Category: Сочинения по литературе

Александр Иванович Куприн – один из самых талантливых русских писателей. Признанный мастер короткого рассказа, автор замечательных повестей, он сумел показать в своих произведениях широкую, многообразную картину русской жизни конца прошлого и начала нынешнего века. “Человек пришел в мир для безмерной свободы творчества и счастья” – эти слова из купринского очерка можно было бы взять эпиграфом ко всему его творчеству. Великий жизнелюбец, он верил, что жизнь станет лучше, и мечтал, что придет время, когда все люди будут счастливы. Мечта о счастье, мечта о прекрасной любви – вечные темы в творчестве писателей, поэтов, художников, композиторов. Не обошел эти темы и А. И. Куприн. С присущим ему высоким художественным вкусом, прекрасным языком, тонким пониманием психологии своих героев он пишет о любви. Пожалуй, самой поэтичной вещью А. И. Куприна стал “Гранатовый браслет” – прекрасный рассказ о великой неразделенной любви, любви, “которая повторяется только один раз в тысячу лет”.

В рассказе “Гранатовый браслет” А. И. Куприн создает несколько символических образов, на которых строится фундамент повествования и которые несут в себе весь идейный смысл рассказа.

“В середине августа, перед рождением молодого месяца, вдруг наступили отвратительные погоды, какие так свойственны северному побережью Черного моря” – начало рассказа можно назвать первым символом. Описание пасмурной, сырой, в целом очень плохой погоды, а потом ее внезапное изменение в лучшую сторону имеет огромное значение. Если под “молодым месяцем” понимать главную героиню рассказа Веру Николаевну Шеину, жену предводителя дворянства, а под погодой всю ее жизнь, то получается вполне реальная картина. “Но к началу сентября погода вдруг резко и совсем неожиданно переменилась. Сразу наступили тихие, безоблачные дни, такие ясные, солнечные и теплые, каких не было даже в июле”. Эта перемена и есть та самая возвышенная и роковая любовь, о которой идет речь в рассказе.

Символичен и образ княгини Веры Николаевны. Куприн описывает ее как независимую, царственно спокойную, холодную красавицу: “…Вера пошла в мать, красавицу англичанку, своей высокой гибкой фигурой, нежным, но холодным лицом, прекрасными, хотя довольно большими руками, какую можно видеть на старинных миниатюрах”. Вера Николаевна, благородная, удивительная женщина, становится символом того прекрасного человека, который достоин настоящей, “святой” любви.

Немалое значение придает А. И. Куприн образу “тучного, высокого, серебряного старца” – генерала Аносова. Именно ему “поручено” заставить Веру Николаевну отнестись к любви таинственного незнакомца более серьезно. Своими размышлениями о любви генерал способствует тому, чтобы его внучка могла с разных сторон посмотреть на свою собственную жизнь с Василием Львовичем. Ему принадлежат пророческие слова: “…Может быть, твой жизненный путь, Верочка, пересекла именно такая любовь, о которой грезят женщины и на которую больше неспособны мужчины”. Генерал Аносов символизирует мудрое старшее поколение. Автор доверяет ему сделать один из важнейших в рассказе выводов: в природе истинная, святая любовь крайне редка и доступна только немногим и только достойным ее людям. За всю жизнь Аносов не встретил ни одного подобного примера, но он продолжает верить в возвышенную любовь и передает свою уверенность Вере Николаевне.

Причиной скорой развязки истории, длившейся более восьми лет, стал подарок на день рождения Вере Николаевне. Этот подарок становится символом той самой любви, в которую верил генерал Аносов и о которой мечтает каждая женщина. Гранатовый браслет ценен Желткову тем, что его носила его “покойная матушка”, кроме того, старинный браслет имеет свою историю: по семейному преданию, он имеет свойство сообщать дар предвидения носящим его женщинам и охраняет от насильственной смерти… И Вера Николаевна в самом деле неожиданно предсказывает: “Я знаю, что этот человек убьет себя”. Куприн сравнивает пять гранатов браслета с “пятью алыми, кровавыми огнями” а княгиня, засмотревшись на браслет, с тревогой восклицает: “Точно кровь!” Любовь, которую символизирует браслет, не подчиняется никаким законам и правилам. Она может идти наперекор всем устоям общества. Желтков – мелкий бедный чиновник, а Вера Николаевна – княгиня, но это обстоятельство не смущает героя, он по-прежнему любит, отдавая себе отчет только в том, что ничто, даже смерть, не заставит утихнуть его прекрасное чувство: “… Ваш до смерти и после смерти покорный слуга”. К сожалению, значение браслета Вера Николаевна поняла слишком поздно. Ее одолевает беспокойство. “И все ее мысли были прикованы к тому неведомому человеку, которого она никогда не видела и вряд ли увидит, к этому смешному “Пе Пе Же”. Княгиня вновь и вновь вспоминает слова генерала Аносова и мучается тяжелейшим для нее вопросом: что это было: любовь или сумасшествие? Последнее письмо Желткова ставит все на свои места. Он любит. Любит безнадежно, страстно и идет в своей любви до конца. Он принимает свое чувство как божий дар, как великое счастье: “Я не виноват, Вера Николаевна, что богу было угодно послать мне, как громадное счастье, любовь к Вам”. И не проклинает судьбу, а уходит он из жизни, уходит с великой любовью в сердце, унося ее с собой и говоря любимой: “Да святится имя Твое!” И остается людям только символ этой прекрасной любви – гранатовый браслет…

Вся весенняя сказка А. Н. Островского “Снегурочка” овеяна доброй романтикой.

