Category: Сочинения по литературе

Образ Чацкого в комедии “Горе от ума”Главная роль, конечно, – роль Чацкого, безкоторого не было бы комедии, а, была бы, пожалуй, картина нравов”.(И. А. Гончаров)Нельзя не согласиться с Гончаровым. Да, фигура Чацкого определяет конфликт комедии, обе ее сюжетные линии. Пьеса писалась в те времена (1816-1824 гг.), когда молодые люди типа Чацкого несли в общество новые идеи, настроения. В монологах и репликах Чацкого, во всех его поступках выразилось то, что важнее всего было и для будущих декабристов: дух вольности, свободной жизни, ощущение, что “вольнее всяких дышит”. Свобода личности – вот мотив времени и комедии Грибоедова. И свобода от обветшалых представлений о любви, браке, чести, службе, смысле жизни. Чацкий и его единомышленники стремятся к “искусствам творческим, высоким и прекрасным”, мечтают “в науки вперить ум, алчущий познаний”, жаждут “возвышенной любви, перед которой мир целыйЕ – прах и суета”. Всех людей они хотели бы видеть свободными и равными. Стремление Чацкого – служить отечеству, “делу, а не людям”. Он ненавидит все прошлое, в том числе рабское преклонение перед всем иностранным, угодничество, низкопоклонство. И что же видит он вокруг? Массу людей, которые ищут лишь чинов, крестов, “денег, чтоб пожить”, не любви, а выгодной женитьбы. Их идеал – “умеренность и аккуратность”, их мечта – “забрать все книги бы да сжечь”. Итак, в центре комедии – конфликт между “одним здравомыслящим человеком” (оценка Грибоедова) и консервативным большинством. Как и всегда в драматическом произведении, суть характера главного героя раскрывается прежде всего в сюжете. Грибоедов, верный жизненной правде, показал тяжкую участь молодого прогрессивного человека в этом обществе. Окружение мстит Чацкому за правду, которая глаза колет, за попытку нарушить привычный уклад жизни. Любимая девушка, отворачиваясь от него, ранит героя больше всего, распуская сплетню о его сумасшествии. Вот парадокс: единственный здравомыслящий человек объявлен безумцем! “Так! Отрезвился я сполна!”- восклицает Чацкий в конце пьесы. Что же это – поражение или прозрение? Да, конец у этой комедии далеко не веселый, но прав Гончаров, сказавший о финале так: “Чацкий сломлен количеством старой силы, нанеся ей в свою очередь смертельный удар качеством силы свежей”. Гончаров считает, что роль всех Чацких – “страдательная”, но в то же время всегда победительная. Но они не знают о своей победе, они сеют только, а пожинают другие. Удивительно, что и сейчас невозможно читать без волнения о страданиях Александра Андреевича. Но такова уж сила подлинного искусства. Конечно, Грибоедову, может быть, впервые в русской литературе удалось создать действительно реалистический образ положительного героя. Чацкий близок к нам потому, что он написан не как безупречный, “железный” борец за истину и благо, долг и честь – таких героев мы встречаем в произведениях классицистов. Нет, он человек, и ничто человеческое ему не чуждо. “Ум с сердцем не в ладу”,- говорит герой сам о себе. Пылкость его натуры, которая часто мешает сохранить душевное равновесие и хладнокровие, способность влюбляться безоглядно, это не дает ему видеть недостатки возлюбленной, поверить в ее любовь к другому – это такие естественные черты! “Ах, обмануть меня не трудно, я сам обманываться рад”,- писал Пушкин в стихотворении “Признание”. Да, и Чацкий мог бы сказать о себе то же. А юмор Чацкого, его остроты – как они привлекательны. Все это и придает такую жизненность, теплоту этому образу, заставляет нас сопереживать герою. И ещеЕ Написав о своем современнике, отразив в комедии, как мы уже показали, проблемы своего времени, Грибоедов создал в то же время образ непреходящего значения. “Чацкий – декабрист”,- писал Герцен. И он, конечно, прав. Но еще более важную мысль высказывает Гончаров: “Чацкий неизбежен при каждой смене одного века другим. Каждое дело, требующее обновления, вызывает тень Чацкого”. В этом секрет вечной актуальности пьесы и жизненности ее героев. Да, идея “свободной жизни” поистине обладает непреходящей ценностью.

Известно, что Салтыков-Щедрин начал писать свои политические сказки еще в шестидесятые годы и что именно эти небольшие по объему произведения стали вершиной его творчества, итоговым произведением. В “Сказках для детей изрядного возраста” Салтыков отразил все проблемы, волновавшие его как гражданина. Читая их, можно встретить типичные для того времени образы: тупое и самодовольное правительство, забитое я голодное крестьянство, мелкие, трусливые обыватели.

Как я в обычных волшебных сказках, Салтыков-Щедрин применяет для более яркого и объемного изображения прием фантастики. Одной из самых известных сказок Салтыкова-Щедрина является “Повесть о том, как один мужик двух генералов прокормил”. В ней противопоставлен добрый, умный, сильный, сметливый мужик наглым, самодовольным, ничего не умеющим делать генералам-паразитам. Очутившись на необитаемом острове, они становятся беспомощными. Генералы не могут даже добыть себе пищи, когда природа изобилует ею. Без прислуги они открывают свое истинное лицо – лицо хищных, кровожадных зверей; они готовы растерзать друг друга. Но их спасает мужик, случайно найденный ими, “нахально уклоняющийся от работы”. “Спишь, лежебок”, – приговаривают генералы. В этой повести Салтыков-Щедрин раскрывает не только тему сатирического обличения классов, власть предержащих, но и затрагивает больную для него тему рабской покорности народа. Писатель с I горечью рассказывает о том, как мужик самоотверженно трудится. Он дает генералам по десятку яблок, а себе оставляет только одно, да и то кислое. Он сам добровольно свил себе веревку, чтобы привязать себя к дереву. Спасенные и разбогатевшие генералы проявляют свою “благодарность” – высылают ему пятак серебром да рюмку водки – “веселись, мужичина!”

