островский сказал: “Пушкиным восхищались и умнели, Пушкиным восхищаются и умнеют”. Сегодня слова драматурга звучат не менее актуально, чем в те дни.

Рассказ “Старуха Изергиль” (1895 г.) занимает важное место в раннем творчестве Максима Горького. В произведении явственно ощущаются черты революционного романтизма.

Оригинально композиционное построение рассказа: реалистическое повествование о жизни Изергиль обрамляется двумя романтическими легендами – о Ларре и о Данко. Горький идейно и художественно многообразен, он сочетает в своем творчестве черты реализма и романтизма.

Писатель в небольшом по объему произведении ставит главные вопросы человеческой жизни. Что есть свобода – отверженность Ларры или служение людям Данко? Что есть преступление? Заметим, что убийство совершают все основные герои рассказа: Ларра убивает девушку, не пожелавшую подчиниться его воле; старуха Изергиль ради шляхтича не щадит молодого солдата; Данко убивает себя ради людей.

Образ Ларры – это решительное осуждение индивидуализма. Двадцатилетний юноша – сын орла. “…Глаза его были холодны и горды, как у царя птиц”. Вернувшись к людям, Ларра оказывается не в состоянии подчиниться законам человеческого общежития. Преступление, совершенное им, обрекает его на всеобщее презрение, на одиночество. “Ему нет жизни, и смерть не улыбается ему. И нет ему места среди людей… Вот как был поражен человек за гордость! Таковы нравственные последствия теории сверхчеловека, которая имела в России рубежа ХIХ-ХХ веков много приверженцев, зачитывавшихся книгами известного немецкого философа Фридриха Ницше.

Старуха Изергиль – реальный человек, проживший долгую жизнь. Есть в героине что-то от Ларры и что-то от Данко. Плохое и хорошее рядом. Среди возлюбленных Изергиль разные люди: и подлец шляхтич, и “достойный пан с изрубленным лицом”. “А сколько любила! Сколько поцелуев взяла и дала!..” – признается она. Подлинная духовность – вот отличительная черта героини. Именно в уста Изергиль вложена удивительная легенда о Данко, сердце которого загорелось великой любовью к людям.

История о Данко оформляется романтическими описаниями природы. Сказочные голубые огни, вспыхивающие в черной и страшной степи, – это искры от горящего сердца Данко.

“Старуха Изергиль” – романтический призыв к служению людям. Горький вкладывает в уста героини такие слова: “Всяких людей я нынче вижу, а вот сильных нет! Где они?.. И красавцев становится все меньше”. Это лермонтовская тема, развитая в стихотворении “Бородино”: “Богатыри – не вы!” “Но тут явился Данко и спас всех один”.

Данко, как и всякий романтический герой, вырастает из контраста. Волю героя Горький противопоставляет безволию толпы (теория героя и толпы). Данко напоминает мне легендарного Прометея. Однако перед нами не древнегреческий бог или титан, а гармоничный человек, смелый красавец, отдавший сердце свое людям.

Для описания духовного подвига Данко Горький активно использует вопросительные и восклицательные предложения. “Что сделаю я для людей?” – сильнее грома крикнул Данко. И вдруг он разорвал руками себе грудь, вырвал из нее свое сердце и высоко поднял его над головой. Оно пылало так ярко, как солнце, и ярче солнца, и весь лес замолчал, освещенный этим факелом великой любви к людям…”

Образ горящего сердца это символ жертвенного служения человечеству. Данко – романтический антипод Ларры. “И вот вдруг лес расступился перед ним, расступился и остался сзади, плотный и немой, а Данко и все те люди сразу окунулись в море света и чистого воздуха, промытого дождем”. Но свобода людей оплачена высокой ценой – жизнью героя. Так решается в рассказе “Старуха Изергиль” проблема свободы, проблема освобождения…

Идея жертвенного служения людям, как мне кажется, сыграла в нашей жизни не только положительную, но и отрицательную роль. Проповедники этой идеи стали требовать жертвы не столько от себя, сколько от других людей. Устарела, на мой взгляд, и теория героя и толпы. Никакой герой не спасет нашу страну от кризиса. Время веры в героев должно пройти. Нам необходимо сейчас нормальное демократическое общество, которое не ждало бы появления нового Данко и не требовало бы новых кровавых жертв.

А. П. ЧЕХОВ

ЧЕЛОВЕК В ФУТЛЯРЕ

“На самом краю села Мироносицкого, в сарае старосты Прокофия, расположились на ночлег запоздавшие охотники. Их было только двое: ветеринарный врач Иван Иваныч и учитель гимназии Буркин. У Ивана Иваныча была довольно странная, двойная фамилия – Чимша-Гималайский, которая совсем не шла ему, и его во всей губернии звали просто по имени и отчеству; он жил около города на конском заводе и приехал теперь на охоту, чтобы подышать чистым воздухом. Учитель же гимназии Буркин каждое лето гостил у графов П. и в этой местности давно уже был своим человеком”.