Эта пьеса – воплощение мечты драматурга о социальном будущем, о мирной жизни народа, свободного от власти произвола и насилия, о том, что добро надо делать собственными руками.

В ней рисуется царство счастливых берендеев, не знающих губительных распрей и кровавых войн:

Веселы грады в стране берендеев,

Радостны песни по рощам и долам.

Миром красна Берендея держава.

В этой стране царь, премудрый Берендей, художник и поэт, “отец земли своей”, слуга народа, доступный всем и каждому, проходя между гуляющими берендеями и гордясь их достоинствами, говорит:

Народ великодушный

во всем велик, – мешать с бездельем дело

Не станет он; трудиться, так трудиться,

Плясать и петь – так вдоволь, – до упаду.

Взглянув на вас разумным оком, скажешь,

Что вы народ честной и добрый; ибо

Лишь добрые и честные способны

Так громко петь и так плясать отважно.

Берендеи неравнодушны к красоте окружающей их природы, и царь с восхищением произносит:

Полна чудес могучая природа!

Дары свои обильно рассыпая…

Берендеи свято чтят и хранят любовь. Для них она “благо, чувство, великий дар природы, счастье жизни, весенний цвет ее!”.

Брак в среде берендеев свободен и “не терпит принуждения”. Но он связан у них с нерушимой верностью и долгом, с правдой и совестью.

Именно любовь и стала сюжетным центром чудесной сказки, сотканной из народно-поэтических мотивов. Снегурочка олицетворяет сердечную стужу, дитя Мороза и Весны. Охраняя свою дочь, Мороз внес охлаждение и в отношения берендеев. А за “сердечную остуду” берендееа Ярило-Солнце, сердясь, “стужей мстит”. Тоскуя от одиночества, желая быть счастливой, как все берендеи, Снегурочка выпрашивает у своей матери девичью любовь.-Загоревшись восторгом кипучих страстей, Снегурочка, как и предсказывал ее отец, гибнет “от сладких чувств любви”..

С кончиной Снегурочки вмешательство Мороза в жизнь берендеев прекратилось. И< царь призывает берендеев:

Изгоним же последний стужи след

Из наших душ и обратимся к Солнцу.

Сказка завершается славой богу Яриле:

Красное Солнце наше!

Нет тебя в мире краше.

Характеризуя цели литературно-художественного творчества, А. Н. Островский говорил: “Поэт ведет за собой публику в незнакомую ей страну изящного, в какой-то рай, в тонкой и благоуханной атмосфере которого возвышается душа, улучшаются помыслы, утончаются чувства”.

Это и есть “делание добра” для его осознания не только автором, но и многочисленными читателями.

Как вы думаете, не пора ли нам добиться организации Общества защиты прав потребителей духовной пищи? Это желание крепнет с покупкой каждого нового номера газеты с телепрограммой. Когда у нас появился новый телевизор, это был большой праздник. Когда мы получили доступ к кабельному телевидению – радость была огромной. Строили планы: “Вот появится побольше денег – купим спутниковую антенну”. Через некоторое время восторги утихли. Спутниковую антенну брать передумали. А теперь вот понимаем, что и без кабельного телевидения обойтись сможем. Телевидение – массовое, доступное и могучее средство передачи информации. Так почему же вместо информации мы получаем то, что грубо можно назвать дважды использованной кем-то жевательной резинкой?! Каналы соревнуются – кто в максимально короткие сроки покажет один и тот же фильм наибольшее количество раз. Или по-другому – кто больше всех сможет заполнить свое эфирное время повторами третьесортных отходов голливудского проката? Время от времени появляются гордые крейсеры “оскароносцев”. Тут же они оказываются “Титаника-ми”. Как будто мы, дикие украинцы, не знаем, что “Оскара” дают тем режиссерам, которые ухитряются потратить большие километры пленки и денег. Репортажи с Каннских фестивалей вызывают глухое раздражение. Их нужно назвать по-другому. Например, “Горячая десятка. Фильмы, которые мы вам никогда не покажем”. Иногда появляются, подобно крыловской жемчужине в навозе, такие чудеса как “Время цыган” Кустурицы или “Танцующая в темноте” с дивной Бьорк. Но сколько же нужно навоза… извините, перелопатить! “Голубую бездну” Бессонна показали в сокращенном варианте для бедных. А “Мадам Баттерфляй” появилась в рубрике “Элитное кино”. Эта добротная мелодрама – для элиты! За кого нас принимают? Взрывной силы и красоты “Тени забытых предков” Сергея Параджанова украинское телевидение отправило в “Ночной канал”. Его вместо урока украинской истории нужно показывать, и подействует он лучше, чем навязчивые призывы “Любггь Украшу”. Чем виноваты украинцы, что им вместо гениального “Каменного креста” показывают “День рождения Буржуя”? О развлекательных передачах вообще трудно говорить, не выходя за рамки нормативной лексики. То у них “Любовь с первого взгляда”, то “Медовый месяц”. А зрители ехидно прикидывают, как участники потом призы делить будут. Есть, намой взгляд, несколько светлых пятен: “Брейн-ринг “и “Что? Где? Когда?”. Последняя передача появляется, правда, так же часто, как и солнце в Заполярье. А “Первый миллион” смотрится как несмешная пародия на интеллектуальные игры. Прекрасный образец того, что в мире называют “кроссворд-ным образованием”: знаем несколько дат, имени названий, а что за ними стоит – бог весть. Так что телевизор у нас, в основном, отдыхает. На него книжки складывают и пыль вытирают. А может, это замаскированная общегосударственная кампания по экономии электроэнергии? Над этим стоит подумать.

