Category: Сочинения по литературе

Мир вокруг нас полон загадок и тайн.

С одной из них я встретился сегодня, когда увидел волшебные узоры на окне. Мне не верилось, что их автор – мороз. Как завороженный я всматривался в фантастическое творение ночного художника.

Вот в нижней части окна распустились изящные лилии, в стеблях которых запутались звезды. Над ними раскинулся лист папоротника, ажурные кончики которого превращались в змейки степного ковыля. Центральную часть окна царственно занял чудо-красавец павлиний хвост. Это был волшебный небесный сад с причудливыми цветами, кружевными листьями, сказочными птицами. Казалось, что вот-вот из травы выпорхнут и полетят над волшебным лугом прелестные бабочки и невиданной красоты птицы запоют райскими голосами.

Но выглянуло солнышко, и вот уже первые капельки, как слезинки, скатились на подоконник. До чего же грустно было наблюдать, как этот волшебный мир исчезает под солнечными лучами.

Девятнадцатый век дал плеяду блестящих поэтов не только российского, но и мирового значения. Вспомним Пушкина, Лермонтова, Тютчева, Фета и других. Но и среди созвездия таких выдающихся имен имя Некрасова не теряет своей яркости. В чем же секрет актуальности поэзии Некрасова? Разгадка – в отношении поэта к Родине, в любви к своему народу, в широком освещении актуальных проблем современности и, наконец, в прогрессивных взглядах на настоящее и будущее России.

Бесспорно, многие поэты ставили глобальные вопросы о возможных путях развития России и давали на них исчерпывающие ответы. Видение же Некрасовым насущных проблем России и ее будущего было глубоко гражданственным.

Настоящее в произведениях Некрасова – время, когда нужно сделать все возможное для борьбы с социальным злом, а будущее – в освобождении людей от гнета и крепостнических пережитков. Творческое кредо поэта особенно ярко выражено в стихотворении “Вчерашний день, часу в шестом”, где поэт сравнивает свою музу с молодой крестьянкой, называет их родными сестрами: “И музе я сказал: Гляди – сестра твоя родная!” Я думаю, что это стихотворение раскрывает и взгляды Некрасова на Россию: поэт считал основным вопросом современной ему России вопрос крестьянский. Не случайно крестьянская тема занимает такое видное место в его творчестве. “Мороз, Красный нос”, “Орина, мать солдатская”, “Несжатая полоса”, “Размышления у парадного подъезда”, “Дедушка Мазай и зайцы” и, наконец, поэма-эпопея “Кому на Руси жить хорошо”. В этих произведениях Некрасов показывает страдания простых людей, их бесправие, беспомощность, неспособность постоять за себя и сделать свою жизнь легче и лучше. Многие стихотворения свидетельствуют о сопереживании Некрасова народу – Некрасова, с детских лет близкого крестьянам, рано открывшего для себя “незримые, невидимые миру слезы”, сочувствовавшего стремлению сельских жителей к “мужицкому счастью”. Например, стихотворение “Забытая деревня”. В нем автор раскрывает нам страницу тяжелой крестьянской жизни: показывает бабушку Ненилу, ждущую “доброго барина”, чтобы попросить у него немного леса для покосившейся избенки; крепостную девушку Наташу, мечтающую выйти замуж за вольного хлебопашца. Но самое страшное состоит в том, что эти простые желания крестьянских женщин никогда не сбудутся: барин забыл о своей деревне, живет в городе, а без его разрешения предпринять ничего нельзя. Некрасов с гневом показывает нам абсурдность зависимости крестьян от барина, показывает судьбы, рушащиеся по прихоти владельца крепостных душ.

Возьмем еще одно лирическое стихотворение поэта – “Несжатая полоса”. Некрасов рисует портрет измученного, изможденного постоянной работой труженика, который, имея клочок собственной земли, не в состоянии собрать скудный, но необходимый для жизни урожай. Читатель ощущает глубоко прочувствованное отношение автора к обездоленным крестьянам и понимает, что поэт не мог и не хотел смириться с таким настоящим России.

Если в своих стихотворениях Некрасов в основном излагал взгляды на настоящее России, то видение будущего, наверное, ярче всего выражено в поэме “Кому на Руси жить хорошо”. Так, истинно счастливыми людьми Некрасов называет тех, кто может постоять за себя и за односельчан. Будущее России, как полагал поэт, за такими людьми, как Гриша Добросклонов, которым “судьба готовила путь славный, имя громкое народного заступника, чахотку и Сибирь”, то есть за теми, кто ставит общественные интересы выше личных, кто не может смириться с современным положением крестьян, отдает всю свою жизнь без остатка служению народу, его счастью, его будущему.