Во многих других сказках Салтыкова можно встретить применение зоологизма, то есть писатель отождествляет людей с животными, наделяя качествами животных людей и наоборот. Примером такой сказки может служить “Медведь на воеводстве”. В ней правительство изображено в образе глупого, кровожадного зверя – майора Топтыгина, поддерживаемого таким же глупым ослом. Цель правления Топтыгина – совершать как можно больше кровопролитий. В этой сказке параллельно с темой народа и власти проходит тема “маленького человека”. “Маленький человек” в этой сказке воплощен в образе безвредной, всеми любимой птички Чижика.

Его съедает, убивает кровожадная машина власти. Правление второго и третьего Топтыгиных приходит к закономерному концу – их убивают, сдирают шкуру мужики, доведенные бесчеловечным правлением до крайности. Такую участь предрекает писатель всем самодурам. Народ взбунтуется и свергнет их. В сказке “Медведь на воеводстве” остро поставлена проблема народа и власти.

В своих произведениях Салтыков-Щедрин затрагивает и тему обличения обывателей, приспособленцев. Так, в сказке “Премудрый пискарь” под маской пискаря скрывается обыватель, не способный к решительным действиям. Этот пискарь, “просвещенный, умеренно-либеральный” всю жизнь сидит в своей воре и трясется от страха, что его съедят. Нужны ли обществу такие люди? “Нет”, – отвечает нам Салтыков. Пискарь умирает один, никому не нужный, даже никто не знает, куда он исчез. Эту же тему продолжает сказка “Самоотверженный заяц”. Герой этой сказки – опять обыватель, только теперь он предстает перед читателем в образе зайца (существа трусливого). Заяц – беспрекословно подчиняется волку (власти), надеясь на его милосердие. Страх перед правящими кругами сильнее здравого смысла. Но будет ли милосерден волк? На этот вопрос отвечает сказка “Бедный волк”. Ее смысл в том, что это животное – хищник, и ничто не может исправить его натуру. Волку чуждо милосердие. (Невольно вспоминаются строки из басни Крылова “Волк и ягненок”: “Ты виноват уж тем, что хочется мне кушать”, – сказал и в темный лес ягненка поволок”.)

Другая тема, изображение народа, раскрывается в сказке “Дикий помещик”. В ней аллегорически рассказывается о жизни народа после “освобождения”, после реформы 1861 года. “Скотина на водопой выйдет, помещик кричит: “Моя вода!” Курица за ворота выбежит, помещик кричит: “Моя земля!” Все у помещика стало его. И не было жизни от него мужикам”. Но когда не стало мужиков, помещик превратился в дикое животное: весь оброс волосами, даже стал ходить на четвереньках, “утратил даже способность произносить членораздельные звуки и усвоил себе какой-то особенный победный клик, среднее между свистом, шипеньем и рявканьем”.

Все сказки Салтыкова-Щедрина являются сатирическими произведениями, высмеивающими русскую действительность, о которой автор знал не понаслышке (ведь сам был долгое время на государственной службе, пытался претворять реформы Александра II в жизнь). Сама сказочная форма выбрана не случайно: это наиболее доступный, демократический жанр. В сказке также легче скрыть политические идеи. Все же сказки Салтыкова отличаются от русских народных. Действующие в них люди и животные отражают взаимоотношения людей в обществе. Герои сказок социально детерминированы. Так, медведь, волк, орел – маски людей, стоящих у власти; заяц, вороны, пискарь – народ, обыватели. Герои сказок Салтыкова статичны, они так и не развиваются по ходу сюжета. Мужик так и не понял, что он может вполне обходиться без генералов, самоотверженный до глупости заяц был съеден волком, так и не поняв всей своей глупости. В сказках Салтыкова торжествует порок, в отличие от русских народных сказок. Удивителен и язык этих произведений: это необыкновенный сплав литературного, разговорного и канцелярского языков. Но писатель использует и некоторые приемы русских народных сказок. Так, часто можно встретить типичные для сказок зачины: “жили-были”, “по щучьему велению”, “в некотором царстве, в некотором государстве” и Другие. Главная особенность его сказок – это дидактичность, назидательность. В каждом произведении есть скрытая мораль, поучение, что роднит сказки Салтыкова с баснями.

Сказки Салтыкова-Щедрина, написанные на злобу дня в XIX веке, до сих пор не потеряли своей актуальности. Ведь все проблемы, поднятые автором, существуют и в наше время. И, к сожалению, взаимоотношения народа и власти не стали лучше.

План

1. Рок и любовь в творчестве Тютчева.

2. Любовь как философская категория.

3. Тютчев как последний поэт эпохи романтизма.

Федор Иванович Тютчев – русский поэт XIX века, современник Пушкина, Лермонтова, Некрасова. Отличительной чертой его поэтического мировосприятия является философское осмысление тех художественных задач, которые ставил перед собой поэт. Его по праву считают тонким лириком, а его творческое наследие должно рассматриваться всегда в связи с его философским мировоззрением.

Тема любви в стихотворениях Тютчева представлена в связи с такими ключевыми понятиями как “судьба”, “рок”, “предопределение”, “страсть”. Чувство рождается, как весенний ветер, и захватывает влюбленных очарованием. Но Тютчев чаще обращается не к настоящему времени, а к прошедшему. “Былое” больше беспокоит поэта. Стихотворения, написанные на склоне лет, специалисты условно объединяют в один цикл, названный Денисьевским (по имени Денисьевой, которой поэт посвятил много стихотворений). Основная тематика цикла – самопожертвование, любовь, страдание русской души, “страсти роковые”. “Былое” поэт воспринимает как лучшие годы, “время золотое”, согревающее и через годы героя своим теплом. Особое состояние вызывают в душе переживания встречи после долгой разлуки с женщиной, в которую был когда-то влюблен. Эта “душевная полнота” заставляет “жизнь заговорить вновь” (“Я встретил вас, и все былое…”).

