Category: Сочинения по литературе

  • Мои размышления над страницами комедии “Горе от ума”. (1)

    Прочитав комедию “Горе от ума”, я была в восторге от главного героя, его свободословия, поведения. Это произведение повествует о дворянском обществе. Их поступки все на лицо, и уже никто не сможет отрицать, что эти люди делают из себя тех, кем они не являются. Жизнь – вещь тяжелая, она всегда с трудностями и препятствиями.

    Главный герой – Чацкий. Умный и честный человек оказывается в обществе глупых людей. А что привело к тому, чтобы он оказался в фамусовском обществе? Мы знаем – это неразделенная любовь к Софии. София совершенно неправильно поступила с Чацким. Она его совсем недооценивала, не понимала и не уважала. Чацкий осознавал это, но хотел на все закрыть глаза. Хорошо ли встретила София своего друга детства, которого уже давно не видела? Чацкий был поражен:

    Ну поцелуйте же, не ждали? говорите!

    Что ж, ради? Нет? В лицо мне посмотрите.

    Удивлены? и только? вот прием!

    В доме Фамусова царят ложь, лицемерие. Главные занятия – “обеды, ужины и танцы”. Чацкий, не боясь никого, говорит то, что думает. Он противоречит высшим чинам, которые ценят только богатство и власть, боясь правды и просвещения. Не каждый мог бы так поступить в те времена. Основные взгляды на жизнь Чацкого проявляются через его диалоги. Он хочет служить делу, а не каким-то знатным людям:

    Служить бы рад, прислуживаться тошно.

    Чацкий не терпит унижения и подхалимства. В чем же горе героя этой комедии? Беда в том, что таких людей, как Чацкий, было очень мало. Люди в то время много умалчивали, они становились жестокими, им приходилось много унижаться и всем прислуживаться. А, может, Грибоедов хотел высказать мысли, взгляды через образ Чацкого? Мы об этом можем только догадываться. А если представить мир без таких людей, как Чацкий? Страшно подумать, что вокруг нас все будут, как фамусовы, молчалины, скалозубы.

    Комедия “Горе от ума” еще на много лет останется современной. Образ Чацкого никогда не состарится, потому что он человек “Века нынешнего”, который не мирится с несправедливостью, бесчестием, унижением. Вот с таких людей мы должны брать пример. Как жаль, что такие люди не все. Эта комедия останется у меня в сердце надолго.

  • Историческая основа повести А. С. Пушкина “Капитанская дочка” (2)

    А. С. Пушкин известен не только своими стихотворениями, но и прозаическими произведениями. Одним из них является повесть “Капитанская дочка”, написанная на исторической основе.

    Прежде чем взяться за перо, Пушкин не только тщательно изучил архивы, собирая интересующие его сведения, но и посетил Казанскую и Оренбургскую губернии, места, в которых начиналось восстание Емельяна Пугачева, переросшее в крестьянскую войну. Он лично осмотрел места былых сражений, большое внимание уделил расспросам пожилых людей, помнящих самозваного государя Петра Федоровича. Возможно, именно благодаря столь многогранному и богатому собранному материалу автору удалось создать повесть, отличающуюся высокой степенью реалистичности.

    В “Капитанской дочке” Пушкин отображает события 1770-х годов, а именно – крестьянской войны под предводительством Емельяна Пугачева. Он мастерски описывает небольшие степные крепости, выстроенные “в местах, признанных удобными” для защиты края. Рассказывает о положении яицких казаков, о причинах их недовольства властью и назревании мятежа. Довольно подробно Пушкин рассматривает ход восстания, взятие отдельных крепостей и осаду Оренбурга, отношение к Пугачеву простого народа и представителей дворянства.

    Мы становимся свидетелями деятельности реально живших людей: беглого капрала Белобородова, ссыльного преступника Афанасия Соколова, прозванного Хлопушей, императрицы Екатерины II.

    Однако особое внимание Пушкин уделяет портрету Пугачева, беглого донского казака, дерзнувшего принять на себя имя “покойного императора Петра III” и собравшего вокруг себя многочисленных повстанцев. Он подчеркивает, что предводитель производил сильное “впечатление на умы простых людей своей удалью, мужеством, умом, военной доблестью, манерой поведения”.

    Несмотря на то что в повести тесно переплетены художественный вымысел и историческая правда, читатель проникается судьбами главных героев, их надеждами и переживаниями.

    Я считаю, что Пушкину гениально удалось в художественной форме отобразить реальные события прошлого и что его повесть никого не оставит равнодушным.

  • Ум и сердце в судьбах героев романа И. А. Гончарова “Обломов”

    Ум и сердце – две субстанции, зачастую не имеющие ничего общего между собой и даже конфликтующие друг с другом. Почему одним людям свойственно взвешивать каждое свое решение и во всем искать логическое обоснование, в то время как другие совершают свои поступки исключительно по наитию, по тому, как им подсказывает сердце? Об этом задумывались многие писатели, например Лев Толстой, который придавал большое значение тому, чем руководствуются в своих поступках его герои. При этом он не скрывал, что ему значительно милее люди “души”. Мне кажется, что и И. А. Гончаров, отдавая должное работе ума у своих героев, больше ценил в них работу сердца.

    Н. А. Добролюбов считал характерной чертой Гончарова как художника то, что “он не поражается одной стороной предмета, одним моментом события, а вертит предмет со всех сторон, выжидает совершения всех моментов явления”.

    Характеры героев раскрыты в романе со всеми присущими им противоречиями. Так, у главного героя, Ильи Ильича Обломова, имеется масса недостатков – он ленив, апатичен, инертен. Однако у него есть и положительные черты. Природа сполна наделила Обломова способностью мыслить и чувствовать. Добролюбов написал об этом так: “Обломов – не тупая апатическая натура, без стремлений и чувств, а человек, тоже чего-то ищущий в своей жизни, о чем-то думающий”-.

    В романе не раз говорится о доброте, мягкосердечии, совестливости Обломова. Знакомя нас со своим героем, Гончаров пишет о том, что мягкость его “была господствующим и основным выражением, не лица только, а всей души”. И дальше: “Поверхностно наблюдательный, холодный человек, взглянув мимоходом на Обломова, сказал бы: “Добряк должен быть, простота!” Человек поглубже и посимпатичнее, долго вглядываясь в лицо его, отошел бы в приятном раздумье, с улыбкой”. Что же могло вызывать у людей задумчивую улыбку при одном только взгляде на этого человека? Я думаю, это связано с ощущением тепла, сердечности и поэтичности натуры Обломова: “Его сердце, как колодезь, глубоко”.

