Category: Сочинения по литературе

В романе Льва Толстого “Война и мир” большое значение уделяется не только психологии, но и философии, истории. Толстой хотел показать не отдельные характеры, как Достоевский, а человеческую массу и способы влияния на нее. История у Толстого – это взаимодействие миллионов людей. Он пытается показать, что отдельный человек, исторический деятель не в состоянии влиять на человечество. Отдельные деятели у Толстого показаны как люди, стоящие вне исторического процесса и не могущие влиять на него. У Толстого они – просто люди и прежде всего – люди. Они вступают во взаимодействие с другими героями произведения, и каждый герой составляет о нем свое мнение прежде всего как о человеке. Так поступает и Андрей Болконский – он контактирует практически со всеми историческими деятелями его времени: Наполеоном, Александром, Кутузовым, Францем-Иосифом. Интересно посмотреть, как князь Андрей относится к каждому из них.

Прежде всего следует рассмотреть отношение князя Андрея к Кутузову. Это человек, который князю Андрею хорошо знаком, именно к Кутузову послал служить князя Андрея его отец. Старый князь “передает эстафету отцовства” Кутузову. Задача и того и другого – хранить князя Андрея. Ни тот ни другой не в силах повлиять на его судьбу. Князь Андрей любит Кутузова как доброго дедушку и отца своей армии, и именно через Кутузова князь Андрей соединяется с народом. Кутузов не в силах повлиять ни на кого, на ход истории и изменить его. Он выступает здесь как архангел Михаил – предводитель святого воинства. Русское войско – святое войско, оно защищает свою страну от Антихриста – Наполеона и войска дьявола. И как Архангел Михаил, Кутузов практически никакими действиями не мешает Наполеону. Он считает, что Наполеон образумится и раскается, как оно и случилось. Наполеон понимает всю бесполезность войны против русских. Наполеон не может воевать с русскими. Антихрист не может воевать со святым воинством. И ему остается только уйти, признав свое поражение. Эта борьба разворачивается в высших небесных сферах, и князь Андрей, как существо высшего порядка, понимает, что Наполеон и Кутузов – не просто главнокомандующие двух враждебных армий. Это существа, личности которых сформировались где-то в другом мире. Бородино – это своего рода Армагеддон, последняя схватка, последняя битва Добра и Зла. Так это и случилось – в этой битве Наполеон потерпел поражение. Князь Андрей это понимает, у него это понимание где-то на подсознательном уровне. Он не отдает себе в этом отчета. В начале романа он воспринимает Наполеона как властителя мира, умного и честного. Это согласуется с библейскими апокрифическими словами о том, что Антихрист придет властвовать и все его будут любить. Так и Наполеон – пришел властвовать и хотел власти над всеми. Но Русь нельзя покорить, Русь – святая земля, святое воинство, ее нельзя завоевать. У князя Андрея при Бородине, при иносказательном Армагеддоне была своя роль – он явился символом ангельского смирения, и здесь он противопоставлен Кутузову, который дает сражение Антихристу. И Кутузов здесь воспринимается князем Андреем именно так, как воспринимают ангела – как доброго всеобщего отца.

Здесь, чтобы закончить разговор о Кутузове и Наполеоне в восприятии князя Андрея, нужно сказать об отличии Кутузова от Наполеона, о различиях в их философии и мировоззрении. Кутузов более близок к князю Андрею, потому что это восточный тип человеческого сознания. Князь Андрей сам близок к нему. И это сближает его с Кутузовым. Наполеон же – олицетворение западной философии и западного мировоззрения.

Совсем иначе князь Андрей воспринимает двух императоров – Александра и Франца-Иосифа. Это обычные люди, которых судьба вознесла на высшую ступень власти. Они не могут удержать эту власть в руках. Князь Андрей чувствует неприязнь к обоим императорам. Они земные властители, но они недостойны быть ими. Они боятся этой власти и передоверяют ее своим генералам, командующим, советникам и другим прислужникам власти. У Александра такая же философия, он передоверяет свою функцию главнокомандующего Бенигсену и другим иностранцам. Андрею не нравятся люди, которые не способны нести ответственность за свои поступки. Если ты не можешь властвовать – зачем называться императором? Власть – это прежде всего ответственность за тех людей, которые тебе подчиняются. Александр не мог за них отвечать. Франц-Иосиф тоже. Князь Андрей больше уважает Александра за то, что он понял свою неспособность командовать армией и передал ее Кутузову. Франц-Иосиф не способен понять даже свою неталантливость. Он глуповат и омерзителен князю Андрею, который чувствует свое превосходство над обоими императорами. Это ощущается где-то на подсознательном уровне. У Андрея к ним отношение непрощающего ангела.