Лет пятнадцати

Григорий твердо знал уже,

Что будет жить для счастия

Убого и темного

Родного уголка.

Вера в счастливое и светлое будущее России и сожаление о том, что сам поэт уже не застанет этой эпохи, выражены в стихотворении “Железная дорога”. Некрасов верит, что русский народ:

Вынесет все – и широкую, ясную

Грудью дорогу проложит себе.

Жаль, только – жить в эту пору прекрасную

Уж не придется – ни мне, ни тебе.

В 80-х годах, когда Чехов писал свои рассказы, казенщина в человеческих отношениях проникла во все слои общества и главным правилом стало механическое, бездушное исполнение предписанных правил и норм. Повседневная пошлость, серость и грязь калечат человеческие души, лишают человека божественной искры, непосредственности и готовности воспринимать жизнь в самых разнообразных формах.

Против этого омертвления и борется Чехов, выводя квинтэссенцию казенной бездумности в гениальном по предельной сжатости и глубине образе человека “в футляре”. Рассказ об учителе греческого языка Беликове читатель слышит не из уст автора, а одного из персонажей, и это не случайно, так как подобный композиционный прием позволяет читателю глубже прочувствовать и понять основную идею рассказа. “Футлярный” облик Беликова (очки в футляре, зонт в футляре и т. д.) превращается в “футлярный” образ мысли, чувства и в конечном итоге существования. Далее читатель узнает, что он является не просто казенно-бездушным существом, а давящей силой, угнетающей и уничтожающей любой источник живой жизни. Буркин замечает: “Вот подите же, наши учителя народ весь мыслящий, глубоко порядочный, воспитанный на Тургеневе и Щедрине, однако же этот человечек, ходивший в калошах и с зонтиком, держал в своих руках всю гимназию целые пятнадцать лет…” И это не случайно. Давление действенно там, где есть готовность ему подчиняться.

Весь самодержавно-бюрократический строй русской жизни таков, что в нем могут процветать только беликовы, только “беликовщина” – единственно возможное состояние русского общества, и потому русская интеллигенция задыхается в сетях “человечка в футляре”, который, подобно пауку, опутал все сферы общественной жизни.

Скучный, мелочный, пошлый быт провинциального города превращается в рассказе в бытие, отличающееся бесприютностью человеческих чувств и ненужностью живой жизни. “Вы чинодралы, у вас не храм науки, а управа благочиния, и кислятиной воняет, как в полицейской будке”, – говорит обывателям губернского города герой этого рассказа – преподаватель Коваленко.

С появлением свежего источника жизни в гимназии ломается бездушный механизм, кончается век Беликова, подходит к логическому завершению. Теперь, “когда он лежал в гробу, выражение у него было кроткое, приятное, даже веселое, точно он был рад, что наконец его положили в футляр, из которого он уже никогда не выйдет. Да, он достиг своего идеала!”

Но с уходом Беликова “беликовщина” не исчезает, она живуча, так что и сама жизнь остается “не запрещенной циркулярно, но и не разрешенной вполне”.

Лейтмотивом рассказа является мысль: “Нет, так больше жить невозможно”. “Футлярность” жизни всепроникающа, и чеховское мастерство дает читателю возможность почувствовать ее на разных уровнях произведения.

После гневной и эмоциональной тирады Ивана Ивановича о невозможности такого бездуховного существования мы снова слышим глухие шаги крестьянки Мавры, этого народного варианта “беликовщины”, и равнодушную реплику собеседника Ивана Ивановича Буркина: “Ну, уж это вы из другой оперы… Давайте спать”. И минут через десять Буркин уже спал”. Но если все-таки в душах людей зреет желание изменить мир, стремление к добру, если люди осознают бесцветность и мерзость такой жизни, то мир рано или поздно избавится от “футлярности”. В этом смысле символичен финал рассказа, когда Иван Иванович восхищается звездным небом, его глубиной и бездонностью, ведь таким просторам нужны великаны, люди е русской широтой и размахом, а не Беликовы, Ковявкины и Подзатыльниковы.

Дело искусства – отыскивать фокусы

и выставлять их в очевидность. Фокусы пти,

по старому разделению. – характеры

людей; но фокусы эти могут быть характеры

сцеп, народов, природы.

Л. Толстой

В апреле 1851 года, 22-летним молодым человеком, не кончившим университетского курса, разочаровавшимся в попытках улучшить жизнь своих яснополянских крестьян, Толстой уехал со старшим братом на Кавказ (Н. Н. Толстой служил там артиллерийским офицером).