    Штольц – человек, совершенно противоположный по складу, – восхищается душевными качествами друга. “Нет сердца чище, светлее и проще!” – восклицает он. Штольц и Обломов дружат с детства. Они очень любят друг друга, но в то же время между ними существует некий внутренний конфликт. Даже, скорее, не конфликт, а спор двух абсолютно разных людей. Один из них деятельный и практичный, а другой – ленивый и безалаберный. Штольц постоянно приходит в ужас от того, какой образ жизни ведет его друг. Он всеми силами старается помочь Обломову, вытащить его из этого болота праздности, которое беспощадно засасывает в свои глубины. Штольц – верный и преданный друг Обломова, готовый помочь ему и словом и делом. Мне кажется, что на это способны только истинно добрые люди. Поэтому я не склонна рассматривать Штольца лишь как рационалиста и прагматика. По-моему, Штольц – добрый человек, причем он активен в своей доброте, а не отделывается одним сочувствием. Обломов – другой. Он, конечно, “не чужд всеобщих человеческих скорбей, ему доступны наслаждения высоких помыслов”. Но ведь чтобы воплотить эти высокие помыслы в жизнь, нужно как минимум слезть с дивана. На это Обломов уже не способен.

    Причиной полной несхожести характеров двух друзей является их совершенно разное воспитание. Маленький Илюша Обломов был с детства окружен безграничной любовью, лаской и непомерной заботой. Родители старались оградить его не только от каких-то бед, но и от всех видов деятельности. Даже для того, чтобы надеть чулки, нужно было позвать Захара. Учебе тоже не придавалось особого значения, и в результате у одаренного от природы мальчика на всю жизнь остались невосполнимые пробелы в образовании. Любознательность его была загублена, однако размеренная и спокойная жизнь в Обломовке пробудила в нем мечтательность и мягость. На мягкий характер Илюши Обломова оказала влияние и среднерусская природа с неторопливым течением рек, с великим спокойствием полей и огромных лесов.

    Андрея Штольца воспитывали совсем по-другому. Его образованием занимался отец-немец, который очень серьезно относился к получению сыном глубоких знаний. Он стремился воспитать в Андрюше прежде всего трудолюбие. Учиться Штольц начал в раннем детстве: сидел с отцом над географической картой, разбирал библейские стихи, учил басни Крылова. Лет с 14-15 он уже самостоятельно ездил с поручениями отца, причем выполнял их точно, никогда ничего не путая.

    Если говорить об образованности, то, конечно, Штольц ушел далеко вперед от своего друга. Но что касается природного ума, то Обломов вовсе не был им обделен. Штольц говорит Ольге, что в Обломове “есть и ума не меньше других, только зарыт, завален он всякой дрянью и заснул в праздности”.

    Ольга же, мне кажется, полюбила в Обломове именно его душу. И хотя Обломов предал их любовь, не сумев вырваться из оков привычной жизни, Ольге так и не удалось его забыть. Она уже была замужем за Штольцем и, казалось бы, жила счастливо, а все спрашивала себя, “чего по временам просит, чего ищет душа, а только просит и ищет чего-то, даже будто – страшно сказать – тоскует”. Я понимаю, куда рвалась ее душа – навстречу такой же родной и близкой душе. Штольц, при всех своих достоинствах – уме, энергичности и целеустремленности, – не мог дать Ольге того счастья, которое она испытала с Обломовым. Обломов же, несмотря на всю свою лень, инертность и прочие недостатки, оставил неизгладимый след в душе незаурядной и талантливой женщины.

    Таким образом, после прочтения романа остается впечатление, что Гончарову ближе Обломов с его богатой и нежной душой. Илья Ильич обладал удивительным свойством: он умел вызывать любовь окружающих, вроде бы ничего не давая взамен. Но благодаря ему люди обнаруживали в себе лучшие свои качества: мягкость, доброту, поэтичность. А значит, такие люди, как Обломов, необходимы, хотя бы для того, чтобы сделать этот мир красивее и богаче.

  • Тема чести человеческого достоинства

    Михаил Александрович Шолохов – выдающийся мастер литературы советского реализма. Одним из произведений, в которых автор стремился поведать миру суровую правду о том, какой огромной ценой оплатил советский народ право человечества на будущее, является рассказ “Судьба человека”, опубликованный в “Правде” 31 декабря 1956 года – 1 января 1957 года. Шолохов написал этот рассказ в поразительно короткий срок. Всего несколько дней напряженной работы было отдано рассказу. Однако творческая история его занимает многие годы: между случайной встречей с человеком, ставшим прототипом Андрея Соколова, и появлением “Судьбы человека” пролегло десять лет. Рассказ реалистически углублял большую литературную традицию и открывал новые перспективы художественного воплощения темы войны. Если в конце 40-х – начале 50-х годов произведения, посвященные подвигу народа на войне, были редким исключением, то во второй половине 50-х годов интерес к этой теме становится все более и более активным. Надо полагать, что Шолохов обратился к событиям военного времени не только потому, что не изгладилось впечатление от встречи с шофером, глубоко его взволновавшей и подарившей почти готовый сюжет. Главным и определяющим было другое: минувшая война явилась таким событием в жизни человечества, что без учета ее уроков не могла быть осмыслена и решена ни одна из важнейших проблем современного мира.

    Шолохов, исследуя национальные истоки характера главного героя Андрея Соколова, был верен глубинной традиции русской литературы, пафос которой составляли любовь к русскому человеку, восхищение им, и особенно внимателен к тем проявлениям его души, которые связаны с национальной почвой. Андрей Соколов – это истинно русский человек советской эпохи, в его судьбе отражены судьбы родного народа, его личность воплотила черты, характеризующие облик нации. Он совершает героические поступки, не придавая им значения таковых. Чтобы убедиться в этом, достаточно вспомнить, как он рвется доставить снаряды на батарею или без колебаний решается уничтожить предателя. Бескорыстие подвига, скромность и естественность – это те черты, которые не выделяют его среди советских людей, а роднят его с ними, рассказывают о нем как о человеке, которому народ щедро отдал свое духовное достояние. Это человек, который представляет народ в обстоятельствах суровых и трагических и проявляет качества, которые не являются его нравственной привилегией, не выделяют его среди других, а сближают с ними.

    В рассказе “Судьба человека” действительно трудно найти то, что иногда вкладывают в понятие “новаторство”. И на самом деле: лаконизм характеристик и описаний, динамичность сюжета, предельная сдержанность и объективность – все это не имеет над Шолоховым власти канона. Между тем “Судьба человека” – произведение новаторское в самом прямом и глубоком смысле этого слова, новаторское по существу, по своей идейно-эстетической сущности.