А к полководцам, которые потерпели поражение, у князя Андрея отношение сочувственное. Например, к генералу Маку у него отношение офицера. Он видит его, униженного, разбитого, потерявшего все свое войско, – и у него не рождается негодования. Генерал Мак пришел к апостолу Михаилу – Михаилу Илларионовичу Кутузову. Он пришел с непокрытой головой, мокрый, понурый. Он не скрывает своей вины, и архангел Михаил прощает его. И вслед за ним прощает его апостол Андрей. Другого полководца, уже русского, князя Багратиона, Михаил благословляет на подвиг. “Благословляю тебя, князь, на великий подвиг” – так говорит Кутузов, и князь Андрей просит разрешения сопровождать его, как его ангел-хранитель.

Особняком стоит отношение князя Андрея к Михаилу Михайловичу Сперанскому. Князь Андрей не воспринимает его как человека. Очень важна здесь такая деталь, как металлический смех и холодные руки Сперанского. Это говорит о Сперанском как о машине, созданной кем-то на “благо” государства. Его задача – реформировать и обновлять. Он на это запрограммирован. Князь Андрей не может работать с машиной и расстается с ним.

Таким образом, исторические деятели оцениваются князем Андреем по-разному, но ни один не воспринимается как существо, способное к влиянию на мировой исторический процесс. Это существо не от мира сего, и у них нет силы даже на то, чтобы повлиять на историю, даже как простой народ. Они не являются народом и выпадают из человечества, потому что они слишком сильны для него, а значит, слишком слабы.

И чем случайней, тем вернее

Слагаются стихи навзрыд.

Б. Пастернак

Афанасий Афанасьевич Фет – прекрасный лирик, сказавший свое неповторимое и самобытное слово в классической русской литературе.

Поэзия Фета одухотворена великой любовью к России, ее природе, людям. В его стихах звучит радость бытия, гармония окружающего мира:

Я пришел к тебе с приветом,

Рассказать, что солнце встало,

Что оно горячим светом

По листам затрепетало.

Поэт импровизирует, ищет новые формы и ритмы. Гению подвластно все, и он это понимает:

Тем велико твое назначенье

Между братии, поэт-гражданин,

Что без терний свое поученье

Насадить ты способен один.

Фет ведет поиск в области формы, он называет свои стихи “в растрепанном роде”, но именно этот стиль придает поэзии Фета неповторимость, индивидуальность, свежесть и красоту.

Как мошки зарею,

Крылатые звуки толпятся;

С любимой мечтою

Не хочется сердцу расстаться.

Природу поэт чувствует изнутри. Он как бы видит ее своим сердцем. Эта связь настолько органична, что кажется не поэт, а сама природа говорит его устами. Только человек, безгранично любящий и понимающий свою землю, может так о ней писать, как пишет Фет.

Поздним летом в окна спальной

Тихо шепчет лист печальный,

Шепчет не слова;

Но под легкий шум березы

К изголовью, в царство грезы

Никнет голова.

Поэт прекрасно понимает свою высокую миссию в мире и готов за это платить своей жизнью. Ведь только страдая, пропуская через свою душу все события, он поверяет их стихам. Так рождается прекрасная поэзия.

Шепнуть о том, пред чем язык немеет,

Усилить бой бестрепетных сердец –

Вот чем певец лишь избранный владеет.

Вот в чем его и признак и венец!

Но поэзия прекрасна еще и сама по себе: она очаровывает звуками, музыкальностью, необычным ритмом и порядком слов. Из стихотворения можно убрать все глаголы, но оно не потеряет динамики, а обретет дополнительную волшебную силу, которая год от года становится больше.

Шепот, робкое дыханье,

Трели соловья.

Серебро и колыханье

Сонного ручья.

Свет ночной, ночные тени.

Тени без конца,

Ряд волшебных изменений

Милого лица…

Будучи тонким лириком, Фет отдает дань любовной теме. Причем эти стихи настолько напевны изначально, что композиторы не могли этого не заметить: многие из них стали романсами.

Сияла ночь. Луной был полон сад.

Лежали Лучи у наших ног в гостиной без огней.

Рояль был весь раскрыт, и струны в нем дрожали,

Как и сердца у нас за песнею твоей.

Со временем Фет приходит к философской лирике, сближаясь в своих мыслях с позицией Тютчева. Поэт поет славу человеку, вечному огню духа, который живет в нем. Это гимн, пропетый торжественно и звучно:

Не тем. Господь, могуч, непостижим

Ты пред моим мятущимся сознаньем,

Что в звездный день твой светлый серафим

Громадный шар зажег над мирозданьем.

Нет, ты могуч и мне непостижим

Тем, что я сам, бессильный и мгновенный.

Ношу в груди, как оный серафим,

Огонь сильней и ярче всей Вселенной.