Как и герой “Казаков” Оленин, Толстой мечтал начать новую, осмысленную и потому счастливую жизнь. Он еще не стал писателем, хотя литературная работа уже началась – в форме писания дневника, разных философских и иных рассуждений. Начатая весной 1851 года “История вчерашнего дня” в дороге была продолжена наброском “Еще день (На Волге)”. Среди дорожных вещей лежала рукопись начатого романа о четырех эпохах жизни.

На Кавказе Толстой своими глазами увидел войну и людей на войне. Здесь же он узнал, как может устроиться крестьянская жизнь без крепостной зависимости от помещика. После Кавказа и героической обороны Севастополя, в мае 1857 года, находясь в Швейцарии и думая о судьбе своей родины, Толстой записал в дневнике: “Будущность России – казачество: свобода, равенство и обязательная военная служба каждого”.

По левому берегу Терека, на узкой полосе лесистой плодородной земли, жили во времена Толстого гребенские казаки – “воинственное, красивое и богатое… русское население”. Их предки пришли на Северный Кавказ с Дона в конце XVI века, а при Петре I, когда по Тереку создавалась оборонительная линия от нападений соседей-горцев, были переселены на другую сторону реки. Здесь стояли их станицы, кордоны и крепости. В середине XIX века гребенских казаков было немногим более десяти тысяч. В одной из глав своей повести Толстой рассказывает историю этого “маленького народца”, ссылаясь на устное предание, которое каким-то причудливым образом связало переселение казаков с Гребня с именем Ивана Грозного. Это предание Толстой слышал, когда сам жил в казачьей станице и дружил со старым охотником Епифаном Сехиным, изображенным в повести под именем дяди Ерошки.

На Кавказе Толстой был потрясен красотой природы, необычностью людей, их образом жизни, бытом, привычками, песнями. С волнением слушал и записывал он казачьи и чеченские песни, смотрел на праздничные хороводы. Это было не похоже на виденное в крепостной русской деревне, увлекало и вдохновляло. Теперь известно, что Толстой стал первым собирателем чеченского фольклора.

Работая над “Казаками”, Толстой не только по памяти восстанавливал свои кавказские впечатления и переживания, но и специально перечитывал дневники тех лет. Из дневника перешли в повесть многие образы и детали: Ванюша, любивший щеголять знанием французских слов; подарок лошади казачонку, беседы с Епишкой и охота с ним; любовь к казачке и ночные стуки в окошко; казачьи хороводы с песнями и стрельбой; мечты купить дом и поселиться в станице; сознательные попытки делать каждый день что-нибудь доброе; рассуждение о том, что надо “без всяких законов пускать из себя во все стороны, как паук, цепкую паутину любви”.

В духовной жизни главного героя повести не только отразился момент биографии писателя, совпадающий с его пребыванием в 1851-1854 годах на Кавказе, но в еще большей мере в ней воплощен тот Толстой, который в начале 60-х годов печатал свои “педагогические” статьи, а школы организовывал по образцу казачьих общин.

Судьбы России и ее народа неотступно беспокоили Толстого. Об этом он разговаривал в Лондоне с А. И. Герценом и потом в письмах к нему делился своими мыслями, отчаянно спорил с либералами-западниками и консерваторами-славянофилами. Он был уверен, что Россия не может жить по-старому, а новые ее пути не будут слепым повторением европейского буржуазного опыта.

Как и прежде, его волновал и тревожил вопрос: что же делать умному, чуткому и совестливому дворянину, если он недоволен своей средой, если его влечет жизнь общая, народная, если он не хочет чувствовать себя виноватым за социальные и нравственные пороки окружающего мира?

Над “Казаками” Толстой трудился с перерывами десять лет. Сразу после выхода в “Современнике” повести “Детство” он решил писать “Кавказские очерки”, куда вошли бы и удивительные рассказы Епишки об охоте, о старом житье казаков, о его похождениях в горах. Замысел не был осуществлен, может быть, потому, что подробный и очень интересный очерк “Охота на Кавказе” (где Епишка фигурирует под собственным именем) написал и Н. Н. Толстой.

Договариваясь с издателями о выходе романа в журнале “Русский вестник”, Толстой думал, что напечатает сначала часть романа, а потом переделает и допишет остальное. Но когда в январском номере журнала за 1863 год появились “Казаки” в том виде, в каком мы читаем их и теперь, оказалось, что произведение не только закончено, но закончено наилучшим и единственно возможным образом.