    Андрей Соколов, пройдя войну, потерял все: семья погибла, домашний очаг разрушен. Наступила мирная жизнь, пришла пора весеннего пробуждения, пора надежд на счастливое будущее. А он смотрит на окружающий мир “словно присыпанными пеплом” и “наполненными неизбывной тоской” глазами, с его губ срываются слова: “За что же ты, жизнь, меня так покалечила? За что так исказнила?..” В словах Андрея Соколова затаены и печальное недоумение, и горестная безысходность. Человек обращает свой тревожный вопрос к жизни, и не ожидает от нее ответа. Оглядываясь в прошлое, вспоминая и оценивая все, что он делал, герой не ощущает своей вины перед жизнью и людьми. Шолохов ищет мотивы его трагедии не в особенностях характера, а в трагическом состоянии мира, в несовершенстве человеческого жизнеустройства. Судьба героя включается в широкий поток исторического бытия. Встает проблема, мимо которой не прошел ни один известный современный писатель. Речь идет о том, как сложились судьбы тех, кто прошел Великую Отечественную Войну, чем встретила их мирная жизнь, вознаграждены ли они были за подвиги и страдания, сбылись ли их надежды, взлелеянные на передовой, какие уроки они вынесли, и какая роль им принадлежит в делах и заботах послевоенного мира. Возвращение фронтовика к мирной жизни, к домашнему очагу закономерно стало одним из главных мотивов в творчестве писателей. Послевоенная действительность рисовалась в картинах стройки, возрождающихся из руин городов и сел. Люди работают, не находя времени на раздумья, не давая воли ни горьким воспоминаниям о былом, ни беспокойным чувствам, которые возникали в ответ на несправедливость и зло, не исчезнувшие из жизни. В сороковые годы многие советские писатели создавали ложное представление о масштабах народного подвига, вселяли легкомысленное представление о том, что восстановить разрушенное, залечить раны – дело не такое уж трудное, а историческая миссия советского народа, спасшего человечество от фашистского порабощения, была выполнена легко. Некоторые писатели словно бы позабыли, что правда об эпохе не получила исчерпывающего выражения в параде победы, венчавшем подвиг народа на войне. Это будет лишь символ эпохи, но не реалистическая картина времени с его страданиями, утратами и нуждой.

    Художественное своеобразие рассказа “Судьба человека” – в необыкновенной емкости его содержания, в эпической масштабности в широте картин. Судьба Андрея Соколова – это сюжетный основной мотив, но в рассказе дается живая панорама истории страны, рисуются потрясающие своим драматизмом военные эпизоды. Открытие Шолохова как художника, исследующего душу народа в переломные моменты его истории, характер человека, действующего в суровых обстоятельствах трагической эпохи, не ограничено творчеством отдельных писателей. Опыт великого художника – достояние всех, но каждый берет из него то, что согласуется с его творческими стремлениями. Романы и повести о войне, написанные в конце 50-х – начале 60-х годов, несмотря на свою художественную индивидуальность, имеют и общие черты, что позволяет их рассматривать как явление литературы определенной эпохи. Это доверие к человеку, активность гуманизма, сознательное стремление отдать на службу современности трагический опыт прошлого.

    Андрей Соколов начинает рассказ о себе словами: “поначалу жизнь моя была обыкновенная”. Но именно в этой “обыкновенной жизни” Шолохов видел истинно возвышенное и человеческое, ведь только в каждодневных заботах и труде раскрываются люди честные и скромные, благородные и самоотверженные. Шолохов осторожно пользуется правом художника на отбор материала, когда воспроизводит рассказ героя, вспоминающего и о случавшихся “грубых словах”, брошенных жене, и выпивках с друзьями, после которых “такие крендели ногами выписываешь, что со стороны, небось, глядеть страшно”. Но писатель знает, что это не является главным в характере Андрея. Работящий человек, весь поглощенный заботами о семье, нежный муж и отец, находящий истинное счастье в тихих радостях и скромных успехах, которые не обходили стороной и его жилище, – Андрей Соколов олицетворяет те нравственные ценности, которые искони присущи людям труда. С какой нежной проникновенностью вспоминает он свою жену Ирину: “Со стороны глядеть – …” Сколько отцовской гордости вкладывает он в слова о детях, особенно о сыне: “И дети радовали…”

    Трагичен был путь Соколова на войне. Вехами на этом пути были подвиги, совершенные человеком не сломленным, не примирившимся, не признавшим над собой власти врага и сохранившим над ними нравственное превосходство. Только такой человек так просто и глубоко мог сказать о непомерных тяготах войны, навалившихся на плечи женщин и детей: “Вся держава на них оперлась!..” Но его ожидали испытания еще более тяжкие: погибла семья, в День Победы пуля немецкого снайпера оборвала жизнь сына Анатолия. Все же в его глазах не затаено ни мстительной ненависти, ни ядовитого скептицизма. Жизнь исказила человека, но не смогла его сломить, убить в нем живую душу.

    И вот последняя веха пути главного героя – Андрей Соколов усыновляет маленького Ванюшу, которого война лишила родных. Свое решение взять к себе сиротинку Андрей не пытается мотивировать философски, этот шаг не связан с проблемой нравственного долга. Для него “защитить дитя” – это естественное проявление его души. Чтобы глаза ребенка были ясными, “как небушко”, а хрупкая душа оставалась не потревоженной, ничто жестокое не должно прикасаться к нему. Вот почему так важно “не ранить сердце ребенка, чтобы он не увидел, как бежит по щеке жгучая и скупая мужская слеза…”

    Сострадание, которым был охвачен автор, потрясенный рассказом Андрея Соколова, не придало рассказу сентиментальной окраски, поскольку поведанное героем вызывало не только жалость, но и гордость за русского человека, восхищение его силой, красотой его духа, веру в необъятные возможности людей. Именно таким предстает главный герой, и автор отдает ему и свою любовь, и уважение, и гордость, когда с верой в справедливость и разум он произносит: “Два осиротевших человека…”

    Андрей Соколов – человек огромного обаяния. Уже в начале рассказа Шолохов дает почувствовать, что мы повстречались с человеком добрым и сильным, простым и открытым, скромным и нежным. Этот высокий, “сутуловатый мужчина”, одетый в “нескольких местах прожженный ватник”, в грубых ботинках сразу же расположил к себе. Сколько нежности было в его словах, обращенных к мальчику: ” – Поздоровайся с дядей, сынок!..” Мы еще ничего не знаем об этом человеке, но по тому, как он говорит о мальчике: ” – Беда мне с этим пассажиром!..”, – можно наверняка увидать в нем натуру добрую, мягкую. Ни раздражения, ни пренебрежительного равнодушия взрослого, когда он говорит о ребенке, не проскользнуло в его речи. Притворное сетование: “Беда мне с этим пассажиром” – только лишь резче оттенило истинные его чувства. Заметив, что перед ним “свой брат – шофер”, он доверчиво и открыто, с той благородной естественностью, которая отличает простых и хороших людей, вступил в беседу: “Дай, думаю, зайду, перекурим вместе. Одному-то и курить, и помирать тошно”. Его зоркий глаз заметил, что собеседник “богато живет, папироски курит”, с его губ срывается присловье, изобличающее бывалого и добродушного человека: “Ну, брат, табак моченый, что конь леченый, никуда не годится”. Как бывалый солдат он спрашивает о фронтовых годах и роняет: “Ну, и мне там пришлось, браток, хлебнуть горюшка по ноздри и выше”. Андрей не ищет повода излить свою душу перед каждым встречным. В собеседнике он видит солдата, судьба которого тоже была нелегкой. Мужественная сдержанность – это черта, одинаково присущая как автору, так и герою рассказа. Невольно вырвавшееся у него замечание: “За что же ты, жизнь, меня так покалечила? За что так исказнила?” – было прервано: “И вдруг спохватился: ласково подталкивая сынишку, сказал: – Пойди, милок, поиграйся возле воды, у большой воды для ребятишек всегда какая-нибудь добыча найдется. Только, гляди, ноги не промочи!”