В стихотворении “Предопределение” поэт определяет любовь, по преданию, как союз двух душ, которые обретают родство. Две души сочетаются, сливаются и должны познать настоящее счастье, но тут двоих влюбленных подстерегает беда. Тютчев считает, что сердца вступают в противостояние и поражают друг друга “роковыми страстями”:

И кто в избытке ощущений,

Когда кипит и стынет кровь,

Не ведал ваших искушений –

Самоубийство и Любовь!

(“Близнецы”)

Роковой перелом в истории любви наступает, конечно же, в момент расставания влюбленных. Причем, поэт часто предоставляет нам возможность задуматься о концовке страстного чувства:

В разлуке есть высокое значенье:

Как ни люби, хоть день один, хоть век,

Любовь есть сон, а сон – одно мгновенье,

И рано ль, поздно ль пробужденье,

А должен наконец проснуться человек…

(“В разлуке есть высокое значенье…”)

Философская миниатюра стала особой формой поэзии именно у Тютчева, до него четверостишия с их концентрацией смысла и экономной формой использовались для сочинения сатирических стихотворений – эпиграмм. Такое высокое, как у Тютчева, использование миниатюры, то есть философские сентенции, сделали творчество поэта уникальным в своем роде. Ведь именно Тютчев раскрыл поэтический потенциал четверостишия.

Кто б ни был ты, но, встретясь с ней,

Душою чистой иль греховной

Ты вдруг почувствуешь живей,

Что есть мир лучший, мир духовный.

Таким образом, любовь между мужчиной и женщиной поднимает влюбленных на новый уровень бытия, где внешние проявления уходят на задний план, а души влюбленных приоткрывают завесу духовного мира.

Образ духовного мира у Тютчева в целом перекликается именно со стихийными сущностями – духи, стихии огня, ветра, морская стихия. Любовь же Тютчев видит именно как стихию, управлять которой человек не в силах, он может быть лишь влекомый этой стихией. Такое влечение имеет две развязки: “рано ль, поздно ль пробужденье” или сердце “изноет наконец”.

И все же влечение в направлении “роковых страстей” Тютчев находит неизбежным и естественным, как все в природе. Сравнивая любовь с весенним теплом, Тютчев дает уже положительную оценку этому чувству: “Или весенняя то нега?.. Или то женская любовь?..” (“Еще земли печален вид…”). Нежность чувства вызывает ассоциации с весной, молодостью, пробуждением животворных токов внутри растений и деревьев. Так же и в человеке “закипает кровь”.

Рассмотрим стихотворение “Последняя любовь”, написанное Тютчевым в начале 50-х годов XIX века, то есть относящееся к третьему периоду творчества поэта. Ощущение трагичности бытия преследует поэта. В этом стихотворении лирический герой восклицает: “Сияй, сияй, прощальный свет любви последней, зари вечерней!” Герой просит вечерний день – образ последних лет жизни – помедлить и продлить очарование. Но небо (образ самой жизни) охватывает тень (приближение смерти). Блаженством и безнадежностью называет Тютчев последнюю в жизни любовь:

Пускай скудеет в жилах кровь,

Но в сердце не скудеет нежность…

Последний период творчества характеризуется потрясением основ Тютчевского мировосприятия, картина современного поэту мира стремительно меняется, романтическое направление в искусстве ослабевает. Фактически Федор Тютчев завершил период романтизма в русской литературе, достойно представив ее в сокровищнице мирового лирико-философского наследия.

Трагедия личности в романе Михаила Алексеевича Шолохова “Тихий Дон”

История не стоит на месте. Постоянно происходят какие-то события, которые коренным образом влияют на жизнь страны. Происходят перемены в самой общественной жизни. А эти перемены самым прямым образом отражаются на судьбах людей. В обществе выделяют обычно два лагеря, оппозиционных друг другу. Кто-то по своим взглядам поддерживает одну сторону, кто-то другую. Но не все. Все же есть такие люди, которые в силу своих убеждений, не могут выбрать какую-либо из сторон. Их судьбы печальны, даже трагичны, так как они не могут выбирать, что им больше по душе, по сердцу.

Именно судьба такого человека и изображена в романе-эпопее Михаила Алексеевича Шолохова “Тихий Дон”. Таковым мы видим на страницах его книги главного героя – Григория Мелехова. С каждой прочитанной главой перед читателем открывается ясная картина трагедии этой сильной личности. Он мечется, ищет, ошибается и всеми силами пытается найти правду, которую так и не находит. Переходы из одного стана в другой, тягостные сомнения в правильности выбранного пути отражают драматические противоречия времени, обнажая борьбу различных чувств в душе героя. Революционные события ставят перед Мелеховым сложнейшие вопросы бытия. Григорий стремится постигнуть смысл жизни, историческую правду времени.

Формирование взглядов Григория начинается с дней Первой Мировой войны. Он служит в армии, более или менее поддерживая взгляды своих сослуживцев относительно порядков в стране, относительно государственного устройства. Он придерживается следующего мнения: “Нам необходимо свое, и прежде всего избавление казаков от всех опекунов будь то Корнилов, или Керенский, или Ленин. Обойдемся на своем поле и без этих фигур”.

Но, получив ранение, он попадает в лечебницу, где встречает пулеметчика Гаранжу. Эта встреча сделала в душе главного героя глубокий переворот. Слова Гаранжи глубоко въелись в душу Григория, заставив его коренным образом пересмотреть все свои взгляды. “Изо дня в день внедрял он в ум Григория досель неизвестные тому истины, разоблачал подлинные причины возникновения войны, едко высмеивал самодержавную власть. Григорий пробовал возражать, но Гаранжа забивал его в тупик простыми вопросами, и Григорий вынужден был соглашаться” Мелехов вынужден был признать, что в словах Гаранжи звучала горькая правда, которая разбивала вдребезги сложившиеся у него отношения к происходившим событиям.