Творчество Лескова трудно сопоставить с произведениями русских писателей XIX века, – и это не потому, что его талант не так велик, как у признанных классиков литературы, а в силу того, что Лесков смотрит на жизнь под другим углом, пытается уловить в ней что-то свое, иное, нежели его предшественники и современники. Л. А. Аннинский так говорит об этой особенности писателя: “Лесков смотрит на жизнь с какого-то другого уровня, чем Толстой или Достоевский; ощущение такое, что он трезвее и горше их, что он смотрит снизу или изнутри, а вернее – из “нутра”. Они с необъятной высоты видят в русском мужике… неколебимо прочные основы русского эпоса – Лесков же видит живую шаткость этих опор: он знает в душе народа что-то такое, чего не знают небожители духа, и это знание мешает ему выстроить законченный и совершенный национальный эпос”. Но может быть, и не в этом цель художественного изображения? Своеобразие творческого подхода писателя в том, что он не пытается заковать образ в рамки той или иной традиции, он смотрит на жизнь гораздо шире.

Пожалуй, самым ярким примером писательского видения мира выступает его повесть “Очарованный странник”. Судьба его главного героя – Ивана Северьяныча Флягина – поистине необычна и исключительна. Он был рожден по молитвам родителей и поэтому “предназначен” для монастыря. На протяжении всей жизни он помнит об этом, во всем видя божественный промысел, и действительно, в конце повести читатель видит его монахом. Такое “жизнеописание роднит повесть с житийной литературой. Но герой произведения – вовсе не святой, и хотя с ним происходят настоящие чудеса, а сам он ощущает в себе пророческий дар, он так же подвержен греху, как и все люди: по вине Флягина погибает монах, он убивает татарского князя и сталкивает в воду горячо любимую им Грушеньку. В монастырь он попадает потому, что ему “деться было некуда”, и это – не последнее место его скитаний. Помимо борьбы с “бесовскими искушениями”, которые Лесков изображает в комическом ключе, Иван Северьяны* жаждет сразиться с врагами отчизны и “помереть за народ”.

Пестрота жизни, непредсказуемость поступков героя, крутые повороты сюжета, форма путешествия лесковской повести напоминают авантюрный роман. Чем только не пришлось заниматься Флягину в жизни! Сначала он – простой крепостной, форейтор графа К. Потом – нянька в барском доме, затем он – пленник в татарской степи, помощник князя, отбирающий ему лошадей для покупки, солдат, актер в балагане, послушник в монастыре.

Иван Северьяныч близок и к сказочному герою, которому не страшны никакие препятствия. На русского Иванушку из сказки он похож не только своим именем. Граф, который обязан ему своей жизнью, предлагает Флягину любое вознаграждение за его смелый поступок, но Ивану ничего не нужно, разве что “гармонию “… ” Ну, ты взаправду дурак “, – смеется барин и покупает ему то, что он просит. Флягин при своей наивности и простоте всегда выходит “сухим из воды”, он неуязвим для самой смерти и говорит о себе, что он “всю жизнь погибал, но никак не мог погибнуть”: на краю пропасти он останавливает лошадей, спасается от пуль горцев, одерживает верх в смертельном поединке с татарином. Лесков сравнивает своего героя с былинным богатырем: “Он был в полном смысле богатырь, и притом типический, простодушный, добрый русский богатырь, напоминающий… Илью Муромца”.

Многочисленные приключения героя порой представляются чересчур экзотическими – история с цыганкой Грушей, татарский плен, и это сближает лесковское повествование с романтической традицией. Но Флягин в своей жизни всегда руководствуется иными соображениями, нежели романтический герой. Причины бегства в киргизскую степь объясняются не стремлением уйти от опостылевшего мира, а чисто прозаически: скрыться от ареста за убийство татарина. Любовь к Груше также мотивируется чисто внешними обстоятельствами: Флягин посещает “магнетизера”, и под его “магнетическим” воздействием в его сердце загорается страсть к цыганке.

Эта неоднозначность и сложность натуры героя проявляются и в том, что при всех своих заблуждениях, промахах и пороках, за которые он и сам себя готов зачислить в “большие грешники”, он поступает по совести и всегда честен с собой. Рассказывает он свою судьбу “с полной откровенностью, изменять которой он, очевидно, был вовсе не способен”. Жизнь преподносит ему нелегкие испытания и искушения, но внутреннее чутье, твердость духа, чувство собственного достоинства никогда не позволяют ему забывать о совести. “Я себя не продавал ни за большие деньги, ни за малые, и не продам”, – говорит он.

В таком глубоком подходе к человеку, его изображении не “с необъятной высоты”, как сказал Аннинский, а именно “из нутра” и есть великое открытие Лескова.

Базаров чрезвычайно самолюбив, но самолюбие его незаметно именно вследствие своей громадности.

Отцы и дети… Первые всегда патриархальны и респектабельны, вторые – развязны и естественны. Их не стесняют придуманные старшими правила поведения. А за нарушение этих идиотских приличий, этих идолов цивилизации, всякое общество карает страшною карой – презрением.