Разговаривали о жене старосты Мавре. Она – женщина здоровая и неглупая. Только давно Мавра уже на люди не выходила. Буркин предположил, что у нее просто такой характер, характер рака-отшельника. И такие люди – не редкость. Например, месяца два назад в городе умер учитель греческого языка Беликов. Это был странный человек. Он даже в очень хорошую погоду выходил в калошах и с зонтиком и непременно, в теплом пальто на вате. “И зонтик у него был в чехле, и часы в чехле из серой замши, и когда вынимал перочинный нож, чтобы очинить карандаш, то и нож у него был в чехольчике; и лицо, казалось, тоже было в чехле, так как он все время прятал его в поднятый воротник. Он носил темные очки, фуфайку, уши закладывал ватой, и когда садился на извозчика, то приказывал поднимать верх. Одним словом, у этого человека наблюдалось постоянное и непреодолимое стремление окружить себя оболочкой, создать себе, так сказать, футляр, который уединил бы его, защитил бы от внешних влияний. Действительность раздражала его, пугала, держала в постоянной тревоге, и, быть может, для того чтобы оправдать эту свою робость, свое отвращение к настоящему, он всегда хвалил прошлое и то, чего никогда не было; и древние языки, которые он преподавал, были для него, в сущности, те же калоши и зонтик, куда он прятался от действительной жизни”.

Даже мысли свои Беликов “старался запрятать в футляр”. Для него были ясны только запреты. “В разрешении же и позволении скрывался для него всегда элемент сомнительный, что-то недосказанное и смутное”. Когда в городе что-то разрешали, он всегда говорил: “Оно, конечно, так – то так, все это прекрасно, да как бы чего не вышло”. В общем, он был очень осторожным и мнительным человеком. Даже к друзьям своим он ходил только потому, что считал это “своею товарищескою обязанностью”.

Беликова все боялись. И не только учителя, а и директор. Этот человечек, “ходивший всегда в калошах и с зонтиком, держал в руках всю гимназию целых пятнадцать лет! Да что гимназию? Весь город!” Жил Беликов в том же доме, что и Буркин. “Женской прислуги он не держал из страха, чтобы о нем не думали дурно, а держал повара Афанасия, старика лет шестидесяти, нетрезвого и полоумного, который когда-то служил в денщиках и умел кое-как стряпать”.

Даже под одеялом в собственной кровати Беликову было страшно: “как бы чего не вышло, как бы его не зарезал Афанасий, как бы не забрались воры…”

Но, как это ни странно, этот учитель греческого языка едва не женился на сестре нового учителя истории и географии, некоего Коваленко Михаила Савича. Она была уже не молодая, лет тридцати, но тоже высокая, стройная, чернобровая, краснощекая и веселая, даже шумная. Беликов, послушав пение этой малороссийской женщины, подсел к ней и сказал: “Малороссийский язык своею нежностью и приятною звучностью напоминает древнегреческий”. Это польстило ей, и она стала рассказывать ему с чувством о своей жизни. Вдруг всех осенила одна и та же мысль: а хорошо бы их поженить. Директорша решила взять дело в свои руки. Беликова и Вареньку непременно всюду приглашали вместе: и в театр, и на вечеринку. Варенька стала относиться к Беликову явно благосклонно.

А Беликова все, и товарищи, и дамы, стали уверять, что он должен жениться. Его даже поздравляли. И в самом деле, Варенька была первой женщиной, которая отнеслась к нему так ласково, сердечно. Так что он и сам поверил в то, что ему в самом деле нужно жениться.

Да только перед женитьбой этому “человеку в футляре” нужно было хорошо подумать, как бы чего не вышло.

И тут произошел скандал. “Какой-то проказник нарисовал карикатуру: идет Беликов в калошах, в подсученных брюках, под зонтом, и с ним под руку Варенька; внизу подпись; “Влюбленный антропос”. Все учителя получили по экземпляру. Получил и Беликов. Карикатура произвела на него самое тяжелое впечатление. Когда же первого мая Беликов увидел Вареньку на велосипеде, очень возмутился. “Разве преподавателям гимназии и женщинам прилично ездить на велосипеде?”

Он был так поражен, что не захотел идти дальше и вернулся домой.

На другой день он отправился к Коваленкам. Вареньки не было дома. Беликов завел разговор с ее братом. Он говорил о том, что катание на велосипеде – “забава совершенно неприлична для воспитателя юношества”, хотел его “предостеречь”. Коваленко так был возмущен, что даже побагровел: “…кто будет вмешиваться в мои домашние и семейные дела, того я пошлю к чертям собачьим”.