В этом стихотворении несколько архаичный язык, он придает произведению возвышенный стиль. Главной загадкой для Фета оказывается не тайна мироздания, а тайна человеческого духа и огня, который “сильней и ярче всей Вселенной”. Для читателя это оказывается отчасти неожиданным, но и привлекательным, основной приметой истинной поэзии.

Исполнено философской глубины и стихотворение “Смерть”:

“Я жить хочу! – кричал он, дерзновенный, –

Пускай обман! О, дайте мне обман!”

Ив мыслях нет, что это лед мгновенный,

А там, под ним, бездонный океан.

Когда поэт создавал эту трагическую элегию, он едва ли находился под влиянием какой-либо философии. И в этом его поэтическая сила. Фет в своей поэзии поднимает и решает вечные вопросы, вот почему она не стареет и интересна нам так же, как и его современникам, когда-то впервые читавшим его строки.

Не жизни жаль с томительным дыханьем.

Что жизнь и смерть? А жаль того огня,

Что просиял над целым мирозданьем,

И в ночь идет, и плачет, уходя.

Всем известен миф об Икаре – юноше, который хотел летать, стремился к солнцу и погиб, приблизившись к нему настолько близко, что воск, скреплявший перья, растаял.

Ярослав Ивашкевич не знал близко молодого человека, о котором рассказал. Но маленький эпизод, свидетелем которого он стал, побудил его написать рассказ и назвать по ассоциации “Гибель Икара”. Действие происходит во время второй мировой войны в Варшаве. По дороге идет юноша 15-16 лет и читает книгу. На него чуть не наехала машина гестапо. Из машины выскочили два гестаповца, отобрали у парня документы, затолкали его в машину и увезли в неизвестном направлении. Автор рассказа стал случайным свидетелем события. На трамвайной остановке были люди, безразличные пешеходы сновали по своим делам, и никому не было дела до гестапо, до исчезновения мальчика.

Я. Ивашкевич вспомнил картину Брейгеля “Падение Икара”, на которой крестьянин, пастух и рыболов занимаются своими делами. Все живут своей жизнью, своими заботами, своей работой. На втором плане виден умиротворенный город, в котором также течет своя жизнь. И только присмотревшись, можно увидеть торчащие из воды ноги и несколько падающих в море перьев. И опять-таки никто не заметил гибели человека.

Проходят годы, столетия, а человек все так же бывает безразличен, безучастно проходит мимо смерти других, живет своей жизнью и довольствуется малым. От этого веет безысходностью, и жить в таком обществе страшно.

Сатирические произведения поэт создавал на всех этапах своего творчества.

Уже в ранней сатирической поэзии В. Маяковский использует весь арсенал традиционных для сатирической литературы, которой столь богата русская культура, художественных средств. Так, он использует иронию в самих названиях целого ряда произведений, которые поэт обозначил как “гимны”: “Гимн судье”, “Гимн ученому”, “Гимн критику”, “Гимн обеду”. Как известно, гимн – торжественная песнь. Гимны же Маяковского – это злая сатира. Его герои – судьи, унылые люди, которые сами не умеют радоваться жизни и навязывают свое уныние другим, стремятся все регламентировать, сделать бесцветным.

Своеобразным поворотным моментом в сатирическом творчестве В. Маяковского стала сочиненная им в октябре 1917 года частушка: Ешь ананасы, рябчиков жуй, День твой последний приходит, буржуй.

Здесь соединяются и ранний романтический поэт, и Маяковский, поставивший свое творчество на службу новой власти. Эти отношения – поэт и новая власть – складывались далеко не просто, но одно несомненно – бунтарь и футурист Маяковский искренне поверил в революцию. Меняется и сатирическая направленность его поэзии. Героями становятся враги революции. Изображая их, Маяковский использует такие сатирические приемы, как гротеск, гипербола, пародия.

К новой жизни Маяковский предъявляет максималистские требования, поэтому многие его стихи сатирически показывают ее пороки. Так, большую известность приобрели произведения Маяковского “О дряни” и “Прозаседавшиеся”. Последнее рисует гротескную картину того, как новые чиновники бесконечно заседают, хотя на фоне того, что мы теперь знаем о деятельности тогдашних властей в России, эта их слабость выглядит довольно безобидно. В “Прозаседавшихся” читатель встречает “людей половины”, видит, как люди разрываются пополам, чтобы все успеть…

В стихотворении “О дряни” достаточно безобидные детали быта, вроде канарейки или самовара, приобретают звучание зловещих символов нового мещанства. В финале появляется традиционный для литературы образ оживающего портрета, на этот раз портрета Маркса, который выступает с довольно странным призывом свернуть головы канарейкам. Понятен этот призыв только в контексте всего стихотворения, в котором канарейки приобрели столь обобщенное значение.