И невдомек отцам, что дети их, столь ярые враги всех “приличий”, сами вскоре встанут на защиту “моральных устоев”. И невдомек детям, что уже своим отрицанием старых правил поведения они создают новые, и дети, в сущности, ничем не отличаются от отцов, кроме возраста. Вспомним Аркадия, который пытался быть нигилистом, но в конце концов сделался “галкой – семейной птицей”.

Новое поколение идет разрушать храмы старого, чтобы на их месте поставить свои – почти такие же. И лишь немногие из представителей рода человеческого остаются до конца верными своим идеям отрицания. Один из этого числа – Евгений Васильевич Базаров. “Им управляют только личная прихоть или личные расчеты. Ни над собой, ни вне себя, ни внутри себя он не признает никакого регулятора, никакого нравственного закона, никакого принципа. Впереди – никакой высокой цели; и при всем этом – силы огромные”. Таков Базаров в представлении Писарева. Таков ли он на самом деле?

Да, он горд и самолюбив; но его самолюбие, его себялюбие, перерастающее в эгоизм, полно презрения к человечеству. И впереди у него нет никакой действительно высокой цели, кроме как жить в свое удовольствие. И попытки приводить аргументы против этого, основанные на стремлении Базарова к борьбе, – чепуха, ибо истинная борьба всегда доставляет больше удовольствия, нежели томная нега разжиревшего куска материи, валяющегося на пуховой перине. И силы Базарова, действительно, огромны: не может слабовольный человек так умереть. И не может слабый душевно так отказаться от своей гордыни – не смиряясь: “Вы посмотрите, что за безобразное зрелище: червяк полураздавленный, а еще топорщится. И ведь тоже думал: обломаю дел много, не умру, куда! Задача есть, ведь я гигант! А теперь вся задача гиганта – как бы умереть прилично, хотя никому до этого дела нет…”.

Но злодей ли Базаров? Можно ли назвать злодеем человека без принципов?

Да что хорошего в этих принципах. Ведь это лишь клетки, клетки разума человеческого; эти решетки морали, эти цепи правил хорошего тона – добровольное рабство! Базаров говорит, что принципов и вовсе нет, а есть одни ощущения: “…Я придерживаюсь отрицательного направления – в силу ощущения. Мне приятно отрицать, мой мозг так устроен – и баста! Отчего мне нравится химия? Отчего ты любишь яблоки? – тоже в силу ощущения. Это все едино”. Что можно возразить на это?

Но в том-то и беда Базарова, что он весь соткан из принципов – правда, своих принципов. Он, так сказать, не может ими поступиться. И главный его принцип – это принцип отрицания. Он отрицает искусство лишь потому, что вбил себе в голову такой принцип. Ведь не может человек, подчиняющийся ощущениям, отрицать прекрасное! Любовь к искусству – это не принцип, это самое настоящее ощущение. И отрицать его – уже правило поведения. Где уж тут “отсутствие регуляторов”!

А его влюбленность, которую он называет “глупой”, с которой пытается бороться: “Разве ж любовь не инстинкт? “. А коль любовь суть инстинкта, то бороться с ней значит бороться с ощущением, бороться за свои принципы.

Вот оно и выходит, что Евгений Васильев, сын Базарова, нигилист, отрицающий поэзию и музыку, отрицающий любовь и весь романтический вздор, отрицающий всякие принципы и идеалы, подчиняющийся одним лишь ощущениям, на деле живет принципами, от которых боится удалиться хоть на шаг.

Умаляет ли это силу личности Базарова? Ни в коем случае. Видя его недостатки, я склонен полагать, что Базаров – великая личность. Пусть его отрицание во многом надумано, он был одним из первых врагов тюрьмы человеческого разума – принципиальности.

Я уважаю Базарова – даже за его стойкость в борьбе за свои принципы. Я преклоняюсь перед ним за неравный бой, начатый ему подобными против предрассудков морали и нравственности. Но, преклоняясь, должен ли я наклоняться?

Перед нами одно из ранних произведений Михаила Афанасьевича Булгакова – “Записки юного врача”. Уже на страницах этого произведения проявляются черты писателя, которые со временем станут его авторской индивидуальностью. Это