Беликов побледнел и встал. “Коваленко схватил его сзади за воротник и пихнул, и Беликов покатился вниз по лестнице, гремя своими калошами. Лестница была высокая, крутая, но он докатился донизу благополучно; встал и потрогал себя за нос: целы ли очки? Но как раз в то время, когда он катился по лестнице, вошла Варенька и с нею две дамы; они стояли внизу и глядели – и для Беликова это было ужаснее всего. Лучше бы, кажется, сломать себе шею, обе ноги, чем стать посмешищем; ведь теперь узнает весь город, дойдет до директора, попечителя, – ах, как бы чего не вышло! – нарисуют новую карикатуру, и кончится все это тем, что прикажут подать в отставку…

Когда он поднялся, Варенька узнала его и, глядя на его смешное лицо, помятое пальто, калоши, не понимая, в чем дело, полагая, что это он упал сам нечаянно, не удержалась и захохотала на весь дом:

– Ха-ха-ха!

И этим раскатистым, заливчатым “ха-ха-ха” завершилось все: и сватовство, и земное существование Беликова. Уже он не слышал, что говорила Варенька, и ничего не видел. Вернувшись к себе домой, он прежде всего убрал со стола портрет, а потом лег и уже больше не вставал”.

Через месяц Беликов умер. Его “положили в футляр, из которого он уже никогда не выйдет. Да, он достиг своего идеала! И как бы в честь его, во время похорон была пасмурная, дождливая погода, и все мы были в калошах и с зонтами”.

Поэма “Мцыри” – один из последних классических образцов русской романтической поэзии. Проблематика этого произведения тесно связана С центральными темами лирического творчества Лермонтова: темой одиночества, неудовлетворенности окружающим миром, жаждой борьбы и свободы.

Мцыри – герой-борец, протестующий против насилия над личностью. Он жаждет воли, свободы, “просит бури”, подобно парусу, не удовлетворяясь тихой судьбой монаха, не покоряясь року:

Таких две жизни за одну,

Но только полную тревог,

Я променял бы, если б мог.

Тюрьмой стал для Мцыри монастырь. Его желание “узнать, для воли иль тюрьмы на этот свет родимся мы”, обусловлено страстным порывом к свободе. Короткие дни побега стали для него временно обретенной волей. Только вне монастыря он жил.

И лирический герой стихотворения “Парус” не находит успокоения в реальной жизни, не может пойти на примирение с действительностью:

Под ним струя светлей лазури,

Над ним луч солнца золотой…

А он, мятежный, просит бури,

Как будто в бурях есть покой!

Разве не так же Мцыри, “как брат, обняться с бурей был бы рад”? В этом стихотворении выражено неискоренимое стремление достичь недостижимого. Постоянная борьба, постоянный поиск, непрерывное стремление к активному действию – вот в чем поэт видел смысл жизни. Именно этим высоким смыслом автор наполнил и поэму “Мцыри”: хотя герою не удалось найти путь в родимую страну, “где люди вольны, как орлы”, Лермонтов прославил поиски могущества воли, мужества, мятеж и борьбу, к каким бы трагическим результатам они ни вели.

Образ Мцыри схож также с лирическим героем стихотворения “Листок”, оторванным от “ветки родимой” и не находящим покоя нигде. Недаром умирающий говорит сам о себе: “Грозой оторванный листок”. Близка Мцыри и тема одиночества, красной нитью пронизывающая все творчество Михаила Юрьевича. Одинок белеющий “в тумане моря голубом” парус, “один и без цели” носится по свету дубовый листок… И герой поэмы одинок:

Сначала бегал он от всех,

Бродил безмолвен, одинок… – причем одинок не только в среде монахов, но и во всем мире людском. И недаром понятны Мцыри думы разъединенных потоком одиноких скал, которым “не сойтиться никогда”. Этот же мотив одиночества, мечта о соединении несоединимого звучат в стихотворении “На севере диком стоит одиноко…”, выражаясь в образе сосны, грезящей о такой же одинокой и грустной “прекрасной пальме”. Чуждый миру людей, презирающий свое окружение, Мцыри чувствует родство лишь с природой. Дитя природы, он припадает к земле и узнает тайну птичьих песен, загадки их вещего щебета, ему понятен “немолчный ропот”, “вечный спор” потока “с упрямой грудою камней”, дума скал, жаждущих встречи. В этой родной ему среде взор его обостряется: он замечает блеск змеиной чешуи и отливы серебра на шерсти барса, он видит “зубцы далеких гор” и бледную полосу “меж темным небом и землей”. Природа настолько пробуждает “прилежный взор” Мцыри, что ему чудится, будто сквозь прозрачную синеву небесного свода он может следить “ангела полет” . Похожее состояние души мы видим у лирического героя стихотворения “Когда волнуется желтеющая нива…”. Он воспринимает пейзаж “сладостным”, приветливым, его душа находится в гармонии с природой, великой силой, вносящей в душу покой и надежду, смиряющей тревогу:

Тогда смиряется души моей тревога,

Тогда расходятся морщины на челе, –

И счастье я могу постигнуть на земле,

И в небесах я вижу бога…

Но самой большой любовью для Мцыри была та “одна – но пламенная страсть”, что “изгрызла душу и сожгла”, – любовь к родине. Этим чувством был обусловлен и его страстный порыв к свободе. И даже перед смертью последний привет он посылает родному Кавказу, желая, чтоб его похоронили в таком месте, откуда видны его снежные вершины:

Оттуда виден и Кавказ!