Гражданская война… Григорий мобилизован в ряды белой армии. Он служил там достаточно долгий срок, получая при этом высокий чин. Но его сознание не покидают мысли, связанные с устройством жизни. Постепенно он отходит от белых.

После встречи с Подтелковым Григорий склоняется к красным, воюет на их стороне, хотя душой еще никак не пристанет к какому то берегу. Перейдя на сторону красных, он не только переходит в другой лагерь, он еще отходит и от родных и близких. Ведь теперь он и отец его с братом как бы враги. После ранения под станицей Глубокой едет в свой родной хутор. И тяжко в груди у него. “Там, позади, все было путано, противоречиво. Трудно нащупывалась верная тропа; как в тонкой гати, зыбилась под ногами почва, тропа дробилась, и не было уверенности – по той ли по которой надо, идти”. Находясь в среде красных, Григорий познавал азы большевистского устройства общества. Но многие положения противоречивы его взглядам, не видел в них он своей правды. И постепенно он стал осознавать, что и там ему нет места, так как он видел, какие бедствия несли они им, то есть казакам.

“…И помалу Григорий стал проникаться злобой к большевикам. Они вторглись в его жизнь врагами, отняли его от земли! Григорию иногда в бою казалось, что и враги его тамбовские, рязанские, саратовские мужики – идут, движимые таким же ревнивым чувством к земле.”, ” Бьемся за нее, будто за любушку.”

Мелехов отринул старый мир, но правды новой действительности, утверждавшейся в борьбе, крови, страданиях, он не понял, не поверил ей в конце концов оказался на историческом распутье. В напряженной обстановке, спасая свою жизнь, он попадает в банду Фомина. Но и там для него нет правды.

Но самое трагичное то, что, метаясь из одной стороны в другую, Григорий видел то, что места ему нет ни там, ни здесь. Он понимал, что правды его нет ни у белых, ни у красных. “Они воюют, чтобы им лучше жить, а мы за свою хорошую жизнь воевали. Одной правды нету в жизни. Видно, кто кого одолеет, тот того и сожрет… А я дурную правду искал. Душой болен, туда-сюда качался. В старину, слышно, Дон татары обижали, шли отнимать землю, неволить. Теперь – Русь. Нет! Не помирюсь я! Чужие они мне и всем-то казакам. Казаки теперь поумнеют. Просили фронты, а теперь каждый, как я: ах! – да поздно” .

Автор постоянно напоминает, что куда бы герой ни шел, куда бы он ни бросался, он всегда тянулся к тем, кто боролся за счастливую жизнь. Ведь именно в своих метаниях Григорий и обретает свои лучшие качества, обретает свою силу и мощь.

Трагизм судьбы Григория Мелехова усиливает другая линия романа, а именно личная жизнь казака. Он не только не может разобраться с политическими вопросами, но и сердцем со своим не сможет сладить. С дней своей молодости он всем сердцем любит Аксинью Астакову, жену своего соседа. Но он женат на другой, на Наталье. Хотя и после многих событий в семье воцарился мир, появились дети, но к ней он так и остается холоден. Григорий ей так и говорит: “Холодная, ты, Наталья”. В сердцах казака постоянно Аксинья. “В нем цвело, бродило чувство, он любил Аксинью прежней изнуряющей любовью, он ощущал это всем телом, каждым толчком сердца, и в то же время сознавал перед его глазами, что это сон. И радовался сну, и принимал его, как жизнь”. История любви пронизывает весь роман. Куда бы Григорий не бежал, как бы не пытался порвать с этой женщиной, всегда пути их опять сходятся. И до женитьбы, несмотря на все угрозы отца, и во время военных действий, когда жизнь Григория и Натальи уже наладилась, и после смерти жены, они воссоединяются вновь.

Но и здесь главный герой разрывается между двух огней. С одной стороны, дом, семья, дети, с другой стороны, любимая женщина.

Самого высокого уровня достигается трагедия жизни Григория не тогда, когда пытается он выбрать сторону, куда лучше примкнуть, а на личном фоне, во время гибели Аксиньи. Он остается одинок. Совершенно один, тихо покачиваясь, стоит на коленях Григорий возле могилы Аксиньи. Тишину не нарушает ни шум сражений, ни звуки старинной казачьей песни. Только “черное солнце” светит здесь одному Григорию.

В кровавом круговороте исчезло все: родители, жена, дочь, брат, любимая женщина. В самом конце романа устали Аксиньи, объясняющей Мишатке, кто его отец, говорит писатель: ” Никакой он не бандит, твой отец. Он так…несчастный человек”. Сколько сочувствия в этих словах!

В “Тихом Доне” писатель возвел на общечеловеческую высоту страдания сильной личности, порабощаемой в своем развитии, в движении к самой гуманной жизненной философии грузом и старого нравственного уклада, и антигуманными нормами новой системы. Он не находит себе ни дела, ни цели по масштабу и глубине своей “совести”, души, талантливости, он в “меньшинстве” в рамках всех ситуаций своего времени. Но кто не был вслед за Григорием в меньшинстве, в зоне гибели и истреблении в 30-е и 40-е годы среди прочно утвердившейся командно-административной системы? В “меньшинстве” было нередко все общечеловеческое.

В стихотворениях Б. А. Слуцкого нашла отражение сама жизнь – и его собственная, и всего народа. Его творчество стало

своеобразной поэтической летописью страны. Обладая исключительной добротой и честностью, зорким, внимательным взглядом и чуткой душой, он не мог оставить без внимания ни одно из значительных волнующих событий. Его поэзия отзывалась острым укором на любую несправедливость и жестокость, намеренное или случайное зло.

Одним из таких событий, глубоко тронувшим живую душу поэта, стало крушение корабля, на котором находились лошади. Гордясь своим названием, которое означает “слава” стремительно преодолевала просторы океана, не задумываясь о препятствиях и бедах, которые могут ожидать ее на пути. А в трюме, “добрыми мотая мордами”, день и ночь находились лошади. Однако несчастье подстерегало славный корабль:

Мина кораблю пробила днище Далеко-далеко от земли.