    В опыте и наблюдениях, в мыслях и чувствах Соколова отражены исторические, жизненные и нравственные понятия народа, в суровой борьбе и нелегком труде постигающего истину, познающего мир. Глубина и тонкость его высказываний сочетаются с простотой и ясностью. Вспомним, как поэтично он сравнивает детскую память с летней зарницей: “Ведь детская память, как летняя зарница…” Однако, душевная отзывчивость и нежность, способность к деятельной любви, проявляемые им, когда он сталкивается с людьми добрыми и справедливыми или нуждающимися в его защите, – это нравственная основа непримиримости, презрения, мужественной твердости по отношению к жестокости и предательству, лжи и лицемерию, малодушию и трусости.

    Андрей Соколов пошел на фронт человеком уже сложившимся, война явилась жестокой проверкой физических и духовных сил, убеждений и идеалов, которые составляли существо его личности, основу его мировоззрения и характера. Шолохов не показывает подробностей фронтового быта и лагерных мытарств, чтобы сконцентрировать внимание на изображении “ударных”, “кульминационных” моментов, когда характер героя проявляется наиболее сильно и глубоко. Прощание на перроне, пленение, расправа с предателем, неудачная попытка убежать из лагеря, столкновение с Мюллером, возвращение на родину, похороны сына, встреча с мальчиком Ванюшкой – таковы вехи пути Андрея. Где те источники, которые давали силу, чтобы выдержать, устоять? Ответ на этот вопрос в довоенной биографии Соколова – ровесника века жизненный путь которого помечен памятными событиями жизни народа и страны, где произошла революция, в труде и борениях создавался новый мир. То были обстоятельства, которые формировали характер и мировоззрение человека, историческое сознание народа, сыном которого он являлся.

  • Чем мне близка любовная лирика Н. С. Гумилева

    Слепая музыка моей любви…

    Н. Гумилев

    Николай Степанович Гумилев – прекрасный поэт нашего столетия. Он оставил нам интересное и значительное литературное наследие, оказал влияние на дальнейшее развитие нашей отечественной поэзии. Его трагическая гибель в августе 1921 года от рук большевиков – трагедия нашего народа.

    Всей своей жизнью – и реальной и поэтической – Н. Гумилев стремился олицетворять волевое мужское начало. В поисках неизвестного и неизведанного вела его по странам и континентам “муза дальних странствий”. Он погиб на взлете, еще не достигнув пушкинского возраста.

    В сознании читателей поэт воспринимается обычно как великий путешественник, “открыватель новых земель”, либо как поэт-воин, но любовная лирика его столь же, на мой взгляд, полнокровна и тонка, хотя и находится всегда несколько в тени в сравнении с остальным его творчеством. Но чего стоит только тот факт, что признанная королева русской поэзии Анна Ахматова была его любимой, женой и матерью его детей. Он посвятил ей прекрасное стихотворение:

    … Я вас люблю, забудьте сны! – В молчанье

    Она, чуть дрогнув, веки подняла,

    И я услышал звонких лир бряцанье

    И громовые клекоты орла.

    Орел Сафо у белого утеса

    Торжественно парил, и красота

    Бестенных виноградников Лесбоса

    Замкнула богохульные уста.

    Мне кажется, от любовной лирики Гумилева веет некоторой первозданностью, дикой волей и страстью.

    Примечательно, что любовная лирика поэта писалась им как бы с учетом того, что слова будут положены на музыку. Я ощущаю в его стихотворениях особый мелодический рисунок, близкий к романсу.

    Например:

    Вот я один в вечерний тихий час,

    Я буду думать лишь о вас, о вас.

    Возьмусь за книгу, но прочту: “она”,

    И вновь душа пьяна и сметена.

    Он широко использует в любовных стихах былинные образы и саму форму былин:

    ,Из логова змиева,

    Из города Киева,

    Я взял не жену, а колдунью.

    Я думал – забавницу,

    Гадал – своенравницу,

    Веселую птицу-певунью.

    Покликаешь – морщится,

    Обнимешь – топорщится,

    А выйдет луна – затомится,

    И смотрит, и стонет,

    Как будто хоронит

    Кого-то, – и хочет топиться.

    Через языческие образы, как видим, передано волшебное состояние любви к женщине. Автор хорошо знает, что любовь на Руси – чувство, включающее в себя стихийные силы природы. Причем у Гумилева, в отличие от Есенина например, эти силы стихии всегда грозные, недоступные воле человека. Как говорится, кого хочет казнит, кого хочет милует, любовь зачастую обладает таким же свойством.

    Хочу также отметить, на мой взгляд, очень важный момент в стихах о любви этого поэта. В них нет пошлости, грубости, хоть какого-то неуважения к женщине, которыми иной раз грешат стихи иных поэтов. Герой-любовник Гумилева благородный рыцарь с мечом и розой. Он преклоняется перед женщиной. Не только не предъявляет ей претензий, но напротив – доходит до самоуничижения и жертвенности. Особенно ярко эти чувства, я считаю, проявились в стихотворении Гумилева “Отравленный”:

    Знай, я больше не буду жестоким,

    Будь счастливой, с кем хочешь, хоть с ним,

    Я уеду далеким, далеким,

    Я не буду печальным и злым.

    Мне из рая, прохладного рая,

    Видны белые отсветы дня…

    И мне сладко – не плачь, дорогая, –

    Знать, что ты отравила меня.

    Гумилев забросил своего героя-любовника аж на далекую звезду Венеру. В этом заложен двойной и даже тройной смысл: Венера – реальная в космосе, Венера – богиня любви и Венера – судьба.

    На Венере, ах, на Венере,

    Нету смерти, терпкой и душной.

    Если умирают на Венере –

    Превращаются в пар воздушный.

    Судьба распорядилась жестоко, но она не смогла уничтожить любовь Гумилева. Знакомясь с его стихами о любви, глубже и ответственнее начинаешь относиться к этому великому и таинственному чувству.

  • Символика имен в пьесах А. Н. Островского “Гроза”, “Бесприданница” и “Лес”

    Пьесы А. Островского насыщены разнообразной символикой. Прежде всего это символы, связанные с миром природы: лес, гроза, река, птица, полет. Очень важную роль играют в пьесах и имена героев, чаше всего имена античного происхождения: древнегреческие и римские. Мотивы античного театра в пьесах Островского еще недостаточно исследованы, поэтому учесть все смысловые обертоны греческих и римских имен в пьесах Островского трудно. Ясно, однако, что имена эти вовсе не случайно выбраны автором, очень важен их звуковой состав, образность и их значение в русском языке. На этих моментах мы и остановимся подробнее.

