Category: Сочинения по литературе

  • РАЗЛАД “МЕЧТЫ И ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТИ” В ПЕТЕРБУРГСКИХ ПОВЕСТЯХ Н. В. ГОГОЛЯ

    Все, что есть лучшего на свете, все достается или камер-юнкерам, или генералам. Найдешь себе бедное богатство, думаешь достать его рукою, – срывает у тебя камер-юнкер или генерал.

    Н. В. Гоголь

    Осенью 1833 года был написан пушкинский “Медный всадник”. Поэма имела подзаголовок: “петербургская повесть”. И в это же время начинал создавать свои петербургские повести Гоголь. Пушкин и Гоголь одновременно в поэзии и в прозе начинали освещать большую петербургскую тему в нашей литературе, продолженную за ними Некрасовым, Достоевским, Блоком. Эта тема открыла у наших писателей особый жанр “петербургских” произведений. В русской литературе северная столица показана фантастическим городом: в нем совмещались и переходили друг в друга до крайности противоположные облики – величие и ничтожество, бюрократическая махина императорской власти и темная, мелкая жизнь “петербургских углов”. “Город пышный, город бедный…” – так Пушкин в одной стихотворной строке и в простых словах объединил контрастные петербургские “лица”. Мы видим, читая повести Гоголя, как это противоречие разрастается у него в непомерных гиперболах, в колоссальном размахе гоголевского смеха и в лирическом напряжении скорби.

    В каждой из петербургских повестей есть кто-то один – “существо вне гражданства столицы”, кто ощущает себя исключительным, кто пропадает и гибнет. Эту судьбу одинаково разделяют и петербургский художник, и самый мелкий чиновник. Художник был любимой фигурой у писателей-романтиков как человек не от мира сего, во всем отличный от обычных людей. Но петербургские художники в “Невском проспекте” – добрый, кроткий, очень робкий народ, звезда и толстый эполет приводят их в замешательство, они отвечают несвязно и невпопад. Словом, у мечтателя Пискарева и убогого Акакия Акакиевича Башмачкина оказывается много общего. Это сходство проливает свет на них обоих: в Пискареве становится лучше заметна его человеческая простота и демократизм, а Башмачкин оказывается своего рода мечтателем и ” Романтиком “. Обычное и необыкновенное очень тесно соединяются в их судьбе.

    Повесть “Портрет” рассказывает о художнике, Уступившем соблазнам богатства и славы, Сменявшем свой дар на деньги, продавшем дьяволу душу. Искусство – это не легкая способность, А подвиг трудного постижения жизни. Поэтому для искусства мало только умения: если бы – читаем мы о Чарткове – он был знаток человеческой природы, Он много прочел бы в лице молоденькой девушки, которую он рисовал на заказ; но художник видел только нежность и почти фарфоровую прозрачность лица, которую силилось передать его искусство. Очень важно, что “соблазнило” Чарткова тоже произведение живописи – необычайный портрет с живыми глазами. “Это было уже не искусство: это разрушало даже гармонию самого портрета”. Загадка портрета приводит в повести к размышлению о природе искусства, о различии в нем создания, где природа является “в каком-то свету”, и копии, где “однако же натура, эта живая натура”, но она вызывает в зрителе какое-то болезненнее, томительнее чувство – как эти глаза на портрете, как будто вырезанные из живого человека. “Живость” изображения у художника-копииста для Гоголя – это не просто поверхностное искусство: это орудие мирового зла и его конкретного социального воплощения – денежной власти: с портрета глядят живые глаза ростовщика. Это отвращает искусство от глубины, которую оно призвано раскрывать в явлениях жизни.

    Гоголь называл Петербург городом “кипящей меркантильности”, потому наряду с конкретными социальными мотивировками, которые у писателя очень ясны, в повести основную роль получает мотив дьявольского соблазна. В чем значение этого мотива? Автор рассказывает, что у благочестивого живописца, создавшего странный портрет с живыми глазами, вдруг без всякой причины переменился характер: он стал тщеславен и завистлив. Но такие же необъяснимые факты случаются в жизни повсеместно: “Там честный, трезвый человек сделался пьяницей… там извозчик, возивший несколько лет честно, за грош зарезал седока”. Вскоре после Гоголя, и Достоевский будет изображать подобные прозаические, распространенные факты как чрезвычайные, фантастические. Там, где нет видимых причин для происходящих на глазах превращений, – там бессильно простое наблюдение и описание, “копия”, там нужна проникающая сила воображения художника, которому в этих случаях может помочь фантастический образ.

    После серьезной фантастики “Портрета”, события в повести “Нос” кажутся чепухой совершенной. Заметим, что так удивляется происходящему и сам автор повести, который вместе со своими персонажами тоже не знает, что и подумать обо всем этом. Каждому, кто упрекнет его в полном неправдоподобии, рассказчик заранее говорит: “Да, чепуха совершенная, никакого правдоподобия”. Автор заранее отказывается объяснять, как это может быть, что нос майора Ковалева оказался запечен в тесте, был брошен в Неву, но в то же время разъезжал по Петербургу в ранге статского советника, а потом возвратился на законное место – “между двух щек майора Ковалева”. В тех местах, где обрывки даже такого невозможного сюжета могли бы все-таки как-то связаться, Гоголь вдруг заявляет: “Но здесь прошествие совершенно закрывается туманом, и что далее произошло, решительно ничего не известно”.

    Автор будто говорит нам, что и не надо искать правдоподобия, суть дела как раз не в нем, в “правдоподобных” границах никак не сойдутся конец и начало рассказа. В итоге, рассматривая с точки зрения правдоподобия сюжет повести, он идет на компромисс, решая трудный вопрос таким образом, что подобные происшествия “редко, но бывают”.

    Интересно, что в первоначальной редакции повести происшествие в конце концов оказывалось сном Ковалева. Но в опубликованном тексте Гоголь исключил эту мотивировку, и все описанное стало происходить в действительности, хотя и вправду как будто во сне. Надо сказать, что повесть много бы потеряла в своем комическом эффекте и в серьезном значении, если бы оказалось, что это все-таки сон, где всякая фантастическая логика в порядке вещей. Другое дело – действительное событие, происходящее “как во сне”. Здесь герою приходится несколько раз ущипнуть себя и убедиться, что это не сон. Вся странность “Носа” в том, что показана реальная жизнь, в которой невиданное событие происходит в самой обычной, будничной обстановке.

    В повестях западноевропейских романтиков рассказывалось о том, как человек потерял свою тень или отражение в зеркале; это знаменовало потерю личности. Гоголевский майор потерял нос со своего лица.

    Однако для самого майора случившееся имеет тот же смысл утраты всей личности: пропало “все что ни есть”, без чего нельзя ни жениться, ни получить место, и на людях приходиться закрываться платком. Ковалев “потерял лицо” и очутился вне общества, “вне гражданства столицы”, подобно другим отверженным и действительно гибнущим героям петербургских повестей.

