Category: Сочинения по литературе

В конце царствования Николая I страна буквально задыхалась в тисках полицейского режима: во всех российских университетах были закрыты кафедры философии, и даже попытки перевода на живой русский язык книг Священного писания воспринимались как дерзкий вызов устоям общества. Протоиерей Г. П. Павский, преподававший в Петербургской духовной академии, был осужден церковным судом за то, что перевел на русский язык несколько книг Библии и использовал эти переводы на занятиях со студентами. В этой удушливой атмосфере окончательно сложились основные направления русской общественной мысли и получил последнюю закалку политический и идейный радикализм, который со всей решительностью заявил о себе при Александре П. Вопросом, неизменно волновавшим просвещенное русское общество, было отношение к религии. В 40-е годы в русскую гуманистическую мысль, которая шла по пути секуляризации, то есть обособления от религии и Церкви, входит идея социализма. Именно эта идея впоследствии выступила в качестве заменителя религиозного мировоззрения. Когда в русской жизни произошел сдвиг в сторону демократизации (освобождение крестьян в 1861 году), различные течения секуляризма становятся более смелыми и активными. Однако, даже принимая формы богоборчества, эти движения связаны с напряженными духовными исканиями, с потребностью удовлетворить религиозные запросы масс – без христианства, или, по край-ней мере, без Церкви. В 1848 году 20-летний Чернышевский записывает в своем дневнике: “Что, если мы должны ждать новой религии? очень жаль мне было бы расстаться с Иисусом Христом, который так благ, так мил своей личностью, любящей человечество”. Но уже несколько лет спустя на страницах своего романа он предается возвышенным грезам о грядущем Царстве Добра и Справедливости, где нет никакой религии, кроме религиозно окрашен-ной любви к человеку…Идеи Фурье, Сен-Симона и прочих французских социалистов-утопистов пользовались в то время огромной популярностью. (Ими был увлечен и Чернышевский, описавший в романе “Что делать?” жизнь коммуны, созданной Верой Павловной под влиянием “фаланг” и “фаланстер” Фурье.) Однако кроме кружка “петрашевцев”, мирно изучавших произведения Фурье (в этот кружок входил До-стоевский), уже формировались и другие, более радикально настроенные группы молодежи из разночинцев. После неудачной войны 1854-1855 годов, всколыхнувшей все русское общество, эта молодежь заявила о себе в полный голос и заговорила языком, которого до сих пор не слышали в России. Яркий образец этого языка мы видим в творчестве Чернышевского, типичного представителя нового поколения борцов за свободу и искателей всеобщего счастья. Он был их идейным вождем, и его мировоззрение, словно зеркало, отражает черты “новых людей”, образы которых он обрисовал в своем романе, их “учебнике жизни”. Для нового поколения характерно, что оно стоит в резкой оппозиции к предыдущему. Оно упрекает своих предшественников в “романтизме”, смеется над культом искусства и любовью к отвлеченному мышлению. Новое поколение защищает “реализм”, ищет опоры в точном здании, что порождает чуть ли не религиозное поклонение “точным” наукам, особенно естествознанию. К искусству разночинцы предъявляют совсем иные требования: оно должно указывать пути жизни и воспитывать общество в духе новых, “прогрессивных” идей. Верховным принципом морали становится у них вера в личность и ее творческие силы, защита “естественных” движений души и наивная вера в теорию “разумного эгоизма”, которой уделено столько серьезных рассуждений в романе “Что делать?”.Трагический путь Чернышевского показывает основное противоречие, раскалывавшее сознание “новых людей”: они были мечтателями и идеалистами, но хотели верить лишь в “пользу”; они вдохновлялись верой в Идеал, а при этом готовы были свести к элементарной физиологии все человеческие чувства. Им не хватало культуры мышления, но они презирали его, считая мысль, не свя – занную с практической пользой, бесполезной. Они отрицали вся кую религиозную веру, а сами свято верили в свои утопические мечты и, подобно Чернышевскому, приносили себя в жертву будущему, отрицая само понятие жертвы… В стихотворении, посвящен ном Чернышевскому, Некрасов написал: Его послал Бог гнева и печали Рабам земли напомнить о Христе.

Каждый поэт рано или поздно начинает размышлять о назначении своего творчества. Тема поэта и поэзии в лирике Пушкина занимает особое место:

Поэзия, как ангел-утешитель, Спасла меня, и я воскрес душой. Кем должен быть поэт: жрецом искусства, отшельником или обыкновенным человеком, который не может жить без общества, шума и суеты? Пушкин считал, что поэт должен быть бескорыстным и благородным, честным и справедливым, а главное – быть смелым и решительным, не опасаясь ничьих насмешек и осуждения:

Иди, куда влечет тебя свободный ум,

Усовершенствуя плоды любимых дум,

Не требуя наград за подвиг благородный.

Главной наградой для поэта является то, что его стихотворения живут в сердцах людей, побуждая их совершать смелые поступки и творить добро. Поэт судит себя строже, чем это может сделать толпа, так как только он один способен понять и осознать, чего стоит его собственный труд:

Ты сам свой высший суд;

Всех строже оценить умеешь ты свой труд.

Ты им доволен ли, взыскательный художник?

Поэт нужен людям и поэтому должен жить среди них, однако он должен также оставаться в стороне для того, чтобы в бытовой каждодневной суете не погиб его дар прорицателя:

Не для житейского волненья,

Не для корысти, не для битв,

Мы рождены для вдохновенья,

Для звуков сладких и молитв.

Поэт должен “глаголом жечь сердца людей”, а если это становится по каким-то причинам невозможным, то жизнь начинает казаться ему бессмысленной и пустой:

Пока не требует поэта

К священной жертве АПОЛЛОН,

В заботах суетного света

Он малодушно погружен;

Молчит его святая лира;

Душа вкушает хладный сон…

Одним из наиболее ярких произведений А. С. Пушкина является стихотворение “Я памятник себе воздвиг нерукотворный”. В нем он говорит о том, что его “памятник” вознесся выше “главою непокорной Александрийского столпа”.