Для людей еще оставался шанс спастись – на корабле были лодки и шлюпки, на которых можно добраться до берега. И они воспользовались своим шансом. Но вспомнил ли кто-нибудь о лошадях? Что оставалось делать, как спасаться им, умеющим плавать, “но – не хорошо. Недалеко”? И все же они плыли, отчаянно стараясь остаться в живых.

Плыл по океану рыжий остров. В море синем остров плыл гнедой.

Но сколько же придется плыть несчастным животным? Ведь океан не река, берегов не видно, до дна ногами не достать, а силы уже на исходе. За что же так несправедлива и жестока судьба? Не добраться лошадям до земли. Они чувствуют свою неминуемую гибель:

Вдруг заржали кони, возражая Тем, кто в океане их топил.

Так ржали они, словно стараясь докричаться до людей, передать свою боль и страдания, упрекая их в своей страшной смерти.

Лошади ничего не могли сделать, но, может быть, в силах людей было предотвратить катастрофу. Так же, как и поэту, мне ужасно Жаль их – “рыжих, не увидевших земли”.

“Безумству храбрых поем мы славу!

Безумство храбрых – вот мудрость жизни!”

М. Горький

Рассказ Максима Горького “Песня о Соколе” написан по великим канонам романтизма. Темное и сырое ущелье, вполне романтический пейзаж, неизвестно где и когда происходит действие. Отважный Сокол тоскует по небу, когда ему уже никогда не подняться. Он умирает отважным бойцом, мечтающим о новой схватке с врагами, и читатели понимают, что это не личные враги Сокола, а враги его великой отчизны, которая светла и прекрасна, как это бесконечное небо.

Побежденный, но не сломленный, Сокол гибнет, смутив покой Ужа, усомнившегося на мгновение в своей правоте, счастье, знании жизни.

Мещанское самодовольство Ужа поколеблено на миг, но это заслуга смелого и самоотверженного бойца Сокола. В этом автор видит его главное предназначение, миссию на земле.

Да, Сокол погиб, но он заронил искру сомнения в душу самоуверенного Ужа, поколебал его самодовольство. И автор поет славу Соколу, восхваляя его подвиг, самоотверженность и смелость.

Необычность тематики и гражданственный пафос произведения выдвинули его в разряд неординарных, интереснейших творений писателя. Ритмическая проза, которой написана песня, позволяет читателям легко ее запомнить, цитировать в подходящих случаях. Многие фразы из “Песни о Соколе” стали крылатыми словами, а это удел лишь гениальных произведений.

Сороковые роковые,

Свинцовые, пороховые…

Война гуляет по России,

А мы такие молодые!

Д. Самойлов

Одной из центральных тем в мировой литературе была и остается тема молодых на войне. Какая бы ни была война, какой бы национальности ни был солдат, всегда мы сопереживаем своим сверстникам. Они, как и мы, сегодняшние, мечтали, строили планы, верили в будущее. И все это рушится в один миг. Война меняет все.

Военная тема стала основной у тех писателей, кто прошел фронтовые дороги. Девятнадцатилетними ушли на фронт Василь Быков, Владимир Богомолов, Алесь Адамович, Анатолий Ананьев, Виктор Астафьев, Григорий Бакланов, Юрий Бондарев. То, о чем они рассказали в своих произведениях, было общим для их поколения. Как сказали поэты-фронтовики Павел Коган и Михаил Кульчицкий:

Мы были всякими, любыми,

Не очень умными подчас.

Мы наших девушек любили,

Ревнуя, мучась, горячась…

Мы – мечтатели. Про глаза-озера

Неповторимые мальчишеские бредни.

Мы последние с тобою фантазеры,

До тоски, до берега, до смерти.

Писатели-фронтовики свой гражданский долг исполнили.

Для Бакланова рассказ о войне – это рассказ о своем поколении. Из двадцати ребят-одноклассников, ушедших на фронт, он вернулся один. Бакланов закончил Литературный институт и стал писателем-прозаиком. Главным направлением его творчества стала тема войны. Страстное желание Бакланова рассказать о пережитом им и его сверстниками, воссоздать ту подлинную картину, которую видели только фронтовики, можно понять. Читая его произведения, мы, молодые, вспоминаем тех, кто воевал, понимаем смысл их жизни.

Эмоциональным толчком к написанию повести Г. Бакланова “Навеки – девятнадцатилетние” стал случай, происшедший во время съемок фильма “Пядь земли”. Съемочная группа наткнулась на останки, засыпанные в окопе: “…Вынули на свет запекшуюся в песке, зеленую от окиси пряжку со звездой. Ее осторожно передавали из рук в руки, по ней определили: наш. И должно быть, офицер”. И долгие годы томила писателя мысль: кто был он, этот безызвестный офицер. Может быть, однополчанин?

Бесспорно, главный фигурой войны всегда был и остается солдат. Повесть “Навеки – девятнадцатилетние” – это рассказ о молодых лейтенантах на войне. Им приходилось отвечать и за себя, и за других без каких-либо скидок на возраст. Попавшие на фронт прямо со школьной скамьи, они, как хорошо сказал Александр Твардовский, “выше лейтенантов не поднимались и дальше командиров полка не ходили” и “видели пот и кровь войны на своей гимнастерке”. Ведь это они, девятнадцатилетние взводные, первыми поднимались в атаку, воодушевляя солдат, подменяли убитых пулеметчиков, организовывали круговую оборону.

А самое главное – несли груз ответственности: за исход боя, за формирование взвода, за жизнь вверенных людей, многие из которых годились по возрасту в отцы. Лейтенанты решали, кого послать в опасную разведку, кого оставить прикрывать отход, как выполнять задачу, потеряв по возможности меньше бойцов.

Хорошо сказано об этом чувстве лейтенантской ответственности в повести Бакланова: “Все они вместе и по отдельности каждый отвечали и за страну, и за войну, и за все, что есть на свете и после них будет. Но за то, чтобы привести батарею к сроку, отвечал он один”.