    Гоголь в одном письме шутил насчет человеческого носа, “что он нюхает все без разбору, и затем он выбежал на середину лица”. Именно это особое, выдающееся, центральное положение носа на лице “играет” в гоголевском сюжете. Ковалев так и объясняет в газете, что ему никак нельзя без такой заметной части тела. Нос – это некое средоточие, “пик” внешнего достоинства, в котором и заключается все существование майора. Заметим для сравнения, что в трагическом “Портрете” роковую роль играли живые глаза.

    Итак, чепуха “Носа” имеет свою логику. Речь идет, оказывается, о важных для человека вещах: как “сохранить лицо”, “не потерять себя”; речь идет о человеческой личности и “собственном месте в обществе”. Чепуха происходит от превращения этих понятий в какие-то самодостаточные внешние вещи. Нос как видная часть становится в центре этих превращений: из части тела – в целого господина, из вещи – в лицо.

    Вокруг тех же самых вопросов о личности и ее достоинстве кружатся “Записки сумасшедшего”. В творчестве Гоголя это единственное произведение, написанное как исповедь, как рассказ героя о себе. Поприщин ведет свой внутренний монолог, говорит “сам в себе”, во внешней же жизни, перед генералом и его дочкой, он и хотел бы много сказать и спросить, но у него язык не поворачивается. Это противоречие внешнего положения и внутреннего самосознания пронизывает его записки, оно и сводит его с ума.

    В первой петербургской повести Гоголя на Невском проспекте самостоятельно выступают усы и бакенбарды. Герой “Записок сумасшедшего” открывает, что его директор департамента – “пробка, а не директор… Вот которою закупоривают бутылки”. Мы понимаем, что в его безумном сознании происходит реализация сравнения. В неосуществленном замысле комедии “Владимир Ш степени” герой себя самого воображал этим орденом. Художнику Пискареву грезится в сновидении какой-то чиновник, который в то же время чиновник и фагот. Художественный мир Гоголя полон подобными превращениями человеческого образа во что-то внешнее, неодушевленное, вещественное. Но если в этих уподоблениях, в сновидениях и сумасшествиях кроется действительная правда, то возникает она как сигнал на какой-то разлад в реальности, на несоответствие ее каким-то внутренним законам. И в этом – сила писательского таланта Гоголя.

  • Я прочитал пьесу М. Горького “На дне”

    О чем может думать человек, стоящий на низшей ступеньке общества? В чем смысл его существования, к какому нравственному идеалу он может стремиться, да и вообще, хочет ли он жить ради светлого будущего, ради своей жизненной идеи? Что для него этот мир?

    Всего лишь темный угол обшарпанной комнаты, тусклая свеча на грязном столе, бутылка “горькой”… Его мысли нацелены на одно – как прожить еще один нелепый день…

    Человек становится философом, когда понимает, что он не может ничего изменить в своей жизни, которая подчас становится никчемной. И он начинает мыслить свободно, пытаясь понять, в чем суть его существования. Зачастую он приходит к такому состоянию под действием окружающего мира, давящего на человеческую душу, ломающего жизнь. Общество всегда меняет человека, накладывая на него отпечаток циничности и эгоизма. Но даже на самом дне всегда может найтись человек, продолжающий еще верить в свой идеал, пытающийся найти правду в этом безумном мире. Примером этого может служить Сатин, персонаж пьесы “На дне”.

    Эту пьесу, как мне кажется, следует рассматривать как социально-философскую, как жизненную драму раздавленных душ… Люди в ней живут сами по себе, они равнодушны и эгоистичны. Они несут на плечах груз своих жизненных проблем, который отнюдь не легок. А каковы их стремления, чего они хотят от своей жизни? Люди эти, обитатели ночлежки Костылева, уже не пытаются выбраться с этого “дна” – они уже стали его неотъемлемой частью. Туда их загнали социальные проблемы – нищета, голод… Их жизни затянул вниз водоворот общественных потрясений, и они опустились на самое дно, в пропасть. Их философия различна – одни верят в романтические идеалы, в труд, в человеческое величие, а другие стремятся уйти в тень, скрыться в темном углу от будущих проблем и потрясений, дабы не менять свою жизнь еще раз. Они живут в своем прошлом, вспоминая свои былые дни, навсегда утраченные.

    Подчас жизненный груз становится просто невыносим, и тогда от человека остается только горькое воспоминание и жалость к так бездарно загубленной этим безумным миром человеческой жизни. Это, конечно, в первую очередь, относится к Актеру.

    Можно выделить две разновидности жизненного гуманизма драмы, и, соответственно, двух героев – носителей этого гуманизма. Первый – это Лука, который исповедует гуманизм, основанный на сострадании и жалости к человеку, который призывает нас примириться с существующими условиями. Лука смог успокоить страждущую душу Анны, которая, наверное, в конце концов, получила хоть какую-то помощь впервые за долгие годы. Ее последние дни стали более счастливыми, чем несколько предыдущих тягостных лет жизни.

    У Луки есть яростный противник – Сатин. Он положил в основу своей жизненной философии веру в человека, в Человека с большой буквы. Он говорит о пользе труда, о высоком предназначении человека. Но во всем этом мы можем усмотреть и одно большое противоречие. Да, герои говорят о работе, труде, человеческой душе, но сами уже давно потеряли человеческий облик и перестали ценить даже саму жизнь. Может быть герои и руководствуются в своей философии высокими жизненными принципами, но в социальном смысле они перестали существовать как личности. Очень фудло ответить на те философские вопросы человеческого бытия, которые поставил в пьесе Горький, однозначно.

    Таким образом, можно убедиться, что “На дне” – это драма, драма социально-философская. Здесь поставлено множество вопросов, касающихся общества и человеческой жизни. Эти две проблемы связаны друг с другом невидимыми нитями, которые рвутся в тот момент, когда люди утрачивают веру в себя. Хочется, чтобы человек был Человеком не только на словах…

  • СОЛДАТСКИЕ БУДНИ ВАСИЛИЯ ТЕРКИНА

    Но покуда вздох в запасе,

    Толку нет о смертном часе.

    В муках тверд и в горе горд,

    Теркин жив и весел, черт!

    А. Твардовский

    Александр Трифонович Твардовский пришел в большую литературу в тридцатые годы. Сложные и судьбоносные для России, они явились годами становления поэта. Александр Трифонович всегда был плоть от плоти своего народа, жил его интересами.

    Во время Великой Отечественной войны поэт создает произведение “Василий Теркин” (“книгу про бойца”) – правдивую поэтическую летопись войны. Эта гениальная поэма полностью учитывала специфику читателей – бойцов Красной Армии. Каждая глава, из которых состоит поэма, является законченным эпизодом войны. Как лоскутное одеяло, соткано произведение из ярких и запоминающихся рассказов: о переправе через реку, уничтожении самолета, привале на дороге, встрече двух солдат разных поколений. И везде Теркин оказывается героем, выручающим своих товарищей, берущим на себя самое сложное и опасное задание.