Пушкин уверен, что народ будет постоянно приходить к его памятнику, что дорога к нему не зарастет, что, пока будет существовать поэзия, слава его не увянет. Право на это бессмертие и любовь народа Пушкин, по его мнению, вполне заслужил.

И долго буду тем любезен я народу,

Что чувства добрые я лирой пробуждал,

Что в мой жестокий век восславил я свободу

И милость к падшим призывал.

В этом стихотворении автор подводит итог и дает оценку своему творчеству, ставя себе в заслугу то, что он всегда служил своему народу. Поэт подчеркивает народность своего творчества, торжествует победу над временем, над властью:

Слух обо мне пройдет по всей Руси великой,

И назовет меня всяк сущий в ней язык,

И гордый внук славян, и финн, и ныне дикой

Тунгус, и друг степей калмык.

Поэт верит в силу своих стихов, в силу своей поэзии, в свое бессмертие.

Главным поэт считает именно это – “восславил свободу”. И конечно же, тема свободы была одной из важнейших тем в лирике Пушкина.

Свобода для Пушкина – высшая жизненная ценность, без нее он уже в юности не мог представить своего существования. Свобода – основа дружбы. Свобода – условие творчества. Жизнь без свободы окрашивалась в мрачные и зловещие тона. Именно свобода стала главным критерием оценки жизни, отношений между людьми, общества и истории.

Свобода – абсолютная, общечеловеческая ценность, она вне времени и пространства, она – высшее благо и спутница Вечности. В ней Пушкин нашел масштаб для оценки общества и перспективу преодоления его несовершенств.

Прославляя закон как прочную основу свободы, поэт с негодованием пишет о тиранах. В них он видит источник несвободы… Поэт – противник насилия, свобода не может быть достигнута в результате революции. Свобода связана с жизнью сердца, с представлениями о чести и долге.

Свобода для Пушкина – это возможность иметь собственное мнение об обществе, об историческом прошлом своего народа, возможность критически оценивать “громкие права, от коих не одна кружится голова”.

Искренний, правдивый, глубокий человек, Пушкин заложил основы русской литературы, определив ее своеобразие на много лет вперед, явив при этом в образе лирического героя человека, близкого к идеалу, для которого судьба его страны, народа была определяющей чертой его личности. Лирический герой А. С. Пушкина больше всего дорожит свободой, он не согнется ни перед каким тираном и только своему родному народу готов служить добровольно и самозабвенно.

Сказки приходят к нам из глубины народной жизни. Они передавались из поколения в поколение, от отца к сыну, немного изменяясь, но сохраняя свой основной смысл. Сказки – итог многолетних наблюдений. В них комическое сплетается с трагическим, широко используется гротеск, гипербола (художественный прием преувеличения) и удивительное искусство эзопова языка. Эзопов язык – аллегорический, иносказательный способ выражения художественной мысли. Это язык нарочито затемненный, полный недомолвок. Обычно он используется писателями, лишенными возможности высказывать мысли прямо.

Форму народной сказки использовали многие писатели. Литературные сказки в стихах или прозе воссоздавали мир народных представлений, а иногда заключали в себе и сатирические элементы, например сказки А. С. Пушкина. Остросатирические сказки создает и Салтыков-Щедрин в 1869-м, а также в 1880-1886-х годах. Среди огромного наследия Щедрина они пользуются едва ли не наибольшей популярностью.

В сказках мы встретим типичных для Щедрина героев: здесь и тупые, свирепые, невежественные правители народа (“Медведь на воеводстве”, “Орел-меценат”), здесь и народ, могучий, трудолюбивый, талантливый, но вместе с тем покорный своим эксплуататорам (“Повесть о том, как один мужик двух генералов прокормил”, “Коняга”).

Сказки Щедрина отличаются истинной народностью. Освещая самые злободневные вопросы русской жизни, сатирик выступает как защитник народных интересов, выразитель народных идеалов, передовых идей своего времени. Мастерски использует он народный язык. Обращаясь к устному народному творчеству, писатель обогащал народные сюжеты фольклорных произведений революционным содержанием. Он создавал свои образы на основе народных сказок о животных: трусливом зайце, хитрой лисе, жадном волке, глупом и злом медведе.

Мастер эзоповых речей, в сказках, написанных в основном в годы жестокого цензурного гнета, он широко использует прием иносказания. Под видом животных и птиц им изображаются представители различных общественных классов и групп. Иносказание позволяет сатирику не только зашифровать, спрятать истинный смысл его сатиры, но и гиперболизировать в своих персонажах самое характерное. Образы лесных Топтыгиных, совершающих в лесной трущобе “мелкие, срамные” злодеяния или “крупные кровопролития”, как нельзя более точно воспроизводили самую сущность деспотического строя. Деятельность Топтыгина, который разгромил типографию, свалил в отхожую яму произведения ума человеческого, завершается тем, что его “уважили мужики”, “посадив на рогатину”. Его деятельность оказалась бессмысленной, ненужной. Даже Осел говорит: “Главное в нашем ремесле – это: laissez passer, laisses faire (позволять, не мешать). И сам Топтыгин спрашивает: “Я даже не понимаю, зачем воевод посылают! “

Сказка “Дикий помещик” – произведение, направленное против общественного строя, основанного не эксплуатации мужика. На первый взгляд это лишь забавная история глупого помещика, который ненавидел крестьян, но, оставшись без Сеньки и прочих своих кормильцев, совершенно одичал, а хозяйство его пришло в упадок. Даже мышонок его не боится.