    Ю. Олеша восхищался фамилиями героев Островского. Паратов – это и парад, и пират. К наблюдениям Олеши можно добавить и, безусловно, напрашивающееся сопоставление Паратова с “паратым” зверем, то есть мощным, хищным, сильным и беспощадным. Матерым вожаком, например. Хищническое поведение его в пьесе как нельзя лучше характеризуется этой фамилией.

    Фамилии Дикой и Кабанова не надо комментировать. Но не забудем, что Дикой – не только всесильный Савел Прокофьевич, а и племянник его, Борис. Ведь мать Бориса “не могла ужиться с родней”, “уж очень ей дико казалось”. Значит, Борис – Дикой по отцу. Что это означает? Да то и означает, что он не сумеет отстоять свою любовь и защитить Катерину. Ведь он – плоть от плоти своих предков и знает, что целиком во власти “темного царства”. Да и Тихон – Кабанов, как ни “тих” он. Вот и мечется Катерина в этом темном лесу среди звероподобных существ. Бориса же она выбрала едва ли не бессознательно, только и отличия у него от Тихона, что имя (Борис по-болгарски “борец”).

    Дикие, своевольные персонажи, кроме Дикого, представлены в пьесе Варварой (она язычница, “варварка”, не христианка и ведет себя соответствующим образом) да Кудряшом, на которого находится соответствующий Шапкин, урезонивающий его. Кулигин же, помимо известных ассоциаций с Кулибиньш, вызывает и впечатление чего-то маленького, беззащитного: в этом страшном болоте он – кулик – птичка и больше ничего. Он хвалит Калинов, как кулик – свое болото.

    Женские имена в пьесах Островского весьма причудливы, но имя главной героини почти всегда чрезвычайно точно характеризует ее роль в сюжете и судьбу. Лариса – “чайка” по-гречески, Катерина – “чистая”. Лариса – жертва торговых пиратских сделок Паратова: он продает “птиц” – “Ласточку” (пароход) и потом Ларису – чайку. Катерина – жертва своей чистоты, своей религиозности, она не вынесла раздвоения своей души, ведь любила – не мужа, и жестоко наказала себя за это. Интересно, что Харита и Марфа (в “Бесприданнице” и в “Грозе”) обе Игнатьевны, то есть “незнающие” или, по-научному, “игнорирующие”. Они и стоят как бы в стороне от трагедии Ларисы и Катерины, хотя та и другая, безусловно, виноваты (не прямо, но косвенно) в гибели дочери и снохи.

    Ларису в “Бесприданнице” окружают не “звери”. Но это люди с огромными амбициями, играющие ею, как вещью. Мокий – “кощунствующий”, Василий – “царь”, Юлий – это, конечно, Юлий Цезарь, да еще и Капитоныч, то есть живущий головой (капут – голова), а может быть, стремящийся быть главным. И каждый смотрит на Ларису как на стильную, модную, роскошную вещь. Как на пароход небывало скоростной, как на виллу шикарную. Кто из них, выражаясь современным языком, “круче”? А что там Лариса себе думает или чувствует – это дело десятое, вовсе их не интересующее. И избранник Ларисы, Паратов, Сергей Сергеевич – “высокочтимый”, из рода надменных римских патрициев, вызывает ассоциации с таким известным в истории тираном, как Луций Сергий Катилина.

    Ну и наконец, Харита – мать троих дочерей – ассоциируется с харитами, богинями юности и красоты, которых было трое, но она же их и губит (вспомним страшную судьбу двух других сестер – одна вышла замуж за шулера, другую зарезал муж-кавказец).

    В пьесе “Лес” Аксюша и вовсе чужая этому миру нечистой силы. Лес можно понять как новое “темное царство”. Только живут тут не купцы, а кикиморы вроде Гурмыжской и Улиты. Аксюша чужая потому уже, что имя ее и означает по-гречески “чужеземка”, “иностранка”. В свете этого примечательны вопросы, которые задают друг другу Аксюша и Петр: “Своя ты или чужая?” – “Ты-то чей? Свой ли?”

    Зато имя Гурмыжской (Раиса – по-гречески “беспечная”, “легкомысленная”) для нее весьма подходит, только кажется еще излишне деликатной характеристикой для этой ведьмы. Улита (Юлия) опять-таки имеет отношение к роду Юлиев, знаменитых в Риме, но это имя может намекать и более непосредственно на ее развратную натуру. Ведь в древнерусской повести “О начале Москвы” Улитой зовут преступную жену князя Даниила, изменницу и обманщицу.

    Имена актеров Счастливцева и Несчастливцева (Аркадий и Геннадий) оправдывают их псевдонимы и поведение. Аркадий и значит счастливый, а Геннадий – благородный. Милонов, конечно, перекликается с Манилов и с Молчалин, а Бодаев и по фамилии, и по манерам – наследник Собакевича.

    Итак, раскрытие значения имен и фамилий в пьесах Островского помогает осмыслить и сюжет, и основные образы. Хотя фамилии и имена нельзя в данном случае назвать “говорящими”, так как это черта пьес классицизма, но они являются говорящими в широком – символическом – смысле слова.

  • Изображение чиновничества в комедии Н. В. Гоголя “Ревизор”

    Комедия Н. В. Гоголя “Ревизор” является одним из наиболее ярких драматических произведений русской литературы XIX века. Автор продолжил традиции русской сатирической драмы, основы которой были заложены в знаменитых комедиях “Недоросль” Д. И. Фонвизина и “Горе от ума” А. С. Грибоедова. “Ревизор” представляет собой глубоко реалистическое произведение, показывающее мир мелкого и среднего провинциального чиновничества России второй четверти девятнадцатого века.

    При описании этого мира Н. В. Гоголь широко использовал имеющиеся в его распоряжений литературные приемы, позволяющие охарактеризовать своих персонажей, сделав это в занимательной и легко доступной зрителю и читателю форме.

    На первой же странице мы узнаем, что фамилия частного пристава – Уховертов, а уездного лекаря – Гибнер. Отсюда читатель получает достаточно полное представление об этих персонажах и об отношении к ним автора. Кроме того, писатель дал краткие характеристики каждому из главных действующих лиц, которые помогают лучше понять суть каждого персонажа. Городничий: “хоть и взяточник, но ведет себя очень солидно”; Анна Андреевна: “воспитанная вполовину на романах и альбомах, вполовину на хлопотах в своей кладовой и девичьей”; Хлестаков: “без царя в голове”, “говорит и действует без всякого соображения”; Осип: “слуга, таков, как обыкновенно бывают слуги несколько пожилых лет”; Ляпкин-Тяпкин: “человек, прочитавший пять или шесть книг и потому несколько вольнодумен”; почтмейстер: “простодушный до наивности человек”.

    Речевые портреты даны также и в письмах Хлестакова в Петербург к своему приятелю Тряпичкину. Например, Земляника, по выражению Хлестакова, “совершенная свинья в ермолке”.