Я необыкновенная искренность, теплота и непосредственность, с какими он обращается к своему читателю, снисходительность и юмор в его отношении к своему герою – вначале довольно самоуверенному, а потом все больше и больше набирающемуся опыта врачу, но уже утерявшему эту юношескую беспечность. С опытом приходит к герою чувство необыкновенной ответственности врача перед пациентами. Кто бы они ни были, доктор Бомгард спешит к ним сквозь пургу и стужу, переживает искренне их неудачи и потери. Свое отношение к людям он не оценивает как гражданское служение Родине, своему народу. Это его профессия – сложная и ответственная, необходимая людям – и он несет народу свои знания, умения и, главное, любовь и заботу. Порой его стараниям не суждено осуществиться: гибнет коллега доктор Поляков из главы “Морфий”, невозможно помочь и невесте конторщика из главы “Вьюга”, но доктор Бомгард никогда не пытается спрятаться от проблем. В душе он ропщет на судьбу, заставляющую героя, едва выбравшегося из ванны, скакать в мороз двенадцать верст к больному или среди ночи бежать и спасать очередного пациента. Он боится лишь одного – оказаться бессильным перед болезнью, спасовать перед неизвестностью, ведь так мало еще опыта у этого “юного доктора”, поэтому частенько мчится он через двор больницы в свой кабинет, лихорадочно листает учебник и пособия, стараясь уточнить диагноз, последний раз “проконсультироваться” перед решающим шагом, и выходит победителем из труднейших ситуаций, но нет в его помыслах и тени карьеризма, гордости за себя, а лишь радость за “чудесное” спасение очередного больного, страдающего человека, а если кто-то помогает советом, делом, доктор благодарен опытным коллегам: акушеркам Анне Николаевне и Пелагее Ивановне и фельдшеру Демьяну Лукичу. На подсказку Анны Николаевны, что при поперечном положении плода нужен поворот его за ножку, доктор Бомгард мысленно говорит: “Старый, опытный врач покосился бы на нее за то, что она суется вперед со своими заключениями. Я же человек необидчивый…”. Как простодушно и искренне звучит это признание, хотя и в душе врача! Вероятно, коллеги это чувствуют и всегда приходят на помощь доктору, а главное, облегчают боль пациенту, ведь в этом состоит смысл их работы. Они единомышленники, поэтому часто выходят победителями из схваток с болезнями, когда же оказываются бессильными перед грозной бедой, то переживают ее вместе, не обвиняя никого, стараясь помочь друг другу. Эта повесть сразу же сделала Булгакова известным писателем, заставила обратить внимание на то, что в России появился новый интересный и талантливый автор, пришедший в литературу со своим голосом, тематикой, но в то же время глубоко знающий традиции классики.

Русский социалистический утопизм восходит к французскому Христианскому социализму, представителями которого были Шарль Фурье и Клод Анри Сен-Симон. Их цель состояла в том, чтобы создать всеобщее благополучие, причем реформу провести так, чтобы кровь не была пролита. Они отказывались от идеи равенства и братства и считали, что общество должно строиться по принципу взаимной благодарности. Они утверждали необходимость иерархии: более способные должны занимать более высокие ступени, менее способные – менее высокие ступени. Но кто же будет разделять людей на более и менее одаренных? Почему благодарность – это самое лучшее? Потому что тот, кто внизу, должен быть благодарен другим за то, что он внизу. Они ставили проблему полноценной личной жизни. Буржуазный брак (заключенный в церкви) они считали узаконенной торговлей женщиной, так как женщина не может себя обеспечить благополучием и продается; в идеальном же обществе она будет свободна.

Итак, во главе всего должен стоять принцип взаимной благодарности. Чернышевский же в своем романе “Что делать?” особый упор делает на разумный эгоизм (расчет выгод). Если благодарность вне людей, то разумный эгоизм лежит в самом “я” человека. Каждый человек втайне или открыто считает себя центром Вселенной. Почему же тогда эгоизм разумный? А потому, что в романе “Что делать?” впервые рассматривается новый подход к проблеме, “новые люди” Чернышевского создают новую атмосферу. По Чернышевскому, “новые люди” видят свою “выгоду” в стремлении приносить пользу другим, их мораль – отрицать и разрушать официальную мораль. Их мораль освобождает творческие возможности человеческой личности.

“Новые люди” менее болезненно разрешают конфликт семейного, любовного характера. В теории разумного эгоизма есть бесспорная привлекательность. “Новые люди” считают труд абсолютно необходимым условием человеческой жизни, они не грешат и не каются, их ум находится в самой полной гармонии с чувством, потому что ни ум, ни чувство их не искажены хронической враждой против остальных людей.

Можно проследить ход внутреннего развития Веры Павловны: сначала дома ода обретает внутреннюю свободу, затем появляется необходимость общественного служения, а потом полнота личной жизни, необходимость трудиться независимо от личной воли и общественного произвола.

Все “новые люди” на одно лицо – так возникает проблема особенного человека. Такой человек – Рахметов Он отличается от других, потому что он – революционер, он – единственный индивидуализированный персонаж. Читателю выдаются его черты в виде вопросов: почему он постудил так? зачем? Эти-то вопросы и создают индивидуальный тип. Он – “новый” человек в его становлении, Все новые люди – очень надуманные персонажи, и единственный, кто связан с этой эпохой, – Рахметов.