Но всмотримся внимательно в комическую и нелепую фигуру “дикого помещика”. Жизнь за счет народного труда превратила его в паразита. Весь смысл его существования сводится к тому, чтобы “понежить свое тело, белое, рыхлое, рассыпчатое”. Паразит, живущий за счет крестьян, презирает их, ненавидит, не может выносить “холопьего духу”. Бог выполняет его желание, и мужики исчезают из имения. Помещик даже очень обрадовался этому. Но вот что существенно: с исчезновением мужика наступают всяческие лишения, после которых российский дворянин превращается в дикого зверя: “…вцепится в свою добычу, разорвет… ногтями, да так со всеми внутренностями, даже со шкурой, и съест”. Одновременно с помещиком страдает и уездный город: прекратился подвоз продуктов из имения (“У нас на базаре ни куска мяса, ни фунта хлеба купить нельзя”), некому платить подати. Даже защитить помещика от медведя некому. Это свидетельствует об убежденности сатирика в том, что народ – созидатель основных материальных и духовных ценностей, он – опора государства, его поилец и кормилец.

Изображая народ, Салтыков-Щедрин сочувствует ему и одновременно осуждает его за долготерпение и безропотность. Он уподобляет его “рою” трудолюбивых пчел, живущих бессознательной стадной жизнью. “…Подняли мякинный вихрь, и рой мужиков вымело прочь из поместья”.

Несколько иную социальную группу населения России рисует сатирик в сказке “Премудрый пискарь”. Перед нами предстает образ до смерти перепуганного обывателя, “остолопа, который не ест, не пьет, никого не видит, ни с кем хлеба-соли не водит, а все только распостылую свою жизнь бережет”. Щедрин исследует в этой сказке вопрос о смысле и назначении жизни человека.

Обыватель-“пискарь” считает основным смыслом жизни лозунг: “Выжить и щуке в хайло не попасть”. Ему всегда казалось, что он живет правильно, по наказу его отца: “Коли хочешь жизнью жуировать, так гляди в оба”. Но вот пришла смерть. Вся жизнь мгновенно перед ним пронеслась. “Какие были у него радости? кого он утешил? кому добрый совет подал? кому доброе слово сказал? кого приютил, обогрел, защитил? кто слышал об нем? кто об его существовании вспомнит?” На все эти вопросы ему пришлось отвечать: никому, никто. “Он жил и дрожал – только и всего”. Смысл щедринской аллегории, изображающей, конечно, не рыбу, а жалкого, трусливого человека, заключается в словах: “Неправильно полагают те, кои думают, что лишь те пискари могут считаться достойными гражданами, кои, обезумев от страха, сидят в норах и дрожат. Нет, это не граждане, а по меньшей мере бесполезные пискари”. Таким образом, “пискарь” – это определение человека, художественная метафора, метко характеризующая обывателей.

Итак, можно сказать, что и идейное содержание, и художественные особенности сатирических сказок Салтыкова-Щедрина направлены на воспитание уважения к народу и гражданских чувств в русских людях. Они в наше время не утратили своей яркой жизненности. Сказки Щедрина по-прежнему остаются в высшей степени полезной и увлекательной книгой миллионов читателей.

Эзопов язык помогает выявлять пороки общества. И сейчас он используется не только в сказках и баснях, но и в прессе, в телевизионных передачах. С экранов телевизоров можно услышать фразы, имеющие двойной смысл, обличающие зло и несправедливость. ‘Это происходит, когда о пороках общества нельзя говорить открыто.

Объясняя замысел “Истории одного города”, М. Е. Салтыков-Щедрин утверждал, что книга эта о современности. В современном ему мире он видел свое место и никогда не считал, что созданные им тексты будут волновать его далеких потомков. Однако обнаруживается достаточное количество причин, благодаря которым его книга остается предметом и поводом для объяснения событий современной читателю действительности.

Одной из таковых причин, несомненно, является прием литературного пародирования, который активно использует автор. Особенно это заметно в его “Обращении к читателю”, которое написано от лица последнего архивариуса-летописца, а также в главах “О корени происхождения глуповцев” и в “Описи градоначальников”.

Объектом пародирования здесь послужили тексты древнерусской литературы, и в частности “Слово о полку Игореве”, “Повесть временных лет” и “Слово о погибели земли Русской”. Все три текста были каноническими для современного писателю литературоведения, и необходимо было проявить особую эстетическую смелость и художественный такт, для того чтобы избежать вульгарного их искажения. Пародия – особый литературный жанр, и Щедрин показывает себя в нем истинным художником. То, что он делает, он делает тонко, умно, изящно и смешно.

“Не хочу я, подобно Костомарову, серым волком рыскать по земли, ни, подобно Соловьеву, шизым орлом ширять под облакы, ни, подобно Пыпину, растекаться мыслью по древу, но хочу ущекотать прелюбезных мне глуповцев, показав миру их славные дела и преподобный тот корень, от которого знаменитое сие древо произошло и ветвями своими всю землю покрыло”. Так начинается глуповская летопись. Величественный текст “Слова о полку Игореве” писатель организует совершенно по-другому, поменяв ритмический и смысловой рисунок. Салтыков-Щедрин, используя современные ему канцеляризмы (в чем, несомненно, сказалось то, что он исполнял в г. Вятке должность правителя губернской канцелярии), вводит в текст имена историков Костомарова и Соловьева, не забыв при этом и своего приятеля – литературоведа Пыпина. Таким образом, пародируемый текст придает всей глуповской летописи некое достоверное псевдоисторическое звучание, одновременно указывая на современную, почти фельетонную трактовку истории.