Быть может, он с своих высот

Привет прощальный мне пришлет,

Пришлет с прохладным ветерком…

Сходен по содержанию с исповедью Мцыри в этом отношении предсмертный монолог героя стихотворения “Завещание”. Основной тон его составляет скепсис, горечь и неудовлетворенность. Умирающий армеец одинок, его “судьбой, сказать по правде, очень никто не озабочен”. Но он верен своему патриотическому долгу, его любовь к Родине сказывается в приверженности к “родному краю”, ему единственному раненый посылает свой последний поклон.

Таким образом, поэма “Мцыри” идейно – тематически связана с лирикой Лермонтова. Мужество, цельность натуры, героизм главного героя поэмы являются укором бездеятельному и “позорно-малодушному” поколению Лермонтова, которое “вянет без борьбы” и о котором великий поэт сказал горькие слова:

Толпой угрюмою и скоро позабытой

Над миром мы пройдем без шума и следа,

Не бросивши векам ни мысли плодовитой,

Ни гением начатого труда.

Качает черт качели

Вперед – назад, вперед – назад…

Ф. Сологуб

Современники серебряного века с любовью, трогательно относились к поэту и прозаику Федору Сологубу. Вот что писала о нем Зинаида Гиппиус: “О Блоке можно было написать умер. И о Розанове. Да и о Брюсове: он хуже, чем умер, он – болыпевицкий цензор, сумасшедший жестокий коммунист, пишет оды на смерть Ленина и превратился из поэта и беспомощного рифмоплета… что даже удивительно (или, на – против, не удивительно). Но могу ли я говорить о Сологубе? Он в России. Я его знаю, люблю неизменно, уважаю неизменно, вот уже почти тридцать лет…”

Я специально привел столь объемную цитату из Гиппиус, потому что в этой характеристике – весь художник Сологуб и гражданин Сологуб, и явление “Сологуб в мире”. Поэт любим и уважаем творческой русской интеллигенцией за то, что не преклонил колен перед варварской властью большевиков. Многие это сделали.

Главной трагедией поэта была мечта и действительность в вечной борьбе и игре с его душой, ранимой и беззащитной:

…Хочу конца, ищу начала,

Предвижу роковой предел.

Противоречий я хотел,

Мечта владычицею стала.

Его влечет образ таинственной звезды – “звезды Маир”. Но он всегда хочет возвратиться на родную свою землю.

Известно, что, когда Сологуб выходил на эстраду и читал свои волшебные стихи, он сам казался трагическим противоречием этих стихов.

В них сплеталось реальное с нереальным. Мне кажется, что его “мечта и действительность” в вечной игре с его душой – это и есть тот образ, который он нарисовал в своих стихах о “чертовых качелях”. Он словно был склонен во всем выискивать и, если ее там нет, то придумать:

Потягайся с ведьмой мудрой,

Силу в силе покажи…

О, Кузмич мой беднокудрый,

Ты меня заворожи!

Поэт сам был рад тому, что его кто-то заколдует, заворожит. И сам он часто брал ритм завораживающий, явно сам выступая в роли колдуна:

…Ты не в круге, весь ты в точке,

Я же в точку не вмещусь…

…будешь умирать,

И тогда поймешь и примешь

Троецветную печать…

Для придачи “волшебники” своим стихам он менял ритмы, искал таинственные смысловые и словесные ходы:

Водой спокойной отражены,

Они бесстрастно обнажены

При свете тихом ночной луны.

Два отрока, две девы творят ночной обряд…

Сологуба считали человеком надменным. Особенно журналисты, которые наперебой домогались у него интервью. Но что поделать – он не любил эту суматошную братию, ему было жаль на них тратить время и душу.

Они же в отместку не раз объявляли его колдуном и садистом. И это была почти правда – темные силы властвовали в его поэзии:

Когда я в бурном море плавал

И мой корабль пошел ко дну,

Я возопил: “Отец мой, Дьявол,

Спаси меня, ведь я тону”.

Признав отцом дьявола, лирический герой Сологуба принял от дьявола и все черное наследство: злобную тоску, душевное одиночество, холод сердца, отрешение от земной радости и презрение к человеку. После таких откровений, как детский сон, вспоминались его нежные строки:

В поле не видно ни зги…

Кто-то зовет: “Помоги!”

Как помогу?

Сам я беден и мал,

Сам я смертельно устал –

Что я могу?..

Далее в стихах идет высокий нравственный мотив:

Если не сможем идти,

Вместе умрем на пути…

Но, увы, процесс отхода от прошлых нравственных идеалов набирал губительную силу. Если раньше он писал:

Я верю в творящего Бога,

В святые завесы небес… –

то теперь стало:

Собираю ночью травы

И варю из них отвары…

На фоне таких контрастов было невозможно понять, что за личность – поэт Сологуб. Сам он не проявлял к друзьям никакого особого внимания. Одно время их связывала дружба с Блоком. Но после написания Блоком “Двенадцати” он охладел и к нему.