Я лиру посвятил народу своему

Н. А. Некрасов

Тема России и положение русского крестьянства волновали многих писателей и поэтов. Еще Пушкин показал тяжелое положение крестьянства в бесправной и голодной России. Четко изобразил ситуацию в России Лермонтов: “страна рабов, страна господ”.

Некрасов в своей лирике отражает свой взгляд на положение народа в современной ему России. Он осмелился взглянуть в глаза правде и во весь голос заявить о страдании народа, о его безграничном терпении и подлинном благородстве. Дворянин по происхождению, Некрасов, как никто другой, сумел понять душу русского человека и проникнуться уважением к народу. Поэтому все свое творчество он посвятил служению народу. Поэт говорил: “Я призван был воспеть твои страданья, терпеньем изумляющий народ”.

Недаром образ Музы Некрасов взял не из античной мифологии, к которой обращались многие его предшественники, а из народной жизни. В 1848 году Некрасов пишет стихотворение “Вчерашний день, часу в шестом…”, где показывает образ своей Музы:

Вчерашний день, часу в шестом,

Зашел я на Сенную;

Там били женщину кнутом,

Крестьянку молодую.

Ни звука из ее груди,

Лишь бич свистал, играя…

И Музе я сказал: “Гляди!

Сестра твоя родная!..”

Муза Некрасова – Муза бедняков, гордая и прекрасная в своем страдании, призывающая к отмщенью. Тот же образ “кнутом иссеченной Музы” повторился потом и в стихотворении “О Муза! я у двери гроба…”, написанном поэтом за несколько дней до смерти.

Горечью и страданием за судьбу народа проникнута вся лирика Некрасова. Где бы ни трудился русский человек, везде его унижали и презирали. Бесправный труд стал нормой жизни. Поэт не может не ужаснуться, видя чудовищные страдания бурлаков на Волге:

Почти пригнувшись головой

К ногам, обвитым бечевой,

Обутым в лапти, вдоль реки

Ползли гурьбою бурлаки,

И был невыносимо дик

И страшно ясен в тишине

Их мерный похоронный крик, –

И сердце дрогнуло во мне.

Читая эти строки, мы ясно видим все те мучения, которые выпали на долю бурлаков. Они показаны со страшной, неприукрашенной правдой. И эта правда, как тот стон, который “песней зовется”, слышится повсюду, где трудится, страдает и просто влачит свое жалкое существование русский мужик. Те же картины нищеты и бесправия мы видим в селах, где от зари до зари работает на своей полосе крестьянин-труженик. Безотрадны картины деревенской жизни (стихотворения “В деревне”, “Несжатая полоса”). Умер сын-кормилец, и старуха мать вынуждена идти по миру. Надрывает душу тоскливый осенний пейзаж, заброшенная полоса, с которой не в силах убрать урожай изнуренный болезнью пахарь. Русский человек везде бесправный и несчастный. Недаром в стихотворении “Размышления у парадного подъезда” поэт говорит:

Назови мне такую обитель,

Я такого угла не видал,

Где бы сеятель твой и хранитель,

Где бы русский мужик не стонал.

Некрасов не только описывает тяжелое положение народа, но и осуждает его бесконечное терпение. В поэме “Железная дорога” поэт показывает рабский труд крестьян и в то же время подчеркивает их безропотность: Грабили нас грамотеи-десятники, Секло начальство, давила нужда…

Все претерпели мы, божий ратники,

Мирные дети труда!

Мужик покорно сносил все унижения и издевательства, никого в своей нужде и бесправии не обвиняя, кроме самого себя:

Ой, мужик! мужик! ты грешнее всех,

И за что тебе вечно маяться!

Показывая бесправие народа, Некрасов противопоставлял его паразитической, роскошной жизни богачей и вельмож. Эта мысль отражена в стихотворении “Размышления у парадного подъезда”. Стихотворение начинается с описания Петербурга, сцен, ежедневно происходящих “у парадного подъезда”, там, где решаются судьбы просителей. Но высокомерная и корыстная верхушка столицы безразлична к народному горю: “наш не любит оборванной черни”. На фоне нищих, оборванных крестьян выделяется “владелец роскошных палат”, вершитель людских судеб. Некрасов острым сатирическим пером рисует портрет вельможи, проведшего жизнь “в волокитстве, обжорстве, игре”.