А для того чтобы окончательно “ущекотать” читателя, далее Щедрин создает густой и сложный пассаж по мотивам “Повести временных лет”. Вспомним щедринских головотяпов, которые “обо все головами тяпают”, гущеедов, долбежников, рукосуев, куралесов и сопоставим с полянами, “живущими сами по себе”, с радимичами, дулебами, древлянами, “живущими по-скотски”, по звериным обычаям, и кривичами.

Историческая серьезность и драматизм решения о призыве князей: “Земля наша велика и обильна, а порядка в ней нет. Приходите княжить и владеть нами”, – становится у Щедрина исторической несерьезностью. Ибо мир глуповцев – это мир перевернутый, зазеркальный, И история их зазеркальная, и законы ее зазеркальные, действуют по методу “от противного”. Князья не идут владеть глуповцами. А тот, кто наконец соглашается, ставит над ними своего же глуповского “вора-новатора”. И строится “преестественно украшенный” город Глупов на болоте, посреди унылого до слез пейзаже. “О, светло светлая и прекрасно украшенная, земля Русская!” – возвышенно восклицает романтический автор “Слова о погибели земли Русской”.

История города Глупова – это своего рода “антиистория”. Она представляет собой трагически-смешное, гротескное и пародийное противопоставление реальной, действительной жизни, опосредованно через летописи высмеивающее саму историю. И здесь следует отметить, что чувство меры не изменяет автору никогда. Ведь пародия, как литературный прием, позволяет, исказив и перевернув реальность, увидеть ее смешные и юмористические стороны. Но никогда Щедрин не забывает, что предметом его пародий являются весьма серьезные вещи. Не удивительно, что в наше время сама “История одного города” становится объектом пародирования как литературного, так и кинематографического. Это относится в кинематографии к ленте Владимира Овчарова “Оно”, в современной литературе – к “Истории одного города в новейшие времена” В. Льецуха. Однако попытки перевести Щедрина на другой язык и в другие реалии закончились по сути ничем и получили невысокую оценку. Это свидетельствует о том, что уникальная смысловая и стилевая ткань “Истории…” может быть перепародирована сатирическим талантом, равным таланту Салтыкова-Щедрина.

“ВОЙНА И МИР”. СОЧИНЕНИЕ ГР. ТОЛСТОГО. 1-4 ЧАСТИ

Он любит людей, им описываемых, не за какие-нибудь особенные достоинства или заслуги, ибо таких, вообще говоря, налицо не оказывается, а естественною и безотчетной любовью русского к русскому, сына к отцу, участием зрелого и высокоразвитого человека к молодому повесе, который напоминает ему молодость.

Военная философия автора состоит в теснейшей связи с общим характером его философического воззрения на жизнь и его понимания жизни. Он фаталист, но не в том целом, восточном значении этого слова, которое усвоено верой слепой, чуждой всякого рассуждения. Фатализм графа Толстого – это чадо нашего времени, фатализм резонирующий, фатализм, выражающий собою не сплошную веру, а итог несчетного множества сомнений, недоумений и отрицаний. Если бы он убежден был просто, что история, как наука, бессмыслица, потому что разумных явлений в ней нет, а есть только один немой и совершенно непостижимый рок, который понять невозможно, потому что декреты его совершенно не сходятся с нашими человеческими понятиями о правде и справедливости, то мы сказали бы только, что мы не разделяем этого верования. Но автор нейдет так далеко. Он убежден, что исторические явления нельзя объяснить научным путем; но он не решается допустить, чтобы их уже вовсе ничем нельзя было объяснить. Напротив, он думает, что все станет ясно для нас, если мы допустим предназначение. Далее, он отвергает инициативу личную как фактор, имеющий свою долю участия в событиях исторических. Он говорит, что так называемые великие люди суть ярлыки, дающие только имя событию, но меньше всего имеющие с ним связи, потому что их действия только кажутся им произвольными, а в сущности они вынуждены роковым ходом истории и определены пред – вечно. Но он не решается идти до конца и сказать, что человек совершенно лишен инициативы, что все его действия вынуждены законом строгой необходимости и имеют неотвратимый, роковой смысл. Напротив, он полагает, что в мелкой среде личного интереса человек пользуется свободой для достижения своих целей и чувствует всем существом своим, что он может сейчас сделать или не сделать такое-то действие; но, прибавляет он, как только действие сделано, так оно становится невозвратимо и делается достоянием истории, в которой оно имеет не свободное, а предопределенное значение. Вывод такой, что действие человеческое свободно, пока он не сделал его, но после того, как сделал, оно становится вынужденным, определенным задолго до его совершения, определенным предвечно… Этого, признаемся, мы не можем понять, и мы предпочли бы вовсе не объяснять ничего, чем объяснить таким способом. Это крайний и самый отчаянный скептицизм. Он отнимает смысл у всего, что для нас может иметь какой-нибудь смысл, и переносит его с отрицательным знаком на место, для нас совершенно чуждое и непостижимое. Он отнимает у человека всякую веру в себя и в других людей, всякое уважение к какой бы то ни было, доступной ему, полезной общественной деятельности, заставляя его смотреть на эту деятельность как на смешное усилие муравья сдвинуть гору. Всякая жертва, приносимая человеком в порыве сердечного увлечения, всякая славная цель впереди, побуждающая его к тяжелому подвигу, – все с такой точки зрения должно показаться ему ребячеством, глупым задором.

К счастию, автор “Войны и мира” не всегда смотрит на жизнь с такой точки зрения. К счастью, он поэт и художник в десять тысяч раз более, чем философ. И никакой скептицизм не мешает ему как художнику видеть жизнь во всей полноте ее содержания, – со всеми ее роскошными красками, – и никакой фатализм не мешает ему ш поэту чувствовать энергический пульс истории в теплом, живом человеке, в лице, а не в скелете философического итога.

Благодаря этому ясному взгляду и этому теплому чувству и назло его отвратительной философии, мы имеем теперь историческую картину, полную правды и красоты, картину, которая перейдет в потомство как памятник славной эпохи. Но… эта картина еще не кончена.