Менее известны сатирические произведения Маяковского, в которых он выступает не с позиции воинствующей революционности, а с позиции здравого смысла. Одно из таких стихотворений – “Стихотворение о Мясницкой, о бабе и о всероссийском масштабе”.

Здесь революционное стремление к глобальной переделке мира вступает в прямое противоречие с обыденными интересами рядового человека. Бабе, которой “грязью обдало рыло” на непролазной Мясницкой улице, нет дела до глобальных всероссийских масштабов. Строки этого стихотворения как бы перекликаются с полными здравого смысла речами булгаковского профессора Преображенского.

Таким же здравым смыслом пронизаны сатирические стихи Маяковского о страсти новых властей к тому, чтобы всем и всему непременно давать имена героев (достаточно вспомнить произведение “Ужасающая фамильярность”).

В 1926 году Маяковский написал стихотворение “Строго воспрещается”. Здесь поэт показывает столкновение естественного человеческого порыва, чувства, настроения с казенщиной, с канцелярской системой, в которой все регламентировано, строго подчинено правилам, осложняющим людям жизнь. Не случайно стихотворение начинается весенней картиной, которая должна рождать и рождает радостное настроение, – самые обыденные вещи, вроде перрона вокзала, вызывают поэтическое вдохновение. Маяковский находит тут удивительно точное сравнение: “Настроение – китайская чайница!” Сразу же рождается ощущение чего-то радостного, праздничного.

Но все это перечеркивает строгий канцеляризм. Поэт с поразительной психологической точностью передает ощущение человека, который становится жертвой строгих запретов, – он делается приниженным, уже не смеется, а “подхихикивает, ища покровительства”.

Стихотворение написано характерным для творчества В. Маяковского тоническим стихом, и, что типично для поэтического мастерства художника, в нем “работают” рифмы. Так, самое веселое слово “чайница” рифмуется с глаголом “воспрещается” из убогой казенной лексики.

Использует здесь поэт и свойственный ему прием – неологизмы. Например, он образовал деепричастие “низя” от несуществующего глагола “низить”.

Лирический герой этого произведения – не оратор, не борец, а прежде всего человек с его естественным настроением, неуместным там, где все подчинено строгому регламенту.

В заключение замечу, что сатирические стихи Маяковского актуально звучат и сегодня.

Предметом своей литературы К. Воробьев сделал личный, исключительно трудный, не укладывающийся в рамки обычных человеческих горестей, жизненный опыт. Этот опыт, помноженный на опыт людей, которые, как и сам Воробьев, жили под тяжестью выпавших на их долю неслыханных испытаний, осмыслил и перевел в русло литературы автор военной прозы.

Над повестью “Это мы, Господи!..” он работал еще на войне. В 1943 году его партизанская группа вынуждена была укрыться в подполье, он сидел на чердаке дома в Шяуляе и, каждую минуту ожидая смертельной встречи с врагом, неистово торопился, чтобы оставить людям свою память о пережитом в фашистских лагерях.

Жизнь на войне заставила по-иному взглянуть на людей, на свое отношение к ним. Не злоба, жестокость и подозрительность, а человечность, доверие, взаимовыручка и, если надо, жертвование собой ради таких же, как ты, – вот в чем основа отношений между людьми. Вот что дает человеку право чувствовать, быть, называть себя человеком.

К этому пришел, это понял и это принял герой Воробьева.

Главный герой повести К. Воробьева “Это мы, Господи!..” – двадцатитрехлетний лейтенант Сергей – проходит все тяжести и испытания войны. Три года тяжких мытарств – из лагеря в лагерь, из плена в плен – таковы молодые годы Сергея. В жестких, суровых, нечеловеческих условиях закаляется молодость героя. Война! Чего же можно ожидать человеческого? Но не до такой же степени: “- Сколько лет?

– Двадцать три.

– Мне с тобой тут не до шуток, понял? Мальчиком прикидываешься? Поздно…

– Мне двадцать три года!

– Брешешь, сволочь!..”

Потерян внешний человеческий облик, но душа…

После “лечебной помощи” капитана Сергей задумывается: “Теперь в нем и впрямь слишком мало чего осталось… Нет, не так! То, что там есть, в самой глубине души, не вырыгнул с блевотиной Сергей. Это самое “то” можно вырвать, но только цепкими когтями смерти. Иным путем нельзя отделить “то” от этого долговязого скелета, обтянутого сухой желтой кожей. Только “то” и помогает переставлять ноги по лагерной грязи, только оно в состоянии превозмогать бешеное чувство злобы, желание вспыхнуть на минуту и испепелить в своем пламени расплывчатое пятно, маячащее перед помутившимися глазами, завернутое в зеленое, чужое… Оно заставляет тело терпеть до израсходования последней кровинки, оно требует беречь его, не замарав и не испаскудив ничем! “Терпи и береги меня!” – приказывает оно. – Мы еще дадим себя почувствовать!..”