Некрасов жалеет крестьян, которые от безысходности пьют, пропивают последнюю копейку в харчевнях. Но поэт не идеализирует мужиков. Его отношение к народу чуждо и сентиментальности. Изображая народную жизнь, Некрасов смотрел “изнутри”, стараясь понять психологию крестьянина, Такие стихотворения, как “Крестьянские дети”, “Похороны”, “Дума”, “Деревенские новости”, правдиво, во всей ее неприглядности, показывают жизнь деревни. Некрасов очень точно рисует безысходный трагизм положения крестьянина, темные стороны его быта и психологии, закоренелое вековое рабство и угнетение. Но у этого приниженного народа уже появляются яркие, сильные личности, настоящие герои. Таковы Яким Нагой, Ермил Гирин, Савелий, которые в будущем способны стать настоящими народными вожаками. Поэт восхищается их богатырской силой, трудолюбием, но показывает и отрицательные стороны их жизни. Так, Яким Нагой говорит о себе, что он “до смерти работает, до полусмерти пьет”.

Однако большая часть крестьян сохранила достоинство. Даже Яков Верный, который считался “примерным холопом”, решился на протест, пусть даже и поплатился за это собственной жизнью.

Некрасов верит, что, несмотря на, казалось бы, беспредельное терпение народа, он поднимется на борьбу. Призывом к борьбе служит “Песня Еремушке”, где поэт провозглашает:

Необузданную, дикую

К угнетателям вражду

И доверенность великую

К бескорыстному труду,

Глубокой верой в народ, в его творческие силы, в его талантливость наполнено стихотворение “Школьник”. Деревенский паренек, школьник напоминает поэту о славной судьбе Ломоносова. Некрасов верит, что именно из народа придут новые, яркие таланты, которые прославят Россию:

Не бездарна та природа,

Не погиб еще тот край,

Что выводит из народа

Столько славных, то и знай…

Поэзия Некрасова – поэзия жизни. Ее суровая правдивость сочетается с высоким мастерством и совершенством формы.

У каждого человека есть родина, но это понятие настолько широко, что каждый определяет его по-своему. Для кого-то родина – это дом и двор, где родился и где прошло детство. Некоторые называют родиной родной город. А есть и такие, для которых родина – весь мир.

Я бы сравнила человека с деревом, и то место, где его корни – и есть родина. Твоя крона может устремляться в самое небо и быть такой широкой, что в ее тени спрячется от палящего солнца целый мир, но корни всегда будут там, где из маленького сухого семечка проклюнулся зеленый росток, там, где он набрался сил, чтобы превратиться в такого могучего несокрушимого великана, каким ты можешь быть сейчас. Именно родина по сей день питает тебя, дает жизненные соки, дает возможность роста и надежно поддерживает в сложные минуты жизни.

Прочитав стихотворение М. Ю. Лермонтова “Тучи”, я подумала, что поэт согласился бы со мной, ведь и для него понятие родины было не просто словом. Для независимого и вольнолюбивого поэта свобода – то, что он ценил больше всего на свете – имела смысл только в том случае, если за спиной была родина. Человек без родины, по мнению М. Ю. Лермонтова, превращается в перекати-поле, в тучу, “вечно холодную, вечно свободную”, для которой “чужды страсти и чужды страдания”. Поэт не приемлет такое положение вещей, он не хочет быть “вечным странником”. Его корни прочны и надежны, и куда бы ни забросила поэта судьба, родина всегда ждет его возвращения.