Использование жанров народного творчества было характерной особенностью творчества многих русских писателей. К ним обращались и А. С. Пушкин, и М. Ю. Лермонтов, и Н. В. Гоголь, и Н. А. Некрасов. М. Е. Салтыков-Щедрин взял за основу одного из лучших своих сатирических циклов сказку, самый, пожалуй, любимый народом жанр. Оружием М. Е. Салтыкова-Щедрина всегда была сатира. На завершающем этапе своего творчества, в период с 1883 по 1886 год, он решает подвести итог своим размышлениям о российской действительности. В ту пору из-за существовавшей строгой цензуры автор не мог до конца обнажить пороки общества, показать всю несостоятельность российского управленческого аппарата. И все же с помощью сказок “для детей изрядного возраста” Салтыков-Щедрин смог донести до людей резкую критику существующего порядка. Цензура пропустила сказки великого сатирика, не сумев понять их назначения, обличающую силу, вызов существующему порядку.

Сказки М. Е. Салтыкова-Щедрина резко индивидуальны и не похожи ни на какие другие. Многие исследователи отмечали, что элементы традиции в них тщательно переработаны, а потому, вобрав в себя элементы сказки народной и литературной, они стали оригинальнейшим произведением, в котором воплотилось мастерское владение сатирическими приемами, характерное для всего творчества писателя.

Для написания сказок автор использовал такие литературные приемы, как гротеск, гипербола, антитеза. Немаловажен был и эзопов язык. Стараясь скрыть от цензуры истинный смысл написанного, писатель был вынужден использовать самые разнообразные приемы.

Постараемся рассмотреть особенности жанра сказки писателя на примере нескольких его произведений. В “Диком помещике” автор показывает, до чего может опуститься богатый барин, оказавшийся без слуг. В этой сказке применена гипербола. Кажущийся сначала культурным человек, помещик, превращается в дикое животное, питающееся мухоморами. В сказке “Повесть о том, как один мужик двух генералов прокормил” автором использованы и гипербола и гротеск. Читатель видит безропотность мужика, его покорность, беспрекословное подчинение двум генералам. Он даже сам привязывает себя на цепь, что лишний раз указывает на закабаленность русского мужика. Аллегорична сказка “Премудрый пескарь”. Мы видим жизнь обывателя, боящегося всего на свете. “Премудрый пескарь” постоянно сидит взаперти, пугаясь лишний раз выйти на улицу, с кем-нибудь заговорить, познакомиться. Он ведет жизнь замкнутую, скучную. Только перед смертью задумывается пескарь о прожитой жизни: “Кому он помог? Кого пожалел, что он вообще сделал в жизни хорошего? – Жил – дрожал и умирал – дрожал”. Так и обыватель в какой-то момент осознает, что никому-то он не нужен, никто его не знает и о нем не вспомнит.

М. Е. Салтыков-Щедрин постоянно стремится к совершенствованию своей иносказательной манеры, старается сделать произведения максимально доступными читателю. А потому часто прибегает к тем художественным приемам, которые характерны для народных сказок. У него можно встретить традиционные сказочные зачины, такие, как “Жил-был…”, характерные присказки, например “по щучьему веленью, по моему хотенью”. Характерна и стилистика образов. Хозяева жизни у М. Е. Салтыкова-Щедрина представлены в образах хищников: медведей, орлов, волков.

Можно ничего не добавлять – отношение автора к этим персонажам понятно. Однако в том, что касается выбора сравнений с животными, писатель опирается и на традицию русской басни. Скрытое социальное значение образа может быть подчеркнуто, усилено непосредственным намеком автора: говоря о том, как Топтыгин съедает чижика, писатель уточняет: “…все равно, как если б кто крохотного гимназистика до самоубийства довел”. Действующие в сказках животные нередко оказываются прочно вписаны в реальную российскую жизнь. К примеру, зайцы у М. Е. Салтыкова-Щедрина изучают статистические таблицы, изданные министерством внутренних дел. В самом тоне повествования сквозит глубочайшая авторская ирония, которая не щадит ни угнетателей, ни их жертв. Вспомним хотя бы мужика, который “самым нахальным образом уклонялся от работы”, но, когда потребовалось, сам свил для себя веревку.

М. Е. Салтыкову-Щедрину горько и больно за русского человека. Он видит его бесправие, но может лишь удивляться вековому терпению. Он сочувствует интеллигенции, но понимает, что она далека от истинных путей борьбы. Он высмеивает обывателя, с гневом говорит о чиновниках. Фантастика и реальность в его произведениях тесно связаны, но в целом цикл “Сказки” дает нам полную и точную картину современной писателю действительности. Но не простое описание считал своей задачей автор. Истинная его цель – найти путь к сердцам читателей, заставить их задуматься о том, что происходит вокруг и, быть может, найти в книге ответы на многие вопросы, которые ставила жизнь. И мне кажется, что для таких целей жанр сказки подходит лучше многих других.

Кирилл (Константин) Симонов родился 28 ноября 1915 г. в Петрограде в семье военного. Отец его погиб на фронте в 1-ю мировую войну, Константин отца не помнил, вырастивший мальчика отчим Александр Григорьевич Иванишев был преподавателем в военных училищах, вся жизнь Симонова связана с армией. После войны этой внутренней связи не давали прерываться творческие интересы писателя, сосредоточенного на изображении Великой Отечественной войны, но сами эти интересы возникли в немалой степени под воздействием его детских и юношеских воспоминаний об армии, о ее людях. Многое он знал изнутри, через свою семью, фундамент нравственных представлений некоторых из них он пронес через всю жизнь из созданного им поэтического мира.