    И, у заберегов корку

    Ледяную обломав,

    Он как он, Василий Теркин,

    Встал живой, – добрался вплавь…

    Теркину по плечу любое дело. Его не страшит ледяная вода, он готов вернуться к своим ребятам, и только приказ полковника останавливает бойца:

    Доложил по форме, словно

    Тотчас плыть ему назад.

    – Молодец, – сказал полковник, –

    Молодец! Спасибо, брат…

    Шутками и прибаутками поддерживает Василий бойцов. На душе у него тяжело (родная Смоленщина в оккупации), но окружающие этого не замечают: перед ними балагур и весельчак, всегда находящий нужное слово, чтобы поддерживать дух воинов, ведь они вершат великое дело – спасают мир от фашизма:

    Нет дороги, нету права

    Побывать в родном селе.

    Страшный бой идет, кровавый,

    Смертный бой не ради славы,

    Ради жизни на земле.

    Удивительно органично сливаются в поэме рассказ о солдатских буднях и шутка, такая необходимая в смертельной опасности. Поэму печатали во фронтовых газетах, и она стала любимым чтением солдат. Она учила их воевать и жить на войне, обустраивая свой быт, приспосабливаясь к новым условиям. Как бы ни выла – тяжела война, она не могла держать людей в вечном напряжении. Время от времени необходимо было расслабляться, сбрасывать с себя груз забот, просто повеселиться и потанцевать, погреться на морозе:

    Обогреться, потолкаться

    К гармонисту все идут.

    Обступают. – Стойте, братцы,

    Дайте на руки подуть.

    Хоть бы что ребятам этим,

    С места – в воду и в огонь.

    Все, что может быть на свете,

    Хоть бы что – гудит гармонь.

    Всякие случайные встречи происходят на войне, и всегда Василий Теркин проявляет смекалку, сноровку и деловитость: может легко найти припрятанный хозяйкой шкалик, пожарить сало, исправить часы. Недаром дед-солдат с гордостью замечает:

    …Тогда ты – воин,

    Рассуждать со мной достоин.

    Ты – солдат, хотя и млад,

    А солдат солдату – брат.

    Только человек, прекрасно знающий фронтовую обстановку; живущий среди солдат, мог написать поэму, берущую за душу, правдиво и без прикрас рассказывающую о войне, ее тяжелых и кровавых буднях:

    Вдалеке возник невнятный…

    Звук тот самый при котором

    В прифронтовой полосе

    Поначалу все шоферы

    Разбегались от шоссе.

    На одной постылой ноте

    Ноет, воет, как в трубе.

    И бежать при всей охоте

    Не положено тебе…

    Честный, отважный и добросовестный художник, А. Т. Твардовский прошел военным корреспондентом трудные фронтовые дороги, не раз побывал под обстрелами и бомбежками, и не только этот опыт, но и огромный талант помог автору создать народную поэму, близкую миллионам читателей.

  • Мое любимое стихотворение Ф. И. Тютчева

    Среди наиболее талантливых и знаменитых поэтов XIX в. особое место принадлежит Федору Ивановичу Тютчеву. Тургенев так писал о нем в одном из журналов того времени: “О Тютчеве не спорят: кто его не чувствует, тем самым доказывает, что он не чувствует поэзии”.

    А. Фет написал после смерти Ф. И. Тютчева:

    Но муза правду соблюдая,

    Глядит – а на весах у ней

    Вот эта книжка небольшая

    Томов премногих тяжелей.

    Ф. И. Тютчева от всех прочих поэтов отличает присутствие философских размышлений в его произведениях: ему всегда хотелось понять окружающий мир, вникнуть в его суть.

    Поэт, постоянно размышлявший над ценностями вечными, непреходящими, в реальной жизни жил ощущениями, которые ему дарила любовь к женщине. Относясь к земным проблемам несколько отстраненно и легкомысленно, Тютчев знал истинную цену повседневных душевных переживаний и метаний.

    Через многие его стихотворения “красной нитью” проходит одна тема, главная мысль которой заключается в словах: “Все проходит…” Возможно, поэтому так много трагичных ноток в его стихотворениях.

    Среди замечательных поэтических текстов поэта моим любимым является стихотворение “Не знаю я, коснется ль благодать…” Его нужно прочувствовать, вникнуть в него.

    Данное стихотворение было написано в 1851 г., но более двадцати лет оставалось никому не известным. Стихотворение посвящено жене Федора Ивановича – Эрнестине Федоровне Тютчевой. И именно в это время в душе поэта зарождалась сильнейшая любовь к Елене Александровне Денисьевой. Все стихотворение является выражением неукротимого желания, поиска земной благодати. Все эти потребности пробуждаются в тот момент, когда душа находся в “духовном обмороке”. Кажется, что внутренний мир Тютчева и его лирики таит в себе какое-то предчувствие, томится ожиданием… Мысли и сознание самого автора как бы мечутся меж двух огней. С одной стороны автор показывает:

    Мужайся, сердце, до конца:

    И нет в творении творца!

    И смысла нет в мольбе!

    Но дальше пишет:

    Пускай страдальческую грудь

    Волнуют страсти роковые –

    Душа готова, как Мария,

    К ногам Христа навек прильнуть.

    Лирику поэта обычно называют философской. Русская поэзия знает философские стихи, когда поэты прямо излагали свои воззрения, применяя их к конкретному случаю, иллюстрируя образами. Этого никак нельзя сказать о нем. Его стихи философичны по глубине, по способности выйти к главным вопросам бытия: жизнь и смерть, вера и безверие, хаос и космос; хотя мысли и чувства поэта лишены абстрактности, их пробуждает только конкретная жизнь. И поэзия Тютчева – не провозглашение окончательных истин, не сообщение об итогах поиска, но сам непрестанный поиск. Мир в поэзии Тютчева весь словно пропитан ощущением таинства жизни. Доступным становится и таинство веры. В стихотворении появляется конкретика, общение двух целостных личностей. Поэт делает акцент на полноту, искренность любви с Ее стороны и неспособность Его переживать так глубоко это чувство.

    Очень близко с “избытком жизни” располагается “избыток упоенья”. “Поединок роковой” представляет собой и поединок мысли, и поединок внутренний, который пребывает в философском сознании. Тютчевский текст 1851 г., по мнению большинства критиков, словно сближает две плоскости бытия: религиозно-церковную, христианскую и мирскую, земную:

    Но если бы душа могла

    Здесь, на земле, найти успокоенье,

    Мне благодатью ты б была –

    Ты, ты, мое земное провиденье!

    В поэзии Тютчева большое место занимает образ Е. А. Денисьевой пленительный и живой.