Тема добра и зла в романе Михаила Булгакова “Мастер и Маргарита” — одна из ключевых, и, по моему мнению, гений автора превзошел в ее раскрытии всех предшественников. Добро и зло в произведении не два равновесных явления, вступающие в открытое противодействие, поднимая вопрос веры и безверия. Они дуалистичны. Но если у второго мистическая его сторона, олицетворяемая в образе Воланда, черта по существу, “командует” другой стороной – пороками человечества, провоцирует их выявление (“денежный дождь, все густея, достиг кресел, и зрители стали бумажки ловить”, “женщины наскоро, без всякой примерки, хватали туфли”), то главенствующую роль у первого Михаил Афанасьевич отдает людям, желая видеть умение самостоятельно мыслить, верность, способность жертвовать, непреклонность перед искушением, смелость поступков главными ценностями бытия (“Я…всю ночь вчера тряслась нагая, я потеряла свою природу и заменила ее новой,…я выплакала вес глаза”).В слово “добро” автор вкладывает очень много глубокого смысла. Это не характеристика человека или поступка, а образ жизни, ее принцип, за который не жалко перенести боль и страдания. Очень важна и ярка идея Булгакова, произнесенная устами Иешуа: “Все люди добрые”. То, что она высказывается в описании времени, когда жил Понтий Пилат, то есть “двенадцать тысяч лун” назад, при повествовании о Москве двадцатых-тридцатых годов раскрывает веру и борьбу писателя в вечное добро, несмотря на сопутствующее ему зло, что тоже обладает вечностью. “Изменились ли эти горожане внутренне?”–прозвучал вопрос сатаны, и хотя ответа не последовало, читатель явно ощущает горькое “нет, они все так же мелочны, жадны, эгоистичны и глупы”.Таким образом, главный свой удар, гневный, неумолимый и разоблачающий, Булгаков обращает против людских пороков, “самым тяжким” из них считая трусость, которая порождает и беспринципность, и жалость человеческой натуры, и никчемность существования обезличенного индивидуализма: “Поздравляю вас, гражданин, совратили!”, “Теперь мне ясно, почему эта бездарность получила роль Луизы!”, “Вы всегда были горячим проповедником той теории, что по отрезании головы жизнь в человеке прекращается, он превращается в золу и уходит в небытие”. Итак, тема добра и зла у Булгакова – это проблема выбора людьми принципа жизни, а предназначение мистического зла в романе – воздать каждому в соответствии с этим выбором. Перо писателя наделило данные понятия двойственностью природы: одна сторона – реальная, “земная” борьба черта и бога внутри любого человека, а другая, фантастическая, помогает читателю сознать замысел автора, разглядеть предметы и явления его обличительной сатиры, философско – гуманистические идеи. Я считаю, что главная ценность “Мастера и Маргариты” заключается в том, что Михаил Афанасьевич считает только человека способным преодолеть любое зло вопреки обстоятельствам и соблазнам. Так в чем же спасение непреходящих ценностей по Булгакову? Через судьбу Маргариты представляет он нам путь добра к самораскрытию с помощью чистоты сердца с горящей в нем огромной, искренней любовью, в которой и заключается его сила. Маргарита у писателя – идеал. Мастер – тоже носитель добра, потому что оказался выше предрассудков общества и жил, руководствуясь душой. Но писатель не прощает ему страх, безверие, слабость, то, что он отступил, не продолжил борьбу за свою идею: “Ваш роман прочитали…и сказали только одно, что он, к сожалению, не окончен”. Необычен и образ сатаны в романе. Почему эта сила “вечно хочет зла и вечно совершает благо”? Я увидел у Булгакова черта не мерзким и похотливым субъектом, а изначально служащим добру и наделенным большим умом, которому могут позавидовать обыватели Москвы: “Мы говорим с тобой на разных языках, как всегда,…но вещи, о которых мы говорим, от этого не меняются”. Он так или иначе наказывает человеческое зло, помогая справиться с ним добру. Так появление “мессира” переворачивает сознание Ивана Бездомного, вступившего уж было на самый спокойный и удобный путь бессознательного повиновения системе, и он дал слово: “стишков больше писать не буду” и становиться профессором истории и философии. Прекрасное перерождение! А покой, подаренный мастеру и Маргарите?

И вот нашли большое поле… М. Ю. Лермонтов Лев Николаевич Толстой в романе-эпопее “Война и мир” дает широкую картину жизни России с 1805 по 1820 год. Этот исторический период, как, впрочем, и другие, был очень насыщен драматическими событиями, но самый судьбоносный, решающий и оказавший влияние на всю последующую жизнь страны – 1812 год с нашествием французов, Бородинским сражением, пожаром Москвы и последующим разгромом наполеоновской армии. В романе эпизоду Бородинского сражения уделено достаточно много места, оно описано автором со скрупулезностью историка, но в передаче великого мастера слова. Читая страницы, описывающие это событие, ощущаешь драматизм и напряженность происходящего, как будто это было на твоей памяти: все так зримо, правдиво. Толстой переносит читателей то в лагерь русских, то в ставку Наполеона, то на батарею Раевского, где находился Пьер, то в полк князя Андрея. Это нужно автору, чтобы полно и правдиво отобразить все те события, которые происходили на этом поле славы. Тогда для каждого сражающегося русского патриота это был рубеж между жизнью и смертью, славой и позором, честью и бесчестием. Картина Бородинского сражения в романе дана через восприятие штатского человека, Пьера Безухова. Он мало что понимает в стратегии и тактике, но сердцем и душой патриота воспринимает все происходящее. Не одно только любопытство гонит Пьера на Бородино, он хочет быть среди народа, там, где решается судьба России. И Пьер – не просто праздный созерцатель происходящего, он пытается быть полезным, мечется, попадает не туда, куда бы хотелось, но куда “уготовано судьбой”: “генерал, за которым скакал Пьер, спустившись под гору, круто повернул влево, и Пьер, потеряв его из вида, вскакал в ряды пехотных солдат… – Чего ездит посеред батальона! – крикнул на него один… Он (Пьер – Авт.) никак не думал, что тут и было поле сражения. Он не слыхал звуков пуль, визжавших со всех сторон, и снарядов, перелетавших через него, не видел неприятеля, бывшего на той стороне реки, и долго не видел убитых и раненых, хотя многие падали недалеко от него… – Что ездит этот перед линией? – опять крикнул на него кто-то…” Толстой глубоко уверен, что эффективно руководить таким огромным количеством человек невозможно. Каждый в сражении занимал свою нишу, выполнял честно или не очень свой долг. Кутузов это прекрасно понимает, почти не вмешивается в ход сражения, доверяя русским людям, для которых это сражение – не тщеславная игра, а решающая веха в их жизни и смерти. Пьер волей судьбы оказался на “батарее Раевского”, здесь происходили решающие события, как потом напишут историки, но Безухову и без них “казалось, что это место (именно потому, что он находился на нем) было одно из самых значительных мест сражения. Подслеповатым глазам штатского не видно всего масштаба событий, а только локально, что происходит вокруг. И здесь как в капле воды отразился весь драматизм битвы, ее неимоверный накал, ритм, напряжение от происходящего. Батарея несколько раз переходила из рук в руки сражающихся. Пьеру не удается остаться созерцателем, он активно участвует в защите батареи, но делает все по наитию, из чувства самосохранения. Безухову страшно от происходящего, он наивно думает, что “…теперь они (французы) оставят это, теперь они ужаснутся того, что они сделали! Но солнце, застилаемое дымом, стояло еще высоко, и впереди, и в особенности налево у Семеновского, кипело что-то в дыму, и гул выстрелов, стрельба и канонада не только не ослабевали, но усиливались до отчаянности, как человек, который, надрываясь, кричит из последних сил”. Главные события происходили в середине поля, когда после канонады “сшиблись пехотинцы”. Несколько часов подряд то пешие, то конные сражались друг с другом, “стреляя, сталкиваясь, не зная, что делать”. Адъютанты доносили противоречивые сведения, так как ситуация менялась постоянно. Наполеон отдавал распоряжения, но они большей частью не исполнялись, а из-за неразберихи и хаоса все делалось наоборот. Наполеон был в отчаянии, он чувствовал, что “войска те же, генералы те же, те же были приготовления, та же диспозиция, короткая и энергичная, он сам… был даже гораздо опытнее и искуснее теперь… чем прежде, даже враг был тот же, как под Аустерлицем и Фридландом; но страшный взмах руки падал волшебно бессильно…”. Наполеон не учел патриотизма русских, они стояли “плотными рядами позади Семеновского и кургана, и их орудия не переставая гудели и дымили по линии…”. Наполеон не решился “за три тысячи верст от Франции дать разгромить свою гвардию” и не
в