Много пришлось пережить главному герою повести и его окружению. Был в плену у немцев, бежал, опять поймали, отвезли в концлагерь.

“Жуткой тишиной полнится барак. Редко кто обращается шепотом к товарищу с просьбой, вопросом. Лексикон обреченных состоял из десяти-двадцати слов. Только потом узнал Сергей, что это была мучительная попытка людей экономить силы. Так же строго расходовались движения. Тридцать медленных шагов в день считалось нормой полезной прогулки.

Обессиленными, ставшими как восковые свечи пальцами пробуют цепляться за жизнь люди. Тяжело переставляя колодки, идут, поддерживая друг друга, два товарища. В руках они держат по пучку травы. Существовала в лагере какая-то, только пленным ведомая, “питательная” трава “березка”. Толкли ее в котелках, пока она пустит сок, потом размеренно жевали….

…В “Долине смерти” создали немцы непревзойденную систему поддержания людей в полумертвом состоянии. Пленных можно было уже не охранять – дальше одного километра от лагеря никто бы не ушел за целый день…”

“Долина смерти” – название говорит само за себя. “Люди в полумертвом состоянии” – это уже не живые, но еще и не мертвые. Это существа, находящиеся на границежизни и смерти, “живые мертвые”, каждый новый день которых может оказаться последним.

Но не так мечтал умереть Сергей. Не случайно эпиграфом к повести взяты строки из “Слова о полку Игореве”: “Лучше быть убиту от мечей, чем от рук поганых полонену!”

На первых страницах повести, соответственно, и книги “боевой славы”, размышляет герой о смерти: “… он думал о смерти и тогда же понял, что, в сущности, не боится ее, только… только умереть хотелось красиво!” Если смерть, то смерть, достойная человека. И не один раз позже будет размышлять Сергей о конечности бытия. Это не с надрывом и сожалением в голосе и не со слезами на глазах, ведь “хуже смерти ничего не будет!..” Мысли о самоубийстве не дают ему покоя после потери друга, с которым рука об руку пришлось прошагать и испытать немало… (“Разогнаться и об острый угол барака… самому”).

И, когда, казалось бы, уже никуда не убежишь, ничего возможного для спасения собственной жизни нет, Сергей мысленно перелистывает книгу жизни. Просматривая, вспоминая все до мелочей, он понимает и успокаивает себя тем, что жизнь он прожил так, как мог. Да, спотыкался, падал, но поднимался и уверенно шагал вперед.

“Закинув руки за голову, Сергей ходил по камере. Нет, теперь уж ничего, ничего нельзя было сделать… Оставалось последний раз прошагать мысленно свои двадцать три года. Нет, в прошлом все было так, как надо… Иначе он и не мог. Только так, как было и должно быть! И только обрыв этой немноголистной повести нелепый… без подписи, без росчерка…”

Но нет, еще не обрыв. По-прежнему герой верен мысли о совершении побега. Ему это удавалось не один раз и, возможно, собрав последние силы (не волевые – воли, терпения и настойчивости у Сергея было достаточно), герой совершит очередной побег, который станет для него последним.

А пока:

“Бежать, бежать, бежать!” – почти надоедливо, в такт шагам, чеканилось в уме слово. “Бе-ежа-ать!” – хотелось крикнуть на весь лагерь и позвать кого-то в сообщники… Нужен был хороший, надежный друг.

И лип Сергей к разговору кучки пленных, прислушивался к шепоту и стону, ловя в них эхо своего “бежать”…

Творчество Оноре де Бальзака стало вершиной развития западноевропейского реализма XIX века. Творческая манера писателя вобрала в себя все самое лучшее от таких мастеров художественного слова, как Рабле, Шекспир, Скотт и многие другие. В то же время, Бальзак внес в литературу много нового. Одним из самых значительных памятников этого выдающегося писателя стала повесть “Гобсек”.

В повести в концентрированной форме отразилось понимание Бальзаком законов буржуазного мира, пришедшее к нему еще во времена его работы в нотариальной конторе. Писатель видел изнутри и потому мог так ярко изобразить весь “смазанный маслом механизм любого богатства”. И в своей повести он раскрывает всю сущность буржуазного общества, где в законе грабеж, предательство, грязные махинации. Со всей силой драматизма демонстрирует автор бесчисленные трагедии, порожденные господством в обществе отношений купли-продажи, типичные конфликты на почве “всемогущества, всеведения, все благости денег”. Борьба за

состояние становится уже не дополнением или деталью, а основой сюжета, центральной идеей всего повествования.