    Это уже другая ипостась, которая ассоциировалась с мерой и “успокоеньем”…

    Сам язык тютчевской поэзии настраивает на более глубокое и вдумчивое восприятие его стихотворений. Только отстранившись от сиюминутных проблем и забот, можно понять стихи Тютчева, и тогда сердце и ум читателя скажет больше, чем статьи критиков!

  • Принцип гражданственности в поэзии Н. А. Некрасова

    Лирика Н. А. Некрасова – новый этап в развитии русской поэзии. В ней раскрываются мысли, чувства, взгляды человека новой социальной эпохи – представителя демократических кругов.

    Лирические стихи Некрасова ознаменовали собой новый подход к действительности, утверждали в поэзии принцип гражданственности. По правдивости и глубине раскрытия внутреннего мира человека, по полноте и многообразию охвата жизни лирика Некрасова не только подытоживала достижения русской поэзии XIX века, но и во многом определяла ее дальнейшее развитие.

    Ключевым произведением, раскрывающим понимание Некрасовым роли поэта и поэзии в жизни, является его стихотворение “Поэт и гражданин”. В нем Некрасов говорит о гражданском долге поэта – служить своему народу, порабощенному и измученному, привлекать внимание “ликующей толпы” к его трагической судьбе:

    …Пора вставать! Ты знаешь сам,

    Какое время наступило;

    В ком чувство долга не остыло,

    Кто сердцем неподкупно прям,

    В ком дарованье, сила, меткость,

    Тому теперь не должно спать…

    Некрасов в своих стихотворениях описывал безжалостные, но правдивые картины человеческого горя и страданий обездоленных людей. Поэт любил свой народ, сочувствовал ему и считал борьбу за его счастье и свободу великой целью, ради которой стоит жертвовать жизнью:

    Иди в огонь за честь Отчизны,

    За убежденье, за любовь…

    Иди и гибни безупречно,

    Умрешь не даром: дело прочно,

    Когда под ним струится кровь-Некрасов говорит не только о том, что поэзия всегда связана с жизнью, он требует от поэта гражданского подвига и осуждает пассивность, уклонение от решения общественных проблем, прикрываемое рассуждениями об ином, “высоком” назначении поэзии:

    …С твоим талантом стыдно спать;

    Еще стыдней в годину горя

    Красу долин, небес и моря

    И ласку милой воспевать…

    Любовь поэта к народу порождала неумолимую ненависть к его угнетателям. Любовь и ненависть были той силой, которая определяла внутренний пафос его творчества. Поэту чуждо пассивное созерцание жизни, он не уходит от нее, а, наоборот, энергично и страстно борется за ее переустройство, разоблачает тех, кто мешает счастью народа.

    Сатирическим пафосом проникнуто одно из самых известных стихотворений – “Размышление у парадного подъезда”. Владельцу роскошных палат, считавшему “жизнью завидной волокитство, обжорство, игру”, поэт противопоставляет бедных, измученных крестьян, нищую Россию-. Крестьяне в стихотворении забиты и покорны:

    И пошли они, солнцем палимы,

    Повторяя: “Суди его Бог!”,

    Разводя безнадежно руками,

    И, покуда я видеть их мог,

    С непокрытыми шли головами…

    Именно эту покорность, неспособность к борьбе и стремится подчеркнуть Некрасов, тем самым желая пробудить в народе сознание необходимости борьбы. Стихотворение завершается авторским раздумьем о судьбе России. В скорбных словах поэта слышится не только горячее сочувствие к ограбленному крестьянину, но и обвинение власть имущих. Поэт призывает народ подняться на борьбу с поработителями:

    Ты проснешься ль, исполненный сил?

    Гражданская позиция Некрасова, его горячая любовь и сострадание к простому народу и негодование по отношению к представителям власти предопределили образ его Музы. Она запечатлена не в традиционной символике античной мифологии, а в образе страдающей крестьянки:

    Ни звука из ее груди,

    Лишь бич свистал, играя.

    И музе я сказал: “Гляди!

    Сестра твоя родная!”

    Муза Некрасова – это плачущая, скорбящая Муза бедняков, Муза народа, гордая и прекрасная в своих страданиях, призывающая к отмщению.

    Лирический герой поэзии Некрасова представляет собой человека, любящего свой народ, переживающего из-за несправедливого отношения к нему, сочувствующего его несчастью, резко критикующего самодержавно-крепостнический режим и призывающего народ к борьбе за свободу.

    Несомненно, что поэзия Некрасова внесла значительный вклад в формирование общественного мнения пятидесятых годов XIX века, повлиявшего на отмену крепостного права в России в 1861 году.

    Своей Музе, своему призванию защитника народа Некрасов не изменил до конца жизни.

    В стихотворении “Элегия”, написанном в 1874 году за три года де смерти, Некрасов пишет:

    Пускай нам говорит изменчивая мода,

    Что тема старая – “страдания народа”

    И что поэзия забыть ее должна, –

    Не верьте, юноши! не стареет она.

    Некрасов видел, что после отмены крепостного права экономическое положение крестьян фактически не изменилось, а значит и его “бой” за счастье народа не мог быть прекращен. Своему предназначению поэт остался верен до конца.

  • “Я хотел сделаться Наполеоном, оттого и убил…”

    Роман Ф. М. Достоевского “Преступление и наказание” был впервые опубликован в январе 1866 года. Его восприняли многие как один из величайших психологических романов мировой литературы. И со времени выхода в свет романа за Достоевским прочно утвердилась слава писателя-психолога.

    Сердцевину романа составляет психологическая история преступления и его последствий. Но главный герой – необычный преступник. Убийство процентщицы Алены Ивановны Родион Раскольников совершает под влиянием своей теории.

    Раскольников – студент, вынужденный из-за отсутствия средств оставить учение. Его мать, вдова чиновника, живет на скромный пенсион, большую часть которого она посылает сыну. Сестра Родиона, Дуня, вынуждена, чтобы помогать матери и брату, поступить гувернанткой к помещику Свидригайло-ву, где ее обижают и унижают.

    Раскольников – честный, умный и одаренный человек. Живя в тесной каморке, похожей на гроб, он всегда страдал от голода и нищеты, болезненно воспринимал унижения матери и сестры. Наблюдая жизнь бедноты, Родион сознавал, что не только он, но и тысячи других людей обречены на нищету, бесправие и раннюю смерть. Вместе с тем Раскольников горд, необщителен, одинок, может быть, потому, что убежден в своей исключительности. Но его гор дость уязвляется на каждом шагу. Уйдя от всех, герой романа старается решить вопросы, которые рождает в нем сознание несправедливости социальной жизни. Собственные лишения и горе близких – не главная причина его преступления. “Если б только я зарезал из того, что голоден был… – то я бы теперь… счастлив был”, – говорит он после исполнения страшного замысла. Размышляя о причинах неравенства и несправедливости, Раскольников приходит к выводу, что люди разделяются на два разряда: “на низший (обыкновенный), то есть, так сказать, на материал, служащий единственно для зарождения себе подобных, и собственно на людей, то есть имеющих дар или талант сказать в среде своей новое слово”. Люди высшего разряда смело могут восставать против порядка, нарушать общепризнанные нормы морали и через некоторое время они все равно будут оправданы. Из этой системы вытекают вопросы, которые мучают Раскольникова: “Вошь ли я, как все, или человек?”, “Тварь ли я дрожащая или право имею?”.