вел ее в сражение. Кутузов, напротив, не суетится, доверяя людям проявлять инициативу, где это нужно. Он понимает бессмысленность своих распоряжений: все будет так, как будет, он не мешает людям мелочной опекой, а верит в высокий дух русской армии. Стоя в резерве, полк князя Андрея нес тяжелые потери, людей выбивали залетающие сюда ядра, но солдаты стояли, не отступая, не стараясь спастись. Не побежал и князь Андрей, когда ему под ноги шлепнулась граната. Он успел подумать: “Неужели это смерть?..- Я не могу, я не хочу умереть, я люблю жизнь…” – он думал это и вместе с тем помнил о том, что на него смотрят. Князь был смертельно ранен; истекал кровью, стояли и русские войска на занятых рубежах. Наполеон был в ужасе, он еще не видел подобного: “двести орудий направлены на русских, но… русские все так же стоят…” Он смел писать, что поле битвы было “великолепно”, но его устилали тела тысяч, сотен тысяч убитых и раненых, но это уже не интересовало Наполеона. Главное, что не удовлетворено его тщеславие: он не одержал сокрушительной и яркой победы. В конце дня пошел дождь – это как бы “слезы неба”, будто сам Бог просит: “Довольно, довольно, люди. Перестаньте. Опомнитесь, что вы делаете?” Великий гуманист Л. Н. Толстой правдиво, документально точно отразил события 26 августа 1812 года, но он же дал свою трактовку происходящему. Автор отрицает решающую роль личности истории. Не Наполеон и Кутузов руководили сражением, а оно шло, как должно было идти, как смогли “повернуть” его тысячи участвующих в нем с обеих сторон людей. И читая этот эпизод, задаешь себе вопрос: “Для чего люди пришли убивать друг друга? Какая цель была у простых солдат?” Они, обманутые Наполеоном, вскоре жестоко пожалеют, что пришли на русскую землю. Толстой – прекрасный баталист, он сумел показать трагедию войны для всех участников, независимо от национальности. Правда была на стороне русских, но они убивали “людей”, гибли сами… ради тщеславия одного “маленького человечка”. Этим эпизодом Толстой как бы “предостерегает” всех нас от войн, но мы, к сожалению, остаемся глухи, не хотим прислушаться к словам мудрого человека.

План

I. И. С. Тургенев – истинный художник-портретист.

II. Авторское отношение к персонажам через словесный портрет.

1. Ироничное описание слуги.

2. Краткий и емкий портрет Базарова, настораживающий читателя.

3. Яркие, сочные краски в характеристике героев.

III. Мастер портретной детали.

С первых же страниц романа “Отцы и дети” мы убеждаемся, что И. С. Тургенев – истинный художник-портретист: он немногословно, но метко схватывает самую суть персонажа, проявляя его изюминку, его характер. Кроме того, в портретном описании героев Тургенев проявляет свое отношение к персонажам. Как иронично, но без симпатии, он описывает в самом начале произведения слугу Петра, “молодого и щекастого малого с беловатым пухом на подбородке и маленькими тусклыми глазенками”, “в котором все: и бирюзовая сережка в ухе, и напомаженные разноцветные волосы, и учтивые телодвижения, словом, все изобличало человека новейшего, усовершенствованного поколения”. Моментально создалось впечатление неискреннего, подхалимоватого, непорядочного. Даже не прибегая к теории физиогномики, можно почувствовать, что “маленькими тусклыми глазенками” и “учтивыми телодвижениями” автор бы положительного, благородного персонажа не наделил.