Вот такого храброго, верного чувству гражданского долга и офицерской чести лейтенанта, совсем еще юношу, и представил нам писатель в образе Владимира Третьякова. Герой Бакланова становится обобщенным образом целого поколения. Вот почему в заголовке повести стоит множественное число – девятнадцатилетние.

Содействует удаче повести и естественное единение правды минувших лет и нашего сегодняшнего мироощущения. Порой задаешься вопросом, кто размышляет – Володя Третьяков или Григорий Бакланов: “Здесь, в госпитале, одна и та же мысль не давала покоя: неужели когда-нибудь окажется, что этой войны могло не быть? Что в силах людей было предотвратить это? И миллионы остались бы живы?”. Эти строки из произведения еще раз подчеркивают близость автора к своему герою.

Говоря о своей повести, Г. Бакланов отмечал два обстоятельства: “В тех, кто пишет о войне, живет эта необходимость – рассказать все, пока жив. И только правду”. А второе: “Теперь, на отдалении лет, возникает несколько иной, более обобщенный взгляд на событие”.

Совместить взгляд на отдалении с правдивой атмосферой былого – задача трудная. Бакланову это удалось.

Такая тональность заявлена в стихотворных эпиграфах. Прочитав повесть, только тогда понимаешь, почему Бакланов поставил именно два. Философски обобщенные строки Тютчева:

Блажен, кто посетил сей мир

В его минуты роковые! –

Содействуют с полемически задиристым утверждением “прозы войны” в стихах Орлова: А мы прошли по этой жизни просто, В подкованных пудовых сапогах.

Это сочетание, соотнесение обобщенности и правды, раскрывает основную мысль повести. Бакланов рисует точно подробности фронтового бытия. Особенно важны детали психологические, создающие эффект нашего присутствия там, в те годы, рядом с лейтенантом Третьяковым. И в то же время повесть бережно и ненавязчиво опирается на рожденные уже раздумья и обобщения. Вот описание минут перед атакой: “Вот они, последние эти необратимые минуты. В темноте завтрак разносили пехоте, и каждый хоть и не говорил об этом, а думал, доскребая котелок: может в последний раз… С этой мыслью и ложку вытертую прятал за обмотку: может, больше и не пригодится”.

Вытертая ложка за обмоткой – деталь фронтового быта. Но то, что каждый думал о необратимости этих минут, уже сегодняшнее, обобщенное видение.

Бакланов придирчиво точен в любых деталях фронтового быта. Он справедливо считал, что без правды малых фактов нет правды великого времени: “Он смотрел на них, живых, веселых вблизи смерти. Макая мясо в крупную соль, насыпанную в крышку котелка, рассказал про Северо-Западный фронт. И солнце подымалось выше над лесом, а своим чередом в сознании приходило иное. Неужели только великие люди не исчезают вовсе? Неужели только им суждено и посмертно оставаться среди живущих? А от обычных, от таких, как они все, что сидят сейчас в этом лесу, – до них здесь так же сидели на траве, – неужели от них ничего не останется? Жил, зарыли, и как будто не было тебя, как будто не жил под солнцем, под этим вечным синим небом, где сейчас властно гудит самолет, взобравшись на недосягаемую высоту. Неужели и мысль невысказанная и боль – все исчезает бесследно? Или все же отзовется в чьей-то душе? И кто разделит великих и не великих, когда они еще пожить не успели? Может быть, самые великие – Пушкин будущий, Толстой – остались в эти годы на полях войны безымянно и никогда ничего уже не скажут людям. Неужели и этой пустоты не ощути жизнь?”.

Эти строки звучат как философское обобщение, как вывод, как мысль самого Бакланова. Простота сюжета и напряженный лирический пафос определяют, по-моему, секрет эстетического эффекта повести.

И конечно, органично вплетается в настроение повести любовь Володи Третьякова. Та самая, к которой едва-едва смогли прикоснуться или совсем не успели познать эти “нецелованные” лейтенанты, шагнувшие со школьной скамьи в смертную круговерть. Щемящая лирическая нота все время звучит в повести, усиливая ее внутреннее напряжение, ее высокий трагедийный пафос.

С разными людьми пришлось встретиться лейтенанту Третьякову на коротком фронтовом пути. Но хороших было больше. Неповторимо различны по своему темпераменту, энергии, душевному чувству и его соседи по госпитальной палате, и его одно-батарейцы. Но все в целом они-то фронтовое содружество, которое укрепило силы Третьякова.

“Гаснет звезда, но остается поле притяжения” – эти слова слышит в госпитале Третьяков. Поле притяжения, которое создано тем поколением и которое возникает как главное и цельное настроение повести. О поколении, а не об одном герое захотел рассказать Г. Бакланов. Как на фронте вся жизнь порой умещалась в одно мгновение, так и в одной фронтовой судьбе воплотились черты поколения. Поэтому смерть Третьякова возвращает нас к началу повести: к тем останкам, обнаруженным в засыпанном окопе на берегу Днестра. Смерть как бы вводит героя в кругооборот жизни, в вечно обновляющееся и вечно длящееся бытие: “Когда санинструктор, оставив коней, оглянулась, на том месте, где их обстреляли и он упал, ничего не было. Только подымалось отлетевшее от земли облако взрыва. И строй за строем плыли в небесной выси ослепительно белые облака, окрыленные ветром”, – будто поднявшие бессмертную память о них, девятнадцатилетних. Навсегда герои повести Бакланова, писателя-фронтовика, как и их прототипы, останутся молодыми. Ощущение красоты и цены жизни, острое чувство ответственности перед павшими за все, что происходит на земле, – вот такой душевный настрой остается поле прочтения повести “Навеки – девятнадцатилетние “.

М. Ю. ЛЕРМОНТОВ

БОРОДИНО

(В сокращении)

– Скажи-ка, дядя, ведь недаром

Москва, спаленная пожаром,

Французу отдана?

Ведь были схватки боевые,

Да, говорят, еще какие!