Имя Сологуба вовсю гремело. Актеры выли с эстрады его знаменитое:

Качает черт качели…

Видимо окончательно разрушив свою душу, он уходил в мистику из реального мира:

В мире ты живешь с людьми, –

Словно в лесе, в темном лесе,

Где написан бес на бесе, –

Здесь с такими же зверьми.

Главный герой романа “Евгений Онегин” открывает знаменательную главу в поэзии и во всей русской культуре. За Онегиным последовала целая вереница героев, названных впоследствии “лишними людьми”: лермонтовский Печорин, тургеневский Рудин и еще многие другие, менее значительные персонажи, воплощающие целый пласт, эпоху в социально-духовном развитии русского общества. Пушкин проследил истоки этого явления: в поверхностном воспитании, в беспорядочно и подражательно воспринятой европейской культуре, в отсутствии духовных и общественных интересов, в наполненном условностями и предрассудками укладе дворянской жизни, в привычке к праздности и неприспособленности к систематическому труду. Это незаурядные, возвышающиеся над средним уровнем личности, критически воспринимающие действительность, мучительно ищущие смысл жизни и свое предназначение в ней, разочарованные и душевно опустошенные, люди, не находящие применения своим недюжинным способностям, неизбежно переживающие личную драму.

Евгений Онегин получил типичное для аристократической молодежи своего времени домашнее образование и воспитание под руководством француза-гувернера, который “учил его всему шутя, не докучал моралью строгой, слегка за шалости бранил и в Летний сад гулять водил. “И все же Онегин достаточно хорошо знал латынь, “чтоб эпиграфы разбирать, потолковать об Ювенале”, античную литературу, современную политэкономию, историю:

Онегин был по мненью многих

(Судей решительных и строгих)

Ученый малый, но педант…

Несмотря на ироничность авторской оценки неглубокого уровня образованности героя, как и представлений света об этом уровне: “Чего ж вам больше? Свет решил, что он умен и очень мил”, – Пушкин воздает должное его достаточно высокому интеллектуальному уровню, кругу его интересов. Образ жизни Онегина типичен для молодой столичной аристократии: балы, рестораны, театры, прогулки по Невскому, любовные приключения – полный набор удовольствий, составляющий обывательское представление о счастливой, беззаботной жизни.

Евгений был достаточно самокритичен, взыскателен к себе, чтобы не сознавать искусственность, наигранность своего поведения (“Как рано мог он лицемерить, таить надежду, ревновать, разуверять, заставить верить, казаться мрачным, изнывать…”), отупляющий образ жизни (“Проснется за полдень, и снова до утра жизнь его готова, однообразна и пестра”).

Нет; рано чувства в нем остыли;

Ему наскучил света шум;

Красавицы не долго были

Предмет его привычных дум;

Измены утомить успели;

Друзья и дружба надоели…

Здесь и пресыщенность однообразными впечатлениями, и искреннее, естественное стремление мыслящего человека вырваться из круга светских условностей, пошлости, однообразия на простор живой, полнокровной жизни.

Что же подвигло героя на пусть пассивный, но протест против бездуховного, хоть и комфортного существования, что обрекло его на одиночество, отчужденность, охлаждение к жизни?

Автор подчеркивает достоинства, выделяющие Онегина над обывательской массой: “…Мечтам невольная преданность, неподражательная странность и резкий, охлажденный ум”, “и гордость, и прямая честь”, “души прямое благородство”. Онегин в своем деревенском имении несмотря на прекрасные виды, “луга и нивы золотые”, наполненный воздухом истории замок скучал, поскольку он “равно зевал средь модных и старинных зал”, чуждался ограниченных соседей-помещиков, предпочитая всему этому одиночество смятенного, но гордого духа. Исключение он сделал лишь для юного поэта, поклонника романтизма, вдохновенного Владимира Ленского. Оба они в глазах соседей-помещиков выглядели “белыми воронами”, оба чуждались местного общества с бесконечными разговорами “о сенокосе и вине, о псарне, о своей родне”, хоть и были такими непохожими. Ленский любил страстно, самозабвенно. Онегин же, столкнувшись с искренней, глубокой любовью необыкновенной девушки, не нашел в себе достаточно душевных сил, чтобы ответить на это высокое чувство.

Почему же Онегин отвергает любовь Татьяны? Он искренне воздает ей должное:

…Когда б семейственной картиной

Пленился я хоть миг единый,

То, верно б, кроме вас одной

Невесты не искал иной.

Онегин убеждает Татьяну, что не создан для наполненной тихими радостями размеренной и однообразной семейной жизни:

Но я не создан для блаженства;

Ему чужда душа моя;

Напрасны ваши совершенства:

Их вовсе недостоин я.