Главный герой повести – миллионер-ростовщик – один из властителей новой Франции. Его образ очень сложен и противоречив. “В нем живут два существа: скряга и философ, подлое существо и возвышенное”, – говорит о нем адвокат Дервиль. Прошлое героя довольно неопределенно: возможно он был корсаром и избороздил все моря и океаны, торговал людьми и государственными тайнами. Полна загадок также и его настоящая жизнь. Неизвестны истоки его несметного богатства. Но одно не вызывает сомнений – это личность исключительная, сильная, наделенная глубоким философским складом ума. Гобсек способен подмечать мелкие детали и с уникальной проницательностью судить о мире, жизни и человеке. Эти качества героя в некотором смысле даже симпатичны автору. Однако, к сожалению, свой ум и проницательность Гобсек направляет в неправильное русло. Исследуя законы мира, он приходит к выводу, что “в золоте сосредоточены все силы человечества… что такое жизнь, как не машина, которую приводят в движение деньги? Золото – вот духовная сущность всего общества”. Именно вокруг денег вращается вся общественная жизнь, только к золоту направлены все помыслы людей. И придя к такому пониманию законов жизни, Гобсек делает подобную идеологию руководством к собственным поступкам. Деньги полностью поработили его ум и мысли. “Этот старикашка, – говорит Дервиль, – вдруг вырос в моих глазах, стал фантастической фигурой, олицетворением золота”. Да, культ золота у Гобсека освящен философски осмысленным могуществом денег и вызывает некоторую общественную активность героя. Однако золото уже стало для него самой целью и содержанием всей жизни, постепенно вытеснив из его души все положительные начала, которые, возможно, могли бы проявиться при других обстоятельствах. Давая деньги в долг под невероятно большие проценты, ростовщик откровенно грабил людей, бессовестно пользуясь их бедственным положением, крайней нуждой и полной зависимостью от него. Черствый, бездушный, он стал уже даже не просто жестоким человеком, а “человеком-автоматом”, “человеком-векселем”.

Губительное начало, заключенное в накопительской страсти, страсти к деньгам вызывало непримиримое критическое отношение Бальзака к буржуазии, стремившейся утверждать с помощью золота свое господство в обществе. Образ Гобсека стал для его создателя живым воплощением той могущественной хищнической силы, которая неудержимо пробивалась к власти, не останавливаясь ни перед чем, используя любые, даже самые низкие и подлые средства для достижении своей цели, и ни на секунду не сомневаясь в себе. Автор пытался разобраться в сущности этой силы, в ее истоках, для того, чтобы как можно более ярко и правдиво вскрыть все ее основы, разоблачить, показать миру во всей ее подлости и низости, пробудить в людях человеческое сознание, мораль, нравственность. Писатель решительно критикует материальные интересы, на которых строилась политика, государственная власть, законы. И делает это настолько убедительно и правдиво, что из его книг, по словам Ф. Энгельса, мы узнаем больше, “чем из книг всех специалистов – историков, экономистов, статистиков этого периода, вместе взятых”.

Роман А. С. Пушкина “Евгений Онегин” – величайшее произведение, которое является поэтическим изложением событий, где описание современной поэту жизни светского общества сливается с лирическим дневником автора, с его размышлениями о времени и о себе.

Одним из главных героев произведения является Евгений Онегин – молодой, привлекательный, очень неглупый человек, дворянин. Пушкин относится к своему герою с некоторой симпатией и даже иронией. В I главе поэт рассказывает о жизни молодого Онегина в Петербурге, о том, как и кем он воспитывался:

Сперва Madam за ним ходила,

Потом Monsieur ее сменил;

Ребенок был резов, но мил…

В годы юности Евгений вел себя точно так, как молодые люди его круга, “по-французски совершенно мог изъясняться и писал, легко мазурку танцевал…”. Но главной его наукой, как говорит Пушкин, “была наука страсти нежной”. Но в конце романа мы узнаем, что Онегин стал жертвой любви к Татьяне.

Еще один образ в романе – Татьяна Ларина. Пушкин говорит нам, что Таня “ласкаться не умела к отцу, ни к матери своей…” и “часто целый день одна сидела молча у окна”. Она выросла на романах Ричардсона и Руссо. Таня жила в своем мирке. Она была очень близка Пушкину. Образ Татьяны Лариной является наиболее совершенным среди остальных женский образов. Она любимая героиня Пушкина, его “милый идеал”. Он пишет:

..я так люблю Татьяну милую мою!

Еще один женский образ – Ольга. Она младшая сестра Тани. Две эти девушки – очень разные, и автор это подчеркивает. Веселый нрав Ольги, простота, спокойный, беспечный характер были, по словам самого автора, неотъемлемой частью образа героини любого романа того времени. Онегин дает не очень лестную характеристику Ольге:

В чертах у Ольги жизни нет,

Точь-в-точь в

Вандиковой Мадонне:

Кругла, красна лицом она,

Как эта глупая луна

На этом глупом небосклоне…

Автор соглашается с Онегиным и подчеркивает нам пустоту души Ольги:

..Л глазах родителей, она

Цвела, как ландыш потаенный,

Незнаемый в траве глухой

Ни мотыльками, ни пчелой.