Отречение от себя из “расчета выгод”! Здесь Чернышевский выступает не как утопист. И в то же время существуют сны Веры Павловны как указание на идеальное общество, к которому автор стремится. Чернышевский прибегает к фантастическим приемам; Вере Павловне во сне являются сестры-красавицы, старшая из них – революция – условие обновления. В этой главе приходится поставить много точек, объясняющих добровольный пропуск текста, который все равно цензура не пропустит и в котором бы обнажилась главная идея романа. Наряду с этим есть образ младшей сестры-красавицы: невесты, обозначающей любовь, – равноправность, которая оказывается богиней не только любви, но и наслаждения трудом, искусством, отдыхом. “Где-то на юге России, в пустынном месте, раскинулись богатые поля, луга, сады; стоит огромный дворец из алюминия и хрусталя, с зеркалами, коврами, с чудесной мебелью. Повсюду видно, как люди трудятся, поют песни, отдыхают”.

Между героями – идеальные человеческие отношения: везде следы счастья и довольства, о которых прежде и мечтать было нельзя, Вера Павловна в восторге от всего, что видит. Конечно, в этой картине много утопических элементов, социалистической мечты в духе Фурье и Оуэна. Недаром в романе неоднократно возникают их имена в той или иной форме, намеками. В романе показан только сельский труд и говорится о народе “вообще”, очень обобщенно. Но эта утопия в главной своей мысли очень реалистична: Чернышевский подчеркивает, что труд должен быть коллективным, свободным, присвоение плодов его не может быть частным, все результаты труда должны идти на удовлетворение запросов членов коллектива. Этот новый труд должен опираться на высокие научно-технические достижения, на ученые и сильные машины; позволяющие человеку преобразить землю и всю свою жизнь. Роль рабочего класса не выделена. Чернышевский знал, что переход от патриархальной христианской общины к социализму должен быть революционным. А пока было важно закрепить в сознании читателя мечту о лучшем будущем. Это сам Чернышевский говорит устами “старшей сестры”, обращающейся к Вере Павловне со словами: “Ты знаешь будущее? Оно светло и прекрасно. Любите его, стремитесь к нему, работайте для него, приближайте его, переносите из него в настоящее сколько можете перенести”.

Роман Н. Г. Чернышевского – это утопия. Но в XX веке была и антиутопия – это не вымысел, это доведение уже существующих и прогрессирующих форм до крайней степени. Романы-антиутопии были написаны Замятиным (“Мы”) и Оруэллом (“1984”). Они во многом сходны, и, прочитав их, мы понимаем, что необходимо что-то менять в обществе, невозможно, чтобы все дошло до того, что за тобой непрерывно следит глаз “Большого брата”. Нельзя жить в стеклянных домах, а ведь это, может быть, случится при определенных условиях.

Донецк – известный на всю страну центр угольной промышленности. К тому же это просто красивый современный город, Жители которого заботятся о его благоустройстве и чистоте.

Мне всегда нравилось мечтать о том, каким мог бы стать Донецк в будущем. Вот как я это себе представляю.

Благодаря тому, что были открыты и освоены новые источники

энергии (главным образом, солнца, ветра, приливов и отливов), исчезла необходимость в добыче угля, и земля, истощенная и изуродованная человеческой деятельностью, получила возможность отдохнуть. Пустоты в шахтах были засыпаны специально привезенным грунтом, и на местах заводов и шахт выросли зеленые рощи и национальные парки, были созданы оздоровительные центры.

Люди научились рациональнее использовать полезные площади. Вместо старых типовых и наводящих уныние своей одинаковостью домов было развернуто строительство модернизированных комфортных жилых комплексов, значительно поднявшихся вверх. Вместо мусоропроводов были изобретены сжигатели отходов, расположенные в каждой квартире.

На крышах домов были установлены солнечные батареи, обеспечивающие их энергией, а также парковки для транспорта. Что касается последнего, то автомобили, работающие на бензине и дизельном топливе, были заменены аэромобилями – летающими кабинками, в основу работы которых были положены все те же солнечные батареи. Это позволило значительно оздоровить атмосферу, долгое время отравляемую выхлопными газами. С управлением подобным аппаратом с легкостью справлялся даже ребенок. Кроме того, ручное управление могло переключаться на автоматическое, при котором в бортовой компьютер вводились координаты места, куда необходимо попасть.

Асфальтированные дороги утратили свое значение. Вместо них город украсился цветниками и аллеями, тенистыми бульварами, на которых по выходным играли живые оркестры. Появились такие архитектурные шедевры, как Всеобщая школа, мэрия города, Дворец искусств, главные Северные и Южные ворота.