Поверьте (совесть в том порукой),

Супружество нам будет мукой.

И дальше объясняет причину своей неприспособленности к семейной жизни, к настоящему чувству внутренней опустошенностью:

Мечтам и годам нет возврата;

Не обновлю души моей…

Я вас люблю любовью брата

И, может быть, еще нежней.

Онегин снисходителен и великодушен, прям и честен и в то же время нерешителен и даже жесток. Он благородно не принимает “науку страсти нежной, которую воспел Назон… в чем он истинный был гений”, но боязливо отказывается от настоящей любви, требующей огромного напряжения душевных сил.

Убийство на дуэли Ленского, спровоцированное эгоистичным желанием Онегина досадить своему другу, обнаружило еще одну слабость Евгения – живучесть в нем светских условностей, ложных представлений о дворянской чести, условностей, так глубоко им презираемых, от которых он бежал из Петербурга. Онегин отказался от любви, могущей украсить его жизнь, теперь же он лишился и единственного друга, искреннего, доверчивого. Два наиболее близких, дорогих ему человека были им отвергнуты из-за непобедимой душевной холодности, неспособности переступить во имя высокого через незначительное, второстепенное.

Татьяна, побывав в имении Онегина, перечитывает книги из его библиотеки и со страхом замечает, что ее избранник предпочитает романы, “в. которых отразился век и современный человек изображен довольно верно с его безнравственной душой, себялюбивой и сухой, мечтанью преданной безмерно, с его озлобленным умом, кипящим в действии пустом”. И Татьяна, как ни бережна она по отношению к любимому, как ни ревнива ко всему, что его окружает, все же усомнилась в его человеческой состоятельности:

Что ж он, ужели подражанье,

Ничтожный призрак иль еще

Москвич в Гарольдовом плаще,

Чужих причуд истолкованье,

Слов модных полный лексикон…

Уж не пародия ли он?

Нет, Онегин далеко не пародия, а живой человек, а его судьба, обусловленная всем развитием дворянской культуры, столь же печальна, как и судьба Татьяны. Впервые в жизни испытав настоящее чувство любви, Онегин в письме к Татьяне раскрывает свою душу. Он стал духовно богаче, глубже, человечнее, чувствительнее. Как не похож он в конце романа на умного холодного аристократа, детально объясняющего Татьяне причины отказа от ее любви. Сейчас он в положении влюбленного, искреннего, беззащитного, не боящегося насмешки.

Сейчас он вызывает у читателя сострадание своей жизненной драмой, всей сломанной, исковерканной жизнью:

Когда б вы знали, как ужасно

Томиться жаждою любви,

Пылать – и разумом всечасно

Смирять волнение в крови;

Желать обнять у вас колени

И, зарыдав, у ваших ног

Излить мольбы, признанья, пени,

Все, все, что выразить бы мог…

После заграничных походов русской армии 1812- 1813 годов в Россию стали проникать и пускать корни идеи западного либерализма. Ими была заражена большая и лучшая часть высшего общества.

Вследствие этого произошла заметная поляризация взглядов, и вокруг правительства сплотились консервативные силы для борьбы с вольнодумием. Именно такие люди, представители “века минувшего”, и составляют основу фамусовской Москвы в комедии А. С. Грибоедова “Горе от ума”. Нетрудно догадаться, что идеологом этого общества в произведении А. С. Грибоедова будет один из основных персонажей – П. А. Фамусов. Он наиболее ярко отражает главные качества этого мира: крепостничество, невежество, лицемерие, преклонение перед иностранным, служение лицам, а не делу, готовность подслужиться ради сиюминутной выгоды, отсутствие самостоятельности, отношение к службе как к средству обогащения. Но, как ни странно, в творении Грибоедова Фамусов предстает еще и заботливым отцом, желающим дочери лишь добра, но добра в своем понимании:

Желал бы зятя он с чинами и о звездами.

Но все-таки главной чертой общества Фамусовых, молча-линых и хлестовых, столь точно отраженных в комедии, является то, что практически все его представители являются убежденными крепостниками: и Хлестова, у которой появляется новая забава – арапка; и Фамусов, готовый за малейшую провинность или в приступе гнева сослать в Сибирь:

на поселенье вас,

и те помещики, которые представлены в монологе Чацкого “А судьи кто?”. Писатель не может спокойно относиться к столь извращенным формам крепостничества и устами главного героя осуждает их.

Следующая черта, характерная для старого мира, – необразованность: на балу обсуждение лицеев, университетов и книг вызывает всеобщее негодование:

Уж коли зло пресечь:

Забрать все книги бы, да сжечь.

Эти люди самодостаточны – им не нужно образование, детям они нанимают учителей лишь из-за следования моде; будь их воля – ни книг, ни гимназий не было бы. Миру Фамусовых близок по духу тот “чахоточный” из ученого комитета “книгам враг”, над которым насмехается Чацкий, и в то же время они не могут принять двоюродного брата Скалозуба: ведь он “в деревне книги стал читать!”