    Основным литературным приемом, которым пользуется Гоголь при комическом изображении чиновников, является гипербола. В качестве примера можно привести и Христиана Ивановича Гибнера, который не в состоянии даже общаться со своими больными по причине полного незнания русского языка, и Аммоса Федоровича с почтмейстером, решивших, что приезд ревизора предвещает грядущую войну. Гиперболична поначалу и сама фабула комедии, но по мере развития действия, начиная с рассказа Хлестакова о его петербургской жизни, гипербола сменяется гротеском. Ослепленные страхом за свое будущее чиновники и хватающиеся за Хлестакова, как за соломину, городское купечество и обыватели не в состоянии оценить всей абсурдности происходящего, и несуразности нагромождаются одна на другую: тут и унтер-офицерша, которая “сама себя высекла”, и Бобчинский, просящий довести до сведения императора, что “в таком-то городе живет Петр Иванович Бобчинский”, и многое другое.

    Кульминация и следующая за ней развязка наступают очень резко. Письмо Хлестакова дает событиям такое простое и даже банальное объяснение, что в этот момент оно выглядит для Городничего гораздо более неправдоподобным, чем все фантазии Хлестакова. Городничему, по всей видимости, придется расплатиться за грехи своего круга в целом. Разумеется, он и сам не ангел, ни удар настолько силен, что наступает нечто вроде прозрения: “Ничего не вижу: вижу какие-то свиные рыла вместо лиц, а больше ничего…”. “Чему смеетесь? Над собой смеетесь!” – бросает он в лицо чиновникам и в зал. Наделив Городничего сарказмом, Гоголь делает его более человечным и тем самым возвышает над остальными персонажами комедии.

    В немой сцене стоят, как громом пораженные, обитатели провинциального городка, погрязшие во взятках, пьянстве, сплетнях. Но вот идет гроза, которая смоет грязь, накажет порок и наградит добродетель. В этой сцене Гоголь отразил свою веру в справедливость высшей власти, бичуя тем самым, по выражению Некрасова, “маленьких воришек для удовольствия больших”. Пафос немой сцены как-то не вяжется с общим духом комедии.

    Комедия “Ревизор” сразу же стала одним из самых популярных драматических произведений того времени и явилась предвестником пьес Островского. Император Николай I так сказал о ней: “Всем тут досталось, а мне – больше всех”.

  • Только человек ответственен за добро и зло (По роману М. А. Булгакова “Мастер и Маргарита”)

    – …Так кто ж ты, наконец?

    – Я часть той силы, что вечно хочет зла и вечно совершает благо…

    И. В. Гете. Фауст

    М. А. Булгаков – один из замечательных писателей послереволюционной эпохи. Судьба Булгакову досталась трудная, в ней было много конфликтов, побед и поражений. Роман “Мастер и Маргарита” стал откровением великого писателя.

    До сих пор точно никто не смог определить, что представляет собой сатирический, философский, психологический, а в ершалаимских главах – роман-притча “Мастер и Маргарита”. Его рассматривали и как результат мирового литературного развития, и как исторический отклик на конкретные события жизни 20-х и 30-х гг., и как концентрацию идей предыдущих произведений писателя. Сам автор оценивал его как свое главное послание человечеству, свое завещание потомкам.

    Роман этот слишком сложный и многогранный, множество тем и проблем затронул в нем писатель. Но, на мой взгляд, основная тема романа – проблема добра и зла. Эта тема всегда занимала ведущее место в русской философии и литературе. Сначала понятия добра и зла рассматривались не как производные от воли человека. Но Булгаков опроверг эту мысль и открыл нам в своем романе одну из важнейших истин человечества: предание забвению добра неизбежно вызывает к жизни зло, они как свет и тень неразделимы.

    В романе “Мастер и Маргарита” две главные силы добра и зла, которые, по Булгакову, должны находиться на Земле в равновесии, воплощаются в образах Иешуа Га-Ноцри из Ершалаима, и Воланда, Сатаны в человеческом обличье. По-видимому, Булгаков, чтобы показать, что добро и зло существуют вне времени и тысячелетиями люди живут по их законам, поместил Иешуа в начало нового времени, в вымышленный шедевр Мастера, а Воланда как вершителя жестокого правосудия – в Москву 30-х гг. Последний пришел на Землю, чтобы восстановить гармонию там, где она была нарушена в пользу зла, которое включало в себя ложь, глупость, лицемерие и, наконец, предательство, заполонившие Москву.

    Как добро и зло, Иешуа и Воланд внутренне взаимосвязаны и, противоборствуя, не могут обходиться друг без друга. Эта взаимосвязь в романе выражается в описаниях обоих персонажей – автор делает акцент на одни и те же вещи. Воланд “по виду – лет сорока с лишним”, а Иешуа – двадцати семи; “под левым глазом у человека был большой синяк…”, а у Воланда “правый глаз черный, левый почему-то зеленый”; у Га-Ноцри “в углу рта – ссадина с запекшейся кровью”, а у Воланда был “рот какой-то кривой”, Воланд “был в дорогом сером костюме… Серый берет он лихо заломил на ухо…”, Иешуа предстает перед прокуратором одетым “в старенький и разорванный голубой хитон. Голова его была прикрыта белой повязкой с ремешком вокруг лба…”. И, наконец, Воланд открыто заявлял, что он полиглот, а Иешуа, хоть и не говорил этого, но кроме арамейского языка знал еще греческий и латынь. Но наиболее полно диалектическое единство, взаимодополняемость добра и зла раскрываются в словах Воланда, обращенных к Левию Матвею, отказавшемуся пожелать здравия “духу зла и повелителю теней”: “Ты произнес свои слова так, как (будто ты не признаешь теней, а также и зла. Не будешь (ли ты так добр подумать над вопросом: что бы делало твое добро, если бы не существовало зла, и как бы выглядела земля, если бы с нее исчезли тени? Ведь тени получаются от предметов и людей. Вот тень моей шпаги. Но бывают тени от деревьев и от живых существ. Не хочешь ли ты ободрать весь земной шар, снеся с него прочь все деревья и все живое из-за твоей фантазии наслаждаться голым светом? Ты глуп”.

    Как появляется Воланд? На Патриарших прудах он предстает перед Берлиозом и Иваном Бездомным, представителями советской литературы, которые, сидя на скамейке, вновь, девятнадцать веков спустя, судят Христа и отрицают его божественность и само его существование. Воланд же пытается убедить их в существовании Бога и дьявола. Так опять же открывается некая связь между ними: дьявол (то есть Воланд) существует, потому что Христос есть (в романе – Иешуа Га-Ноцри), и отрицать его – значит отрицать свое существование. Это одна сторона вопроса. Другая же заключается в том, что Воланд на самом деле “…часть той силы, что вечно хочет зла и вечно совершает благо”. Совершенно ясно, что Воланд – это дьявол, Сатана, воплощение зла. Его миссия заключалась в выявлении злого начала в человеке. Надо сказать, что Воланд, в отличие от Иешуа Га-Ноцри, считает всех людей не добрыми, а злыми. И в Москве, куда он прибыл творить зло, он видит, что творить уже нечего – зло и так заполонило город, проникло во все его уголки.