    Раскольников не хочет, как большинство людей, молчаливо повиноваться и терпеть. Но тогда он должен доказать себе и окружающим, что он не “тварь дрожащая”, а подобен историческим личностям. Вот это и приводит героя романа к преступлению, в котором он видит испытание, необходимое для того, чтобы определить, принадлежит ли он к природе “необыкновенных” людей, или ему остается терпеть, как и остальным “обыкновенным”.

    Раскольников не может спокойно смотреть на чужие несчастья. Остро воспринимает он рассказ Мармеладова, переживает за опозоренную девушку, очень больно ему было читать письмо матери. Герою хочется всем помочь, и мишенью для убийства он выбира ет старуху-процентщицу, которая сдирала со всех бедняков последние деньги. Пытаясь доказать свою исключительность, Раскольников в своем желании помочь всем забывает о тех людях, которым поможет, и не думает, какие мысли и чувства вызовет у них помощь, полученная ценой убийства. Это также является одной из ошибок его теории. Ненависть к старухе у Раскольникова родилась с самого первого посещения. Автор рисует ростовщицу “с вострыми и злыми” глазами, с шеей, “похожей на куриную ногу”. Все в ней кажется Раскольникову противным. После убийства Достоевский уже по-другому показывает нам ее: “… Старуха, как всегда, была простоволосая. Светлые, с проседью, жиденькие волосы ее были заплетены в жиденькую косичку”. Таким художественным приемом автор выражает свое осуждение поступку героя романа. Пусть к убийству Раскольникова принудили обстоятельства, пусть старуха ничего хорошего не сделала людям, но ведь она – человек, и проводить “эксперимент” на ней нельзя.

    Несмотря на свою теорию о праве сильной личности на преступление, Раскольников вызывает у меня чувство сострадания. Всю свою жизнь Ф. М. Достоевский искал пути к “широкому и вольному бытию свободных людей”.

    Поэтому он и оставляет своего героя на пороге “коварной жизни”.

  • Сюжетно-композиционное своеобразие одного из произведений русской литературы XX века

    …Я была тогда с моим народом…

    А. Ахматова

    Моим любимым поэтом XX века является Анна Андреевна Ахматова.

    Удивительные поэтические строки, написанные ее рукой, вошли в мою жизнь с раннего детства. Именно ее стихи о сером коте по кличке “Мурка” я выучила наизусть, когда мне исполнилось три года. Шло время, я повзрослела и выучила наизусть стихи цикла “В Царском Селе”, представляя вместе с Ахматовой “озерные берега”, у которых грустил “смуглый отрок”, впитала в себя удивительные строки о любви. Много позже, в девятом классе, я прочитала “Реквием” и была потрясена: такой Ахматовой я еще не знала.

    “Реквием”, на мой взгляд, является вершинным произведением не только всего творчества поэта (не решаюсь назвать Ахматову поэтессой, ведь она так не любила этого слова), но и всей гражданской поэзии XX века.

    “Реквием” для меня – пример сюжетно-композиционной целостности и гармоничности, поэтому я попытаюсь проанализировать произведение с этой точки зрения, проследив, как раскрывается основной конфликт поэмы – противостояние народа и тоталитарной власти.

    Этот конфликт обозначен уже в эпиграфе, где Ахматова с гордостью заявила о своей принадлежности к народу, живущему в атмосфере тоталитаризма:

    …Я была тогда с моим народом,

    Там, где мой народ, к несчастью, был.

    А далее следует прозаическое “Вместо Предисловия”, повествующее о жизненной основе “Реквиема”. Казалось бы, чистая информация, но как точно здесь передано время “ежовщины”! Ахматову не узнали, а “опознали” в той страшной тюремной очереди, где все “говорили шепотом”, а губы у женщины, попросившей ее написать обо всем, голубые от голода и страдания.

    Это помогает нам понять, почему Ахматова, которая никогда не откликалась на требования власти или лукавых друзей (вспомним знаменитое “Мне голос был…”), согласилась написать по этому страшному и святому заказу.

    Следующие далее “Посвящение” и “Вступление” расширяют трагедию народа во времена сталинской тирании до огромных масштабов. Создается страшный образ страны-тюрьмы: “крепки тюремные затворы”, за которыми “каторжные норы и смертельная тоска”.

    Даже описывая горе, перед которым “гнутся горы”, Ахматова остается верной своей любви к Пушкину: слова “каторжные норы” взяты из его знаменитого послания декабристам. Как и “смуглый отрок”, Анна Андреевна отвергала любое насилие над личностью, любую тиранию.

    Здесь же возникает и образ города. Ленинград Ахматовой лишен пушкинского блеска. Я думаю, что он даже страшнее Петербурга Достоевского. Перед нами ахматовский город-призрак, “привесок” к огромной тюрьме:

    Это было, когда улыбался

    Только мертвый, спокойствию рад,

    И ненужным привеском болтался

    Возле тюрем своих Ленинград.

    И только после этого эпического вступления начинает звучать личная тема – плач по сыну, находящемуся в тюрьме только за то, что он был ребенком двух великих поэтов.

    Уже в первом стихотворении “Уводили тебя на рассвете…” этой теме придано широкое звучание. Лирическая героиня сравнивает себя со “стрелецкими женами”, воющими “под кремлевскими башнями”. Смысл этого сравнения понятен: пролитую кровь нельзя оправдать ничем.

    Во втором стихотворении “Тихо льется тихий Дон…” вдруг возникает мотив колыбельной как напоминание о том, что речь идет о материнской любви и материнском горе.

    Третье, четвертое, пятое и шестое стихотворения носят личный характер. Здесь есть точные временные детали (“семнадцать месяцев кричу”), ласковые обращения к сыну (“как тебя, сынок, в тюрьме ночи белые глядели”), характеристика лирической героини поэмы (“царскосельской веселой грешницы”). Но за матерью и сыном встают тысячи таких же жертв сталинской тирании, поэтому мать-поэт стоит в очереди под Крестами “трехсотая”.

    Седьмое стихотворение “Приговор” публиковалось и раньше, но расценивалось по-иному, как описание любовного расставания. Только в поэме оно получило свой истинный смысл. Для того, чтобы выжить, мать должна стать каменной, научиться не чувствовать боли:

    Надо, чтоб душа окаменела,

    Надо снова научиться жить.