Недаром помнит вся Россия

Про день Бородина!

– Да, были люди в наше время,

Не то, что нынешнее племя:

Богатыри – не вы!

Плохая им досталась доля:

Не многие вернулись с поля…

Не будь на то Господня воля,

Не отдали б Москвы!

Мы долго молча отступали,

Досадно было, боя ждали,

Ворчали старики:

“Что ж мы? на зимние квартиры?

Не смеют, что ли, командиры

Чужие изорвать мундиры

О русские штыки?”

И вот нашли большое поле:

Есть разгуляться где на воле!

Построили редут.

У наших ушки на макушке!

Чуть утро осветило пушки

И леса синие верхушки –

Французы тут как тут…

Два дня мы были в перестрелке.

Что толку в этакой безделке?

Мы ждали третий день.

Повсюду стали слышны речи:

“Пора добраться до картечи!”

И вот на поле грозной сечи

Ночная пала тень…

И только небо засветилось,

Все шумно вдруг зашевелилось,

Сверкнул за строем строй.

Полковник наш рожден был хватом,

Слуга царю, отец солдатам…

Да, жаль его: сражен булатом,

Он спит в земле сырой.

И молвил он, сверкнув очами:

“Ребята! не Москва ль за нами?

Умремте ж под Москвой,

Как наши братья умирали!”

И умереть мы обещали,

И клятву верности сдержали

Мы в Бородинский бой…

Вам не видать таких сражений!..

Носились знамена, как тени,

В дыму огонь блестел,

Звучал булат, картечь визжала,

Рука бойцов колоть устала,

И ядрам пролетать мешала

Гора кровавых тел.

Изведал враг в тот день немало,

Что значит русский бой удалый,

Наш рукопашный бой!..

Земля тряслась – как наши груди;

Смешались в кучу кони, люди,

И залпы тысячи орудий

Слились в протяжный вой…

Да, были люди в наше время,

Могучее, лихое племя:

Богатыри – не вы.

Плохая им досталась доля:

Не многие вернулись с поля,

Когда б на то не Божья воля,

Не отдали б Москвы!

Комментарий. Написанное в 1837 году, это стихотворение проникнуто чувством любви к Родине…

Характерно, что сам поэт ценил это произведение и хотел, чтобы оно было первым среди напечатанных.

Как уже было сказано, написанное к 25-летию Бородинской битвы, оно глубоко исторично. Исторически верными являются упоминания о перестрелке первых двух дней (24 и 25 августа) и о напряженном ожидании в третий день (26 августа).

Но особенно важно, что героем стихотворения является не военачальник, не полковник, а рядовой солдат. В стихотворении М. Лермонтов воплотил свое представление о лучших чертах человека из народной среды. Его артиллерист, воин-патриот, с нетерпением ждет битвы с врагом и опечален долгим отступлением. Ему ясно огромное значение Бородинской битвы, и он готов отдать свою жизнь за счастье родины. Мысль о том, что ему довелось быть участником великих событий, наполняет его чувством превосходства перед неопытной молодежью. И в то же время это очень скромный человек: он почти не упомянул о себе, и весь его рассказ – о подвигах товарищей. Характерен и язык его – без грубых выражений, но с острым народным юмором.

* * *

Когда волнуется желтеющая нива,

И свежий лес шумит при звуке ветерка,

И прячется в саду малиновая слива

Под тенью сладостной зеленого листка;

Когда, росой обрызганный душистой,

Румяным вечером иль утра в час златой

Из-под куста мне ландыш серебристый

Приветливо кивает головой;

Когда студеный ключ играет по оврагу

И, погружая мысль в какой-то смутный сон,

Лепечет мне таинственную сагу

Про мирный край, откуда мчится он, –

Тогда смиряется души моей тревога,

Тогда расходятся морщины на челе, –

И счастье я могу постигнуть на земле,

И в небесах я вижу Бога…

Комментарий. Казалось бы, в стихотворении просто перечисляются даже не картины, а картинки природы: слива “под тенью сладостной зеленого листка”, “росой обрызганный душистой” ландыш серебристый, студеный ключ, который “играет по оврагу”. Но все эти как бы ожившие акварели наполняют душу и поэта, и читателя ощущением счастья, все-таки возможного на земле, и Божественной силы, сотворившей всю эту красоту. “И в небесах я вижу Бога…” – так завершает свое стихотворение Лермонтов.

Эти картины так пластичны, что понятным становится, почему современники называли Лермонтова русским Гете: в описании природы великий немецкий поэт считался непревзойденным.

В комедии А. С. Грибоедова “Горе от ума” показано противостояние Чацкого русскому дворянству. Всех персонажей можно считать безумными. Каждая сторона считает другую сторону сумасшедшей. Во всех действиях герои А. С. Грибоедова сплетничают и порочат друг друга. Причем делают это не в открытую, а за спиной. Ругают все новое и передовое. Но ни один герой не видит себя со стороны. Фамусов говорит о Чацком: “Опасный человек”, “Он вольность хочет проповедать”, “Да он властей не признает!” Софья о Чацком: “желчь на всех излить готов”. Чацкий в свою очередь о Молчалине: “А чем не муж? Ума в нем только мало; Но чтоб иметь детей, кому ума недоставало?” Наталья Дмитриевна о Чацком: “отставной и холостой”. Платон Михайлович о Здгорецком: “Отъявленный мошенник, плут…”, “…и в карты не садись: продаст”. Хлестова считает Загорецкого “лгунишкой, картежником и вором”. И все вместе о Чацком: “Ученье – вот чума, ученость – вот причина, что нынче пуще, чем когда безумных развелось людей, и дел, и мнений”, “Уж коли зло пресечь: забрать все книги бы да сжечь”.