Интерес и любовь к литературе пробудила у будущего поэта его мать Александра Леонидовна Иванишева, она много читала, сочиняла стихи. Первые стихи К. Симонов написал в семилетнем возрасте. В них описывается учеба, жизнь курсантов военных училищ. ч

Детство и юность Константина прошла в Рязани и Саратове, в семье с почти армейским укладом жизни. Симонов в своей автобиографии писал:

“Наша семья жила в командирских общежитиях. Военный быт окружал меня, соседями были тоже военные, да и сама жизнь училища проходила на моих глазах. За окнами, на плацу, производились утренние и вечерние поверки. Мать участвовала вместе с другими командирскими женами в разных комиссиях содействия; приходившие к родителям гости чаще всего вели разговоры о службе, об армии. Два раза в месяц я, вместе с другими ребятами, ходил на продсклад получать командирское довольствие.

Вечерами отчим сидел и готовил схемы к предстоящим занятиям. Иногда помогал ему. Дисциплина в семье была строгая, чисто военная. Все делалось по часам, в ноль-ноль, опаздывать было нельзя, возражать не полагалось, данное кому бы то ни было слово требовалось держать, всякая даже самая маленькая ложь презиралась…”

1934 г. – К. Симонов поступил в Литературный институт им. Горького в Москве, который еще называли Вечерним рабочим литературным университетом.

Со второго курса он стал учиться на дневном отделении, полностью отдавшись литературным занятиям, усердно посещал лекции и семинары, много читал и продолжал писать стихи.

Вспоминая свои студенческие годы, Симонов пишет не только о товарищах по институту, не только о преподавателях, прежде всего о времени.

1934 г. – После дописывания и переписывания по замечаниям литературных критиков во 2-м сборнике молодых писателей “Смотр сил” была напечатана поэма Симонова “Беломорцы” (поэма о строительстве Беломорканала). Впоследствии впечатления от поездки на Беломорканал войдут в цикл стихов “Беломорские стихи” 1935 г. Начиная с 1936 г., стихи Симонова стали появляться в журналах и газетах на первых порах редко, затем чаще. Он писал о судьбе купеческих семей в годы революции (“О трех братьях”), о гражданской войне (“Партизан”, “Старуха”, “Сундук”), о Пушкине (“Три ночлега”), но все это было еще несамостоятельно, так как собственный голос поэта в этот период был заглушен заимствованными у разных поэтов интонациями (Маяковского, Багрицкого, Мандельштама, Тихонова, Киплинга и др.)

Симонов, как и другие молодые поэты предвоенной поры, опирался прежде всего на опыт романтической поэзии о гражданской войне. Отвергая приподнятость, они стремились к романтике мужества, суровых испытаний, преодоления трудностей. Именно в этот период формируется основная тема Симонова – тема мужества и героизма, носителями которого являются люди, причастные к бурным событиям своей эпохи. Например, поэма “Победитель”, 1937 г.; “Ледовое побоище”, 1938 г.; “Суворов”, 1939 г.; пьесы “История одной любви”, 1940 г. ; “Парень из нашего города”, 1941 г.

1941 г. – Симонов, военный корреспондент газеты “Красная звезда”, едет на фронт. В своих военных работах Симонов одним из первых обратился к теме русского человека на войне. Пишет такие работы, как: 1942 г. – пьеса “Русские люди”, Государственная премия СССР, 1943 г.; 1943-1944 гг. – по весть “Дни и ночи”, Государственная премия СССР, 1946 г.

Лирика военных лет принесла Симонову еще более широкую популярность. Он показывал войну “в настоящем ее выражении, в крови, в страданиях, в смерти”, нарисовав почти пустынную и печальную в своей наготе” многострадальную землю, по которой прошла война, страшные развалины городов, пепелища деревень и сел.

14.01.42 – в газете “Правда” опубликовано стихотворение “Жди меня”, и Симонов стал сразу обладателем одного из самых громких литературных имен. Это стихотворение (как и напечатанное в следующем месяце “Ты помнишь, Алеша, дороги Смоленщины…”, и еще одно, появившееся через полгода, начинавшееся строкой “Если дорог тебе твой дом…”), затем десятки, если не сотни раз, перепе-чатывались во фронтовых и армейских газетах, выпускались, как листовка, постоянно читались по радио, переписывались друг для друга, отсылались с фронта в тыл и из тыла на фронт. Эти стихи учили воевать, преодолевать военные и тыловые тяготы. Они помогали не только воевать, но и жить.

1942 г. – сборник “С тобой и без тебя”;

1944г.- сборник “Война”.

Когда кончилась война, Симонову еще не было тридцати. Все главное, казалось, впереди. Отечественная война была для него, как и для всех, кто, не уклоняясь и не зажмуриваясь, прошел через ее испытания, ни с чем не сравнимым потрясением. И жизнь не остановилась, она обрушивалась множеством забот, неотложных дел, не давала ни минуты покоя. Мирное время сразу же навалилось новыми большими и трудными обязанностями:

1938, 1950-1954 гг. – редактор “Литературной газеты”;

1946-1950, 1954-1958 гг. – редактор журнала “Новый мир”;

1946-1954 гг. – зам. ген. секретаря правления Союза писателей;

1952-1956 гг. – кандидат в члены ЦК КПСС (с 1942 чл. КПСС)

1956-1961, с 1976 г. – член Центральной ревизионной комиссии КПСС; Депутат Верховного Совета 2-го и 3-го созывов;

с 1949 г. – член президиума Советского комитета защиты мира;

1954-1959, с 1967 г. – секретарь правления Союза писателей СССР.

К этому прибавлялись следовавшие одна за другой заграничные командировки:

декабрь 1945 – апрель 1946 гг. – Япония. Наиболее длительная и существенная поездка для его творчества;

апрель 1946 – июнь 1946 гг. – США и Канада;

октябрь 1949 – декабрь 1949 гг. – Китай.