    Но вынести все это трудно, поэтому восьмое стихотворение названо “К смерти”. Лирическая героиня ожидает свою смерть, как когда-то ждала Музу:

    Я потушила свет и отворила дверь

    Тебе, такой простой и чудной.

    Но смерть не приходит, поэтому надо ее поторопить. В девятом стихотворении явственно звучит мотив предчувствия самоубийства:

    Уже безумие крылом

    Души накрыло половину,

    И поит огненным вином,

    И манит в черную долину.

    И лишь в десятом стихотворении “Распятие” трагедия тысяч матерей вырастает до вселенских масштабов. Звучит тема христианского очищения:

    Магдалина билась и рыдала,

    Ученик любимый каменел.

    А туда, где молча мать стояла,

    Так никто взглянуть и не посмел.

    Эпилог поэмы состоит из двух частей. В первой части вновь возникает образ тюремной очереди, но уже обобщенный, наполненный образами-символами:

    Сюжетно-композиционное своеобразие литературы XIX века “опадающие лица”, “серебряные локоны”. Восприятие художника здесь преобладает над восприятием жертвы.

    Вторая часть развивает темы русской классической поэзии, появляется образ поэта-пророка, чьим ртом “кричит стомильонный народ”. Здесь же Ахматова развивает тему Памятника, который у нее не похож ни на державинский, ни на пушкинский, так как он материален, зрим. Памятник Ахматовой должен стоять у той страшной тюремной стены, где “выла старуха, как раненый зверь”.

    Так композиция поэмы помогает яснее выразить то, что хотела заявить Ахматова: свое право говорить о народном горе.

    В своей жизни Анна Ахматова знала славу и забвение, любовь и предательство, но она всегда стойко переносила все душевные и физические страдания, ибо верила в свой дар:

    А Муза и глохла, и слепла,

    В земле истлевала зерном,

    Чтоб после, как Феникс из пепла,

    В тумане восстать голубом.

    В наше непоэтическое, меркантильное время совсем не лишним кажется общение с той, в ком никогда не гасла любовь к жизни, вера в свой народ, душевная стойкость и непреклонная воля. Возьмите в руки томик Анны Андреевны Ахматовой!

  • Историческая тема в драматургии А. С. Пушкина

    Вскоре после окончания “Бориса Годунова” Пушкин задумал создать ряд новых драматических произведений на сюжеты из самых разных исторических эпох и жизни разных народов. Еще во время ссылки в Михайловском в его творческом сознании возникли замыслы нескольких пьес. Три из них получили необычайно стремительное воплощение: за две недели Пушкиным были окончены “Скупой рыцарь”, “Моцарт и Сальери”, “Каменный гость” и еще через день четвертая из “маленьких трагедий” – “Пир во время чумы”.

    Если в “Борисе Годунове” Пушкина преимущественно интересовали большие исторические события, “судьба народная”, то в “маленьких трагедиях” поэт сосредоточивается на “судьбе человеческой” – глубочайшем психологическом анализе человеческой души, охваченной всепоглощающей, но эгоистической и потому разрушительной страстью: скупостью, завистью, чувственностью. В качестве носителей этих страстей Пушкин берет натуры незаурядные, людей большого ума, огромной силы воли. Но поскольку страсти, ими владеющие, носят резко индивидуалистический, сугубо эгоистичный характер, они неизбежно влекут их на стезю злодейств и преступлений.

    Скупой рыцарь воздвигает здание своего бесплодного могущества страшной ценой человеческих слез, крови и пота. Сальери – этот “жрец” “чистого искусства”, страстно любящий музыку, однако не ради того, что она несет людям, а ради нее самой, – злодейски убивает Моцарта, тщетно пытаясь оправдать в своих собственных глазах это убийство тем, что оно якобы осуществляется во имя восстановления попранной справедливости, во имя спасения искусства. В то же время именно незаурядность натуры сообщает образам Скупого рыцаря и Сальери подлинно трагическую силу. Особенно выразителен образ барона Филиппа. Ужасающая – “демоническая” – фигура средневекового рыцаря-ростовщика с его беспощадностью, попранием в себе всех человеческих чувств и стремлений, ненасытной алчностью, безумными мечтами о безраздельном господстве над миром вырастает в зловещий образ-символ: олицетворение “века-торгаша”, как Пушкин назвал свою современность.

    Главный герой “Каменного гостя” – легендарный испанский соблазнитель – является одним из так называемых вечных литературных образов, который подвергался неоднократной разработке в различных литературных произведениях и до и после Пушкина. Тем рельефнее выступает оригинальность и своеобразие пушкинской трактовки характера Дон Гуана. Его герой, любящий жизнь и ее наслаждения и смело играющий со смертью, веселый, предприимчивый, беспечно-дерзкий и всегда влюбленный, вызывает невольную симпатию, и не только со стороны обольщенных им женщин. При всей мужественности Дон Гуана есть в нем и какая-то пленительная детскость. “Я счастлив! Я счастлив, как ребенок!” – в восторге восклицает он, добившись у Анны согласия на свидание. Однако в своем беспечном и бездумном эгоизме, в готовности обнять весь мир только потому, что сам он чувствует себя до краев переполненным счастьем, Дон Гуан совершает тягчайшее нравственное преступление: зовет статую убитого им Командора прийти к дому своей вдовы и стать у двери на часах, пока он, его убийца, будет наслаждаться ее ласками. Так вскрывается Пушкиным глубочайшая аморальность эгоистического донжуанства.

    Пафос четвертой “маленькой трагедии” – “Пира во время чумы” – торжество человеческого духа над смертью. В песне Мери с исключительной силой выражена чистота и самоотверженность большого женского чувства. Гимн председателя пира – Вальсингама исполнен упоения борьбой, непреклонного мужества, смело бросающего вызов всему, что грозит человеку гибелью. Но перед лицом смертельной угрозы Вальсингам, как и Дон Гуан, становится на путь эгоистических, чувственных услад, особенно обостряемых близостью смерти. И в этой “маленькой трагедии” нет никакого морализирования. Вальсингам отклоняет традиционную (религиозную) стезю: не идет за священником. Но “глубокая задумчивость” председателя, которой завершается “Пир”, особенно знаменательна.

    Раскрывая характеры с исключительной широтой, разнообразием и углубленностью, которые так восхищали его в Шекспире, поэт еще больше конденсирует “узкую форму” трагедии классицизма. В этих тесных рамках он с захватывающим драматизмом и исключительной глубиной развертывает трагедию души, одержимой страстью, которая поднята на высоту идеи, и идеей, которая приобрела всю силу страсти. В дальнейшем становлении и развитии русского реализма “маленьким трагедиям” принадлежит выдающаяся роль. В них заключено основополагающее начало того проникновенного и бесстрашного анализа диалектики человеческой души, который составит одну из сильнейших сторон последующего русского реализма. Этот опыт затем освоили и развили в своих романах Толстой и особенно Достоевский.