Мне кажется, что в какой-то степени Ольга виновна в гибели Ленского, так как легкомысленно вела себя на балу с Евгением Онегиным.

Ленский – поэт, романтик, человек, взгляды которого не зависят от действительности. В Ольге он видит идеал духовного совершенства, красоты и гармонии.

Ленский “от делать нечего друзья” с Онегиным. Евгений тянется к чистоте и искренности Ленского, посмеивается над наивностью юноши:

Он слушал Ленского с улыбкой…

Он охладительное слово

В устах старался удержать…

В своем романе Пушкин относится хорошо к героям, но иногда и осуждает их поступки. Из этого романа мы узнаем о самом авторе не меньше, чем о его героях. “Евгений Онегин” является бесценным источником познания русской жизни первой половины XIX века.

При чтении романа А. С. Пушкина “Евгений Онегин” наполняешься некой энергией, понимаешь, что и в наше время встают такие проблемы, как в романе. Это проблемы и вопросы любви и верности, дружбы, отношений между близкими людьми. Когда читаешь роман, так увлекаешься, что не успеваешь листать страницы книги. Это произведение учит нас быть людьми, относиться друг к другу с любовью и уважением. Я уверена, что это произведение навсегда останется в моей памяти.

О. Э. МАНДЕЛЬШТАМ

* * *

Бессонница. Гомер. Тугие паруса.

Я список кораблей прочел до середины:

Сей длинный выводок, сей поезд журавлиный,

Что над Элладою когда-то поднялся.

Как журавлиный клин в чужие рубежи, –

На головах царей божественная пена, –

Куда плывете вы? Когда бы не Елена,

Что Троя вам одна, ахейские мужи?

И море, и Гомер – все движется любовью.

Кого же слушать мне? И вот Гомер молчит,

И море черное, витийствуя, шумит

И с тяжким грохотом подходит к изголовью.

А. А. Фет принадлежит к числу тех русских поэтов, слава которых не была фомкой ни при жизни, ни после смерти. Он писал в непоэтическую эпоху, да, кстати, и сам никогда не стремился к славе. Но Фет-художник создал удивительный мир волшебной поэзии, поэзии, за которую его неоднократно упрекала русская критика, которая никак не могла найти в лирике поэта столь необходимые для нее общественные мотивы. Действительно, А. Фет демонстративно противопоставлял себя своему времени, заявлял, что не обязан быть гражданином, жил вразрез с духом времени. А потому творчество А. Фета было заклеймено ярлыком “искусство ради искусства”. И долгое время никто не желал видеть всю красоту его творчества, в котором отразились удивительно безнадежные взгляды поэта на жизнь, ибо на вопрос о настроении его души он всегда отвечал: “Пустыня!”

Еще в 1850 году А. Фет писал: “Идеальный мир мой разрушен давно…” Место этого мира заняла будничная жизнь. И чем больше поэт погружался в нее, тем сильнее он стремился выйти из-под ее власти в своих стихах. В последнем, самом лучшем, сборнике стихов А. Фета “Вечерние огни”, где наиболее остро отразились противоречия между Фетом-человеком и Фетом-поэтом, явственно звучит потребность вырваться на простор, напитанный воздухом поэзии:

Без усилий

С плеском крылий

Залетать –

В мир стремлений,

Преклонений

И молитв;

Радость чуя,

Не хочу я Ваших битв.

Это стремление напоминает знаменитое высказывание А. Фета “Кто не в состоянии броситься с седьмого этажа вниз головой с непоколебимой верой в то, что он воспарит по воздуху, тот не лирик…” У А. Фета вообще много эпитетов “воздушный”, “крылатый”, глаголов “летать”, “парить”, “окрылиться”.

Уход от реального мира в мир, создаваемый с помощью искусства, – характерная черта романтизма. Действительно, у Фета много общего с лириком Жуковским. Но есть и существенные различия В идеальном лирическом мире Фета, в противоположность В Жуковскому, нет ничего мистического, потустороннего Извечным объектом искусства, по мнению А. Фета, является красота, которая присуща самой действительности и оттого неизбывна “Мир во всех частях своих равно прекрасен…” Ничему ужасному, жестокому, безобразному нет доступа в мир фетовской лирики. Отчасти, возможно, в этом ее односторонность, “воспроизведение не предмета, а только его идеала”.