Была пересмотрена и усовершенствована система образования, согласно которой вводилось индивидуальное обучение и ранняя специализация. Полностью исчезла безработица, каждый человек стал востребован обществом.

Сфера обслуживания поднялась на новый уровень развития: теперь все необходимое можно было заказать по видеофону и получить по каналам доставки, подведенным в каждую квартиру.

Я надеюсь, что в будущем Донецк станет именно таким городом, и в нем будет приятно и комфортно жить и взрослым, и детям.

Все мы, все мы в этом мире тленны, Тихо льется с кленов листьев медь… Будь же ты вовек благословенно, Что пришлось процвестъ и умереть. С. Есенин Удивительно чистым родником народной поэзии представляется мне творчество Сергея Александровича Есенина. Поражаешься той большой и нескончаемой любви, которую поэт питал к родине, ее необозримым просторам и природе. Но о чем бы ни писал Есенин – это было о человеке, а в конечном счете о себе самом. Его лирика – это многоцветный правдивый поэтичный дневник, раскрывающий глубокую душу, умеющую сострадать и радоваться, видеть чужую боль и нужду. Немногим дано так проникновенно передать психологизм ситуации. Это происходит от близости поэта к каждому живому существу, дереву, травинке, цветку. Погасло солнце. Тихо на лужайке. Пастух играет песню на рожке. Уставясъ лбами, слушает табун. Что им поет вихрастый гамаюн. А эхо резвое, скользнув по их губам, Уносит думы их к неведомым лугам. Любя твой день и ночи темноту, Тебе, о родина, сложил я песню ту. Уже в ранней лирике пропадает безмятежность и покой. Глубоким психологизмом наполнены картины рекрутских сборов в стихотворении “Русь”. В самом начале заложено ожидание несчастья, которое приходит с войной. Мирный труд селянина нарушен чуждой ему судьбой. Но издавна так сложилось – глубинка спасала Россию, собирая ополчение. Повестили под окнами сотские Ополченцам идти на войну. Загыгыкали бабы слободские, Плач прорезал кругом тишину. По селу до высокой околицы Провожал их огулом народ… Вот где, Русь, твои добрые молодцы. Вся опора в годину невзгод. В стране назревают и свершаются большие перемены. Поэту трудно разобраться в происходящем, легче губить себя в кабаке. Этот стихийный протест вылился в цикл “Москва кабацкая”. Я московский озорной гуляка. По всему тверскому околотку В переулках каждая собака Знает мою легкую походку. Я хожу в цилиндре не для женщин – В глупой страсти сердце жить не в силе, – В нем удобней, грусть свою уменьшив, Золото овса давать кобыле. В лирике прослеживается напряженное стремление обрести покой, слиться с окружающим миром, даже в самых драматических ситуациях добиться равновесия. Ведь никакой мир вокруг не заменит душевного покоя. В своих корнях, родной глубинке поэт черпал вдохновение и силы жить. Я по первому снегу бреду, В сердце ландыши вспыхнувших сил. Вечер синею свечкой звезду Над дорогой моей засветил. Я не знаю, то свет или мрак? чаще ветер поет иль петух? Может, вместо зимы на полях Это лебеди сели на луг. Необычайно образная поэзия Сергея Есенина сблизила его с имажинистами. Но поэт был слишком своеобразен, не хотел ограничивать себя никакими рамками. Есенин отходит от имажинистов, и вскоре вся “школа умерла сама собой”. И в любовной лирике Есенина, как и во всем его творчестве, образ России неотделим от личности поэта. Он влюблен, тоскует, плачет и смеется, но не забывает ни на мгновение о родине. Эта поразительная связь с отчизной почти на подсознательном уровне: о чем бы ни писал поэт – все о России. Шаганэ ты моя, Шаганэ! Потому, что я с севера, что ли, Я готов рассказать тебе поле, Про волнистую рожь при луне. Шаганэ ты моя, Шаганэ. Потому, что я с севера, что ли, Что луна там огромней в сто раз, Как бы ни был красив Шираз, Он не лучше рязанских раздолий. Есенин не просто бытописатель или мастер пейзажа. Его картины природы наполнены психологизмом, точно соответствуют настроению автора. Чаще всего это легкая грусть, тоска по утраченному покою, молодости, близким, но и гордость за великую Родину, такую неповторимую и прекрасную. В стихотворении “Русь советская” поэт еще раз признается в любви родной стране. Но и тогда, Когда во всей планете Пройдет вражда племен, Исчезнет ложь и грусть, Я буду воспевать Всем существом в поэте Шестую часть земли С названьем кратким “Русь”. Большой и искренней сыновней преданности надо учиться, и этому красиво и поэтично помогают стихи Сергея Александровича Есенина.