    Пушкину, пожалуй, как никому другому из русских писателей, была свойственна способность с исключительным художественным проникновением “описывать совершенно сторонний мир”, говоря словами Белинского, “быть как у себя дома во многих и самых противоположных сферах жизни”, рисовать природу и нравы даже никогда не виданных им стран. Каждая из “маленьких трагедий” отличается своей отчетливо выраженной национальной окраской. В то же время их объединяет “истинная национальность” Пушкина, который, изображая “сторонний мир”, “глядит на него глазами своей национальной стихии”.

  • “На день восшествия на всероссийский престол ее величества государыни императрицы Елисаветы Петровны 1747 года” – образец торжественной оды в России XVIII в

    Ода – лирический жанр. В ней, по словам Тредиаковского, “описывается… материя благородная, важная, редко – нежная и приятная в речах весьма пиитических и великолепных”. Ее истоки – хоровая лирика древних греков. Создавались торжественные оды, славившие великое событие или великого героя; анакреонтические – по имени древнегреческого поэта Анакреонта, воспевавшего радости и наслаждения земного бытия; духовные – “преложения” псалмов; в конце XVIII в. появились оды нравоучительные, философские, сатирические, оды-послания и оды-элегии. Но главное место среди всех видов занимают торжественные оды.

    Особая судьба у торжественной оды в России. Ее поэтика связана с отечественной традицией панегириков (похвальных речей), а также, с традициями античной и западноевропейской оды. Торжественная ода стала первенствующим жанром в России XVIII в., что связано с личностью Петра I и его реформами. “Несравненных дел Петра Великого человеческой силе превысить невозможно”, – писал в одной из од М. В. Ломоносов.

    Торжественная ода в России XVIII в. – это не только литературный текст, не только слово, но действо, особый обряд. Она подобна фейерверку или иллюминации, которыми сопровождались в Петербурге торжественные события в жизни государства. Оды заказывались правительством, и их чтение составляло часть праздничного церемониала.

    М. В. Ломоносов писал оды, посвященные Анне Иоанновне, Иоанну Антоновичу, Елизавете Петровне, Петру III и Екатерине II. Однако содержание и значение похвальных од Ломоносова неизмеримо шире и важнее их официально-придворной роли. Похвальная ода представлялась Ломоносову наиболее удобной формой беседы с царями. В каждой из них поэт развивал свои идеи и планы, связанные с судьбами русского государства.

    Большая часть од была адресована Елизавете Петровне. Это объясняется не только тем, что с ее царствованием совпали двадцать лет жизни самого поэта, но и тем, что она была дочерью Петра!, которой, по мнению Ломоносова, прежде всего надлежало продолжать дела отца.

    Поэт выступает творцом, создающим своим словом особый мир, где нет места обыденным предметам и словам. Сознание такой своей миссии дает ему право вмешиваться в государственные дела, говорить “языком богов” о насущных политических и культурных проблемах, формулировать собственные взгляды и давать советы правителям.

    Так, в 1747 г., когда русское правительство собиралось вступить в войну на стороне Австрии, Англии и Голландии, воевавших тогда против Франции и германских государств, Ломоносов пишет свою знаменитую оду “На день восшествия на всероссийский престол ее величества государыни императрицы Елисаветы Петровны 1747 года”.

    Ломоносов не был пацифистом, он гордился славой русского оружия и мощью Российского государства, способного постоять за себя перед лицом любого врага. Но, восхищаясь военной мощью России, Ломоносов видел и те страдания, которые несет война простым людям. Поэтому, прославляя оборонительные войны, Ломоносов отдавал предпочтение мирному состоянию народов, которое он назвал словом “тишина”.

    Ода начинается вступлением, содержащим хвалу этой тишине, т. е. мирным временам, которые способствуют процветанию государства и благополучию народа.

    Царей, и царств земных отрада,

    Возлюбленная тишина,

    Блаженство сел, градов ограда,

    Коль ты полезна и красна!

    Вокруг тебя цветы пестреют

    И класы на полях желтеют;

    Сокровищ полны корабли

    Дерзают в море за тобою;

    Ты сыплешь щедрою рукою

    Свое богатство по земли.

    Обращаясь к Елизавете, Ломоносов славит ее как поборницу мира, которая при вступлении на престол прекратила войну со шведами:

    Когда на трон она вступила,

    Как высший подал ей венец,

    Тебя в Россию возвратила,

    Войне поставила конец.

    Что касается мирного процветания государства, то и здесь у Ломоносова была четко продуманная программа. Он прекрасно видел неисчерпаемые богатства России: ее полноводные реки, плодоносные земли, сказочные недра. Но все это, по словам поэта, требует “искусством утвержденных рук”. Главной задачей своего времени Ломоносов считал распространение наук, которые помогут овладеть этими сокровищами. Общественная программа Ломоносова могла воплотиться в жизнь только при одном условии: ее должен был принять и одобрить монарх. Для того чтобы сделать свои доводы максимально убедительными, поэт вводит образ Петра I. Ломоносов славит Петра за его военные успехи, за создание морского флота, за возведение Петербурга, но особенно за его покровительство наукам. Петр становится живым и убедительным примером для каждого из его наследников.

    Кратко упомянув о царствовании Екатерины I, Ломоносов вновь обращается к Елизавете, в ком ему хотелось бы видеть достойную дочь великого отца, такую же покровительницу науки и искусства. В 1747 году Елизавета утвердила новый устав и новый штат Академии наук, сумма средств на науку была увеличена вдвое. И поэт славит императрицу как поборницу просвещения:

    Молчите, пламенные звуки,

    И колебать престаньте свет,

    Здесь в мире расширять науки

    Изволила Елисавет…

    Так в оду вводится новая тема – тема науки, подготовки из среды русских людей ученых. Ломоносов не ограничивал круг ученых рамками одного сословия, не считал образование и научную деятельность привилегией дворянства. В этом проявился демократизм мышления Ломоносова. Талантливых людей, “собственных Платонов” и “Невтонов”, по его мнению, может “рождать” вся российская земля. Имена древнегреческого философа Платона и великого английского математика Ньютона приводятся им как символы подлинной учености.

    Заключительная строфа оды перекликается со вступительной: поэт вновь славит мир и тишину, и Елизавету, и обращается с предостережением к врагам России.

    Художественное своеобразие похвальной оды 1747 г. всецело определяется ее идейным содержанием. Ода представляет собой вдохновенный монолог поэта. Этот поэт, присутствующий во всех одах Ломоносова, – не сам Ломоносов; его образ лишен индивидуальных человеческих черт. Это как бы дух поэзии, дух государства и народа, выразивший себя в стихах. В авторскую речь вводятся типично ораторские приемы – вопросы, восклицания. Характер патетически-взволнованной речи придают оде многочисленные обращения автора к лире, к музам, к наукам, к российским “Невтонам” и “Платонам”.