    Воланду оставалось только смеяться над людьми, над их наивностью и глупостью, над их неверием и пренебрежительным отношением к истории (Иван Бездомный советует отправить Канта на Соловки), и задача Воланда заключалась в том, чтобы убрать из Москвы Маргариту, гения Мастера и его роман о Понтии Пилате.

    А что же Иешуа? Он говорил, что все люди добрые и что когда-нибудь на Земле настанет царство истины. Безусловно, в романе он и есть воплощение того идеала, к которому нужно стремиться. Иешуа совершил жертвенный подвиг во имя истины и добра, а Пилат страдал и мучился “двенадцать тысяч лун”, пока Мастер не дал ему прощения и возможности договорить с Га-Ноцри. Я думаю, писатель сделал Иешуа героем шедевра Мастера, чтобы сказать, что искусство божественно и может склонить человека к поиску истины и стремлению к добру, чего так не хватало большинству жителей Москвы 30-х годов. Мастер оказался чуть ли не единственным служителем настоящего искусства, достойным если не света (так как разочаровался в себе, на какое-то время сдался перед напором глупцов и лицемеров, при помощи Маргариты вступил в сделку с дьяволом), то покоя. И это доказало, что Воланд не имеет власти увлечь в преисподнюю тех, кто стремится к истине, добру и чистоте.

    Считается, что главное занятие Сатаны – неутомимое сеяние соблазнов, разрушений и зла. Но, вчитавшись внимательно в роман, можно убедиться, что для этого Воланд уж как-то очень гуманен.

    Мне кажется, что Воланд, олицетворяющий зло, явился посланником добра, его цель – установить справедливость. Во всех его поступках можно увидеть или акты справедливости, или стремление доказать людям существование и связь добра и зла.

    Добро и зло в этом мире удивительно тесно переплелись, особенно в человеческих душах. Когда Воланд в сцене в варьете испытывает публику на жестокость и лишает головы конферансье, а сердобольные женщины требуют поставить ее на место, великий маг говорит: “Ну что же… они – люди как люди… Ну легкомысленны… ну что же… и милосердие иногда стучится в их сердца… обыкновенные люди… – и громко приказывает: “Наденьте голову”. И тут же мы наблюдаем, как люди дерутся из-за червонцев, посыпавшихся на их головы.

    Напрашивается вывод, что “нагоняющий на непосвященных мрачный ужас Воланд оказывается карающим мечом в руках справедливости и едва ли не волонтером добра”. Я считаю, что Воланд карал людей злом за их зло ради справедливости. Зло для Воланда – не цель, а средство справиться с людскими пороками и несправедливостью.

    Каждый человек встает перед выбором: идти ему по дороге Иешуа или Воланда. Но большинство людей следует не за голосом добра и истины, а за голосом зла и лжи. А ведь если бы люди были чище и добрее, стремились бы не к деньгам и власти, а к добру и милосердию, то, наверное, не было бы никакого Воланда, карающего людей за их пороки и проступки. Таким образом, Булгаков показал нам, что каждый человек творит свою судьбу, и только от него зависит, добрая она будет или злая.

    Прочитав роман М. Булгакова “Мастер и Маргарита”, я смогла понять то, что должен понять и осуществить каждый из нас: если творить добро, то зло навсегда покинет наши души, а значит, мир станет лучше и добрее. Булгаков в своем романе смог охватить множество проблем, волнующих всех нас. Роман “Мастер и Маргарита” – об ответственности человека за добро и зло, которое совершается на земле, за собственный выбор жизненных путей, ведущих к истине и свободе или к рабству, предательству и бесчеловечности. Он – о всепобеждающей любви и творчестве, возносящих душу к высотам истинной человечности.

  • Особенности японской лирики

    То, что не высказал я,

    Сильнее того, что сказал.

    Из японского стихотворения

    Запад и Восток… Не секрет, что эти понятия обычно резко противопоставляют друг другу. В чем же причина? Только ли в географии? И что имел в виду Киплинг, когда говорил, что “…вместе им не сойтись”?

    В поисках ответов на эти вопросы попытаемся определить границу между Западом и Востоком. Для одних ею могут быть Уральские горы или какой-то определенный меридиан. Для тех же, кто так или иначе соприкоснулся с самобытной восточной культурой, философией взглядов на мир, ответ может быть иным: “В душе, например…”

    Интересна в этом смысле японская литература. С русским художественным словом ее сближает, пожалуй, лишь то, что обычно имеет место в художественной культуре вообще: смена стилей, направлений. Специфика же японской литературы состоит в том, что никогда в ходе своей истории одна творческая манера полностью не зачеркивала другую. Общность определенных эстетических принципов свойственна буквально всем представителям японского художественного творчества. ,

    Так, например, известное японское пятистишие (танка) характером своей поэтики, особенностями стихосложения восходит к народной песне. Поэтическим каноном для многих поколений стала антология японской лирики “Кокинсю” 905 г. (“Собрание старых и новых песен”).

    Выражаясь традиционно, можно сказать, что центральное место в японской лирике занимают любовь и природа.

    Распрощавшись с тобой,

    я побрел одиноко, печально

    через лес – ко затем,

    на пригорок взойдя, увидел

    облака весенние в небе…

    Что ж, в танка действительно присутствует лирический герой с его любовными переживаниями. Но и его глубокое чувство, и весенние облака являются как бы проявлением чего-то общего на более глубинных уровнях существования. Ведь согласно древним японским верованиям все живое имеет душу.

    Поэтому природный мир для поэта является таким же определяющим фактором его жизни, как и чувства к любимой:

    Я в дождливую ночь

    так соскучился по пионам,

    что, фонарь прихватив,

    вышел в сад побродить немного

    и цветы заодно проведать.

    Из названных примеров танка можно сделать и еще один вывод, касающийся японского стихотворения: “Японское искусство не терпит торопливости, бездумного скольжения по поверхности… Прекрасное создание искусства как бы ищет того, кто способен к сотворчеству, и лишь перед ним раскрывается до конца”.

    Автор этой цитаты В. Маркова не случайно употребляет слово “сотворчество”. Оно принципиально важно для понимания особенностей японского национального искусства вообще. Русский мастер может из мрамора ваять статую, из глины лепить кувшин. Японский же входит в незримое общение с живым материалом, как бы прислушиваясь к самой природе, И тогда само дерево, например, подсказывает плотнику форму, цвет и объем изготавливаемого предмета.

    Особенность восприятия японской лирики во многом определена ее поэтическим строем. Так, танка имеет строгий слоговой объем (54-7+5+7+7 построчно). Причем в первых трех строках заключена главная мысль, в двух последних – вывод.

    Не менее известный жанр японской поэзии, выделившийся в свое время из танка, – хокку, или хайку. Это стихотворение, состоящее из трех строк, обладает еще большим лаконизмом и выразительностью. Тематика опять-таки касается слияния человека и природы:

    Ива склонилась и спит;

    и кажется мне, что соловей на ветке –

    это ее душа.

    Дыхание осени, ощущение ее свежести и в то же время легкая грусть присутствуют в хокку об “унылой поре” года:

    “Осень уже пришла!” –

    Шепнул мне на ухо ветер,

    Подкравшись к подушке моей.