Представители “века минувшего” осуждают и литературу, считая ее ненужной и бесполезной:

Ей сна нет от французских книг,

А мне от русских больно спится.

Тем не менее признается влияние литературы на общественное мнение, которым все дорожат. Особенно ярко это проявляется в цензорских замечаниях Загорецкого:

Насмешки вечные над львами! над орлами!

Как что ни говори:

Хотя животные, а все-таки цари.

Но вместе с этими резко отрицательными чертами у представителей “века минувшего” еще осталась, пусть небольшая, частичка человечности: Хлестова, чьи чувства, казалось бы, отделены от внешнего мира, вдруг сочувствует Чацкому:

А Чацкого мне жаль.

По-христиански так он жалости достоин.

И тут же, когда выразитель новых идей ратует за возврат к национальному, его снова игнорируют – задето больное место фамусовского общества, и в то же время одна из основных черт – преклонение перед всем иностранным, презрительное отношение к русской культуре и особенно – к родному языку (“Сударыня! Ха! ха! ха! ха! ужасно!!”). Для Фамусова все это – не близкий ему стиль жизни, а следование моде. Именно не желая отстать от жизни, такие люди и нанимают преподавателей для обучения своих детей, скрепя сердце платят им, и именно тогда появляется ненависть к образованию в любой форме – и к гимназиям, и к лицеям, чтобы не противоречить моде и не прослыть из-за этого бунтарем, ими не осуждается домашнее обучение.

Что характерно, образование не подразумевает использования знаний в будущем – при решении служебных дел все более руководствуются сложившимися традициями:

Ну как не порадеть родному человечку.

Или

Обычай мой такой:

Подписано, так с плеч долой.

Здесь все основано на корысти, которой подчинены даже чувства: Молчалин “любит” Софью “по должности”. В этом мире человек готов растоптать свое человеческое достоинство ради жизненных меркантильных интересов: с каким пафосом рассказывает Фамусов о Максиме Петровиче, восторгаясь его самоунижением! Кроме того, это подшучивание уже входит в привычку, становится образом жизни – ярким примером является “мошенник, плут Антон Антонович Загорецкий”. В своем стремлении угождать всем: и Софье, и Хлестовой, и государству (очень напоминает великосветского доносчика) – он переходит границы и превращается в образ гиперболизированный.

Образцом службы другого рода – тупого, бездумного солдафонства – является С. С. Скалозуб – он все меряет военными мерками, шутит по-военному и вообще воплощает в себе те черты, которые так нужны были тогдашнему строю, – отсутствие инициативы (что, впрочем, характерно всем представителям фамусовского общества), тупость и ограниченность, а значит, у него есть перспективы роста.

Другим не менее колоритным представителем “века минувшего” является Репетилов, “повторялыцик чужих мыслей, член “Секретнейшего союза” и вообще отпетый либерал. В данном случае представлен образ-пародия на все это великосветское общество, где каждый мнит себя гением слова, подобно Ипполиту Маркелычу Удуштеву, где существуют тайные общества “по четвергам”. Разве не может это все вызывать улыбку, но улыбку сочувствия пошлости и пустоте!

Кроме этих героев в пьесе присутствует большое количество внесценических персонажей, помогающих более полно раскрыть ту или иную черту фамусовской Москвы; но все они показывают неестественность, мертвенность этого общества. Как верно подметил Гончаров, Грибоедов перенес в комедию весь этот дух московских гостиных, учел все психологические детали, взял все самое лучшее и ничего лишнего. И действительно, в “Горе от ума” показан весь спектр взглядов, интересов и симпатий столичного барства начала XIX века.

Н. А. НЕКРАСОВ

КРЕСТЬЯНСКИЕ ДЕТИ

(В сокращении)

Опять я в деревне. Хожу на охоту,

Пишу мои вирши – живется легко.

Вчера, утомленный ходьбой по болоту,

Забрел я в сарай и заснул глубоко.

Проснулся: в широкие щели сарая

Глядятся веселого солнца лучи.

Воркует голубка; над крышей летая,

Кричат молодые грачи,

Летит и другая какая-то птица –

По тени узнал я ворону как раз;

Чу! шепот какой-то… а вот вереница

Вдоль щели внимательных глаз!

Все серые, карие, синие глазки

Смешались, как в поле цветы.

В них столько покоя, свободы и ласки,

В них столько святой доброты!

О, милые плуты! Кто часто их видел,

Тот, верю я, любит крестьянских детей…

Я делывал с ними грибные набеги:

Раскапывал листья, обшаривал пни,

Старался приметить грибное местечко,

А утром не мог ни за что отыскать.

“Взгляни-ка, Савося, какое колечко!”

Мы оба нагнулись, да разом и хвать…

Мцыри – главный герой одноименной поэмы М. Ю. Лермонтова. Его нелегкая судьба никого не может оставить равнодушным. Шестилетним мальчиком он попадает в плен к русскому генералу, который увозит его из родного аула. Тяготы пути и разлука с близкими людьми приводят к тому, что Мцыри тяжело заболевает, и его оставляют в монастыре, монахи которого соглашаются вылечить юного горца и воспитать его послушником.