В первые послевоенные годы он провел в командировках не меньше времени, чем в войну.

Период “холодной войны” отразился в творчестве Симонова созданием идеологически актуальных произведений (пьесы “Русский вопрос”, 1946, Государственная премия СССР, 1947; “Чужаятень”, 1949, Государственная премия СССР, 1950; книга стихов “Друзья и враги”, 1948, Государственная премия СССР, 1949). С середины 60-х гг. Симонов создает трилогию “Живые и мертвые” (Ленинская премия, 1974): романы “Живые и мертвые” (1954-1959, одноименный фильм, 1964), “Солдатами не рождаются” (1963-1964, одноименный фильм, 1969) и “По следнее лето” (1970-1971) эпически широкое художественное исследование пути советского народа к победе в Великой Отечественной войне. К трилогии по материалу примыкают “Южные повести” (1956-61), повести “Из записок Лопатина” (1965), “Двадцать дней без войны” (1972) и другие произведения. Многие его произведения переведены на языки народов СССР и иностранные языки.

1970 г. – поездка во Вьетнам.

1974 г. – Симонову присвоено звание Героя Социалистического Труда.

К. М. Симонов умер в Москве 28 августа 1979 года. Как он завещал, прах его был развеян под Могилевом на Буйническом поле.

Трудно вспомнить литературный жанр, в котором не пробовал бы свои силы успешно К. Симонов, его перу принадлежат лирические стихи и исторические поэмы, очерки и рассказы, повести и романы, пьесы и сценарии. Постоянно выступал он как публицист и литературный критик. Много занимался документалистикой в литературе, в кино, на телевидении. Его всегда увлекало новое: начал он свой литературный путь как поэт, затем поэзия была сильно потеснена драматургией и журналистикой; в последний период жизни подлинным своим призванием считал прозу.

Жизнь М. Ю. Лермонтова была “мгновенна и ослепительна, как проблеск молнии на

грозовом небе”. Как мало жил, но как много успел! Сколько чудных творений оставил

великий поэт нам в наследие. Мы и сейчас восхищаемся его талантом, его “свободным

и смелым даром”, его силой и энергией.

Лермонтов был молод, но глубоко понимал смысл жизни, смысл поэзии, горячо любил Родину и русский народ. Кажется: ну что мог он познать за свою короткую жизнь? Однако познал, и не мало. Уже юношеские его тетради полны размышлений о жизни, о смерти, о вечности, о добре и зле, о смысле бытия, о любви, о будущем и прошлом.

Редеют бледные туманы

Над бездной смерти роковой

И вновь стоят передо мной

Веков протекших “великаны”…

Бог воистину дал этому человеку необыкновенный дар: Его душа уже выросла и окрепла, когда сам он был еще простым юнцом, казалось бы ничего не смыслящим в жизни.

Но Лермонтов уже понимал, что поэзия несет его высокое предназначение, “…глаголом жги сердца людей,” – призывал Пушкин. И молодой поэт страстно следовал этому

призыву. Как и Пушкин, ,на столь сложном пути, он встречает непонимание толпы, равнодупше и холодность света. Но вера в поэзию не покидает Лермонтова. “Из пламя и света рожденное слово” вызывает в нем не только “волнение”, но и порыв души “навстречу” этому слову. И для самого поэта творчество, несмотря на его могущественность, становится спасительным освобождением от страданий, – путем к гармонии и успокоению.

Поэтому лермонтовский пророк, гонимый и презираемый толпою, знает счастье:

И вот в пустыне я живу,

Как птицы, даром Божьей пищи,

Завет предвечного храня

Мне тварь покорна там земная,

И звезды слушают меня,

Лучами радостно играя.

Он, читающий “в очах людей… страницы злобы и порока”, несмотря на жестокость и

несправедливость толпы, не теряет веру в гармонию как основу мира, он спасается от

отчаянья уединением, удовлетворившись общением с природой и разговором со звездами.

Лермонтов и сам не раз чувствовал себя “умирающим гладиатором”, забавляющим равнодушную толпу. “Как часто пестрою толпою окружен”, хотел бы он уйти от этой суеты и мишуры света. Но презрение к обществу и одиночество немилы поэту. Он не хочет разрывать всех связей с людьми, ибо понимает, что его долг, долг поэта, – донести

своим творчеством истину до этих “бестрепетных”, “бездушных” масок, заменить их

окаменелые сердца на “угль, пылающий огнем”.

Но скоро сей порыв чудесный

Слабел в груди его младой,

И утомленный и немой,

Он забывал огонь небесный.

Но каждый раз, встречая стену непонимания, пыл молодого поэта угасал. Теперь какое-то

серое равнодушие заполнило его душу:

Уж не жажду от жизни ничего я,

И не жаль мне прошлого ничуть…

Желанья! …что пользы напрасно и вечно желать?

Любить… но кого же?

В себя ли заглянешь? – там прошлого нет и следа…

И радость, и муки, и все там ничтожно…

И жизнь, как посмотришь с холодным вниманьем вокруг, –

Такая пустая и глупая шутка…

Вот такое страшное разочарование постигло поэта: нет смысла жить, нет смысла творить…

Я ищу свободы и покоя!

Я б хотел забыться и заснуть!

Но Лермонтов не остается таким пассивным надолго. Его душа возмущена тем, что поэт

утратил свое предназначение. Поэзия не имеет права прекращаться, она должна

существовать. И я считаю, что вопрос, который Лермонтов с отчаяньем задает в последней строфе стихотворения “Поэт” (1838 г), по сути является риторическим, не

требующим ответа:

Проснешься ль ты опять, осмеянный пророк?…

…Из золотых ножен вырвешь свой клинок,

Покрытый ржавчиной презренья?