    Одна из особенностей японского стихотворения – погруженность в быт. На первый взгляд может показаться странным, что три строчки могут вмещать в себя все многообразие жизни, будучи зацикленными на быте. Ответ на этот вопрос дает эстетический принцип дзэн-буддизма, открывший возможность “просветления” в условиях обыденной жизни. Любое событие, явление повседневности заслуживает пристального внимания, поскольку оно может стать толчком к “озарению”.

    Интересно в этом смысле стихотворение известного монаха, врачевателя Мацуо Басе под названием “Кошечка кричит”:

    Кошечка кричит.

    Каша ей не по нутру,

    или влюблена?

    Кстати сказать, этот великий мастер хокку за всю свою жизнь не написал на бумаге ни одной строчки (пять сборников его стихов смогли “материализоваться” благодаря его ученикам). Такое поведение поэта как бы подтверждает наиболее крайнюю позицию вышеупомянутой эстетики дзэн-буддизма: чтобы изображать явления максимально подобными природе, лучше их вообще не изображать…

    Закономерен и понятен тот факт, что читатель, как правило, знакомился сразу с рядом следовавших друг за другом трехстиший (священное число 10, иногда 8 хокку). Ведь многие подобные сочинения трудно понять вне контекста.

    Так, цикл “Покидая гостеприимный дом” уже своим названием делает содержание вполне понятным (хотя, конечно, возможны ассоциации):

    Из сердцевины пиона

    Медленно выползает пчела…

    О, с какой неохотой!

    А вот с чем были связаны чувства Токи Дзэммаро, понять сложнее:

    Ноги с кровати спустил,

    но тапочек там не нащупал –

    и опять завалился спать…

    Только ли о тапочках, а также их хозяине-соне идет речь? Может быть, это о нашей инертности?..

    Понятно, что японское стихотворение предоставляет читателю возможность самому следовать за собственными же ассоциациями. Но что бы ни говорили об избирательности зрителя, на которую рассчитано японское искусство, некоторые его элементы вполне понятны и созвучны современному европейцу (опять-таки с позиции того же европейца):

    То ли жить надо, чтобы работать,

    То ли работать – чтоб жить?

    Никак не пойму…

    Очень многое можно прочесть в танка и хокку, если учесть, что японский лирик как бы берет мир пригоршнями и любуется каждым проявлением жизни, находя в нем многоликость, неповторимость, красоту:

    Все видели на свете мои глаза –

    И вернулись к вам,

    белые хризантемы.

  • Сочинение Салтыкова-Щедрина “Господа головлевы” как попытка создания “семейного” романа”

    Хроника, каковой является роман “Господа Головлевы” первоначально не была самостоятельным произведением. Она входила в цикл сатирических очерков “Благонамеренные речи”. Критики называли Салтыкова-Щедрина “великим мастером смеха”, но, читая его роман-хронику “Господа Головлевы”, мы не смеемся, потому что тяжелое, гнетущее чувство пронизывает это произведение от начала и до конца. У Салтыкова-Щедрина представлены картины безжалостной и суровой природы, увядающего дворянского быта, и все говорит о безысходности и вымирании. Его “дворянское гнездо” не овеяно высокой, благоуханной поэзией.

    Свой роман “Господа Головлевы” Салтыков-Щедрин озаглавил: “Эпизоды из жизни одной семьи”. Действительно, каждая глава представляет собой законченный рассказ, но в целом роман являет собой единое художественное произведение о трагической судьбе “выморочного семейства”, о деградации и гибели отдельных его членов. Каждая из глав романа, а всего их семь, имеет название, намекающее на семейные узы, семейные отношения. На самом же деле их нет, они давно распались. А потому название глав можно воспринимать как сатирические. Нет семейных уз, а есть только слова, пустые по своему содержанию. Головлевы и внешне вроде бы представляют собой семью: они говорят друг другу теплые, ласковые слова, но настоящей теплоты и ласки за ними не ощущается, потому что все это уже превратилось в ритуал. Так, участливость, доброта, сердечность и внимание Иудушки к окружающим – это, в сущности, всего лишь ритуал, бессодержательная, мертвая форма. В каждой главе (“Семейный суд”, “По-родственному”, “Выморочный”, “Расчет” и других) рассказывается о смерти, точнее об умерщвлении кого-то из представителей головлевского рода. Постепенно, от главы к главе, из жизни уходят все представители головлевского семейства. В итоге Иудушка остается один.

    Семейство Головлевых обречено на гибель: здесь все ненавидят друг друга и каждый жаждет смерти ближнего, чтобы поскорее стать наследником, и потому весь род Головлевых – “выморочный”. Всей их жизнью движет страстное стремление к наживе. Глава “семейства” – человек легкомысленный, вечно пьяный, ведущий самый низкий образ жизни. Владимир Михайлович Головлев сорок лет ненавидит жену, Арину Петровну, да и сама она “преисполнена презрительной ненавистью к мужу-шуту”. И, видимо, ненависть эта передавалась по наследству всем близким родственникам Головлевым, несмотря на то что здесь говорили друг другу “тетенька” и “дяденька”, “сестрица” и “братец”. В действительности же “дяденька” ел из одной миски с псом Трезоркой, а “тетенька” и вовсе умерла от “умеренности” (то есть от голода).

    На протяжении всего романа перед читателями предстает галерея умирающих родственников: умирает “Степка-балбес”; кончает жизнь самоубийством Любинька; о смерти Анниньки мы узнаем в конце; схоронена Арина Петровна, “желающая всем добра”; найден закоченевший труп Головлева-барина (Иудушки-Порфирия), закончившего свою жизнь в грязи у дороги не лучше бездомной собаки.

    Само поместье Головлевых – своего рода государство, т. е. крепостническая Россия в миниатюре. Родственные и деловые отношения в семье – это общественные отношения.

    Главный стимул семейства Головлевых – это накопительство и стяжательство, и именно из-за этого здесь разыгрывается трагедия: родственники, поправшие нравственные и семейные устои, гибнут один за другим. Умирают все по-разному, но почти у всех смерть постыдная и мучительная. “Головлевы – это сама смерть, вечно подстерегающая новую жертву”, – пишет сатирик. Над семьей Головлевых словно висит злополучный дамоклов меч. На глазах у кровожадного Иудушки умирают все, и причины этого во многом кроются в прошлом семьи, деды и прадеды которой были “озорливые, пустомысленные и никуда не годные пьянчуги”.

    Беспомощность, лень и непригодность делу воспитывались у всех представителей рода Головлевых изначально: они презирали труд, считая его уделом “подлых людей” (т. е. простого народа). Единственное, что умели делать Головлевы, – морально калечить и унижать свою прислугу и близких. В семье Головлевых царят тусклая атмосфера жизни, полнейшая бездуховность, пустословие. Так что постепенно все они гибнут, становясь жертвами разврата и преступлений других, либо кончают жизнь самоубийством, прожив жизнь впустую.