Монастырь становится для Мцыри настоящей тюрьмой. Здесь для него все чужое: и старик-монах, и колокольный звон, и серые стены, и образ жизни – унылый и однообразный. В сердце мальчика все так же живы воспоминания о родине: о заснеженных вершинах гор и бурных потоках, о гордом отце и мудрых старейшинах, о песнях своих юных сестер. Он не желает смириться со своей монашеской судьбой, ему чужды смирение, покорность и упование на бога.

Душой Мцыри – дитя. Оставшись без матери и отца, без родных и близких, он тоскует от чувства одиночества:

Я видел у других

Отчизну, дом, друзей, родных,

А у себя не находил

Не только милых душ – могил!

Юноша стремится ощутить всю полноту жизни, ему хочется смеяться и плакать, любить и ненавидеть, бороться и мечтать. Как часто думает он

Про волю дикую степей,

Про легких, бешеных коней,

Про битвы чудные меж скал…

В результате дитя побеждает монаха, и Мцыри сбегает из монастыря в надежде добраться домой. О, как радостно поет его душа, сбросив тяжесть оков и окунувшись наконец

В тот чудный мир тревог и битв,

Где в тучах прячутся скалы,

Где люди вольны, как орлы.

И пусть счастье длилось всего три дня, пусть дорога снова привела Мцыри к ненавистным кельям – ему все же довелось вдохнуть пьянящий аромат свободы.

Я думаю, что в поэме “Мцыри” М. Лермонтов призывает любой ценой бороться за свое счастье и отстаивать собственные идеалы, а не покорно плыть по течению и мириться с обстоятельствами.

Ты хочешь знать, что делал я

На воле?

Жил – и жизнь моя

Без этих трех блаженных дней

Была б печальней и мрачней

Бессильной старости твоей.

М. Лермонтов

Михаил Юрьевич Лермонтов – замечательный русский поэт, оставивший в наследие прекрасные произведения, стихотворные и прозаические: “Парус”, “На севере диком стоит одиноко сосна…”, поэмы “Демон”, “Мцыри”, “Беглец”, роман “Герой нашего времени”. Романтическая поэма “Мцыри” одна из лучших в творчестве Лермонтова. Она рассказывает о юноше, страстно стремящемся попасть на родину,

Давным-давно задумал я

Взглянуть на дальние поля,

Узнать, прекрасна ли земля,

Узнать, для воли иль тюрьмы

На этот свет родимся мы.

Воспитанный в монастыре, Мцыри воспринимает его как тюрьму и страстно мечтает о воле и доме.

Я видел у других Отчизну, дом, друзей, родных,

А у себя не находил

Не только милых душ – могил!

“Тогда, пустых не тратя слез, душе я клятву произнес:

Хотя на миг когда-нибудь

Мою пылающую грудь

Прижать с тоской к груди другой,

Хоть незнакомой, но родной.

Ради исполнения этой клятвы Мцыри живет, он ждет момента, чтобы вырваться на свободу, вкусить ее сладость, понять смысл своего существования. За стенами монастыря незнакомая ему жизнь, сопряженная с приключениями и опасностями, но она не страшит героя. Это истинная свобода, ради которой можно рисковать, подвергать себя смертельной опасности, жить полноценной жизнью.

О, я как брат

Обняться с бурей был бы рад!

Глазами тучи я следил,

Рукою молнию ловил…

Скажи мне, что средь этих стен

Могли бы дать вы мне взамен

Той дружбы краткой, но живой “

Меж бурным сердцем и грозой?..

Мцыри ощутил себя свободным, пусть на краткий миг, но почувствовал счастье быть сильным, одержать победу над достойным соперником. Теперь он уверен,

что быть бы мог в краю отцов

Не из последних удальцов.

Природную силу и ловкость Мцыри доказывает в смертельной схватке с барсом. Герой понимает, что мог бы быть достойным сыном своего народа

…да, рука судьба

Меня вела иным путем.

Не суждено Мцыри пройти на родину, он знает это изначально, но безрассудно кидается навстречу опасностям и тревогам, чтобы напоследок вкусить той истинной и свободной жизни, ради которой пришел в этот мир.

В поэме “Мцыри” Лермонтов дает трагический образ героя, понимающего свою обреченность, но стремящегося наперекор всему вырваться из привычного круга сытого и спокойного существования в монастыре. Этот вызов судьбе, брошенный Мцыри, возвышает его в глазах читателей, делает истинным романтическим героем, хотя он прекрасно знает и признается:

На мне печать свою тюрьма

Оставила…

И опять протест звучит в его устах:

Увы! – за несколько минут

Между крутых и темных скал,

Где я в ребячестве играл,

Я б рай и вечность променял.”

Такого героя не забыть!