    Важное место отводится всевозможным “украшениям”: олицетворениям, метафорам, аллегориям и гиперболам. “Украшение… – писал Ломоносов в “Риторике”, – состоит в чистоте штиля… в великолепии и силе оного”. Тропы Ломоносова отличаются праздничным, ликующим характером. С помощью олицетворений неодушевленные явления и отвлеченные понятия становятся участниками большого торжества, на которое поэт приглашает своих читателей. Вспоминая о царствовании Петра I, Ломоносов пишет:

    Тогда божественны науки

    Чрез горы, реки и моря

    В Россию простирали руки…

    Нева дивится зданиям, построенным на ее недавно пустынных берегах:

    Или я ныне позабылась

    И с оного пути склонилась,

    Которым прежде я текла?

    Поэт использует мифологические образы. Олицетворением военных успехов Петра I становится Марс, побежденной морской стихии – Нептун.

    Ломоносов считает достоинствами поэтической речи “важность”, “великолепие”, “возвышение”, “стремление”, “силу”, “изобилие” и т. п. Он использует славянизмы, библеизмы, высокую лексику, поддерживая тем самым общую атмосферу торжественного стиля.

    В большинстве случаев ода состояла из строф с повторяющейся рифмовкой, но десятистишная строфа, предложенная Ломоносовым, закрепилась в русской поэзии. Преобразователь нашего стихосложения — М. В. Ломоносов – первым достиг вершин поэтического исскуства. Своей выдающейся одой “На день восшествия на всероссийский престол ее величества государыни императрицы Елисаветы Петровны 1747 года” он вписал еще одну яркую страницу в историю мировой лирики.

    Торжественные оды в России XVIII в. писали В. К. Тредиаковский, А. П. Сумароков, М. М. Херасков, Г. Р. Державин, коренным образом переработавший этот жанр. Но классическими стали оды Ломоносова, на которые ориентировались в дальнейшем русские поэты.

  • Теория Раскольникова и жизнь (по роману Ф. М. Достоевского “Преступление и наказание”)

    Суха, мой друг, теория везде,

    А древо жизни пышно зеленеет.

    Иоганн Гете

    Рассказывают, что В. Г. Белинский сказал молодому писателю Достоевскому: “Цените ваш дар и будете великим художником”. Должно быть, в дни тяжелых испытаний воспоминание об этом грело “государственного преступника” Достоевского. И, вероятно, именно на каторге и зародилось желание написать книгу о душевных муках преступника, о болезненной ломке его гордой теории. В переживаниях Раскольникова чувствуется что-то личное, авторское, хотя в главном писатель и его герои противоположны.

    В темном углу, когда нечего было есть, зародилась у Раскольникова его страшная теория. Она росла и крепла, заполнила все его думы и подчинила волю. Родион Романович решился на убийство. Не затем, чтобы завладеть деньгами и продолжить учебу, не затем, чтобы помочь матери, не затем даже, чтобы промотать деньги, а чтобы проверить себя, свою идею, понять, “человек” ой или “тварь дрожащая”. Высокомерная его теория говорила, что люди подлы и низки, их не переделать, “и труда не стоит тратить”. Но можно встать над людским “муравейником” и управлять им. Есть два рода людей: подвластные и немногие избранные, властители. Последние внешне ничем не отличаются от обычных людишек, но на самом деле могут добиваться власти любым путем, им “разрешается” переступить через закон и кровь. И вот Раскольников решает стать властителем над людьми. Он считает, что можно силой навязать благо людям, которые сами не понимают своего счастья. Решают такие, как он, избранники. Одновременно он чувствует и противоречивость своей теории: ведь все эти “наполеоны и Магометы” служили прежде всего своим личным интересам, а общими лишь прикрывались. Одинокий и озлобившийся “теоретик” не доходит до осознания того, что очень трудно делать хорошее, выбирая для этого преступный путь. Как пишет К. И. Тюнькин в статье “Бунт Родиона Раскольникова”, где найти критерий добра, если освободиться от моральных критериев? Остается только решать с точки зрения своего блага.

    История показывает, что тот, кто идет к власти путем насилия, даже во имя высоких целей, всегда рискует пожертвовать этими целями ради своей власти. Сегодня много спорят о нашей революции. Ведь и большевики слишком надеялись на диктатуру, рассчитывая с ее помощью преобразовать мир. Но не может группа людей заставить всех остальных делать что-то, если те не дали такого права. Можно лишь убеждать. Сейчас в нашей стране много партий и групп и среди правителей, и в оппозиции, которые пытаются силой (в том числе и вооруженной) навязать остальным свою волю. Не пора ли таким прислушаться к советам великого писателя?

    Итак, Раскольников убил. Прошел испытание и, казалось бы, может идти дальше к власти. Но он не выдерживает. Почему? Не только потому, что нервы сдали. И не потому, как считает сам “герой”, что оказался “вошью”. Мы видим, что Родион Романович – личность незаурядная. Прав, конечно, проницательный Порфирий Петрович, что действительность и натура любой расчет могут подсечь. Но и это не все.

    Хотя ум у Раскольникова не может противостоять железной логике его теории, но душа восстает. По теории он должен жить для себя, а отдает последние деньги на похороны, помогает Мармеладовым, расстраивает свадьбу сестры. Зачем все это? Не понимает Родион Романович, что чувство любви и сострадания – стержень человеческого общества. Не будь его, давно бы оно распалось, а люди “перегрызлись”. Столько вокруг неопределенности, а если каждый начнет пробовать, какой он, обыкновенный или нет человек… Ведь так люди друг друга начнут резать. Да и что толку в гениальном человеке, если он негодяй? Это еще страшнее, потому что ради своих умозрительных теорий, во имя своей власти он уничтожит множество людей, в том числе и талантливых. Пример Ленина слишком хорошо доказывает это. Нет, не надо таких “наполеонов”, “Магометов”, “Лениных” и “Сталиных”!

    Забыл Раскольников о том, что тот, кто преступил закон человеческий, пролил кровь, обязан носить в душе страшную тяжесть, оставаться в одиночестве. Так и происходит с ним. Даже мать и сестра становятся для него чужими. Более откровенен он лишь с циником Свидригайловым, который не обставляет свои поступки “высокими” идеями. Впрочем, ведь и он не выдерживает до конца своей роли. Хотя и на каторге Раскольников убежден в правоте своей антигуманной идеи, но в душе его все больше крепнут новые чувства. И мы ясно видим, что только любовь к людям, вера в них могут спасти человека и все человечество. “Возлюби ближнего, как самого себя”.

    Трудно читается роман, не сразу “разгрызешь” этот “орешек”. Но чем глубже вчитываешься в него, тем больше понимаешь правоту слов М. Горького о том, что гениальность Достоевского неоспорима, а по силе изобразительности его талант равен, быть может, только Шекспиру.