Итак, все в обществе друг друга ненавидят. Когда читаешь эту комедию, кажется, что все происходит не в интеллигентном обществе, а в чеховской “Палате №6”. Люди словно бредят. Они живут на этом свете только лишь для интриг, которые со стороны выглядят безумием. Чацкий – умен, но он не любит людей, его окружающих, как, впрочем, окружающие не любят его. В итоге наступает борьба противоположностей, безумное общество со знаком “минус”, борется с Чацким, которого, разумеется, следует отметить знаком “плюс”. Тот в свою очередь ведет борьбу с тупостью, неграмотностью, косностью и непорядочностью своих же соплеменников. Безумным вы меня прославили всем хором. Вы правы: из огня тот выйдет невредим, Кто с вами день пробыть успеет, Подышит воздухом одним, И в нем рассудок уцелеет. Вон из Москвы! сюда я больше не ездок. Бегу, не оглянусь, пойду искать по свету, Где оскорбленному есть чувству уголок! – Карету мне, карету!

Этим монологом заканчивает А. С. Грибоедов свое произведение. И мы понимаем, что “безумному” Чацкому не удалось ничего изменить в “умных” людях. Последняя реплика Фамусова подтверждает это: “Ах! Боже мой! Что станет говорить княгиня Марья Алексевна!”

Судьей является сам автор – он встает на сторону Чацкого и объявляет его умным, а всех остальных глупыми. Тут я полностью согласен с позицией А. С. Грибоедова. Но есть одно “но”. Да, Чацкий вернулся из-за границы. Да, он много видел, знает, какова его цель в жизни. Но умный человек никогда не вступит в спор с глупым, тем более с глупым обществом. Зачем А. С. Грибоедову надо было показывать Чацкого еще и с “безумной” стороны? А просто А. С. Грибоедов наказал Чацкого за его ум, назвав “сошедшим с ума”. Может, А. С. Грибоедов хотел описать Россию того времени? А может, задумал показать, что все в этом мире безумно и среди сонмища безумцев трудно находиться одному, единственному умному человеку. Стоило кому-то начать возвышаться над всеми благодаря своей образованности, как “взбаламученное море” безумцев захлестнет огромной волной не имеющего поддержки умника. Того же Чацкого. Да, мне кажется, что дело именно так и обстоит. Чацкий невольно показал, что он умнее таких людей, как Фамусов, и тот сразу же объявил всему обществу, дескать, это самый низкий человек в мире. Так кого же считать умным, если умный среди безумных выглядит еще безумнее? Только безумный может начать противостояние людям, живущим в свое удовольствие, ведь их всегда все устраивает, и они не хотят никаких перемен.

Н. Г. Чернышевский в статье “О сочинение графа Толстого” основным приемом толстовского творчества назвал “диалектику души”: “Психологический анализ может, принимают все более очертания характеров; другого – влияние общественных отношений и столкновений на характеры, третьего – связь чувств с действиями… Графа Толстого всего более – сам психический процесс, его формы, его законы, диалектика души…” Л. Н. Толстого интересует диалектика души и в общем, и в каждом отдельном ее проявлении. Писатель прослеживает малейшие изменения в душе героев, анализирует их и предлагает проанализировать читателям. Интересно проследить душевное состояние и мысли князя Андрея по дороге в Отрадное. После ранения под Аустерлицем князь Андрей вернулся в Лысые горы, свое родное имение, где прожил безвыездно два года. И вот весною 1809 г. он “поехал в рязанские имения своего сына, которого он был опекуном”. Состояние князя Андрея было подавленным. Вокруг просыпалась природа: зеленела трава, пробивались “лиловые цветы”. Но вряд ли подобное возрождение было возможно для Болконского. Там, под Аустерлицким небом, разрушились все честолюбивые мечты, все идеалы князя. Он понял бессмысленность человеческих порывов, движимых гордостью, эгоизмом и тщеславием. Ему открылось все ничтожество людей перед вечностью. Именно в этом эпизоде Толстой мастерски передает состояние человека через состояние природы. Князь Андрей видит дуб, огромный, уродливый, с обломанной корой: “Только он не хотел подчиняться обаянию весны и не хотел видеть ни весны, ни солнца”. Этот дуб – князь Андрей, который также не надеялся на возрождение, который “считал, что ему начинать ничего было не надо, что он должен доживать свою жизнь, не делая зла, не тревожась и ничего не желая”. И опять князя Андрея посетили те же мысли, что на Аустерлицком поле: “Все одно и то же, и все обман!” Жизнь – обман, любовь – обман, “и не верю вашим надеждам и обманам”. Вокруг этого одинокого дуба кипела жизнь: “Цветы и трава были и под дубом, но он все так же, хмурясь, неподвижно, уродливо и упорно, стоял посреди их”. Обратим внимание на слово “упорно”. А не похож ли этот упорный дуб на прежнего Болконского, упорно шедшего к своему Тулону, упорно жаждущего славы. И в своем разочаровании в жизни, пессимизме князь Андрей остается прежним человеком. Ведь он, подобно дубу, “не хотел видеть ни весны, ни солнца”, “ни счастья”. А ведь они окружали их обоих, надо было только суметь увидеть, разглядеть истинную любовь, истинное счастье. Но это понимание было впереди. А сейчас в душе князя Андрея было пусто: “Да, он прав, тысячу раз прав этот дуб, – думал князь Андрей, – пускай другие, молодые, вновь поддаются на этот обман, а мы знаем жизнь, – наша жизнь кончена!” И все-таки, на мой взгляд, в этом эпизоде всего в нескольких словах, мельком Толстой дает понять, что надежда на возрождение, желание любви, счастья живут в душе Болконского: “Князь Андрей несколько раз оглянулся на этот дуб, проезжая по лесу, как будто он чего-то ждал от него”. Чего же ждал князь Андрей от дуба? Ответа на свои мысли о том, что жизнь князя Андрея кончена, или, может быть, где-то на корявом сучке этого уродливого дуба проклевывается зеленый листочек, а значит, жизнь не кончена и еще есть надежда. Итак, проанализировав небольшой эпизод их романа, мы вслед за Толстым проследили тот маленький “кусочек” внутреннего состояния героя, который потом вместе с другими “кусочками” сложится в диалектику души.