Совершенно иначе звучит голос автора в описании главного героя – Евгения Базарова: “длинное и худое (лицо), с широким лбом, кверху плоским, книзу заостренным носом, большими зеленоватыми глазами и висячими бакенбардами песочного цвету, оно оживлялось спокойной улыбкой и выражало самоуверенность и ум”. Этот краткий и емкий портрет одновременно и располагает к герою, но и почему-то настораживает. Не прозвучало в тоне Тургенева ни восхищения, ни неприязни. Эта сдержанность писателя позволяет читателю самому выбирать, как относиться к Базарову, автор не навязывает своего отношения к персонажу.

С явной симпатией описывает И. С. Тургенев представителя “отцов” – Павла Петровича Кирсанова: “человек среднего роста, одетый в темный английский съют, модный низенький галстух и лаковые полусапожки… На вид ему было лет сорок пять: его коротко остриженные седые волосы отливали темным блеском, как новое серебро; лицо его, желчное, но без морщин, необыкновенно правильное и чистое, словно выведенное тонким и легким резцом, являло следы красоты замечательной; особенно хороши были светлые, черные, продолговатые глаза. Весь облик Аркадиева дяди, изящный и породистый, сохранил юношескую стройность и то стремление вверх, прочь от земли, которое большею частью исчезает после двадцатых годов”.

Однако убийственная характеристика любовной драмы Павла Петровича, выраженная одним словом – “таскался” за “объектом” своего обожания, – делает холеного героя жалким, маленьким и ничтожным.

На мой взгляд, портреты основных представителей обеих конфликтующих в романе сторон – Базарова и Павла Петровича – написаны Тургеневым в ярких, сочных красках. И это еще больше заостряет конфликт, ведь куда проще принять чью-то сторону, когда один из оппонентов отталкивающий, уродливый…

Зато на “мнимых последователей” Базарова Тургенев не жалеет неприязни и брезгливости. Суетливый, визгливый, дерганый, весь какой-то размазанный, истеричный – таким предстает читателю Ситников. Что до эмансипированной Кукшиной, то она выписана автором еще более неприглядно: она неряшлива, груба, мужиковата, склонна к алкоголю, а “выражение ее лица неприятно действовало на зрителя. Невольно хотелось спросить у ней: “Что ты, голодна? Или скучаешь? Или робеешь? Чего ты пружишься?” Разве такими мы привыкли видеть женские образы Тургенева?

Но вот в портрете милой, скромной, богобоязненной Фенечки засияли самые теплые, самые ласковые краски. Здесь писатель не скупится на нежные эпитеты, уменьшительно-ласкательные формы слов, которые выдают авторскую любовь к персонажу: “Это была молодая женщина лет двадцати трех, вся беленькая и мягкая, с темными волосами и глазами, с красными, детски пухлявыми губками и нежными ручками. На ней было опрятное ситцевое платье; голубая новая косынка легко лежала на ее круглых плечах”. Описывая знакомство Николая Петровича с Фенечкой, Тургенев дополняет образ женской невинности и кротости: “чистое, нежное, боязливо приподнятое лицо… невинные, слегка раскрытые губы, из-за которых влажно блистали на солнце жемчужные зубки”. Этот портрет может показаться бесхитростным и простым, но эта простота – гениальна.

Теми же простыми, но теплыми словами описывает автор мать Базарова, Арину Власовну. Миловидная, пухленькая, круглолицая, опрятная, чувствительная, набожная, глубоко любящая мужа и сына, не вникающая в мужские дела, простая, но вовсе не глупая – “настоящая русская дворяночка прежнего времени”. “Подобные женщины теперь уже переводятся. Бог знает – следует ли радоваться этому!”, – невесело заключает автор.

Совсем иным тоном говорит Тургенев об Одинцовой, женщине “высокого роста, в черном платье… Она поразила его достоинством своей осанки. Обнаженные ее руки красиво лежали вдоль стройного стана; красиво падали с блестящих волос на покатые плечи легкие ветки фуксий; спокойно и умно, именно спокойно, а не задумчиво, глядели светлые глаза из-под немного нависшего белого лба, и губы улыбались едва заметною улыбкою. Какою-то ласковой и мягкой силой веяло от ее лица”. Одинцова загадочна, прекрасна и – холодна. “Как она себя заморозила” – говорит о ней Базаров. И впоследствии Одинцова подтверждает свое желание, но невозможность “оттаять”, испытать сильные чувства. Покой для нее остается дороже всего, а страсть Базарова ее пугает.

Тургенев как художник в полной мере проявил себя в романе “Отцы и дети”, создав галерею неповторимых, разноплановых, красочных портретов, каждый из которых подчеркнул уникальность, тонкость души каждого героя.

Ладно, плюйте, плюйте, плюйте –

Все же радость задарма,

Вы всегда плюете, люди,

В тех, кто хочет вам добра!

Е. Евтушенко

Евгений Евтушенко всегда хочет в своих стихах и поэмах быть объективным. Он разъясняет свою точку зрения дотошно, подробно, что ничуть не умаляет ни качества произведения, ни его поэтического великолепия.