Эти слова, пронизанные отчаяньем и горестью за русского поэта, как бы переливаются в

пушкинский призыв:

Восстань, пророк, и вождь, и внемли,

Исполни волею моей,

И, обходя моря и земли,

Глаголом жги сердца людей.

Лермонтов понимал значение поэзии, понимал насколько оно велико и потому его душа страстно летит навстречу “из пламя и света рожденному слову”. Он не уходит в пустыню, он борется, ищет этой борьбы:

– Так жизнь скучна, когда боренья нет! – восклицает он, – Мне нужно действовать, я каждый день бессмертным сделать бы желал, как тень великого героя, и понять, я не могу, что значит отдыхать. …И все боюсь, что не успею совершить чего-то!

Но он успел! Его поэзия внесла огромный вклад в русскую литературу. Через всю жизнь проносим мы в душе его образ – Образ человека грустного, строгого, нежного, властного,

вильного, благородного, язвительного, мечтательного, насмешливого и задумчивого,

наделенного могучими страстями и проницательным умом. Поэта гениального и

так рано погибшего, но оставшегося бессмертным и молодым..

За свою недолгую, но насыщенную жизнь М. Ю. Лермонтов создал бесконечное множество самых разнообразных по тематике и направленности стихотворений. Истинным украшением русской литературы являются его стихотворения о родной природе.

Чутко и трепетно откликается сердце поэта на все изменения в окружающем мире. Не оставляет его равнодушным ни волнение желтеющей нивы, ни свежесть леса, шумящего “при звуке ветерка”, ни аромат малиновой сливы в саду. Поэт не просто внимает голосам природы, он говорит с ней на особом языке, понятном лесам и рекам, горам и полям. И они доверчиво раскрывают ему тайны – каждый по-своему: серебристый ландыш, “росой обрызганный душистой”, приветливо кивает головой, студеный ключ погружает мысли поэта “в какой-то смутный сок” и “лепечет… таинственную сагу про мирный край, откуда мчится он”.

Природа для М. Ю. Лермонтова – это не просто приятный ландшафт и атмосферные явления. Нивы и озера, цветы и деревья, дожди и жаркое солнышко являются для него живыми и искренними собеседниками, с которыми можно поделиться своей болью и радостью, душевной тревогой и надеждами. Природа не может лгать и притворяться, льстить и недоговаривать, и поэт признается, что когда состоится этот задушевный разговор,

…смиряется души моей тревога,

Тогда расходятся морщины на челе, –

И счастье я могу постигнуть на земле,

И в небесах я вижу Бога…

Одно из самых замечательных явлений русской поэзии – стихотворения Ф. И. Тютчева о пленительной русской природе. Ни для кого из русских поэтов, кроме разве его младшего современника А. Фета, природа не являлась таким постоянным источником впечатлений и раздумий, как для Тютчева. Поэт был тончайшим мастером стихотворных пейзажей. Но в его стихотворениях, воспевающих картины и явления природы, нет бездумного любования. Природа вызывает у поэта размышления о загадках мироздания, о вечных вопросах человеческого бытия. Она редко предстает как просто фон, в стихах Тютчева она одухотворена, мыслит, чувствует, говорит:

Не то, что мните вы, природа:

Не слепок, не бездушный лик –

В ней есть душа, в ней есть свобода,

В ней есть любовь, в ней есть язык…

Стихотворение “Не то, что мните вы, природа” написано в форме обращения. У него нет заглавия, что придает ему более глубокий смысл. Поэт выступает против тех, кто недооценивает природу, говорит о людской глухоте, очерствении души из-за отдаления человека от вечного:

Они не видят и не слышат,

Живут в сем мире, как впотьмах…

Строки стихотворения принадлежат поэту особого склада: философского. Это значит, что у него был не только дар пейзажиста, но и своя философия природы. Все в природе представляется Тютчеву живым, полным глубокого значения, все говорит с ним “понятным сердцу языком”. Стихотворение начинается со слова “не”, чтобы полнее оградить читателя от неверного понимания природы. “Душу”, жизнь природы поэт стремился понять и запечатлеть во всех ее проявлениях. Стихотворение содержит те образы, из которых природа складывалась для самого Тютчева.

Написано оно четырехстопным ямбом, а перекрестный способ рифмовки гармонирует в нем с чередованием женских и мужских рифм. Ассонанс на “и”, “а” и “о” придает стихотворению возвышенный тон, обилие сонорных согласных (аллитерация) делает его более мелодичным и музыкальным. Более торжественно оно звучит благодаря употреблению устаревших слов (“лик”, “чрево”, “древо”) и ударения (“приклеил”). Особая же смысловая нагрузка создается при помощи анафоры:

Вы зрите лист и цвет на древе:

Иль их садовник приклеил?

Иль зреет плод в родимом чреве

Игрою внешних, чуждых сил?..

Автор использует такие выразительные художественные средства, как олицетворение (“Солнцы не дышат”, “не совещалась в беседе дружеской гроза”), метафоры (“весна не цвела”, “ночь нема была”), сравнения (“живут в сем мире, как впотьмах”). Все это придает речи красочность и выразительность, способствует наиболее полному раскрытию художественного образа. В стихотворении встречаются типичные для тютчевской поэзии сложные предложения, часто в конце их ставятся восклицательные знаки, что придает художественной речи нужную авторскую интонацию.

В стихотворении “Не то, что мните вы, природа” есть отточия, заменяющие строки,, которые в свое время были изъяты цензурой, а впоследствии утеряны. И все же стихотворение не потеряло своего смысла, главной идеи – взаимоотношений человека и природы. Через все произведение автор проводит мысль о том, что “глухие” люди не умеют чувствовать, а следовательно, не умеют жить. И если для них природа безлика, то для Тютчева она – “голос матери самой”. Ее образами он выражает свои сокровенные мысли, чувства, сомнения.