Лиризм А. Фета звенит в унисон красоте. Но понятию “красота” А. Фет придает и философское значение. Поэзия ведь есть проникновение в “самую сокровенную суть мира”, чего не может, скажем, сделать наука. Художественное познание заключается в том, чтобы охватить предмет во всей его целостности, а из всех искусств, наибольшие возможности для этого открывает поэзия.

Лирика А. Фета чрезвычайно подвижна. Все предметы поэт заставляет “колебаться, дрожать, трепетать”. Его поэзия полна запахов природа и любовь насыщены “благоуханиями”, “ароматами”, “запахами трав”, “благовонных ночей”. Часто сливаются воедино зрение и слух: даль звенит, звуки песни становятся серебристым путем, голос певицы оборачивается месяцем, зарей, морем. Особое место в лирике А. Фета занимает музыка. В стихотворении “Сияла ночь…” песня олицетворяет образ любимой женщины. Музыка – это зарождающиеся чувства, получувства, тончайшие оттенки Стихи А Фета необычайно мелодичны, не случайно многие из них легли в основу романсов.

У А. Фета все, изображаемое им, неясно, смутно, неопределенно. Ему не хватает слов, он сетует на неполноценность языка:

Как беден наш язык? – Хочу и не могу. –

Не передать того ни другу, ни врагу,

Что буйствует в груди прозрачною волною…

А потому он любит противопоставлять “грубым” людским словам язык цветов, “ясно говорящее” ночное безмолвие (стихотворение “Благовонная ночь, благодатная ночь…”). Поэзия молчания – один из излюбленных приемов Фета – передает сипу чувства гораздо сильнее крика (“Я тебе ничего не скажу.,.”). И при этом А. Фет достигает огромной музыкальности стиха:

Зреет рожь над жаркой нивой,

И от нивы и до нивы

Гонит ветер прихотливый

Золотые переливы.

А. Фету часто указывали на грамматические ошибки, но иногда ему самому удается одержать победу над грамматикой: в стихотворении “Шепот, робкое дыханье…”, к примеру, нет ни одного глагола.

Хотя мир Фета во всех своих проявлениях равно прекрасен, он все же сводится к трем основным составляющим: природе, любви, музыке, которые тесно связаны между собой, переплетены и образуют единый художественный мир. Описание природы у А. Фета приобретает романтическое звучание, а одно из свойств лиризма поэта – умение озвучить немую природу.

Основу большинства любовных стихотворений А. Фета составляет узнавание дорогого женского образа:

Только встречу улыбку твою,

Или взгляд уловлю твой отрадный, –

Не тебе песнь любви я пою,

А твоей красоте ненаглядной!

Истинным предметом стихов А. Фета становится не то, что затронуло сердце в данную минуту, а те чувства влюбленности в красоту, которые вызываются при этом.

Мир Фета можно назвать миром “единства противоположностей”, гармоничного их слияния. Главным словом в лирике Афанасия Фета можно назвать слово “безумный”. Но в этом-то безумстве, в этом слиянии музыки, природы и любви и есть высшее выражение поэзии мира, отражение земной красоты в зеркале искусства:

Я тебе ничего не скажу,

Я тебя не встревожу ничуть.

И о том, что я молча твержу,

Не решусь ни за что намекнуть.

МАКСИМ ГОРЬКИЙ

“МА-АЛЕНЬКАЯ!”

“…И была она, браток, телом ма-аленькая!” – вспоминает рассказчик слова старика, от которых делается ему тепло на душе.

Десять месяцев ходил он по Русской земле, а встреча с двумя стариками-богомольцами – лучшее, что вспоминается. Старик и старуха пошли по обету поклониться соловецким угодникам Божиим.

Вспоминают они свою постоялицу, которую определил им “на кватеру” урядник. Сослали барышню – за какую провинность, старикам неведомо. Согрели девушку на печи. Накормили…

– Смеется!

– Глазенки-то черные, как у мыша.

Вся она – как мышка: маленькая, быстрая, хохочет, кричит, вертится, за все берется. Лохань хотела с помоями вынести – схватилась, да в помои – бух! “Ма-а-ленькая!”

Душа была ангельская (старики говорят: “андельская”): во все сердцем вникала, на крестьянских сходах бывала. Грамотная – всех по книжке учила. Лет ей было не более восемнадцати. А серьезной бывала – как взрослая. Раделица (попечительница) была обо всех: кто где заболеет – бежит лечить.

Два года всего и пожила-то у стариков: сгорела от огневицы (лихорадки). Умирала без памяти, все маму звала.

Вся деревня хоронить пришла. Все души в ней не чаяли.

Вот старики и тронулись в путь – помолиться за эту чистую душу. Рассказчик пытается представить себе эту “ма-аленькую” героиню и сердится на бессилие воображения: “русский человек плохо умеет представлять себе хорошее, светлое…”