Он может исследовать судьбу одинокой женщины:

Она сказала: – Он уже уснул, –

Задернув полог над кроваткой сына,

И верхний свет неловко погасила,

И, съежившись, халат упал на стул.

Мы с ней не говорили о любви…

Или целую эпоху:

Как во

стольной во Москве, белокаменной,

Вор по улице бежит с булкой маковой,

Не страшит его сегодня самосуд:

Не до булок – Стеньку Разина везут!

Он может говорить о глобальном, воссоздавая бытовые мелочи:

Прет купец, треша с гороха,

Мчатся вскачь два скомороха,

Семенит ярыжка-плут –

Стеньку Разина везут!

Или говорить о мелочах, обобщая их в общечеловеческое:

…Мы женщину сместили,

Мы ее

Унизили до равенства с мужчиной!

Но во всем он равно лиричен и равно публицистичен:

…И ты – стреляешь. И такое чувство,

Когда стреляешь, будто это чудо

Ты можешь сохранить, его убив.

Так нас кидает бешеная тяга

И к вам, холсты и глина, и бумага:

Чтоб сохранить природы торжество.

Рисуем, лепим или воспеваем…

Порою мы природу убиваем,

И от потуг бессильных мы в поту.

В последнем стихотворении речь шла всего лишь об охоте на глухаря. Но какие серьезные обобщения, выводы следуют из обыденного выстрела в лесную птицу!

Евтушенко всегда и поэт, и публицист. Даже в программных стихах, а может, особенно в программных, он рассматривает действительность в исторической и нравственной связи:

Есенин, милый, изменилась Русь.

Но говорить, что к лучшему – не стану.

А говорить, что к худшему – боюсь.

Я помню, как в наш класс первый раз вошла наша учительница русского языка. Мы знали, что у нас будет новый учитель, который к тому же будет нашим классным руководителем. Всем было интересно, какая она – строгая или добрая, молодая или пожилая, серьезная или веселая. И вот дверь класса открылась и на пороге появилась высокая молодая женщина.

Первое впечатление было неоднозначным. Весь ее облик выражал строгость и сдержанность. Густые темные волосы были аккуратно собраны на затылке. А из-под красивых, слегка изогнутых черных бровей смотрели на нас внимательные карие глаза. Казалось, ее взгляд был направлен на каждого из нас в отдельности, но в то же время она видела сразу весь класс. За те несколько минут, когда учительница молча, с еле заметной улыбкой, оглядывала нас, создалось ощущение, что она успела проникнуть в душу каждого ученика, изучить его характер, услышать его мысли. Все невольно притихли. Дело в том, что наш класс вовсе не отличается примерным поведением. О нас даже ходит слава, что мы самые неуправляемые ученики во всей школе. Мы умудрялись доводить учителей до истерик, для нас были привычны грозные речи директора, пытавшегося пробудить в нас совесть. Но мы оставались “маленькими разбойниками”. Сейчас-то мы, кажется, поумнели, а может быть, стали старше. Но тогда все было иначе. И именно в это время она вошла в наш

класс и взяла на себя ответственность за нас. Так вот, вся эта непоседливая “орда” стояла перед ней, не издавая ни звука, не производя ни одного движения. И тогда она сказала: “Садитесь”. Ее голос звучал четко и звонко. Мы так же тихо сели. Учительница легко и быстро прошла к своему столу и открыла журнал, чтобы с нами познакомиться. От учеников старших классов иногда можно было услышать об учителях, которые кричали на учеников, звонили родителям провинившихся детей, вызывая тех в школу. Быть может, это были выдумки. В любом случае, не эти мысли владели нами в тот момент. Новая учительница, при всем своем строгом виде, вызывала не страх. Скорее, уважение. Хоть мы еще совсем не знали ее.

Итак, у нас появилась новая учительница – умная и красивая, с проницательным, изучающим взглядом и мягкой, доброй улыбкой. И очень скоро мы все полюбили ее. Она в самом деле стала нашей второй мамой. Девочки доверяли ей свои секреты и мечты, бегали к ней за советом. Да и мальчишки всегда крутились около нее. На уроках она была серьезным учителем, строгим и справедливом. Но на переменах и после уроков она жила жизнью учеников: нашими заботами, печалями, нашими детскими (и не очень) проблемами. Она всех могла понять. И всем старалась помочь. Классные часы становились для нас настоящим праздником, независимо от того, о чем шел разговор. Это было время общения с любимым учителем – иногда строгим, но всегда справедливым. Думаю, мы никогда ее не забудем. И многие ее мудрые советы не раз будут помогать нам в жизни.

К сожалению, она пробыла у нас не очень долго. Вскоре ей пришлось перейти работать в другую школу. Мы так и не узнали причину, но, вероятно, иначе было нельзя. Но я точно знаю, ей тоже было тяжело расставаться с нами. Я и сейчас еще вижу, как она стоит перед классом и, стараясь справиться с дрожью в голосе, сообщает, что с завтрашнего дня у нас будет другой классный руководитель и другой учитель русского языка. И что она просит нас относиться к новому преподавателю с таким же уважением, с каким мы относились к ней. А в ее красивых и, как мы все уже знали, добрых глазах стоят слезы.